"Энерган-22. Научно-фантастический роман" - читать интересную книгу автора (Оливер Хаим)

8. Рассказ с неожиданным финалом

Прошло три дня, полных напряженного ожидания.

Индикатор стайфли по-прежнему показывал цифру “88”. Из танкера “Далия” в океан по-прежнему выливались тысячи тонн нефти. Десятки очистительных судов и сотни водолазов делали все возможное, чтобы предотвратить неминуемую гибель сотен километров побережья. Правительство апперов объявило о повышении цен на бензин на 18 процентов. Химические концерны сообщили, что повышение неизбежно отразится и на их ценах. Профсоюзы угрожали забастовкой. Профессор Моралес метал громы и молнии как на владельцев танкеров, так и на динамитеросов, которые эти танкеры взрывали.

“Утренняя заря” молчала.

Молчала и “Энерган компани”.

А я каждые два часа наведывался в лавчонку на Двадцать второй улице. Листок с моим адресом по-прежнему торчал в замочной скважине. Потом я звонил коменданту дома на набережной Кеннеди и спрашивал, нет ли каких известий от индейцев — все напрасно. Вызывал с почты радиофонный пункт 77 77 22 — молчание. Старый жрец будто сквозь землю провалился.

Все остальное время я торчал дома, нервно кусая ногти, смотрел телевизор, листал брошюры и труды об энергетическом кризисе в мире, читал книги о мытарствах великих изобретателей и пытался представить себе создателя энергана: гениальный, полубезумный старик среди пробирок и колб в лаборатории где-нибудь на чердаке средневековый алхимик и современный Фауст, пытающийся проникнуть в тайны бытия и источники материи жрец племени майя, который стоит на вершине солнечной пирамиды, воздев руки к богам, и заклинает огненный небесный шар даровать ему космическую силу… И тому подобная красивая чушь, внушенная мне фантастическими романами, которые я в несметных количествах проглотил в юности.

С каждым минувшим днем мое уныние возрастало, все меньше пил воды, все реже дышал кислородом. Из той сотни, что мне выдали в “Утренней заре”, пришлось заплатить за кислород и воду, да и то не полностью, оставив немного на еду и радиофон… Поэтому когда на четвертые сутки я проснулся с привычной болью в затылке и услышал по радио свое имя, то не обратил особенного внимания на слащавый голос диктора. Но когда он произнес слово “энерган”, я сразу насторожился.

Передавали ежедневный обзор печати и дошли до литературного приложения к “Утренней заре”. Диктор сообщал: “Наш известный журналист после длительного молчания впервые выступил на ниве беллетристики с повестью “Энерган”. Повесть читается с увлечением, она звучит так ярко и современно, что воспринимается как репортаж о подлинных событиях. Мы с интересом ждем продолжения…”

— Ты слышишь, Тедди? — донесся из кухни голос Клары, и она вбежала в спальню. — Это и есть то верное дело, о котором ты мне говорил?

— Как будто… — буркнул я, а она выскочила на улицу и вернулась с двадцатью экземплярами “Утренней зари”.

Я развернул газету. Мой материал занимал половину набранной петитом полосы. Лино Баталли пустил его без купюр — он и вправду хороший друг.

Под заголовком он поставил “повесть”, а в конце добавил “продолжение следует”.

Что он имел в виду этим приятным добавлением, неизвестно, но мне казалось, что продолжение возможно лишь в том случае, если материал идет как репортаж. Как повесть он не имел продолжения… Если только не произойдет чего-нибудь важного — например, снова выплывет на белый свет старый жрец или же сам энерган.

— После обеда почитаем вместе, хочешь? — спросила Клара. — Я сейчас займусь обедом. Надо приготовить что-нибудь праздничное…

У меня, конечно, не хватило терпения ждать до обеда, и я принялся за чтение сразу. Но не дошел еще до второго столбца, как зазвенел телефон, а затем началась настоящая телефонная вакханалия. Первым позвонил Панчо.

— Привет, Тедди! — прокричал он своим тоненьким голоском. — Вот не знал, что у тебя такая фантазия. Но почему ты не назвал меня, а?

Немножко рекламы мне бы не повредило.

— Ты же сам запретил упоминать твое имя!

— Да, конечно, но я думал, ты занялся бизнесом, а не литературой. В литературе все позволено. С тебя причитается, помнишь?

— Слово есть слово! — подтвердил я. И шепотом добавил: — Панчо, у меня к тебе огромная просьба.

— Опять насчет твоего Белого Орла? — ехидно поинтересовался он.

— Угадал. Ты не можешь стереть из электронной памяти информацию об “Энерган компани”? Или хотя бы на время заблокировать?

— Но ведь у тебя все выдумано?

— Панчо, будь другом, умоляю! И пока больше ни о чем не расспрашивай. В другой раз…

— Ох, Тедди, погубишь ты меня! Ладно, постараюсь… Как говорится, друг познается в беде… И дерзай! Из этой истории может получиться такой бестселлер, что все академики с их мудреными писаниями лопнут от зависти.

Чуть погодя в трубке раздался чей-то грубый, неприязненный голос: — Теодоро Искров? Журналист? Слушай, ты чего меня приплел к своим идиотским россказням? Энерган-аллерган — чушь собачья! Мне теперь жильцы проходу не дают, зубы скалят!

— Кто говорит?

— Привратник я, Двадцать вторая улица, дом семь, кому ты всучил доллар, чтоб тебе пропасть!… Пусть только еще сунется ко мне ваш брат, журналист, я его сразу по башке палкой!

Комендант с набережной Кеннеди тоже не замедлил откликнуться.

— Здрасте, здрасте, уважаемый сеньор Искров! Как приятно слышать ваш голос. Спасибо большое, за лестные слова обо мне. Совершенно точно, этих шелудивых индейцев надо всех до одного скальпировать… С нетерпением жду, что вы напишете в следующих сериях…

Затем звонили десятки знакомых и незнакомых — все, кто имел привычку в воскресенье после обеда прилечь на диван и, потягивая синтетический коньяк, ознакомиться с литературной страницей “Утренней зари”. Меня поздравляли, отпускали шуточки, спрашивали, что будет дальше, и все до одного допытывались, много ли в моей повести правды. Потому что “черт подери, если это правда и энерган продается в табачных лавках по восемь центов за литр, то господам из нашей славной национальной компании “Альбатрос” придется собрать свои манатки и танкеры и утопиться с ними вместе в море, которое по их милости превратилось в грязную нефтяную лужу… Да и воздух станет чище и даже, представляете, господин Искров, войн на нашей несчастной планете тоже поубавится, потому что, так или иначе, нефть — одна из их причин…”

Высказывались и другие мнения, их было значительно меньше, зато звучали они особенно грубо. Меня обвиняли ни больше ни меньше в том, будто я призываю к гибели “свободного, демократического строя, который открывает такие просторы для личной инициативы”, будто я хочу разорить нефтяные компании, которым “наше отечество многим обязано”, и выбросить на улицу миллионы честно трудящихся там рабочих… Два-три голоса без обиняков прилепили мне ярлык “красный”, а один брякнул, что я идеолог динамитеросов, которые используют свои террористические акции в тех же предательских целях…

Я благодарил за поздравления, что-то бурчал в ответ на ругань, смеялся шуткам, обещал сделать продолжение еще более увлекательным. И всем, включая теx, кто называл меня “красным”, втолковывал, что в моей повести, как в любом беллетристическом произведении, есть элементы истины, домысла и полного вымысла, но основной ее персонаж — подлинный. Что же касается самого энергана, то, говорил я, “узнаете позже, вам же будет неинтересно, если вы уже сейчас узнаете, чем дело кончится”. И для пущей убедительности напоминал старый анекдот о жулике, который стоял перед кинотеатром и вымогал у всех входящих доллар, угрожая, что в противном случае скажет, кто в этом фильме убийца…

В короткие перерывы между звонками я размышлял о том, что произошло бы, выгляди мой материал не повестью, а чисто журналистским отчетом о подлинном событии, подтвержденным документами, факсимиле, протоколами и заключениями специалистов… Картина, нарисованная многими из моих почитателей, была верна, точнее — вероятна. Они правильно поняли, какие результаты имело бы появление энергана на свободном рынке. И хоть я ни в коей мере не был единомышленником Эль Капитана или агентом “красных”, а всего-навсего газетчиком, который стремился поменьше врать, я со злорадством думал о последствиях, какие может вызвать мой НАСТОЯЩИЙ репортаж.

Около полудня позвонил Лино Баталли и осведомился, доволен ли я тем, как оформлен материал. Я ответил: “Да, все в порядке”. Он спросил, как я смотрю на то, чтобы использовать этот материал для большой повести, которую они опубликуют в нескольких номерах, и успею ли к четвергу сдать десять страниц, а потом остальное. Я сказал: “Конечно, немедленно сажусь и пишу”.

Лино завершил беседу приятным известием, что за этот литературный общественно-полезный труд мне заплатят от трех до пяти тысяч долларов.

Совершенно ошарашенный, я положил трубку. Бог мой, неужто вторая жила окажется доходнее первой? Подбежал к кислородопроводу и отвернул кран до конца. Потом вынул из холодильника бутылку виски, старого, доброго виски, которую берег для особых случаев, и откупорил ее.

Не успел я сделать глоток, как телефон снова зазвонил — долго и пронзительно: так звонит междугородная. Я взглянул на часы: ровно двенадцать — и снял трубку.

— Искров слушает.

— Добрый день, сеньор Искров, как поживаете? — донесся мягкий, дружелюбный голос старого жреца.

Я весь напрягся и прижал трубку плотнее к уху, стараясь не упустить ни слова.

— Сеньор Игл, мне нужно вас видеть! Встретиться с вами! — я заорал так радостно, что Клара вбежала узнать, с кем это я разговариваю. — Мне нужно видеть вас во что бы то ни стало! Где вы находитесь?

Ответ прозвучал более чем уклончиво: — Ваша повесть, сеньор Искров, крайне интересна, примите мои поздравления. Надеюсь, что продолжение будет еще интереснее. Есть, разумеется, кое-какие неточности. Так, например, я не Уайт Игл, меня зовут иначе. Уайт Игл, или Белый Орел, — руководитель группы, работавшей на набережной Кеннеди, но это особого значения не имеет.

— Сеньор! — снова закричал я. — Умоляю, выслушайте меня! Я не знаю, какую цель преследует ваша операция с энерганом, понятия не имею, зачем вы вовлекли в нее и меня, возможно, все это какая-то гигантская рекламная кампания, но даже если бы я захотел и дальше участвовать в ней, я не могу, потому что не в состоянии предъявить никаких доказательств.

После короткого молчания старик вновь заговорил, и на этот раз голос его звучал сухо: — Как это — никаких доказательств? Разве я мало вам предоставил?

— Увы, недостаточно.

— Неужели? — крайне удивленно отозвался он. — В таком случае вы скоро получите еще… На днях… кое-какие дополнительные материалы, которые позволят вам завершить свою повесть. Когда продолжение?

— Просили к четвергу.

— Прекрасно. Пожелаю вам доброго здоровья. И он умолк.

— Алло! — кричал я. — Алло! Алло! Ответа не было. Я с досадой выдернул шнур из розетки: хоть пообедаем спокойно.

Мы быстро поели — синтетические отбивные из нефтепродуктов, пирожные из нефтепродуктов, зато виски было натуральное и бросилось мне в голову. — Почитаем? — убрав посуду, предложила Клара. — Не возражаю.

Она устроилась в кресле и стала читать мою повесть вслух, чуть монотонно, время от времени прерывая чтение возгласами удивления или одобрения. А я сидел, закрыв глаза и потягивая виски, и передо мной, точно на стереоэкране, проходило памятное августовское утро, смог над городом, взрыв на нефтеочистительном заводе, дети в противогазовых масках, затянутая мглой Двадцать вторая улица, жрец и его колдовские манипуляции над пластмассовым ведром, встреча с привратником из дома номер семь, коробки с Белым Орлом со склада на набережной Кеннеди… Голос Клары вдруг умолк. — В чем дело, Кларисса? — спросил я.

— Белый орел… — неуверенно проговорила она. — Я его где-то недавно видела…

— Нигде ты не могла его видеть, разве что в детском учебнике… — сказал я. — Читай дальше, мне очень интересно.

Она возобновила чтение, но навязчивая мысль явно не давала ей покоя.

— Ну конечно! — вдруг воскликнула она. — Твои сигареты!

— Какие сигареты?

— В кармане пиджака, который ты кинул в чулан, чтобы отдать в чистку.

Я онемел. А она метнулась к чулану и принесла коробку из-под сигарет, одну из тех самых коробок! С белым орлом на этикетке.

Коробка была набита зеленоватыми зернами.

И тут же из глубин моего сознания выплыла картина: лавчонка, седовласый индеец, который колдует над ведром с водой, а потом сует мне что-то в карман и говорит: “Вот, сеньор, тут немного горючего про запас…” Не зря он так удивился, когда я потребовал от него новых доказательств. Милый старый жрец! А я-то, дубина, был глух к его словам!

— Клара! — завопил я. — Скорей кувшин воды! Она принесла кувшин, и я безо всяких манипуляций бросил в него одно зернышко. И получил энерган.