Мартти Ларни Краеугольный камень

Блаженны люди, не имеющие надежд, ибо они не разочаруются. Эту скромную и, по-видимому, довольно банальную истину высказал однажды мистер Ник Хэйли, который искренне надеялся получить к дню рождения в подарок от сослуживцев книгу. До этого у него не было книг, кроме чековой книжки, имевшей печальный конец, как говорила жена.

Итак, наступил день, когда мистеру Хэйли исполнилось сорок лет, и друзья-сослуживцы подарили ему книгу. Прекрасная книга, великолепно изданный увесистый том! И тут же была приложена маленькая рекламка в виде изящной закладки, на которой коротко и ясно излагалось содержание этого знаменитого бестселлера. Если прочесть рекламку, то самого романа можно было и не читать. Таким образом, сберегалось значительное время — по крайней мере десять часов. А поскольку время — деньги, то тем самым и деньги экономились. Оставив непрочитанной роскошную подарочную книгу (кстати сказать, это был роман о войне белых с индейцами под заманчивым названием: «У краснокожих на вертеле»), читатель сберегал 20 долларов, ибо, по свидетельству официальной статистики, в Соединенных Штатах средний заработок мужчины равен двум долларам в час.

Чем меньше времени граждане США тратят на чтение, тем больше долларов они могут заработать. Но, несмотря на это, мистер Хэйли решил бросить вызов общественному мнению: он собирался потратить десять часов своей жизни на чтение книги.

«Пусть это будет уютный домашний вечер, — думал он, возвращаясь со службы с солидным («Не меньше килограмма потянет!») бестселлером под мышкой. — В издательской рекламке говорится, что «У краснокожих на вертеле» — это увлекательная книга для всей семьи. Вот и почитаю вслух жене и детям. Что может быть милее уютного семейного очага, хотя и окруженного долгами?..»

Ник вошел в дом и сразу же окунулся в атмосферу повседневной домашней идиллии:

— Поздравляю! — сказала жена и поцеловала его в губы, нимало не печалясь о том, что поцелуи способствуют распространению вирусных заболеваний. Исследования, проведенные среди школьников среднезападных штатов, показали, что поцелуи лучше всего передают воспаление верхних дыхательных путей или обычный насморк. Миссис Хэйли с утра почувствовала у себя насморк и теперь подарила его мужу на день рождения. Никакого другого подарка она ему не приготовила, если не считать следующих слов:

— Дорогой Ник! Не входи в гостиную, потому что там у нас идет собрание «Общества пуделей». Ты ведь знаешь, что все элегантные женщины теперь имеют пуделей. У меня сегодня был просто кошмарный день. С утра заседало правление цветоводческого клуба «Гортензия», потом — собрание товарищества «Женщины, участвуйте в воспитании детей!», затем мы проводили благотворительную распродажу в пользу женщин-боксеров нашего штата, а теперь… Ну вот, дорогой! Иди же на кухню и займись приготовлением обеда. Наше собрание скоро кончится. Кстати, что это за пакет у тебя?

— Это книга, — ответил Ник несколько упавшим голосом.

— Книга! — воскликнула жена. — Какой дурак ее тебе подарил?

— Сослуживцы.

— Почему же ты не сказал им, что у нас уже давным-давно есть в доме книга?

— Я этого не знал.

— Ты, видно, вообще мало что знаешь о доме. Другой бы муж на твоем месте… Ну, ладно уж, смолчу ради твоего дня рождения.

Жена вытолкала мужа на кухню, а сама поспешила на собрание «Общества пуделей», где как раз назревал очень напряженный момент. Ставилась на голосование поправка к уставу общества. Председательница миссис Эрна Хайд предложила оговорить в уставе, что членами общества могут быть исключительно женщины, имеющие пуделей чисто американского происхождения. Она утверждала, что собаки европейских рас дегенеративны, как и вся Европа.

Ник Хэйли занялся кухонными делами, вспоминая прародительницу Еву: пожалуй, она была единственной женщиной, которая никогда не сравнивала своего Адама с другими мужчинами. Облачась в свой кухонный халат, Ник вымыл посуду и выстирал стирку; выгладил белье, замесил тесто для кекса и заштопал детские чулки; вывел собаку погулять и заодно сбегал за покупками; вернувшись, откупорил четыре банки консервов новым способом, демонстрировавшимся по телевизору, затем нажарил котлет и обжег себе руку. Он только было собрался залатать ребячьи штаны с помощью нового чудо-клея, как на кухню, торжествуя, вбежала жена:

— Собрание кончилось, и мы победили!

— Победили?

— Да. Разве ты не знал, что у нас было важное голосование? Решался фундаментальный вопрос расовой политики в собаководстве! А что у тебя в этой миске?

— Тесто для кекса.

— Тесто? Значит, кекс еще не готов? Ты вовсе не думаешь о семье. Будь любезен, поторопись. Я должна еще сходить к соседям и рассказать, что тебе подарили книгу.

— Что же рассказывать… Если у нас и раньше была книга в доме…

— Я ошиблась. То была соседская книга. А теперь у нас есть своя собственная! Ну, до свиданья, милый Ник. Приготовь обед, я ужасно проголодалась.

И миссис Хэйли умчалась прочь. У нее было много важных дел. И она бегала по городу с утра до позднего вечера. Теперь уже остановить ее было так же трудно, как спущенную петлю на чулке.

Муж начал накрывать на стол, пытаясь в то же время воспитывать детей, которые стали один за другим приходить домой. Все они поздравляли отца и просили поесть. Двух младших мальчиков Ник отвел в ванную, отмыл их немножко и тогда заметил, что это соседские дети. Шестилетний Эрол потребовал у отца доллар на кино; восьмилетний Дик погрозил, что убежит из дому, если его будут еще заставлять ходить в школу; девятилетняя Норма просила разрешения объявить о своей помолвке с одним мальчиком; тринадцатилетний Эльвис поведал, что у него «с похмелья голова раскалывается», и просил «бутылочку пивка из холодильника». Ник соглашался на все требования своих чад, ибо искренне верил советам и наставлениям известных американских психологов: прежде всего нужно дать детям расти свободно, чтобы у них не возникло мучительных комплексов. Но, когда старшая дочь Лилиан высказала ему свою просьбу, Ник изумленно раскрыл рот и задумался. Лилиан, которой на днях исполнилось шестнадцать лет, хотела стать певицей в ночном клубе.

— Но ведь у тебя совсем нет голоса, — деликатно напомнил примерный отец семейства.

— В ночном клубе голоса и не нужно. Я буду петь бедрами, — не моргнув, ответила она.

Отец поглядел на Лилиан и заметил, что она и впрямь собралась в ночной клуб: она была одета гораздо легче, чем ее мать одевается обычно, отправляясь ко сну. Девушка успела уже дважды быть помолвленной, так что имела жизненный опыт. К тому же у нее были весьма вольнодумные бедра, а благодаря кинофильмам, которые Лилиан смотрела с особенным интересом, она уже детально изучила технику художественного раздевания. При всем том она теперь почти не нуждалась в родительской опеке, так как сама стала зарабатывать, снимаясь для рекламы крупнейшего похоронного бюро.

— Нет, я не могу согласиться на это, — ответил дочери Ник Хэйли. — В ночных клубах мораль довольно сомнительная… я бы сказал, слишком шаткая мораль…

— А что такое мораль? — спросил шестилетний Эрол, который внимательно слушал разговор отца с Лилиан. — Мораль — это такой новый танец?

— Па! Можно, наконец, садиться за стол? — спросил восьмилетний Дик.

— Па! Ну, погладь же мне юбку! — воскликнула Норма.

— В холодильнике нет больше пива, — доложил Эльвис.

Ник Хэйли наслаждался уютом, непринужденностью домашней обстановки. Он любил детей настолько, что иной раз мог по ошибке выпороть или вымыть даже совсем чужого мальчишку, если тот попадался ему под руку. Но тут снова явилась миссис Хэйли. Она чрезвычайно удивилась, что стол еще не накрыт к обеду.

— Я не успел, — оправдывался Ник. — Я занимался детьми.

— Занимался? О чем ты говоришь? У нас же есть радио и телевизор.

— Ты права, но ведь сегодня день моего рождения…

— Слабое оправдание, — сказала миссис Хэйли, как отрезала. — Ну, поторопись же. К нам сейчас придут гости. Они хотят посмотреть на эту книгу, которую ты получил в подарок от своих сослуживцев.

Миссис Хэйли метнула на мужа внушительный взгляд и убежала, чтобы переменить платье к приходу гостей. А муж остался хозяйничать, наслаждаясь домашним уютом. Он улыбался, как именинник, и не терял присутствия духа, несмотря на то, что сладкий пирог у него пригорел, кофейник выкипел досуха, а мальчики в ожидании обеда съели почти все консервы. Он сохранял блаженное спокойствие даже после того, как Лилиан без позволения накинула пальто и пошла в ночной клуб, Норма решила расторгнуть свою помолвку, а шестилетний Эрол запер в холодильник соседского пуделя.

Тринадцатилетний Эльвис переживал именно тот возраст, когда мальчики восхищаются героями, когда впервые неловко пробуют говорить басом, а шею и уши уже моют без напоминания. Он смотрел, смотрел на хлопоты отца и сказал:

— Слушай, старина! Что если мы оставим этих детей с мамочкой дома, а сами будем мужчинами и двинем на пару в кабак?

— И я с вами! — радостно воскликнул восьмилетний Дик.

— И я! — заорал младший из сыновей, от восторга намочив штаны.

Ник улыбнулся милым детям и сказал отечески наставительно:

— Вы молодцы, вы отличные парни! Америка может гордиться вами. Но зачем идти в кабак, если можно прекрасно провести время в семейной обстановке? Семья — это краеугольный камень общества. А дети — его опора, будущее нации!..

— Ах, как красиво ты говоришь! — воскликнула, входя, миссис Хэйли. На ней было новое, роскошное платье, купленное в рассрочку. — Ты прав, Ник: семья, домашний очаг… Да. Дом — это всегда дом. Но ты мог бы сказать хорошее слово и обо мне. Все-таки ведь я в этом доме хозяйка! Я мать семейства, которой некогда подумать о себе…

Миссис Хэйли растроганно прослезилась и вдруг вспомнила, что им нужно еще успеть в церковь к вечерне, где она должна проводить сбор пожертвований в пользу школы современного свободного воспитания.

В ожидании обеда дети опустошили стол и теперь были сыты. Миссис Хэйли не могла есть из-за своего слишком узкого платья. Она лишь выпила бутылочку кока-колы и выкурила сигарету. Сам же Ник Хэйли потерял аппетит, когда на лестнице послышались голоса и в комнату ввалилось одиннадцать женщин и трое мужчин, желавших посмотреть дареную книгу — знаменитый бестселлер, весящий кило с походом. Каждый из гостей просил книгу почитать, но, когда миссис Хэйли прочла вслух рекламку-аннотацию, составленную издателем, они дружно отказались от. своей просьбы и сели смотреть телевизор.

Ник заманил двух младших детей в спальню. Он хорошенько спрятал веревочную лестницу в гардеробной и после этого запер спальню на ключ. Норма и Эльвис остались со взрослыми, так как от детей их возраста уже ничего не скрывают. Кроме папиных доходов и маминых расходов. Отец перемыл посуду, выстирал штаны Эрола и чулки девочек, вымыл до блеска ванну и вышел к гостям. Но едва успел он присесть, как миссис Хэйли нежно проворковала:

— Ник, золотко мое, не сваришь ли ты нам кофе? Ты ведь знаешь, у меня сегодня был такой утомительный день.

— Ох, как это верно! — заметила миссис Эвели Ронн, которая недавно в шестой раз вышла замуж. — Положение жены и матери нелегко. Но я слышала, что в Европе оно просто ужасно. Одна моя знакомая, увлекающаяся туризмом, рассказывала, что европейские женщины в большинстве стран еще настолько поглощены своими домашними обязанностями, что у них почти не остается ни времени, ни сил для развлечений, для внесемейной активности, вообще для удовлетворения своих духовных запросов.

— Какой ужас! — воскликнула миссис Батлер, которая увлекалась разведением пуделей и сиамских кошек. — Недаром же у них собаки почти все очень дурно воспитаны.

— Кстати, о собаках, — оживился мистер Лейн, старый шутник и старый холостяк. — Читал ли кто-нибудь из вас книгу Марка Твена «Собачья жизнь»?

— Давно она вышла? — спросила миссис Батлер.

— Да, в прошлом столетии.

— Ну, тогда о воспитании собак были лишь самые примитивные понятия, — сказала миссис Батлер и, помолчав, добавила: — Я ни разу не слышала имени этого собаковода. Наверное, какой-нибудь дилетант.

Миссис Хэйли, попросив прощения у гостей, пошла на кухню, чтобы поторопить своего мужа. Но на кухне его не оказалось. Ник Хэйли исчез. Он черным ходом выбрался на улицу и далее направил свои стопы в ближайший бар, где и праздновал день своего рождения в одиночестве. На него внезапно нахлынуло какое-то горькое отчаяние, и ему захотелось переменить обстановку. Это был острый приступ новейшей тяжелой болезни, уже широко известной в ведущих странах Запада, — специалисты называют ее меланхолиа доместика, или домашняя тоска.

Миссис Хэйли вернулась к гостям и со светлой улыбкой сказала:

—  Нам придется немного подождать кофе. Мой муж, наверное, в детской — рассказывает мальчикам сказки. Эрол и Дик еще такие малыши, что их приходится убаюкивать сказками.

— Ах, какая прелесть! — воскликнула миссис Эвелин Ронн, та, что в шестой раз была замужем. — Какая примерная семья! О вас должны трубить иллюстрированные журналы. Я всегда говорила, что эта прекрасная американская семья может служить образцом для всего мира.

В это время из детской донесся победный крик и звон разбитого стекла. Эрол и Дик взломали замок гардеробной и мигом приладили веревочную лестницу к окну.

Спустя четыре дня Ник Хэйли предстал перед судом. После недолгого разбирательства суд приговорил Ника Хэйли к тридцати долларам штрафа за то, что он «покусился ограничить свободу двух своих малолетних детей», и дополнительно к десяти долларам штрафа за то, что «причинил своей жене душевные страдания».

Зачитав приговор, судья внушительно сказал:

—  Мистер Хэйли, вам как гражданину Соединенных Штатов следовало бы понимать, что семья — это краеугольный камень нашего общества…