"Турнир" - читать интересную книгу автора (Самохин Валерий)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тропинка податливо стелилась под ноги, проминаясь опревшей листвой и порыжевшими колючками. В темном облачном небе мутно светила одинокая луна. Еще две выглядывали красноватыми рожками из-за низких грозовых туч. Налетел ветерок, и воздух сразу посвежел озоном.

Лис накинул капюшон модной спортивной куртки, с загадочным ярлыком " Made in Makao" на внутренней стороне, и ускорил шаг. Колено не болело! Давешний мужик из подземелья, угостив мутным пойлом, подарил еще и невзрачную баночку с пахучей мазью. Темно-зеленая студенистая масса, едва коснувшись больного места, с легким шипением впиталась в кожу. Боль прошла моментально. Испарилась, словно ее никогда и не было.

Чудеса.

Лис резко ускорился, проверяя ногу, и едва не споткнулся о смешного зверька, испугано ощетинившегося длинными колючками. Свернувшись на тропке в клубок, он доверчивыми глазами смотрел на человека, фыркая и забавно водя по сторонам черным опухшим носом.

– Кто ж это тебя так? – озабоченно спросил Лис и осторожно прикоснулся к блестящей пуговке. – Болит?

Зверек обиженно заворчал и потерся колючками об руку. Достав из кармана баночку с чудодейственным зельем, Лис подцепил пальцем маленький комочек и аккуратно мазнул по носу. Не себя – зверька. Несколько секунд и опухоли как не бывало. Сказка!

– Ну, бывай, друг! – ласково попрощался он с лесным обитателем и двинулся дальше.

– Фр-р! – послышалось в спину вместе с шорохом ветвей.

Светало. Вместе с первыми лучами солнца пришла и ясность в мыслях. Первый восторг улегся, уступив место обыденным заботам. Сказка – она, конечно, штука хорошая (кто в детстве не мечтал попасть в нее?!), но не стоило забывать о крыше над головой, да и поесть не мешало бы.

Тропка, коварно вильнув неприметным поворотом, вынырнула из густого орешника на небольшую лужайку. Три мужика, лежавшие на траве вокруг домотканой скатерки, щедро заваленной нехитрой, но очень даже вкусно пахнущей снедью, шустро вскочили на ноги.

– Фтой, мил-феловек, – торопливо дожевывая застрявший в горле кусок, прошепелявил бородатый дозорный. – Куда путь держишь и отколь? – сытно рыгнув, уже нормальным голосом закончил он.

– Куда глаза глядят, – честно признался Лис.

А что еще оставалось?

– Ты это брось, – недружелюбно посоветовал дозорный и, не спуская настороженных глаз с путника, подхватил с земли узловатую дубинку. – Грамотку предъяви подорожную.

Востролицый мужичок, чем-то напоминающий хорька, приподнявшись на цыпочки, что-то зашептал на ухо громиле, испуганно косясь на Лиса.

– Думаешь? – с сомнением протянул бородач и неуверенно попросил путника: – Плечо покажи.

– Чего показать? – удивился Антон.

– Куртку сними и покажи плечо, – напряженным голосом потребовал громила, перехватив дубинку двумя руками.

Лис молча подчинился. Лица дозорных разгладились, появились улыбки.

– Одежа такая же… – передразнил бородач хорька и замахнулся на него рукой. – Как дам щас промеж ушей!

Востролицего словно ветром сдуло.

– Ты, друг, не серчай на нас, – вполне дружелюбным тоном сказал громила, повернувшись к путнику. – Служба у нас такая. Раз грамотки нема, велено тебя доставить в гарнизон. Стражники сами разберутся: лазутчик ты вражий, аль раб беглый.

Антон едва сдержал потрясенный возглас – в рабы ему не хотелось. Как, впрочем, и в лазутчики. Лениво понукаемый деревенским дозором, он пересек чистенькую деревеньку, с любопытством оглядываясь по сторонам, и остановился перед внушительными воротами, по бокам увенчанными сторожевыми башенками. На робкий деликатный стук из неприметной калитки вышел красномордый стражник, с тяжелой серебряной цепью поверх кожаной, украшенной бляхами куртки.

– Чего надо? – высокомерно процедил он, почесывая необъятное брюхо.

– Шпиона спымали, господин Ал-Шот, – угодливо прогнулся хорек, выскочив из спины старшего.

Звонкая затрещина от бородача вернула его на место.

– Шпиона? – недобро прищурился стражник и, не оборачиваясь, гаркнул. – Шой Та!

– Чего орешь, как запотевший? – еще одна туша появилась в проеме, сонными глазами щурясь на терпеливо ждущих мужиков.

– Потерпевший, – поправил его первый стражник.

– А? – недоуменно вылупился Шой Та.

– Капитан Вовка говорил – как потерпевший, – как малому ребенку разъяснил Ал-Шот.

– А-а… – уважительно отозвался второй и глубокомысленно добавил: – Ну, если капитан…

Подтянув за куцую бороденку хорька, он дохнул перегаром на массивный золотой перстень, отчего блестящая поверхность враз помутнела, и круговыми движениями принялся втирать кулак в рыжую волосяную растительность. Небрежно оттолкнув облегченно всхлипнувший полировальный инструмент, стражник с минуту полюбовался собственным волосатым пальцем, на коем и красовалась печатка, и флегматично осведомился:

– Обыскали?

На Антона подчеркнуто не обращалось внимания, словно речь шла не о нем.

– Никак нет, господин капрал, – заискивающе улыбнулся громила.

– Мужичье лапотное, – презрительно сплюнул сквозь зубы Ал-Шот, и любовно поправил цепь на груди: – Обыскать! – рявкнул он на оторопевших дозорных.

Через минуту на свет были извлечены: носовой платок, распечатанная пачка презервативов, складной перочинный нож швейцарского производства и горсть серебряной мелочи с парочкой медяков. Баночка с мазью, покоившаяся во внутреннем кармане, благополучно миновала досмотр.

– Хороша! – восторженно цокнул языком стражник, разглядывая цветную упаковку с полуобнаженной красоткой, и с неподдельным уважением поинтересовался: – Супруга?

Лис хмыкнул и неопределенно пожал плечами. Как хочешь, так и понимай.

– Не смеши мои лапти! – брезгливо выпятил нижнюю губу Шой Та. – Откуда у этого доходяги такая… – он замялся, подбирая нужное слово и, огорченно махнув рукой, закончил: – Такой графа подавай или князя, не меньше.

– Валенки, – вновь поправил его Ал-Шот.

– Зачем ей валенки? – изумился Шой Та.

– Да не ей! – взъярился стражник на непонятливого товарища. – Ты сказал: "не смеши мои лапти". А лапти не смеются.

– Ты уверен? – подозрительно прищурился Шой Та.

– Ну, да, – неуверенно почесал в затылке Ал-Шот. – По-крайней мере, я этого не видел.

– А как валенки смеются, ты, значит, видел? – продолжал допытываться кривоносый стражник.

– Раз капитан Вовка сказал, что смеются, значит – смеются! – отрезал Ал-Шот, угрожающе хлопнув кулаком по ладони.

Шой Та моментально заткнулся – авторитет неведомого капитана был, судя по всему, непререкаем.

– Можно подумать, ты их видел – валенки, – тихонько пробурчал под нос стражник и, пораскинув мозгами, гордо добавил: – В натуре, мля!

Между тем досмотр продолжался. Покрутив в руке перочинный нож, Ал-Шот хмыкнул и убрал его в карман, не обращая внимания на возмущенные протесты товарища. Когда очередь дошла до мелочи, в сонном взгляде блеснул огонек интереса:

– Лохов разводить умеешь? – с затаенным ожиданием осведомился стражник, разглядывая на свет двадцатикопеечную монету.

Лис отрицательно качнул головой – нет, не умеет.

– Жаль, – разочарованно вздохнул тот и положил свою лапу на плечо пленника. – Ну, пошли, коли так. Пусть у господина десятника голова болит, что с тобой делать.

Калитка протяжно скрипнула, открываясь, натужно охнула, пропуская туши стражников, и облегченно захлопнулась, оставив по ту сторону ограды обескураженных мужиков.

– Господин капрал, – из-за частокола долетел жалобный голос хорька. – А нам куда?

Кривоносый Шой Та ответил нехорошо. В рифму ответил. Мужики обиделись и ушли. А может и не обиделись. Но все равно ушли.

Внутри ограды, тем временем, текла обычная воинская жизнь. Пяток солдат меланхолично и синхронно водил метлами по плацу, вздымая клубы пыли. Сзади их подпирала унылая парочка собратьев по оружию, вениками, связанными из стеблей полыни, щедро разбрызгивая воду из медных тазов. Пыли это не мешало, а грязи добавляло изрядно.

– Что они делают? – заинтересовался Лис.

– А? – очнулся Ал-Шот, мутными глазами обведя плац, и нехотя пояснил: – Господин десятник приказали. Подметать от ограды до… – он завертел головой в поисках окончания задания.

– До заката? – с ухмылкой подсказал пленник.

– Тихо ты! – испугано оглянулся стражник и пригрозил кулаком. – Не ровен час, командир услышит… Фраза повисла в воздухе. Но все было ясно и без слов – идея совместить время и пространство ему явно не понравилась.

– Слушай, а ты с капитаном Вовкой случаем не знаком? – спросил шедший слева Шой Та, продолжая задумчиво вертеть в руках изъятую мелочь.

– Только с полковником, – после некоторого раздумья ответил Лис.

Дядя Володя, который и привел его в футбольную секцию, боролся за "Динамо" и к тридцати годам вместе со званием заслуженного мастера спорта получил и третью звезду на погоны.

– Так он уже полковник? – изумился кривоносый стражник и одобрительно крякнул: – Молодец капитан!

– Я всегда говорил, что он далеко пойдет, – любовно протер замусоленным обшлагом капральский жетон Ал-Шот.

Сотня золотых, полученные от Вовки, была поделена ровно на три части. Одну из них стражники торжественно преподнесли десятнику. Ответный дар не замедлил себя ждать: на кожаных куртках засверкали новенькие бляхи. Словом, свои семнадцать монет начальник гарнизона отработал сполна.

– Так что будем делать? – внезапно остановился Шой Та.

– А что надо? – недоуменно наморщил лоб Ал-Шот.

– Парень знает капитана, – пояснил кривоносый. – Жалко его. Господин десятник с утра зол, как Дремлющий с похмелья. Если бы он после обеда на допрос попал, то… – стражник скорчил непонятную гримасу и безнадежно махнул рукой. – А так…

– Так, может, я после обеда и зайду? – невинно поинтересовался Лис.

– В харчевню собрался? – оживился Шой Та.

– Неплохо бы, – подтвердил пленник, едва сдерживаясь от смеха.

Как ни покажется странным, но предстоящий допрос его не пугал. Абсолютно. Нереальность происходящего наложила свой отпечаток, и сознание воспринимало окружающую действительность как игру. Или сон. Антон сам еще до конца не разобрался: верить во все это или нет.

– А куда его командир денет? – спросил Ал-Шот, лениво провожая взглядом настырного шмеля. – Особистам отдаст?

– В город, – авторитетно обронил Шой Та, смачно хлопнув по загривку. Жужжание смолкло.

– Ты уверен?

– Они с ним еще за прошлого лазутчика не рассчитались, – снисходительно пояснил кривоносый. – А городская казна за беглых рабов сразу рассчитывается.

– Управа его на рудники отправит.

– Угу, – последовал ответ. – Если суд лазутчиком не признает. А так – на виселицу.

– Может, побег ему устроим? – неожиданно предложил Ал-Шот.

– Откуда?

– Из темницы.

Шой Та задумчиво запустил пятерню в затылок, сдвинув шлем на лоб, и яростно зачесал. Через пару минут он с сожалением покачал головой:

– Не получится.

– Почему?

– Для этого его надо сначала посадить в нее. А это может сделать только господин десятник.

Стражники пригорюнились.

– Значит, будем ждать, пока он проснется, – тяжело вздохнув, Шой Та направился к лавке, стоящей в тени раскидистого дуба. Антон поплелся следом. Устроившись на широкой скамье, он прислонился спиной к шершавому стволу и с наслаждением вытянул ноги. Рядом плюхнулся Ал-Шот, достав из-за пазухи холщовый кисет.

– А что это за игра? – заинтересовался Антон.

В дальней части плаца два десятка солдат азартно гоняли круглый мяч. На первый взгляд это было похоже на земное регби, только мяч был круглый, а не овальный.

– Боло, – презрительно хмыкнул Шой Та, усердно заталкивая в левую ноздрю внушительную щепоть табака. – Деревенская забава, – внес он дополнение, протягивая пленнику кисет.

Лис отказался, устало прикрыв глаза. Солнце начало припекать и даже в тени становилось жарко.

– Имперское боло увидеть бы, – мечтательно чихнул Ал-Шот.

– Губу закатай, – ехидно посоветовал товарищ.

– Зачем?

– Не знаю, – откровенно признался Шой Та, пожав плечами. – Капитан так говорил.

Наступило молчание, изредка прерываемое оглушительным чихом.

– А ты, парень, чем в жизни занимаешься? – полусонным голосом спросил Ал-Шот.

– Обучаю, – просто ответил Лис.

– Воинов? – проявил некоторый интерес стражник, с сомнением приоткрыв один глаз.

Сидящий рядом с ним пленник не производил впечатления опытного бойца. Сухощавый, чуть выше среднего роста, с короткой прической светлых волос и ироничным прищуром серых глаз он более походил на отпрыска какого-нибудь аристократа, чем на наставника боевых искусств.

– Игроков в боло, – подтвердил его догадку пленник.

– Врешь! – окончательно проснулся стражник. – В какой лиге?

– Во второй, – безразличным тоном ответил Лис.

– Кончай заливать, парень, – сурово предупредил его Шой Та. – Видал я мастеров из Второй Лиги. Они пешком по лесам не ходят.

Пленник молча пожал плечами: хотите – верьте, хотите – нет. Ваше право.

Шой Та оглушительно свистнул. Примчавший на зов молоденький воин, получив приказ, коротко кивнул головой и через минуту вернулся, держа в руках желтый мяч. Антон взял в руки привычный снаряд. Легкий, упругий и… цельный. Без воздуха. Сделанный из какого-то неизвестного ему материала, мяч на ощупь казался живым.

– Деревенский колдун делал, – презрительно сплюнул Ал-Шот и требовательно посмотрел на пленника: – Давай!

– Чего давать-то? – спросил Лис.

– Покажи, что умеешь.

Поднявшись со скамьи, пленник подбросил мяч в воздух, несколько раз ударил головой, дал прокатиться ему по груди, принял на бедро, перекинул на другое и, опустив на подъем стопы, начал методично набивать. Где-то на двадцатом ударе мяч изменил цвет.

Сначала он стал бледно-зеленым.

– Смотри-ка, бол признал парня! – с некоторой ноткой удивления произнес Шой Та, наблюдая сквозь прикрытые веки.

– Значит, не наврал, – меланхолично отозвался Ал-Шот.

Затем цвет поменялся на темно-синий.

– Первая лига, не меньше, – присвистнул кривоносый стражник.

– Можно подумать, ты видел ее. – Ал-Шот смачно плюнул на землю.

– Я в оцеплении стоял на княжеский Кубок, – равнодушно возразил Шой Та, полностью открыв один глаз.

Мяч моргнул, помутнел, окутавшись серебряными искрами, и сделался ярко-фиолетовым.

– Имперская Лига! – восхищенно охнул кто-то из двоих.

– Век воли не видать! – вставил другой и, чуть подумав, старательно, по слогам добавил: – Во-би-ляд!

Еще одна метаморфоза и цвет стал угольно-черным. На миг показалось, что сама бездна смотрит, не моргая, подкидываемым в воздух мячом.

– Эй-ей, парень, опусти бол на землю, – встревожился Ал-Шот, с опаской отодвигаясь на край лавки.

Лис, словно очнувшись от какого-то наваждения, недоуменно посмотрел на стражника, перевел взгляд на мяч и, удивленно свистнув, поймал его в воздухе.

– Что это с ним? – спросил он, с интересом разглядывая снаряд.

Ответил Шой Та, испугано вытирая пот со лба:

– Что-что… в игру хочет, что же еще. Да только нельзя ему, когда защиты нет.

– Какой защиты? – не понял Лис.

Мяч вновь стал прежним – желтым.

– Магической, какой же еще? – облегченно выдохнул стражник и подозрительно сощурился: – Ты наставник или где? – и тут же, без перехода, попросил: – Покажи еще что-нибудь.

– А что? – дернул плечом Лис.

Кривоносый покрутил головой в поисках мишени и, сверкнув печаткой, указал:

– В дверь канцелярии сможешь попасть?

Лис задумчиво прикусил губу: до цели, темным пятном выделяющейся на фоне белых стен одноэтажного домика, было метров тридцать. Неуверенно кивнув головой, он подкинул мяч чуть вперед и с лету пробил. Бол, мгновенно окутавшись золотистой дымкой, завис на долю секунды в воздухе, и стремительно рванул, оставляя за собой искрящийся шлейф.

Дверь открылась. На крыльцо, зевая и щурясь от солнечного света, выполз десятник. Босой, в полотняных штанах и холщовой рубахе навыпуск. Мяч звонко вонзился промеж испугано округлившихся глаз. Мгновенье спустя в воздухе мелькнули грязные пятки, и раздался грохот. Дверь захлопнулась.

– Хороший удар! – оценил Ал-Шот.

– Базаров нет! – согласно крякнул Шой Та.

– Железный Фил так бил.

– Ему в жизни так не ударить, – возразил кривоносый.

– Может быть, – не стал спорить стражник.

– Парню в столицу надо…

– В Лигу записываться…

– А не лапотников тренировать…

– А пока – в городскую темницу…

– Заодно господина десятника к лекарю отвезем.

Стражники переглянулись. Шой Та ободряюще хлопнул пленника по плечу:

– Не дрейфь, тренер. Мы судье поросенка захватим…

– Молочного, – вставил Ал-Шот.

– И пару курей…

К вечеру гарнизонная карета въехала в ворота города. Сгрузив бесчувственного командира на дощатый настил лекарского подворья, стражники направили лошадей к темнице. Грубые руки втолкнули Лиса в маленькую зарешеченную каморку, с трудом освещаемую оплывшей свечей. На серой стене красовалась небрежно нацарапанная надпись: "Здесь был Вовка".