"Небесная милиция" - читать интересную книгу автора (Завертаев Петр)7В тесном кафе на Ордынке было много народу и мало воздуху. Единственный потолочный вентилятор гонял из угла в угол запахи пота и подгоревшего масла. Капустин, Воронков и Коля не спеша заканчивали обед. — Раньше нас, по крайней мере, боялись, — разглагольствовал Капустин, доедая шашлык, — а теперь что? Смотреть противно! Воронков сосредоточенно ковырял в зубах зубочисткой. Коля катал по столу хлебный мякиш. Капустин отхлебнул пива. — Авторитета — ноль! — продолжил он. — Бывшие шестерки, те которые раньше в рот заглядывали, теперь самостоятельными стали, исподтишка тявкают, да еще и куснуть норовят. Это нормально, по-твоему? Воронков вздохнул и достал сигарету. Капустин насадил на вилку новый кусок, но, не донеся до рта, опустил руку. — Вот ты говоришь, империя! — сказал он, обращаясь к Воронкову. — Ну и что? Что в этом было плохого? — Я ничего не говорю, — сказал Воронков, неторопливо закуривая. — А кто говорил, что весь Советский Союз на голых понтах держался? — прищурил глаза Капустин. — Не отпирайся, я помню. — Не говорил я такого, — Воронков выпустил тонкую струйку дыма. — Студент, подтверди! — Капустин повернулся к Коле. — Я не помню, — покачал головой Коля. — Ты говорил, что армия у нас небоеспособная была! — наседал Капустин. — Про армию говорил, — согласился Воронков, прикрывая рукой зевок. — Ага! — произнес Капустин тоном адвоката, которому удалось уличить оппонента во лжи. — Про армию, значит, все-таки говорил! — Ну и что? — равнодушно пожал плечами Воронков. — Туфтовая была армия… — А ты-то, откуда знаешь? — спросил Капустин, с ударением на «ты». — Я же служил, — ответил Воронков. — Видел. — Что ты видел? — Туфта одна, — Воронков выпустил колечко дыма и проводил его взглядом. — Траву красили, асфальт мылом мыли. Из автомата выстрелить всего один раз дали, перед присягой. — Правильно! — согласился Капустин. — Кто же тебе, такому, автомат доверит? У тебя первая судимость-то, когда была? Лет в четырнадцать? — Ну, давай, еще про БАМ нам расскажи, — усмехнулся Воронков. — Вон, студент наверное еще не слышал. — А что БАМ? — сказал Воронков. — Да я строил БАМ. И этим, между прочим, горжусь. — Еще скажи, что по своей воле, — ехидно вставил Воронков. — Неважно по чьей воле! — ответил ему Капустин. — Ты по той же самой статье тапочки шил, в тепле и сухости, а я магистраль прокладывал от Байкала аж до самого Амура. Воронков погасил сигарету. — Ладно ты, строитель магистралей, доедай свой шашлык, и повалили отсюда! — А ты не погоняй! — огрызнулся Капустин. — Не запряг еще! — Он хотел еще что-то добавить, но в это время у него на поясе зазвонил телефон. Капустин торопливо вытер рот и вытащил трубку. — Алло! Да, Иван, — он выпрямился и отодвинул тарелку. — Так… понятно… все понял… Кто со мной? Ворона. Не годится? Ясно… А Студент? Это наш молодой. Да, тот самый. Все понял, Иван. Все понял. Не беспокойся, Студент — парень сообразительный, не подкачает. Все сделаем… Давай! Капустин сложил трубку и положил ее на стол. — Ну, Студент, — торжественно произнес он, глядя на Николая. — Настал твой звездный час. Коля заерзал на стуле: — Что такое? — Дело очень важное! — Капустин сделал знак рукой, чтобы он придвинулся ближе. — Значит так, сейчас берешь машину и едешь домой к шефу. Один. Адрес знаешь? — Откуда? — Записывай. Коля вытащил из стаканчика салфетку и достал ручку. — Подсосенский переулок, дом девять, корпус четыре, квартира 65, - продиктовал Капустин. — Записал? Слушай дальше. По пути купишь цветы, два букета. Подороже. Как приедешь на место, берешь один букет и поднимаешься в квартиру. Вручаешь букет его жене, Аделаиде Степановне. Запиши, «Аделаида Степановна». — Я запомню. — А я говорю, запиши! — сказал Капустин. Коля написал на салфетке «Аделаида Степановна — жена». — Говоришь ей, — продолжил Капустин, — «Аделаида Степановна, разрешите от имени коллег Иван Ивановича поздравить вас с днем рождения», как только отдал букет, сразу говоришь: «Иван Иванович, на таможне в Бутово проблемы с грузовиком», только чтобы она это слышала, понял? Скажешь: «Начальник терминала срочно хочет с вами встретиться». И все. Как только это сказал, сразу иди в машину и дожидайся шефа. Он тебе скажет, куда его отвезти. — А второй букет? — спросил Коля. — Что? — не понял Капустин. — Ты же сказал купить два букета, а жене надо вручить только один. — Делай, как тебе сказано и не задавай вопросов. Усек? — Усек, — сказал Коля. — Держи, — Капустин кинул через стол ключи от машины. — Смотри, не перепутай ничего. Головой отвечаешь. Через сорок минут Коля с огромным шуршащим букетом в руках стоял перед дверью в квартиру номер шестьдесят пять дома девять по Подсосенскому переулку. Изнутри доносился гул голосов, музыка и звон посуды. Свободной рукой он наспех пригладил торчащие в разные стороны рыжие волосы, поправил воротник рубашки и позвонил. Долго ничего не происходило. По ту сторону двери по-прежнему играла музыка и звенела посуда. Он подумал, не позвонить ли еще раз и уже протянул руку, но тут услышал женский голос: «Это Семенов! Я сама открою» Потом неторопливые шаги, щелчок замка, и дверь приоткрылась. Перед Колей возникла высокая блондинка в длинном обтягивающем платье до пят, похожая на Ким Бесинджер в фильме «Привычка жениться». В ее руке, изящно отведенной в сторону, дымилась сигарета на длинном мундштуке. Блондинка молча посмотрела на Колю, чуть приподняв тонкую бровь. Коля поймал себя на том, что стоит с открытым ртом. Он торопливо сглотнул слюну и произнес: — Здравствуйте. Блондинка коснулась губами мундштука и выпустила почти невидимую струйку дыма, потом грациозным толчком руки она распахнула дверь и посторонилась, давая Коле пройти. И все без единого слова. Коля, затаив дыхание, проследовал в прихожую мимо выставленного вперед бюста. Блондинка заперла дверь и повернулась к Коле. — Я думала, ты Семенов, — произнесла она, наконец. — Я Николай, — извиняющимся тоном сказал Коля. — Это даже лучше, — равнодушно заметила блондинка. Она затянулась сигаретой и стала пристально рассматривать длинный крашенный ноготь на безымянном пальце. Коля решил, что пора. — Аделаида Степановна, — сказал он, — разрешите от имени коллег Ивана Ивановича поздравить вас с днем рождения. Он протянул букет. Но дама не взяла цветов. Она смотрела на Колю, наклонив голову и сложив руки на груди. — Трогательно, — сказала она, наконец. — Очень трогательно, молодцы. — И опять занялась рассматриванием маникюра. Коля в полном недоумении стоял с протянутым букетом. Он пытался вспомнить, весь ли текст он произнес, или еще что- то осталось. — Это вам, — решил добавить он от себя и тряхнул букетом. Но блондинка не взяла цветов. — Аделаида! — громко выкрикнула она в сторону гостиной. — Аделаида! К тебе пришли. — Так вы не… — догадался Петр. — Я — ее сестра, — сказала блондинка низким голосом. — Сводная, — добавила она совсем уже басом. В прихожей появилась именинница, мощная, мужеподобная дама лет пятидесяти без отчетливых следов былой красоты. В своем платье леопардовой расцветки она походила на отставную амазонку. Следом за ней возник сам Иван Заморокин, крепкий шестидесятилетний мужчина с тонкими щегольскими усиками, выглядевший гораздо моложе своих лет. Судя по замедленным движениям и остекленевшим глазам, Заморокин был изрядно пьян. Коля глубоко вздохнул, отбарабанил поздравительную речевку, быстро вручил цветы и сразу же, без всяких пауз, доложил Ивану Ивановичу о неприятностях на Бутовской таможне. — Твою мать! — неожиданно взорвался Иван Иванович. — Хотя бы сегодня, в такой день, вы можете меня оставить в покое! Можете хоть что-то уладить сами?! Можете или нет? Я тебя спрашиваю! Опешивший Коля попятился назад: — Я… я не знал… — растерянно забормотал он. — Что такое? — спросила Аделаида у мужа. — Какая такая таможня? В чем дело? — Единственный день! — продолжал бушевать Иван Иванович. — Единственный день хотел провести в кругу семьи, как нормальный человек, среди любимых людей. Нет! Именно сегодня, надо было поставить под удар важнейшее дело! — А кто это такой? — спросила Аделаида Степановна, пристально разглядывая Колю. — Что-то я его раньше не видела? — А! — махнул рукой Заморокин. — Видишь, с кем приходится работать! Разве они могут что-нибудь? Дармоеды! Всех разгоню к чертовой матери! — Не волнуйся, Иван, тебе вредно, — успокоила супруга Аделаида Степановна. — Как же можно не волноваться! — всплеснул руками Заморокин. — Ты слышала? Ты видишь, что твориться? Ни на минуту оставить нельзя! Ты еще здесь? — заметил он вжавшегося в угол прихожей Колю. — Марш в машину и жди меня там! Прости меня, солнце мое! — повернулся он к Аделаиде и распахнул объятья. — Проклятая работа! Как только все улажу, мигом обратно! Заморокин спустился через пять минут. Усевшись на пассажирское кресло, он повернул к себе салонное зеркало, достал из нагрудного кармана маленькую расческу и аккуратно расчесал щегольские усики. — Тебя как зовут-то, я забыл, — спросил он рассеянно. — Николай. — Так ты и есть Студент! — хмыкнул он. — Давай, Студент, гони. Варшавское шоссе, дом сто семнадцать. — Куда? — переспросил Коля, удивленно. Он только что по карте посмотрел, как быстрее всего проехать в Южное Бутово. — Ты что, глухой, что ли? — рявкнул Заморокин. — Варшавское шоссе, дом сто семнадцать. Коля запустил двигатель. Заморокин достал сотовый телефон и набрал номер. — Тирлимбомчик! — проворковал он в трубку странно изменившимся, как-то вдруг помолодевшим голосом. — Это я, твой морячок. Буду через двадцать минут. — Да, да. — Приготовься. Заморокин прикрыл трубку ладонью и спросил Колю: — Ты цветы купил? — Купил, — ответил Коля. — Где они? — В багажнике. — Букет большой? — Самый большой, какой был. Заморокин удовлетворенно крякнул и пропел в трубку: — И я соскучился по моей киске. Лечу, радость моя, на всех парусах. Что? Надолго. Сегодня на весь вечер. Честное слово. Клянусь. Только ты, радость моя. Только ты. Только ты. Конечно. И кое-что еще. Это секрет. Не скажу. Нет. Сама увидишь. Да. Ну, целую тебя. Да. Целую. Целую тебя. Да. Целую. Да. Целую. |
||
|