Жураковская Янина Викторовна Хранители времени. Интермедия

А в это время на северо-востоке, в черном-черном подземелье черного-черного замка, что высился на чёрной-чёрной скале над бушующим морем, черная ведьма вынашивала черные замыслы по истреблению отважных посланцев Добра и Справедливости. Волны бились о берег, ветер завывал голосами утопленников, а ведьма сидела на черном-черном троне, над головой у неё кружили нетопыри, а под ногами бегали отвратительные крысы, и ползали ядовитые змеи…

Нет, простите, то было в другое время и в другом месте.

Замок нашей ведьмы, сложенный из белого камня, днём был насквозь пронизан светом, падавшим сквозь огромные стрельчатые окна, а ночью сиял тысячами магических огней. В подземелья хозяйка спускалась только по крайней необходимости, ибо ненавидела сырость, крыс и пауков не меньше Хранителей. В настоящий же момент она в домашнем платье и пушистых тапочках сидела в кресле и вышивала гладью.

Волосы у неё и в самом деле были чёрные, блестящие, длинные и прямые, как у всякой уважающей себя служительницы Тьмы. Но в глазах отражалось полуденное небо.

По крайней мере, в левом. Её правый глаз был узким и жёлтым.

Назвать её красавицей мог только бесстыжий лжец, хотя при определённом освещении и в определённом ракурсе она выглядела довольно… хмм… миленькой. Впрочем, чародейка, которую во всех частях света знала каждая собака, а в некоторых ещё и боялась, могла позволить себе носить любое лицо, даже своё собственное.

Ларвеор ан'Эрвет из клана Эрветов, преклонив колено и почтительно опустив голову, терпеливо ждал, пока Госпожа соизволит обратить на него внимание. Он хорошо знал, что случается с теми, кто докучает хозяйке, перечит ей или просто невовремя открывает рот. В конце концов, именно после такого случая он из лейтенанта неожиданно стал капитаном гвардии, а служанки долго оттирали от паркета большое алое пятно — всё, что осталось от трёх его командиров. Увы, они молчать не умели.

— Мальчишка всё-таки провёл их через Дикий лес, — наконец, произнесла Госпожа. Чтение мыслей она практиковала как привычку. Ларвеор промолчал. — Всегда знала, что у него отличный потенциал. Надо его использовать. Да и коврик пока не истёрся, — она многозначительно взглянула на волчью шкуру, лежащую на полу. Хотя фея утверждала, что собственноручно содрала её с мерзавца Фингала, капитан подозревал, что она была куплена за три золотых у бродячего торговца. — А вот Хранители достаточно от нас побегали. Самое время побеседовать.

Ларвеор смотрел в пол. Колено — правое, только-только начавшее заживать — невыносимо ныло.

— Встань, — приказала фея. Ларвеор поднялся: не слишком быстро — Госпожа терпеть не могла, когда перед ней прыгали паяцами, и не слишком медленно — чтобы не усмотрела непочтительности. — Слушай моё повеление. Возьмёшь Ведьмину дюжину, навестишь тот медвежий угол… Яблоньки, кажется, и приведешь мне Хранителей и наглеца оборотня. Целыми и Невредимыми. Не упусти их, как в прошлый раз.

"В прошлый раз вы пребывали в таком возбуждении, что послали меня в Андорру собирать помидоры, что бы это ни значило. Затем спалили мне волосы, брови и ресницы и посулили, что если услышите из моего района хотя бы слово, не санкционированное вами лично, одним пятном на полу станет больше", — тихонько (не дай Тьма, услышит) подумал Ларвеор. А невесть откуда взявшееся дурное предчувствие задвинул туда, откуда оно появилось. Фея ойкнула и, поморщившись, сунула в рот уколотый палец.

— Девчонка не помеха, но рябь в Силе мог создать только весьма одарённый чародей, — невнятно изрекла она. — Возьмёшь с собой магов. Кристанну и Сивера.

Кристанна и Сивер. Квартеронка-троллина и полуэльф. Бывшие любовники и бывшие супруги (ходили упорные, хотя ничем не подтверждённые слухи, что разводивший их волхв остаток жизни провёл под кроватью, стуча зубными протезами). Парочка, которую в одной комнате могла удержать только железная воля Госпожи и её воспитательные Костогрызы и Мозгоклюи. У Ларвеора возникли подозрения, достигающие уровня полного убеждения, что сегодня не его день.

— Ты ещё здесь? — удивилась фея.

Ларвеор вздохнул (про себя), поклонился и вышел.

~ *~* ~

Через полчаса в чертоге Перемещений.

— Тупая троллиха.

— Ушастый слизняк.

— Тварь.

— Недоумок.

— Идиотка.

— Кретин.

— Кикимора болотная.

— Грязный ублюдок.

— Жирная задница.

— Навозный выползень.

— ВЫ БУДЕТЕ ОТКРЫВАТЬ ДВЕРЬ ИЛИ НЕТ??!!

Ларвеор повышал голос очень редко. И никогда не позволял себе терять лицо перед подчинёнными. Зато его помощник лейтенант Уэйд ("Племянник того самого Уэйда, — обычно говорили о нём и добавляли: — Полный… полное… в общем, У — оно и есть У"), позволял. И терял. "Капитаном Уэйду не быть", — заключил капитан, глядя на багрового лейтенанта, бледного как мел Сивера и налившуюся бурой краской Кристанну. Для изначально оливковой квартеронки это был показатель крайней степени бешенства.

— Мэтр, мэтресса, что за задержка? — спокойно спросил он. Его бойцы инстинктивно пригнулись. Если бы взгляд мог убивать… собственно, взгляд Кристанны мог убивать, но Ларвеор не зря носил связку защитных амулетов. А вот хрустальный шар Сивера, по которому скользнули пасмурные очи, крякнул и рассыпался пылью.

— Воссоздашь, — коротко произнес маг, посылая в чародейку Пелену разума. Глухой рык, багрово-алая вспышка — о его щит размазалась Стрела мрака. — Порталы в Пустоземье блокированы, капитан. Сильное возмущение магических полей вследствие применения связки кольцевых и спиральных аартов, формирование пространственного канала займёт некоторое время. — Полуэльф в упор посмотрел на Уэйда, выдержал паузу и любезно пояснил: — Мальчишка прочёл стишки, дверь на замке, надо ждать.

Ларвеор, пожав плечами, углубился в учебник "Взаимодействие энергетических полей и практика телепортации. Магистерский курс". Ведьмина дюжина, среди своих известная как «злыдни», осторожно подняла головы. Лейтенант по-бычьи пригнул голову и выхватил из-за пояса изогнутый тёмно-серый жезл. "Клык Родана Жареного, — узнал капитан. — При контакте с посторонней магией имеет свойство красиво взрываться".

— Почему на замке?! Почему ждать?! — угрожающе заорал Уэйд. Ларвеор заложил книгу пальцем и отступил на пять шагов влево. «Злыдни» переглянулись. Вокруг Уэйда вмиг образовалось пустое пространство. — Вы магистры! И какой-то мозгляк влёгкую перебил ваши чары?! Да к вурдалачьей бабушке вас с вашими оправданьями! Ничего не хочу слышать! У нас приказ её темнейшества, гоблина вам в печёнку, скрула в ребро! Или вы откроете эти лешачьи двери, или я сам, и тогда будет вам перепёлка табака!.. — он многообещающе потряс Клыком. — Поняли? Уяснили? Моё слово — твёрдо…ё!!!

Полыхнуло ядовито-зеленым. Кто-то из «злыдней» хмыкнул. Ларвеор посмотрел на обугленное тело Уэйда, распростёртое на полу. "Нет. Не быть", — подумал он.

— Неосторожное обращение с магией, — вынес вердикт полуэльф.

— Мы готовы, — улыбнулась Кристанна, изящным жестом отводя со лба тёмную кудряшку и одновременно бросая на Сивера «жгучеяд».

— Приготовиться, — тихо сказал Ларвеор, пряча книгу и натягивая кольчужный капюшон. «Злыдни» мгновенно заняли свои места, каждый знал, что ему делать. — Уходим группами по трое. Брать объекты как эльфийские вазы династии Аерис. Даже волос не должен упасть с их светлых головок. Оружие и украшения изъять. Не оставлять ничего.

— Ничего? — ехидно переспросила магичка, быстро водя руками в воздухе, словно стягивая к себе тысячи тонких нитей. — Ни ногтей, ни волос, ни зубов, ни бровей?

— Работай, — осадил её Сивер, встряхивая ладони.

— Заткнись, урод.

— На себя посмотри, тварь.

— Сволочь.

— Проклятая дура.

— Ненавижу.

— Люблю.

— Я тебя то… ЧТО?!

— Двери открываются, — синие глаза чародея насмешливо мерцали.

Огромные, высотой в два этажа, окованные потемневшим серебром створки Вездесущей двери (куда чаще, впрочем, её называли Дверь Пойди-туда-не-знаю-куда) медленно открывались. Маги подались было вперёд, но тут же отпрянули: вместо привычного серебристого облака перемещения за створками колыхался плотный, похожий на сахарную вату розовый туман. Туман был живым. В нём вспыхивали и гасли тысячи искр и кружились маленькие смерчи, проступали очертания странных зданий, мелькали фигуры удивительных зверей и людей в чудных одеяниях. А ещё туман неким образом пел. Ларвеор различил звуки семиструнной лютни, каких-то ударных и тихие слова, но язык был ему незнаком. Да и мелодия не походила ни на одну из ранее слышанных, она влекла, завораживала, потоком бурлящей лавы вливалась в уши, и капитан поймал себя на том, что невольно отстукивает ногой ритм. Vse vo cho ti naveki vlublen unichtozhit razom…

— Опаньки, — севшим голосом пробормотал Сивер, и это был первый раз, когда Кристанна ему не возразила. — Это не ты?

Квартеронка очень медленно покачала головой.

— Тогда закрываем на счёт три… Три!

…Silnee vsyakih voin volya i razum! Volya i razum! Volya i razum!

Маги одновременно взмахнули руками, толкая перед собой воздух, и створки начали закрываться. Но туман оказался быстрее. Он выплеснулся на пол, как тесто из кадушки, резво пополз вперёд, стелясь по полу, поднимаясь вверх по стенам. Чародеи с вытаращенными не то от удивления, не то от ужаса глазами попятились, Ларвеор коротко скомандовал, и Ведьмина дюжина рысью метнулась к выходу, но опоздала. С похоронным лязгом сомкнулись створки Вездесущих дверей и одновременно с ними захлопнулись все остальные двери. Чертог перемещений оказался запечатанным. В мгновение ока всю залу окутала розовая дымка. «Злыдни» без команды заняли круговую оборону.

— Что сие значит, господа чародеи? — Ларвеор ничуть не возвысил голос, но его услышали все. — Объясните быстро, просто и доступно. Без кружев.

— Накрылся портал дырявым корытом, трюзг ждоыт! — зло выцедила бледная как салатный лист магичка. Сивер предложил ей придержать язык, но получил в ответ ещё одно из непереводимых ри'хаанских выражений. — Натыкали капканов Хранители мларровы, с первого шага обеими ногами! А всё вы — быстрей, да быстрей, вот и вылезла эта розовая тхорядина вместо окна… Теперь шбыш д'ахут, мы отсюда выйдем, пока всё не кончится!!! Пузырь повис, чтоб его **, *** и ****!!! А всё ты!..

От следующей её фразы старожил отряда, похабник и сквернослов Аринх а'Гиви по прозвищу Рыжий гад покраснел так, что нельзя было понять, где у него кончается кожа и начинаются волосы. Ларвеор не покраснел, потому что краснеть не мог физически. Он побледнел. Прочие соратники и друзья троллье наречие знали хуже, и смысл сказанного остался для них загадкой. Малинка заинтересованно дернула Аринха за рукав, но орк затряс головой и невнятно промычал: "Лючще убэй мина".

— Вы ошибаетесь, мэтресса, — заметил Сивер, накручивая на палец длинный пепельный локон. Руки его заметно дрожали. — С перечисленными вами предметами у моих родителей ничего не было, Лео подтвердит. А субстанция, коей вы изыскали столь странное название, есть Туман обратного времени — конденсированные чары, вызывающие в обратном порядке все заклинания, сотворенные магом в течение минуты, часа, дня, месяца, года… Ручаться не могу, но надо рассчитывать не менее чем на час. Вы находите удовольствие в острых ощущениях, дамы и господа? Сейчас их будет достаточно, чтобы удовлетворить самый взыскательный вкус. Рифмованные чары — это не дегустация алкогольных напитков и не жук чихнул, как изволит говорить мэтресса. А если соединить их с силой Хранителя зрелище будет действительно впечатляющее.

У Сивера всегда были трудности с выбором слов, но сейчас он превзошёл себя, решил Ларвеор и промолчал только по привычке.

— Впечатляющее?! — взвизгнула Кристанна, полностью согласная с капитаном. — Впечатляющее?! Теперь так называют катастрофу? Вокруг нас три силовые точки! Над нами два мощнейших потока! И аарты! Они же дословно исполняться будут!

— Само собой. Нечего было лезть в пятый слой, я сразу сказал. Не удержала бы ты нужный участок даже с «паутиной» и "неводом", — в расстроенных чувствах маг сбился на простую речь. Вовремя, надо сказать — кулаки уже чесались не только у Кристанны. — Нам могло только повезти. Повезло — нашли бы лазейку, не повезло — отшвырнуло бы отдачей. А теперь поздно, Чуха, поскрип жевать, кожа вся облезла. Располагайтесь поудобнее, господа воины, — он сел прямо на пол. — Сейчас будет больно.

Откуда-то потянуло обжигающим холодом, и со странным гулом туман втянулся в пол и стены. Словно пыль в пылесосную трубу «Бурана» нового поколения, подумал бы Ларвеор, если бы знал, что такое пылесос.

Капитан по его собственному мнению и так уже сказал больше, чем следовало, потому просто откинул капюшон назад, достал из кармана недочитанную книгу и коротко кивнул «злыдням». Те не стали тратить времени на расспросы: плохо соображающих в Дюжине не было ("Теперь", — поправился Ларвеор, улыбаясь одними глазами), и командира понимали без слов, а его приказы не оспаривались. "Все там будем", — философски заметила Леориэль Бешеная, возвращая в ножны свой жутковатый ятаган, и без церемоний уселась на пол.

— Ты что творишь, душа твоя хсуддова?! — от нового вопля чародейки ощутимо дрогнули стены, и из кладки вывалилось несколько камней.

— А ты хочешь умереть стоя, как боевая лошадь? Ещё до смерти полчаса… — промурлыкал Сивер. — Если даже мы сейчас выживем, госпожа сделает из нас чехлы на мебель. Поэтому расслабься и получай удовольствие. Вот, — он достал из кармана что-то серое и склизкое, пахнущее плесенью, — съешь грибочек, дорогая. Один кусок и лиловые бегемоты станцуют на потолке фьямму, а голова улетит в окно. Эй, ребята, грибочков кто-нибудь хочет? Счастье даром, каждому, и пусть никто обиженный не уйдет!

— Так вот что ты подсунул моей маме! Скажи зубам «прощай», ыргыц! — зарычала Кристанна и бросилась на Сивера, выставив такие длинные и острые когти, что назвать их ногтями язык бы не повернулся.

Следующие несколько минут Ведьмина дюжина с огромным интересом наблюдала, как Кристанна пытается выцарапать глаза своему бывшему. Какие слова вопила при этом квартеронка, знала лишь она да старый дрессировщик полосатых слонов, почивший лет триста назад. Голоса «злыдней» разделились. Девушки скандировали речёвки в поддержку троллины, парни дружно болели за Сивера. Кого поддерживал Ларвеор и поддерживал ли кого-то вообще, оставалось загадкой: он стоял в стороне и с задумчивым видом вертел в пальцах крохотный волчок. Стены Чертога перемещений мелко дрожали, меж плитами пола просачивались струйки разноцветного дыма, на потолок медленно наползала пелена непроглядной тьмы. Сивер, навалившись на Кристанну, методично бил её головой о пол, а самый младший из «злыдней» Ярок Лис по прозвищу Знаю-Всё-И-Даже-Больше втолковывал боевым подругам, что черепа у троллей крепкие и никакого сотрясения, а тем более мозга, в них приключиться не может.

— Другое дело — эльфийские черепа, — заметил он, когда Кристанна вырвалась, и чародеи поменялись местами с точностью до наоборот.

Потолок совсем почернел, а стены начали оплывать, как горящие свечи. Ларвеор сжал волчок в ладони, и мерцающий купол накрыл его, «злыдней» и двух потрёпанных, тяжело дышащих магов, которые так удивились, что даже перестали драться.

— Откуда у вас Жемчужная сфера, капитан? — поморщившись, спросил Сивер и приложил к затылку срочно наколдованный кусок льда. Роскошный фингал стремительно расцветал под его правым глазом, на щеке сочились кровью пять глубоких царапин. Кристанна украдкой взглянула на мага поверх столь же срочно наколдованного платка, прижатого к разбитому носу, и счастливо вздохнула.

Ларвеор приподнял бровь. На его языке это означало: "Вы спрашиваете, откуда у меня сфера, способная выдержать падение метеорита, спасти от Вьюги Теней и смирить Цветок Пустоши? Полулегендарный артефакт, за который половина магов пойдёт с голыми руками на дракона, а вторая — продаст свою мать и посчитает это выгодной сделкой? Почему бы вам заодно не спросить, нет ли там ещё чего-нибудь?"

Сивер, несмотря на велеречивость и довольно бредовые представления о долге, чести и достоинстве, дураком не был, и занялся исцарапанным лицом и подбитым глазом.

— Представление начинается, — буркнула Кристанна, запрокидывая голову и крепче прижимая к носу платок.

Чертог перемещений исчез, сменившись черным небом в ярких точках звезд, высокими деревьями и старым заросшим кладбищем. Подул холодный ветерок, терпко запахли ночные травы, из-за облаков нехотя выглянула лысая, заспанная луна, и все услышали негромкие голоса и знакомый перезвон, который могут издавать только золотые монеты. Вспыхнул факел, озарив двух разбойного вида мужичков, сидящих на могиле. Откуда-то сверху раздалось негромкое покашливание, а затем звучный, хорошо поставленный голос громко произнёс:

— Два вора, лихо скрывшись от погони, делить украденное золото решили. На старом кладбище вечернею порою уселись рядом на заброшенной могиле…

— Если это аарт, я — эльфийская риан, — прогнусавила квартеронка.

Сивер со вздохом выдернул из её руки окровавленный платок, вложив другой, чистый. Кристанна моргнула и чётко объяснила, куда магу следует отправляться со своей помощью. С неба посыпались разноцветные бумажные кружочки, на фоне луны промелькнул мускулистый парень в синем трико и красном плаще и три девицы в коротеньких матросских костюмчиках, и зазвучала музыка.

Нет, ЗАЗВУЧАЛА МУЗЫКА!!!

Но никто кроме Ларвеора и ещё двоих не понял, что это музыка. Она походила одновременно на грохот бури, завывание торнадо и долбёжку куском железной трубы по листу жести. Она заставляла мозги плавиться, а глаза вылезать из орбит, крушила кости и раскалывала черепа. Кристанна, которая пялилась в пространство, ошарашенно тряся головой, внезапно заметила, что у неё из носа опять течет кровь. То же самое обнаружили Ярок, Зикка и Гапон.

Потом к музыке добавился голос… Голос… а, может, Глас, но из-за дикого шумового фона никто не мог разобрать ни слова.

Почти никто.

Чуткие эльфийские уши обладают поистине волшебным свойством отсекать чересчур громкие звуки или уменьшать их. Поэтому эльфка Леориэль, полукровка Сивер и Ларвеор, чья родословная была тайной за семью печатями, безо всякой угрозы для слуха внимали незримым бардам. И даже пытались подпевать, хотя всем троим медведь на ухо не просто наступил, но и основательно на нём потоптался.

По их мнению, аарт кончился слишком быстро. И как-то сразу. Погост исчез вместе с эффектом присутствия в кузнечном цеху Мархенских пещер, вокруг возникли каменные стены, над головой — потолок, а под ногами — пол Чертога перемещений. Полуоглохшие люди и нелюди не-эльфы осторожно вынули пальцы из ушей, закрыли рты и вернули глазам нормальные размеры, стараясь не шевелиться и даже не дышать, дабы не спугнуть ненароком благословенную тишину.

— Красивая музыка, — как ни в чем не бывало, заметила Леориэль, играя кончиком светлой косы. — И стиль интересный. Агрессивный, но интересный. Никогда ничего подобного не слышала. Барабаны… какие-то струнные и клавишные, вроде… нет, не узнаю. Надо было маму слушать… учиться играть на лютне, как подобает высокородной эльфийке, а не швырять камни в пробегающих орков… И почему я не бард?

— Ось цэ — музыка?! — пролепетал Сея, который как раз был бардом.

— Где моё кольцо? — недоуменно спросил Сивер.

— А мой брошлет? — всполошился Шольд.

— Гиде мой амулэт, да?

— И мой медаль, я-я!

— Ведь усё, усё, шо нажито непосильным трудом, умыкнули!

Некоторое время все судорожно ощупывали себя и свои карманы. Убедившись в безвозвратной пропаже золотого запаса, девушки застонали (все, кроме Кристанны — та выругалась словами, которых не знал даже Ларвеор), а мужчины разразились проклятьями (все, кроме Ярока — тот расплакался). Капитан потрогал ухо, с досадой обнаружил исчезновение серьги ("Всё золото с собой в могилу уволок… Ну и… сучок этот чародей!") и вознёс хвалу Локи, надоумившему его носить обереги из кости и дерева.

— Капитан, — голос Малинки был холоден, как пиво с ледника, — я помню, что ты говорил про неповрежденными телесно, но я убью чародея!

— А я помогу избавиться от тела, — мрачно заявил Сивер, чья коллекция амулетов претерпела значительный убыток.

— Найду!

— Схвачу!

— Словлю!

— Потом не опознают! — присоединились товарищи.

Так, не приложив ни малейшего усилия, Хранитель обзавёлся ещё дюжиной врагов, и авторитет его среди последователей Тёмной стороны значительно вырос. А когда «злыдни» смогли взять себя в руки, в адрес Носителя Ключа и просто хорошего парня было высказано немало замечательных пожеланий. Дойди до него хоть одно, Чертог перемещений ушёл бы в прошлое, а Черный замок рухнул из-за распыления опор и погрёб под своими обломками фею, мирно спящую в ожидании хороших вестей. Но чародей в этот самый момент белкой скакал по могилам, удирая от неутомимых зомби, быстроногих асилков и голодных упырей, и проклятья с дифирамбами были ему до лампады.

А «злыдни» так увлеклись прогулкой по его генеалогическому древу, что для них полной неожиданностью стал незнакомый хрипловатый голос, удивленно произнёсший:

— Ниххрена… Чё за фигня, твою мечту? Кто мне барабан на шею повесил?

— Хей, хлопцы, гляньте, крендель какой-то обдолбанный отвисает! — не менее удивлённо произнёс другой голос. — Совсем чердак снесло наркоше!

— Не-а, он не под кайфом, — уверенно заявил третий. — Труповозку вызвать надо, мертвяк это. Самая что ни есть дохлятина. Он на шашлык похож и не пыхтит совсем. Сунул мальчонка два пальца в розетку, пепел его собирали в газетку.

— Чё-то я не наблюдаю в этом Казад Думе ни одной розетки, — заметил четвёртый голос. — И груш, которые кушать нельзя, не видать, одни шарики летучие.

— Вот и мне что-то подсказывает, чуваки, что мы уже не в "Сорванных башнях", — согласился второй. — Брехунок ни хрена сеть не ловит, петля полная.

— А вон аборигены в палатке плющатся! — радостно воскликнул третий. — Их, что ли попытать, в смысле, поспрошать? Можэ, кто на ридной мови и спикает. Эй, хав твою в ду! Навострите локаторы! Парля у франся, зольдаттен унд офицерен? Ду хаст михь!.. Пацандары, а ежли на пальцах показать? Таки международный язык…

"Аборигены" обернулись так слаженно, словно полгода это репетировали, и их глазам предстали четыре очень странно одетых, очень сильно растрепанных и очень приветливо улыбающихся молодых человека. У одного на шее висел барабанчик, трое держали в руках диковинные лютни.

— Барды… — прошептала Кристанна.

— Призыв… — прошептал Сивер.

— Lleve'a syn! — хором закончили они.

— Простите, девушка, — вежливо сказал бард с барабаном. — Да не вы, а вы, желтоглазая… у вас волосы шевелятся или, пардон, это меня глючит не по-детски?

— А что за дэл ецть? — ощетинилась Зикка. Её змейки приподнялись и сердито зашипели. — Горгон никогда не виддэт, nei?

— Нет, ну это же… — растерялся бард.

— Оббалдеть! — подсказали ему друзья.

~ *~* ~

Известие о перемещении (временном, как утверждали маги) барды восприняли чисто по-бардовски: переглянулись и, пожав плечами, заявили: "А, по фиг! Где наша не пропадала!" Светляки и Жемчужная сфера вызвали у них бурный восторг: пришельцы восхищенно трогали мерцающий купол, мягко пружинивший под их руками, и, открыв рты, наблюдали за яркими белыми шарами, которые Кристанна заставляла танцевать. Сивер некоторое время демонстративно морщился, а затем, не утерпев, сам запустил в воздух десяток Светляков разного размера и цвета. Сея, кое-как пережив известие о том, что аарт, едва не лишивший его слуха, исполняли гости, пытался завязать с ними беседу о современных течениях в музыке иных миров.

Он-то первым и заметил маленький серый смерчик, крутящийся за спинами бардов.

— Шановни панове, шо цэ за дыво? — беспечно спросил он. Барды оглянулись и прыснули в стороны, как крысолаки от фаербола на 500 элек1.

— Это же окно! Сив, окно! — потрясённо ахнула Кристанна.

— Вижу, — удивленно заморгал на «Сива» маг.

— Оттянешь? — с надеждой пробормотала чародейка.

Смерчик мгновенно увеличился вдвое и стал антрацитно-черным.

— Конечно. Только завещание составлю, — согласился полуэльф.

А воронка подпрыгнула, оторвалась от пола и наклонилась, обратив чёрный зев к «злыдням». Она была такой тёмной, что, казалось, всасывала в себя свет. Даже Светляки, парившие под потолком, сжались, сдавленно пискнув. Ларвеор не отрываясь от книги, медленно потянул руку к амулетам, но под высокими сводами зала внезапно прозвучал самый искренний смех в мире, и срывающийся мальчишечий голос выкрикнул:

— Выходи-ка, злой нахвальщик, на честный бой!

Воронка задрожала и превратилась в злобно ухмыляющийся рот, а чья-то огромная невидимая рука как нашкодившего котёнка сгребла Ларвеора за шиворот и с неумолимой силой поволокла на съедение.

— Ух, — только и смог сказать капитан, врезаясь своей гениальной головой в Жемчужную сферу. Рука чуть помедлила и дернула сильнее. — Ухххх!

Ларвеор услышал громкий хруст (к счастью, то был не его череп, а один из амулетов), успел подумать, что, похоже, ненавидит всех Хранителей, и способность здраво мыслить покинула его вместе с сознанием. Он не услышал истеричного визга Зикки "Хватай капитана! Оттаскивай назад!" и не почувствовал, как в него вцепилось тринадцать пар рук. Он не узнал, что его соратники и оба мага бесстрашно вступили в игру "Перетяни Ларвеора", а барды поддержали их громогласным: "Спартак — чемпион!". Он не увидел, как Рот, громко чавкая, проглатывает посланные Сивером пульсары, давится и исчезает. Он очнулся, когда тяга внезапно пропала, и «спасатели» попадали друг на друга и на пол. Сам Ларвеор оказался сверху, потому что умение хорошо устраиваться сохранял в любом состоянии. Он приподнял голову и попытался встать, но стены и пол стремительно поехали в разные стороны, а в затылок словно воткнулся раскаленный гвоздь. Перед глазами заплясали чёрные мушки, и капитан бессильно откинулся на чью-то грудь. Судя по последовавшему писку, это была грудь Леориэль.

Ларвеор скосил взгляд (подтвердить свою догадку, вот зачем) и негромко сказал:

— Благодарю.

— Да не за что, капитан, — вразнобой ответили знакомые голоса.

— А ведь мощно землячок задвинул, внушает. Крутая шняга этот его заговор! — с детской непосредственностью заявил один из бардов. — Простых бакланов не тронул, а козырного папу мигом опознал! Как это так?

— Другое что спросите, анк ыргыц… — Кристанна, охнув, распрямила ушибленную спину. — Три тысячи дохлых пикси Хранителю в ребро!

— Одно хорошо, — Сивер поднялся по-эльфийски грациозно, — судя по величине синего смещения, чародей произносил аарты не более четверти часа. Таким образом, очень скоро, самое позднее к утренней заре, Туман обратного времени рассеется и… — полуэльф сделал паузу, видимо, ожидая бурного ликования.

"Злыдни" переглянулись.

— Караван ваших мыслей движется так быстро, шо ми таки не успеваем на него запрыгнуть, уважаемый мэтр, — скорбно сообщил Рюиччи, почесывая помятое крыло.

— Закон возвратного шага, — невозмутимо пояснил маг. — Сие есть, господа воины, есть один из фундаментальных законов магии, пространством и временем управляющей, суть которого в том состоит, что чем дальше от исходной точки брошенные чары или прочитанный аарт, тем медленней они будут воплощаться, а чем ближе к ней — тем, соответственно, быстрей. На скорость воплощения влияет и множество других факторов, как-то: потенциал чародея, характер чар, наличие или отсутствие жеста, взаимодействие силовых потоков… Думаю, не стоит продолжать, суть вы поняли. Ну и, конечно, незначительные деструктивные явления впридачу.

"Незначительные деструктивные явления впридачу — это же надо такое сказать!" — слегка обалдел Ларвеор и, собравшись с духом, предпринял ещё одну попытку встать. Гвоздь, засевший в затылке, повернулся, и голову пробуравила такая боль, что отважный капитан не взвыл только потому, что случайно прикусил язык.

— Капитан, — раздался снизу приглушенный голос Фиораветти, — не то, чтобы вы мне не нравились… да и ботинки у вас красивые, из болотного пифона… и не то, чтобы вы мне мешали… но в ухо зачем бить?

— Да, шештрёнка, жащем? — сдавленно поинтересовался Шольд. — Ошторожней! Жубы мне выбьешь!

— Было бы что выбивать…

— Трепло! Какое же ты трепло! — взвизгнула Кристанна, посылая в Сивера один за другим три Шипы немоты. — Почему ты не можешь говорить по-простому?! Кому нужны цветистые словоизлияния в пятилоктевый свиток?!

Первый Шип Сивер небрежно отбил, от второго уклонился, третий поймал как простой дротик и загасил в ладони.

— "По-простому", мэтресса, это одно слово на Всеобщем, десяток — на тролльем?

— Хоть бы и так! — запальчиво крикнула магичка. Полуэльф скрестил руки на груди, на лице его появилось надменное выражение. — И что значит эта ваша поза?

— Что было время, когда вам очень нравились эти цветистые словоизлияния. Родная. Любимая. Неповторимая. Несравненная. Солнышко. Звездочка. Лапушка… О, позвольте мне, капитан. — Сивер сделал рукой быстрое движение, словно выдергивая репку из грядки. Ларвеору на миг заложило уши, в лицо дохнуло обжигающим холодом, и головная боль исчезла. Совсем. — Лучше?

— Благодарю.

Придя не то, чтобы в благодушное, но весьма близкое к тому расположение духа, Ларвеор простил магу "незначительные деструктивные явления". Поднялся и, смутно припомнив правила этикета, которые прадед усердно вдалбливал в него клюкой поперёк спины, подал одну руку Леориэль, а другую — Фиораветти. Эльфка кокетливо улыбнулась, прикрыв ресницами яркие синие глаза. Ларвеор сделал вид, что ничего не заметил.

— Гад, — всхлипнула квартеронка.

— Я знаю, — беззаботно отозвался Сивер. — Сними чары, видишь, мальчику дурно.

Мальчик, в которого угодила отбитая «затычка» (он же двухсотлетний вампир Шольдеар Висст'каэл), вращал глазами и свирепо скалил острые клыки.

— Хороший матрасик из меня получился, капита-ан? — томно протянула Леориэль, все ещё держа Ларвеора за руку. Хватке тоненькой синеглазой эльфки мог позавидовать тролль-наёмник. — Может, повторим как-нибудь? Только теперь уж ты снизу…

Робкая мысль о проваливании сквозь землю была немедленно растерзана в клочки.

— Аинэ, боюсь, я слишком молод для этого, — быстро проговорил Ларвеор, и изумленная эльфка, не успев опомниться, рухнула в объятья Аринха а'Гиви. Широкое жёлтое лицо орка немедленно расплылось в улыбке.

— Наканэц-та! — он радостно облапил эльфку. — Лэо, пэрсик! Кыса мая ушастая!

— Леориэль, ты позор нашего рода, но даже ты могла найти себе кого-нибудь получше, — без улыбки заметил Сивер. И тон его был почти не издевательским.

— Залепи дуло, кретин! — рявкнула Леориэль и отвесила орку тяжелую оплеуху. — А ты убери лапы, Аринх! Ухи пооткусываю! Глаза повыдавливаю! Рожу расцарапаю! Мать твою за ногу через сто гробов в центр мирового равновесия!..

— А весело тут у вас, ребята, — заметил один из бардов. — Просто убиться об стену!

"Куда уж веселее", — подумал Ларвеор, но промолчал.

~ *~* ~

В лесу родилась елочка, в лесу она росла,

А мумия ужасная в гробу своём спала.

Но вот проснулась мумия, напала на народ…

А что случилось дальше, смотри на новый год!

Первым делом аарт вырастил посреди зала огромную ель. Следом появились несколько ёлочек поменьше, пушистеньких и зелененьких. Потом по залу проскакал серый кролик, сел на задние лапки и принялся умываться. Зикка умилилась его длинным ушкам, Малинка восхитилась очаровательной мордочкой, Даня восхищенно взвизгнула, что такого милашки в жизни не видела, Кристанна призналась, что обожает кроликов. "Но кулинарные чары ей всегда плохо давались", — заметил Сивер и получил от щедрот бывшей ещё одну Стрелу мрака.

Потом пол раскололся, и из трещины вырвалось зелёное пламя, туча искр и вылетел каменный саркофаг, обмотанный толстыми цепями. Цепи полопались одна за другой, крышка отлетела на двадцать шагов, и из саркофага вылез живой мертвец — огромный, иссохший, кое-где обмотанный бинтами. Он широко разинул рот, из него вылетела целая туча каких-то отвратительных насекомых и рассыпалась пылью.

— Любопытный образец нежити и крайне несовершенные чары призыва, — прокомментировала Кристанна. Забинтованный что-то злобно проревел. — Разрежешь мне печень? Напустишь в неё желтых муравьёв? Скормишь мой мозг плотоядным слизням? Ой, хочу, хочу! — Квартеронка радостно захлопала в ладоши и повернулась к бардам. — Ребята, что за очаровашка? Не из вашего мира?

Барды кисло сморщились.

— Наш, чтоб ему гривну всю жизнь по поганому курсу менять! Один м-м-м… одна ш-ш-ш… одно… — «Одно» Ларвеора заинтриговало, но он смолчал. — Крендель прибацанный, короче. И швец, и жнец, и на дуде игрец — тиран, убийца, гнусный предатель, коварный злодей, бессмертный некромант. Уже и на куски его рубили, и соломкой шинковали, и в яме со смолой топили, и в пропасть скидывали, а он всё никак не въедет, что сваливать пора, прилип как бубльгум пожёванный. Воскреснет — и давай по-новой грабить, осквернять, батонов простых зомбировать, выпускать кишки из животов, вырывать сердца, напяливать головы на пики и котяток пугать… Заколебал, колдырь доморощенный. — Парни печально вздохнули.

Ларвеор приподнял бровь. Вокруг него послышались сдавленные хрипы и дробный стук падающих на пол челюстей. Мумия гневно взвыл и скользящим нечеловеческим шагом устремился к троице с лютнями. Барды смотрели на него, тихо, счастливо улыбаясь, и едва забинтованный приблизился, мощный удар лютней по лицу отшвырнул его назад. Он ударился о стену и сполз на пол.

Ларвеор поднял вторую бровь.

— Какую гитару загубил, вобла недосушенная, — печально глядя на искалеченный инструмент, посетовал бард. — Корчит тут из себя Большого Брата, распальцовкой в нос тычет… Терминатора на тебя нет!

Кристанна щелкнула пальцами и восстановила гитару. Посмотрела на просиявшего барда, хрипящую мумию, удивленного капитана, остолбеневших людей и нелюдей и поняла, что должна что-то сказать. Но ничего умного придумать не смогла и сказала первое, что пришло в голову:

— А кто такой терминатор?

— А вот я мужик чудной — болван заводной,

Зовуся Термонатор два — жестяная голова!

Херосином упиваюся, на самокате зело быстро катаюся,

С пищалью изрядно управляюся.

Росту во мне три аршина, в нутре имею колеса да пружины! — напомнил о себе Хранитель.

— Ай, молодца! — одобрили барды.

~ *~* ~

В парке всю ночь поёт соловей,

Спать не даёт он тёще моей.

Возьму автомат я, патроны возьму,

Пой соловей, ты не мешаешь никому…

Бух! Бух! Бу-бух! Бу-бу-бууух!

Чертог перемещений содрогался от мощных раскатов грома, что прокатывались по нему, множа эхо. Кусочки железа, которые с огромной скоростью выплёвывала металлическая труба, ударялись о Жемчужную сферу и отлетали от неё, рикошетя в стены и собравшихся в зале существ, никого почему-то не задевая. "Параллельные автономные аарты с нулевым взаимовлиянием", — объяснил Сивер, если бы ему позволили открыть рот. Едва гром стихал, к потолку взвивались звонкие соловьиные трели, а невысокий, небритый, лысоватый мужичок в широченных цветастых трусах горестно хныкал и, помахивая трубой, прихлёбывал из здоровенной бутыли мутное зелье.

Когда зелье и железные шарики кончились, Ларвеор испытал небольшой шок. Мужик с трубой взвыл как недоенный кентавр и грохнулся на пол так, что гул пошел по всему залу, а за его спиной возник — капитан поперхнулся, если бы было чем — Кошмар Всех Холостяков, она же Елгрутт них Рюёкка, "железная грудь" (официальное, между прочим, звание) Тролльих земель. Со сковородой вместо любимого двуручника, в жутком красном халате вместо доспехов, но это была она! Та самая, что могла выйти на дракона с голыми руками, после чего дракон смылся бы без шкуры. Та, кого до истерики боялась (простите, немного опасалась) сама Госпожа. Та, в чьём кабинете, по слухам, висел плакат "Будущий зять — отродье тьмы и борются с ним соответственно!" и чьими скромными усилиями дала течь любовная лодка Кристанны и Сивера. Та, что едва не2…

Ларвеору захотелось сотворить двойной круг, но он сдержался.

— Бабуля? — пролепетала Кристанна, серея на глазах.

— Госпожа Елгрутт при поперечном сечении будет значительно шире, — возразил Сивер, уныло разглядывая себя в зеркале. Лиловый «фонарь» под глазом делал его похожим на окривевшего енота — увы, синяки лечебными чарами не сводились. — Но сходство, бесспорно, есть. Та же мор… прошу прощения, лицо, и эти лишенные выражения очи, круглые, блестящие, как пуговицы, и очаровательные космы, то есть кудри. Такая душка! Придушит любого.

— Ах ты, панда недобитая! — басом взревела тетка, с неожиданным при её комплекции проворством кидаясь вперёд, выдернула у мужичка трубу и принялась неистово колотить ею по куполу. — Лопух ушастый! Глиста в скафандре! Я ж тебе все волосья повыдёргиваю, долбочёсина остроухая, шмакодявка косоглазая! А ну вылазь оттудова! Вылазь, слышь, чё грю, слизняк бледнючий!!!

Искры ворохом сыпались при каждом ударе, купол гудел, как чугунный котёл, но держался. Звери попрятались, ёлки мелко тряслись, барды, пугливо косясь на тётку, жались у стеночки. Мгновенно протрезвевший мужик в трусах на карачках отползал в сторону. Мумия, всё ещё лежа на полу, талантливо притворялся мёртвым. Огромный парень с железной головой и багрово горящими глазами раскачивался взад-вперёд, бормоча что-то про больной бок бабы. Странный человек, пришедший за железноголовым — барды почему-то называли его поваром — стоял, скрестив руки на груди. Лицо его ровным счетом ничего не выражало.

— Слизняк, — невыразительно повторил Сивер. Он хорошо умел держать себя в руках (Кристанна не в счёт) и с легкостью пропускал мимо ушей оскорбления, на которые его кузина неизменно отвечала коронным "поворот-взмах-стряхнуть-кровь-с-клинка". Но едва дело касалось его внешности, прославленное эльфийское терпение улетучивалось как дым. — Ах ты, старая…

— Не вздумай! Снесешь сферу! — ахнула Кристанна, повисая на шее у бывшего мужа. От неожиданности тот уронил зеркало и произнёс словечко, совершенно не сочетавшееся с эльфийской честью. — И не злись, алые пятна на щеках никогда тебя не красили. Послушайте, сударыня, он не хотел вас обидеть…

— Ты-то чё борщехлёб раззявила, лахудра зеленомордая-я?! Сгинь, поблуда!

Кристанна выпрямилась… и уже Сиверу пришлось вцепляться в разъяренную чародейку, дабы удержать её от взлома Жемчужной сферы Молотом и всеми смежными заклятьями. Повар еле заметно усмехнулся и, приняв какое-то решение, неспешным шагом приблизился к «Елгрутт».

— Успокойтесь, миссис, — вежливо попросил он. — Вы ведете себя…

— Ты щё мне указывать бушь, мозгляк?! — огрызнулась тётка, поправляя халат на необъятной груди. — Затащили незнамо куды, а я сиди молчи? Так вот хрен им в жопу вместо укропу! Всех закопаю! Сопли на кулаки намотаю! А ты пшёл вон отседова, пока я тя на нуль не помножила, недоносок!

— …неразумно, — спокойно продолжил повар, улыбаясь уголками рта. ("Во даёт!" — пробормотали барды). — Мы на одном крейсере. Положите пулемёт на пол. И не разрушайте мой мозг. Пожалуйста.

— Видишь? Ну? Тёмненький, взор аж до спинного мозга достаёт и вообще… — шепнула Малинка на ухо Зикке.

— Отдин литц с наш Лар! — шепнула Зикка на ухо Дане.

— Брат родный! — шепнула Даня на ухо Малинке.

"Никакого сходства", — нахмурился Ларвеор, с лёгкой горечью проводя ладонью по только начавшему отрастать «ёжику». Слабости бывают даже у несгибаемых героев. Капитан, например, был очень привязан к своим роскошным чёрным кудрям, смоляной волной спадавшим до лопаток. Так привязан, что после знакомства с Палючкой, простите великодушно, Дыханием дракона, ему понадобилась целых пять секунд, чтобы погасить багровое пламя в глазах.

Вот это действительно было страшно.

А боевая тётка всего-навсего стала густо-свекольной, под цвет халата, тяжело, по-звериному, задышала и чуть пригнула голову. "Совсем как покойный Уэйд, — подумал капитан. — История любит нахоженные тропы…"

— Чавой сказа-ал?! — пророкотал громовой глас. От зловещего звука сминаемого железа Зиккины змейки встали дыбом.

— Что мне очень жаль. Но я вынужден так поступить, — ещё спокойнее, если это вообще было возможно, сказал повар.

Повинуясь его знаку, терминатор надвинулся на тётку, занося внушительный кулачище размером с детскую головку, и тут же получил от неё трубой по черепу. Труба погнулась. Красноглазый пошатнулся и рухнул как подрубленный дуб. Повар беззвучно подался вперёд, неторопливо протянул руку, легкий тычок в шею — и добрая тихая старушка стала совсем тихой и спокойной. Пришелец аккуратно уронил её на пол, вытащил из кармана веревку и, не спеша, принялся связывать тётке руки и ноги. Красноглазый сел, покрутил головой и завязал отлетевшую в сторону трубу в узел. Барды громко выдохнули. Мужик в трусах размашисто перекрестился бутылкой. Мумий с трудом поднялся по стеночке и что-то прорычал.

— О чём он, мэтресса? — наивно полюбопытствовал Ярок. На щеках чародейки расцвело по лиловому пятну, маленькая ручка с бирюзовым маникюром сделала незаметный жест и парень, страшно захрипев, схватился за горло.

— Ну что ты, Криста, мальчик не хотел тебя обидеть, — с укоризной сказал Сивер, всё ещё обнимая жену, хотя необходимости в том уже не было. Чародейка надула губки и, не вполне понимая, что делает, уткнулась носом ему в плечо. Ярок обмяк, судорожно хватая ртом воздух и потирая горло. — Лич сказал: страшнее тёщи зверя нет.

— Ты подучил египетский? — удивился барабанщик.

— Скорее, это личный опыт, — негромко заметил повар.

Ларвеор повернул голову, и карие глаза встретились с карими. Пришелец смотрел на него в упор, а на его губах змеилась ехидная и всезнающая улыбка, которую капитан сотни раз видел на одной и той же перекошенной спросонья роже. В зеркале.

"Стивен Сигал возглавлял спецотряд, — вспомнилось ему, — у него был приказ вырубать всех подряд. И он вырубил всех, и он вышел на связь. "Сэр, я вырубил всех!" — доложил он, смеясь…"

— Никакого сходства, — проворчал капитан, не обращая внимания на ехидное хмыканье Леориэль.

~ *~* ~

— Варон залэз балшой сасна и начал пасылат всэх на…

Новый аарт был длиннее других и куда сильнее. Чертог перемещений снова исчез, и купол со всех сторон обступили высокие деревья с лиловой листвой. Трава была фиолетовой, небо — оранжевым, в воздухе летали крылатые коровы, а на соснах росла редиска. Заезжие барды почему-то вспоминали садовода Мичурина, который "полез на ёлку за укропом, а его арбузами завалило". Сивер утверждал, что изменения восприятия являются результатом применения многослойной иллюзии или вдыхания пыльцы растений, провоцирующей возникновение галлюцинаций. Барды нагло ржали и говорили, что чародею просто лилово все, что не фиолетово, а Сивер, конечно, хороший парень, но когда столько пьёшь, закусывать надо!

Полуэльф хмурился, принимая смех на свой счёт, и шептал под нос мелодичные заклинания на старо-эльфийском языке. Ярок удивлялся, что заклинания не срабатывают, пока Леориэль не перевела пару красиво звучавших выражений на всеобщий. Её товарищи покраснели, Аринх уткнулся лицом в ладони, хрюкая от хохота.

Чтоб в лэс всэгда биль дружба-мир, варон в ратан ваткнулы сыр…

А тем временем на поляне, заросшей ядовито-зелёными цветами, странные люди в костюмах животных делали… э-э-э… занимались… в общем, играли в жестокие игры. И пока мужская половина компании кроме Аринха и Сеи, уставившись в пол, брезгливо поджимала губы, женская прилипнув к голубому экрану… простите, к защитному куполу, следила за представлением. А между ними металась разъяренная Малинка и, брызжа слюной и тряся ядовито-розовыми лохмами, призывала друзей сказать: "Нет!"

Щёль гордый звэр лысыц. Скучаль. Увыдэль сыр и за торчаль…

— Пропаганде гомосексуализма и детской порнографии! — любезно подсказали барды. — Флаг тебе в руки, лохматка, и барабан на шею!

— Флаг зачем? — не поняла дриада, слегка обидевшись на «лохматку».

— Помахать! — гнусно усмехнулись пришельцы. — Тряпочка у тебя есть?

Малинка растерянно потеребила завязанный на шее шелковый платок.

— Вот в него молчи, не порти людям праздник!

— Где вы людей-то видите… — надулась девушка, смутно догадываясь, что над ней… как же это… прикалываются?

Хадиль вакруг питнадцать круг, пабиль рекорд, и молвиль вдруг…

Хранитель декламировал стих с чувством, с толком, с расстановкой, а Аринх, надуваясь от гордости — и на его улицу пришёл праздник — записывал "шЫдевр народной мыслИ" на листке, пожертвованном Ларвеором. Барды попытались было спихнуть его с небес на землю и заявили, что в их мире гоблинов не водилось никогда и "если в стенах видишь руки, успокойся, это глюки"! Рыжий гад задрал нос чуть ли не до потолка и, во-первых, посоветовал пришельцам сходить к целителю, ибо: только слепоглухой и убогий может спутать жёлтого орка с этими плешивыми с-с-с…уществами ("Орки, гоблины… Какая разница?" — удивились барды). Во-вторых, сказал, что нех…орошо называть именитого князя серой макакой или гоблином, что суть одно. И, в-третьих, изрёк, что "ежли человечьи буркала живого орка не видали, это не значит, что нас нет!"

Почему князя? Потому, что он был князем. То есть, не был. Но вполне мог им стать, если бы его не застали за распитием контрабандного спирта с эльфийским шпионом из священных чаш клана и не вынесли (вытолкали, если бы он мог идти) за границу становища вместе со шпионом. Тем шпионом, кстати, был Сейеанно леэ Кьелеанош ди'Вуорнэй или просто Сея. То есть не был.

Чэго ты, геноцвале, ждёщь? Ы сам нэ ещь, и нэ даёщь?

Не в смысле, не был шпионом, а не был эльфийским — он был шпионом сирен. Но Собрание Старших сочло чуть ли ересью мысль, что пустоголовые болтушки, которым бы только песенки петь да моряков топить, способны кого-нибудь куда-нибудь заслать. Тем более шпиона. Тем более к оркам. В безводные (!) степи. И Сею приписали к эльфам, которые в тех краях имели обширную и разветвлённую агентуру. Остроухие жутко оскорбились: они-то знали, что из барда шпион — как из тыквы пион, и отношения между двумя расами, и так не шибко тёплые, совсем заиндевели. А потом случилось то, что назвали Возней на Крысином кладбище и…

Не будем о грустном.

Ы толко дразнищь свой еда с балшой апасний висота?

Сейчас неудачливый шпион сидел с остекленевшим взором и блаженно улыбался: после десятка пилюль из сушеных тритонов чувствовал он себя так, словно его хлебной лопатой по темечку огрели. Нет, что вы, он не употреблял наркотиков (а также не пил, не курил, в карты не играл… не верится, да? И правильно. Но не пойман — не вор, а за руку «шпиёна» не ловил даже Ларвеор). Однако, "современное искусство" как окрестили глумливые барды чародейскую лирику, просило. И даже не просило — требовало.

Варон паслаль бы звэра на, но сыр ва рту тарчит — хана!

Птыц чёрний лапка изогнул и [вырезано комитетом по цензуре].

Воином Сея был превосходным — других в ВД и не брали, но как у всякого барда мозги у него работали немного иначе, чем у обычных людей и нелюдей. Он не боялся ни демонов, ни темноты, ни змей, ни крыс, ни подземелий, зато от детишек шарахался как гарпия от зеркала. Однажды он голыми руками вырвал сердце из груди огра, полюбовался, как оно трепещет у него в ладони, раздавил и пошёл на свидание, а назавтра — плакал, залечивая лапку помойной кошке. Он не пил молока (нехорошо коровок обирать), не ел ни мяса (бедные телятки/овечки/кролики!), ни яиц (из них птенчики вылупляются), а кожаные доспехи и меховые куртки носил как святой Ёпт вериги. Поэтому, едва очередной аарт ("Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…") материализовал в зале трёх маленьких девочек в белых платьицах и громадного бурого медведя, бард бросил в рот успокоительную пилюлю (на всякий случай). И даже как-то пережил первые две строчки. Но когда после слов "С корнем выдрали язык, наступили на кадык", девчушки с леденящими душу воплями налетели на несчастного топтыгина…

Варон упаль, прищёль весь лес. Кто что-та нёс с сабой, кто бэз…

К счастью, у Кристанны и Сивера как раз кончилась очередная фаза примирения, и они дружно угостили парня, бьющегося о купол как рыба об лёд, «сногсшибателем» и «цепняком». Леориэль, ласково улыбаясь, впихнула в него ещё пару пилюль. Качество у лекарства было отменное, Сея тотчас, говоря словами бардов, "выпал в астрал", и тем самым спасся от встречи с лиловым лесом и превращения своих мозгов в кисель.

Тэпэр варон прастой пэтух и сыр ва рту давно пратух…

— Шождатель, жаткни его и я больше ни о щём не попрошу! — обхватив голову руками, взмолился Шольд.

— Дэржи рот на замок! Сэчас Хранытэл гаварыт! — отрезал Аринх. — Ну давай жэ, батоно! Давай, дарагой! Нэ малчи, панымаеш!

— Твориц, ты оцэ чул, — еле слышно пробормотал Сея. — Кажи ж мэни, чи то я совсим з розума зийшив, чи попав на пункт прийима у Едины Силы Свита? А колы попав, где ота малюлька з дитыною у пинджаке та промовою "А ты записался Хранителем?"

Марал грузынский басня прост: За рот дурной в атвете хвост!

~ *~* ~

Крутите руками,

Машите ногами,

Кто настоящий маг,

Тот волшебнётся с нами, — ровным и спокойным голосом, предвещавшим, как все уже успели усвоить, очередную пакость, провещал чародей.

"Злыдни" напряглись. Аринх произнёс короткую, но прочувствованную молитву, обращённую к Небесному Промыслителю. Леориэль добавила пару фраз на эллилоне. Ярок тщательно законспектировал их монологи, чтобы позже найти значение незнакомых слов в словаре. Он был оптимистично настроенным юношей. Кристанна и Сивер могли бы сделать что угодно: навесить ли защиту, схватиться за амулеты — но они предпочли схватить друг друга за руки. Даня хихикнула слишком громко и слишком ехидно, маги отпрянули друг от друга и метнули в девушку взгляды, которые было тяжело перевести даже на ри'хаан. Данины амулеты разом взорвались, рукава куртки охватило пламя. Ларвеор поднял голову от очередной книги ("злыдни" подозревали — и не без основания — что карманы его куртки бездонные, но проверять не решались) и, посмотрев на тушащих подружку Зикку и Малинку, меланхолично обронил:

— Зато не голова.

— Браточки, а шо такэ е "волшэбнэцца"? — спросил Сея, дожевывая очередную пилюльку. Глазки барда давно и безнадёжно съехались к переносице. — Чаруванье чи шо?

Вспомните ещё раз фразу про мозги, что работают немного не так, как у всех. Вдумайтесь в неё. Прочувствуйте. Поняли? Если поняли, вы — наш человек. А если не поняли… съешьте тритончика, а?

Пришельцы — не только барды, но и мумий, и повар, и «термонатор», и даже тётка, связанная как деревенская колбаса — задумались. А аарт привёл в действие потусторонние силы, и у дальней стены зала возник невысокий помост с какими-то высокими дырчатыми ящиками по бокам. Уже знакомая Ларвеору невидимая рука подхватила упирающихся бардов, вознесла их на помост, троих поставила в ряд, а четвертого усадила за странную конструкцию из тарелочек и барабанчиков. Те выразили своё изумление всего двумя словами. Забегая вперед, скажем, что первое Ярок не смог найти ни в одном словаре.

— Мкфш! Пршфкст! Тнцпфр! Снгелпрдшргл! — пробубнила тетка сквозь кляп, сделанный из её же рукава.

— Это значит, что сейчас будут танцы, ты, придурок, — перевела Кристанна.

— Как вы её понимаете, мэтресса? — удивился Гапон, топорща гребешок.

— У меня вместо бабули — "железная грудь" тролльих земель.

— Гнствр! Шмыгст ербждспртвкш!

— Что? Простите. Чтоб вы все сдохли, подлые твари.

— Танцевать? — Леориэль скорчила очаровательную гримаску. — Фу-у… Хорошо, что сфера магию не пропускает, этим дрыгоножеством и рукомашеством мне лучшие годы жизни (Сивер фыркнул) испортили! Да и места тут маловато, развернуться негде… — закончила она, доказав, что и эльфкам не чужда женская логика.

— Опасную, — уточнил Ларвеор.

Сфера мгновенно увеличилась втрое.

— Эй! — открыла рот Малинка.

— Ух! — сказала Даня.

— Я-я, — добавила Зикка.

— Ушастенькая, прости, мы не можем не играть! — печально крикнул барабанщик, который неровно дышал к эльфочке, и Чертог огласил грохот чужемирных лютней.

Диковатая, ни на что не похожая, с изломанным каким-то ритмом музыка радостно встряхивала каждого, кто слышал её, манила за собой, звала пуститься в пляс. И противостоять, а вернее, противосидеть ей было почти невозможно…

Вы думаете, это метафоры? Ну-у… подумайте ещё раз.

"Злыдни" поднимались один за другим: кто-то вставал сам, кого-то вежливо, кого-то не слишком вставали и добровольно-принудительно распределяли по парам. Кристанну мягко подтолкнули к Сиверу (все бы удивились, если б вышло по-другому), Малинка сама схватила Гапона за руку. А дальше началось нечто невообразимое. Зикка досталась Яроку, хмурому, как осенний день — танцы со змеями никогда не были его коньком. Даня оказалась в паре с хищно скалящимся Шольдом, Сея, глупо хихикая, повис на его сестре. Фиораветти отнеслась к своей участи спокойно: светлоокий бард танцевал как Никколос Цизгаридзас даже под общим наркозом. Ларвеор переместился к границе сферы и невозмутимо полез в карман за очередной книгой. У него были очень хорошие амулеты.

"Мы марионетки, — невесело подумал капитан, — а этот мерзавец — кукловод. Сидит сейчас где-нибудь и хихикает. То за одну нитку дёрнет, то за другую. Как иначе? Добро — оно добро и есть. Добро всегда побеждает зло, а после ставит на колени и убивает. Но это добро — какое-то неправильное. И аарты у него неправильные. Никого не… — Останки медведя вопияли. — Хорошо, почти никого. И эти танцы… Не понимаю".

— На каптэн нэ влияйт потчему, я есть понимайт, — прошипела Зикка, старательно оттаптывая Яроку ноги, — но как Рюс сидеть — nei, не понимайт!

— Позвольте таки освежить вашу память в три тысячи триста семьдесят шестой раз, Зи. Я горгул, и вовсе не имею того, шо некоторые называют музыкальным слухом, — пропел Рюиччи, для пущей убедительности слегка развернув крылья. Его пепельно-серая рожа, как всегда, была не выразительнее камня, но в тёмных глазах вовсю веселились бесы. — Так шо ви не морочьте мне голову, а так таки поди да попляши!

— Ах ты ссс!..

— Уйди с ноги, мамонтиха! — не своим голосом заорал Ярок.

— Как грубо, — Леориэль мило сморщила носик.

Эльфка смогла усидеть, ибо, по её собственным словам, была слишком хороша, чтобы сдаться какому-то аарту какого-то чародея. Она устроилась рядом с капитаном, с победоносным видом взирая на друзей и соратников, вяло дергавшихся (думаете, легко плясать в полном снаряжении? То-то же!) под музыку, на оставшегося без пары Аринха и на Кристанну с Сивером, которым, похоже, было плевать на всё и на вся, в том числе на Её темнейшество.

И это было прекрасно. Не то, как они танцевали, нет, хотя танцевали они весьма прилично — а то, как они смотрели друг на друга, как вздыхали, как улыбались… Леориэль красиво, со знанием дела, надула губки и словно невзначай ткнула Ларвеора локтем в бок. Капитан даже головы не повернул. Убедившись, что её любовная стрела снова ушла в молоко, эльфка пожала плечами и вернулась к созерцанию.

Злокозненный аарт не пощадил никого. Терминатор с мумием, нежно прильнув друг другу, носились по всему залу в дикой пляске, тётка в красном халате, что-то яростно мыча, извивалась в веревках как обожравшаяся анаконда. Призванные тварьки вместе с девчушками-убийцами и мужичком в трусах трогательно водили хоровод вокруг елки. И только повар, не обращая внимания на музыку и танцоров, сидел, скрестив ноги, и пытался слиться с пустотой. Тело Уэйда, лежавшее неподалёку, нисколько его не смущало.

Музыка стихла. Все остановились, с облегчением переводя дыхание… Но то ли чародей вложил в аарт слишком много Силы, то ли у тех, кто надзирал за порядком в этом мире, внезапно испортилось настроение, и они решили развлечься, одним танцем дело не кончилось. Барды вновь ударили по струнам и барабанам, а один из них поднёс ко рту странный артефакт, похожий на рожок с мороженым, и начал петь. Громко. И жутко — для эльфийских ушек — фальшивя. Но…

Был обычный серый питерский вечер,

Я пошел бродить в дурном настроенье…

Эта песенка отличалась от той, первой, как небо от земли — совсем другой жанр (в чём, в чём, а в музыке эльфка разбиралась прекрасно — издержки, так сказать, воспитания), ритм и звучание. Она была веселой. Чуть легкомысленной. И невероятно прилипчивой.

И она даже не манила — она заводила!

Только вижу вдруг идёт мне навстречу

То ли девочка, а то ли виденье…

Леориэль ощутила необыкновенную лёгкость во всём теле. Ей вдруг безумно захотелось вскочить и показать всем, особенно хромоногому кузену, у которого обе ноги левые, что такое Настоящие Танцы. Но это было недостойно. Плясать под дудку какого-то Хранителя? Никогда!

— Не-е-е ха-а-чу-у-у! Не-е-е за-а-а-ста-а-а-ви-и-те-е-е! — ворчала она, подпрыгивая (конечно же, не по своей воле) в ритм музыке. — Э-э-э-то-о-о не-е-е со-о-о-гла-а-а-су-у-у-е-е-ется-а-а с э-э-эль-фи-и-ийско-о-ой че-е-естью-у-у-у!

— Папалась, кыса! — гоготнул Аринх, подхватывая эльфку и крепко прижимая её к себе, а Леориэль отчего-то даже не попыталась врезать ему локтем в горло и коленом по чувствительному месту. — Э-эхх! Папригуний стрэказа цэлий лэта толка пригал, водка жрал, нагами дригал и работать нэ хатэл! А Хиранытэл гэний билль! Он аарт ему дарыль! Чтоб каждий пэль-пиласаль, галава нэ загиружаль!

Она прошла как каравелла по зеленым волнам,

Прохладным ливнем после жаркого дня,

Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она,

Чтоб посмотреть, не обернулся ли я! — наяривали барды.

Ухмыляющийся Аринх крутил и вращал хохочущую Леориэль словно колдовской торнадо фургончик Элли. Коса девушки развевалась, глаза сияли ярче сверхновых, ноги почти не касались пола, а па она проделывала совершенно немыслимые для человека с целым позвоночником. Но на то она и была эльфкой! Гапон восхищённо присвистнул, Фиораветти пожелтела от зависти, Зиккины змеекудри встали дыбом, бедняга Ярок попытался потерять сознание.

А Кристанне и Сиверу по-прежнему было на всех плевать.

— Они сошлися — лёд и пламя!!! Какая стг'асть! Какой напог! — заорал Рюиччи, в деланном ужасе округляя глаза. — Шоб я так жил! Я таки сейчас заплачу, капитан!

Горгул громко всхлипнул, смахивая мнимую слезинку с горбатого носа.

Выдавить настоящие слезы из Рюиччи было труднее, чем сок из кокоса. Сам Ларвеор видел их на глазах горгула только один раз, на именинах покойного Уэйда ("Замечательно звучит: покойного", — заметил про себя капитан), когда некто тайком подлил в пунш молоко единорога3 и всего одну капельку экстракта Разнузданной Нимфы.4 «Злыдни» ничего крепче воды в рот не брали — Ларвеоровы методы протрезвления отличались редкостным цинизмом, тогда как другие гости выпили не один бокал восхитительного фруктового напитка, поэтому только они ("злыдни", не гости) и наблюдали резкое оживление во всех отношениях скучного праздника. С безопасного расстояния. Вид её темнейшества, исполняющей на обеденном столе зажигательную фьямму с раздеванием, потряс их до глубины души, а зрелище Уэйда (он пил за троих и, соответственно, Нимфы ему досталось больше чем другим) пристающего к особенно уродливой, горбатой, одноглазой и морщинистой огрихе, заставило сползти под стол в приступе безудержного хохота. Ярок чуть пуп себе не надорвал.

Её темнейшество пережила несколько неприятных минут, очнувшись на столе в своей секретной лаборатории, завернутой в скатерть. Спросонья она приняла винные пятна за пятна крови и паническим визгом перебила немало колб с ценными препаратами. Немного придя в себя, она воспылала праведным гневом и, лично взявшись за расследование, добрых два дня бродила по замку, сканируя подданных напропалую. Сея и Рюиччи, как два неподдающихся телепатии и потому особо ценных сотрудника, следовали за госпожой по пятам, источая безграничное сочувствие и всем своим видом демонстрируя, что сделают с негодяями, когда их отыщут. Но вопреки всем усилиям, а, может, и благодаря им, виновный в саботаже так и не был найден.

К исполнению своих обязанностей Уэйд вернулся только через три недели, когда его речь стала более-менее прилична, а сам он — относительно безопасен для окружающих. Начал он с того, что представил дядюшке докладную с требованием привлечь к суду персонал госпиталя за использование бранных слов в отношении должностного лица при исполнении служебных обязанностей и действия, унижающие его личное достоинство, как то: пичканье подозрительными зельями, затыкание рта кляпом и иммобилизацию железными цепями. Дядя вложил документ в папочку с тремя сотнями ему подобных и помолился Вечному Воителю о несчастном случае на производстве.

Ведьминой дюжине пришлось пройти полный курс противосудорожной терапии, причем Ярока поместили в изолятор и настрого запретили общаться с соратниками. Дело в том, что от хохота у парня таки развязался пупок, и ему прописали полный покой, но при виде знакомого лица у него всякий раз начиналась неудержимая истерика.

Именины лейтенанта вошли в копилку самых счастливых воспоминаний Ларвеора, хотя посторонним об этом знать было незачем.

Песня кончилась, и барды, восхищенно следившие за Леориэль и Аринхом, громко захлопали. Чуть помедлив, к рукоплесканиям присоединились остальные пришельцы и все «злыдни», даже Ларвеор соизволил пару раз соединить ладони. Кристанна и Сивер прервали танец и с глубочайшим изумлением заозирались. Изумление очень быстро сменилось столь же глубоким сожалением: "И всё?", а оно — безграничным ужасом: "Нас же видели!!!"

— Да! — ликующе выкрикнула Леориэль и взмахнула руками, словно пытаясь обнять весь мир. — Да! Вы меня любите! Вы меня действительно любите!

"Каков же его план? — продолжал размышлять Ларвеор. — Одних — свести с ума, других — заплясать до смерти, третьих — переманить на свою сторону? Нет, чепуха. Но какой-то план должен быть. Только мы, Тёмные, сразу идём в атаку, Светлые всегда придумывают план. Всегда один и тот же: выждать и вонзить нож врагу в спину. Или в горло. Во имя торжества добра и справедливости. Где твой нож, чародей?"

Повар насмешливо сощурился. Он не хлопал.

— Простите, мэм, — негромко проговорил он. — Вы совсем не плохи. Но я никогда не любил лжецов и притворщиков. Если кто и заслуживает восхищения, то ваш капитан.

— Что? — Леориэль надменно вскинула голову и шагнула к сфере. — Вы обвиняете меня во лжи, смертный? И в чём же, позвольте спросить вас, я солгала?

Повар сощурился ещё насмешливее.

— Вам отлично удаются роли своих ребят, господа убийцы. Добрых, честных, благородных. Вы словно говорите: мы не злые. У нас просто работа такая. И вам верят. Но правда в том, что вы — смертоносные гадюки, готовые в любой момент напасть. Улыбаетесь, а сами ножи и сюрикены в… — он на мгновение задумался, — в рукавах прячете. Вы убьёте любого — друга, сестру, ребёнка, — если получите приказ, и рука не дрогнет. Поэтому мне нравится ваш капитан. Он хотя бы не притворяется.

Тишину, наступившую после его слов, можно было рубить топором. «Злыдни» криво, зло ухмыльнулись. Тётка в красном халате испуганно пискнула, мужичок в трусах рыбкой нырнул под ёлку. Растрёпанные барды переглянулись.

— Ты ба! Гарно спивае, пэс смердючий, щоб його пидняло та гэпнуло! — не к месту возликовал Сея. Ему, наконец, удалось развести глаза, и теперь правый прицельно стрелял во все стороны, а левый косился Фиораветти в расшнурованный ворот куртки. — Хлопци! Дивчины! Та погляньте на його уси! Чулы вы чи не, шо вин тамотки сказав? "Господа убийцы"! — Бард почесал в затылке, удачно задев вампирку рукой по груди. — Нас убивцами хаеш? Чьий бы пацюк вэрэшчал, а твий бы мовчал, пан лыцар, колы ты з отого ж бэрыга моря, шо мы е, кляты! И шоб я бильше цого не чул, хай тоби грець! — уверенно закончил он, погрозил повару пальцем и снова задел Фиораветти по груди.

— Та тю на вас усих тры разы! — сердито фыркнул бард с барабанами ("Эти сирены уже по другим мирам расползлись", — посетовал кто-то). — Робить вам бильше ничого, як ото лаэтьца! Що ж мы, совсим ничого нэ розумием? Нэ чэрэвиком ж борщ хлэбаим! У меня батя тоже в спецназе служил, так он… Короче, харэ дурыча гонять. Всем занять места на танцплощадке согласно штатному расписанию, быро. Я сказал, быро. Граждане и гражданки, вечер продолжается! Оттянемся слегонца! Вжарим, братцы!

И барды ударили по струнам.

— Я хочу ребенка от чародея, — мечтательно проговорила Леориэль. Кристанна, побледнев, втянула воздух сквозь зубы. — Да не от твоего, он мне и с приплатой не надобен! А вот от этого… — она вздохнула. — Просто хотела, чтобы вы знали.

— И если ви хотите знать, шо я думаю об этом в своём сердце, я таки вам скажу, — с безграничной печалью изрёк Рюиччи. Мрачная дума читалась в складках на широком горгульем лбу. — А не хотите, я таки всё равно вам скажу, шо после таких вот мечт и начинаются вопли об испорченной крови, шо просто мама не горюй! И пусть бедного горгула сплющит о холодные каменные плиты, если он не прав!

~ *~* ~

Земля дрожит от дикости такой,

Ах, какой он бьет рукой, наш Вася!

И в мирном космосе покой,

Ах, как он бьёт ногой, наш Вася!

Одна из стен Чертога перемещений превратилась в огромное волшебное окно, и в нём задвигались, быстро сменяя друг друга, картинки. Мрачный город. Высокие дома, упирающиеся макушками в хмурое небо. Дождь хлещет как из ведра. Огромная толпа болванистых существ ("А дубы-колдуны что-то шепчут в тумане…" — задумчиво констатировала Малинка) в темных одеждах с чёрными стёклами на глазах. И худой долговязый парень, с необычайно одухотворенным видом раздающий им пинки и затрещины. Судя по траекториям полёта безглазых, паренёк активно использует Силу.

— Вот мы и снова встретились, мистер Андерсон… — пробормотали барды.

Другая картинка. Яркое солнце. Голубое небо. Пустынный пейзаж. В воздухе носятся рычащие металлические повозки. На земле кипит драка с участием всех желающих — ослепительные вспышки, блеск стали, шмелиное гудение, вопли и ни капли крови. Солдаты в белых доспехах поражают кое-как слепленных големов из оружия огневого боя, маги-недоучки Мечами Света прорубают себе путь сквозь толпы врага, а ушастая зелёная обезьянка на пальцах объясняет адепту Тёмных сил смысл жизни.

— На что способен шушпанчик, саблей световой вооружённый, узнаешь сейчас! — мстительно пообещали пришельцы.

Новая картинка. Ещё один Большой Злой Чёрный маг. Жутко ухмыляющийся, отвратительно бледный, безносый, лысый, с красными щелями глаз. ("Эх, ночи мои геймерские! — печально молвил один из бардов и тут же напустился на терминатора: — Вот зачем базуку узлом завязал? А? Зачем вещь испортил? У-у-у, нехороший человек!") И мальчишка. Растрёпанный, дрожащий, в окровавленной одежде с деревянной палочкой в руках, кристально-чистыми очами и сияньем на челе — светлый герой на Тяжелом испытании. И вновь Тьму повергают, топчут, жестоко пинают и натягивают ей хвост на уши. Торжествуй, Свет.

— Он издевацца, — возмущенно заявила Зикка, удобнее устраивая голову на коленях Ярока. — Он смеяцца над ми! Хохотать! Громко!

— Угу, — сонно откликнулся тот, перебирая её змеек.

— А землетрясение будет? — вяло поинтересовался Сивер. Кристанна зевнула.

— Нэ-а… кого-то будут быть… возможно, что и наас! — Даня тоже зевнула. Шольд с благоговейным восторгом посмотрел на её нежную, белую, ничем не защищенную шейку. — Я тябе говорыла, что мой яд можэт убыть лошадь за пару мгновэный? — не открывая глаз, спросила девушка.

— Нет, — коротко произнёс вампир и принялся внимательно изучать потолок.

— А… Ну так говору. Всягда было ынтярэсно, есть лы у вомпэров ыммунытэт к укусу цвэйфлэг5… - девушка облизнула губы зеленоватым раздвоенным языком.

— Нас швырнут в бездну, — предположила Малинка. Гапон согласно всхрапнул.

— Я жутко извиняюсь, но ви слышите, шо ви говорите? — вмешался Рюиччи. — Землетрясение! Погром! Космос, боже ж мой! Скажите ж мене, шо я не оглох на старости лет? Чего за ради чародею посылать нас туда, куда Йоззя эльфов не водил, когда он имеет самые честные намерения перетянуть таки нас в свой лагерь? Не смешите мои шлёпанцы, они и так дырявые! Здесь имеет быть место песня. Ви улавливаете суть? Старый Рюс не может знать всё, но в чём он уверен, таки в том, шо по завершению сего зрелища к нам припожалует новый гость. — Леориэль фыркнула. — Мой остроухий друг, не делайте такие большие глаза, на пол выпадут, ловить придётся. Ви послушайте капитана!

Ларвеор поднял голову от книги, недоуменно хмурясь.

— Он молчит, потому как со всем согласен, — горгул выразительно просигналил ему бровями. — И я таки имею вам предложить начать отсчёт от пяти. Пять. Четыре…

— Как только я вспомню достойное тебя проклятье, ёрт кантц шаргершт… — зловеще пообещала Кристанна, сжимая и разжимая кулаки.

— Ви не извольте волноваться, у нашего народа к проклятьям стойкий иммунитет, — хитренько подмигнул ей Рюиччи. — Жизнь заставила, да. Три, два, оди…

— Стоять! Секретная служба!

Два человека, одетые в одинаковые черные одежды, возникли в зале нежданно-негаданно — выросли из-под земли как грибы после дождя. Пять часов назад «злыдни», стремительно повернувшись, всадили бы в крикунов десятка два арбалетных болтов, дротиков и метательных звёзд. Два часа назад они поворачивались бы гораздо медленнее и неохотнее. Полчаса назад кивнули бы пришельцам и вежливо сказали: "Доброй ночи"… но после танцевального марафона, устроенного Хранителем, им не то что шевелиться — жить не хотелось.

— Агент Малдури! Агент Склади! — заорали пришельцы, нацеливая на «злыдней» изогнутые металлические трубки, вроде той, что валялась завязанной в узел на полу, но поменьше. — Всем стоять! Бросить оружие! Руки за голову! Не двигаться! Шаг в сторону будет приравнен к попытке побега! Прыжок на месте — к попытке улететь! Проваливание сквозь землю карается предупредительным в голову!

Терминатор удивлённо заскрежетал, мумий согласно зарычал. По залу прокатился приглушенный гром, и двое не-живых задумчиво почесали лбы, в которые пришлись оба предупредительных. Агенты ошеломлённо уставились на своё оружие.

— Боже ж мой, не стоит так волноваться, мы решительно согласны! — воскликнул неугомонный горгул, оживлённо помахивая крыльями — Но скажите на милость, шо ви хотите, чтобы мы сделали во-первых? Бросили оружие или таки подняли руки вверх? А крылья куда?

Пришельцы пригляделись к нему, сдавленно икнули и были вынуждены опереться друг на друга, чтобы не упасть, потому, наверное, и не заметили, что за спиной у них вырос ещё один гриб, точнее, парень. А если ещё точнее — самый настоящий МУЖИК раза в полтора выше железного болвана «термонатора» и вдвое шире его в плечах. Макушки обоих агентов находились где-то на уровне груди богатыря.

— Ну ни фигааа… — потрясённым хором выдохнули девушки, не исключая эстетку Леориэль и привередницу Кристанну. А потрясаться, право слово, было с чего! Гордо поднятая голова, русые кудри, загорелое лицо, ярко-синие глаза, безумно обаятельная улыбка. И ощущение безмерной, неодолимой и неумолимой силы, могущей двигать горы, поворачивать вспять реки и обращать в прах сталь и камень. Ларвеор, резко помрачнев, положил ладонь на пояс, в котором всегда носил амулет Белого шквала: и чутье, и здравый смысл подсказывали ему, что это существо не удержит даже Жемчужная сфера, буде ему вздумается её проломить.

А пришелец быстро огляделся, стремительно и без единого звука шагнул вперёд и огромными ручищами — с лопату каждая — почти нежно впечатал агентов друг в друга. Те, не охнув и не вздохнув, свалились на пол как кули с мукой.

— Подобру да поздорову вам, хозяева, — низким рокочущим голосом вымолвил он и поклонился «злыдням» в пояс. "Так, верно, большой заренский колокол звонит", — отстранённо подумал Ларвеор, крепче стискивая пряжку. — И вам особливо, девицы красные. А кто сии два молодца одинаковых с лица?

— Мама дорогая… — сдавленно промямлили впечатлительные девицы. Мужчины недовольно нахмурились, ревниво косясь на пришельца. Гапон с выражением полного недоумения на лице посмотрел на девочек, потом на парней и почесал гребешок.

— А вы сами кто будете? — спросила Малинка, отврати… обольстительно (как она себе это представляла) улыбаясь. Даня едва не захлебнулась ядом.

— Я-то? — богатырь чуть склонил голову набок, чтобы лучше видеть дриаду. — Я…

— Это же Вася! — восторженно взвыли барды. — Наш Вася!!!

— Он самый, — скромно прогудел тот. — Здравы будьте, земляче!

Вася помахал бардам ручищей и дружески хлопнул по плечу подошедшего терминатора. Красноглазый пошатнулся и устоял только с большим трудом. Ларвеор посмотрел, оценил и, поняв, что будь у Васи на то желание, он бы запросто мог вогнать красноглазого в пол по уши, помрачнел ещё сильнее.

— Здрасьте, — сухо сказал Ярок, похлопывая Зикку по плечу. Горгона сердито отмахнулась. Глаза Гапона и без того круглые, стали похожи на два желтых блюдечка, гребешок недоуменно встопорщился.

— Вечер, смертный, — в голосе Сивера, казалось, позвякивали осколочки льда, но спичку к нему подносить не рекомендовалось. Только что воссозданный хрустальный шар разлетелся острыми сверкающими брызгами. Стёкла в очках Ярока покрылись сеточкой мелких трещинок.

— Вах, здравствуй, дарагой! — недружелюбно оскалился Аринх и под нос себе прохрипел: — Чтоб ты в арык упаль, шэлудывый сын аднаглазава стэпнова шакала… Падхады, знакомытца будэм, панымаешь!.. Абэззяна, сын осла…

— Штало быть, Вашья, — заметил Шольд тоном, каким обычно убелённые годами целители говорят: "Облезаем, значит? Интересненько…" — Вше яшно.

— Васенька… — благоговейно прошептали девушки, таращась на богатыря так, словно он был новым сортом карамели из лавки "Сумасшедшие Сласти".

Пока Фиораветти, Даня и Малинка изображали из себя скульптурную группу "Пораженные молнией", а Зикка сосредоточенно наматывала на палец один из своих локонов, не обращая внимания на жалобное шипение змейки, Леориэль решительно расшнуровала куртку, поправила воротничок… И Кристанна, изящно поведя плечиком, оттёрла её в сторону и послала красавцу Васе пламенный взгляд, от которого обычный смертный непременно получил бы кровоизлияние в мозг. Ярок подавился неосторожно отхлебнутым из фляжки компотом и обеими руками схватился за горло. Шольд сделал вид, что подавился. Сея благоговейно ахнул и что-то зашептал себе под нос, то отстукивая ритм, то высчитывая на пальцах слоги — видно, капризная и ветреная Муза ниспослала ему вдохновение. Рюиччи издал слабый хрип и, быстро бормоча: "Я люблю Риссочку, золотце мое, единственную, ненаглядную Риссочку и только её!", прикрыл лицо крыльями. Сивер сжал губы так, что они превратились в узкую белую полоску. Эльфы не наделены столь выразительной мимикой как люди или тролли, и обуревающие их чувства зачастую способны понять лишь другие эльфы или прозорливцы вроде Ларвеора. Но будь Сивер человеком, одним его видом можно было бы проклясть десяток-другой врагов.

И наблюдательный Вася чуть притушил свою сияющую улыбку — словно пламя в спиртовке убавил — и добродушно подмигнул полуэльфу.

— Всё-таки я ничего не понимаю в брачных играх сухопутников, — с тоской признался себе Гапон и понуро опустил плечи.

~ *~* ~

Коль я не смог вас позабавить,

Легко вам будет всё исправить.

Представьте, будто вы заснули,

А перед вами сны мелькнули.

В Чертоге перемещений воцарилось некое подобие спокойствия. Призванные аартами звери бесцельно бродили по залу, негромко тявкая и рыча. Повар, покончив с медитацией, принялся выполнять какие-то странные телодвижения, воображая себя то цаплей, то обезьяной, то индюком, то выхухолем. Зикка и Ярок восхищённо следили за ним и, вырывая друг у друга свинцовый стержень, что-то зарисовывали, а, может, записывали на листе пергамента. Растрёпанные барды задумчиво перебирали струны, а Сея с мечтательной мутью во взоре подыгрывал им на флейте. Вася красивым баритоном пел что-то невыразимо печальное о воинах, павших в неравном бою. Фиораветти, Даня и Малинка слушали его, то и дело всхлипывая. Шольд злобно сверлил богатыря глазами. Обмотанный бинтами мумий увлеченно беседовал с Леориэль. То, что она говорила по-эльфийски, а он на своём рычащем наречии, их нисколько не смущало. Гапон полировал чешую. Рюиччи играл сам с собой в карманные шахматы и отчаянно жульничал. Аринх, кривясь так, словно ему довелось сжевать без мёда дриадский фрукт ситронум, пытался проникнуть в суть "Философии деструктивного лергенциклотомизма", великодушно пожертвованной ему Ларвеором для лёгкого чтения. Маги сидели в сторонке, чертя на полу какие-то схемы и графики, и их узкопрофессиональный разговор, к тому же на каррише и на пониженных тонах, не интересовал никого. Кроме, разумеется, Ларвеора. О нет, капитан не шпионил. Он всего лишь устроился так, чтобы видеть обоих магов. И нет, он не подслушивал — не было нужды. Откроем секрет: на слух, равно как и на зрение, в его семье никто не жаловался с тех пор, как триста лет назад одна бойкая кареглазая эльфочка отвесила пощёчину седому, покрытому шрамами наёмнику по имени Эрвет и, вздёрнув аккуратный носик, заявила: "Да я скорее гоблина поцелую!"

— А я говорю — не может! — полушепотом возражала Кристанна. — Сив, они все независимые, и это не рвыжная обманка, а призыв! Каждый аарт выдергивает предметы из разных слоёв реальности. В каждый вкачано столько Силы, что их еле держит Жемчужная сфера. Где видано, чтобы одна связка объединяла больше трёх самостоятельных звеньев?

— Вот, — Сивер широко развёл руками.

— Тогда это не простая связка, иначе она рассыпалась бы к демону Ы, Хранителя шибануло отдачей в самом начале, а мы не сидели бы здесь так долго! Пирамида или… нет, точно Пирамида.

— Являясь мастером Слова шестого ранга, я без особых затруднений способен за единицу времени выстроить Пирамиду из трех полноценных ступеней стих — связка — узел с девятью стихами, заложенными в основание, — изрёк полуэльф. "Нет, это уже не лечится", — подумал Ларвеор. — Но в данной конкретной ситуации мы пронаблюдали уже шестнадцать аартов как параллельного, так и последовательного действия без малейшего намёка на дробящие плетения. Предположить, что мальчишка-Хранитель настолько превосходит меня в квалификации, что способен создавать ячейки, непозволительно даже тебе. С большой долей вероятности можно предположить, что… В общем, милая, хаотичная связка это. Я уверен.

— Пирамида, — упорствовала Кристанна. — Хаотичные связки — это сказка для жбарных первокурков! Выдумка, в которую верит только твоя школа!

— Если не доверяешь моим словам, обратись к летописям, там всё подробно…

— "А пёс его знает, как оно держится! Пихай всё до кучи, Рональд, авось срастётся!" Я ничего не путаю? Нет? Хаотичная связка — это всё равно, что холодный огонь, твёрдая вода… спать, стоя на ходу и копать от забора и до вечера! И даже если бы такая связка существовала на самом деле, чародей столь высокого ранга, как Хранитель6, не решился бы её применить. Слишком велик риск, и он хорошо это знает7. Он не мог читать всё, что в голову придёт, без разбору! Просто не стал бы8!

На лице Сивера было написано бесконечное терпение.

— Милая, ты ещё на матрикарии камомилле… на ромашке погадай: станет — не станет, позовёт — к демонам пошлёт… Это хаотичная связка была, потому тебя и вышибло из пятого слоя. И, между прочим, смесь "холодного огня" тебе приготовит даже ученик-алхимик, а твёрдая вода — это лёд. И любой папин курсант уверенно отрапортует, что "копать от забора и до вечера" — это не набор слов, а команда. Папа у нас эльф военный, и когда нормальный, а когда — беспощадный.

Кристанна поджала изящно очерченные губки.

— Я помню. Единственный разумный эльф в твоём помешанном семействе, не считая кузины… А вот ты, милок, забыл, что если бы я не полезла на пятый слой, ты призвал бы Пустынное Марево. Захотелось вспомнить, как песок обдирает мясо с костей? И, ббыр ёк тхураз, вовсе меня не вышибло, я зацепилась, и плетения рассыпались! Там какая-то «колючка» тхрешная болталась — пустышка, Силы чуть и немая к тому ж… — Сивер улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. Кристанна насупилась. — Что лыбишься, аспид?! Ненавижу.

— О да, милая, если ты кого возненавидишь, это надолго, — полуэльф сверкнул улыбкой не хуже фейерверка. — И так ненавидишь… и эдак…

Ларвеор качнул головой, с удивлением наблюдая бурю эмоций на хорошеньком личике чародейки. Бедняжка Кристанна, как глазки-то серые распахнулись! Бледнеет, краснеет… ах да, краснеть она не умеет. Значит, буреет. И лихорадочно соображает, что бы такое поядовитее сказать в ответ. А глазки, между прочим, красивые, от матери, Ринведд, достались. И кудри её, блестящей каштановой волной до пояса, и изящная фигурка, и такая подтянутая, аппетитная за… Хотя изменять своему полуэльфу с лысым злыднем она не станет даже из любопытства. Так что этому злыдню остается лишь любоваться отменным видом, получая чисто эстетическое наслаждение, и — ах, Ринведд, какая восхитительная была девушка! Сложись всё иначе…

Он вздохнул.

— Э-э-это ты! Это же ты первый ко мне прилип! — обретя потерянный дар речи, квартеронка возмущенно привстала и так крутанула своей чудной за… что Ларвеор невольно сглотнул. — Я не стала тебя отталкивать только из сострадания!

— Печально, досточтимая мэтресса, что вы уже не видите разницы между объятьями и боевым захватом, — парировал Сивер, даже не пытаясь скрыть лукавые искорки в синих глазах. — Я просто пытался тебя удержать, чтобы ты не сломала себе что-нибудь ненароком.

— И для этого ты засунул свой язык мне в рот, ыргыц озабоченный?! Сотню тухлых мухоморов тебе в околотазовое пространство, медвежья отрыжка, бараний потрох, мкухырр аждага…

— После мне это скажешь, хорошо? — чародей по-горгуловски поиграл бровями. — А пока…

— Что «пока»? Что "пока"?! Гад, мерзавец, не смей… птфмхш…

Способ, которым Сивер заткнул магичке рот, наглядно демонстрировал, чем полуэльф собирается заниматься «пока», и мгновенно отбил у Кристанны всякую охоту к разговорам. Если бы Ларвеор умел, он бы смутился. Но его совесть уже лет десять как была продана одному орку-торговцу за бочонок холодного пива и золотую серьгу.

— Серп, — чуть отдышавшись, сказал чародей.

— Ч-что? — пролепетала квартеронка, пытаясь вспомнить, на каком она свете.

— "Колючка тхрешная", — напомнил полуэльф. — Это был Серп.

— Но как? — изумилась Кристанна. Сивер неопределённо качнул головой. — Да и зачем ему? У него же… а Серп… но знаками никто… с тех пор как… он ведь не… а?!

— То был не его знак, — подтвердил чародей. — Его кинула девчонка, которая не помеха. Теперь, впрочем, это достаточно спорный вопрос. Потому что если она та, о ком мы думаем…

— Да что тут думать?! Кто ещё станет лепить эти жгурадовы знаки? Она самая настоящая врыщогова ве…

Сивер мягко накрыл её губы ладонью, указав глазами на Ларвеора. Застигнутый врасплох капитан с трудом подавил неуместное желание поковырять носком сапога пол, но на лице его не дрогнул ни один мускул.

"Значит, так, — подумал он. — Значит, ве… разорви меня горгона!"

Даже не слово, а кусочек чего-то большего, и мир перевернулся с ног на голову, а потом встал по-старому, как боги поставили, отбил чечётку и сплясал зажигательную фьямму. Ларвеор невольно глянул вверх, почти ожидая увидеть на потолке обещанных Сивером лиловых бегемотов. «Ве» и братец-чародей… интересные времена наступали для всего Истока от южных гор до северных морей, чтоб не сказать грубее. Оставалось только надеяться, что его жизнь закончится достаточно быстро, и он ничего не успеет увидеть.

"Зато теперь ясно, что он имел в виду… ха-ха… впрямь связать несвязуемое… ну и повезло же врагу детства… хо-хо… а если ещё она ещё и рыжая… гы-ы-ы!"

Капитан уставился в пол, за приступом кашля пытаясь скрыть рвущийся наружу смех. Кристанна потёрла виски и, не давая голове перегрузиться мудрёными мыслями о Хранителях, Госпоже, возмущении магического фона, дестабилизации политической обстановки в странах северного союза и прочих мелочах, задумалась, как поведать семье о своём… хмм… возвращении к истокам. Мама, конечно, возражать не будет (сама всегда была неравнодушна к эльфам), папа возразить не посмеет, но вот бабуля…

"Впрочем, о чём бабуля не знает, то её и не беспокоит!" — постановила гордая внучка троллины, без лишних церемоний повалила на пол своего бывшего и будущего мужа и принялась его целовать.

Ларвеор заметил, что взор полуэльфа заволакивает та же мечтательная муть, что глаза Сеи, и его холодное сердце сжалось. Когда Сивер оторвался от губ Кристанны (вызвав у неё чуть ли не истерику) и невинно спросил пришлых бардов: "Молодые люди, вы балладу исполнить можете?", капитан веско заключил: "Это конец" и зашарил в карманах в поисках успокоительной сигары. Оная была быстро найдена и столь же быстро отобрана бдительной Даней — единственной, от кого он готов был стерпеть подобное самоуправство.

Барды посовещались (Ларвеор стиснул кулаки на удачу), и из дырчатых ящиков по бокам помоста полились знакомые всем аккорды дивных эльфийских мелодий.

Капитан задумался, как без сигары сберечь то, что ещё осталось от его нервов.

Сивер запел.

Традиционные любовные баллады в его исполнении вполне могли сойти за оружие массового поражения.

~ *~* ~

— Милая, проснись, — ласково позвал Сивер.

— Мфррр… — сонно проворчала квартеронка.

— Солнышко, проснись, пора.

— Грррр…

— Криста!

— Птфффф…

— Ну, как знаешь. Госпожа Елгру-у-утт…

— А-а-а-а-а-а!!!!!

Кристанна подскочила чуть ли не на три локтя вверх и в один миг перешла из положения спя-положив-голову-на-плечо-Сивера в положение спрятавшись-за-спину-Сивера-и-упаковавшись-в-две-дюжины-щитов (больше не успела, а жаль), зажмурилась и истерически завизжала:

— Что?!! Где?!! Бабуля, я вовсе не!!! Это не я!!! Он сам!!! Я не хотела, я даже не думала… Только не бей его по лицу, пожа-алуйста?

Она запнулась на полуслове, открыла глаза и, обнаружив, а, вернее, не обнаружив рядом любимой бабушки, вскочила, одёрнула задравшуюся юбку и принялась орать на ухмыляющегося — ни стыда, ни совести! — Сивера. Встрёпанная, помятая, тяжело дышащая, в этот момент она жутко напоминала злющую ведьму, что живёт в дремучей чаще лесной и тушит в масле пухленьких розовых деток.

— Ах ты, гад эльфийский! Наглая остроухая морда! Тебе больше делать нечего, ondra?! Злопамятный, невоспитанный, самолюбивый свин… ещё и вредный к тому же…

Ларвеор изумленно качнул головой: он-то, наивный, считал, что скорее моря наполнятся кровью, а небо рухнет на землю, чем тролль начнёт ругаться прилично, но поди ж ты! Любовь-злодейка самых сильных подкашивает…

— Терпение, красавица моя, — проникновенно сказал полуэльф. — Я тебя разбудил, чтобы сообщил замечательную новость! Или ужасную, это как посмотреть, — подумав, добавил он. — И потому будет лучше, если ты посмотришь сама.

Кристанна, все ещё не на шутку сердясь, слегка расфокусировала взгляд.

— И что я должна уви… — Она потрясённо умолкла. — Это ведь не?.. — Сивер пожал плечами. — То, что я ду?.. — Сивер кивнул. — Колебания поля сни?.. — Сивер прищёлкнул пальцами. Мы скоро вы?.. — Сивер развел руками. — Эй, слушайте все! — радостно закричала квартеронка. — Сейчас будет последний аарт, и мы свободны как ветер в поле! Можем идти, куда захотите, хоть к самой… — она прикусила язык. — Ой.

Полуэльф привлёк её к себе и любовно пригладил встрепанные тёмные кудряшки.

— Sa largi't beonwed sa ngaulor'e enk, Sevarrial, — пробормотал он на высоком эллионе, которого как он думал, никто кроме Леориэль не понимает. Наивный… "Ты знал, с кем связываешься, Сивер", — уверенно расшифровала Дюжина.

— Лар, а это правда, что в старыну гонца, что прынасыл дурны вести, казнилы? — хмуро спросила Даня. Зикка и Фиораветти угрюмо закивали. Малинка выхватила у Ярока стерженёк и принялась яростно чёркать что-то на пергаменте.

Повисла тишина. Все застыли в исполненных трагизма позах. Богатырь Вася удивлённо потёр лоб. "Ещё один Хранитель родился", — почти весело заключил Ларвеор. С потолка посыпалась пыль, и тишину в зале прорезал еле слышный гул, похожий на тот, что бывает, когда гремлины поселяются в трубах центрального отопления. Раздалось застенчивое покашливание и успевший всем порядком надоесть голос прокричал:

— Я держу тебя под душем.

Ты визжишь — приятно слушать!

Нервы режет словно ток…

Ох, не любишь кипяток!

Воздух задрожал, как от жара невидимого пламени, на миг появились очертания причудливой железной змеи с круглой дырчатой головой, раздался противный не то треск, не то скрежет… и пришельцы один за другим начали исчезать. Сгинули заляпанные кровью девчушки, прихватив с собой медвежью тушу и тело Уэйда. Забинтованный мумий рассыпался черной пылью, и ту развеял порыв обжигающего пустынного ветра. С хлюпающим звуком воды, смываемой в унитаз, провалились сквозь землю мужик в исподнем и негодующе мычащая тётка в красном халате. Растворились в воздухе забавные барды, успев помахать на прощанье. Неторопливо поднялся и, отдав капитану военный салют, шагнул прямо в стену повар. Растёкся лужицей расплавленного металла заводной болван «термонатор». Сгинули зверюшки с деревьями вместе, и в пещерном зале воцарилась гулкая пустота и уныние.

Бам! Бам! Ба-бам! Бам!

Двери Чертога перемещений одна за другой начали приветливо распахиваться. Пойди-туда-не-знаю-куда кокетливо дрогнула, но осталась закрытой.

— Видно, пора и мне честь знать, — качнул русоволосой головой богатырь. — Коли обидел чем — не серчайте, а в гости зайти вздумаете, силушкой молодецкой померяться… — он ослепительно улыбнулся, Малинка, Фиораветти и Даня с невероятно глупым видом раскрыли рты, — милости просим. Прощайте, не поминайте лихом!

Он с лёгкостью взвалил на плечо обоих агентов, улыбнулся ещё ослепительнее, шагнул в повисшую в воздухе черную воронку, похожую на провал в обиталище царицы Тьмы. И исчез.

— Нееет! — хорошенькое личико Малинки некрасиво исказилось, и отважная злыдня заревела изо всех своих немаленьких сил. Фиораветти, сама расстроенная чуть ни не до слёз, неловко потрепала подружку по голове. — Вы видели, какооой мужчинаааа?! Сейчас таких днём с огнем не найдёёёёёшь! Я хотеееела… я только… а он ушёёёл!!! Почему он меня с собооой не взяяяял? — В самых растрёпанных чувствах дриада стянула с шеи свой платочек и трубно высморкалась в него.

— Потому что!!! — с досадой рявкнула Леориэль. — Ты видела, как он ушел?! Видела, я тебя спрашиваю?!! Сам ушёл, когда захотел!!! Прекрати слезоразлив, ты ведешь себя, как… как… Лар, ну хоть ты ей скажи! И сними, наконец, свою сферу, у меня клаустрофобия разыгралась!!!

— Господа маги, это все? — лаконично спросил Ларвеор, крутя в пальцах уже знакомый всем волчок.

— Равновесие внешних контуров восстановлено, но вот эта пара спиралей… как думаешь, Криста? — откликнулся Сивер, кидая алчные взгляды на артефакт.

— Аарт завис в готовности, — подтвердила Кристанна, — и это вам не жук чихнул, а самая что ни есть засада. Чуть высунем нос за эту замечательную сферу, как получим мощный разряд эклекти… эльти…тричева… короче, шарахнет нас так, что мало не пакажется. Хотя, может, и не шарахнет, — она задумчиво постучала по подбородку, — а испепелит или, накрайняк, освежует заживо… Dimgorth знает, что имел в виду этот мелкий вредитель, чародей-Хранитель!

Ларвеор дернул уголком рта.

— Я мочь ошибаться, но me казаться, что капитан не устраивать "а, может, и не шарахнет", nei, — скороговоркой выпалила Зикка, опасливо косясь на него.

— Надо проверить, — рассеянно предложил Сивер, не отводя глаз от волчка.

— И кто же будет тот весь такой жутко благородный шэловек, шо пожертвует собой ради общего дела? — лукаво осведомился Рюиччи.

— Вы — Ведьмина дюжина, вам видней… — поморщился маг.

Ответом ему было молчание. Озадаченный, чародей повернулся, и тринадцать пар глаз (даже Кристанна, предательница!) выжидательно уставились на него. Лицо мага исказилось. Мгновение он мучительно раздумывал, позволяют ли родовая честь и гордость эльфа прятаться за женскими юбками, потом, всё же придя к выводу, что не позволяют, рывком встал, расправляя плечи и горделиво поднимая голову.

— Что, кузен, локоны серебряные перевешивают? — деланно испугалась Леориэль. Волосы у Сивера и впрямь были роскошные — ниже пояса, густые, блестящие. Ларвеор потёр щеку, унимая тик. — Помочь, может, подравнять?

— Захлопнись, мочалка, — коротко посоветовал эльфке сдержанный и хорошо воспитанный кузен. — Капитан, откройте брешь в сфере, будьте так любезны.

В непроницаемом куполе заклятья возник проход — как раз для одного человека, ни больше, ни меньше. Сивер в последний раз посмотрел на артефакт и с видом одинокого Тёмного героя, идущего против несметного Светлого полчища, пересёк границу сферы. Края бреши сомкнулись за его спиной с мерзким чавкающим звуком, который издаёт легендарная Мухосранская топь, затягивая неосторожного путника.

Чавканье эхом прокатилось по залу.

— Як втопнэш, так нэ всплывай, — сердечно напутствовал чародея Сея.

— Йиды у пацючу дупу, слымак, — отозвался тот, сохраняя осанку эльфа, проглотившего метлу и держа голову высоко поднятой. Белизна сорочки, оттененная черным сукном мантии, соперничала с оттенком лица чародея. — Криста, следишь?

— Д-да, — заикаясь, проговорила чародейка. — Р-развертываются… Н-ничего…

Неимоверным усилием воли полуэльф заставил себя сделать несколько шагов, медленно поводя перед собой руками, окутанными золотистым сиянием. Дюжина следила за каждым его движением, Кристанна что-то быстро выплетала из слабо рдеющих нитей.

— Ничего, — с поразительным спокойствием констатировал полуэльф.

— Полный разворот, ерма шангт… — поддакнула магичка и устало махнула рукой. — Вот и всё. Занавес упал, театр сгорел, клоуны разбежались. Выпускайте нас, Ларвеор. Самое время

"…встать, выйти за дверь, поднять по лестнице в башню и сообщить Той-Которую-Боятся-Все-Ну-Или-Почти-Все, должно быть, уже роющей от нетерпения землю, последние новости. Спасибо, мэтресса.

Жаль только, долги не розданы. Сапожнику должен за новую пару ботинок, кузнецу за починку кольчуги, и в "Золотом гусе" должен, и маман Ниссае в "Яблоневом саду"… простите, девочки, после того, что услышит Госпожа, собирать меня будут очень долго. Но лучше так, чем дома на постели. Или в подвале на дыбе…"

Ларвеор с младых ногтей верно служил Тьме, почитая идеи Света вредными и даже опасными, возбуждавшими в молодых людях пустые мечтания и прививавшими им ложные идеалы. Он не колебался бы ни секунды, возникни пред ним два диверсанта-вредителя — отважных Хранителя. "Хорошо смеется тот, кто стреляет первым", — гласил девиз рода ан'Эрветов наряду с "Если Эрвет чего-то хочет, он это берет" и "Да здравствует Тёмный владыка… (вставить нужное имя)". Ларвеор был бесконечно предан своей Госпоже. Но это не меняло того факта, что она являлась некрасивой немолодой дамой лёгкого поведения с резко выраженными признаками нарушения умственной деятельности, которая давно уподобилась представителю семейства дятловых и с потрясающим постоянством вступает в интимные отношения с гоблинами, орками, ограми, великанами и горгульями на крепостной стене.

В переводе на родной язык Кристанниной бабки эта фраза без потери смысла укладывалась в восемь слов. Их Ларвеор и собирался сказать Госпоже, потому что комнату он снимал, деньги у него водились только в день жалованья, девушки не было, парня — тоже…

Так, вы этого не читали, ясно?

И терять кроме собственной жизни ему (к его глубокому сожалению) было нечего.

Он предполагал, что испепелят его как раз на восьмом слове — когда Госпожа немного отойдёт от потрясения и начнёт прислушиваться. Но на всякий случай (мало ли что) заготовил фее ещё и сердечное пожелание переместиться на иной уровень существования с помощью отравляющих веществ и холодного оружия типа «алебарда».

И да падёт его кровь на головы Хранителей.

Аминь.

Ларвеор убрал сферу и учтиво помог чародейке встать. Рыдания Малинки стихли как по мановению волшебного посоха. Прочие «злыдни» старательно разглядывали свои колени. Обратиться к капитану в его теперешнем состоянии не осмелилась даже Даня. Несмотря на видимую худощавость Ларвеор мог свалить горного тролля одним ударом, а его нравственные принципы (вернее, их отсутствие) бить женщин не запрещали.

— По домам, отряд, — его голос был так спокоен, словно он говорил о погоде. — Сидеть тихо и… не подставлять спину — слишком соблазнительно для удара.

Ларвеор задержал руку магички в своей и с почтеньем коснулся губами изящной зеленоватой кисти.

— Знакомство с вами было честью для меня, мэтресса Кристанна, мэтр Сивер, — он коротко кивнул полуэльфу. Тот кивнул в ответ — столь же коротко, в точности следуя правилам эльфийского этикета и "не выказывая неуместной жалости к благородному воину, ибо жалость унижает. Жалость — для Хранителей, дапокроетзабвениеихимена".

— Вы к ней, да? — догадалась квартеронка. — Но постойте, ведь мы можем открыть ещё раз! Или, — на её лице появилось упрямое выражение, живо напомнившее Ларвеору Ринведд, — можем открыть для вас…

— Не стоит прогибаться под изменчивый мир, — прервал её капитан и впервые улыбнулся по-настоящему, — живым отсюда всё равно не уйти. Кто бежит от смерти, умирает уставшим.

Он поправил перевязь с мечом, сунул недочитанную "Хранители времени. Мифы, легенды, факты" в карман, щелчком сбил несуществующую пылинку со своей безупречно чистой куртки и лёгкой походкой абсолютно счастливого человека направился к дверям. Но не успел он сделать и десяти шагов, а Кристанна — сморгнуть невзначай попавшие в оба глаза соринки, как откуда-то сверху донёсся звук льющейся воды — грохот водопада, рушащегося с высоты — и пронзительный визг, от которого волосы вставали дыбом.

Слушателям почудилось, что в замке завелась старуха баньши или вылупился целый выводок гарпий. Визг был исполнен такой силы и глубины, что Кристанне следовало немедленно устыдиться и больше никогда не выступать со своими воплями на публике. А едва шум воды стих, он сменился пронзительным монологом такого содержания, что Ярок вытаращил глаза и зашарил носом по пергаменту, пытаясь изыскать чистое местечко.

— Вы, (существительное опущено) явились как (сравнение опущено), не (глагол опущен)!!! Всё из-за вас, (существительное опущено) (прилагательное опущено), мерзавцы, гады, подонки! Да будьте вы все прокляты, гнусные (эпитет опущен) твари! Я убью вас, (красочные эпитеты опущены) Хранители!!!!!!!

Голос вне всяких сомнений принадлежал её темнейшеству. Ларвеор остановился, спрятал лицо в ладонях и что-то тихо пробормотал.

— Аринх, что он сказал? — «злыдни» повернулись к авторитету. Побагровевший орк замотал головой и невнятно замычал. — Мэтресса Кристанна?

— Вам как, дословно или… — квартеронка отчего-то замялась.

— Или, — выпалил Ярок, у которого кончился пергамент.

— Ну… тогда он промолчал.

Постскриптум: "Два вора и монета" принадлежат КиШу,

былинная строка — русскому народу,

елочка — Брянскому лесничеству,

Имхотеп — народу Египта,

мишка и все его конечности — Агнии Барто,

Терминатор — Соединённым как бы Штатам,

Стивен Сигал — сам себе, но стишок — Кирюше Комарову,

"Грузынский басня пра варон" и две частушки — Рунету,

красавец Василий — Вите Рыбину и группе «Дюна»

"Сон в летнюю ночь" Уильяму, понимаешь, Шекспиру.

Аллах со всеми ними!

Постпостскриптум: Во время написания «Интермедии» ни одного животного не пострадало.

ПРИМЕЧАНИЯ (сиречь объяснения для тех, кому они нужны):

1"Эльки" — иначе условные единицы энергии. В нашей традиции 500 элькам соответствуют 0,5 гигаватт.

2На этом месте в пергаменте зияет дыра, прожженная кислотой. Ну и ладно, не очень-то хотелось…

3Молоко единорога обладает свойством многократно усиливать действие любого зелья, если кто не знает.

4Растение такое. Выпьешь его сока и кидаешься на всех без разбора пола и возраста со вполне понятными намерениями.

5Цвейфлег — малочисленная раса метаморфов. Обычно пребывают в облике привлекательных светлокожих людей с короткими кудрявыми волосами. Ипостась — ящероподобное существо с угольно-черной чешуей, глаза круглые, красные, светящиеся в темноте. Руки заканчиваются загнутыми когтями. Клыки (4) полые наподобие гадючьих. Яд цвейфлег — один из сильнейших нейротоксинов, уступающий только яду регулюксовых (Разумные расы. Том 15. Народности малочисленные и вымирающие. Словарь-справочник под редакцией Т.Н.Аргелла)

6Комплимент принимаю, ибо заслуженный (чародей высокого ранга застенчиво краснеет)

7Ну, зачем так категорично: знает… (чародей снова краснеет, но уже по другой причине)

8Млнмстбрц… (перевод: Между "не мог" и "не стал" — большая разница).

Переводы с эльфийского:

Lleve'a syn (вирт) — крушение надежд; облом на грубой языке людей.

Ondra (вирт) — неструганная деревяшка, баклуша.

Sa largi't beonwed sa ngaulor'e enk, Sevarrial (эллион) — ты знал, с кем связываешься, Севарриэль.

Переводы с тролльего и смежных диалектов не привожу, ибо нецензурно.