"Свалка" - читать интересную книгу автора (Плэтт Чарлз)

3. СКРОМНЫЙ ТАКОЙ ДЕБОШ

Сумерки сгущались. Вместе с ними на Копру опустился слепой желтый туман, стелившийся по земле длинными тонкими лоскутами, собиравшийся в комья, заползавший в каждую впадину. Он обволакивал дома и запущенные огородишки, коричневым склизким налетом оседал на защитном костюме Оливера.

Туман пришел с мусорных барханов, и Оливер даже через респиратор ощущал его тяжелый едкий смрад, к которому жители Копры давно привыкли. Подобные мелочи их не интересовали.

В домах зажигали свет, в сером сумраке проулков сновали возбужденные люди. Деревня готовилась к вечернему празднеству.

Оливер вошел в зал заседаний, пока еще пустой. Было холодно и уныло. По всему залу в беспорядке стояли потрепанные самодельные стулья, частью сломанные или опрокинутые. Ветхие деревянные стены, сплошь покрытые покоробившимися от сырости заплатами. По полу свистели ледяные сквозняки. От холода не спасал даже термокостюм, и Оливер, дрожа, забился в угол.

В дальнем конце зала находилось грубо сколоченное из прогнивших досок возвышение, нечто вроде сцены, над которым тускло светились две лампочки. В их тоскливом свете зал казался еще дряхлей.

Начали подходить люди. У каждого была с собой бутылка с самогоном, — как правило, уже далеко не полная. Вскоре зал был битком набит грязными, омерзительно пахнущими, пихающими друг друга и хрипло хохочущими в полный голос копранцами.

Крупные мясистые мужчины. Женщины, расплывшиеся от частых родов. Худые костлявые старики с лицами, похожими на обтянутые потрескавшейся кожей черепа, с растянутыми в бессмысленной ухмылке беззубыми ртами. И шныряющие под ногами замурзанные детишки, на которых никто не обращал внимания.

И всем на все было наплевать. Они пришли сюда как следует поразвлечься. Грязь, мусор и вонь — кого они здесь могли волновать?

Когда все собрались, Айзек Гейлорд протолкался через толпу и вспрыгнул на возвышение. Его лицо лоснилось от пота, большущий рот растянулся в ужасной ухмылке, он размахивал плоской пластиковой фляжкой с самогоном, требуя тишины. Понемногу гомон затих, и люди приготовились слушать.

— Значит, так! — заорал Гейлорд. Его гортанный голос прогремел по всему залу. — Щас вы услышите, чего я хочу сказать. До того, как начнется гулянка, я хочу сделать по-настоящему важное сообщение!

Зал разразился свистом и выкриками, но Гейлорд только осклабился и мощно отхлебнул из фляжки. Причмокнув от удовольствия толстыми губами, он залез пятерней к себе за пазуху и принялся энергично чесаться.

— Это насчет инопланетянцев, этих, что нынче прилетели, — взревел он еще раз. Гомон в зале вдруг стал затихать, и через несколько секунд все напряженно ожидали, что скажет Гейлорд. Тот сделал паузу.

— Такие, стало быть, дела, — сказал он совсем негромко, так что зал еще более затих. — Как они сели сегодня, так я с ними переговорил. Дома у себя. Чтобы, значит, разобраться, чего их сюда принесло. Чего они делать собираются, значит. Ну, вам не надо рассказывать, какие инопланетянцы из себя — увертливые ханжи с бабскими повадками, которые думают, что они, значит, аристократы духа, а мы все здесь — жопы безмозглые!

Зал взревел от хохота. Оливер усмехнулся. Гейлорд мастерски настроил аудиторию в свою пользу, сплотив ее перед лицом общего врага.

— Ладно! Инопланетянец этот, который Ларкин, он, короче, из правительства, ну. Сидит он это у меня дома и размахивает своими бумажками. Поняли? И несет его на ту тему, что они, дескать, не сводят глаз с нашей Говнюхи и беспокоются, что она стала слишком толстой. Что, мол, скопилось на ней слишком много мусора. А сейчас — слушайте! — сейчас будет важный момент! — он сделал театральный жест. В зале стояла тишина. — Так вот, этот человек, этот инопланетянец, сидя в моем собственном доме, сказал мне своим писклявым голосом: если здесь накопится еще больше мусора, то вся Говнюха развалится на куски! Разлетится ко всем чертям, и всем нам будет крышка!

Толпа растерянно зашепталась. Гейлорд отвернулся от них и стал расхаживать по краю возвышения, изображая суровость и озабоченность. Аудитория жаждала продолжения, и он умело затянул длиннющую паузу. Народ изнывал от нетерпения.

Гейлорд остановился на середине сцены.

— Но есть еще более интересная штука, — сказал он, — простая, как я не знаю что. Эти чистюли с носовыми платочками, эти ублюдки с вылизанных астероидов, они сто лет валят сюда все помои, потому что терпеть не могут грязь на своих собственных мирах. Не хотят ее видеть, не хотят ее нюхать, ну. Они боятся ее! Они говорят… сейчас я скажу вам, как они говорят! Они говорят, что она оскорбляет их… эстетические чувства, — выговорил он насмешливо и неожиданно плюнул на возвышение. — Они боятся собственного дерьма! — он говорил все громче, все злее, все неистовей. — Стыдятся его! Теперь вы поняли, почему их так волнует судьба нашей мусорной кучи? Вы поняли, зачем завтра прилетит еще один корабль, зачем они будут склеивать Говнюху, чтобы ее не разнесло на куски?!

Наступал кульминационный момент его речи, и он снова умолк, обводя взглядом толпу. Аудитория бурлила.

— Ну, Айзек, давай! — крикнул кто-то, и остальные тут же подхватили: — Скажи, Айзек!

Лицо Гейлорда расплылось в злобной ухмылке. Он еще раз изрядно приложился к фляжке, неистово захохотал и принялся, качаясь, ходить взад-вперед по сцене, взмахами рук призывая народ к вниманию. Даже сквозь слой грязи было видно, как побагровело его лицо.

— Ну, хорошо! — крикнул он. — Я скажу, только заткнитесь!

Через некоторое время шум затих.

— Это ржачка! Это просто умора! Эти засранцы трясутся от страха, что наша Говнюха рванет, так? А? Так? А знаете, почему они так этого боятся? Да просто потому, что если она рванет, она засрет весь этот проклятый Пояс Астероидов! Все их стерильные, антисептические, дезинфицированные мирки! Каждый махонький астероид! Их всех завалит грудами ВОНЮЧИХ ПОМОЕВ!!!

Он стоял, пошатываясь, осклабившись в скабрезной улыбке. Слушатели орали и бурно аплодировали. Самогон лился в распахнутые глотки.

Оливер спокойно сидел в углу. Поначалу он боялся, что Гейлорд раскочегарит толпу до того, что она пойдет линчевать пришельцев. Но в этом не было смысла. Люди собрались не для смертоубийства, а просто отдохнуть — и Гейлорд это отлично знал. И вместо серьезного разговора он дал им разрядку: сначала слегка застращал их грядущими катастрофами, а потом раззадорил насмешкой над пришельцами — и вот все облегченно хохочут, готовые к новым развлечениям.

Об эвакуации с астероида он даже не упомянул.

— Эй, ну ладно, хватит! — прорезался сквозь гам голос Гейлорда. — Давайте начинать гулянку. Закатим гудеж, а? Тряхнем эту мусорную кучу, чтобы она развалилась раньше срока и дала жизни обалдуям, которые прилетят сюда склеивать куски!

Все поднялись и двинулись к выходу. В зале царил хаос. Надравшиеся копранцы шатались, толкали друг друга, истерически хохоча. Липнущие потные тела оттеснили Оливера обратно в угол. Но еще до того, как первый из них добрался до выхода, в дверь ворвались двое. Это были Джульетта и Норман, дети Гейлорда. Норман протолкался сквозь толпу и вскочил на возвышение рядом с отцом.

Изумленный Гейлорд повернулся к сыну. Других выступлений в программе не значилось, и Гейлорд не понимал, что это еще за новости. Так и не раскрыв рта, он слушал, как Норман призывает всех к тишине:

— Эй, заткнитесь! Мне нужно вам кое-что сказать!

Люди нехотя остановились. Гам пошел на спад.

Джульетта стояла недалеко от Оливера, как раз в дверях. Она нервно кусала губы, слезы размыли грязь на ее щеках. Оливер протолкался к ней.

— Что случилось? — спросил он.

— Это… кошмар! — заплакала она. — Какой ужас! Мало нам было неприятностей…

Зал уже утихомирился, и все нетерпеливо ждали, что же скажет Норман Гейлорд, который стоял на краю возвышения, хилый и невзрачный, особенно в сравнении с отцом, который все еще озадаченно топтался рядом.

— Не хотелось бы, чтобы из-за меня задерживалась сегодняшняя гулянка, — сказал Норман и нервно улыбнулся, — но мы — я и Джульетта — сейчас прямо из отцовского дома. Случилось такое, что… В общем, об этом должны узнать все.

Голос у него был слабый и высокий — не то, что гортанный рык Гейлорда. Он замолчал и вытер лоб дрожащей рукой.

— Это касается отцовского скарба. Вы все знаете, что он хранится в подвале, под старой космодромной вышкой. Там все, что собрал он сам, и что собрали его отец и его дед. Короче, когда мы пришли домой, то увидели, что дверь открыта. Ее взломали! Мы пошли внутрь, зашли в подвал… Там было пусто! Украли весь скарб, все до последней шестеренки!

Наступила оглушительная тишина. Событие было вопиющим. Мелкие кражи случались нередко, но спереть весь скарб у старосты…

Гейлорд в ярости взревел, бросился к Норману, схватил его за худые плечи и принялся мотать из стороны в сторону.

— Неправда! — орал он. — Скажи, что это неправда! Не может быть, не может быть, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!

Норман болтался в его лапах, как тряпичная кукла.

Гейлорд отпустил сына и, шатаясь, поплелся по трибуне, оглушенный горем и пьяный до изумления.

— Не верю я… Никто здесь не мог такого сделать… Это все инопланетянцы… Или бродяги с барханов — набег, а мы, как дураки…

Бормоча что-то совсем уж невнятное, он доплелся до края сцены, запнулся и рухнул в зал, с треском ломая стулья. Ему помогли подняться и усадили. Он уронил голову на руки и застыл.

Публика, не привыкшая к подобным новостям, смущенно переговаривалась. Это все никуда не годилось — такие новости, да в праздничный вечер, когда надо забыть обо всем и веселиться.

— Зачем было выносить это на люди? — спросил Оливер у Джульетты.

— Это… потому что это касается всех. Потому что отец без скарба — никто, — она шмыгнула носом и вытерла покрасневшие глаза. — Его скарб — это часть его самого, по скарбу видно, что он за человек, чего он стоит. А теперь все исчезло… — она опять начала хлюпать.

— Значит, он больше не будет старостой? — Оливер протянул ей платок.

Джульетта удрученно кивнула и попыталась отбросить с лица спутанные волосы, которые липли к мокрым от слез щекам.

— Прежде такого не бывало, чтобы у старосты… Но у него нет другого выхода. Без скарба… кто будет с ним считаться?

Публика начала волноваться.

— Это чего ж теперь будет? — заорал кто-то.

— Да, эй, чего делать-то будем? — поддержал другой голос. — Всю ночь, что ли, торчать здесь?

Норман нервно грыз ноготь. В отличие от отца, он понятия не имел, как управлять толпой.

— Вы не хуже меня знаете, чего делать, — сказал он. — Без старосты нам нельзя. Пока батин скарб не отыщется, надо выбрать кого-нибудь… на это время…

— Выбрать?! — прогремел голос Гейлорда. — Это что, мой сын сказал? Что это еще за инопланетское дерьмо, а? Ты — мой сын, черт тебя возьми! И место мое займешь ты, если ты уважаешь традиции Копры. Традиции, заложенные твоим прадедом сто лет назад…

— Айзек прав! — крикнули из зала. — Пусть это будет Норман!

Норман растерялся.

— Но я не хочу… Я совсем не это имел в виду…

— Решено, в общем! — сказал мужик, поднявшийся из первого ряда. — Пока не отыщется скарб Айзека, Норман будет за главного. А теперь — поприветствуем нового старосту! Не хочу и говорить, что я думаю про то, что случилось. И мне уже заранее жаль того подонка, что спер Айзеков скарб. Но черт меня подери, как ни смотри на это дело, а новый староста — чертовски хороший повод для того, чтобы слегка гульнуть!

Сначала крики были вяловаты, а потом все разогрелись и стали орать во всю глотку. Начиналась самая веселуха.

Джульетта отвернулась, вытирая глаза.

— Как они могли? — всхлипывала она. — Бедный папочка… после всего, что он для них делал… а им просто наплевать!

Оливер без задних мыслей приобнял ее за плечи, чтобы утешить, и тут она прижалась к нему, дрожа от волнения и всхлипывая еще горше. Оливер, несколько смущенный таким поворотом дела, машинально поглаживал ее по плечу.

Гейлорд проталкивался через ревущую толпу к выходу. Увидев дочь, всхлипывающую в объятиях инопланетянца, он резко остановился. Лицо его потемнело от гнева, казалось, он сейчас затеет драку. Но он лишь заворчал со сдерживаемой яростью, вышел за дверь и его плотная широкоплечая фигура растворилась в темноте.

Потом уже не было времени на раздумья. Толпа рвалась из зала, потные тела слились в едином натиске. Поток подхватил Оливера и Джульетту и выбросил их наружу.

Начало празднества не заставило себя ждать.

— Они решили развлекаться, что бы там ни было, — несчастно сказала Джульетта, — Они не хотят, чтобы такая чепуха, как разорение их старосты, испортила очередную веселуху… Ненавижу их всех!

Она опять начала реветь. Кто-то сунул ей бутылку самогона, и она сделала большущий глоток.

Люди вокруг метались, истерично вопили и визжали. Во все более сгущающимся тумане едва виднелись зажженные в соседних домах огни. Место действия вдруг озарилось колеблющимся пламенем сотни факелов: люди наматывали тряпье на палки и поджигали его.

— А ну, давай к мусорной воронке! — завопил кто-то. — Все к воронке!

Крик подхватили десятки глоток. Оливер и Джульетта бездумно присоединились к толпе, повалившей прочь из деревни.

Факельное шествие перло прямо по хляби и закончилось возле кратера на краю деревни. Оливер пытался разобраться, что же происходит вокруг.

Никогда раньше он не встречал столько грязи, мусора, таких необузданных страстей, такой откровенной нищеты. Его стерильное воспитание и не намекало даже о возможности существования такой распущенности, такой НЕВЕРОЯТНОЙ ГРЯЗИ!

Вокруг него вопили и плясали. Пары обнимались и валились на хлюпающую землю, катаясь и брыкаясь при свете факелов. Мужчины швырялись грязью и хохотали во все горло. На ком-то занялась одежда, и он покатился по земле, сбивая пламя — никто и внимания на него не обратил.

Джульетта висела на его руке, отхлебывая из бутылки и угрюмо косясь на деревенских. Оливер, пораженный происходящим, не обращал на нее внимания.

В свете факелов туман казался блекло-желтым. Было холодно и сыро, пар, выдыхаемый из ртов, висел белыми облачками в неподвижном воздухе. Сквозь крики и пьяные песни слышался ритмичный топот ног по разжиженному слою грязи и мусора, сплошь покрывающем почву.

Толпа добрались до кратера, и люди кинулись вниз, скатываясь по пологим склонам до самого дна. Покрытые липкой вонючей грязью копранцы стаскивали в кучу к центру воронки все, что могло гореть — обломки пластиковых тарелок, видеопленку, бумагу, куски дерева, тряпье, компьютерные распечатки, разбитую мебель. Куча вспыхнула, и все вокруг вмиг заволокло дымом. В огонь полетели пустые бутылки, люди танцевали и просто бродили по размякшим отбросам, устилающим кратер.

— Не хоч'чего выпть? — поинтересовалась Джульетта заплетающимся языком. Похоже, копранский самогон действовал быстро.

— Спасибо, мне не хочется, — вежливо ответил Оливер.

— Да ради бога! — вдруг обиделась она. — Смотри не обделайся со страху…

Оливер понял, что выпить придется. Он неохотно взял бутылку, задержал дыхание, приподнял респиратор и сделал маленький глоток.

У него захватило дух, из глаз полились слезы. Поперхнувшись, он пролил самогон на костюм. Он в жизни не пробовал ничего более омерзительного! Он и вообразить не мог, что существует нечто настолько крепкое!

Джульетта не обратила внимания на его конфуз. Она отобрала у него бутылку и отхлебнула еще. Тем временем, словно повинуясь какому-то древнему инстинкту, люди взялись за руки и хороводом пошли вокруг огня, пьяно шаркая по мусору. В их глазах сверкали желтые пляшущие огни.

— Пшли, ну? Че ты стал? — Джульетта тянула его за руку. — Пшли ко всем!

Он был слишком ошеломлен, чтобы сопротивляться. Они втиснулись в круг орущей и хохочущей деревенщины. С каждым шагом ноги Оливера все глубже тонули в грязи. Он брел по кругу вместе со всеми, чувствуя, что пламя факелов начинает гипнотизировать его. Это был иной мир. Стены широкого кратера отсекли его от реальности.

Пьяный танец продолжался недолго. Произошло нечто невероятное: земля начала трястись, и вдруг вырвалась у них из-под ног. Оливера бросило на спину. Земля совершила двойное сальто вокруг его головы — то же самое почувствовали и остальные. Бессмысленно смеясь, совершенно пьяные, они поднимали друг друга на ноги, сталкиваясь и падая опять.

— Что… это было? — задыхаясь, спросил Оливер.

Джульетта помогла ему подняться на ноги.

— А! Это каждую ночь такое. Земля трсется. Нчего страшного.

Вдруг Оливер представил себе десятимильный пласт мусора, покрывающий каменное ядро астероида. Он представил себе, как эта глыба оседает, смещается, сжимается от ночной прохлады… Толчки возвратили его к реальности. Вдруг он увидел грязь вокруг себя и на себе самом, и почувствовал тошноту. Он увидел полуголых копранцев, скачущих по жидкой грязи, и в ужасе отвел глаза.

— Мне нужно вернуться, у меня работа на корабле, и я… я весь грязный! Омерзительно грязный!

Джульетта захихикала.

— Никда не слышала про грязного инопланетянца! — Она пошатнулась и ухватилась за него, чтобы не упасть. — Возьми меня на корабль. Х'чу п'смотреть, какой он снутри.

— Но…

— Видеть не могу 'х всех. Никого из этих… Х'чу пойти с тобой.

Оливер попытался убедить ее пойти домой, но безрезультатно. Он двинулся по вонючим мусорным барханам назад, к посадочной площадке. Джульетта повисла у него на плече. Оливер поправил респиратор, спасаясь от вони испарений, поднимавшихся из трещин, появившихся после подземных толчков.

Кое-как он добрался до стоящего посреди посадочной площадки корабля. Он встал на нижнюю ступеньку трапа и высвободился.

— Это было очень… интересно, — сказал он, деликатно отпихивая ее. Не успел он закончить, как она порывисто потянулась, сорвала с него респиратор, разорвав ремешки, и отшвырнула его в сторону. Потом она схватила его за уши и поцеловала взасос, крепко и нетерпеливо.

У нее были полные и мягкие губы, целовалась она опьяняюще и чувственно. Она прижалась к нему, под истончившейся рваной одеждой он чувствовал ее теплое и живое тело.

Но она выросла в грязи Копры, мира-помойки. Оливер внезапно почувствовал, как отвратителен на вкус ее поцелуй, а ладони, которыми она держала его лицо, влажны и липнут от грязи.

С внезапным воплем отвращения он оттолкнул ее от себя.

— Это нечестно! Ты… Это нечестно! — закричала она. — П'чему ты такой чистый? — и она попыталась сорвать с него защитные перчатки.

Оливер глотнул неотфильтрованного воздуха и подавился им. Его легкие запылали, а желудок содрогнулся от вони. Его скрючило от кашля.

С него было достаточно. Он оттолкнул ее и выхватил респиратор из того, во что его швырнула Джульетта. Но она выбила респиратор из его руки:

— Подыши нашим воздухом, чтоб ты сдох! Нам так он годится, черт бы его побрал!

По ее щекам опять побежали слезы, она развернулась и, пьяно шатаясь, исчезла во тьме. Деревенские все еще орали и хохотали в кратере. Гулянка продолжалась.

Оливер в нерешительности стоял на трапе. Ему совершенно нечего было сказать ей. Совершенно.

Вонь разъедала его желудок и пожирала легкие. Туман обжигал открытое лицо, словно капли кислотных паров. Задохнувшись следующим вздохом, он кинулся вверх по трапу в шлюзовую камеру.

Швырнув костюм в дезактиватор, он наскоро привел себя в порядок и прокрался по темному кораблю к себе в каюту. Ларкин, видимо, уже спал.

Совершенно измученный, Оливер опустился на койку и посмотрел на свое отражение в зеркале и с отвращением увидел грязные отпечатки ладоней на лице. Раздевшись, он принял душ, и только тогда заполз в кровать.

Но лежа в темноте, он вновь и вновь вспоминал об окружающей его вселенской грязи, о вихрях тумана и шевелящихся барханах мусора, об омутах вязкой стоячей жижи, тускло мерцающей при свете звезд.