"История о сене и собаке" - читать интересную книгу автора (Болгова Ольга)
Глава 7
Суббота навалилась мутно-серым утром и отчетливо-цветным смятением по поводу вечерней тусовки, в которой мне предстояло играть одну из двух главных ролей. Я вдруг осознала, что играть эту роль мне совсем не хочется, а не выйти на сцену уже невозможно: банкет заказан, билеты проданы. Роман Лудовин маячил в мыслях нестираемым фоном, при поддержке когтистого кота, и я даже не стала пытаться отделаться от них, пожелав парочке недоброго утра и успехов в труде. Выбравшись из-под одеяла, я накинула халатик, сунула ноги в пушистые тапочки и подошла к окну, за которым с безнадежно бесцветных небес моросил противный дождь, размывая контуры бесстыдно полуголой березы, что возвышалась среди краснолистых кустарников сквера во дворе. Я вышла из спальни, в квартире стояла необычная для последнего времени тишина, нарушаемая лишь звуками капающей воды — видимо, кто-то неплотно закрыл кран в ванной или на кухне. Народ беззаботно спал, пользуясь свободой выходного дня, а я отправилась искать источник капели.
В ванной никаких недоработок не обнаружилось, и, сполоснув лицо холодной, бодрости ради, водой, я двинулась на кухню. Коротконосый блестящий кран не проявлял признаков жизни, зато в центре гладко выбеленного потолка набухали и устремлялись вниз тяжелые водяные капли, гулко стучали по столу, на котором растекалась лужа, неуклонно сползающая к краям и грозящая хлынуть на пол водопадом. Я замерла, ахнула и кинулась искать средства борьбы с наводнением, то бишь, ведра и тряпки, пытаясь сообразить, где они могут находиться, поскольку уже давно не занималась уборкой, перекинув это неблагодарное дело на плечи Доры. Пока я металась, капель плавно перетекла в поток, который хлынул с потолка, окончательно безобразя его белизну взбухающим, на глазах увеличивающимся в размерах темным пятном.
Кульминация подвигла меня на решительные действия. Я водрузила на стол таз, вытащила из постели ошарашенную Дору и отправила ее на кухню бороться со стихией, а сама помчалась к соседям на верхний этаж выяснять, что происходит. К моменту, когда я, взбудораженная борьбой с соседями, вернулась домой и начала звонить диспетчеру по экстренным ситуациям, пробудилось Кристинино семейство и после эмоциональной разминки приступило к борьбе с наводнением. В таком активном жизнерадостном темпе прошло все утро. Катаклизм выбил из моей головы как Лудовина с его котом, так и мысли о предстоящем банкете, поэтому, когда я в схватила трубку зазвеневшего среди суматохи телефона и услышала вкрадчивое «Доброе утро, дорогая, ты не забыла, что нам нужно заехать проверить меню и уточнить вечернюю программу», я секунды две пыталась сообразить, о чем вообще идет речь, а сообразив, брякнула: «Перезвони, пожалуйста…» и отключилась от связи. Федор перезвонил через пять минут, требовательно спросив, что случилось. Мне пришлось взять себя в руки, извиниться и сообщить о невзгодах.
— Я приеду и разберусь? — спросил Федор, явно недовольно вздохнув.
— Не нужно, уже разобралась сама, — ответила я и, ощутив резкость ответа, попыталась смягчить его спонтанным: — То есть, сейчас не надо… да и вообще, давай я сама заеду в ресторан и все улажу, а ты пока занимайся своими делами.
Федор помялся и согласился, строго уточнив, что в три он заедет, и к этому часу я должна быть во всеоружии.
Борьба со стихией была закончена, и я, с тоской осмотрев огромное темное пятно на потолке, неприятно взбухший ламинат и отвратительные подтеки на стенах, на фоне которых Дорина акварель в розовых тонах смотрелась невинной шалостью, в очередной раз пожелала соседям наверху всех благ в жизни, приняла соболезнования соратников по квартире, облачилась в джинсы и любимый свитер с норвежским орнаментом и покинула родную обитель, чтобы за рулем обрести душевное равновесие и выполнить взятые на себя обязательства.
С рестораном я справилась быстро, домой возвращаться не хотелось, и я бесцельно катила по набережной канала, думая о предстоящем внезапном ремонте и в нагрузку зачем-то вспоминая Романа Петровича, нашу последнюю встречу и его злые глаза под каштаном. От раздумий меня оторвал заигравший первые такты фламенко мобильник. На дисплее высветилось: Кретов.
— Слушаю, Вадим Макарович, что случилось?
— Добрый день, Дарья Васильевна, прошу прощения, что беспокою вас, но дело очень срочное…
— День добрый, слушаю вас, в чем проблема? — меня всегда раздражало многословие Вадима.
— Документы к тендеру… мы все подготовили, они же должны быть в понедельник на месте, сроки поджимают, вы же знаете, Дарья Васильевна, но вы не поставили свою подпись…
Я не подписала документы? Не может такого быть! Или может? О тендере речь шла всю эту неделю, но как я могла забыть подписать бумаги, и почему Вадим не принес их на подпись?
— В чем дело, Вадим? — Какой невиннейший ответ! — Хочу поставить вас в известность, что документы мне не приносили, и я полагала, что…
Что я полагала? Что просто-напросто позабыла, что не подписала документы, потому что думала о своей личной жизни и мужиках? Это ж надо дойти до такого, так опуститься?
— … я полагала, что не должна бегать за вами, чтобы поставить свою подпись на документах!
Вадим на секунду замолчал, затем растекся в извинениях и сожалениях по поводу своей невнимательности и вызвался тотчас подъехать в любое удобное для меня место, чтобы скрепить бумаги моей подписью.
— Не нужно, Вадим Макарович, — я сменила гнев на милость, отгоняя прочь неприятное ощущение насколько гнусно я свалила проблему с больной головы на здоровую. — Сейчас подъеду сама, ждите меня минут через… двадцать. Вадим бросился благодарить, а я прервала его, сославшись на свою занятость рулем, распрощалась и вывернула с набережной на боковую улицу.
Офис встретил нерабочим покоем, охранник дремал за столом, из кабинета инженеров доносились негромкие голоса. Я простучала каблуками по направлению к кабинету, голоса стихли, из-за дверей появился Вадим.
— Дарья Васильевна, я очень извиняюсь, что так получилось, я оставил документы у Анны, а она подумала, что вы все подписали… — заворковал он, нервно теребя ворот свитера.
— Иду в свой кабинет, принесете туда, — отрезала я. — Знаете, есть старые рецепты… поверьте мне, хватая случай за вихры, вы промахнетесь, мой любезный!
— При чем здесь вихры? — пробормотал Вадим и скрылся в кабинете, откуда раздался женский голос.
Любопытства ради я прошла за ним и остановилась у входа. За столом сидела Рита, перебирая какие-то бумаги. Она подняла голову и встретилась со мной взглядом.
— Добрый день, Маргарита Николаевна, — в тон ей ответила я, спрятав удивление, развернулась и отправилась в свой кабинет, размышляя, отчего Рита сидит на работе в выходной день, какая муха укусила ее, что она позволяет себе здороваться со мной столь прохладным тоном, и не связано ли все это с Вадимом…
Тот появился минут через десять, когда я, включив компьютер, начала тупо раскладывать «косынку».
— Присядьте, Вадим Макарович, — махнула я рукой. — Я не напрасно упомянула случай и вихры — не пытайтесь свалить свою вину на другого.
— Я не пытался, — мрачно ответил Вадим.
— Мое дело — заметить, ваше — принять к сведению… подождите, я просмотрю бумаги.
Мне пришлось несколько раз перечитать первую строку пояснительной записки, чтобы сосредоточиться и вникнуть в суть написанного. К концу первой страницы я поняла, что сейчас дело это безнадежное, но упрямо перебрала все листы, делая вид, что не замечаю обиженного лица Вадима. Поставив подписи в положенных местах, я протянула ему бумаги.
— Когда намерены отправить?
— Сейчас, чтобы к понедельнику были в тендерной комиссии.
— Хорошо. Кстати, а Маргарита Николаевна чем сегодня занята? Вроде, у нее нет срочных дел…
— Я не знаю, — буркнул Вадим. — Делает свой отчет, видимо, не успела за неделю.
— И как давно она его делает? — спросила я.
— Ну, я пришел, она уже сидела, вся в делах.
— Ладно, Вадим Макарович, надеюсь, я больше вам не нужна? — спросила я.
— Извините, что побеспокоил, но так получилось… — Вадим поднялся, аккуратно собрал бумаги, вложил их прозрачную папку и взглянул на меня:
— Могу идти?
— Да, конечно, идите, Вадим Макарович…
Когда он уже подходил к двери, меня пробила идея.
— Вадим, пригласите Маргариту Николаевну ко мне в кабинет, если вас не затруднит.
Он кивнул, попрощался и вышел. Вскоре появилась Рита. Прошла, села на стул, поправила челку и молча взглянула на меня. Я тоже молчала, теребя в руках кохиноровский карандаш. В воздухе нависла напряженность неясного происхождения, мне показалось, что Рита пытается выиграть состязание «кто заговорит первым». Но выиграла я. Рита не выдержала и сказала:
— Вы что-то хотели спросить, Дарья Васильевна?
— Кажется, сегодня выходной, Рита, можно обойтись и без официоза? Просто удивилась, увидев тебя на работе, обычно субботние авралы обходятся без инженера по ТБ.
— А сегодня не обошлось, — с вызовом ответила Рита.
— Так… ты с Вадимом? — мелькнула у меня догадка.
Рита уставилась на меня так, что я невольно задумалась, не превращаюсь ли на ее глазах в уродливую ведьму. Несколько секунд она молчала и вдруг взорвалась, словно кто-то рванул спрятанную внутри нее чеку.
— Как у вас все просто, Дарья Васильевна! Как у тебя все просто! И, главное, удобно, ах, Рита, как здорово, ты уже с Вадимом, путь свободен, можно все! Ты же замуж выходишь, зачем тебе он? Едва я отвернулась, как ты прибежала и поймала его в сети! Зачем он тебе нужен? Вот уж поистине собака на сене, просто невозможно, сама не ест и есть мешает!
Я оцепенела. Что за бред несет эта девчонка? Как она смеет? О чем, о ком она?
— Рита! — начала я, стараясь говорить спокойно. — Я ничего не понимаю… о какой собаке и о каких сетях ты ведешь речь?
— Не понимаешь? Ты все прекрасно понимаешь! Ты так убеждала меня, что Роман не тот человек, в которого можно влюбиться! Ты чернила его, ты убеждала меня, что он неудачник и негодяй… ты можешь быть довольна, что потратила труд недаром! Ты хотела его для себя! Зачем? Чтобы позабавиться?
— Замолчи, Рита, сейчас же замолчи! — рявкнула я. — Ты бредишь? Мне нужен Роман? Ты имеешь в виду этого твоего Романа Лудовина? Который переносит тяжести и этим зарабатывает на жизнь? Ты с ума сошла, Рита?!
— Не притворяйтесь, Дарья Васильевна! — голос Риты сорвался, а лицо пошло пятнами. — Я видела вас, два дня назад! Я шла за вами, я видела, как вы чуть ли не обнимались с ним посреди улицы… — Рита задохнулась и сжала ладонями щеки.
Я сосчитала до десяти. Она шпионила за мной и Лудовиным? И что такого она могла видеть, чтобы сделать столь далеко идущие и совершенно абсурдные выводы? Я сосчитала до двадцати, встала, вышла из кабинета, открыла встроенный в офисную горку холодильник, достала бутылку минералки, взяла с полки пару стаканов.
Когда я вошла в кабинет, Рита сидела в той же позе, и мне даже стало жаль ее. Я налила воды в стакан и поставила его перед сестрой.
— Выпей воды и успокойся…
Рита вздохнула, взяла стакан, подержала и вернула на место.
— Извини, я разошлась… но все ведь так и есть. И ты не можешь этого отрицать, — сказала она, глядя на меня огромными влажными глазами. Сейчас еще и реветь начнет. Только этого мне не хватало.
Я налила себе воды, выпила полстакана и осторожно начала:
— Рита, я выхожу замуж, и никакие романы ни с твоим Романом, ни с кем другим мне не нужны. Та прогулка, которую ты наблюдала на днях, была единственной и совершенно случайной. Я хотела, между прочим, выяснить, почему он расстался с тобой, но потом передумала. Ты считаешь, что я ошибалась, когда уговаривала тебя не связываться с этим типом? Разве ты не убедилась в моей правоте? Я никак не ожидала, что в моем великодушье ты почерпнешь право так распустить себя и устроить такую истерику!
— Я видела… — заныла Рита.
— Что ж такого ты видела?
— Как вы смотрели друг на друга! Там… у сквера…
— Рита, это плод твоего воображения! Ты влюблена, и тебе мерещится то, чего нет, и быть не может. А ты не заметила, что после того, как мы, как ты выразилась, смотрели друг на друга, мы распрощались?
— Это ничего не значит, — упрямо пробормотала она.
В конце концов, с какой стати я оправдываюсь перед этой втрескавшейся в невесть кого девицей? Что, у меня дел больше никаких нет? Я взглянула на часы и охнула — половина второго, а мне еще нужно добраться до дома, привести себя в порядок, ведь в три часа Федор заедет за мной.
— Рита, — сказала я. — У меня времени в обрез, вечером — помолвка, гости, ты, кстати, тоже приглашена, не забыла? А утром мне квартиру залили, а тут еще твои нелепые претензии. Знаешь что, бери своего Романа с собой и приходите вместе… может и помиритесь, — добавила я в каком-то порыве альтруизма.
Рита уставилась на меня.
— Дарья Васильевна… вы не поняли? Мы расстались…
— Как расстались, так и сойдетесь! Пригласи его, ну, скажи, что это официальное приглашение, придумай что-нибудь!
Рита настороженно посмотрела на меня.
— А тебе зачем это?
— Иди ты к черту, Рита! — разозлилась я. — Я предложила, от души, а ты поступай, как знаешь. Только выбрось из головы мысль, что у меня есть какой-то интерес к твоему грузчику! Если он и есть, то его нужно рассматривать под тысячекратным микроскопом!
Я забралась в машину, нашла в сумке сигареты и закурила. Психоз, самый натуральный психоз, шизофрения — назвать иначе всё, что происходит со мной и вокруг меня, невозможно! Зачем я предложила Рите пригласить Лудовина на помолвку? Совершенно чужого, незнакомого человека, случайно встреченного, непонятного, неуместного во всех отношениях! А эти нелепые обвинения? Нужно было не сдерживаться, а встряхнуть Риту как следует! Пыталась помочь, защитить родственницу, и вот какую благодарность получила в ответ на свои усилия! Собака на сене! Да как она посмела такое мне сказать?! Афоризмами решила блеснуть! Нахалка! Ревность, все это ревность, глупая бабская ревность! И к кому, подумать только! Как вообще Рита могла предположить, что я, я… могу увлечься этим Романом?! Как она могла приревновать его ко мне?!
Меня трясло от негодования, пришлось с четверть часа посидеть в машине, чтобы успокоиться.
В результате всех этих перипетий я добралась домой лишь к половине третьего, усталая, злая, разобранная на мелкие, несогласованные между собой части. Плюнув на время, наступающее на пятки, я забралась под душ, включила его на всю мощь и застыла, как оскорбленная петергофская статуя под горячим фонтаном, в надежде, что процедура смоет с меня дурь, обиду и злость.
«Один негодяй, другая помешана, а я обоим им под стать», — твердила я себе, упиваясь горячим водопадом, пока в дверь не застучали, и сквозь шум воды не донесся голос Кристины:
— Офелия, ты там не утонула? Жених уже прибыл, нервничает и бьет копытом…
Проскочив мимо пытающегося что-то молвить Федора, я влетела в спальню и села на кровать. Не хочу никакой помолвки, не хочу. На подоконник за стеклом спланировал голубь, забился, складывая крылья. Я встала и подошла к окну. Голубь покрутил головой, кося на меня желтым глазом, расправил перья и унесся в промозглую серость низкого осеннего неба.
— Дашенька, дорогая, — в дверь просунулась кудрявая голова Федора, а затем и он сам. — Мы опоздаем, уже четвертый час, тебе собираться, а ты еще вся мокрая…
— Я совершенно сухая, — отрезала я.
А если сказать ему сейчас: «Федор, дорогой… дорогой Федор… давай отложим все это дело, обдумаем все еще раз и решим потом… или совсем не решим, расстанемся и не будем вспоминать о наших планах». Это было бы честно и… неразумно.
— Федор, дорогой… — начала я, — подожди, сейчас я соберусь.
— Что-то случилось? — спросил он озабоченно. — Ты волнуешься? Но это же еще не свадьба, просто небольшая репетиция.
— Ничего не случилось, если не считать того, что с утра меня залили соседи сверху, а потом пришлось ехать в офис по делам, и я зверски устала.
— Ерунда, тебе же не проблема сделать ремонт, потрясешь соседей, пусть несут ответственность. А отдохнешь в ресторане.
— Ладно, Федор, — на меня вдруг навалилась тупая вялость. — Иди, я быстро соберусь, успеем…
Он пригладил волосы, кивнул и послушно удалился, а я уселась перед туалетным столиком, включила фен и едва приступила к процессу укладки своих непослушных волос, как в комнате нарисовалась Кристина.
— Даша, тебе помощь требуется?
— Спасибо, справлюсь сама…
— Что-то не так, вижу… — протянула подруга.
— Отстань, все в норме, просто немного волнуюсь…
— С чего бы это?
— Почему я не могу волноваться, отправляясь на собственную помолвку? Я же не статуя, все-таки…
— Ну, иногда напоминаешь… Зевса Громовержца… Хотя сейчас ты, скорее, Зевс, у которого конфисковали копье и обломали руки, что для тебя совсем не характерно, и это меня волнует.
— Спасибо, подруга, — буркнула я. — Умеешь ты успокоить и поддержать…
— Может и не умею, но советовать уже не берусь, хотя язык чешется… Все это азбука, сеньора, для тех кто любит и желает.
— Нет, отчего же, советуй! Любит и желает! Надо же, сколько лирики! Хотя, я знаю, что ты собираешься сказать. Про чувства и мужиков для удовольствия. Мне некогда и нет желания этим заниматься! Я выхожу замуж. Выхожу замуж! — ядовито подчеркнула я.
— Не нравится мне твой настрой, но дело хозяйское, смотри сама, — ответила Кристина. — Замуж, так замуж. Чувства, действительно, где ж на них найти время? Царицы древности любили одна — коня, одна — быка, о прочих умолчу пока…
В словесной дуэли, как всегда, выиграла Кристина, зато я, спустя полчаса, выплыла из комнаты, стуча шпильками, в макияже и золотистом платье, которое чудным образом подняло мое настроение на пару градусов в плюс. Как положено жениху, Федор изобразил потрясение моей красотой и женственностью, и мне хотелось верить, что его восторг был искренним, ведь даже честная подруга и хитрое зеркало упорно убеждали меня в том, что зрелище не лишено привлекательности.
Усевшись в машину Федора, я почти успокоилась — помолвка обрела основательность и логичность, Ритин наезд стал казаться пустым и смешным, а появление Лудовина в ее компании — абсолютно невероятным. С какой стати ему приходить? Во-первых, мое внезапное приглашение само по себе выглядит странным, а во-вторых, если он расстался с Ритой, то зачем ему вообще куда-либо с ней идти?
Церемония поздравлений, восторгов, приветствий, объятий, рукопожатий, дежурных слов, букетов, знакомств и рассаживания за столами, поставленными традиционно П-образно, закончилась, и гости приступили к тостам и закускам. Матушка, устроившаяся рядом со мной, неодобрительно взглянула на отца, пришедшего со своей женой, и проворчала:
— Мог бы и не брать с собой свою.
— Мам, но ты же взяла своего, — ответила я.
— Да? Ну я… — мама махнула рукой и переключилась на критику моего платья и качества моей обнаженной спины.
Федор наполнил бокалы и в …дцатый раз повторил, что я сегодня потрясающе-великолепна, и он всю жизнь мечтал о такой жене.
— Я еще не жена, — упрямо брякнула я в ответ.
— Почти жена, дорогая, — самоуверенно объявил Федор, поднялся и потянул меня за локоть: — Отец собирается поздравить…
— Но мы же не на свадьбе, чтобы вставать на каждый тост, — возразила я. — Я полагала, что помолвка должна быть более демократичной.
— Даша, не упрямься, хоть тут, — Федор уже с раздражением тащил меня со стула, который мне совсем не хотелось покидать.
Я встала и обвела взглядом гостей, не обнаруживая среди них Риты. Её отсутствие напрягало. Обиделась и не пришла? Ну и ладно, стоит ли из-за этого переживать? Но напряг не проходил. Я взглянула на тяжелую бархатистую штору, отделяющую наш зал от соседнего, с неприятным холодящим спину чувством, что сейчас она откроется, и на пороге возникнет блистательная пара Рита—Роман.
Будущий свекор пожелал нам всяческих благ по традиционному списку, Федор улыбался, приглаживая волосы, я кивала в знак благодарности, гости радостно зашумели, зазвенели бокалами. В тарелочно-бутылочную-голосовую какофонию влились звуки струн, труб и клавиш — на эстраде в углу зала музыканты настраивали инструменты. Пузырьки прохладного шампанского противно щипали горло, я поставила бокал на стол и села. Негромко запел кларнет, через несколько тактов вступил клавишник, слева что-то говорил Федор, справа что-то рассказывала мама, я кивала, стараясь вникнуть в смысл слов, но уже не могла, потому что увидела Риту, которая вошла в зал в сопровождении официанта. Интересно, с каких это пор у меня так учащается сердцебиение при появлении собственной многоюродной сестры? Нонсенс… «Лудовин не пришел», — с облегчением подумала я и улыбнулась в Ритину сторону.
— Поздравляю вас, — сказала Рита, подходя, и протянула мне букет пышных белых хризантем.
— Спасибо, — ответила я, едва сдержавшись, чтобы не спросить про Лудовина. Федор, разулыбавшись, зачем-то чмокнул Риту в щеку.
Я поставила цветы в вазу, уже изрядно заполненную букетами, и плюхнулась на стул. Кажется, можно расслабиться, не пожиная плоды своей глупости.
Я глотала шампанское, наблюдая за Ритой, которая устраивалась за столом, явно стараясь больше не смотреть в мою сторону. Все-таки любопытно, говорила ли она с Лудовиным или нет? А если говорила, как он отнесся к приглашению? Скорее всего, покрутил пальцем у виска и спросил, не тронулась ли умом его бывшая начальница. Нужно будет обсудить все это с Ритой, объяснить ей, что приглашать Лудовина я вовсе не хотела, что это был спонтанный порыв, вызванный ее нелепыми инсинуациями и волнением по поводу предстоящей помолвки. Хотя, зачем мне оправдываться перед этой особой? Забыть и не позволять ей повторять подобные вещи, вплоть до угрозы лишения места в нашей компании! Придя к этому сомнительному выводу, я решила, что неплохо бы сейчас пообщаться с подругой детства и, если удастся, повеселиться.
А веселье набирало темпы. Гости увлеченно и шумно беседовали; музыканты выводили приятную мелодию, в которой лидировал кларнет; возле эстрады в медленном танце двигалась пока единственная пара — к моему разочарованию, партнерами оказались мой неуемный папенька и Кристина; Федор активно обсуждал бизнес-проблемы с незнакомым мне мужиком; матушка взяла в заложницы отцову жену, и они о чем-то горячо спорили, видимо, опять делили папу. Оставалось одно — выйти покурить и успокоиться. Я встала и направилась к выходу, жестом усадив на место взметнувшегося было Федора. Пройдя через гудящий голосами зал, я зашла в курилку, но вдохнув там табачный смрад, в котором висел уже не один топор и отнюдь не вдохновляющие мужские взоры, выскочила прочь, взяла пальто в гардеробе и вышла на улицу.
Дождь все так же противно моросил, и я пристроилась под ажурным дверным козырьком, достала сигарету, но закурить не удалось — в сумке не оказалось зажигалки. Сплошное невезение! Неужели придется возвращаться в курилку просить огонька? Я с тоской посмотрела на бесполезную сигарету и покрутила головой в поисках урны, а в следующую секунду буквально подпрыгнула, потому что за спиной знакомый голос спросил:
— Хотите закурить?
Я развернулась, Лудовин, возникший невесть откуда, как черт из табакерки, стоял передо мной.
— Вы меня напугали, — сердито бросила я.
Откуда он взялся? Пришел все-таки! Значит, Рита пригласила его? Или сообщила о моем предложении… Я окинула его взглядом. Цивилен… Короткое пальто, серые брюки…
— Извините, не хотел. Увидел, что вы стоите в сомнениях, ну и подошел.
Я взглянула ему в лицо. Он был серьезен, очень серьезен, безобразно серьезен.
— Я не стояла в сомнениях, я просто искала зажигалку…
— Не нашли?
— Не нашла…
— У меня тоже нет…
— У вас нет зажигалки?
— Нет, к сожалению… но могу найти…
— Не нужно. А почему у вас нет зажигалки?
— Она мне не нужна…
— Вы не курите?
— Нет, не курю…
— Сколько у вас достоинств…
— Вы считаете, что много?
— Я ничего не считаю. А что вы здесь делаете?
— Проходил мимо…
— Надо же, какое совпадение! А я вот тут… — я махнула рукой в сторону входа в ресторан, пальто сползло с плеча от резкого движения и упало на мокрые плитки тротуара.
Лудовин быстро наклонился и поднял его, но возвращая, задержался, взирая на меня… серьезно, очень серьезно… На мое декольте? На плечи? А спина моя совсем открыта, и по ней, между прочим, уже дождь моросит. Правда, мне отчего-то не было холодно, а совсем наоборот.
— Роман Петрович, спасибо, но давайте же пальто, мне холодно…
— Да, точно, Дарья Васильевна, — он накинул пальто мне на плечи, и я даже не сделала попытки опротестовать это его действо. — Не могу не сказать…. Вы… у вас… это платье вам очень идет…
— Шутите, Роман Петрович? Льстите? Врете ведь, чтобы уколоть меня, только не понятно, зачем, что я вам такого сделала?
— Я мог бы сочинить сто сказок, когда хотел бы вам солгать, но лучше всякого обмана в беседе с умным человеком сказать ему простую правду.
— Неужели вы считаете меня умной? — я пыталась разозлиться, но не могла.
— С умными женщинами непросто… — сказал он. — Мне по жизни не везет…
Это что, ответ на мой вопрос или общие рассуждения на тему? И к чему это он? И как он все-таки здесь оказался? Да не все ли равно, зачем мне это знать, в конце концов, можно спросить у Риты. Нужно закругляться и возвращаться в ресторан, пока меня не начали искать.
— Мне нужно идти, Роман Петрович, я, знаете ли, праздную свою помолвку, — сказала я.
— А, ну да, Рита говорила мне… — пробормотал он.
Капли блестели на его волосах.
— Что же говорила Рита? Я… впрочем неважно… — отчего-то я не решалась сообщить или напомнить ему о том, что пригласила его прийти вместе с ней.
— Что неважно? — спросил он.
— Все неважно.
— Собственно, я пойду, дриблинг явно не тянет…
— Какой еще дриблинг, вы о чем, Роман Петрович?
— Тоже неважно, Дарья Васильевна… Так я ухожу… — сказал он, но с места не сдвинулся.
— Когда же вы уйдете, скоро? — спросила я.
- Сейчас…
- Постойте, нет, уйдите… Послушайте…
- Я здесь, я жду…
- Нет, нет, идите…
- Я иду…
«Да что же со мной происходит? Я не хочу, чтобы он уходил? Но он не должен быть на моей помолвке! Не должен!» — охваченная паникой, я кинулась в атаку:
— Знаете, Роман Петрович, сейчас вас видеть — худшее из зол. Почему вы постоянно попадаетесь мне на пути? Не вовремя. Не к месту… Зачем вы здесь?
— Я не знаю, как это сделать вовремя…
— Роман Петрович! Так вы пришли на мою помолвку? С Ритой?
— Нет, я просто проходил мимо…
— Скажите правду! — взревела я.
— Неужели вы думаете, что я хочу присутствовать на вашей помолвке!
— Это почему же? Зачем же вы в таком случае пришли?
— Я же сказал… — он вдруг осекся и замолчал.
— Вы уходить собирались… — пробормотала я.
Ответа Лудовина я не услышала, потому что в этот момент из дверей ресторана вывалилась шумная компания моих гостей во главе с моим же женихом, они кинулись в нашу сторону с воплями: — «Вот же она, невеста! Дарья, куда ты запропала?»
Меня подхватили и потащили, но мне хватило пяти шагов, чтобы осознать, что если я сейчас же не сделаю что-нибудь, Роман уйдет, и мы больше никогда не встретимся. Эта мысль хлестнула меня, словно колючая ветка в темном лесу. Я вырвалась из рук Федора, обнимающего меня за плечи, и повернулась, чтобы увидеть мокрую питерскую улицу, прохожих, спешащих мимо, и никаких признаков присутствия Романа Петровича Лудовина…
— Даша, что с тобой? — спросил меня Федор, усадив за стол. — Что случилось? У тебя какой-то потерянный вид.
Потерянный? Вот именно, потерянный! Я потеряла самообладание, потеряла контроль над собой, поддалась странному, необъяснимому гипнозу, короче, сдурела, беседуя с этим Лудовиным непонятно о чем, под дождем, да еще и желая, чтобы этот разговор продолжался!
— Все о’кей, дорогой, — сказала я. — Все нормально и вообще, все просто, супер… абсолютный дриблинг…
— Хм, с каких это пор ты интересуешься футболом? И с кем ты беседовала там, на улице?
— Да так, знакомый, работал в нашей фирме… мимо проходил, — я напряглась. — А при чем здесь футбол?
— Но дриблинг — это футбольный термин.
— Не знала, — я пожала плечами. — Просто слово понравилось.
— Мимо проходил?
— Кто?
— Да этот, твой, сослуживец.
— Ну да, — ответила я, мечтая, чтобы Федор оставил меня в покое, и от этого чувствуя себя премерзко.
— Хм-м-м… — протянул Федор, — И стоило стоять там, под дождем? С такими плечами. Он положил ладонь мне на плечо. Все-таки, безбашенное платье создает ненужные проблемы и излишние волнения.
— Я вышла покурить… — сказала я, изо всех сил стараясь не дернуться. — Пальто накинула…
— Под дождь?
— В курилке было душно и народу полно…
И почему я должна оправдываться?!
— Ладно, пойдем, потанцуем? — без всякого перехода спросил вдруг Федор. — И нам нужно порешать вопросы по свадьбе, а то ты как-то без энтузиазма относишься.
— Но не сей же час мы будем решать эти вопросы? — вяло возмутилась я.
— Не сейчас, но надо, — Федор потянул меня за руку, и я послушно последовала за ним на маленький танцпол перед эстрадой.
Его ладонь уверенно устроилась на моей спине, горячая и влажная, по коже почему-то побежали мурашки, словно от холода. Я положила руки ему на плечи, на мягкую чуть шершавую ткань пиджака, и уставилась на его гладко выбритую щеку, с красноватыми пятнами и крошечным порезом от бритвы. Горьковатый запах знакомого парфюма и пропущенных стопок водки, нелепо красное ухо, аккуратно подстриженные бачки. Я выхожу за него замуж.? Ну да…
— Здесь не слишком хорошо готовят… Тебе понравилось, как приготовлено мясо?
— Я не пробовала…
— Почему? Только что подали… Мясо жестковато… Думаю, лучше будет форель или иная рыба. И салат очень грубо нарублен.
— Как хочешь, — ответила я щеке Федора.
— Ты не правильно относишься к вопросу, некорректно…
— Ну и пусть, — буркнула я. — Давай молча потанцуем.
— На своей помолвке ты могла бы быть и повеселей, Даша, а то странно как-то, словно тебя ничто не радует…
Слова Федора попали на благодатную почву и навели меня на мысль, что я должна сейчас что-то сделать, чтобы остановить свою, явно пришедшую в движение кровлю. Поступить экстремально, удалившись с этого праздника жизни, на котором я почувствовала себя чужой и лишней? Этот вариант отпадал, поскольку не останавливал, а, наоборот, активизировал дальнейшее движение рассудка в неверную сторону. Поступить бездарно просто и отечественно традиционно: напиться и пойти в разнос? Результат будет тот же, что и в первом варианте. Оставалось сохранять хорошую мину при плохой игре, чего бы это ни стоило, попытавшись каким-то образом удалить маячащий передо мною дождь и серьезный взгляд господина Лудовина.
Как часто бывает в критические моменты, мой желудок, посовещавшись с нервами, решил экстренно напомнить, что его хозяйка почти ничего не съела за вечер, зато выпила натощак шампанского.
— Знаешь, я что-то проголодалась, — сказала я Федору, который как-то уж слишком напористо прижал меня к себе.
— Я тоже… — дыхнул он мне в ухо.
Идиотка! И о чем я только думаю? Нет, у меня явно не на месте мозги.
— Федя, доро… — я запнулась и, откашлявшись, продолжила: — Я имела в виду то, что сказала: проголодалась, значит, есть хочу, и ничего иного.
Я — муха, а мужики — пауки, плетущие свою липкую паутину… Муха, муха, цокотуха, позолоченное брюхо… да, и брюхо у меня сегодня позолоченное, и чаем я всех угостила… и в женской корысти меня обвинили, и попала я в какие-то сети. Может быть, это от двух бокалов шампанского натощак? Любезная подруга, твои мысли как будто отдают бутылкой…
К счастью, музыканты сыграли последний аккорд, и у меня появился серьезный повод рвануть к столу, невзирая на Федора и его любовные потуги. Кристина, чудная моя подруга, словно услышав мой зов, пристроилась рядом с бокалом и тарелкой, оттеснив Федора, который тут же попал в лапы моей матушки.
— Ужасно есть хочу, — сказала я подруге.
— Мясо не ешь, так себе, а попробуй во-о-он тот салатик с крабами, славная вещица. И эта штука с грибами, не знаю, как называется, очень вкусная… короче, давай тарелку, поухаживаю за… невестой.
Кристина взяла инициативу в свои руки, а я, в который раз за сегодняшний вечер, покорно согласилась. А дальше слепая судьба, явно зацепившая меня своим вязальным крючком, приняла простое решение, избавив от всех накативших проблем: желудок не выдержал гремучей смеси шампанского, доброй порции крабового салата и чего-то грибного: мне так поплохело, что пришлось покинуть ресторан по примитивным физиологическим причинам.