"Авиатор" - читать интересную книгу автора (Колфер Йон)

ГЛАВА 7 Вилка дьявола

В двери напротив койки Конора Брокхарта имелось маленькое прямоугольное окошко. Примерно три раза в течение каждого часа мимо него проходил охранник с фонарем в руке. Мерцающий оранжевый свет проникал в полумрак камеры, отбрасывая неясный танцующий отблеск на руку Конора, когда он поднимал ее, чтобы взглянуть на «поцелуй» Малого Соленого. Там, уже покрывшаяся корочкой, была буква «С». Он заклеймен навеки, он преступник.

В душе Конора возникло странное ощущение спокойствия. Просто происходящие события были настолько грандиозны, что он не мог никак повлиять на них, и это принесло ему своеобразное чувство свободы. Оставалось одно: сконцентрироваться на Отто Маларки, смертоносном «Убойном баране», с таким удовольствием свалившем с ног свою жертву в водолазном колоколе.

«Неужели нужно убить его? Неужели нет другого выхода?»

Нет, решил он. Как ни печально, но вопрос стоял так: либо Отто Маларки, либо он сам. И хотя Конор никогда не страдал избыточным самомнением, он искренне верил, что может предложить человечеству больше, чем кровожадный Маларки. Самое меньшее, он приложит все усилия, чтобы никого и никогда больше не убивать.

«Но как убить Маларки? Как?»

Чему он научился у Виктора? Фехтованию, конечно; в нем он достиг наибольшего успеха. Запястья у него сильны, как у настоящего мастера фехтования, а ноги и руки быстры в силу молодости. Но что толку?

«У меня нет рапиры или чего-то вроде нее».

Но потом Конор вспомнил пояс с инструментами, затянутый на талии. Возможно, Артур Биллтоу, сам того не желая, поможет ему спастись.

Распорядок следующего дня ничем не отличался от предыдущего. Вскоре после одинокого выстрела пушки в дверях камеры возник Биллтоу с непокорно вьющимися волосами, которые он пытался укротить с помощью свежего слоя жира. В это утро он выбрил отдельные участки лица, оставив другие заросшими черно-серебристо-рыжеватой щетиной.

— Готов ко второму раунду с Маларки? — спросил он, выставив ружье перед собой на случай, если Конор вздумает сопротивляться идее вновь оказаться избитым «бараном».

Конор встал, чувствуя боль и окостенение в теле после всего, что ему пришлось пережить.

— Не готов, мистер Биллтоу, но, полагаю, это ничего не меняет.

Биллтоу фыркнул и отцепил от пояса наручники.

— Ты прав, парень. Попал в самую точку. Это ничего не меняет. И пусть мистер Винтер заварит для тебя горшок подорожника побольше, если он окажется в состоянии разглядеть, как приготовить варево.

Линус не реагировал, просто сохранял мрачное выражение лица. Конор воспринял это как напоминание о том, что нужно сделать. Сегодня он станет убийцей — или трупом.

Дорога до Трубы со вчерашнего дня не изменилась, однако этим утром за дверьми камер поднялась какая-то суматоха. Заключенные выкрикивали насмешки и колотили по дереву ладонями.

— Лунное безумие, — пояснил Биллтоу. — Этой ночью луна висела в небе, словно серебряный шиллинг. Плохо действует на сумасшедших.

Внезапно Конор кое-что вспомнил.

— Вот откуда это слово. Буквально «ударенный луной», от латинского lunaticus.[70]

Биллтоу врезал Конору сапогом пониже спины.

— Хватит учить меня. Я чувствую себя тупицей, а чувствовать себя тупицей раздражает.

— Привычное чувство, готов поспорить, — пробормотал Конор.

Биллтоу не мог сообразить, оскорбили его или нет. Он снова пнул Конора сапогом, просто на всякий случай.

— Умничай лучше с Маларки. Он любит, когда жертва дерзит; это пробуждает в нем энтузиазм.

При упоминании Маларки у Конора пропало всякое желание острить; теперь отчаяние явственно читалось на его лице.

— Вот это правильно, — хмыкнул Биллтоу. — Лучше записывай свои умные мысли в тетрадочку. Что, пропала охота поучать?

Когда они добрались до Трубы, водолазный колокол был уже под водой, над ее поверхностью торчала только его верхушка. Сквозь иллюминатор были смутно различимы фигуры двух заключенных, воодушевленно колотящих по скале у себя под ногами. Охранники отбирали тех, кто работал у насоса, из группы заключенных, согнанных в деревянный загон в кладовой, и часто меняли их, чтобы обеспечить бесперебойную подачу воздуха.

— Труба никогда не спит, — разглагольствовал Биллтоу. — Теперь, когда нет Доброго Короля Ника, каждый день без перерыва она вытягивает из земли ангельские слезы. А мы видим хоть пенни?[71] Нет, мы — нет.

Конор почувствовал горечь в словах охранника. Эта информация могла пригодиться — при условии, что он пробудет на этой земле достаточно долго, чтобы использовать ее.

— Правда, есть и кое-какие компенсации. Спортивные игры вроде этой, к примеру. — Биллтоу снял с Конора наручники. — Хотя мы не можем видеть в деталях, что происходит между пленниками внутри «Флоры». Все как в тумане, понимаешь ли.

«Вот оно что. Никто ничего толком не знает, потому что никто ничего не видит».

Биллтоу окликнул Пайка:

— Эй, посылай тех наверх! Пора Маларки заработать еще несколько шиллингов. — Он вручил Конору пояс с инструментами. — На случай, если ты пробудешь в сознании достаточно долго, чтобы найти несколько камешков.

Пайк вытащил пробковую затычку из воздушного шланга колокола и прокричал вниз приказ. Спустя несколько мгновений из покрытой рябью воды показались два мокрых каторжника. Их живо оттащили в сторону и обыскали на предмет утаенных алмазов. Причем обыскали очень тщательно, сверху донизу.

Конор начал спускаться по лестнице, шаря взглядом по яме в поисках Маларки. Заметить его оказалось нетрудно: он развалился на каменной глыбе, отдаленно напоминающей трон. Маларки сделал шутливый выпад в сторону Конора, уверенный, что сегодняшнее «представление» в точности повторит вчерашнее.

«На этот раз нет, «баран», — подумал Конор. — Это будет твое последнее выступление. Сегодня утром занавес опустится».

Оказавшись внизу, Конор направился прямо к краю воды, не дожидаясь инструкций от Пайка. Разговоры были ему сейчас совсем ни к чему — они лишь отвлекли бы его. Прежде чем нырнуть в соленую воду, он ощупал пояс, чтобы убедиться, что Вилка дьявола на месте. Без этого нехитрого инструмента у него мало шансов одолеть Маларки.

Вода сомкнулась над ним. Он зашарил пальцами в поисках колокола, нашел его и, продвигаясь вдоль изгиба, добрался до нижнего края. Когда он оказался внутри, чрезвычайно тесное пространство колокола чуть не сокрушило его волю, и Конору пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем он смог заставить себя хотя бы встать.

«Следуй своим инстинктам, — сказал он себе. — Полностью отдайся им».

Из вентиляционного отверстия послышался всплеск, а затем приветственные выкрики. Маларки был уже в пути. «Убойные бараны» подстрекали своего чемпиона, хотя никто ничего особенного от этой схватки не ждал. Потревоженная вода сотрясала колокол, и внутри возникло гулкое гудение.

«Нужно действовать быстро. Будь начеку».

Конор глянул вверх. Маларки остановился у иллюминатора, чтобы подольше помучить свою жертву. Постучал по стеклу и широко ухмыльнулся, хотя сквозь грязь на стекле его желтые зубы не были толком видны.

И едва Маларки исчез из виду, Конор принялся за дело. Быстро расправил на полную длину складное приспособление для вытаскивания алмазов и плотнее надвинул кольца, чтобы оно не слишком легко складывалось. Получилось — грубо, конечно, — нечто похожее на учебную рапиру, но отвратительно сбалансированную, поскольку почти весь вес был сосредоточен на ее кончике. Тем не менее это было все же лучше, чем ничего.

Потом он снял с пояса влажный мешочек для алмазов, взял его в левую руку и скатал в плотный шарик. Теперь Конор был готов настолько, насколько это вообще возможно, однако вся последовательность событий несла в себе привкус нереальности.

В ужасном темпе происходило то, во что верилось с трудом.

Как и любой мальчик его возраста, Конор часто представлял, как он участвует в сражении, однако то, что происходило сейчас, ничуть не походило на его фантазии. В них герои-солдаты сражались друг с другом на открытом всем ветрам поле боя под звуки барабанов и сигнальных труб. В нынешней реальности ничего героического не было. Тесное пространство, вонь масла, пота, страха и тошнотворное ощущение внутри при одной мысли о том, что он собирается убить человека, каким бы подлым тот ни был. В точности как не раз говорил его отец: в войне нет ничего благородного.

Из-под края колокола показалась бледная рука, от которой пошли небольшие волны. Возникло сильное искушение рубануть по ней трезубцем, но это было бы глупо. Чего Конор добьется? Утратит эффект неожиданности в обмен на несерьезную рану. Маларки отступит, соберется и вернется, исполненный мрачной решимости.

Конор сдержал себя и согнул колени, готовясь к прыжку. Маларки поднырнул под край колокола и появился с потоком воды, лицом вверх. Длинные пряди волос, словно водоросли, вздымались вокруг его головы. Он по-прежнему улыбался, изо рта вереницей поднимались воздушные пузырьки. Оказавшись полностью под колоколом, Маларки встал на четвереньки и выскочил из воды, словно морж.

Дыхание Конора участилось.

«Ударь сейчас, или упустишь момент и он получит свои два шиллинга».

Маларки начал подниматься, и, пока еще он был согнут почти вдвое, Конор использовал выпуклости его позвоночника как стремянку и молниеносно вскарабкался ему на плечи. Ненадежная позиция, и вряд ли он смог бы продержаться в ней дольше нескольких мгновений. Однако этого времени хватило, чтобы сунуть скатанный мешочек для алмазов в воздуховод, закупорив его.

Маларки, все еще с улыбкой, стряхнул Конора с себя. Хотя вообще-то он был ошеломлен.

— Что ты собираешься сделать, солдатик? Улететь? Здесь баран возьмет верх даже над орлом.

— Перекрываю воздух, — холодно ответил Конор. — В нашем распоряжении две минуты.

Последнее утверждение было бесстыдной ложью, но Конор не собирался терзаться муками совести по этому поводу. Воздуха под колоколом хватило бы по крайней мере на полчаса, но Маларки об этом наверняка не знал.

На этот раз, в виде исключения, удача улыбнулась Конору, и едва Маларки разглядел заткнутый воздуховод, как самодовольно-развязное выражение сползло с его физиономии, словно кусок жирного мяса с горячей сковородки.

— Ах ты окаянный тупица! — взвыл он, и колокол сочувственно завибрировал в ответ. — Хочешь прикончить нас обоих?

Конор держал свою рукотворную рапиру за спиной.

— Нет. Не обоих.

На лице Маларки появилось раздраженное выражение добродушного школьного учителя, чье терпение в конце концов иссякло.

— Вчера я уложил тебя быстро, солдатик. Одним ударом. На это, знаешь ли, требуется талант. Сегодня я постараюсь растянуть удовольствие, и потом не сетуй на синяки или сломанные кости.

— Давай-давай, «баран», — сказал Конор. — Продолжай говорить, трать воздух.

Маларки протянул руку и схватил Конора за горло.

— А теперь залезай снова мне на плечи и убери затычку. Может, тогда я и сегодня ударю тебя всего раз, правда, с двойной силой.

Судя по тону Маларки, он считал это проявлением величайшей доброты.

Конор выхватил трезубец из-за спины так быстро, что тот со свистом рассек воздух.

— Затычка останется на месте, — сказал он и ткнул крошечными головками вилки в бедро Маларки.

«Баран» уронил его и взвизгнул, словно собачонка, которую пнули ногой. Отпрянув, он стукнулся головой о колокол, и тот издал долгий глухой звук.

От удара в глазах Маларки потемнело, а в ушах зазвенело. Конор воспользовался моментом, чтобы сделать стойку: колени согнуты, рукотворная рапира вытянута вперед, левая рука за спиной.

«Нападай! — требовал здравый смысл. — Сейчас не время проявлять благородство».

Однако дело было не в благородстве. Конор хотел, чтобы Маларки осознавал, что с ним происходит. Конор дождался, когда Маларки придет в себя, и сказал:

— En garde!

Маларки нахмурился.

— Хочешь напугать меня этими словами? Думаешь, я не слышал их от всяких там офицеров-ханжей, от которых сейчас остались лишь кости да форма? — Маларки широко раскинул руки и двинулся к Конору. — En garde так en garde, солдатик.

Голос Виктора зазвучал в ушах Конора:

«Спокойно, не торопись. Жди, пока он сделает ход».

Долго ждать не пришлось. Маларки обрушил на него в точности такой же удар, что и вчера. Сейчас, когда Конор ждал его, этот удар не показался ему таким уж молниеносным. Он прибег к приему attaque au fer,[72] который сводится к нападению путем отклонения клинка противника, хотя поистине он скорее отклонился сам, а не отклонил руку Маларки, которую можно было с полным основанием приравнять к боевому палашу.

Вот! Сейчас бок Маларки открылся, и Конор нанес ему три резких удара, с такой скоростью, что вилка превратилась в размытое пятно, напоминающее золотистый веер. На участке тела между рубашкой и поясом штанов Маларки проступили три красные полосы. Эти удары преследовали цель причинить боль.

Маларки взвизгнул и громко завыл, ощущая жгучую боль. Конор с силой толкнул его плечом в задницу, прикасаться к которой было не слишком приятно даже на мгновение, однако это привело к тому, что Маларки врезался лбом в колокол и тот зазвенел снова.

Конор нанес новый удар сквозь воду, сзади и чуть повыше пятки Маларки, ощущая, как зубцы вонзаются в жесткую плоть. Этот удар преследовал цель обездвижить противника.

Маларки рухнул, словно стена от выстрела пушки; в воздух полетели брызги. «Баран» продолжал выть, сходя с ума от боли и ярости. Конор почувствовал, что его решимость слабеет.

— Убью тебя! — всхлипнул Маларки. — Сдеру все мясо с костей.

Решимость Конора снова окрепла. Он нанес несколько ударов плашмя по спине и плечам Маларки, загоняя его глубже в море. Напряженно вытянутыми пальцами свободной руки ткнул противника в почки, заставив его рефлекторно втянуть в себя два литра воды — прием, заимствованный из каратэ.

Маларки оказался практически беспомощен — барахтаясь в мелкой воде, ослепленный болью и солью. Сейчас его мог убить даже ребенок, не обладающий никакими особыми способностями. Конор, тяжело дыша, отступил к стене колокола. Ненависть к Маларки исчезла так же быстро, как и появилась. И тем не менее эту проблему следовало разрешить сегодня. Прав ли Винтер? Должен ли он убить этого человека?

Маларки перекатился на спину и лежал, всхлипывая. Лицо лишь на несколько сантиметров выступало над поверхностью воды, волны, образованные его падением, набегали на живот.

Конор поставил на его шею солдатский сапог, презрительно отразив ударом ноги слабые попытки Маларки схватить его.

— Понимаешь теперь, на что я способен? — прошипел он, удивляясь тому, как злобно звучит его голос.

Маларки не отвечал. Даже если бы не сапог на горле, у него просто не было слов.

«Хватит болтать! Убей его!»

Конор воткнул трезубец глубоко в складки плоти под подбородком Маларки. Еще одно усилие — и острие проткнет кожу и прорвет артерию.

— Мне не просто повезло. Я могу убить тебя с такой же легкостью, как цыпленка.

Взгляд Маларки внезапно обрел фокус. Мысль о том, что он на пороге загробной жизни, помогла ему сосредоточиться.

— Ты понимаешь это, мистер «баран»? Я могу убить тебя.

«Сделай это. Прекрати болтать».

Конор сильнее сжал вилку; мышцы предплечья напряглись. Рядом с остриями трезубца начала скапливаться кровь. Еще один толчок — и больше мучитель никогда не сможет терзать его.

— Пожалуйста… — пролепетал Маларки, булькая горлом.

Капля пота скатилась в глаз Конора. Вода мягко покачивала колокол, заставляя его негромко гудеть.

— Пожалуйста, пощади меня, — сказал могущественный «баран».

«Не могу. Не хочу убивать этого человека».

Конор до глубины души прочувствовал, что он не убийца, и понимание этого наполнило его теплым ощущением, потому что оно свидетельствовало — он еще не полностью утратил себя, несмотря на все, что пережил. Он не опустится до победы ценой убийства — нет, пока существуют другие средства.

Должен быть другой способ. Более разумный.

Продолжая прижимать вилку к горлу Маларки, Конор обдумывал проблему. Нужно сделать «Убойного барана» своим союзником. Эта борьба не может продолжаться день за днем. Итак, вот он выход — для них обоих.

— Слушай меня внимательно, «баран». — Конор слегка повернул трезубец. — Я должен выплыть из-под колокола, в точности как вчера. Отто Маларки нахмурил лоб.

— Но я…

— Тихо! — прикрикнул на него Конор, с такой властностью, какой и сам от себя не ожидал. — Выслушай меня. Мы с тобой разработаем план, ты и я. Будем опускаться сюда каждый день, и пусть все думают, что ты отрабатываешь свои два шиллинга. Таким образом, ты останешься королем «баранов». Главным «бараном». На самом деле мы будем спокойно беседовать, и ты поможешь мне уцелеть здесь.

В таком состоянии, в каком находился Маларки, сосредоточиться ему было нелегко. Однако кое до чего он додумался.

— А как быть с моей ногой? Я не могу ходить.

Действительно проблема. Вода капала с изгиба колокола, обрызгивая их, словно дождем. Конор лихорадочно искал решение.

— После того как я уйду, выжди час или два, а потом выбирайся из-под колокола, подняв как можно больше шума. Молоти по воде и кричи, что колокол придавил тебя, что лодыжку повредила «Флора». Рана болезненная, но несерьезная. Тебе повезло, я не задел ахиллово сухожилие. Перевяжи рану плотно и несколько часов оберегай ногу. Завтра будешь крепок, как дуб.

Судя по тому, каким уклончивым стал взгляд Маларки, его мужество начало возвращаться. Он нормально дышал и сейчас подсчитывал свои шансы. В любой момент он мог броситься на юного мучителя, и тогда Конору придется убить его. Это вновь обретенное мужество следовало задавить в зародыше. Конор хлестнул его по обоим предплечьям — чтобы тот успокоился.

— Еще хочешь? Ты слишком тун, чтобы жить? Прими мое предложение, «баран», и сохранишь и жизнь, и честь. Если же нет, все узнают, что поражение тебе нанес мальчик.

Похоже, перспектива потерпеть поражение подобным образом была даже хуже, чем идея смерти. Маларки заскрежетал зубами и кивнул, по-прежнему отводя глаза.

— Даешь слово?

Виктор когда-то рассказывал Конору, что у городских преступников развито своеобразное чувство чести, что-то вроде слабого отражения самурайского кодекса бусидо.[73]

— Да, чтоб ты провалился, даю.

Конор холодно улыбнулся; он уже понял — этот прием очень уместен в отчаянных ситуациях.

— Ладно, поверю тебе. Руки жать не обязательно. — Это прозвучало, как злая шутка — руки Маларки неподвижно лежали по сторонам тела, словно два куска отрубленного мяса. — Хорошо, «баран». Мы заключили соглашение. Предупреждаю: если попытаешься завтра смошенничать, я не буду так милосерден. И молчать тоже не стану.

Конор повернул кольца трезубца и сложил его.

— Нет нужды вставать, я сам выберусь наружу.

Надо же! Вторая злая шутка всего за несколько минут. Это было непохоже на него — насмехаться над людьми в таких обстоятельствах. Но возможно, Малый Соленый уже переплавлял его в другого человека. В человека того типа, который может уцелеть.

Конор сделал глубокий вдох, собираясь поднырнуть под край колокола. Прежде чем соленая вода затемнила ему обзор, он успел увидеть последнюю неприятность, случившуюся с Маларки: мешочек для алмазов упал из воздуходувного отверстия прямо ему на лицо.

Маларки извергнул длинное, грязное ругательство, но его слова заглушил промокший мешок, который он был неспособен снять и отбросить в сторону.