"Балканский тигр" - читать интересную книгу автора (Черкасов Дмитрий)Глава 7. ЧЕЛОВЕК ДОЖДЯ.Кому-то может показаться глупым решение Рокотова вытащить из леса душевнобольного человека. Кто-нибудь, возможно, даже покрутит у виска пальцем — мол, совсем Влад свихнулся, раз берет с собой психа. У которого к тому же в любую секунду может случиться обострение. Но биолог придерживался иного мнения. Ему было безразлично, что вокруг него война. Он не собирался, как многие, подчинять себя исключительно выполнению боевой задачи, не обращая внимания на окружающих. Ибо это очень удобная позиция, которую, увы, занимают слишком многие прошедшие военные конфликты люди. Внешне они отличные бойцы, казалось бы, без остатка отдающиеся борьбе с врагом. А на деле — всего лишь эгоисты, ищущие повод увильнуть от трудностей. Мол, не до этого, не видите, что ли, война! Война войной, но ведь и о человеческих качествах нельзя забывать. Вот и получается, что многие ветераны даже в мирной жизни продолжают подсознательно искать легкой жизни — требуют более трепетного отношения и поблажек, считают, что участие в прошедшей войне ставит их выше других. Влад насмотрелся на таких индивидов — в его Институте Химии Ядов и Удобрений полгода арендовало помещение акционерное общество, созданное группой ветеранов «горячих точек». Здоровые парни надменно смотрели на окружающих, на любое замечание презрительно отвечали целым монологом, неизменно заканчивавшимся словами «мы воевали, так что вам не понять», в своем офисе по вечерам пили дешевую водку и рвали гитарные струны, выкрикивая что-то задушевное и дурно зарифмованное. Некоторые молоденькие лаборанты и лаборантки клевали на военную романтику и присоединялись к вечерним посиделкам ветеранов, но результат, как правило, был один и тот же: разбитые морды и порванные платья — нагрузившиеся «вояки» вдруг начинали требовать от дам сексуальных утех, мотивируя их необходимость перенесенными на прошлой войне страданиями. Да и финал у акционерного общества был закономерен — кто-то что-то с кем-то не поделил и выяснил отношения с помощью китайского ТТ. Ибо ветеранов и пистолетов много, а денег и квот на беспошлинную торговлю всем не хватает. Оставшихся в живых акционеров разогнал УБЭП при поддержке РУБОПа… Подобные личности были Владу неприятны. И играть в «крутого воина», лишенного сострадания, он не собирался. Поэтому четко сориентировал все свои знания и опыт на конкретной задаче: спасение больного. Когда его новоиспеченный «пациент» насытился и опять принялся бормотать, Рокотов промыл ему царапины перекисью водорода и из разрезанного на полосы второго одеяла соорудил нечто вроде онучей. Идти предстояло по камням, а больной был босиком. Издалека донеслись звуки артиллерийской канонады. Влад поднял голову и прислушался. «Ага. Это в деревне. — Он посмотрел на часы: — Быстро они… Молодец дедок, оперативно сработал! Я был прав — косовары туда тоже приперлись. Ну-ну, террористы хреновы, не ожидали, что вас регулярная армия встретит. Думали раньше сербов успеть… Неувязочка вышла, вы меня в расчет не приняли. Оч-чень хорошо! И таких подлянок, будем надеяться, я вам еще не одну устрою. Телефоны есть почти везде, Марко мужик конкретный, так что жизнь вам предстоит веселая…» Настроение улучшилось. — Ну что, — биолог потрепал по плечу человека в пижаме, — идти можешь? Больной с готовностью вскочил и сделал несколько шагов, радостно оглядываясь на Влада. Потом сел на землю, развел руки в стороны и забулькал с удвоенным рвением. «Да уж, — Рокотов озадаченно почесал нос. — Звуковое сопровождение мне обеспечено. Рот ему затыкать нельзя — испугается. Хорошо еще, что ни одного слова не разобрать. Фенотипически он серб, албанцы бы его пристрелили на месте… Если нарвемся на косоваров, придется выдать себя за американского диверсанта. Благо они мой акцент не усекут, а по-английски я говорю лучше, чем любой из них. Этого представим как спасенного мной английского летчика. Мол, сбили две недели назад, сильно ударился головой, а сволочи сербы его в психушку засунули. Оттуда я его вытащил. Теперича идем в Македонию. Ежели поинтересуются, почему я без рации, то скажу, что сей нежный агрегат разнесла вдребезги одинокая, но очень злая сербская пуля. А почему с „калашом“? А потому, что это идиотизм — бродить с М-16 по Сербии. Слишком заметно, да и патронов не достать. Что ж, как базовая версия сойдет. А там видно будет…» Оставалось узнать, как больной отреагирует на английскую речь. Сербский и русский исключались сразу, на французский надежд было мало, а по-немецки Владислав знал только стандартный набор фраз любого питерского мальчишки, игравшего в детстве в войну, — «Гитлер капут!», «Хенде хох!» и «Шнель, шнель, русише швайн!». Из связных предложений подкованный Рокотов мог выдать лишь «Дойче зольдатен нихт ка питулирен!». А с таким словарным запасом его разоблачил бы любой третьеклассник. — Can you go with me?[13] — четко произнося каждое слово, спросил Влад. Больной на секунду примолк, по-птичьи склонил голову и скорчил рожу. Рокотов повторил вопрос. Человек покачался взад вперед, внимательно вглядываясь в биолога. Потом снова забормотал, но уже в другой тональности. — We shall go to the hospital[14], — Владислав сделал приглашающий жест рукой. Больной замер, осмысливая сказанное, и поднялся на ноги. «Уф! — его русский собеседник перевел дух. — Понял. Это уже легче…» — Let's go![15] — Рокотов закинул рюкзак на плечо и поманил человека пальцем. Тот послушно встал рядом, не переставая тихонько булькать… Идти оказалось не столь тяжело, как предполагал Влад. Больной дисциплинированно шел за биологом, выбиравшим наиболее пологий маршрут, не останавливался и лишь что-то напевал. Когда Рокотов оглядывался, человек в пижаме радостно улыбался ему. Природа и свежий воздух оказывали на несчастного благотворное, успокаивающее действие. Но из-за постоянного бормотания за спиной Владислав не расслышал хруст ветки под чужой ногой и вылетевший из-за куста широкий десантный нож заметил лишь краем глаза. Времени на раздумья не оставалось. Прыжком он оказался на пути клинка, раскручивая автомат как посох при упражнении «крыло бабочки» и надеясь, что сможет отбить несущееся в грудь больному сверкающее лезвие… После восьми месяцев работы на дверях американского консульства в Петербурге Константин смог купить старенький «мерседес». Тачка, несмотря на более чем солидный возраст, бегала вполне прилично, не ломалась и производила неизгладимое впечатление на знакомых девушек. А при зарплате в четыреста долларов расходы на бензин казались пустяком. Его напарник Степа, благодаря чьей протекции Константин и оказался в консульстве, тяжело плюхнулся на сиденье и заворочался, поудобнее пристраивая свою необъятную рыхлую задницу. — Тебя до дома? — поинтересовался Костя, заводя мотор. — Угу. Только остановишь у «Бабилона», мне надо пивка и гамбургеров прикупить, — по-хозяйски распорядился Степан. К Константину он относился покровительственно, всем своим видом напоминая, кому тот обязан непыльной и хорошо оплачиваемой работенкой. Константин свое место знал, возил Степана до дома и по делам, поил пивом и бегал за солеными орешками. И при этом терпеливо ждал повода поймать напарника на каком-нибудь нарушении, стукнуть «бешеной Мэри» и навсегда избавиться от вечно потеющего толстяка. Наушничество в консульстве поощрялось, провинившегося, выгоняли с треском, даже не объясняя, за что именно увольняют. И доносительство цвело махровым цветом; никто не был уверен, что и сам не вылетит в два счета. Начальница службы безопасности полагала, что именно перекрестный стук избавляет ее от неуверенности в персонале. Особенно когда речь шла о русских, коих Мэри равняла с африканцами — вороватое, дескать, и льстивое быдло. Однако вслух свои мысли демократичная американка не произносила. «Мерседес» выехал с Фурштадской, повернул налево и покатил по набережной. — А хорошо мы этого козла приложили! — вдруг вспомнил Степан, забрасывая в пухлогубый рот горсть жареного арахиса. — Какого козла? — не сразу понял Костя. — Да на демонстрации… Классно я ему в торец запердонил! Сразу вырубил. Будет знать! — Я так и не понял, за что вы его. — Константин не принимал участия в избиении демонстранта, но о происшествии слышал. Никто и не думал сохранить в тайне факт наказания какой-то «борзоты», так что уже на следующий день охранники вовсю обсуждали подробности инцидента. — Да Мэри попросила. Тот чувак янкесам покоя не давал. Статейки да книжонки в поддержку сербов калякал. Ну и проучили… Теперь не скоро оклемается. — Неприятностей не будет? — Да ты что! — заржал Степан. — Какие неприятности? Америкосы своих не сдают. Если хорошо себя вести будешь, тебе и бабульки нормальные заплатят, и отдохнуть в Штаты пустят, и грин-кард через пять лет дадут. Не боись! Главное — делай, что Мэри скажет. — А с тем чуваком по другому нельзя было? — Ну ты тупой! Говорят же тебе — достал он янкесов! А по-человечески не понимает! Вон, Серега рассказывал: пытались с этим козлом по-нормальному договориться. Деньги давали, статьи против него проплачивали, дружить предлагали… А он, блин, ни в какую! Наши и так с ним, и сяк, — местоимение «наши» Степан распространял исключительно на своих сослуживцев и граждан США, — на работе ему неприятности устроили, с немцами договорились, чтоб ему визу не давали. В общем, все попробовали. Даже какие-то бакланы ему тачку раскурочили. Не бесплатно, разумеется. — И что, не внял? — Константин закурил и, опустив стекло, выставил в окно локоть. — Я ж тебе об этом и толкую! Ни в какую… А тут Мэри его у консульства засекла. Протестовать пришел, дурилка картонная. Ну, мы своим мусоркам пети-мети сунули, они его тепленьким во дворик наш и доставили. — Опасное дело, — посочувствовал Костя. Полученные от болтливого Степы сведения в будущем могли сгодиться. — А вам-то нормально отломилось? — По пятьсот зеленью, — небрежно буркнул напарник. — Вау! Некисло за пять минут работы… — А то! Кто за америкосов нормально вписывается, без бабок не сидит. — А менты дело не заведут? — Нам какая разница? Серега говорил, что звонила следачка, хотела, типа, список сотрудников охраны получить. Ее и послали. — Все-таки завели дело? — Да фигня это! Никто ментам никаких данных не дает. А без бумажки они год проковыряются. Еще раз позвонят — Мэри истерику через прессу закатит, чтоб не борзели. В «Невском времени» у нее вся редакция — на прикорме. Там же педрилы одни, вот со штатниками и тусуются. Наш то атташе по культуре из этих… — Я и не знал, — удивился Костя, сворачивая с моста к Финляндскому вокзалу. — Обычное дело, — наставительно заявил Степан. — Педики лучше в контакт со своими же входят. Вот Томми и совмещает приятное с полезным. — А если этот мужик попробует сам с вами разобраться? — Кто, это чмо? — презрительно загоготал толстяк. — Да у него кишка тонка! Пусть попробует — враз на нарах окажется! Его номер — последний. И ни хрена не докажет. Он один, а нас четверо. А менты подтвердят, что он бухой был и с кем-то сам буцкался… — Могут через МИД попробовать, — задумчиво предположил Константин. В отличие от малообразованного Степана он закончил филфак Университета и умел логически мыслить. — Пошлют ноту в Госдеп, чтоб ваши фамилии узнать. Мы ж все-таки не штатники, неприкосновенности у нас нет. Вроде по нашим законам жить должны… — Да брось ты! — отмахнулся напарник. — Какие законы? Кто сильнее — тот и прав. С Америкой никто связываться не будет, это тебе не сраная Югославия… Они кого хошь купят. Хоть следачку, хоть министра. — Нас они вроде тоже как купили, — с неожиданной злостью бросил Костя. — Ну и плевать! На фиг мне такая страна, где приходится месяц за сто баксов корячиться? Если не два… Платили б нормально, я, может, еще бы подумал, на чью сторону встать. А так, — Степан смял пустую целлофановую обертку и вышвырнул комочек в окно, — пусть сами в своем дерьме варятся. Мне по фигу, кого охранять. Лишь бы платили. — Так шел бы в охранное агентство. — Шутишь? Там бывших мусоров и комитетчиков — не протолкнуться. Пробовал, знаю… Да и рискуют они по-черному. Стрелки, разборки. Мне это не надо. Я лучше тут, тихо мирно… Еще три года — и обещали вид на жительство предоставить. Так что я знаю, где мне работать… Эй, не забыл, что нам еще в «Бабилон» зарулить надо? — Степа, — Константин выкрутил руль вправо, — я тебе уже сто раз говорил: не «Бабилон», а «Вавилон» … Лезвие ножа натолкнулось на автоматный приклад и отлетело в сторону сверкающим пропеллером. Владислав приземлился боком, перехватил «Калашников» поудобнее — и тут на него из куста вывалился здоровенный детина, занеся руку для удара. Нащупывать спусковой крючок времени не было. Рокотов отпустил автомат, развернулся на корточках и ударил левой ногой. Носок сапога врезался под колено нападающему, и тот повалился ничком. Всей массой аккурат на Рокотова. Биолог вывернулся из-под падающего тела, поймал шею противника в захват и оттолкнулся обеими ногами, увлекая того вслед за собой под обрыв. Падение со склона продолжалось недолго: спустя секунду шейные позвонки человека в маскировочном комбинезоне не выдержали. Раздался характерный хруст, и противник обмяк. Биолог выставил ногу и затормозил. Неизвестный, а вернее — тело неизвестного по инерции прокатилось еще несколько метров и застыло. Рокотов мигом взлетел на гребень скалы. И вовремя — его попутчик, не разбирая дороги, мчался прямо к пропасти. В несколько прыжков биолог догнал больного и ударом ладони по затылку отправил в отключку. На медицинском языке такие действия называют «рауш наркозом». Не останавливаясь, Влад подхватил автомат и вломился в кусты, готовый длинной очередью прошить любого, кто окажется на его пути. Но заросли встретили его звенящей тишиной и полным отсутствием подозрительного движения. Нападавший был один. Бросив взгляд на потерявшего сознание пациента психиатрической клиники, Рокотов спустился к трупу. «Так… Здоровый был мужчинка, однако. Метра под два. Но дурак, — биолог осмотрел тело и извлек из под него короткий пистолет пулемет. — „Хеклер-Кох“, модель МП-5. Штука распространенная, даже в кино почти в каждом фильме показывают. Полоснул бы по нам, и — пишите письма! А этот идиот решил со мной в ковбойцев поиграть. Или живым взять… Не выйдет, друг любезный, русские не сдаются! Ага, нашивочка УЧК. Понятно. Очень одинокий диверсант, шакалил в индивидуальном походе. Мечтал о славе… Что ж, отсвистался, соловушка шептарский. И машинку твою мы с собой заберем, очень она нам может пригодиться. Особливо с четырьмя полными магазинами. Так, пистолет… „Зиг-Зауер“, понимаешь. Ну, он нам без надобности… Так что патрончики — в одну сторону, а пестик — в пропасть. Вот и порешили! С тобой все. Извини, меня ждут…» Влад ногой пнул тело, и оно скатилось под уклон, в густые заросли лопухов. Теперь следовало заняться оглушенным больным. Рокотов осторожно перевернул пациента на спину и похлопал по щекам. Человек зашевелил губами, но глаз не открыл. «Не слишком сильно я его? — испугался биолог. — Так и из здорового психа сделать можно…» — Эй, приятель, просыпайся-ка… Веки лежащего наконец поднялись, и бедолага уставился в небо бессмысленным взглядом. Удар по голове на пользу не пошел, он никак не мог сфокусировать зрение. — Давай, попей водички, — Владислав поднес к губам убогого спутника горлышко фляги. — Поможет. С кем не бывает. Ну, споткнулся, упал… Психически нездоровым нельзя напоминать о происшествии, их напугавшем. Иначе они впадут в реактивный психоз, из которого без лекарств не выйти. Поэтому-то Рокотов столкнул тело убитого в лопухи и поведал несчастному о его якобы падении. Больной сделал несколько глотков, сел, помотал головой. — Ну вот и славно, — Влад опять перешел на английский. — Пойдем? Его попутчик поправил на плечах одеяло, пробулькал нечто жизнеутверждающее и поднялся на ноги. — Молодец, — похвалил Рокотов. — Иди за мной и смотри под ноги… Он пошел медленно, оглядываясь на ненормального через каждые двадцать-тридцать шагов. Тот весело топал следом, опустив глаза долу — указание Влада он воспринял буквально и теперь ставил ноги очень осторожно. Темп немного снизился, но биолог был готов идти до ближайшего населенного пункта в два раза дольше, лишь бы попутчик пребывал в целости и сохранности. Отвлеченный важным делом больной притих и принимался булькать, только когда на пути попадался слишком большой камень… Председателя Правительства Президент России принял в резиденции Горки-9. В последнее время их консультации проходили все реже и реже. Глава Государства всерьез надулся на премьера за то, что тот играл в свою собственную политическую игру и временно дистанцировался от решений кабинета министров. И даже больше: члены кремлевской Администрации уже не скрывали, что на роль преемника премьера подыскивается новый кандидат. Президент поворочался в кресле и уставился на разложенные премьером бумаги. — Ну, докладывайте, — мрачно пробубнил Глава Государства. Внешне премьер был по домашнему мягок и округл, но в нем чувствовалось нечто чужеродное. Да и слишком самоуверенных подчиненных Президент тоже недолюбливал. — Начну с Югославии, — премьер пододвинул к себе стакан с минеральной водой. — Как вы знаете, наши увещевания ощутимо на Запад не влияют. Бомбардировки не прекращаются, конца операции не видать. Мы попробовали задействовать свои рычаги во Франции, однако Париж неохотно проводит нашу инициативу, — Сейчас там наша делегация, — напомнил Президент. — Думаю, это мало что изменит, — Председатель Правительства не верил в возможности Главы президентской Администрации, если они не касались денежных махинаций и откровенного протекционизма. За время работы в спецслужбах у него появилась масса тому подтверждений. — Американцы всерьез настроены дожать Милошевича и создать на территории Косова свой протекторат. Албанцы организуют собственные полицейские части и фактически отделят край от Югославии. Все уверения НАТО о неделимости страны и признании послевоенных границ Европы — фикция. На практике повторяется хорватский вариант… — Мы можем надавить? — спросил Президент, сведя брови к переносице. — Заявить протест в ООН, пообещать выйти из санкций? — Можем, естественно. Но на решения США это никак не повлияет. — Премьер подумал, что сидящий перед ним пожилой человек ищет выход из ситуации, в которую сам методично загонял страну на протяжении последних семи лет. — И очень осложнит наше положение на кредитном рынке. Лондонский Клуб тут же заявит о взыскании долгов и через суд арестует счета Центробанка во всех европейских странах. Нам недвусмысленно заявили об этом, когда мы по пути из Белграда останавливались в Германии. Американцы всерьез рассматривают Косово как зону своих стратегических интересов и не намерены уступать ни на йоту… Президент побарабанил пальцами по столу. Некоторые его приближенные и родственники уже не раз советовали публично осудить режим Милошевича и тем самым обезопасить свое будущее, когда придется жить на деньги с зарубежных счетов. Однако Глава Государства тянул. Во-первых, он не собирался выставлять себя перед гражданами России мелким трусом, а во-вторых, что то мешало ему пойти на поводу у любимой доченьки и ее трясущихся от жадности дружков. Может быть, это «во вторых» именуется совестью, но у государственного деятеля совесть обычно спит. Хотя… — Если у них на Косово свет клином сошелся, мы можем сыграть против вступления Прибалтики в НАТО, — не совсем внятно предложил Президент. Премьер покачал головой: — Это вопрос решенный, в следующем году хотя бы одна из прибалтийских стран обязательно вступит в НАТО. Да и не в том дело. Меня очень беспокоит Грузия… Шимпанадзе открыто поддержал не только акцию в Югославии, — экс-генерал позволил себе шуточку в адрес грузинского президента, намеренно исковеркав его фамилию, — но и предложил свои услуги для участия в миротворческом контингенте. — У него что, понимаешь, своих проблем мало? — Видимо, при поддержке Запада наш мандариновый друг пытается стабилизировать положение в собственной республике и не допустить дефолта, — выросший в Грузии премьер не питал никакого уважения к главе ныне суверенного государства; он отлично знал и о связях закавказского президента с водочной мафией, и о его поддержке боевиков в Чечне, и об организованных покушениях на самого себя, и о возведении дворцов на бюджетные деньги. — Там сейчас положение очень серьезное. Попытайся Грузия заплатить по международным долгам, на это благое дело уйдет три годовых бюджета. Поэтому Шимпанадзе и старается выслужиться. Как на международной арене, так и внутри республики… — Если мы его выведем из зоны общей обороны? — Президент задумчиво посмотрел в окно. — Тогда через два-три года на этой земле будут турки и Шимпанадзе подвесят за ноги на ближайшем фундучном дереве. Но не советую — начнется бойня, в которую втянутся и Армения с Азербайджаном, и весь юг России… Хотя и теперь ситуация в регионе нестабильная. Сваны конфликтуют с аджарцами, абхазы с грузинами, кахетинцы с местными курдами. Было бы разумно перехватить у Шимпанадзе несколько нефтегазовых контрактов и усилить пограничный кордон. Заблокировать водочный путь подчистую, как год назад. Насколько я помню, это здорово помогло… — Хорошая мысль, — согласился российский Президент. Капитан Коннор чуть притормозил, пропуская вперед золотистый «форд-контура», управляемый инвалидом, что явствовало из наклейки на лобовом стекле. Кудесник был чрезвычайно вежливым водителем и всегда соблюдал правила — к этому его приучила служба в армии. Да и федеральное шоссе в это время суток было практически пустым. Джесс свернул к развязке и остановился у заднего бампера огромного мусоровоза, застывшего перед железнодорожным переездом. Вот тут придется постоять минут пять — шлагбаум только что опустился. Он переключил рычаг коробки передачи на «паркниг», снял ногу с педали тормоза и расслабился. Голова была занята мыслями о предложенной накануне новой должности — инструктора летной школы в Сан-Антонио. Обучение курсантов считалось почетным занятием, к тому же должностной оклад увеличивается на семь с половиной тысяч в год. После трех лет преподавательской работы можно рассчитывать на повышение в звании и, соответственно, на должность заместителя командира ударного крыла. А уже оттуда открывалась прямая дорога к генеральским погонам. Кудесник был не лишен честолюбия. На боковой дороге взревел шестнадцатицилиндровый двигатель огромного тягача «MACK», и семитонная машина медленно покатила к переезду. Коннор глянул в боковое зеркало, заметил надвигающийся капот. И до последней секунды он был уверен, что разогнавшийся грузовик остановится. Многоколесные монстры гоняли по дорогам США как оглашенные, но попадали в аварии гораздо реже легковушек. При всем высокомерии их водителей и надменном отношении к окружающим «букашкам», те считаются профессионалами экстракласса. Удар стального бампера «МАСКа» на скорости тридцать пять миль в час швырнул «блейзер» Коннора в задний борг мусоровоза. Голова летчика откинулась, и он почувствовал резкую боль в спине, травмированной еще при катапультировании. «Шевроле» с гулким грохотом врезался в мусорщика, и сработавшие фронтальные подушки безопасности прижали Джесса к сиденью. Но те, кто рассчитывал прикончить летчика и выдать убийство за автокатастрофу, учли марку машины Коннора. От двойного удара двери «шевроле» заклинило намертво, а неудачно расположенный на модели «блейзер» бензопровод шестидесятивосьмилитрового бака разорвался сразу в трех местах. Секунду спустя автомобиль был охвачен пламенем. Кудесник задергался на сиденье, пытаясь освободиться от ремня безопасности, но этому препятствовала раздувшаяся подушка. Бензобак треснул по всей длине, и пары топлива рванули подобно гранате. Герой югославской кампании погиб мгновенно. Как позже установила полиция, тягач был угнан два дня назад в двухстах милях от места трагедии. В кабине обнаружили отпечатки пальцев некоего Хосе Мартинеса, неоднократно привлекавшегося за угоны. Но грузовик он украл впервые, что, по всей видимости, и послужило причиной аварии: угонщик просто не справился с управлением. Убийцу капитана ВВС искали и полиция штата, и федералы. Но тщетно — Хосе как сквозь землю провалился. И только через полгода в Неваде, на обочине продолженного через пустыню шоссе, был обнаружен полуистлевший труп, в котором опознали Мартинеса. Дело было закрыто, а смерть латиноамериканца списали на внутренние разборки шайки угонщиков. Семья капитана Коннора получила солидную пенсию, а то, что от него осталось, с почестями захоронили на кладбище его родного городка. Америка чтит своих героев. На окраину Сочаницы Владислав со своим попутчиком вышли к вечеру, когда серые сумерки опустились на город. Рокотов взобрался на небольшой холм, усадил больного на валун и в бинокль изучил дальнейший путь. Слева расположились одноэтажные домишки, прямо по курсу стоял какой то производственный корпус, а справа дымились развалины невысоких строений. Влад присмотрелся тщательнее. Примерно в километре от холма югославы развернули полевой госпиталь. Виднелись три палатки с крестами на боках, передвижная электростанция, кухня и кабинки биотуалетов. Несколько маленьких фигур в светло зеленых халатах стояли кружочком возле одной из палаток. Курили. «Ага, военные медики. Что моему пациенту и надо. У них наверняка есть и галоперидол, и все остальное. Только как его туда доставить? В лобовую переть нельзя. Тревогу поднимут, меня арестуют… Не стану же я, в самом деле, гасить сербов! А у них ко мне тут же появится масса ненужных вопросов. Надо кого-нибудь одного сюда привести… Ну ты придумал! Дать по башке, связать и притащить? Нет, бить мы не будем. Врачи все-таки. Ладно, была не была…» Рокотов спустился к больному, паинькой сидящему на камне и ведущему свой нескончаемый диалог с призраками. Впрочем, за последние часы он стал более нервным, и Влад всерьез опасался импульсных действий. Против подобных закидонов у русского имелось только одно оружие — удар в голову. Но лишний раз мучить и без того исстрадавшегося человека было бы бессердечно. Биолог открыл аптечку и наполнил шприц сильнодействующим успокоительным. К счастью, наркосодержащне препараты одинаково влияют и на здоровых, и на больных людей: отправляют их в объятия Морфея, и все дела. Сон на восемь-десять часов больному обеспечен. Владислав выпростал руку спутника из-под одеяла, нашел вену и аккуратно ввел лекарство. Тот, поглощенный галлюцинациями, даже не заметил укола. Потом голос его стал тише, он опустил голову на грудь, раза два всхлипнул и умолк. Когда тело начало медленно оседать набок, Рокотов подхватил больного и уложил на подстеленное одеяло, пристроив рюкзак тому под голову. Первый этап прошел нормально. Теперь следовало доставить врача. Тихо и незаметно для персонала госпиталя. «Оружие придется бросить здесь. Даже ножи. Эх, не хочется мне без ствола туда соваться, но что делать! В безоружного, по крайней мере, палить не будут. Конечно, за мирного жителя я не сойду, но все же… — Влад положил рядом со спящим автомат, пистолет, отобранный у албанца „Хеклер-Кох“, гранаты и ножи. Снял с ремня подсумок с магазинами и ножны. Арсенал оказался внушительным. Биолог вздохнул и накрыл кучу оружия непромокаемым плащом. — Времени нынче — двадцать три часа. Отбой, — он снова забрался на вершину холма и поднес к глазам бинокль. — У палаток никого. Что ж, пора…» Владислав отложил бинокль к оружию, достал жирный мелок специальной краски и нанес на собственную физиономию несколько мазков. Теперь его вряд ли смогут узнать даже хорошо знакомые люди. Путь до палаток занял около часа. Рокотов прокрался мимо заводского здания, зигзагом пробежал между куч щебня и минут пятнадцать сидел под кустом сирени в тридцати метрах от госпиталя, ловя каждый звук и выискивая бодрствующих. Однако все было тихо. Никто не бродил по темному пространству и нигде в темноте, никто не нес дозор. Видимо, нападения тут не боялись. Рокотов по-пластунски добрался до крайней палатки и заглянул в затянутое полиэтиленом оконце, оттуда пробивался узкий луч света. На складном стуле сидел мужчина в очках. Лет тридцати пяти. Читал глянцевый журнал. Больше никого. Что ж, придется рискнуть. Судя по виду, врач… Владислав бесшумно обошел палатку и, откинув полог, подскочил к мирно читающему сербу. Опрокинул его вместе со стулом, прижал к земляному полу. Левая рука клещами сдавила горло, правая зажала рот ошеломленному медику. — Не дергайтесь, — по-сербски шепнул Рокотов. — Я не причиню вам вреда… Врач бешено завращал глазами и замычал. Слова размалеванного в боевую раскраску человека не показались ему убедительными. — Не валяйте дурака! — зашипел Владислав. — Если б я хотел вас убить, то давно бы убил. Мне нужна ваша помощь. Понимаете? Медик затих. И нахмурился. — Сейчас я уберу руки. Только давайте без глупостей, — предупредил биолог. — Я вас уложу раньше, чем вы завопите. Мне рисковать нельзя… Он отпустил медика. — Кто вы? — просипел тот, вглядываясь в лицо Влада. — Неважно. Не террорист, не албанец, не натовец. Вас устраивает? — Вы говорите с акцентом, — сердито заявил врач, отряхивая халат. — Какого черта вы врываетесь, нападаете? Пришли бы спокойно, я б вам помог… — Я тут, так сказать, не совсем легально. И помощь нужна не мне. — Кто-то ранен? — напрягся врач. — Не то чтобы ранен… В общем, здесь недалеко больной, я его в лесу встретил. У вас нейролептики есть? — Конечно. Но я — хирург, а не психиатр. И подобные лекарства хранятся в сейфе. — Знаю, — хмыкнул Рокотов. — Мне наркота без надобности. Я только хочу, чтобы вы пошли со мной и забрали больного. Не могу тащить его с собой. — Вы, по-моему, русский, — задумчиво протянул врач. — Я два года учился в Москве… Как поживаете? — он неожиданно перешел на родной язык Влада. — Замечательно, — ответил биолог по-русски. — Хотя по-сербски я говорю лучше, чем вы по-нашенски. Так что не будем тратить время на филологические экзерсизы. Вы идете? — Иду… — медик почесал в затылке. — А я не знал, что в нашем районе действуют русские добровольцы. — Я скорее непосвоейволец, — мрачно возразил Рокотов. — Пойдемте, а? Пока нас не застукали. — Что нужно взять? — Ничего. Больной спит, и у вас будет время сходить за санитарами. — Хорошо, — врач поднялся с пола и одернул халат. — Я готов. Как мне вас называть? — Ну… — на секунду задумался Влад, — зовите меня Тигром. — Не очень оригинально, — медик взял со стола стетоскоп. — Разрешите представиться: доктор Жижко Карич. — А родственника по имени Драгослав из Блажево у вас часом не имеется? — удивился Рокотов. — Это мой младший брат, — Жижко поднял брови. — А вы его знаете? — Еще бы! — Влад развеселился. — Ну, тесен мир! — Постойте! Где вы с ним виделись? Мать с ума сходит, он в какой то отряд записался и пропал. Я три дня назад звонил, вся семья с ног сбилась… — Я думаю, он уже дома, — биолог положил руку на плечо Карича. — Можете гордиться своим братом. Крепкий парень. Большего сказать не могу. Увидитесь с ним — он сам все расскажет. Привет от меня передадите… — Но с ним все нормально? — Жижко все не мог успокоиться. — Жив-здоров, не волнуйтесь. — Рокотов постучал пальцем по наручным часам. — У нас еще дела есть, не забыли? — Да-да, — Карич тряхнул головой. — Идем быстрее… Больной спал в прежней позе. Жижко сноровисто перевернул его на спину, проверил пульс, приложил к груди эбонитовый кругляш стетоскопа. — Сердце в норме, чуть замедлен ритм… Что вы ему вкололи? — Камфору с кордиамином. Пущай взбодрится, — рассеянно ляпнул Влад, надевая свою амуницию. Доктор подскочил как ужаленный. — Да вы с ума сошли! Зачем?! — Шучу я, — смутился биолог, чувствуя себя полным идиотом в глазах Карича. — Полтора кубика промедола. Другого успокоительного у меня нет. — Фу, — доктор вытер со лба выступивший пот. — Разве можно так пугать… Вы заметили, что он в больничной пижаме? — Не слепой. У этого человека, как я понимаю, острая форма шизофрении. Когда я его встретил, он был более-менее спокоен, сидел на полянке и что-то бормотал. Сколько времени он провел без лекарств, не знаю… Но недолго. — Это пациент из местной больницы, — Жижко грустно махнул рукой куда-то в сторону. — Позавчера ее разнес бомбардировщик. Погибло больше пятидесяти человек. Больные и врачи… — Сволочи, — Рокотов стиснул зубы. — Тут еще деревня недалеко. Так по ней ударили какой-то химией. Всех наповал. — А-а, вы тот человек, который вызвал помощь? — Врач поднял голову. — Половина наших сейчас там. — Ну, положим, вызвал помощь не я. Хотя с моей подачи. А докторам там делать нечего, к сожалению… Деревня была мертва задолго до того, как я туда добрался. Мощный нервный паралитик. Типа «ви-зет». Действует в течение нескольких минут. Ну, ваши там возьмут пробы, и все станет ясно… Карич тяжело вздохнул. Хирурги на войне видят смерть почти каждый день, однако смириться с тем, что народ впустую гибнет из-за чьих то политических амбиций, он не мог. Эта война уже унесла жизни нескольких тысяч его сограждан, бомбардировки до сих пор не утихают. Цивилизованный агрессор, выступивший на стороне банды наркоторговцев, не стесняется в средствах, чтобы поставить сербов на колени. Влад присел на камень. Он снова был вооружен, сосредоточен и готов продолжать путь. Жижко прислонился рядом и протянул ему пачку «Кэмела». — Куда вы теперь? — Дальше, — расплывчато ответил русский. — Надеюсь, распространяться о нашей встрече вы не будете. — Естественно. Я могу быть полезен? Помимо помощи этому человеку, — врач указал на больного, свернувшегося калачиком под одеялом. — Можете, — кивнул Рокотов. — В плане информации. Только мне нужны реальные сведения, а не пропагандистское словоблудие. Вы знаете нынешнюю обстановку на фронтах? — В общих чертах. Я все-таки отношусь к военному ведомству. Что вас интересует? — До какого рубежа территория контролируется сербами? — Практически нигде не контролируется, — серьезно ответил Карич. — До Грачаницы еще туда-сюда, а дальше наши не суются. — То есть нет шансов наткнуться за Пришиной на сербов? — уточнил Влад. — Совершенно верно. Наших войск там уже не осталось. Говорят, на юге действуют летучие группы Аркана, но правда ли это, я не знаю. Если и правда, то погоды они там не делают… — Ясно, — Рокотов затянулся. — А мирные жители? — Кто бежал, кого убили эти ублюдки… Ходят слухи о концентрационных лагерях. — Ага, — биолог на несколько минут задумался. — В Косове были крупные медицинские центры? Институты, фармацевтические лаборатории, военные учреждения? Где имелось бы оборудование по переработке биологически активных веществ. — Да. Под Приштиной находилась фабрика «Юнн-фарм», во Вране… И все. Но их давно разбомбили. А почему вы спрашиваете? — Далековато, — пробормотал под нос Влад. — Это я так. Для расширения кругозора. Ну, Жижко, пора прощаться. Три часа, а мне еще в одно место успеть надо. Не вешай нос, все будет хорошо. И с тобой, и с твоим братом… О пациенте не забудь. — Рокотов хлопнул Карича по плечу и легкой трусцой отправился на север. Когда холм, где он оставил доктора и своего умалишенного попутчика, скрылся в темноте, Владислав развернулся почти на сто восемьдесят градусов и побежал на юг, ориентируясь по светящейся стрелке компаса. |
||
|