"Белорусский набат" - читать интересную книгу автора (Черкасов Дмитрий)

Глава 10 Гражданин Макакин

В отсек, где притаился Рокотов, за два часа так никто и не зашел.

«Осталось всего ничего, — недоуменно подумал биолог. — С минуты на минуту митинг начнется... Вот демонстранты тусуются, менты свои автобусы в переулки загнали. А Кролля и компании все нет и нет. Или они уже на позиции? Но где?!. Стоп! Без нервов. Рассуждаем логически. Мне отсюда почти вся площадь видна. С самого утра здесь только работяги и я. Менты подтянулись к восьми, первые демонстранты — почти в девять... К Дому Правительства пропускают только после проверки металлодетектором. А вон еще овчарки. И два спаниеля... Взрывчатку они вынюхают без вопросов. В толпу Кролль не полезет. Черт, но тогда где он?.. Так, что дальше? Из домов трибуну не видать, — Влад осторожно выглянул из проема и снова спрятался обратно. — Внизу чисто. В сквере тоже ни души...»

По тротуару прошли двое в оранжевых безрукавках и остановились у люка. Один работяга приподнял крышку и скрылся в колодце. Второй остался снаружи.

Через минуту из люка высунулась голова.

Тот, что стоял у забора, передал напарнику сумку с инструментами, присел на выпирающий из под забора бетонный блок и закурил.

«Ага, ремонтники... Ищут тот самый обрыв кабеля, о котором говорили строители. Не то...»

Рокотов переключился на осмотр соседней улицы.

Спустя три минуты электрик вылез наружу.

Крышка люка встала на место, и парочка в оранжевых жилетах удалилась.

«Один люк — канализация, второй — шахта электрических и телефонных проводов. Ни один горизонтальный тоннель в нужную мне сторону не идет, — биолог пошарил взглядом по площади. — Вон еще два люка рядом... Трубы проложены метрах в двухстах от правительственного здания, в обход сквера. Причем с моей стороны сквера. Так что между люками и демонстрантами — деревья...»

Минуло еще четверть часа.

Из переулочка позади стройки вывернул фургончик и остановился прямо рядом с люками. Из кабины выпрыгнули давешние электрики, и опять один из них полез под землю.

«А вот это уже интереснее! — на секунду напрягся биолог. — Хотя нет, какой там интереснее... Их же менты проверить должны были. Раз пустили на площадь, значит, все чисто. И надпись вон: „Аварийная. Ремонтно эксплуатационное управление — девятнадцать“. Машина не новая, как и должно быть...»

Лысоватый мужчина в оранжевом жилете выволок из кузова приборный блок на метровом штативе, установил его рядом с колодцем и сбросил напарнику провод. Щелкнул тумблером, и блок мигнул несколькими зелеными лампочками.

Мужчина забрался в кунг, достал из недр микроавтобуса старый, почерневший от грязи ватник, кинул его рядом с темным отверстием люка, уселся по турецки и закурил.

«Аппаратура не может быть орудием покушения, — прикинул Рокотов. — Пульт от силы полметра на тридцать сантиметров. Даже гранатомет не влезет. К тому же он стоит возле капота... А машина развернута к Дому Правительства задом. По идее места внутри достаточно, чтобы установить безоткатку. Но в кузове тоже ничего и никого нет. Вон, дверь настежь распахнута. Прятать им явно нечего, одни вольтметры амперметры и бухты провода... С таким оборудованием много не навоюешь, — Влад почесал в затылке. — Придется признать, что работяги настоящие. Но где ж тогда Кролль?..»

Мимо фургончика аварийной службы проехал милицейский «уазик», чуть притормозил, но не остановился и свернул в ближайший переулок.

«Опять не то... Вероятность того, что мои противники переоденутся ментами — мизерная. Да и не помогло бы им это. Менты во внешнем оцеплении стоят, ближний круг кагэбэшники держат. Риск огромный, а надежд на удачу почти нет. Плюс опасность того, что из за мелочи типа формы одежды прицепится какой нибудь офицер из Главка и начнет выяснять номер райотдела. Штабные это любят... Ко всему прочему новые лица обязательно бросятся в глаза ответственным за мероприятие. Так что ментовская форма — тоже не вариант...»

Из люка до пояса высунулся электрик и взял прикуренную напарником сигарету. По всему чувствовалось, что ремонтники не горят трудовым энтузиазмом и исполняют свою работу спустя рукава. Так, как принято у большинства славян — пять минут вкалывать, потом час перекуривать.

Рокотов осторожно перешел к соседнему оконному проему и посмотрел на площадь с новой точки.

Столичный мэр уставился в лежащий перед ним блокнот. Он полностью отключился от внешнего мира и даже не поднял голову, когда на трибуну Совета Федерации взобрался его подельник и, по совместительству, глава Мосгордумы Владимир Полутонов. Слушать излияния бывшего милицейского следователя, ушедшего «по собственному желанию» из органов за три дня до возбуждения против него уголовного дела по факту взяточничества и потому избежавшего расследования, Прудкову было неинтересно.

Заранее ясно, что изречет плешивый очкарик Полутонов.

Начнет призывать губернаторов не отказывать в доверии отстраненному Генеральному прокурору, пугать всех «диктатурой Кремля», спорить с главой Совета Федерации Егором Строечкином по поводу регламента. А напоследок произнесет здравицу в честь мэра Москвы.

И обязательно будет поддержан криками с мест.

С Прудковым стараются дружить почти все губернаторы. Особенно нынче должен раздухариться Дроссель. У него в Екатеринбурге совсем с деньгами плохо, потому и демонстрирует на каждой встрече свое стремление услужить.

К Дросселю присоединится Стародурцев, пробивающий свой проект по поставкам в Москву дешевой водки со своих подпольных заводиков. Он уже неоднократно подкатывал к Прудкову с инициативой, но мэр пока размышлял. Прибыли дешевая водочка сулила хорошие, но и риск был немалый. Особенно со Стародурцевым, фигурирующим в нескольких десятках уголовных дел.

Если б не иммунитет, полировать бы Стародурцеву нары и спать у параши, как проворовавшемуся чинуше. Бюрократов в камере не любят.

Прудков нарисовал на листке цветок.

По советам куратора сайентолога, которому он ежемесячно отстегивал десять пятнадцать тысяч долларов за консультации, рисование должно было помочь ему расслабиться. Но мэр рисовал плохо и гармонии со своим внутренним миром не находил. Вот и теперь, изобразив орхидею, Прудков понял, что сие экзотическое растение в его исполнении более всего напоминает кучку собачьего кала. Или злой шарж на председателя Совета Федерации.

Михаил Юрьевич смял листок и бросил комок бумаги себе под ноги.

В последние месяцы градоначальник пребывал в перманентно плохом настроении. Его «мочили» с телеэкранов, пинали в газетах, на каждой пресс конференции задавали неприятные вопросы по поводу бизнеса мэрской супруги. И все из за того, что Прудков заявил себя кандидатом на президентский пост и организовал политическую партию. Не лез бы на выборы — все было бы тихо мирно. А он не сдержался. Московского кресла показалось мало, захотелось в царские палаты. Вот и получил...

С финансовыми потоками тоже происходили какие то странные пертурбации. Подельники, почувствовав слабину Михаила Юрьевича, стали более независимыми и начали сокращать отчисления в столичный «общак». Кое кто уже открыто говорил, что ему надоело платить ни за что и поэтому он подыскивает себе иных покровителей, посговорчивее и повлиятельнее, чем теряющий хватку Прудков.

Единственная надежда оставалась на связи бывшего премьер министра, которого мэр заманил к себе в партию. Экс разведчик Максимыч обязан был придумать нестандартный ход, который оставил бы с носом всех недругов градоначальника.

Хорошо еще, что Страус сбегать не собирается. Худо бедно решает наболевшие вопросы, заставляет бизнесменов отчислять денежки в специальные фонды, недавно договорился насчет устранения непокорного Офтальмолога.

Но и на Павлиныча опасно полностью полагаться. Может в любой момент ударить в спину, если мэр ослабит вожжи.

Прудков стиснул зубы.

Никому верить нельзя.

Ни ко му!

Даже жене. Она на тридцать лет его моложе, лучше приспосабливается к жизни, сама уже играет во взрослые игры со ставками в десятки миллионов. Никто не может дать гарантии, что ей не надоест жить с пожилым резонерствующим недомерком и она не решит — подыскать себе партию получше. Деньги у нее есть, о делишках Прудкова она знает больше, чем нужно. Возможно, что и папочка с компроматом где то надежно спрятана...

— Слово предоставляется Генеральному прокурору! — по залу разнесся гундосый голос Строечкина. — Юрий Ильич, по регламенту у вас десять минут.

Московский мэр заметил направленный на него объектив телекамеры и изобразил на лице заинтересованность.

Когда телекамера отвернулась на другую половину зала, Прудков опустил голову и опять погрузился в свои невеселые мысли.

Владислав прокрался вдоль стены до угла дома и одним глазком выглянул из за несущей балки.

В трехстах метрах от него колыхалась полускрытая деревьями толпа. Слов выступающих было не разобрать, но демонстранты раз в минуту разражались одобрительным гулом, — по всей видимости, после удачных, с точки зрения оппозиции, пассажей против действующего Президента.

Электрики перекурили, поболтали о каких то своих делах и вновь неторопливо занялись рутинной работой.

Лысоватый протянул из кузова микроавтобуса толстый провод и спустил его в колодец.

Рокотов вернулся на исходную позицию.

«Либо изменено время покушения, либо я что то недоглядел... Кроме строителей, электриков, ментов и митингующих, здесь больше никого нет. Себя не считаем. Работяги заняты делом, им не до акции протеста. К тому же они скучковались на той стороне здания... Ремонтники копаются в люке и не имеют физической возможности причинить кому бы то ни было вред. Хотя их микроавтобус вроде подходит по цвету и марке. Курбалевич говорил о „Газели“ серого или грязно белого цвета. Но таких машин в Минске тысячи. Не будем забывать и о возможности перекраски. Да и нет смысла ставить мощную радиостанцию или „глушилку“ на самой площади. Автомобиль может располагаться и в километре отсюда... Менты отпадают, это я уже просчитывал. Остаются демонстранты. Однако сей способ уж больно туп. Для подобного теракта не надо было нанимать Кролля и компанию. Ни один уважающий себя профессионал не станет подвергать себя опасности быть блокированным в толпе. Это азы. Профи постарается держаться как можно дальше от места события... Итак, какие еще предположения? В принципе можно навести на трибуну лазерный маркер и шарахнуть управляемой ракетой. Технически сие осуществимо, но практически... Для подобного требуется самолет, который не пропустит местная ПВО. Радиоаппаратурой с земли локаторы из строя не вывести. Наземная установка? Бессмыслица... Если б у Кролля был ракетный комплекс, то ему совершенно не нужно было бы городить весь этот огород со стоматологом и набором группы. Достаточно двух человек. Оператор и наблюдатель, сообщающий о приезде цели. Ракету можно пустить из пригорода, мощности заряда хватит, чтобы смести всех. Но ракета является крупногабаритным объектом, который сечет та же ПВО. И о движении ракеты в направлении центра столицы обязательно сообщат службе охраны. Даже если подлетное время две три минуты, Батьку успеют увести в бункер. Или просто в здание, что лишает террористов уверенности в успехе покушения... Да уж, дурацкая ситуация. Что ни возьми, все слишком зыбко. И тем не менее у Кролля есть способ решения задачи. Только вот я его не знаю...»

Владислав выбрался из за кучи стекловаты и продвинулся к сложенному в углу штабелю досок.

Старший личной охраны захлопнул за Президентом дверцу ЗИЛа и уселся на переднее сиденье рядом с водителем. Лимузин мягко тронулся с места, выехал за ворота резиденции и в сопровождении трех черных «волг» помчался в сторону проспекта Машерова.

Лукашенко взял листочки с подготовленными тезисами речи и принялся их просматривать. Во время выступления такой возможности у него не будет. Придется говорить без бумажки. В противном случае его обвинят в неуважении к митингующим, стремлении «заболтать проблему», плохой памяти и еще в десятке грехов.

Оппозиции только повод дай.

Любое действие Батьки обязательно представляется с негативной стороны. Не так посмотрел на кого то — значит, «готовит расправу», оговорился или употребил в прямой речи не тот падеж — объявляют «малограмотным», изгнал из правительства неумеху — «свел личные счеты», посадил ворюгу — «реализует диктаторские замашки», отказался общаться с каким нибудь журналистом — «зажимает свободу слова». Реальное положение дел никого не интересует.

Вроде бы и привыкнуть Президент за столько лет должен был, ан нет, не смог. Все равно переживает, старается успокоить общественное мнение, вызвать на нормальный диалог. И каждый раз получает оплеуху.

Батька понимал, что оппозиционеры несамостоятельны, пляшут под дудку тех, кто оплачивает их деятельность, и если Худыко, Вячорка, Серевич, Богданкович и прочие попробуют сделать хоть шаг в сторону от намеченной линии, то их просто лишат источников дохода. Но Президента не покидала все же надежда найти консенсус с наиболее неангажированной частью оппозиции. Ведь многие люди пошли в «Народный фронт» и в «Хартию 98» не потому, что не любили Лукашенко, а по причине извечного недоверия к власти. Батька хотел объяснить им, что государство не имеет цели подавления народа и у каждого есть возможность реализоваться. Нужно лишь соблюдать разумные правила и не мешать жить другим.

Однако все слова Президента тонули в болтологии лидеров оппозиции и сочувствующих им журналистов. Крайне редко кто то из «акул пера и объектива» подходил к событиям в Беларуси непредвзято. В основном все сводилось к воплям о «карателях из КГБ», «реставрации социализма» и прочих малоприятных вещах. Российские коммунистические газеты со своими «акциями в поддержку» только вредили. Ибо «верные ленинским принципам» издания были примитивны, косноязычны и вызывали у нормального читателя лишь раздражение.

А еще их втайне финансировали некоторые западные спецслужбы. Расчет у разведчиков из славянских центров был прост: подпитка прокоммунистических СМИ позволяла дискредитировать любую патриотическую или национальную идею. Коммунисты всегда яростно бросались на амбразуру, когда речь заходила о чем то значимом, и, соответственно, отпугивали от реализации полезных идей девяносто процентов населения, которым не хотелось выступать единым фронтом с придурками из КПРФ, РКРП и прочих красно розовых организаций.

Батька дочитал тезисы, сложил листки в аккуратную стопку и прикрыл глаза. Перед выступлением ему надо было немного расслабиться.

Влад перевалился через подоконник, присел на корточки, поправил плоский рюкзачок, в котором находились моток прочного троса, шило и другие полезные мелочи, и гусиным шагом преодолел несколько метров по лесам, прячась от посторонних глаз за ограждением из досок.

Лег на живот и посмотрел сквозь щель вниз.

На огороженной забором площадке не было никого, кроме ленивого полусонного пса.

Ответственный за приготовление пищи торчал в бытовке, прораб полчаса назад уехал на грузовике в трест, остальные работяги скребли и стучали по противоположной стене дома.

Для крановщика Рокотов находился в «мертвой» зоне.

Биолог повертел головой, еще раз убедился, что никто за ним не наблюдает, и спустился по металлическому каркасу лесов на нижний этаж. Ему очень хотелось рассмотреть поближе, что за кабель электрики затащили в колодец.

Майор Бобровский открыл огромный справочник по американской ракетной технике и стал сверять с ним данные компьютерной распечатки. Капитан Сухомлинов хмыкнул себе под нос, посмотрел на свет полупрозрачный фотоснимок и отправился варить очередную порцию кофе.

Работа в аналитическом отделе ГРУ шла по накатанной колее.

Бобровский наконец отложил тысячестраничный талмуд, потянулся, отъехал на кресле от стола и воззрился на коллегу.

— Сережа, тебе никогда не приходило в голову, что американский ВПК — это сборище кретинов вперемешку с аферистами?

— Приходило, — спокойно ответил Сухомлинов, меняя фильтр на кофеварке. — Что на этот раз?

— Противоракетная оборона...

— Ну, это старо. В начале восьмидесятых еще было понятно, что у янкесов ничего не выйдет. Доклад Рыбакова почитай, там все сказано. В секции «вэ», красная папка, — капитан кивнул на стеллаж. [61]

— Читал уже. И, судя по всему, америкосы тоже ознакомились.

— Не мудрено. Наши же идиоты им половину материалов передали...

— Теперь они якобы учли прошлые ошибки планирования.

— Это вряд ли, — скептически заявил Сухомлинов. — Непробиваемая ПРО — миф. Наши ракеты она вообще не берет. А террористы, о которых верещат Клинтон и компания, реактивными снарядами пулять не будут. Доставят заряд на территорию Штатов и подорвут. Тот же Том Клэнси во «Всех страхах мира» это уже описал.

— Сейчас речь о лазерах. — Капитан, имеющий степень кандидата наук по ядерной физике, страдальчески скривился.

— Еще один бред.

— Обоснуй.

— Ты мне сначала скажи, что написано в распечатке.

— Размещение лазеров космического базирования, — на память воспроизвел Бобровский. — Ядерная накачка энергией. Предполагается сбивать ракеты на разгонном участке траектории. Там есть еще один способ, но о нем позже.

— Хорошо, — Сухомлинов уселся верхом на стул. — Начнем с элементарных вещей. Что такое лазер? Это концентрированный пучок света. Ничего другого в нем нет. Соответственно, мощность луча падает пропорционально кубу расстояния. Рассеивание в атмосфере огромно. Пока еще не создан источник энергии, способный питать подобную технологическую схему. Плюс к этому любое явление типа облаков или тумана является для лазера непреодолимым препятствием. Все понятно?

— Ага, — улыбнулся майор. — Вот поэтому янкесы решили питать лазер с помощью небольшого ядерного взрыва.

— Щас! Ядерный взрыв вызывает электромагнитный импульс, вырубающий всю электронику в радиусе десятков километров. У них сдохнут все системы наведения еще до того момента, как энергия поступит на концентрирующее зеркало. И любой спутник превратится в кучу оплавленного мертвого железа. Защиты от электромагнитного импульса подобной мощности нет. А поле, как известно, распространяется со скоростью света. Вот тебе и вся программа лазерной ПРО. Давай следующий способ.

— Противоракеты, размещенные опять же на орбите.

— Спутники убийцы? — уточнил капитан.

— Вроде того...

— Тоже мимо.

— Почему? — хитро спросил майор.

— Ну, во первых, таких спутников надо очень много. По десятку на каждую боеголовку. Если строить систему против нас, то америкосам требуется забросить в космос не меньше пятидесяти тысяч объектов. А сие нереально. Во вторых, отличить нашу боеголовку от ложной цели они не смогут. Все дело в том, Гриша, что наши боевые части практически не имеют электронных систем управления. Сплошная механика. Соответственно, заряд ничем не отличается от болванки — ни радиоизлучением, ни температурой, ни иными характеристиками. В третьих, существуют методы защиты, сводящие с ума любое пеленгующее устройство. К примеру, разброс по маршруту движения боеголовки и отвлекающих болванок струи перемолотой фольги. На локаторе возникает засечка объекта в несколько километров диаметром. А где в этом облаке идет заряд — неизвестно. В четвертых, мы можем рвануть в стратосфере бомбу в сто килотонн и обеспечить отключение всей американской группировки. Тем самым электромагнитным импульсом, о котором я уже говорил. На наши ракеты электронные помехи не влияют.

— Слушай, а какая скорость у баллистической ракеты?

— Около первой космической. Километров семь в секунду.

— Интересно получается, — Бобровский взял распечатку. — А янкесы планируют скорость противоракет в тридцать тысяч километров в час...

— Меньше кэ мэ в секунду? — удивился Сухомлинов. — А ну, дай сюда... Та ак... Двести восемьдесят километров? Вот это да! Такой чуши я давно не видел! Смотри, Гриша, что они пишут. Их противоракета должна разогнаться до тридцати тысяч километров в час и на высоте двести шестьдесят — двести восемьдесят километров над Землей встретить боеголовку врага. Бред сивой кобылы! Для начала их спутник убийца на такую высоту не поднимется, ибо не достигает первой космической скорости. А без ее достижения выход в околоземное пространство невозможен в принципе. Затем... Наши ракеты на таких высотах не ходят. И что они будут тогда ловить? Станцию «Мир»? Сложновато для тарана одной станции. Ее можно любым уже имеющимся спутником долбануть...

— Смысл программы?

— Черт его знает. По крайней мере, с научной точки зрения это бред. Она по определению не работает. Закона всемирного тяготения еще никто не отменял, — капитан нацедил в кружку свежесваренный кофе. — Будешь?

— Давай... И все таки, Сережа, твое мнение?

— Держи чашку, — Сухомлинов помешал сахар. — Ответа у меня нет. Разумного, я имею в виду... Технологически предложенное неосуществимо, практической пользы не имеет. Остается вариант поддержания роста производства в самих Штатах за счет перекачки денег туда сюда, оборонных заказов и прочего. Дилетантов в правительстве и генштабе много, впарить им дезу — проще простого.

— А в результате?

— Одна администрация уйдет, другая придет. Всегда можно списать огрехи на предшественников. Вон, тот же Рейган еще со «звездными войнами» носился как с писаной торбой. Миллиардов тридцать тогда вбили. На выходе ноль. И ничего, никто не пострадал...

Бобровский в задумчивости покачался вместе с креслом.

— Осторожно, «спецназовец», — ехидно предупредил капитан, наслышанный о приключениях толстого майора в Питере месяц назад, — грохнешься...

— Не грохнусь, — буркнул коллега, но качаться перестал. — Если все это не работает, то зачем штатникам выходить из договора по ПРО?

— Они думают, что работает.

— А почему?

— Спроси чего полегче. Вообще, в современной науке масса аналогичных направлений. ПРО — не исключение.

— Уверен?

— Более чем...

— Еще пример привести можешь? Аналогичный по затратам?

— Легко, — пожал плечами Сухомлинов. — Кваркглюонная плазма.

— Ты мне тут терминами не сыпь, — заявил Бобровский. — Попроще объясняй.

— Хорошо. Теорию «Большого взрыва» знаешь?

— Образование Вселенной, если мне память не изменяет...

— Не изменяет. Так вот, кучка маразматиков из Стэнфордского института пытается сейчас воссоздать в лабораторных условиях нечто подобное, но в меньшем объеме. Типа мини взрыва. Разгоняют тяжелые ядра и лупят ими в свои ловушки.

— И что?

— А ничего. Видишь ли, мой друг, их эксперимент по созданию этой самой кварк глюонной плазмы упирается в одно маленькое «но» — ни кварков, ни глюонов, по всей вероятности, в нашем мире не существует. Это математические абстракции, объясняющие кое какие несоответствия формул реальной жизни.

— Слово «кварк» даже я слышал, хоть ты и считаешь меня неучем, — подколол приятеля майор.

— Мы его все слышали. Но никто никогда не видел и не ловил. На так называемое изучение кварков, глюонов, тахионов и прочей белиберды затрачиваются суммы, превосходящие все затраты на ПРО. И этот процесс продолжается десятилетиями. А он заранее обречен, так как изучение предмета бессмысленно при отсутствии объекта изучения. Я понятно объясняю?

— Угу...

— Сейчас большинство физиков и математиков находится под влиянием магии цифр. Современная Каббала. Они не врубаются, что символами всего не опишешь. Вот и притягивают за уши факты к математическим абстракциям и наоборот. Если по честному, то сейчас нужно разогнать минимум семьдесят процентов научных коллективов по всему миру.

— Круто ты их.

— По иному нельзя, — вздохнул Сухомлинов.

— То есть, как я понял, на компьютере или листочке бумаги любая задача решается, а в жизни нет? — уточнил Бобровский.

— Именно. Если смотреть объективно, математическое лобби в науке не слабее, чем еврейское — в области финансов. И методы достижения целей похожие. Если работы кого либо из ученых начинают угрожать престижу математики, то на дискредитацию такого человека бросаются все силы. Не гнушаются даже подтасовкой фактов или чистой уголовщиной. Научный мир — это джунгли...

— И что с этим делать?

— Для начала установить норму обязательного экспериментального подтверждения любого уравнения. И не на основании выведенных на бумаге формул, которые частенько выдаются за эмпирический «эксперимент'», а исходя из фактического материала и показаний приборов. И еще надо разобраться с тем, что нам уже известно. А то мы до сих пор не понимаем принципа гравитации, но при этом лезем со своим «всезнайством» в мир элементарных частиц и пытаемся наложить законы макромира на микромир. К примеру, создаем планетарные модели атомов, классифицируем их «цветность», измеряем массу электрона. Толку от таких, с позволения сказать, исследований никакого...

— Кроме ядерного оружия, — подытожил Бобровский.

— Очень сомнительное достижение, — грустно констатировал кандидат технических наук.

Вейра передвинула оптический прицел на три градуса вправо.

Ворота строительной площадки.

Чисто.

Будка сторожа.

Чисто.

Разворот для большегрузных автомобилей.

Чисто.

Перекрестье прицела плавно переместилось вверх и немного влево.

Крыша бытового вагончика.

Чисто.

Люлька подъемника, вся измазанная светлосерыми потеками цемента.

Чисто.

Первое окно первого этажа.

Чисто.

Второе окно.

Чисто.

Третье...

Чисто.

Четвертое, пятое, шестое, седьмое...

Чисто, чисто, чисто...

Второй этаж. Леса, сбитые из толстенных досок и уложенные на изрядно покарябанный каркас из когда то выкрашенных бордовой масляной краской труб...

Никого.

Третий этаж...

Пусто.

Четвертый этаж, он же последний.

Три такелажника возятся с креплениями бетонной плиты... Чисто.

Такелажники заняты своим делом, у них нет времени разглядывать то, что происходит внизу.

Теперь кран.

Огромные противовесы.

Вертикальная ферма.

Стрела.

Кабина крановщика, напоминающая летний киоск по продаже газированной воды.

Чисто.

Еще раз общая картина.

Площадь, забор строительной площадки, микроавтобус, кран...

Нигде ничего лишнего.

Посторонних, кто мог бы нарушить планы группы, нет.

А если появится — получит пулю.

Дипкунайте отпила через соломинку полглотка воды из пластиковой бутылочки и перевела прицел на точку рядом с правым боковым зеркалом микроавтобуса «Газель».

Рокотов по пластунски прополз до поворота лесов, втиснулся в щель между стеной здания и крепежной трубой и завис вниз головой на уровне второго этажа, уцепившись ногами за вбитый в бетон швеллер.

Рюкзак немного съехал вниз и уперся в затылок.

Влад повисел секунд десять, затем взобрался обратно и распластался на досках, выглядывая сквозь узкий промежуток между плохо подогнанными боковыми щитами.

«Провод толщиной в руку. Хорошо экранированный и страшно дорогой... Не ет, ребята демократы, вы можете кого другого обмануть, но не меня. Не бывает у простых электриков таких кабелей. Незачем он ремонтникам... Предназначение его одно — выдерживать большие силу тока и напряжение. А вы же, по объявке, с бытовой сетью возитесь. Вот и прокололись... Все сходится. Микроавтобус ГАЗ, электрооборудование, ремонтники со странно непролетарской внешностью, чистенькая одежонка. Если б вы с пяти утра по колодцам лазали, то перемазались бы аки свиньи. Так то вот!.. Однако до сих пор неясно, что же в результате готовится. Нечто, требующее большого расхода энергии... Ладно, об этом на досуге поразмышляю. Задача одна — вывести из строя оборудование. Но как? Близко к ним не подойдешь, срисуют в момент. И пристрелят, естественно. В прохожего они не поверят. Нет здесь сейчас прохожих, все боковые улицы перекрыты... Через забор тоже не прыгнуть, высоко слишком... А этот то, с лысиной, глазенками зырк зырк. Цинкует, сволочь, как сказал бы Димон... Интересно, кто из них Кролль? Лысый или тот, что в люке сидит? Вероятнее всего, лысый...» [62]

Биолог посмотрел на часы.

Без двадцати одиннадцать.

«Так! Цигель цигель, ай лю лю! Времени у меня в обрез. Минут десять... Как же мне их взять то, чтобы успеть до приезда Лукича? Знал бы расклад, арбалет бы в спортивном магазине купил. Или ружье для подводной охоты. Все одно лучше, чем с голыми руками...»

Владислав вскочил на ноги и, стараясь не громыхать по настилу лесов, бросился в сторону массивной стальной фермы подъемного крана.

До родного села оставалось чуть более двух километров, когда медленно бредущего по тропинке Вагита вдруг накрыла брошенная умелой рукой мешковина. Чеченец вскинул руки, попытался сбросить с себя пыльную ткань, но тут его оглушили ударом по голове, стянули веревкой руки и ноги и перебросили через луку седла.

Вагит приглушенно завизжал, ему чувствительно врезали рукоятью плети по почкам, и лошадь понеслась.

Путь оказался неблизким.

Только на закате чеченца сбросили с лошади на землю, сняли с головы мешок и поставили перед сидящими на бревне четырьмя стариками в каракулевых папахах.

Бывший боевик затравленно огляделся.

Справа и слева от него молча стояли семеро молодых и не очень молодых мужчин с охотничьими ружьями. Оптимизма и веры в завтрашний день их лица Вагиту не внушали.

— Он? — по русски спросил один из стариков.

— Он, — спокойно ответил высокий бородач.

— Кто вы такие?! — с вызовом выкрикнул чеченец.

— А ты не догадываешься? — притворно удивился бородач.

— Да пошли вы!..

Аксакал с длинной седой бородой неодобрительно покачал головой.

Вагита стукнули прикладом по шее. От удара чеченец рухнул перед стариками на колени.

— Будь вежлив, когда со старшими разговариваешь, — наставительно произнес бородач.

— Мы собрались, чтобы судить тебя, — сказал сидящий с края бревна аксакал.

— За что?

— За убийство невиновных.

— Я не убивал никого!

— Врешь, — позволил себе вмешаться в разговор юноша с горящими ненавистью глазами.

Его лицо показалось чеченцу знакомым. Но экс боевик никак не мог вспомнить, где же он видел этого или похожего на него парня.

— Не вру! Хотите, на Коране поклянусь?! — гордо заявил Вагит.

— Не пачкай своим собачьим языком Святую Книгу, — спокойно произнес бородач. — Мы знаем, кто ты и что сделал.

— Я пастух... — залепетал бывший главарь банды.

— Вот он — школьный учитель, — бородач показал на высокого худого мужчину в старомодных очках. — А вот он, — рука уткнулась в круглолицего здоровяка, — майор милиции... Но сейчас это неважно. Мы — Типкоевы. А ты убил двоих из нашего рода...

Потрясение было столь велико, что пленный чеченец потерял сознание.

А нервное перенапряжение, под прессом которого он находился последние несколько дней, вылилось в разрыв нескольких крупных сосудов головного мозга.

Когда спустя час Вагит пришел в себя, он уже был полностью невменяем.

Один из аварцев, имевший медицинское образование, диагностировал мгновенную и невосполнимую потерю рассудка.

Казнить психа не стали.

Аксакалы сочли, что Аллах таким образом подал знак и наказал чеченца. Вагита просто передали его родственникам. Те не стали церемониться с ублюдком, опозорившим тейп трусливым бегством с поля боя и расправой с правоверными, и посадили пускающего слюни экс боевика на цепь в сарае, где его через три месяца случайно накрыл снаряд российской артиллерии, обрабатывающей позиции банды Руслана Гелаева на окраине села.

Кролль стянул двумя длинными болтами штекерное крепление высоковольтного кабеля, включил проверочный тест и с удовлетворением прочитал высветившиеся на экране «HP 5700 iP 166 ММХ» группы цифр. [63]

Все в норме.

Напряжение три с половиной тысячи вольт, сила тока — почти пятьдесят ампер.

Йозеф передвинул в положение «включено» два переключателя. Мощные, спрятанные под боковыми скамейками конденсаторы перешли в режим дополнительной подзарядки.

Кролль выбрался из кузова «Газели» с надписью «Аварийная. РЭУ 19» на борту и вновь уселся возле открытого люка. Сидящий в трубе Герменчук посмотрел на напарника.

— Готов?

— Готов, — кивнул Йозеф.

Илья выбрался наружу, раскрыл плоский ящик с инструментом и закурил. Теперь при приближении милицейского наряда можно было сделать вид, что он на секунду вылез за ключом или отверткой.

— Двадцать пять минут, — одними губами произнес Кролль.

— Справимся, — так же тихо ответил Герменчук.

— Он обязательно приедет, — прошептал Кролль.

— Не может не приехать, — подтвердил Герменчук. — Ты угол проверил?

— Да. Дважды.

Бояться террористам было уже нечего.

Их оружие, с помощью которого они собирались провести акцию, находилось в полной боевой готовности. А понять, что микроавтобус представляет собой сверхмощный низкочастотный излучатель, мог только специалист акустик. Но никак не патрульные милиционеры или офицеры КГБ.

Идея об использовании для устранения охраняемого объекта инфразвукового излучения пришла Кроллю тогда, когда он ознакомился с версиями убийства английской принцессы Дианы. В одном из крупнейших питерских таблоидов прошла большая, но так и оставшаяся без внимания статья, где автор убедительно и технически грамотно описывал весь процесс.

По мнению журналиста, «мерседес» принцессы никто не таранил и не ослеплял водителя дальним светом. Все было гораздо проще. На одной из преследовавших лимузин машин был установлен небольшой и даже не очень мощный динамик, который в нужный момент выдал двух трех секундный импульс на частоте от трех с половиной до четырех с половиной герц. Воздействие подобного звука, неслышимого человеческим ухом, таково, что объект либо теряет сознание, либо умирает. А корпус любого автомобиля, в том числе — и «мерседеса», является прекрасным резонатором.

Водителю, находившемуся в тот момент за рулем мчащегося под двести километров в час лимузина, вполне хватило полученной порции инфразвука. Он мгновенно потерял ориентацию в пространстве, и «мерседес» на полном ходу влетел в одну из колонн, разделяющих тоннель на две полосы движения. То, что колонна имела тринадцатый номер, было чистой случайностью.

Оснащенный низкочастотным излучателем автомобиль или мотоцикл беспрепятственно скрылся с места происшествия.

Йозеф вырезал статью и неделю обдумывал прочитанное.

Метод показался ему чертовски привлекательным. Он позволял киллеру расширить свои возможности до невиданных пределов.

Но Кролль был педант и никому не верил на слово. Особенно — падкой на сенсации и разоблачительные материалы «желтой прессе». Поэтому он поднял свои связи, нашел безработного инженера акустика и за крупное по меркам госслужащего вознаграждение предложил дать экспертное заключение об описанном в статье способе ликвидации.

Акустик что то посчитал на листе бумаги и через полчаса подтвердил Йозефу возможность применения инфразвука для убийства. Единственной сложностью предлагаемого метода была необходимость доступа к мощному источнику тока. Малогабаритным излучатель не сделать, и чем дальше объект ликвидации находится от орудия воздействия, тем больше энергии требуется. Плюс ко всему необходимо учитывать и диаметр динамика. Гарантированное поражение на расстоянии в несколько сот метров даст устройство с динамиком метра в два.

Все проблемы решала установка излучателя на шасси автомобиля, и, когда Кроллю поступило предложение принять участие в устранении Президента Беларуси, он дал согласие, заранее зная, как именно он будет действовать...

Ликвидация Главы Государства — процесс сложный и требующий длительной подготовки. Основной нюанс в устранении Президента состоит не в наборе исполнителей, хотя это и немаловажно, а в том, что участники мероприятия абсолютно не доверяют друг другу и подозревают партнеров во всех смертных грехах. Потому то девяносто девять процентов задуманных акций умирает еще на этапе предварительного обсуждения. В противном случае глав государств устраняли бы чуть ли не ежедневно. И никакая служба охраны ничего поделать бы не смогла.

Йозеф, чтобы не подвергать себя излишнему риску, выторговал себе полную независимость в принятии решений и солидную, покрывающую все расходы предоплату. Заказчик не знал, как именно исполнитель произведет ликвидацию. Ему были названы лишь время и место и сказано, что он может провести видеосъемку процесса из окна своего служебного кабинета.

Техническое воплощение было поручено Сапеге, тому самому эксперту акустику, что за год до мероприятия консультировал Кролля. Карл построил точный макет площади перед Домом Правительства, смоделировал прохождение волн и выдал набор условий, при которых покушение удастся. Он же и установил на микроавтобус всю необходимую аппаратуру.

Динамик был установлен на месте задней стенки кунга. За секунду до подключения генератора вверх должна была уйти многосекционная шторка, собранная из узких алюминиевых полос, выкрашенных в цвет кузова «Газели».

Силы звука в сто восемьдесят децибел хватало с избытком. Волна на частоте четыре и одна десятая герца гарантированно уничтожала всех млекопитающих на расстоянии трехсот пятьдесяти метров. А до трибуны, с которой будет выступать Президент, было всего двести тридцать семь. [64]

Ни личная охрана, ни милицейское оцепление отреагировать не успеют. Через секунду другую все, кто попадет под воздействие волны, будут мертвы. А за этот промежуток времени никто даже не сможет понять, что происходит.

Инфразвук положит и половину демонстрантов, но это мелочи.

При любом масштабном террористическом акте случайные жертвы неизбежны...

Про акции отвлечения, которые должны навести следствие на ложный путь, Кролль тоже не забыл. Своим заказчикам он не верил ни на йоту. Вполне может случиться, что они попытаются сделать из него козла отпущения.

Так что через свои многочисленные контакты в оппозиции он запустил несколько вариантов дезинформации: о сборе мифической группы подрывников, о подготовке отвлекающего покушения на премьер министра и о намерении радикальной части общества ветеранов войны в Афганистане совершить нападение на президентский кортеж. Даже нанял Антончика, втемную использовав заместителя Главы президентской Администрации. В этой куче противоречивых сведений и слухов на многие месяцы закопалась бы любая следственная группа.

А Йозефу хватило бы суток, чтобы исчезнуть и больше никогда не появляться в Беларуси. Двух с половиной миллионов долларов ему было достаточно. Он мог бы даже не брать вторую часть суммы.

Единственным каналом, связывавшим его с заказчиком, оставался посредник. Но посредника никто тронуть не осмелится. Тот был одновременно и доверенным лицом Каспия, и диспетчером, работавшим на очень серьезных людей.

К тому же ни члены террористической группы, ни заказчик, ни работодатели не знали настоящего имени Кролля.

Он и сам его почти не помнил. Привык за полтора десятка лет к чужой фамилии и чужой жизни. Но рано или поздно должен был наступить момент, когда Йозеф Кролль перестанет существовать и его место займет Арвидас Пятрашка...

Однако об этом пока рано думать.

Сначала надо с блеском провести акцию. Чтобы потом, пользуясь поднявшейся суматохой, перебить оставшихся членов группы и спокойно уйти...

Из переулка показался капот «уазика».

Герменчук затушил окурок и нырнул обратно в люк. Кролль сделал вид, что проверяет показания приборов на выносном электрощите.

Патрульный автомобиль немного снизил скорость, проезжая мимо «Газели», но не остановился и покатил дальше.

Йозеф облегченно вздохнул.

Рокотов добежал до конца лесов и запрокинул голову.

Стрела крана начала поворачиваться, из за угла недостроенного здания появилась покачивающаяся на ветру огромная бетонная плита.

Влад прикинул длину стрелы. Должно было хватить.

«Терять мне все равно уже нечего», — мелькнула запоздалая мысль.

Биолог перемахнул через ограждение лесов, присел, держась одной рукой за арматурину, и изо всех сил распрямил ноги. Тело швырнуло вперед, и Владислав благополучно преодолел три метра до вертикальной стальной фермы. Не теряя ни секунды, он принялся карабкаться вверх.

Когда он уже схватился за ручку двери кабины крановщика, по железу в тридцати сантиметрах от его левой ноги чиркнула пуля...