"Железная мистерия" - читать интересную книгу автора (Андреев Даниил)АКТ 3. ЦАРСТВОВАНИЕЛязгающий измеритель времени на конусообразном капище игв в Друккарге бьет один раз. Скрыта в мутных пучинах Глубже глыб государства Тайна брачного чина Гордых демонов царства С той, кто издавна лепит Плоть земных и подземных, С той великой, чей трепет - В нас, живых и разумных. Мать воинства! Глубь таинства! Тло творчества! Вкруг женственной плоти Клубились столетья - Шуршащие мутью Туманные платья, Но вечно все та же Всходила на ложе, С веками лишь глаже, Стройней и моложе. Мать вечная! Плоть злачная! Тель тучная! Из мрака ко мраку - Без нимбов, без аур, Вздымается к мраку Господь уицраор. Преемственно -третий, Властительный, юный, Надежда столетий, Владыка подлунной! Где вы, мудрые мисты? Приготовьте нам место… Возведите помосты… Да прибудет невеста! Удары бубнов. Рокотание барабанов. – Кто таится в страстной дрожи? – Властная! – Добрая! – Кто в домах нам холит ложе? – Страстная! – Щедрая! – Кто алчбою смутной мучит? – Грузная! – Душная! – Кто продленью рода учит? – Грозная! – Страшная! Шум медленного шествия по уступам капища. Ряды золотых дисков на его верхнем ярусе начинают приветственный гул. Поднимаюсь, влача покров мой широкотканый, К предназначенному служенью - супруга-мать, - Мой властительный! Предначертанный! Долгожданный! В третий раз мне ниспосылаемая благодать! Как таинственны твои каменные личины! Как торжественны опускающиеся мосты! Как лицо твое и обличье неразличимы, Наклоненные с непонятной мне высоты! Лабиринт священных гротов Уж укрыл тайну тайн… Я раскрыл внизу ворота, В город вплыл мрак окраин… Пусть придавит сон чугунный Души всех в граде том: Чтоб испил господь подлунной Влагу душ, спящих сном… От притихших дворцов до застав Изменяется народный состав; Это – тайн всероссийских язык, Это – брачная ночь владык! – Слышишь – будто космических Пульсов двух громыханье? – Слышу: нечеловеческое, Лязгающее дыханье. – Видишь, в домах молчащих Шарят его присоски? – Вижу: сознанье спящих Он втягивает, как сгустки. Глубокая тишина. Уицраор всасывает души погруженных в сон и ввергает их в лоно своей супруги. Русь наверху – как черная скатерть… Три океана во мраке видны… Слава тебе, что творишь меня матерью Новому - третьему царству страны! Принесешь мне к утру новые Чада чудные! Мир взрастим железной нивою Беспощадною! Сверхдержаву облачим В плоть чугунную, Землю мощью потрясем Ураганною! На Цитадели великого города часы бьют четыре. А время кружится… Рассвет торопится… Уж утро трубится! Утро свинцовое брезжит над миром. Дети ущерба встают к труду, В тягостный бой меж новым и старым, В призрачный путь по серому льду. – Вот свежая нынче погодка! – Ну, что ж, взбодрится походка. – Смотри: вот бессонная вахта, Начальство уже на ногах-то! – Начальство теперь боевое: За нас стоит головою… – Сидевши на царской мели, Мечтать о таком не смели! У закрытых еще лавок возникают хвосты. – Ну, как: не видать гостинца? – Озябли. Хоть чуточку солнца… – А вы бы пустились в танцы: Ведь мы, говорят, спартанцы. – Да, в сущности, хвост – вид спорта. О чем тут может быть спор-то? – Пусть крепнет красная Спарта Гимнастикой у Центроспирта! – Базу расширить… – Землю обшарить… – Всех обнадежить… – Верных умножить! Тревожный шепот в черном кристалле – Плохо… ой, плохо: Правителю тяжко! – Ни речи, ни вздоха… – Иль омрак? одышка? – Врачи отстраняются… – Пульс, как у старца… – Душит броня ему Утлое сердце. – Может быть, лаком Покрасить венец? – Чу: он заплакал… – Значит, конец. Слаб! Человеческое победило. Вынуть его из железного тела! Замуровать в зиккурат пьедестала! Пусть почиет - под устоем престола. Горестные завывания в Друккарге. Траурные гудки в великом городе. Тишина. Кто ж ради участи народотворца Смеет отречься навеки от сердца? Смущенное молчание. Где ж подготовленный в лоне Гагтунгра, В магмах не гибнущий, как саламандра? – Вон он… на дне миллиардов… – Вот он – рожденный меж смердов… – Прет сквозь ряды авангардов… – Сумрачней гуннов и курдов! От крови, бурлящей в аортах, Ты слеп, как гадальщик на картах! Здесь – Я, величайший из смертных, Мессия всех стран распростертых. Со мной его молча оставьте. Триумф ему пышный готовьте, Судьбу его пойте и славьте, - Он выйдет в урановой кофте. Барабаны. Люди! На полях Всходит под дождем Брошенный вождем Сев. Кто сказал "приляг"? Этаких миляг Крепко мы дерем Все! Щерь клыки – не щерь, Все равно трудом Мы преобразим Тварь. С кем же вы теперь, Вы, кто так дрожал Над своим добром Встарь? – Перебираем баночки… – Перетираем скляночки… – Перемываем крыночки… – Семеним на цыпочках… – Привстаем на лапочках - Бледных лапках в цапочках, В стареньких опорочках! Волен каждый встать К нам в ряды добром, Будь он раньше хоть Поп; Мы ж позолотим каждому тавром Туловище, грудь, Лоб. – Вперед! Вперед! – Сколько нас? – Уйма! – Вытереть, вытравить Старые клейма! – Братцы! Новый устав! – Почесть новых постов… – Хвост-то - до самых застав! – Мост завалиться готов! Замысел тонкий оправдывается: Ихние с нашими слепливаются, Птенчики юрко вылупливаются, В стайки стройные скапливаются. Часы на Цитадели бьют три. Готов он! Таких не бывало. Он блещет, как меч Азраила. Зажечь все огни ореола! Утроить глаза караула! Фанфары. Братцы! Час назад Злобный паралич Нашего вождя Сгреб. В красный зиккурат Люди понесли, Плача, как дитя, Гроб. Горечь глубока - О!… Но среди нас Верный ученик: Тот, Кто из тупика Подвигами спас Рать, когда мы шли Вброд. – Как это… Когда ж это? – Это – он для слога. – Все, что нами нажито, - Общая заслуга! – Да, но предревкомы… Шефы… командармы… – Может быть, такому Крест дадут? – …и бармы? Фанфары еще раз. Век наш стал суров, Жертвы громоздя, Мудрость укрепит Вас: Нынче прозвучит С крепостных зубцов Нового вождя Глас! Самому вернейшему - хлопайте! хлопайте! Самому мудрейшему - топайте! топайте! Трижды величайшему - гикайте! гикайте! Народ теснится к Цитадели. Любопытные карабкаются на фонари и архитектурные украшения. – Ах, сердце заходится… – Ох, дух занимается… – Бел-свет заливается! Фанфары – в третий раз. Слышен мерный, лязгающий шаг, и на террасу Цитадели выдвигается Автомат, превышающий человеческий рост втрое, но с человеческим лицом. Всеобщий вздох недоумения и страха. Толпа замирает в замешательстве. Наш Всезакон в том, Чтобы весь круг тем Втиснуть в один том, Все исчерпав там. Наш Всезакон в том, Чтоб громоздить дом; Чтобы с любых дамб - Залпы! Салют! дым! Рукоплескания. В том наш благой суд, Чтоб стал народ сыт; Чтоб тесноту, сор Вдруг превратить в сад! Чтоб разглядел мир Сквозь пелену хмар - Голоден, нищ, хмур - Мудрость моих шор! Рукоплескания переходят в овацию. Мы – бодрый шаг толп, Будущих благ столп; Полный котел полб, По лбу врагов залп! Тем же, чья жизнь - вред Всем, кто врагам рад, Приговор: кляп в рот И- в глубину руд. Мгновенное замешательство – и новый взрыв оваций. Автомат простирает перст к городскому собору. Этот гнилой склеп Надо бы срыть. Глуп, Кто об устой глыб Бьет, как баран, лоб. Там, где звучал всхлип, Там, где жирел клоп, Можно сгрудить Хлеб. Соорудить клуб. Автомат делает знак Министру. Граждане! Тиран Пробовал в народ Сызмальства внедрить Страх: Рабством и бедой Строен этот храм. Рушьте его свод В прах! – Ну-ка – враз, деточки… – Посдерем цаточки. – Разнесем туточки В одни суточки. Веками снаружи Об этом мечтали… В ознобе да в стуже… В гееннском провале… Протяжный крик раненого колокола, сброшенного на асфальт. Теперь вскрывается явно, Кто взмел этот вихрь на мир. Спасем, кто верует, главное: Наш образ и наш потир. Уходим в пустыни темные, Хоронимся по городам, - Да будут своды тюремные, Барак лагерей – наш дом… Стой! Ищи равнодействующую, Иль погибать всем. Храни нас Бог от предательствующего Поклона злым чудесам. Гнал лицемеров из храма Сам Иисус бичом. Вы – справедливы! Правы! Розни меж нас – ни в чем! Под ветром ревущим, По катакомбам, В глухих убежищах Безвестных комнат, В метели свищущей На горном спуске, Храни нас, блещущий Синклите Русский! – Упрямство мула!… – Да: рушить – мало… – Охаять смело - Вот будет мило! Лишь вам соратствуем В боренье крестном, О, братство праведных В Кремле Небесном! Во царстве вражьем По бездорожью, Где ныне страждем Во Имя Божье, В духовном поле Ростки посева Учи нас холить, О, Матерь-Дева! Поверх руин собора протягивается полотнище: "Работы производит Государственный Разруштрест". Перед полотнищем сколачивается трибуна. На трибуне появляется Был мамонт с бивнем, Был скиф. Ответьте: Кто ж прогрессивнее Всех на свете? Не скиф, не мамонт: значит – мы, Обличители всякой тьмы. Так. Наша родина - Столп наук. Но свил в народе Гнездо паук. Чтоб паутину Порвать навек, Мы всю рутину Сгрудим в ковчег; Фундамент храма Вполне хорош: Мы вставим в раму Синклит святош, Пронумеруем (На то указ), Отполируем Фанеру касс… Тотчас – черед: И в наш музей Не завернет Лишь ротозей. – Мысль!… – За стеклами – гады, В залах – шустрые гиды… – В блеске цифр – наши годы, Трудовые их гуды… – Экспонаты озвучены, Для окурочков – урны… – Как глубоко-научно! – Как высоко-культурно! На месте собора начинается сооружение антирелигиозной кунсткамеры. Времени черные гири Мерно стучат на цепи. Спи в этом сумрачном мире, Свет мой единственный, спи! Кем ты в судьбу мою послан? К чьим маякам устремлен? Что за таинственный послух Ждет тебя в далях времен? Механический свист, похожий на взмах исполинского бича, взвивается где-то совсем близко – и удаляется. Я лишь забочусь о хлебе Да над судьбой ворожу. Твой предназначенный жребий В снах материнских слежу. Ищет неистовый Ирод Дух твой, за власть трепеща… Да охранит тебя город В каменных складках плаща! Голос гаснет в шуме строительства. – Улучшаем природушку. – Закаляем утробушку. – Укрепляем твердынюшку. – Украшаем отчизнушку. – Чертим машинища. – Роем копалища. – Строим заводища. – Высим культурищу! – Лекцией, станком – кто чем - Школьников тишком точим. – Каждый их изъян лечим. – Здравствовать без "я" учим. – В стройках на ветру стынем! – Жалуем, журим, женим. – К новым всякий день граням В гаме эстафет гоним. – Тычемся тусклыми тысячами. – Топчемся днями расчерченными. – Крутимся скопами скорченными, Скрученными, замороченными. – Нас, пленников, жрет труд. – Нас, узников, жмет страх. – Час, кланяясь, бить бут. – Два, ползая, рыть прах. Не вмещаюсь уже в постылую Цитадель, Расширяюсь головокружительно вверх и вдаль Надевайте же мне на душу бетон и толь, Алюминий, вольфрам, иридий, гудрон и сталь! Наш мировой план Мощи младой полн: Тоннами пьет нефть, Кипами жрет юфть; Щупает высь сфер, Никнет к сосцам гор, К тайнам земных дыр Тянет взрывной шнур. Возгласы гордости и удовлетворения. Чтоб гражданин влил Душу в металл сверл! Чтоб добывать лал, Ртуть, антрацит перл! Чтоб устремить пыл В стройку стальных стойл, В скрежет и визг пил, В топот и стук кайл! Автомат скрывается в Цитадели. Часы торопливо отзванивают полдень. Воздух дрожит от работы машин, гуда колес, ударов металла о металл. Не слишком ли рано пришел я? Ни в ком Не вижу союзника думам, Не слышит никто, что звенит родником Под этим свирепым самумом. К товарищам выйду ль – их день закружил, К отцу ль – он усталый, он резкий… Но понял бы Лермонтов, если бы жил, Ласкал бы в слезах Достоевский… Тревожные голоса в черном кристалле – Бдите! По звездам Печалятся юноши! – Бдите: по гнездам Плодятся змееныши! Еще непонятна задача моя - Что свергну? Воздвигну? Построю? Но слышу вас, гении, слышу, друзья: Вы рядом, – вот здесь, – надо мною! Голос пропадает в городском шуме. Обрывки разговоров в магазинных очередях: – Такие – пятьсот, те – триста. – Намедни у Резинотреста… – А этот завмаг: уж трус-то! – Ему бы… – Не так-то просто. – Возьмешь для отдыха книжку, Зайдешь иногда в киношку: Какой-то Монблан… Кашмир… А выйдешь – опять кошмар. – Еще не давали? – Ждем. – Опять под этим дождем… – А знаешь: в слове "дают" - Какой-то странный уют! Еще немало среди нас В мечте сосущих ананас; Спят, как чурбаны, а с перин Вскочив, глотают аспирин И, у врача взяв бюллетень, На ясный день наводят тень. – В вас еще живы Дух легкой наживы, Отрыжка сивухи И прочие духи! – Ну, чем вы живете? Сплетнями тети? – Хватит! На стройку! В пафос, в героику! – Может быть, Ванечка, Хочешь диванчика? Галстук да пыльник? Марш за напильник! Что вам искусство? Спрятались в куст вы! Что вам палитра? Лишь бы пол-литра! Сесть бы в середку, Есть бы селедку… Ваш дух, идеал - Пух одеял! Помните: наш руль - Заповедь: будь храбр, Бдителен, суров, Прям. Новая мораль Тысячами швабр Выскребет из душ Хлам! Дети на отцов, Исподволь, в ночи Исповедь несут Мне: Мучит ли их блуд? Спят ли на печи? Стонут ли в хмельном Сне? – Икру в роддомах вынянчить. – Питать, подсушить и выжучить. – Заветную мысль вымучить. – Доносам за страх выучить. – Иголкой их ум прострачиваем. – Идейкой насквозь просвечиваем. – Магический том разучиваем. – От гордости грудь выпячиваем. По улицам маршируют шеренги подростков. В левой руке – штандарт, правая бодро взмахивает при каждом шаге. – Грудь колесом пучится. – Жить напролом хочется. – Деды по домам тычутся, В старый гардероб прячутся. – Тут, в сумраке, нет смен. – В глубь рудников сход крут. – Весь горестный год плен. – До гроба весь век труд. Под марши вымученные, Змеясь от боли, Роимся, выхваченные Из колыбели; Кружимся хлопьями, Травою сорною, Листвой над топями Бесцельно сорванною… Помните: Цитадель Требует: наш кров Высить вон до тех Туч. Прядайте сквозь щель! Пухните с боков! Вздуйтесь выше всех Круч! – Из нор высачиваемся… – Из пор выструиваемся… – Из фибр выгноиваемся… – До неба взбрызгиваемся! Горизонт скрывается за призрачными силуэтами ступенчатых громад, шпилей, подъемных кранов. Ах, тесно в этих ущельях, Среди человеческих волн… Зато – какое веселье, Чуть только взойдешь на холм! Он поднимается по скату холма на окраине столицы. Какой-то премудрый дедушка Сидит здесь порой на склоне: Рассказывает мне о Ведах… О Радонежском… Эхнатоне… Седины – белейшим облаком, А взор глубок, как озера… Он напоминает обликом Рабиндраната Тагора. Опять ты беседовать шел, Веселый мой босоножка? Никто бы нам не мешал, Но ты опоздал немножко. Сегодня прекрасный гость Тебя навестит на вершине: Немногим дано обресть Наитчика совершенней. Нет никого. Но город – как могуч! В нем каждый камень дышит прошлым русским. По гребням крыш перебегает луч И меркнет там, по рвам и темным спускам. Но не луч – не сравнимый ни с чем океан света озаряет внезапно то, что скрыто постоянно. На один миг разверзаются пучины под великим городом и выси над ним. Храмы Небесной России блещут на воздушных вершинах золотом, белизной, синевой, а внизу распахиваются – один другого мрачнее – лилово-черные, багрово-желтые миры уицраоров и античеловечества. Над глыбами подземной крепости видится лазурное свечение плененной там Соборной Души, а кто-то невыразимо могущественный проносится в высоте массою белого света, среди которого полыхают пламена, еще более ослепительные. Прорыв длится секунду. Космос России мгновенно объемль, Помни о нем и расти: Толпы и толпы в заоблачный Кремль Ты предназначен вести. Что это? Боже, нет слов в языке, Нету понятий таких… Будут. – Как светоч во властной руке Станет твой огненный стих. Братством преображаемых царств Будет всемирный исход… Жди и готовься: кругами мытарств Движимы ты и народ. Голос гаснет. Мальчик лежит на земле, спрятав лицо. Внизу шумит город, слив голоса человеческих миллионов и машин. Но ему слышно другое. Теперь ему слышно, как глубоко в Друккарге мутная и страстная женственная сущность полыхает беспокойными красными покровами. Эту невыразимую речь кто-то приближает к человеческим словам, переводит, втискивает в них, и тогда мальчик разбирает - Ты страну мою избавил от геенны, И рабой твоей пребуду до конца, Отчего же наши дети – все чугунны, Без лица? Непреклонною их стойкостью за химеру "Я" единственное на вселенную распространю: Начинается преобразовывающая эра, Перед коей все миновавшее равно дню! Не постигнешь ты никогда моего алканья, Не проникнешься моей бушующею мечтой: По ту сторону Всезакона и беззаконья Воздвигается равелин мой - и только мой! Вспомни заклятье! Вспомни заклятье, Узницы Навны страж и слуга! Род уицраоров создан в столетьях Был демиургом – щит от врага; Но в материнское лоно обманом Следом проник сатана: берегись! Двойственный рок тебя мчит ураганом, Чтобы разбить о запретную высь! Лжешь, кудесница несмывающейся обиды! Уж надломлена, уже скашивается ось времен; Мир рыдает, мир жаждет, молит моей победы, Демиургами сверхнародов порабощен! Черный конус внутри Цитадели зардевает вспышками перебегающих искр. Ты крепнешь, впивая Раздоры и ропот Из скважин Китая, Из трещин Европы; Уж щупальцы, роя Тло наций, простерты; Взор щурится к бою… Считая когорты… …Не смея песенку Поднять до всхлипа, Ютимся – пасынками Судьбы – у склепа, И каждый в ниточку От боли сжался… Смягчись хоть чуточку! Помилуй, сжалься!… Как червь, он изгложет Незрелую совесть, Навек уничтожит Духовную завязь, - И поникают Растленные веком, И замолкают Надтреснутым звуком… Великий! Ты – семя Всемирного древа: Оно надо всеми Из злобы и гнева Взойдет и раскинет, До неба ширяя, Кровавую скинию Адского рая! Не умещаюсь… не насыщаюсь… нет, мало, мало! Все увеличиваюсь… ометалличиваюсь… скорей, скорей! Сжимайте, жарьте по крематориям тук и сало! Ловите, всасывайте воронками лагерей! Пачки сухих выстрелов. Под этим ли небом возвещено мне Пройти по спиралям несчастий До власти, немыслимой даже во сне, До мирообъемлющей власти? А крепость растет – над ярусом ярус, И толпы не видят в полдневном свету, Что прямо в зените – багровый Антарес Льет свою силу на крепость ту. Вихрем всклокочены, мчатся минуты, Энтузиазм бьет через край… Ометалличенный, кольцами сжатый, Неба достиг днесь наш строй… Вот уж уходит солнце зенита, Вспять не вернуться чтоб никогда, Чтоб исчерпала рок свой планета, Блеском бездумья сплошь залита. Еще никого я не встретил, Кому бы, сквозь тьму веществ, Мерцал, ликующ и светел, Мир легких, как луч, существ. С ребятами плещемся вместе, Нас моет та же река, Но глухи сердца их к вести, Трепещущей издалека. Никто не слышит, как дальние Поют божества морей, Как плещутся духи кристальные Над отмелью рыбарей; Кто веет полунамеками, Творя туман и росу, Мерцающими, зеленоокими Друзьями в лугах и в лесу… Крест одиночества строг и велик. Горькую явь обнаружь: Мир стихиалей еще не проник В глубь человеческих душ. Но и под маску города Никто взглянуть не посмел: Их оглушают аккорды Бряцающих судеб и дел. Никто не чует, как дышит Скала над срывом во тьму… О, если б хоть вождь услышал, Что бездна поет ему! Глубже пучин Мира стошумного Я без личин Сплю. Древний покой Края безлунного - Мрак вековой Длю. Рдея во мглу, Тысячи факелов Правят хвалу Мне. Слышу псалом Сумрачных ангелов На мировом Дне. Кровь, как нектар, Мне изливаемый, - Вольный ваш дар Пью, Дымный хитон Пряжи сплетаемой Миру сквозь сон Вью. Но все ясней В вашем просторе я Слышу страстей Ход. Выйду опять В полночь истории Ваш колебать Свод. Дольше, хмельней С полночью каждою Будет вам мой Век… Стройте ж, пока, Алча и жаждая, Не подниму Век. |
|
|