"Мир вашему дому!" - читать интересную книгу автора (Верещагин Олег)

ГЛАВА 8 ПОДНИМАЙСЯ!

Футбольный чемпионат — традиционный "Черный Мяч" середины серпеня на приз генерал-губернатора — собрал в Озерном взрослые и юниорские команды из двухсот сорока восьми городов и поселков Сумерлы. По традиции, болельщики на чемпионат не допускались — это запросто парализовало бы всю жизнь колонии — но трансляция шла на всю систему, включая Луны и космические станции. Однако, и без этого в столице оказалось больше семи тысяч членов команд, тренеров и прочих. Черноречье тоже выставило две команды под общим руководством мирового судьи Хоркина, Дмитрия Петровича.

Игорь был одним из немногих болельщиков, которые все-таки попали на чемпионат, так сказать,"автоматом".Он просто связался с Довженко-Змаем и сделал скорбное лицо — этого оказалось достаточно. Хотя его отчаянно отлаяли за так и не захваченный катер фоморов, но в целом акции молодого Муромцева котировались очень высоко. Генерал-губернатор поставил лишь одно условие — не приезжать с командой, чтобы не создавать почву для разговоров о «блате». Игорь не сразу понял это слово, но, покопавшись в памяти, вспомнил, что давным-давно так назывались льготы, которые предоставляли те, кто обладал властью, своим протеже — на незаконных, разумеется, основаниях. Второй сеанс связи у Игоря был с Дзюбой — того наш герой попросил приготовить на аэродроме Прибоя "джет".

В Озерном осень ощущалась явственней, чем в Черноречье, да и вообще в Прибойной губернии — там ею и не пахло. Столица была куда как северней, и сверху, заходя на посадку, Игорь увидел, что в изумрудном ковре парков, садов и аллей появилось множество медных и золотых нитей. Но и тут осень не была ни слякотной, ни сумрачной — теплая и тихая, она не раздражала и не утомляла. Облетать деревья еще толком не начинали, ветер не дул.

В школах еще продолжались каникулы. Поэтому ребят и девчонок повсеместно было полным-полно, и Озерный казался даже оживленней, чем обычно — многие ближе к началу учебного года вернулись с Земли, инопланетных и местных курортов, из походов…

Игорь зашел — просто так, без цели — в большой парк, начинавшийся за вышкой планетарного вещания. Тут тоже было полно народу, слышался смех, и в Игоря несколько раз едва не врезались — а один раз таки врезались, но мальчишка лет девяти, весело сказав: "Ой, извините!" — тут же понесся дальше. Высоко над аллеей несколько дельтапланов выделывали черт те что друг вокруг друга — свет поблескивал на разноцветных пестрых крыльях. В ответвлении аллеи Игорь увидел стоящих лицами друг к другу мальчишку и девчонку — они обнялись и чуть отстранились лицами, не сводя сияющих глаз. Игорь уже прошел мимо, когда вспомнил Степку и ту девчонку, которая привела им помощь — Клотильду-Клотти. Они со Степкой часто встречались, хотя между станицей и фермой родителей германки лежала не одна сотня километров. Вроде бы ничего «такого» — просто им неожиданно много о чем было погово рить — но Игорь заметил, что Рощин без Клотти делается задумчивым…

Он хмыкнул и почесал висок. На лужайке гоняли мяч. Параллельной аллеей промчались в галопе несколько всадников. Рабочие на платформе под зависшим вертолетом растягивали на штангах большой стереоэкран. Двое пожилых подтянутых мужчин прошли степенной походкой, твердо ставя в такт шагам тяжелые модные трости и обсуждая положение дел на Арк-Федане. Слева за деревьями кто-то кричал весело молодым голосом: "Да что ж ты делаешь, несчастный, там же и так светло!.. Помогите этому рахитику!" Оттуда — из-за кустов — высунулась растрепанная голова девушки, обозрела аллею… и следующие полчаса Игорь с удовольствием помогал устанавливать свет для профессиональной съемки под энергичные крики режиссера, густо замешанные на обвинениях помощников в физической и моральной ущербности.

Потом Игорь двинулся дальше, на ходу листая взятый в принтере "Голос Системы", почти целиком посвященный астроэнергетическому проекту "Кольцевая панель". Борька про него говорил, без особого интереса вспомнил Игорь, наблюдая, как четверо мальчишек и девчонка, нагнувшись, рассматривают что-то, лежащее на траве у их загорелых ног. "Больше не полетит, — грустно сказал один пацан. — Попробуем починить, — вздохнув, возразил другой. — Поднимайте," — скомандовала девчонка. Модель гикнулась, понял Игорь и вспомнил, как у них с одноклассниками взорвалась на старте модель старого носителя «Союз», и Максим, которому обожгло лицо, переживал только по поводу того, что пропала дефицитная «горючка»… Странно, подумал Игорь, я все реже вспоминаю Землю.

Аллея вывела его на берег пруда. Купальщиков не было видно, прокатная станция наискось — открытая — тоже была пуста. Игорь зашагал вдоль берега — дальше от станции, туда, где коротко щелкали выстрелы спортивных "арбалетов".

Тир ДОСАФ[32] был, кажется, открыт для всех желающих. Как и на Земле, он был бесплатным; возле откидного прилавка стоял только один человек — одетый, как чиновник колониального аппарата. Он держал пистолет, но не стрелял, похоже было — о чем-то задумался. Только подойдя ближе, Игорь узнал генерал-губернатора.

Довженко-Змай обернулся. И кивнул, подзывая Игоря.

Дворяне пожали друг другу руки. Довженко-Змай выложил на прилавок золотой червонец:

— По десять выстрелов на тридцать метров.

Игорь наклонил голову, порылся в кармане лайковой белой куртки, достал такую же монету и, вогнав узкий магазин в рукоять «арбалета», стилизованного под старинный «парабеллум», нажал кнопку подачи газа. На осветившемся рубеже появилась мишень; такая же возникла напротив генерал-губернатора.

В следующие три-четыре секунды оба стреляли. Игорь положил пистолет первым, прочел на табло:

— 9, 9, 10, 10, 10, 10, 8, 9, 10,10… А у тебя?

— Первая и третья девятки, остальные — десятки, — генерал-губернатор положил пистолет тоже и, повернувшись, оперся локтями о прилавок за спиной. Игорь пододвинул монету. Довженко-Змай, задумчиво кивнув, забрал обе:

— Хочешь отыграться? Даже с придачей?

— Предположим, — Игорь потрогал пистолет.

— Поспорь со мной, что знаешь, чем я займусь сегодняшним вечером.

— Это нечестно, — вздохнул Игорь. — Ты будешь смотреть футбол.

— Верно… — генерал-губернатор посмотрел на дельтапланы и сказал: — Сестра скоро приезжает. В начале сентября.

— Угу, — откликнулся Игорь. — А к концу сентября я все доделаю. Немного осталось.

— Хорошо, — кивнул Довженко-Змай.

— А как у тебя дела с… с программой? — спросил Игорь.

— Да все в порядке. Деньги получены. Разрабатывается программа заселения. "Земля и воля" умолкла подозрительно вот только, не нравится мне это… А у тебя работа над твоей рукописью движется?

— Ты знаешь, нет, — признался Игорь. — Времени не хватает. Материалы копятся, копятся; гляну — жуть берет, как я все это разгребать буду?!

Довженко-Змай улыбнулся. Сказал:

— Что там Войко? Он что-то не заглядывает.

— Я его почти не вижу, — ответил Игорь. — Сезон начался, он на раскопках.

— Ничего, — хмыкнул генерал-губернатор, — прилетит Светка — и он переселится на мою латифундию.

— А что так? — без особого интереса уточнил Игорь.

— Он влюблен в мою сестру. Давно и, кажется, взаимно, — сообщил Довженко-Змай.

— Еще один надежный дворянский союз? — поинтересовался Игорь.

— Да нет, я же сказал — тут настоящая любовь, — возразил генерал-губернатор.

По берегу прошла женщина в открытом платье, что-то выговаривавшая мальчишке дет десяти — тот звонко и возмущенно оправдывался: "Но не я же начал, я никогда не начинаю, мам, ты же знаешь! А он на маленького, я говорю — так нечестно, а он драться, мам…"

— На Вольном двое мальчишек вот такого возраста погибли позавчера, — неожиданно сказал Довженко-Змай. — Летели на легком самолетике, с девчонкой, их возраста, без разрешения выбрались. Шторм был, молния ударила в машину. Упали… Они девчонку вытолкнули, и жилеты, а сами не успели. Их достали субмариной с глубины, когда шторм кончился…

Игорь мигнул. Ему стало неожиданно страшно жаль двух неизвестных мальчишек. Серьезно жаль — почти до слез, подступивших к глазам. Довженко-Змай внимательно изучал лицо Игоря, потом сказал:

— Ты похож на моего младшего брата, ему столько же, сколько тебе. Не внешне, нет… ну, ты понимаешь.

— Он кто? — спросил Игорь, рассматривая пруд. На прокатной станции появились люди.

— С этого года — курсант Рязанского Его Величества десантного училища. Будущий офицер. Как отец…

— Он ведь погиб? — вспомнил Игорь. Генерал-губернатор кивнул:

— Да… Его убили туземцы в одном из лесных племен… Я потом уничтожил всю верхушку этого племени — тогда я отвечал только за свою латифундию и думал, что нет на свете ничего тяжелее этого, Игорь. Я ошибался, — он оттолкнулся от прилавка и одернул куртку. — Ну что ж, всего хорошего. Увидимся на футболе… Да, тебе есть, где остановиться?

— Конечно, — кивнул Игорь. — Это не проблема.

Под "Черный Мяч" были заняты все подходящие по размерам стадионы столицы — иначе только отборочные игры затянулись бы на год. Да и так все равно места всем не хватило. Но команда станицы — она должна была играть с командой какого-то поселка Магнитный — играла именно в первый вечер, на стадионе космопорта.

До начала игры оставалось сорок минут, но уже полностью стемнело — в серпень, в его середину, девять вечера — это уже не «светло». Игорь так и не «устроился» — колесил по городу весь день, а опомнился только на границе Озерного, где начинались новостройки. Он чувствовал, куда надо идти, чтобы оказаться на стадионе в кратчайшее время, но на этом пути лежал овраг, за которым редко горели огоньки.

Игорь примерился и прыгнул. Удачно, хотя и не стоило этого делать в темноте — на ногах съехал до дна и буквально наткнулся на лестницу — кто-то поработал лопатой и выложил подъем досками, связанными "в лапу", даже перила поставил сбоку. На перилах была нарисована стрелка вверх и написано:

ВЫХОД НА ТРАНШЕЙНУЮ УЛ.

Мальчишка начал подниматься вверх.

Он дошел до половины лестницы, когда услышал сверху мелодичные щелчки струн — протяжные и набегающие друг на друга. Кто-то вроде бы и просто так, но очень умело перебирал их. А потом Игорь — он остановился, держась рукой за перила и подняв голову — услышал негромкий, но ясный девчоночий голос…

— Кто там поет? — спросил Игорь с интересом. Гитара не умолкла, и невидимая девчонка полюбопытствовала в ответ;

— А кто там сидит?

— Я, — хмыкнул Игорь.

— Ага, — глубокомысленно уточнила девчонка. — А ты что, заблудился?

— Почти, — согласился Игорь.

— На футбол, — определила девчонка. Все это время она продолжала играть на гитаре. — Тогда поднимайся и проходи тут, напрямую. Если хочешь, заходи к нам, все сели стерео смотреть, прямой репортаж.

— А ты что же? — удивился Игорь.

— А я не люблю футбол, — отозвалась девчонка. — Ну что, пойдешь к нам смотреть?

— Слушай, — неожиданно для самого себя попросил Игорь, — а сыграй мне еще.

— Тебе? — насмешливо поинтересовалась девчонка.

— Ну… не мне. Просто сыграй. Сыграешь?

— Слушай, — и мальчишка опустился на лестницу. — Что тебе?

— Что сама захочешь, — он прислонился спиной и затылком к одной из лестничных балясин.

И гитара зазвучала над его головой. Девчонка не пела, она просто играла — Игорь сразу узнал классическую и очень красивую композицию жившего на рубеже XX и XXI веков Алхунова, который потом был командиром одного из сибирских отрядов «РА» и пропал без вести во время Серых Войн. Когда мелодия закончилась, он попросил;

— Еще, если можно.

Она сыграла еще, а потом спела по-французски старую балладу. И еще сыграла и спела…

…Похолодало — свежесть ощутимо разлилась в воздухе, звезды проступили четче, уже не размытыми пятнами, а острыми, угловатыми кристаллами, шевелившими острыми гранями. Прикрыв глаза, Игорь слушал гитару и голос девчонки, когда на комбрасе образовался Женька.

— Ты где?! — возмущенно завопил хавбек команды Черноречья. — Ты почему не пришел?! — Женька размазывал пот по лицу подолом футболки. — У нас один-ноль в нашу, ты где сидишь, стерео смотришь, что ли?!

— Извини, я не заметил… э… — Игорь растерялся, сам не зная, чего он не заметил.

— Да ну тебя, — расстроено сказал Женька и отключился.

Странно. Игорь не рассердился и не сконфузился. Девчонка наверху спросила, и в голосе ее было огорчение:

— Ты уходишь?

— Нет, — отозвался Игорь. — Спой еще, а?..

— Что ты молчишь? Внизу-у!..

— Нет, ничего, — Игорь улыбнулся. — Ты здорово поешь и играешь. Наверху засмеялись.

— У тебя, наверное, железные пальцы, — Игорь всмотрелся, вдруг с удивлением поняв, что уже светает, но не увидел никого, а подниматься наверх почему-то не хоте лось. Может быть — чтобы не рухнуло странное очарование? — Ты не устала играть? Ночь-то кончилась…

— В самом деле? Дома, наверное, решили, что я заночевала у подружки… Да, светает, я тебя вижу!

— А я тебя нет, — признался Игорь, всматриваясь в ровные заросли подстриженных кустов. — Как тебя зовут? — он поднялся на ноги.

— Я же не спрашиваю, как зовут тебя, — весело ответила девчонка. — Пусть так и будет. Без имен и даже без моего лица… Мне пора домой.

— Подожди! — Игорь в несколько прыжков взлетел вверх по лестнице, но услышал только смех. За кустами стоял самый обыкновенный дом. Большая овчарка, лежа на крыльце, лениво поглядывала на появившегося из-под обрыва мальчишку в дорогих лайковой куртке, джинсах и спортивных туфлях, который со смешным изумлением озирался вокруг.

Вот черт! Игорь внезапно рассмеялся, потряс головой. Он даже не может точно сказать, из этого ли дома девчонка пела ему всю ночь напролет! Все еще смеясь, мальчишка выбрался в узкий проулок и вышел по нему на Траншейную — пустынную, тихую и прохладную. Было около шести утра.

"Надо найти ребят и извиниться перед ними, — решил он. — Но черт возьми, какая странная и интересная ночь! Если бы не обычность обстановки — я бы решил, что попал в прокол, и мне поет рейнджерская девчонка, какая-нибудь принцесса…" Он повторил запомнившиеся строчки из последней песни и вздохнул со странным ощущением вдруг охватившего его счастья — беспричинного и полного. Словно ему твердо было обещано что-то большое и прекрасное…

Вот в этот момент Игорь и ощутил взгляд. Не враждебный, нет — оценивающий, хорошо знакомый. Так смотрят друг на друга мальчишки, когда еще не ясно, кто перед тобой: враг, свой или просто посторонний.

Он оглянулся. Его догонял серебристый «насад» с прозрачным верхом — Игорь узнал порученца или адъютанта штабс-капитана Дергачева, которого видел во время памятного визита с генерал-губернатором. Тимка его звали, а фамилия не фигурировала.

Игорь поднял руку, и «насад» плавно остановился, чуть опустившись к дороге. Правая дверь откинулась. Тимка смотрел из машины спокойно и нелюбопытно, но Игорь мог поклясться — секунду назад его разглядывали с любопытством, да еще каким!

— Послушай, — сказал он, наклоняясь, — привет… — Тимка кивнул. — Довези до ближайшей — не знаю, гостиницы, пансиона… я не знаю, где поспать можно и связь есть.

Тимка на миг бросил взгляд вперед по улице — Игорь знал, куда он смотрит. На кабинку информатория рядом с остановкой струнника, до которых оставалось шагов сто, не больше. Потом кивнул:

— Да, конечно… Тут рядом есть постоялый двор "Катящееся колесо", но там постоянный шум. А подальше — пансионат «Дом», там дороже, но тихо и семейная кухня. Ну и наконец, — он оставался совершенно серьезным, — можно отправиться в центр, в «Асторию». Я все равно еду мимо.

— "Астория" для меня слишком чопорно, — ответил Игорь. — Мне бы в «Дом», если можно. Люблю домашнюю кухню.

Тимка сделал приглашающий жест и стронул машину с места, одновременно левой рукой придержав установленный на заднем сиденье мощнейший полевой лазектор.[37] Потом закинул его курткой, почти такой же, как у Игоря. И очень небрежно, словно специально показал его.

— Футбол смотрел? — неожиданно спросил Тимка.

— Нет, — покачал головой Игорь. «Насад» свернул на широкую магистраль и резко набрал скорость.

— Ты ведь в Черноречье живешь? Ваши выиграли.

— Ты был на игре?

— Таблицу смотрел минут двадцать назад. В газете.

— "3емля и воля"? — поинтересовался Игорь со смешком.

— Нет, — тоже улыбнулся Тимка. — «Крепость», «официоз», как его "3емля и воля" как раз и называет… Ты, кстати, знаешь, что на Сумерле выходит двести шестьдесят одна газета и шесть журналов?

— Не знаю, — покачал головой Игорь. И боковым зрением заметил, что Тимка массирует рубец у правого крыла носа.

Псевдокилоидную ткань, остающуюся после сложной и болезненной операции калькирования личности в течение двух-шести часов. В зависимости от индивидуальной реакции организма.

— Внимание, кормовой блистер! Огонь против хода! Игорь, ты как?!

Ревякин орал так, что связь фонила. Игорь, наклонившись над ящиком, готовил кассету для съемки. Катюха вертела объективом мощного длиннофокусного аппарата. Борька, выставив в шарнир ствол ГАПа, стрелял длинными очередями по кружащим снаружи здоровенным птицам, упорно и бесстрашно атаковавшим винты и остекление дирижабля.

Подобные нападения в последнее время стали в порядке вещей. Словно предчувствуя скорый конец, иррузайцы организовывали одно нападение животных за другим. Не проходило и дня, чтобы по нескольку раз не атаковались разведпартии Муромцева. Евгеньев со своим конвертопланом и дирижабль Ревякина — зачастую с Игорем и его друзьями на борту — почти постоянно находились в воздухе: оказывали экстренную помощь, бомбили и тоже вели разведку.

— Отстали, — Борька выдернул ГАП из шарнира и ногой отодвинул расстрелянный барабан. Потормошил Катьку — та улыбнулась и вытерла пот с натертого нарамником лба:

— Готовы снимки.

— Ладно, пошли, чаю долбанем, — Игорь подскочил и, ухватившись за края люка, выбрался наружу. За ним выбрались Катька и Борька — как раз в тот момент, когда с балкона вошли Женька и Лиза. Женька нес «булат» и что-то говорил, смеясь, Лизке, которая подкидывала в руке гранатомет.

— Ну и карусель была! — весело крикнул он, увидев остальных. — Я восемь штук сбил! Хорошо, что они никаких бомб в когтях не таскают!

— Накаркаешь, — проворчал Игорь. — Ух, я голодный!

Они, весело переговариваясь, вошли в жилой отсек, где Степка поспешно выключил связь и вскочил.

— Опять с Клотти трепался, — сказал Женька, ставя винтовку к кровати и плюхаясь на одеяло. — Уф.

— Не с Клотти, а с Зигом, — быстро возразил Стёпка. — Он сказал, что у них вдоль рек иррузайцы прорываются, стычки идут.

— Надо бы слетать, а? — с надеждой спросил Борька. — А то скоро в школу.

— Не сейчас, — отрезал Игорь, — сначала в лагерь… Где чай?

Временный лагерь находился рядом с городом Рейнджеров — Драганов сдержал свое обещание предоставить территорию базы, а его люди из экспедиции охотно оказывали разведчикам посильную помощь.

Выстроенная тут причальная вышка не имела автоматического подъемника, приходилось спускаться по приваренной лестнице. Опередив остальных, Игорь прошел к штабному модулю, над входом в который висел флаг экспедиции.

Внутри на раздвинутом столе на боку лежал Файт. Морда у параволка была скорбная, хотя кто-то из разведчиков чесал ему нос. Бедро штабс-капитана было распластано и растянуто крючками, и из разреза немолодой флегматичный господин извлекал пинцетом осколки камня. По углам за компьютерами перекликались операторы, на подоконнике кто-то разместил полевую лабораторию, на другом женщина вдумчиво снаряжала магазины, складывая снаряженные в коробку из-под сухарей.

— Это что такое?! — изумился Игорь. — Господин штабс-капитан?!.

Параволк ответил замученным взглядом. Тот, кто чесал ему нос, пояснил:

— Ранили стрелой. Наконечник ударился в кость и разломился.

— Кто ж поднял руку? — Игорь погладил жесткую шерсть на загривке Файта.

— Погрррраничники! — рыкнул тот. — Заканчивайте. Скоррее.

— Тебе все равно еще до вечера лежать, — невозмутимо объявил врач, спринцуя рану. Файт тяжело вздохнул и закрыл глаза.

Игорь прошелся у компьютеров, взял готовую карту, посмотрел. В окно было видно, как возле небольшой вертушки хохочут, разговаривают и опять хохочут несколько человек. Игорь прислушался и улыбнулся.

— …мрачный такой! И по сторонам оглядывается: "А где тут у вас сортир?" Я ему говорю: "Да в чем проблема, счас сделаем!"

— Погоди-погоди, и он что, прямо в нору?!

— В том-то и дело! А оттуда кээээк…

Вникнуть в рассказ Игорь-таки не успел — вошедший старший четвертой группы обменялся с ним рукопожатием и объявил:

— Удачно, что вы тут. Мы вчера перебили на стоянке их отряд и захватили офицера. Хотели его отправить на станицу, но, может, сами допросите?

— Да, конечно, — Игорь отложил карту и обнаружил под нею коробочку с диском. Это была классическая музыка для струнных в гитарной обработке — старинные исполнители в интерпретации Полины Дашковой, какой-то местной.

— Это чей диск? — поинтересовался он. — Я возьму послушать, люблю гитару

— Мой, бери, — не оборачиваясь, ответил один из операторов.

Игорь сунул диск в карман и вышел следом за старшим 4-й…

… —А ну — встать! — бородатый разведчик отвесил иррузайцу сочного пинка и заставил подняться. Вабиска, непрерывно шевеля скрученными руками, смотрел на Игоря с плохо скрываемым страхом. Лоб у него был рассечен — на его коже рана выглядела трещиной в древесной коре, кровь запеклась натеком смолы.

— Добрый вечер, — Игорь сел на спинку стула и уперся ногой в край стола, а второй закачал над полом. — Я с ним поговорю один на один, ага? — дружелюбно подмигнул он бородачу. Тот понимающе хмыкнул, почти сочувственно потрепал вабиска по плечу и вышел, закрыв дверь. Игорь беззлобно уставился на пленного и, достав свою полевку, начал подрезать ногти. Когда это занятие мальчишке наскучило, он пошлифовал ногти о куртку и, не глядя на нож, которым начал играть, поинтересовался: — Ты мне ничего не хочешь сказать? — уже на местном языке. — Я весь пристальное внимание… Да, я забыл представиться…

— Не нужно, — прохрипел вабиска. — Я знаю, кто ты. Ты Муромцев, ты Неумирающий.

— А, так вот как меня зовут в вашей среде, — довольно отметил Игорь. — Приятно… А ведь ты, — Игорь соскочил на пол, — ты меня боишься. И это — правильно, — он удовлетворенно кивнул. — И боишься ты не того, что я могу с тобой сделать, а именно — МЕНЯ! — Игорь шагнул вперед, иррузаец попятился, закидывая голову, как испуганный конь. — И это — тоже правильно. Сейчас я буду тебя спрашивать, а ты мне будешь отвечать. И пусть тебя хранит ваша Птичка, если соврешь или хотя бы умолчишь. Так?

— Да, — лицо иррузайца вздрогнуло всё, как маска из желе. — Да.

— Меня предполагалось убить. Это так?

— Да.

— Кем был разработан, план, кто приказал? Уигши-Уого?

— Да…

— Что сейчас?

— За твою голову, — вабиска шевелил только губами, — назначена огромная награда. Но ее никто не хочет получать. Все говорят, что ты послан Пещерным Змеем.

— Ты в это веришь?

— Да…

— Хорошо, — довольно кивнул Игорь. — А теперь скажи мне — кто такие яшгайаны? — глаза пленного испуганно метнулись. — Говори! Кто. Они. Такие?

Иррузаец открыл рот… и вдруг, засипев, рухнул на пол.

— Так, — констатировал Игорь и сплюнул в досаде. — Блокада, ч-черт, а я не спец, зря полез… Эй! — Игорь двинулся к выходу. — Он подох, убирайте!..

…- Я, между прочим, правда говорил с Зигом, — Степка протянул Игорю половину шоколадного батончика. — Не сразу, но с ним — тоже. Он нас приглашает праздновать Праздник Урожая в Фелькишер Ланд.

— Праздновать праздник — так не говорят, — поправил Игорь. — Но идея заманчивая.

— Значит — едем?! — обрадовался Степка так, что Игорь засмеялся и, взяв его за плечо, негромко спросил:

— Влюбился?

Степка вспыхнул, сбросил руку, но тут же вздохнул и виновато признался:

— Кажется, да. Мне без нее все время скучно, и настроение какое-то унылое. Я понимаю, Динка…

— Она мертва уже несколько веков, — тихо сказал Игорь. — А ты живой.

— А у генерал-губернатора, — проявил Степке неплохую осведомленность, — ведь тоже, и он…

— Он просто больше никого не встретил, — возразил Игорь. — А ты — встретил, и что плохого?

— Да, Игорь, ты знаешь, — Степка улыбнулся, — я как первый раз ее увидел — так и все. Поплыл начисто. Только она какая-то дикая, как из древнего мира. Да и Зиг… Я раньше думал, что немцы не такие.

— Это положительная национальная ретроспекция, — важно пояснил Игоръ.

— Что? — насторожился Степка.

— Положительная национальная ретроспекция, — повторил Игорь. — Возвращение национальных качеств, подвергавшихся нивелированию во второй половине XX — начале ХХI века. Для примера, попроще… Англосаксы — упорны, хладнокровны и корректны. Германцы — безжалостны, методичны и дисциплинированны. Русские — великодушны, храбры и неприхотливы…

— Я понял, — кивнул Степка. — Я только не врубился — зачем их нивелировали, эти качества?

— Это у тебя спросить нужно, — засмеялся Игорь, — ты же из тех времен… А вообще-то… были и на земле свои яшгайаны. Выводили "общечеловеческое стадо", да вот вы не дали… Пошли, ладно…

… Начав слушать диск, Игорь удивленно услышал знакомый гитарный перебор.

Кольца огней горели пламенными коронами вокруг вершин холмов — казалось, что костры танцуют в такт музыке. Праздник Урожая тянулся уже заполночь во всем его языческом размахе, со всеми неформальным весельем и полной отдачей, на какие способны только провинции, живущие сельским хозяйством — тут этот праздник в самом деле имел статус значимого события, а не просто декорации.

Возле костров, где на рашперах жарились целые свиные туши, стояли здоровенные котлы со свежим пивом и деревянные ритуальные блюда с хлебом. Было уже прохладно, Игорь знал — черная в темноте листва почти целиком превратилась уже в золото и медь. Утро почти всегда приходило холодное и ясное (не верилось, что зима будет слякотной, как утверждали местные) и, хотя днем опять становилось тепло, было понятно — осень пришла, а скоро за нею навестит землю и зима.

Подперев голову рукой, Игорь лежал у огня на принесенном кем-то пледе. В другой руке он держал буковую чашу с пивом, которого выпил уже немало, но меньше попал под его действие, чем остальные, у которых блестели глаза, а смех сделался излишне громким и взрывчатым, как петарда.

Вокруг костра сидела исключительно молодежь — большущим кругом. Разговор вертелся в основном вокруг того, что на днях в школу и это — факт. Германцы, впрочем, выражали твердую уверенность в том, что иррузайцы предоставят им немалое количество свободных от учебы дней. Еще кто-то сказал, что, если граница «двинется», то Фельишер Ланд окажется в тылу — тогда и не повеселишься, останется только записываться в Алые Драгуны, благо у них заботами генерал-губернатора развлечений хватает.

Игорь отпил большой глоток и, плеснув пива в огонь, поднял чашу со словами:

— За богатство этого года! Смерть вашим врагам, жизнь — вашему урожаю!

Он говорил по-немецки — вокруг одобрительно загудели. Зигфрид, сидевший точно напротив Игоря, поднял над головой губную гармошку и перебросил ее какой-то девчонке, которая немедленно извлекла из нее пронзительную дрожащую ноту, заставившую всех умолкнуть — а сам Зигфрид грубоватым мальчишеским голосом запел:

Губная гармошка засвистела грозно и высоко; сидящие германцы, пристукивая чашами по колену или по земле, подхватывали песню:

Игорь незаметно поднялся, отошел в темноту, а потом — прочь от костра, оставив возле него чашу. Ему стало вдруг грустно, захотелось уйти подальше от людей, шума, веселья… Ноги сами вынесли его на опушку рощи, за которой начинались пустые, скошенные луга, серебряные от света звезд, красноватые от зарева Адаманта.

Мальчишка ощутил чье-то приближение, плавно повернулся и увидел двух человек — держась за руки, они шли по кромке лугов. Света было достаточно, чтобы, даже не вглядываясь, сообразить — Степка и Клотти.

Игорь снова бесшумно ретировался, подумав вдруг: "Мне, кажется, нигде нет места! Что со мной такое?!"

Он вернулся в вертолет — и почти тут же включился экран связи — словно ожил, ожидая.

Это оказался генерал-губернатор — точнее, Сережка, веселый, с растрепанными волосами. У него тоже была ночь — наверное, на его латифундии.

— С праздником! — махнул он рукой. — Я звал тебя к себе, но ты предпочел исконно русскому радушию гостеприимство германцев — ихь бин оскорблен! Но сейчас я хочу сделать еще два предложения, и ты не сможешь отказаться ни от второго, ни от первого?

— Я весь внимание, — улыбнулся Игорь. — Только я немного выпил, а у них очень крепкое пиво.

— Я приглашаю тебя на осенний турнир и на бал во дворце сразу после него. Бал официальный, так что будь при полном параде.

— Буду и там и там, — пообещал Игорь. — С праздником, Сергей!

Пальцами Уигши-Уого погасил свечу и немигающим взглядом уставился на синеватый ромбический проем окна.

— Есть новости? — тихо спросил он. Ставший невидимым в темноте гонец, офицер с границы, молчавший в ожидании, когда глава Крылатого Совета заговорит первым, ответил:

— Со стороны врагов — никакой активности. Во всех их селениях горят костры, шумно. Они что-то празднуют.

— Ты свободен, — Уигши-Уого прикрыл глаза. — Позови секретаря.

Офицер вышел. На смену ему почти тут же бесшумно появился секретарь, тут же осмелившийся негромко кашлянуть:

— Слушаю, отец мой.

— Повысит награды за наших врагов вдвое, — отрывисто приказал Уигши-Уого.

— На всех? — почтительно спросил секретарь.

— На всех, — отрезал глава Совета. Но тут же поправился: — Подожди. На всех — вдвое. На Муромцева — ВЧЕТВЕРО.

Осенний турнир во время осеннего Дня Юношей впервые устроенный небольшой группой любителей-реконструкторов в годы Промежутка, давно уже приобрел черты всеземного праздника, к которому присоединились и многие Союзники и Вассалы. Это было одно из любимейших развлечений дворянской молодежи, красочное и воинственное, на Сумерле с ее календарем приходившееся на начало сентября — здешнего, разумеется, примерно совпадавшего с первой половиной земного октября.

Конечно, турнир на Сумерле не имел того размаха, что был характерен для, скажем, трехдневного священнодействия на берегах Чудского Озера или при Гравелине, но местные вполне этим довольствовались. Турнир проводился на Новом Мадагаскаре, островном курорте, где компания «Астория» отгрохала в кратере потухшего вулкана комплекс на девяносто тысяч человек (с запасом в учет растущего населения!). Вот уже два года Венец Турнира — серебряный обруч, украшенный золотыми, изумрудными и медными дубовыми листьями — выигрывал Войко Драганов. И оба года Венец ложился на рыжие локоны Светланы Довженко-Змай, прилетавшей с Земли, где она училась в Смольном, к старшему брату, именно два года назад ставшему генерал-губернатором планеты.

Дворян на планете было немало, соответственно хватало и желающих принять участие в турнире. Это Игорь уяснил себе наглядно, когда созерцал пляж Серебряный с шатрами, разбитыми на нем и украшенными разноцветными флагами.

Вертолет Игорь нанял в транспортной конторе, а доспехи добыл напрокат в Озерном. Степка заморгал в ответ на предложение Игоря стать его оруженосцем, потом заулыбался и кивнул. Борька просто пришел в восторг и выразил желание сбежать из школы, но Игорь это отмел и лично нанес визит директору (все лето пахавшему в одной из его групп), выразив в изящнейшей манере самую куртуазную просьбу — на двое суток освободить Борю Утесова от занятий в школе в связи с необходимостью… и так далее.

В результате оруженосцев у Игоря оказалось двое — не хуже, чем у остальных.

— Вообще-то, это не вполне законно, — критически заметил Игорь, опершись ладонями о широко расставленные колени. Он наблюдал за тем, как одеваются его оруженосцы, и именно это подразумевал.

Мальчишки надели поверх белых с алой национальной вышивкой рубах жесткие кожаные жилеты черного цвета с вышитым на спине белым кораблем времен Третьей Мировой (старый герб Муромцевых), белые штаны для верховой езды и черные сапоги с отворотами. Над одеждой потрудились девчонки пионерского отряда, пришедшие в восторг при мысли, что станица будет представлена на турнире. Сейчас Степка и Борис рассматривали друг друга, а Игорь рассматривал их.

— Да ну еще, — отмахнулся Борька. — Вон, у Евгеньева тоже своих оруженосцев нет, так он биодесантников взял, и ничего?

— Захолустье у вас, — с чувством сказал Игорь и встал — сухо зажурчал металл доспеха. Муромцев не поскупился (из своих личных сбережений, конечно!), отыскивая доспехи под себя — благо, таковые можно было найти в любой точке сферы земного влияния. Игорь приобрел в аренду изделие знаменитой династии Микульских: куполовидный шлем с неподвижной маской, имевшей две миндалевидных прорези для глаз и мелкое «сито» для дыхания, который венчал черно-белый султан из конского волоса; вороненый кольчатый панцирь двойного плетения — с капюшоном, коваными оплечьями, нагрудником и наручьями, соединенными с трехпалыми перчатками; кольчужные штаны-чулки; треугольный щит из дуба и стали, который Лизка спешно привела в соответствующую черно-белую гамму; длинные меч и копье (конечно, предохраненные). Доспех уже был надет, только шлем лежал между ног Игоря, который, встав, продолжал критиковать вольные нравы Сумерлы, делая вид, что не замечает вольного и нахального перемигивания «оруженосцев». Степка подхватил с раскладного стола рожок — официальный сигнал турнира — а Борька деловито поинтересовался:

— Я подвожу коня?

— Дав… — начал Игорь, но полог шатра откинулся — без человеческой руки, словно сам по себе, что являлось верным признаком прибытия дворянина — и внутрь вошла девушка примерно одних с Игорем лет. Он успел заметить, как поклонился Борька, а секундой позже — Степан, так и не выпустивший из рук рожка. И сам поклонился вошедшей — рыжеволосой красавице, чьи волосы покрывала серебряная сетка, украшенная надо лбом распахнувшей крылья фигуркой дракона. Бело-алое платье почти без украшений вовсе не по-древнему подчеркивало безупречную фигуру. Поднимая голову после поклона, Игорь успел подумать, что ему хорошо знаком взгляд светлых глаз… но на другом лице. Вспомнить точнее не успел, да это и ни к чему было — следом в шатер вошел, чуть пригнувшись, сам Довженко-Змай, с ног до головы закованный в золотисто-солнечный чешуйчатый доспех. Доспех весил не меньше сорока килограммов, но юный хозяин Сумерлы двигался легко и бесшумно, только изредка позвякивал металл. За ним оруженосец в ало-белом нес шлем в виде драконьей головы со вздыбленным гребнем.

— Сударь… — начал Игорь, но генерал-губернатор прервал его взмахом руки — тяжело качнулся рукав доспеха, пустив зайчик на плавно шевелящуюся стену шатра — и весело сказал:

— Вот он, сестричка. Игорь Вячеславович Муромцев, дворянин Империи… Игорь это моя сестра Светлана.

— Сударыня… — держа голову и корпус прямо, Игорь опустился на одно колено.

— Встань, не надо! — необидно засмеявшись, Светлана слегка нагнулась и подняла мальчишку за панцирные щитки оплечий. Он пожалел вдруг, что сквозь металл не понять, какие у нее руки и, встав в рост, увидел, что выше ее на полголовы. — Ты из Верного?

— Да, сударыня, — кивнул Игорь. И сказал искренне, еще не подумав, что говорит: — Вы очень красивы.

— Я тебе говорю «ты», а ты мне — «вы», — Светлана чуть откинула голову, — это звучит глупо… Я же не старая придворная фрейлина! И… — она лукаво посмотрела на брата, — не генерал-губернатор!

— Мы с ним, кстати, на «ты» уже давно, — усмехнулся Довженко-Змай. — Но он сказал правду — он всегда говорит правду… Как говорили раньше — Бог любит троицу, сестричка, и сегодня Войко наверняка прибавит к твоим Венцам третий, а мне, между прочим, останется считать синяки и переломы.

— Сударыня, — неожиданно для самого себя — вновь! — сказал Игорь, — сегодня Венец Турнира подам вам я. И прошу не отказать принять его.

Брат и сестра переглянулись. Сергей усмехнулся углом рта. Его сестра выглядела растерянно-удивленной, а взгляд, который она бросила на Игоря, больше не был весело-беспечным. Не стал он и снисходительным, с каким выслушивают заведомое хвастовство.

— Добудьте — я подумаю, сударь, — услышал Игорь. — Идем, Сережа, скоро начало, — с этими словами Светлана оперлась на металлический локоть брата и вышла наружу походкой императрицы. А там уже ревели трубы и слышалось:

— Начнем же! Начнем же! — распорядителей.

— Пора, — прошептал Игорь и, вскинув голову, широким шагом покинул шатер.

Конь не был отягощен броней — только размашистой попоной все тех же цветов — черного и белого — с кистями по краям. Игорь посмотрел вокруг — на залитые полуденным светом трибуны, на огромные наклонные стереоэкраны, на транспаранты над людьми, на ленту всадников, начинавшую разворачиваться для проезда — и вспрыгнул в седло, не коснулся стремян: сам и двадцать пять килограммов металла. Степка подал шит, Борька — копье, и Игорь, пришпорив коня, присоединился к неторопливо рысящей мимо трибун цепочке верховых.

— Начнем же! — вновь возгласил старший распорядитель, и из мощных аппаратов грянула музыка, в которую вплелся голос:

Ритмично приподнимаясь и опускаясь вместе с седлом, Игорь посмотрел на трибуны, но не различил лиц в пестром мелькании — а надо было уже разъезжаться к своим оруженосцам…

Музыка оборвалась, и голос распорядителя врезался в обрушившуюся тишину:

— Между собой бьются витязи Николай Разнятко сын Андреев и Дмитрий Дергачев сын Михайлов! Начинайте!

"А, это тот штабс-капитан из Отдела Колониальной Безопасности, — вспомнил Игорь. — Интересно, Тимка не у него в оруженосцах?.."

Рожки прокричали, перебивая друг друга, личные сигналы, и с двух концов выгороженного поля появились конные фигуры, казавшиеся непоколебимо-монолитными… и вот уже они мчатся навстречу друг другу, уставив копья и прочно уперев ноги в стремена…

…Уже сразилось три пары, и в одной из них Войко Драганов вышиб из седла своего противника, когда Игорь, опиравшийся, сидя в седле, на копье, услышал:

— Между собой бьются витязи Дмитрий Рощепей сын Олегов и Игорь Муромцев сын Вячеславов! Начинайте!

Игорь наклонился, и Степка надел на него шлем. Выпрямившись, мальчишка удобнее перехватил щит и, управляя конем ногами, выехал на линию. Звук, движение — все как отсекло. Он видел только щит противника — ослепительно — белый, с зеленым стропилом, на которое стоял волк… Пошел!!!

Конь рванул с места вперед, Игорь одновременно опустил копье. В эти секунды — долгие-долгие — он отчетливо вспомнил, как тренеры учили их — еще совсем сопливых — НЕ СМЕТЬ искажать лицо во время боя, как бы ни было тяжело. Даже когда получаешь удар. Даже когда проигрываешь. Даже когда выигрываешь. Дворянин ВСЕГДА остается хладнокровным. Всегда…

…Грохнули в щиты и скользнули в стороны отбитые копья. Игорь почти не ощутил удара и мельком подумал, что все сделал правильно. А где?!. Шлем мешал, но он увидел, как Дмитрий Рощепей разворачивает коня, быстро перехватывая копье для маневренного боя — и сам сделал то же, пускаясь навстречу противнику.

Последовал обмен яростными ударами — в лучших традициях новгородского стиля боя на палках, только одной рукой. Лицо Дмитрия скрывал кольчужный шарф, глаза прятались в тени прямоугольного козырька — все та же металлическая статуя сражалась с Игорем. Кони вставали на дыбы и, повинуясь нажатиям колен, метались из стороны в сторону, унося хозяев из-под ударов, помогая их наносить.

Игорь почему-то был уверен в победе. Он испытывал странный подъем и сражался с самому ему не до конца понятным ликованием, почти не удивившись, когда наконечник его копья, скользнув между верхним краем щита и поднятым древком оружия противника, ударил того в шлем над козырьком. Рощепей замахал руками и, тяжело грохнувшись с лошади через круп, остался лежать. Пришел он в себя только когда подбежавшие оруженосцы в зелено-белом начали тащить своего витязя прочь. Сдерживая желание проскакать вдоль трибун, которые гремели аплодисментами, Игорь вернулся на свое место, краем уха слыша, как распорядитель объявляет его победу.

— Ну и мясорубка! — возбужденно выкрикнул Степка, помогая Игорю спуститься с коня. Борька принял оружие. — Мне бы так!

— Да пожалуйста, — Игорь потянулся. — Этим любой может заниматься. Но только не на День Юношей — это НАШ турнир, должно же дворянство иметь хоть какие-то привилегии кроме возможности первыми класть голову в любой заварухе?.. Смотрите, генерал-губернатор!

Действительно, большой рыжий конь вынес на ристалище всадника в чешуйчатой броне и драконьем шлеме. Игорь прослушал, кто был его противником, но это оказалась первая пара, которой пришлось посражаться и пешими; соперник Довженко-Змая вылетел из седла, однако вскочил, выхватил меч, и генерал-губернатор тоже спешился, обнажая свое оружие. Две металлических фигуры неожиданно быстро закружились одна возле другой, обмениваясь тяжелыми ударами, но схватка не затянулась — Довженко-Змай швырнул в противника свой щит и нанес ему тяжелый отвесный удар в плечо. Того аж перекосило в одну сторону, и он сперва встал на колени, а потом ткнулся лицом в покрытие…

…Второй круг начал Драганов — и одержал тут же убедительную победу: бросил наземь свой щит, нырнул под направленное ему в грудь оружие противника и, резко выпрямившись, на всем скаку врезал кольчужным кулаком по его шлему. Тот удержался в седле, но потом сполз на руки оруженосцев. А уже следующим вызвали Игоря — его соперником стал Петр Разнятко, младший брат побежденного Дергачевым Николая.

На черно-золотом щите Петра алела бычья голова. Разнятко-младший носил открытый шлем с пышным султаном тех же цветов, плотными широкими нащечниками и массивным наносьем — Игорь видел, как он улыбается и играет копьем. За спиной Игоря рожок в руке Степки прокричал сигнал, и Муромцев понесся вперед, целя копьем сбоку, под щит. Он слышал, как противник кричит — что-то вызывающе-насмешливое — и выкрикнул в приближающееся лицо:

— Рррр-ааа!!!

Отбить удар копья не удалось — в щит шарахнуло так, что Игорь удержался на одних стременах и промахнулся сам. Кони разнесли их; к снастью, Игорь успел утвердиться в седле, повернуть коня и снова помчался, сжимая копье, навстречу Петру. Древки скрестились и сломались — одновременно, с коротким хрустом, похожим на выстрелы из старинных пистолетов. Парни снова проскакали друг мимо друга — и, когда Игорь обернулся, в руке у его соперника был меч. Игорь выхватил свое оружие, рысью пустил коня вперед. Петр приближался шагом. Его белый конь танцевал в движении, закидывая голову.

Я — ааххх! — над головами столкнулись клинки! И — ааххх! — и белый, скалясь, осел на задние ноги — ага, его конь слабее! И — ааххх! Рука под щитом немеет, в ответ — и — ааххх! Петр отшатывается в седле, щит отскакивает в сторону вместе с рукой, но второй удар все равно проходит мимо цели — в подставленный клинок посередине. И тут же — выпад концом меча в лицо Игорю. Меч уходит вверх, отбитый кромкой щита, в ответ — круговой в бок, Петр принимает его нижним, острым краем своего щита… И — ааххх! И — ааххх!

Игорь не понял, в какой момент Петр замахал рукой со щитом и плавно, но тяжело соскользнул в сторону, запутавшись ногой в стремени. Подбежавшие оруженосцы вытащили его с поля.

— Ты попал ему в голову! — возбужденно сказал Степка, подбегая. — Ты попал ему прямо в шлем!

— Отличный удар, — одобрил Борька, помогая Игорю снять его собственный шлем. Тот сам соскочил наземь. — Четверо остались… Ты, генерал-губернатор, Драганов и Дергачев…

… —Между собой бьются витязи Сергей Довженко-Змай сын Константинов и Игорь Муромцев сын Вячеславов! Начинайте!

Вот что такое — противник. Золотая живая статуя на ровно выкидывающем ноги мощном коне. Генерал-губернатор держал копье поднятым и не спешил его опускать с уверенностью человека, который все и всегда успеет. Какой поединок может быть у мальчишки — пусть ловкого, крепкого и сильного! — с человеком, взявшим Иппу и Кухлон? Казалось, драконья маска не скалится, а смеется.

В этот момент Игорь увидел Светлану. Она сидела в генерал-губернаторской ложе — прозрачном пузыре, нависавшем над трибунами и полем. Светлана смотрела не на брата, а на него, Игоря Муромцева. И спокойно, уверенно улыбалась.

Когда Игорь, пришпорив коня, вновь взглянул на Довженко-Змая, копье того уже летело склоненным впереди своего хозяина. А следующее, что Игорь понял — он лежит на спине и не может дышать.

Потом воздух прорвался в легкие, и Игорь вскочил, выхватывая меч. Щит на руке удержался. Коню генерал-губернатора стоял неподалеку, и Довженко-Змай соскальзывая с него бесшумно и плавно, словно капля подкрашенной жидким золотом ртути: увесисто, быстро и неотвратимо.

В правой руке его уже был меч. Широко ставя ноги и пригнувшись за миндалевидным щитом, он пошел к Игорю. Позванивали рукава и полы доспеха.

От толчка щитом Игорь отлетел на несколько шагов — вместе с доспехами, хорошо еще, устоял на ногах! Довженко-Змай обрушил сверху отвесный удар — Игорь перестал ощущать руку под щитом. Второй удар он принял на меч — и понял, какая чудовищная сила в молодом генерал-губернаторе. Эх, дед-дед, Вадим «Кулак» — вот бы сейчас твою силу, чисто физическую силу!

Удар. Еще удар — у самой рукояти, от него в руку брызнуло током. Удар по ногам — прыжок, пригнуть голову… Довженко-Змай пнул Игоря в грудь ногой в высокой пластинчатой поноже.

И — не успел больше ничего сделать. Собравшись в обтянутый кольчугой комок, Игорь нырнул, подняв над головой щит, под эту ногу, изо всех сил толкнул ее щитом вверх и рубанул сзади по спине генерал-губернатора, потом — в левое плечо, в правое плечо…

…Трибуны ревели. Игорь озирался не понимающе, покачивался, опираясь на меч и щит, который держал за верхний край. Оруженосцы поднимали генерал-губернатора. Кто-то прыгнул сзади на плечи Игорю, едва не повалив его наземь, с криком:

— Ты его свалил!!!

Это был Борька. Игорь, растерянно улыбаясь, освободился от объятий друга, больше похожих на тиски, пробормотал что-то не вполне понятное себе самому и позволил Степке снять шлем…

… —Ты его победишь, — как заклинание, твердил Борька, проверяя доспех Игоря. — Ты его победишь.

У Игоря кружилась голова, его тошнило. Хорошо приложился… Бойко Драганов уже сидел в седле — широко разведя ноги, атлет в серебристой кольчатой броне, накидке и крылатом шлеме. Копье лежало у него поперек седла.

— Я вышибу его, — твердо сказал Игорь и, взлетев в седло, принял копье. Шлем уже был на нём, щит — на руке. — Я поклялся… поклялся ЕЙ.

Он на миг прикрыл глаза, приводя себя в порядок. И перед мысленным взором всплыло лицо Светланы.

"Добудьте — и я подумаю, сударь."

— Между собой бьются витязи Войко Драганов сын Александров и Игорь Муромцев сын Вячеславов! Начинайте!..

…Одновременно отбитые вверх, переломились копья — спружинив, обломки вырвались из рук противников. Кони, разворачиваясь, разнесли их в стороны — Игорь увидел, что в руке Драганова не меч, а прямая сабля с расширенным концом. Войко что-то выкрикнул и помчался на Игоря, вскинув руку со своим оружием.

Молнией — воспоминание, как они фехтуют у крыльца, и Драганов легко обезоруживает его… Но это, здесь, сейчас — не фехтование, а рубка.

Посмотрим!

Клинки с гулом легли на щиты. И снова Драганов бешено рубил, перегибаясь с седла, Игорь отвечал тем же — они были похожи на молотобойцев в кузнице…

…Не отрываясь, Уигши-Уого смотрел глазами большой птицы, как на огромном поле, окруженном ревущими белолицыми, то и дело вскакивавшими со скамей, рубятся двое русских всадников. Вабиска даже не заметил, как вцепился пальцами в подлокотники кресла, переживая за воина в крылатом шлеме, за которого болел с самого начала.

Странно, зачем им это — при их-то могучем оружии сражаться тем, что даже в Иррузае уже считается устаревшим?.. Может быть, так они решают споры между собой — поединками на холодном оружии?.. Но неужели так много народу разом перессорилось?.. И где убитые?..

Поразмыслив, глава Совета решил, что эти схватки, как ни странно, не больше чем развлечение. Он и раньше знал, что белолицые хорошо владеют холодным оружием, но увиденное тут превосходило все его представления об их искусстве…

…Тяжелый удар по шлему, сконцентрированный на конце лезвия, Игорь отбил щитом лишь частично. В глазах потемнело, шлем наполнил усиливающийся вой, Игорь вслепую несколько раз отмахнулся мечом, охваченный ужасом… но темнота и вой прошли, и следующий удар Игорь отразил щитом, а сам достал бедро Драганова коротким и сильным тычком. В реальном бою, может быть, удалось бы прорвать кольчугу и ранить противника… Глаза Войко в листовидных прорезях шлема были веселыми и азартными, он одобрительно качнул шлемом — Игорю послышалось сказанное: "Молодец."

Похвала неожиданно разъярила мальчишку. Он уперся в стремена и, стиснув зубы, начал молотить Драганова мечом, как младшеклассники молотят друг друга кулаками во время драк в туалете. Как чаще всего бывает, тактика эта принесла ноль успеха, удары меча приходились на щит, а в какой-то момент сабля Драганова, мелькнув над щитом, обрушилась на левое плечо мальчишки — Игорь понял, что рука его не слушается. Но ни на секунду не прекратил атаку — только передвинул щит выше, подставляя его верхний край и плечо, а одновременно мобилизуясь. Рука ожила очень вовремя — только щит спас Игоря от удара в лоб. Зато от удара ногой в живот защититься он уже не смог — Драганов, выдернув ногу из стремени, вышиб соперника из седла.

На этот раз Игорь упал удачно, только меч выронил — что не помешало ему грохнуть Войко щитом по голове, едва тот соскочил наземь, причем щит Игорь перехватил обеими руками. Это было так неожиданно, что Драганов рухнул снопом. В отличие от Игоря он оружие не выпустил, но дал мальчишке возможность, пока поднимался, подобрать меч и приготовиться к бою. При этом Войко ошалело мотал головой — очевидно, на турнире его еще ни разу не били щитом по голове. "Новые ощущения — это полезно," — с долей злорадства подумал Игорь. И не успел отбить удар в колено, а потом — щитом по голове. Кромкой — не хуже, чем мечом…

Противники начали кружить. Каждый раз, когда свет Полызмея брызгал в глаза, голова то одного, то другого пригибалась. Потом — метнулись навстречу друг другу, ударились щитами и уперлись, буксуя кольчужными ногами. Мечи скрестились над головами.

Что самое удивительное — Драганов не смог сдвинуть мальчишку сразу, а когда он усилил напор — Игорь отскочил в сторону.

Но Войко Драганов не был бы Войко Драгановым, свались он сейчас позорно носом вперед. Он оперся на меч и закинул за спину щит, в который почти тут же пришелся гулкий удар. А в следующий миг уже Игорь вынужден был отскочить, спасая ноги.

У обоих уже рвалось затрудненное дыхание — неровный ритм движений, тяжесть доспеха и усталость от прежних боев давили. Снова последовали несколько поочередных ударов и защит. Последний удар — особенно сильный — нанес Бойко, и Игорь упал на колено, однако, его противник отступил с безукоризненной вежливостью и подождал, пока Игорь поднимается на ноги и готовится к бою.

"Даже перед расстрелом вы должны думать, что победите — и делать все, чтобы победить."

Игорь ПОНЯЛ, что надо делать. Он видел это в стерео — не помнил, в каком, но эпизод врезался в память отчетливо… как и понимание того, что, если не получится сделать это быстро — второго шанса не будет.

Он проиграет бой — или выиграет его.

И то, и другое — дело следующих нескольких секунд.

Неизвестно, что смог прочесть по его глазам Драганов в узкой прорези — но недостаточно, чтобы опередить Игоря. А тот метнулся вперед, складываясь даже не пополам — вчетверо, поднимая щит над собой. Удар — Драганов попытался опустить свой, но нижний его край ударился о щит Игоря, занимавший положение «крыши» над головой мальчишки, сжавшегося в комок. Игорь услышал яростное рычание противника — два щита, образовавшие букву Т, только перевернутую, мешали ему ударить, а отскочить он не успел: меч Игоря рубанул его по боку, потом Игорь толкнул Бойко плечом в пах и подставил ему, попятившемуся, ногу… и добавил — не лежачему, падающему, все по правилам! — в шлем.

"Я что, победил?!"

Он хотел снять шлем, но помешал щит — Игорь стряхнул его с руки. Стащил шлем — показалось, что очень холодно, мокрые волосы прилипли к щекам, лбу и шее. Трибуны ревели, встав на ноги, как один человек, и этот рёв начал казаться Игорю шумом морского прибоя, смешанным с ветром. Что-то выкрикивал распорядитель. Оруженосцы подняли Войко, сняли с него шлем — тот смотрел недоверчиво и восхищенно. Левый глаз залило алым — лопнули сосуды.

— Отлично, — хрипло сказал он. Игорь глупо пожал плечами. — Что ж, сегодня ты сделаешь кому-то подарок… — он посмотрел в сторону ложи и тоже поднял плечи, но не нелепо, как Игорь, а извиняясь.

Перед НЕЙ.

Он еще НЕ ЗНАЛ того, что обещал Игорь…

Игорь посмотрел туда, убирая меч в ножны. Степка и Борька копошились рядом — ловили коня, подбирали шлем и щит… Подошедший старший распорядитель нес на алой подушке Венец Турнира.

— Кому вы желаете вручить его, сударь? — осведомился он. — Вы можете выбирать по праву победителя.

— Хорошо, — Игорь протянул руки, и венец лег, сверкая, в его трехпалые кольчужные перчатки, усиленные по тыльной стороне щитками. — Борь… — Игорь дернул головой, и друг, поняв движение, стащил капюшон, совсем освободив волосы. — Да. Я вручу его.

— Не надо, — вдруг тихо сказал Борька. — Ты спятил.

Игорь улыбнулся ему, и Борька понял, что тот сейчас не слышит. У Игоря был очень счастливый вид… но странным образом это счастье, ясно читавшееся на его лицо, никак не походило на счастье победы. Такое лицо бывает у человека, делающего другому долгожданный подарок. И Борька отступил.

Игорь плохо помнил, как поднимался в ложу. Но знал, что сейчас на него смотрят все. Даже не все трибуны — его видит вся планета. Седеющий мужчина в казачьей форме сделал знак переглянувшимся охранникам из Алых Драгун, сам отшагнул, пропуская Игоря. Двери бесшумно разъехались.

Светлана ждала — стояла за спинками кресел, держа руки по швам, как солдат в строю. Больше тут никого не было, если не считать свернувшегося на одном из кресел рыжего когтеныша с Нового Уэльса — он поднял голову и уставился на Игоря зелеными глазами.

— Ты правда принес его… — голос Светланы вздрогнул.

Вместо слегка надменной сестры генерал-губернатора перед Игорем сейчас была растерянная девчонка, его ровесница. Но Игорь не позволил себе этого заметить. Он опустился на колено и вытянул вперед кольчужные руки с венцом. Молча, забыв все-все слова… но они и не были нужны.

В Золотом Зале звучала музыка. Невысокая девушка в серебристо-металлическом открытом платье, глядя поверх голов присутствующих, кружившихся в танце. Она пела старую песню, под которую танцевали перед уходом на фронты добровольцы Первой Галактической…

Золотой Зал сверкал и двигался. По его выложенному золотыми изразцами полу плавно и слаженно-красиво плыли официально одетые пары. Прием был устроен только для дворянства — как и всегда в подобные дни. Веселиться намеревались до позднего утра, хотя конкретно эта песня к веселью и не располагала — все и правда были торжественно-серьезны…

ТОГДА под эту песню так же танцевали другие дворяне — в том числе и предки присутствующих здесь. Те, кто первыми поднимался в рост в атаках на планетах, кто горел в рубках, бросая корабли на таран…

Громкие аплодисменты сопровождали чуть поклонившуюся певицу — дворяне аплодировали, повернувшись лицами к небольшой сцене. Игорь, поклонившись своей визави, поцеловал протянутую руку и широким шагом, умело лавируя между парами, пошел через зал к девушке в серебристом.

Игорь выглядел великолепно — как, впрочем, и все присутствовавшие. Белая рубашка с широкими рукавами, свободным воротом и узкими манжетами подчеркивала смуглую кожу и черные волосы мальчика. Под воротом лежала, спускаясь на грудь, нарочито грубо кованная золотая цепь с гербом-медальоном. На чешуйчатом серебряном поясе висела дворянская шпага — оружие вовсе не боевое, но символизирующее постоянную готовность дворянства сражаться за Императора и Отечество. Черные лосины уходили в черные же, но с белыми отворотами сапоги, на которых позвякивали золотые шпоры. Голову Игоря венчала корона имперского дворянина — золотой обруч с двенадцатью мечами. И наконец — безымянный палец левой руки обвивала спираль серебряного перстня с большим голубым аквамарином-печатью, какие носят старшие мужчины фамилий.

— Полина Дашкова, — улыбнулся Игорь, подойдя к певице, которой уже подали бокал. На миг во взгляде повернувшейся на голос девушки появилось изумление, потом она улыбнулась и сделала реверанс. — Теперь я знаю, кто пел и играл для меня.

— А я знаю, для кого я пела и играла, сударь, — девушка подняла бокал, и в ее глазах Игорь прочел интерес. Он хотел уже отпустить очередной комплимент, но послышался стук жезла и голос распорядителя бала:

— Генерал-губернатор колонии Сумерла Его Светлость Довженко-Змай Сергей Константинович! Сестра генерал-губернатора Довженко-Змай Светлана Константиновна!

Все повернулись, склоняясь, к бесшумно распахнувшимся четырехметровым дверям, украшенным золотой чеканкой, в которые как раз входили брат и сестра. Светлана была уже в другом платье, похожем на каскад драгоценностей, непонятно на чем держащихся. На рыжих волосах лежал Венец — Игорь вздрогнул, выпрямляясь после поклона, вспомнив, как подавал этот венец навстречу рукам… И вспомнил ее лицо.

— Я прошу прощения за опоздание, друзья! — весело сказал генерал-губернатор. Игорь отметил, что у него в самом деле хорошее настроение, а в зале нет людей, выглядящих веселыми "по обязанности" — тут в самом деле были его друзья и соратники. Должно быть, ему приятно находиться там, где никто не лелеет никаких замыслов против него и власти. — Сейчас мы продолжим!

— Она красавица, — сказала Полина. Грустно сказала. Игорь подумал, что, может быть, надо потанцевать с ней? Но, когда он обернулся, певица вновь исчезла, как тогда, на откосе Траншейной улицы.

И он сразу же забыл про нее.

"Вот как это бывает, значит… Что со мной?.. Да, точно, это ОНО… Я сошел с ума?.. Да, я себя не контролирую… Как странно — я не могу заставить себя думать о другом… или я просто НЕ ХОЧУ себя заставлять?.. Отец познакомился о матерью на охоте, когда ему было шестнадцать, а ей — на год меньше… Но ОНА — невеста Войко… Мне нет до этого дела… Я подойду к ней, едва объявят молдавеняску, и пусть будет, что будет, я обязан это сделать, потому что иначе… иначе я просто перестану быть!.. Какой же я был дурак, когда смеялся над Борисом — слепой, надутый глупец… Она ПРЕКРАСНА. Вот и все."

— Молдавеняска!

Игорь увидел, как к Светлане пошел Драганов — и с ощущением прыжка в глубокий холодный омут зашагал наперерез.

Он успел раньше. Может быть, решимости ему придало то, что Светлана смотрела именно на него — неотрывно.

— Этот танец мой, сударь, — сказал Игорь, пристально глядя в глаза Войко. Тот сощурился, улыбнулся и пожал плечами:

— Королева выбирает. Но я не против — как-никак, а твои руки подали ей Венец Турнира.

Светлана кивнула…

… —Закончится танец — уходи немедленно, — почти не разжимая губ, приказала она, отплясывая с Игорем молдавеняску.

— А почему? — шепнул Игорь.

— Глупый мальчишка… — раздался шепот в ответ, — ты ничего не понимаешь…

— Пусть я глупый мальчишка и ничего не понимаю, но я не уйду, даже если ты будешь гнать меня в голос.

— Я прошу.

— Скажи — почему, и я уйду, хорошо.

— Я боюсь, — пошевелились губы девчонки.

— Кого?

— Тебя. Войко. Но в первую очередь — себя.

— Себя?

— Себя. Я боюсь, что сделаю глупость… Зачем ты подал мне корону?

— Я тебя люблю.

Светлана не сбила ритма. Глаза ее вспыхнули — очень, просто как две капли воды, похожие на глаза брата.

— Зачем? — процедила она.

— Это правда.

— Ты погубишь нас. Уходи. Сразу же после танца. Если то, что ты сказал, правда — уходи.

— Хорошо, — сник Игорь. — Я уйду и сразу уеду. Если ты просишь этим, то я так и сделаю, потому что это — правда…

…- Уходишь? — генерал-губернатор свел брови. — Ты что, шутишь?

— Нет, я серьезно, — Игорь через силу улыбнулся. — У меня кое-какие дела, ребята ждут.

— Тебе сейчас не кажется, что ты наелся мыла? — задумчиво спросил Довженко-Змай. — У меня всегда так бывает, когда я вру. С детства… Но внешне ты выглядишь нормально. Хорошо, иди. На этот-то раз ты где остановился?

— В «Доме». Знаешь? — Игорь краем глаза увидел, что к Светлане подошел Войко и мысленно завыл., но «внешне» улыбнулся и, раскланиваясь, покинул зал.

Сад, окружавший холмы, на которых стоял дворцовый комплекс, почти целиком облетел. Игорь, впрочем, даже не почувствовал, как тут холодно. Бормоча ругательства на всех известных ему языках, он добрался до прокатной машины… и обнаружил сидящего там Борьку. Он спал, но проснулся, когда Игорь ввалился на соседнее сиденье и шарахнул кулаком по лобовому стеклу.

— Ты чего?! — взвился Борька.

— Ты почему здесь? — Игорь уткнулся лбом в скрещенные на руле руки. — Вы же со Степкой должны были еще с Мадагаскара домой лететь. Тебе в школу, кстати.

— Степка улетел. Я остался.

— Это я как раз вижу и спрашиваю — почему. А если бы я тут до утра гулял? — Игорь не поднимал лица, только отцепил от пояса и положил рядом мешавшую шпагу.

— Посидел бы до утра… Между прочим, я спал. И неплохо…Так что с тобой?

— Влюбился я, Борька, — Игорь со смешком откинулся на спинку сиденья и закрыл лицо руками, продолжая посмеиваться. — И сказал ей, что ее люблю.

Борька присвистнул — длинно и мелодично:

— Ну, ты даешь…И что?

Игорь отмахнулся и дрожаще потянул воздух. Потом сказал:

— Поехали, раз за рулем сидишь.

Борька молча включил двигатель — и почти в тот же миг что-то белое, словно летящая на огонь ночная бабочка, ударилось о стекло — Борька шарахнулся:

— Кто это?!

Но Игорь уже выскочил из машины. Она разделяла их со Светланой, и, бросившись вокруг автомобиля друг к другу, они снова оказались по разные стороны. Опять рванулись друг к другу — и снова машина разделила их. Светлана стеклянно рассмеялась. Игорь, подняв руку, сказал:

— Погоди. Стой на месте, а я пойду к тебе, — и пошел, перебирая рукой по корпусу и не сводя глаз с девчонки, которая закивала и протянула ладонь навстречу. Игорь вцепился в сухие, горячие пальцы, как в канат, брошенный утопающему, рывком подтянул Светлану к себе.

— Что же ты делаешь? — прошептала она. — Что же мы делаем?..

Игорь только счастливо улыбался.

— Что молчишь? — нарушил тишину Игорь. Борька вздохнул:

— А что сказать? "Жди неприятностей!"? Ты и сам это хорошо понимаешь… Я вообще думал, что ты ее с собой увезешь.

— Достаточно и этого, — Игорь вытянул левую руку, на безымянном пальце которой красовался перстень: тонкий серебряный обруч с платиновым ромбом; внутри него остро светился овальный рубин. — А остальное — впереди. Впереди, слышишь, Борь?! — и он затормошил Борьку за плечи. Тот заорал:

— Врежемся!.. А, черт!.. — остановил машину и, перевесившись через спинку сиденья, вступил в потасовку с другом…

Игорь встал поздно. Борьки в его комнате не было — все-таки улетел учиться. За окнами шел дождь, было неприветливо. Игорь занялся утренним туалетом, позавтракал, начал собирать свои немногочисленные вещи для отъезда.

Если кого и не ожидал Игорь увидеть — так это Войко Драганова. Он ощутил, что кто-то идет, но всего лишь за миг до того, как дверь номера распахнулась — и тот встал на пороге.

Игорь поднялся с дивана. Он понял, что надо подняться. И еще понял: сейчас будет даже не неприятный, а… просто трудно объяснить — какой разговор.

Они стояли и смотрели друг на друга через стол. Войко мог бы ничего не говорить, всё и так было ясно. Нет, не ощущал Игорь ни раскаянья, ни вины. Но ему было неловко и…

И СТРАШНО.

Да, страшно. Раньше Игорь думал, что обделен этим чувством. Он не боялся никогда и ничего, никого и нигде, потому что это было недостойно дворянина. Здесь, на Сумерле. В школе. Где бы то ни было — он не испытывал страха.

Теперь ему было СТРАШНО. Потому что итог у начинающегося разговора мог быть лишь один. Единственный, и после него уже ничего не будет.

Не будет Светланы.

Это и был он — страх. Не за себя, а за свое счастье — то счастье, которое он испытал впервые в жизни. И он молчал, хотя молчать было постыдно.

Первым заговорил Драганов:

— Это правда, сударь, что вы обменялись подарками с госпожой Довженко-Змай?

Игорь напрягся. Он готов был сейчас соврать, лишь бы Войко ушел. Хотя бы на час ушел, не стоял тут! Но это была мерзкая, малодушная мысль и, когда Игорь представил себя произносящим "нет, неправда", ему стало невероятно гадко. Да, Драганов уйдет. Улыбнется и уйдет, но тогда останется только достать карманный пистолет и сжечь себе голову термитной пулей.

Игорь сказал — сухо и коротко:

— Да, сударь.

Лицо Драганова осталось непроницаемым. Только… что-то неясное и страшное незаметной почти волной пробежало по нему. И Игорь понял, что этот юноша — на пять лет старше всего — так же больше его, как он, Игорь, больше младшеклассника-лицеиста. Но оба они были дворяне. Игорь не опустил глаз.

— Какого рода был подарок, сударь? — спокойно поинтересовался Войко.

— Это были фамильные перстни, сударь.

Вот и ВСЕ.

Драганов отошел от дверей, закрыв их за собой.

— Я тебя убью, — сказал он тихо. Игорь покачал головой и ответил, презирая себя:

— Я не стану с тобой драться. Ты мне нравишься, Войко.

— Станешь, — Войко сделал несколько шагов и, нагнувшись через стол, сильно ударил Игоря по щеке. — Выбирай оружие. Это право за тобой. Я тебя оскорбил действием.

Игорь поднял ладонь, машинально погасил боль. Мелькнула трусливая мыслишка — выбрать все те же шпаги. Но тут же пришло ясное понимание — такой фехтовальщик, как Войко, его все равно убьет, даже этим прутиком. Только убивая, он будет ПРЕЗИРАТЬ его, Игоря Вячеславовича Муромцева, дворянина Империи. А это непереносимо.

— Я ее люблю, — сказал Игорь. — И она меня любит, и никто тут не виноват, нет ничьего злого умысла… Пусть будут шашки. Завтра…

— Вы не будете драться.

Юноша и мальчик обернулись на девичий голос от дверей. И замерли. Светлана Довженко-Змай широкими шагами подошла к столу и бросила на него немецкое егерское кепи. Рыжие волосы над плечами потемнели от дождя, ноздри красивого носа раздувались, как у породистой лошади.

— Ты не поднимешь на него оружия, Войко, — повернулась она к Драганову, сжав кулак в серой перчатке. — И ты не сделаешь этого, Игорь! — она обратилась к Муромцеву.

— Что ты делаешь здесь? — обрел дар речи Драганов.

— Брат сказал мне, что ты отправился сюда, — Светлана вскинула голову. — Вы не будете драться! Хорошо, что я успела…

— Это мужское дело, — Драганов был спокоен, как спокойна вода над бурлением омута.

— Я не могу отказаться, — покачал головой Игорь, — прости.

— Я хочу, чтобы вы отказались, — твердо сказала девушка. И повторила с нажимом: — Так Я хочу! — из ее руки на стол между противниками упал платок с монограммой. — Вы видите это, господа? Кто из вас скрестит, шашки над ЭТИМ?!

— Светлана!.. — с такой мукой вырвалось у Войко, что Игорь почувствовал: зашевелились волосы на голове.

— Я выбрала, — мягко, но непреклонно прервала его девушка, подходя к Игорю. Встала возле него, положив на стол узкую ладонь — на перчаточном пальце сидел перстень Муромцевых.

Секунду Драганов смотрел на эту руку. Потом поклонился и вышел прочь. А Светлана, пошатнувшись, оперлась на стол уже по-настоящему — Игорь едва успел поддержать ее и усадить в кресло.

— Дай воды, — попросила она. — Нет, погоди, не отходи от меня, а то опять что-нибудь случится… Я едва успела! — она запустила в растрепанные волосы пальцы.

Игорь принес ей воды. Светлана выпила, поставила стакан и помотала головой:

— И вы бы убили друг друга?! Скажи — убили бы?!

— Ага, — Игорь кривовато улыбнулся. — Вернее — он бы меня убил. Это не турнир. Ох, Свет-Свет…

— Как ты меня назвал? — вскинулась девчонка.

— Свет, — Игорь улыбнулся уже по-настоящему и коснулся ее волос. Светлана жалобно посмотрела на него:

— Ты меня прости. Это же я про перстни рассказала, не выдержала…

— Ты? — Игорь подумал. — Ну и правильно.

Светлана вздохнула, обеими руками прижала к горячей щеке ладонь Игоря. Прошептала:

— Я и не думала, что такое может быть.

Игорь хотел ответить, но не успел. И ощутить тоже ничего не успел — просто на пороге возник генерал-губернатор.

Скользнул взглядом по Игорю. Посмотрел на сестру, зло бросил:

— Пшла домой.

— Не смей с ней так разговаривать! — заорал Игорь. Довженко-Змай рявкнул:

— Молчите, сударь!

— Молчите сами, сударь! — крикнул Игорь, сжимая кулаки. Глаза генерал-губернатора полыхнули, но мальчишка только сощурился.

— Я правда поеду, — Светлана встала. — Теперь все в порядке… Я поеду, а потом вернусь. Сережа, пойдем. И учти, это — мое дело.

Генерал-губернатор махнул рукой и уставился в пол, став вдруг потерянно-усталым. Не поднимая глаз, сказал:

— Я догоню… Твою машину я приказал отогнать, там моя «манта». Садись, я сейчас.

— Сережа, — Светлана коснулась его плеча под жестким форменным погоном.

— Иди, все будет в порядке, — сказал Игорь и улыбнулся.

Они проводили оглядывающуюся Светлану взглядами. Потом генерал-губернатор повернулся к Игорю и тяжело сказал:

— С праздником, — а потом положил на стол коробочку. — Хотел тебе вручить после бала, но ты так заспешил…

— Что это? — без особого интереса спросил Игорь.

— "За заслуги перед Отечеством", правда, без мечей, — ответил Довженко-Змай.

— А, — кивнул Игорь. — Это хорошо.

— Куда лучше, — генерал-губернатор огляделся. — Так. Ты уезжать собрался? — Игорь снова кивнул. — Я тут посплю. Пойдешь — скажи адъютанту, чтобы не ждали… Ну, ты мне устроил историю.

— Не ругай ее, — попросил Игорь.

— Да вас не ругать, а пороть надо, — грустно сказал Довженко-Змай. — Как несовершеннолетних еще можно, только поздно, боюсь… Пошел отсюда, с глаз долой. Забери награду.

Игорь сунул в карман коробочку. И, уже у порога обернувшись сказал:

— Ты меня прости. Пожалуйста — прости. Я…

— Иди, а? — попросил генерал-губернатор, уже полулежа в кресле о закрытыми глазами. Внезапно Игорю стало так его жаль, что сдавило сердце. Было в том, как он полулежал, что-то… что-то, заставившее мальчишку попросить:

— Ты поднимайся, Сергей. Обязательно поднимайся. Пожалуйста, поднимайся…

— Если я поднимусь, то оборву тебе уши, — ворчливо, но уже не безнадежно ответил, не открывая глаз, Довженко-Змай. — Ты уйдешь, наконец?.. Я поднимусь. Отдохну — и поднимусь, Игорь, дел полно.