Прощание с В.Л. Гинзбургом

Завершилась долгая плодотворная жизнь выдающегося физика и просветителя, нобелевского лауреата Виталия Лазаревича Гинзбуга.

Ему посвящается этот выпуск «„Троицкого варианта“. На страницах газеты нет ни траурных рамок, ни скорбной патетики, как не было этой самой скорбной патетики в прощании с Виталием Лазаревичем, состоявшемся 11 ноября. В репортаже об этом дне мы попытались сосредоточиться на деталях: именно в деталях лучше всего сохраняется дух тех или иных событий, причем заранее никто не знает, какие детали окажутся важными — вдохновенная речь или какая-нибудь «мышка на ковре». К сожалению, мы не можем воспроизвести все сказанное и даем лишь фрагменты, подборка которых достаточно произвольна и зачастую определена техническими причинами. Приносим извинения всем выступавшим, чьи слова не вошли в подборку.

Среди материалов номера — биографическая справка, подготовленная сотрудниками Теоретического отделения ФИАНа, эссе о нобелевской работе Гинзбурга — Ландау, написанное по нашей просьбе Михаилом Кацнельсоном, воспоминания и много фотографий из личного архива Виталия Лазаревича и архива Теоротдела. Одна из подборок фотографий предоставлена Александром Леонтовичем из своего архива.

Мы благодарны сотрудникам Теоретического отделения ФИАН Юлию Бруку, Евгению Максимову, Борису Болотовскому и Александру Леонтовичу за предоставленные материалы, воспоминания и консультации, а также сотруднику ИИЕТ РАН Константину Томилину за предоставленную видеозапись с церемонии прощания и похорон В.Л. Гинзбурга

Репортаж от 11.11.2009

Прощание с Виталием Лазаревичем было назначено на 10.30. Незадолго до этого времени на улицах в окрестностях ФИАНа тут и там можно было наблюдать спешащих людей с цветами — кто с парой гвоздик, кто с четырьмя хризантемами...

Колонный зал ФИАНа

В Колонном зале ФИАНа, где прощались с Виталием Лазаревичем, собралось не менее тысячи человек. Зал, где свободно рассаживаются сотни человек, был плотно заполнен стоящими людьми. Много людей было также в вестибюле и в соседнем конференц-зале — вероятно, общее число людей, пришедших проститься, было не меньше двух тысяч. Пройдя по вестибюлю, по периметру зала, научный работник со стажем мог запросто встретить многих знакомых, в том числе и тех, которых не видел десятки лет.

«Первых лиц» представлял руководитель администрации Президента С.Е. Нарышкин, который дождался приезда вдовы В.Л. Гинзбурга — Нины Ивановны, высказал соболезнования и уехал. Приехал проститься и также уехал до начала церемонии министр образования и науки А.А. Фурсенко. Из известных политиков приехал Б.Е. Немцов, многократно слушавший лекции и доклады В.Л. Гинзбурга.

Гражданскую панихиду открыл Юрий Осипов, затем передал слово директору ФИАНа Геннадию Месяцу, который повел церемонию дальше. Следом выступил бывший директор ФИАНа Леонид Келдыш. Далее выступили В.А. Садовничий, А.Ф. Андреев, В.А. Матвеев, В.В. Жириновский, В.Е. Фортов, А.В. Гуревич, А.Г. Литвак, Ю.И. Каннер, М.В. Садовский, Б.Л. Иоффе, Е.Г. Максимов, М.С. Аксентьева, В.Н. Цытович, В.Я. Панченко, И.К. Камилов, В.И. Пустовойт, В.А. Кувакин, Л.И. Вернский, В.С. Бескин, А.С. Гинзбург, М.Я. Маров, В.Д. Кузнецов. Из задних и средних рядов выступавших не было видно, зато было хорошо слышно.

...Он действительно стал каким-то символом, может быть, последним символом единства физики. Того, что физика, все еще, несмотря на все развитие ХХ века, остается единой наукой. Теперь этого символа у нас больше нет.

Л.В. Келдыш, Колонный зал ФИАНа

Когда очередным выступающим объявили Владимира Вольфовича Жириновского, это стало полной неожиданностью, шоком. По залу прошел ропот. Жириновский ничего шокирующего не сказал, сказал как раз то, что данная аудитория хотела бы услышать от политика. Только не от этого политика. Казалось, Владимир Вольфович почувствовал это недоумение и несколько раз повторил, что он выступает как представитель Государственной Думы.

Руководитель Теоретического отделения ФИАНа М.А. Васильев рассказал о поступивших телеграммах и письмах с соболезнованиями и зачитал лишь одно — от премьер-министра В.В. Путина. Затем он передал все распечатки вдове и дочери В.Л. Гинзбурга.

Он был по своей натуре трибун и просветитель. Многие помнят, каким он мог быть прекрасным, эмоциональным оратором, когда ему хотелось убедить людей в том, что он знал и во что верил. И что-то действительно напоминало в нем деятелей эпохи Просвещения, которые уверовали в великую, неограниченную силу человеческого разума и в то, что жизнь рано или поздно может быть построена на основе этого разума.

Л.В. Келдыш, Колонный зал ФИАНа

Церемония, начавшаяся в 11 часов, закончилась к часу дня. Из-за присутствия тысячи человек в зале стало жарко, что особенно ощущалось, когда выходишь в вестибюль. В заключение присутствующие простились с покойным, обойдя вокруг гроба. Это заняло около получаса. Многие подходили к родным Гинзбурга, чтобы высказать соболезнования, вспомнить что-нибудь, связанное с В.Л. При этом на лицах людей не раз появлялись улыбки. Потом в зале остались родные и близкие друзья. Через несколько минут венки, цветы, награды и гроб с телом Виталия Лазаревича понесли вниз.

Новодевичье кладбище

Кортеж на Новодевичье кладбище отправился примерно в 13.30 в сопровождении ГАИ. Он состоял из катафалка, двух грузовиков с венками, небольшого автобуса, где ехали родственники и друзья, пяти больших, целиком заполненных автобусов («мерседесы» междугороднего типа), пары десятков легковых машин и скорой помощи. Осторожная оценка числа людей — 400, возможно 500, — все желающие смогли сесть в автобусы.

Виталий Лазаревич был не только великим ученым, но и достойным мужчиной. Его будущая жена Нина Ивановна Ермакова была репрессирована по обвинению в подготовке покушения на Сталина. Она жила на Арбате и была по доносу обвинена в намерении стрелять из окна в Сталина, проезжающего по Арбату. Поскольку выяснилось, что ее окна выходили во двор, она отделалась довольно мягким наказанием — высылкой из Москвы. Когда Виталий Лазаревич собрался жениться на Нине Ивановне, ему объяснили, что это сильно ему повредит; в частности, он не будет официально допущен к работе над ядерной бомбой. В.Л. послал эти предостережения куда подальше, женился, лишился Звезды Героя Советского Союза, а ключевой вклад в создание водородной бомбы таки сделал.

Незнакомый собеседник, по пути на Новодевичье кладбище

Процессия за гробом прошла через все кладбище, и, чего греха таить, хвост процессии с интересом изучал все, что находится по сторонам, — многие не были на Новодевичьем с незапамятных пор, а многие вообще никогда. Многие останавливались у могилы Ландау, Тамма, Зельдовича — кое-кто помнил их похороны.

Место для могилы Виталия Лазаревича было отведено в противоположном от входа конце кладбища, на территории, которая была прирезана к основному кладбищу позже: пройдя через ворота в дальней стене, оказываешься на меньшей территории, огороженной такой же стеной. Эта прирезанная территория тоже уже почти вся занята: в уголке, где могила Виталия Лазаревича, осталось место еще примерно для десятка захоронений. Рядом могилы Николая Басова, Александра Прохорова, Никиты Богословского, поблизости — Якова Зельдовича. Ближайшая из свежих могил — Олега Янковского.

Этот интеллект жил до последней секунды. В пятницу вечером, в 6 часов, я принесла интервью, которое он дал журналу Physical World, он хотел сказать всему миру про физику свои последние слова. Там есть его символ веры, он написал о том, что светлое будущее человечества он видит исключительно на пути науки и прогресса.

Мы спрашивали его о религии. О религии с В.Л. можно было спорить, это разрешалось, особенно дамам. У дам благодаря Нине Ивановне вообще были преимущества. Нина Ивановна, спасибо Вам! Нам можно было иметь убеждения, спорить, и Виталий Лазаревич для меня даже не на уровне просветителей, а на уровне ветхозаветного пророка.

Готовя Нобелевскую презентацию, мне очень хотелось схулиганить, и последний слайд у меня был сделан в виде портрета В.Л., а рядом с ним — портрет пророка Исайи. Я только недавно узнала, что, оказывается, иконография имела какие-то основания и фенотипически они похожи. Это был пророк Исайя, который громил общество книжников и фарисеев, называя их «гробами повапленными». Все помнят, что В.Л. так ругал тех, кто что-то не мог сделать. Виталий Лазаревич считал, что сделать можно все и совершенно необходимо.

М.С.Аксентьева, Колонный зал

Гроб с телом Виталия Лазаревича поставили под зеленый пластиковый тент, прощальные речи продолжились уже в менее официальной обстановке, чем в Колонном зале. Первым выступил директор АКЦ ФИАН Н.С. Кардашев. Он сказал про огромный вклад Виталия Лазаревича в астрофизику: с его работ по синхротронному излучению, ускорению частиц и распространению радиоволн берет начало радиоастрономя.

Он очень живо интересовался делами института до самой своей смерти. Буквально в пятницу, за день до смерти, он подписывал документы УФН, спрашивал, как идут дела. Несколько дней назад мы с ним разговаривали, он интересовался, как идут поправки к Уставу Академии наук, какое финансирование будет у Академии.

Г.А. Месяц, Колонный зал ФИАНа

Увы, кроме как из передних рядов плотной толпы, окружившей гроб, ничего не было слышно. Это было явным упущением в организации похорон (пожалуй, единственным, в остальном организация была отличной). Конечно, нужен был микрофон с усилителем, да хоть обыкновенный мегафон. Всего на кладбище выступили семь человек: Ю.В. Копаев, А.Г. Забродский, Б.Л. Альтшулер, В.М. Пудалов, А.А. Зиминовияч, Н.Г. Полухина. Затем краткое заключительное слово произнес глава ФИАНа Г.А. Месяц.

Так получилось, что известие о присуждении В.Л. Нобелевской премии пришло минут за 20 до начала семинара, на котором как раз я должен был выступать. Не скажу, что В.Л. не обратил внимание на эту новость, но, тем не менее, после этого мы пошли в конференц-зал слушать доклад. Он участвовал в семинаре, начал комментировать доклад, но потом появилось много представителей прессы, которые мешали и докладчику, и всем участникам семинара, и, конечно, В.Л. И дальше произошло то, чего, наверное, не было никогда. Он минут 20 терпел, а потом плюнул и сказал, что «вынужден уйти». Наверное, это был единственный случай в его жизни, когда он ушел с семинара.

М.В. Садовский, Колонный зал

Получилось так, что сотня человек слушала выступления, а еще сотни 3–4, не имея такой возможности, общались друг с другом, знакомились, давали интервью, изучали кладбище.

Так получилось, что известие о присуждении В.Л. Нобелевской премии пришло минут за 20 до начала семинара, на котором как раз я должен был выступать. Не скажу, что В.Л. не обратил внимание на эту новость, но, тем не менее, после этого мы пошли в конференц-зал слушать доклад. Он участвовал в семинаре, начал комментировать доклад, но потом появилось много представителей прессы, которые мешали и докладчику, и всем участникам семинара, и, конечно, В.Л. И дальше произошло то, чего, наверное, не было никогда. Он минут 20 терпел, а потом плюнул и сказал, что «вынужден уйти». Наверное, это был единственный случай в его жизни, когда он ушел с семинара.

М.В. Садовский, Колонный зал

На Новодевичьем кладбище нигде ни ложки грязи, даже в самую слякотную погоду, которая как раз и была в тот день. В местах наибольшего скопления народа заранее постелили зеленые пластиковые ковры. Стены могилы облицованы то ли деревом, то ли пластиком. Никаких отвалов — рядом куча чистого песка, укрытая еловым лапником. Над могилой — устройство для опускания гроба: никелированная рама с двумя валами по сторонам, на валы намотаны ленты — человек крутит ручку, и гроб плавно и ровно опускается в могилу. У могилы — две вазы с песком и совочками. Пожалуй, это устройство и эти совочки уже перебор — нечто для нуворишей, каковых здесь не было. Похоже, многие чувствовали то же самое — совочками не пользовались, песок в могилу бросали рукой. Могильный холм скрылся под толстым слоем цветов, а венкам не хватило места около могилы.

Было не то, что холодно, но довольно зябко — чуть выше нуля и высокая влажность. Прощание на кладбище длилось не меньше полутора часов. Средний возраст приехавших на похороны был даже выше, чем в нынешней российской науке. Была и молодежь, но больше пожилых, в том числе и за 80, в том числе и тех, кому передвигаться не так-то просто. Старшее поколение продемонстрировало удивительную стойкость. После более чем двух часов в жаре Колонного зала — полтора часа в промозглой стуже, все на ногах. Скорая помощь не понадобилась.

Когда он был уже болен, кто-то, не я, сказал ему примерно то же самое, что наука погибла, В.Л. ответил: «Брось ты дурака валять! Во-первых, наука погибнет только тогда, когда не будет человечества. А среди человечества всегда найдутся один-два-три, которые эту науку не дадут убить».

Е.Г. Максимов, Колонный зал

Фонтанный зал Президиума РАН

После похорон процессия в полном составе направилась в Президиум РАН — в новое здание, известное под названием «Золотые мозги». Поминки были в огромном Фонтанном зале, столы были накрыты в два ряда по периметру, примерно на 400–500 человек. Первое слово произнес заведующий теоротделом ФИАНа М.А. Васильев. Оно было очень простым и коротким: «Давайте помянем Виталия Лазаревича, как это принято в России». Через некоторое время речи пошли чередой, все чаще, почти без перерывов. В основном звучали воспоминания — от работы по созданию водородной бомбы (В.И. Ритус) до последних дней. В число выступавших попали и отдельные случайные люди — была дана возможность выступить всем желающим, но подавляющему большинству выступавших было что сказать по существу. Виталия Лазаревича вспоминали и как Ученого, и как Гражданина, и просто как хорошего человека. В речах не было траурного надрыва — в числе прочего были веселые эпизоды, шутки. Звучали малоизвестные истории, показывающие нетривиальные грани личности Виталия Лазаревича. Много говорилось про семинар Гинзбурга, бывший главным физическим семинаром Москвы, да и России на протяжении десятилетий. Мария Аксентьева, ответственный секретарь журнала УФН, много общавшаяся с Виталием Лазаревичем в последние годы, рассказала о его последних днях и высказала слова благодарности всем, кто помогал ему держаться — врачам, которые, по ее словам, делали все, что могли, и даже больше, коллегам и друзьям, которые звонили, сообщали научные новости, приносили журналы и газеты. Ведь, несмотря на тяжелую болезнь и почтенный возраст, Гинзбург оставался активным, любознательным и преданным науке человеком до самого конца.

Виталий Лазаревич Гинзбург был поистине человеком эпохи Возрождения, он не поддавался узкой специализации, которая сейчас характерна и для физики, и почти для всех областей знаний. Достаточно сказать, что до последних недель своей жизни он регулярно читал журнал «Nature», научно-популярные публикации которого охватывают практически все перспективные направления и достижения современной науки.

Б. Альтшулер, Новодевичье кладбище

Народ за столами, конечно, не только слушал, но и вовсю общался — кто-то о прошлом, кто-то о науке, кто-то даже был замечен договаривающимся о будущей совместной работе.

Это, может быть, не очень известно, но вторая идея создания водородной бомбы принадлежит В.Л. Он предложил использовать дейтерид лития как топливо для термоядерной ступени заряда. Это было очень красивое и элегантное изобретение, оно, может быть, техническое, но оно перевернуло всю ситуацию, и после этого ядерное оружие стало транспортабельным. Перед этим речь шла о больших нетранспортабельных устройствах. Поразительно то (он мне сам рассказывал), что узнал он о том, что эта идея воплощена в жизнь, случайно. К нему приехал какой-то родственник или родственница с Урала, стал рассказывать, чем он занят на химическом комбинате, и выяснилось, что он занят изготовлением этого дейтерида лития, использовать который придумал В.Л.

В.Е. Фортов, Колонный зал

Траур ассоциируется с черным цветом. Прощание с Виталием Лазаревичем, наоборот, осталось в памяти как нечто светлое. Осталось ощущение единства и солидарности людей разных поколений и взглядов. Видимо, так и должно быть, когда прощаются с полностью, абсолютно состоявшимся человеком, сделавшим за свой век так много хорошего, что трудно представить, как это можно сделать за одну, пусть даже очень долгую жизнь.

В подготовке репортажа

участвовали

Наталия Демина,

Борис Комберг,

Евгений Онищенко,

Борис Штерн