"Большой беговой день" - читать интересную книгу автора (Гладилин Анатолий)

глава шестая

Я когда-нибудь расскажу про парижскую зеленую зиму. Листья в Венсеннском лесу давно осыпались, но деревья были зеленые от какого-то мелкого мха, который покрывал стволы. Снег в Париже я видел один раз, и то в основном на крышах домов. Это случилось под Новый год, когда температура вдруг резко упала с +11 до -5°. Паника в городе была страшная. По телевидению и радио дикторы каждый божий час повторяли сводку погоды в столице и по стране, твердили: "Берегитесь гололеда! Пользуйтесь общественным транспортом!" И действительно, машинами почти никто не пользовался, улицы были пустынными, мы катались по городу на "Жигулях" Эдуарда Ивановича и умирали от смеха. Слабаки французы, испугались легкого холодка!

Московское радио передавало, что в Москве сейчас днем -25°, ночью -32°! Это означало, что Центральный Московский ипподром работал. Бега в Москве отменяли, когда температура днем опускалась ниже -29°.

В сильный мороз хорошо играть на бегах, только надо очень тепло одеться и ноги - перед тем как влезть в носки - обмотать газетной бумагой. Если наездник намеревается выиграть, он должен разогреть лошадь, тщательно ее проработать. Такая разминка сразу засекается на трибунах, поэтому особенно крупных выдач в мороз не бывает. Тотошку не обманешь.

Иногда мне снилось, что я стою в нашей ложе на ЦМИ, а вокруг меня знакомые лица: Профессионал, Корифей, Пижон, Илюша-Овощник, Бакинец, Юрочка-Заправщик, Сал Салыч, Жир Жирович, Пузан Пузаныч - родные лица московского жулья. И мы с Профессионалом придумали прекрасную комбинацию, бежим к кассам, толчемся в очереди и... не успеваем поставить. На этом самом месте я просыпался.

На Венсеннском ипподроме мы всегда успевали ставить, но наши прекрасные комбинации не осуществлялись. Правда, мы играли рискованно, под большие выдачи. Большие выдачи бывали в Венсенне, но получали их не мы.

И ни разу в Париже мне Венсеннский ипподром не приснился.

Как-то Женя просидел со мной вечер, наблюдая, как я готовлюсь к терсе, по какому принципу отбираю и связываю лошадей. А потом сказал:

- Ерунда все это, ты не в терсе играешь, а в "Спортлото". Для тебя цифровые комбинации важнее класса лошадей.

Между прочим, он правильно заметил. Например, я любил номера 5, 7, 15, 18, а вот связать 13 с 12 и 14 - у меня рука не поворачивалась, какой бы логичной эта комбинация ни казалась с точки зрения прогнозов прессы.

Мы вели прежний образ жизни, экономя на спичках и оставляя примерно по двести франков на бегах. Плюс каждое терсе мне стоило пятьдесят франков. Наши игровые деньги таяли стремительно, однако нас это мало волновало. Мы знали, что отыграемся в призе Америки, что Алеша привезет нам в три раза больше, чем мы на него поставим, а вот сколько поставим - это не наша забота, это - головная боль Бориса Борисовича, он за то и зарплату получает.

И вот тогда, после воскресенья, мы и дадим шороху в "Галери Лафайетт", закрутим там танец с "Сейками", "Сонями", джинсами!..

У Бориса Борисовича были сложные переговоры с Москвой. Раз в неделю он вызывал нас на летучку и просил нас "обосновать", "подбросить фактов", "подкрепить аргументы"...

- А чего обосновывать и подкреплять?! - возмущался Женя. - Пусть привозят из Москвы вагон валюты! Обратно отправим три вагона!

Дальше разговор шел по привычному кругу:

- А если Алеша проиграет?

- Алеша проиграть не может!

- Вы сами говорили - любая лошадь может сбиться, споткнуться, сделать проскачку...

- Любая лошадь, но не Алеша. Алеша - это космическая ракета.

- Но если все на ипподроме будут играть только Алешу? Дадут франк на франк - никакого выигрыша.

- Никогда на ипподроме не играют одну лошадь. Публика - дура, ищет темноту. К тому же на приз Америки привезут лучших рысаков из Германии, Италии, Швеции, Бельгии, США. Обязательно их будут играть. Мы подняли подшивку газет за десять последних лет. Посмотрели результаты. Ни разу победитель на приз Америки не стоил меньше трех франков за франк! Конечно, большинство будет ставить на Алешу, но лишь на призовое место. Это копейки. А Алеша возьмет первое место - в этом наш выигрыш.

- Вы даете полную гарантию?

- Полную гарантию дает лишь сберегательная касса. Кладите валюту во французские сберкассы, тогда получите пять процентов годовых.

- Поймите, ребята, Министерство финансов СССР никогда не отважится рискнуть крупной суммой в твердой валюте. Никакой ответственный чиновник такую сумму не подпишет.

- Тогда за каким хреном нас посылали в Париж?! Зачем мы тут мучаемся, ночей не спим и давимся вареной курицей! Мы предлагаем выгоднейшую комбинацию: триста процентов дохода от вложенной суммы.

- Вот если бы вы предлагали рискнуть тысячей и выиграть миллион!.. Есть же теория вероятности. Классический пример, помните, как поспорили, что нельзя встретить на улице разом сто мужчин и ни одной женщины, но прошел военный полк...

- Хватит, надоело, - вопил Женя, - лично я улетаю в Москву!

- Евгений Николаевич, - возражал Борис Борисович, - уезжать вы не имеете права! Приз Америки на носу. Вдруг Алеша на разминке захромает? Кто же это заметит, кроме вас?

- Тогда привозите из Москвы мешок валюты!

...Круг замыкался.

Кончалось тем, что Борис Борисович выставлял нам по рюмке коньяку, а сам принимался сочинять очередное послание в Москву.

* * *

В субботу мы видели Алешу по телевизору, его показывали в "Новостях" по первой программе. Мы выслушали прогноз бегов по всем радиостанциям Франции. Мы скупили все французские газеты, включая "Юманите", и внимательно изучили страницы, посвященные призу Америки. Все комментаторы сходились на том, что Алеша в прекрасной форме. В соперники ему прочили американскую кобылу Глорию, шведского жеребца Свенсена, французских лошадей Арчибальда и Алису, а также ветерана бегов - Заразу (причем двух последних не в победители, а на одно из призовых мест). Глория показала в этом году лучшую резвость в мире, а Свенсен в последних семи выступлениях не знал поражений, занимал только первые места.

- Вот и хорошо, - радовался Женя, - шесть фаворитов прессы! А публика будет еще искать темноту. Вот увидишь, дадут за Алешу тридцать пять франков за первое место, не меньше!

В одиннадцать ночи позвонил Борис Борисович:

- Алеша в порядке?

- Алеша в порядке - спасибо зарядке, - ответил Женя. - А вам чего не спится?

- Я слушал Би-би-си. Английские букмекеры выводят Алешу на первое место.

- Английские букмекеры не дураки. Свенсен выигрывал лишь у финнов и датчан! Их даже наши на Московском ипподроме били! Глория очень резва, это верно, но дорожка Венсеннского с длинным подъемом ей не по зубам. К Венсенну надо привыкнуть, а Глория во Франции впервые. Готовьте мешок валюты и спите спокойно, дорогой товарищ.

Женя повесил трубку.

- Волнуется начальство. Учитель, даю тебе бесплатно четырех лошадей в терсе: первым - Алеша, вторым - Арчибальд, третье или четвертое место - Глория или Свенсен. Давай сыграем два билета по двадцать франков - четыре лошади в каждом, и считай, терсе у нас в кармане.

- Может, подыграем Алису или Заразу?

- Учитель, это последние наши деньги! Резня будет жуткая! Ведь поедут на приз в миллион франков! Кто же даст Алисе высунуть голову? А с Заразой французы ополоумели! Десять лет жеребцу, ни одного первого места за два года! Пора Заразе на завод, на заслуженный отдых. В терсе заплатят копейки, но нам лучше, чем ничего. Райке бельишко купишь.

* * *

Утром за нами заехал Эдуард Иванович и вручил каждому по две тысячи франков.

- Это все? - изумился Женя.

- Ну, у меня еще кое-что есть, - скромно потупил глаза посольский товарищ.

На предварительной разминке мы увидели всех участников приза Америки. Их нельзя было спутать с лошадьми из других заездов - выделялись классом.

- Алеша в порядке? - то и дело приставал к нам с вопросом Эдуард Иванович.

Я случайно оглянулся. За нами плотно стояли четверо субъектов в одинаковых темно-коричневых дубленках. Я не слышал, чтобы они обменялись хоть словом, но советские рожи я способен отличить за километр...

И вот приз Америки. Лошади, накрытые разноцветными попонами, торжественно выезжают на парад.

- Алеша в порядке, не хромает? - не унимается Эдуард Иванович.

- Алеша в порядке, - отмахивается Женя.

- Алеша в порядке, - громко повторяет Эдуард Иванович.

Я оборачиваюсь. Четырех субъектов в темно-коричневых дубленках как ветром сдуло. Исчез и Эдуард Иванович.

- Женя, не мы одни заправляем Алешу, - сказал я.

- Я это давно понял, - усмехнулся Женя. - Посольство играет по крупной.

Мы честно отнесли все наши деньги в любимую кассу Жени, где принимают ставки не меньше чем по сотне франков, точнее, 95 франков за десять билетов и только на победителя. Таким образом, мы купили четыреста билетов и сэкономили каждый по сотне - деткам на молоко...

...Вообще-то такие заезды надо показывать лишь в кино, крупным планом, в замедленном темпе. А на ипподроме все пролетает в мгновения, в такт лихорадочному биению собственного сердца.

Сразу со старта рванулся вперед Арчибальд. За ним успел занять вторую позицию Алеша. Вдвоем они возглавляли бег, оторвались, и началась жестокая рубка.

- Правильно едет Алеша, - услышал я Женины слова, - не хочет рисковать.

Арчибальд и Алеша были заняты только друг другом, попеременно лидировали, навязывая головокружительный темп и, казалось, не обращая внимания на соперников.

Соперники подтянулись на подъеме, на противоположной стороне. Алеша первым вывернул с поворота на финишную прямую. Но где же коронный бросок Алеши? А с поля навалились упряжки, Алешу захватили, он всплеснул передними ногами (как человек, который машет руками от отчаяния), заскакал, а к финишу красиво подходил Зараза.

Все, приехали.

Приз Америки выиграл Зараза. Второе и третье места - у Алисы и Глории.

С Женей была истерика. Он выл и рвал билеты.

Эдуард Иванович как в жопу провалился.

Мне стоило немалого труда успокоить Женю и увести его с ипподрома. Мы вернулись домой на общественном транспорте.

Еще в лифте мы услышали, как разрывается телефон в нашей комнате.

Звонил Борис Борисович. Он сказал, что будет у нас через четверть часа.

* * *

Так как Женя был в истерике, я произнес последнее слово подсудимых. Я сказал, что Алеша не мог проиграть. Проиграл наездник. Нельзя на соревнованиях такого класса вести бег с начала до конца на полном пределе сил, не давая жеребцу ни секунды передышки, к тому же такая манера бега для Алеши оказалась непривычной. Зараза не обыграл Алешу, а обманул. Он отсиделся, гад, за спинами. Алеша сражался, как боец, но наездник - трус и ничтожество. Наездника надо повесить за яйца.

- Вас тоже, - сказал Борис Борисович.

Потом мы сидели молча.

Борис Борисович встал, подошел к своему висящему пальто - мы подумали, что он сейчас уйдет, - но он достал из одного кармана пальто бутылку "Столичной", из другого - сверток с колбасой. Это было так неожиданно, по-домашнему, так по-московски, что даже Женя встрепенулся.

- Вздрогнем, ребята, по маленькой, - сказал Борис Борисович.

Я в темпе достал рюмки и нож. Мы "вздрогнули" по одной, тут же, на голом столе, порезали колбасу, повторили еще по рюмке.

- Так они и жили, - сказал Борис Борисович.

- Спали врозь, а дети были, - подхватил я известную шутку.

- Разговаривали по телефону, - мрачно заключил Женя.

Но контакт восстановился. Третью рюмку мы осушили, заговорщически подмигивая.

- Сколько мы просадили, не будем считать, - начал Борис Борисович. Однако я себя хвалю за то, что правильно сыграл и не поддался на уговоры нашего Профессионала. Не понятно? Из денег, присланных Москвой, я раздал лишь половину. Значит, у нас кое-что осталось. Теперь задача одна: отыграться. Если отыграемся с плюсом, нас ругать не будут. Но отыграться нам надо - кровь из носа! Какие будут предложения?

- Сымай штаны и ставь все на Алешу в призе Франции в следующее воскресенье! - живо прореагировал Женя.

- С Алешей мы наелись сегодня, - отрубил Борис Борисович. - Навалили полные штаны. С Алешей разговор кончен. Хотелось бы послушать Игоря Михайловича, специалиста по терсе. Если мы вдарим в терсе?

Я понял, что Борис Борисович не забыл тот мой выигрыш.

Что ж, считать так считать. Я развернул свою бухгалтерию.

- Итак, в призе Франции будут все те же восемнадцать лошадей. Предпочтительные шансы по-прежнему имеют шестеро: Алеша, Зараза, Глория, Свенсен, Арчибальд, Алиса. Можно связать всех шестерых, но это бессмысленно, так как выдача в терсе (в беспорядке) будет меньше поставленных денег. Надо выбрать четверых, играть терсе в порядке (каждый билет по 120 франков), и тогда есть надежда кое-что заработать, ибо самая малая выдача терсе в порядке потянет за двести франков. Я предлагаю играть Алешу, Заразу, Арчибальда и Глорию.

- Заразу я в гробу видал, - вмешался Женя. - Больше ему подарков не будет. Арчибальд выдохся в борьбе с Алешей. Если брать за основу четверых, то только Алешу, Глорию, Свенсена и Алису.

Борис Борисович чиркал ручкой в блокноте, потом решительно его захлопнул:

- Ерунда получается, ребята. Если играть по крупной - допустим, сотню билетов, - то это надо рисковать двенадцатью тысячами франков, чтобы заработать чистыми восемь тысяч. Причем из шести фавритов вы не можете выбирать четырех. А если какая-то темнота притопает на третье место?

- Двенадцать тысяч лучше поставить в одинаре на Алешу, - сказал Женя. Ипподром напуган его сбоем. За первое место дадут четыре к одному.

- А если снова припрется Зараза?

- Алеша проиграть не может, - настаивал Женя.

- А кто проиграл приз Америки? - возмутился Борис Борисович. - Александр Сергеевич Пушкин? Нет, ребята, мы на мертвой точке. Скажите лучше, возможна ли теоретически ситуация, когда все фавориты не придут?

- То есть как? - удивился Женя. - Как они могут не прийти?

- А так! Перед началом заезда - ураган, землетрясение, наводнение, парашютный десант китайских добровольцев. В общем - что-либо сверхъестественное.

- Понял, - сказал Женя. - Введите в Париж советские танки. Это подействует.

- Танки - это идея! - захихикал Борис Борисович. - Ребята, шутки в сторону. Вопрос ставится чисто теоретически: как поведут себя лошади во время, скажем, стихийного бедствия? во время, скажем, какой-нибудь экстремальной ситуации?

Женька взял программу бегов, задумался.

- Значит, так, - передайте по инстанциям: если высадится танковая гвардейская Кантемировская дивизия...

- Евгений Николаевич! - поморщился Борис Борисович. - Уже не смешно. И потом, стены имеют уши...

- В общежитии советского торгпредства микрофоны? - изумился Женя. Спасибо за предупреждение. Ладно, шучу. Так и передайте. Короче, во время стихийного бедствия, пишите: Алеша заскачет, у Алисы - нервы слабые, Свенсен жеребец капризный, собьется, Арчибальд испугается, Глория к таким забавам не привычна. Итальянец под пятым номером и нормальной борьбы не выдерживает. Эти французские кобылы воспитаны в тепличной обстановке... Кто же остается? Остается чертов Зараза, ему и китайские добровольцы не страшны. Остается Жан, потому что глухой - атомного взрыва не услышит, Вальжан - выиграл в прошлом году в дикую пургу, и Первое Мая - тупой жеребец, но мощный, от него трактора шарахаются.

- Зараза, Жан, Вальжан и Первое Мая, - подытожил я. - Чудная комбинация. Из них терсе в любой комбинации потянет за миллион франков.

- Но если в кафе заметят, что вы играете такой билет, то тут же вызовут "Скорую медицинскую помощь" и увезут в психиатрическую лечебницу.

Мы все трое долго смеялись. Борис Борисович повел нас ужинать в дешевый китайский ресторан.

* * *

Всю следующую неделю Эдуард Иванович не прорезался. А Борис Борисович позванивал и интересовался формой Алеши.

- Один Алеша, - отвечал ему Женя.

Я же, в свою очередь, твердил, что надо играть в терсе, и только мою четверку: Алешу, Заразу, Арчибальда, Глорию.

Впрочем, в моем предложении не было ничего оригинального. Оно полностью совпадало с прогнозом прессы. Пресса, естественно, добавляла еще Свенсена и Алису.

Однако в субботу я раскрыл "Юманите" и ахнул:

- Женя, полюбуйся, в "Юманите" сошли с ума. Угадай, кого они прочат в победители на приз Франции? - Алешу, Глорию, Заразу...

- Ну и что?

-...дальше слушай! - Жана, Вальжана, Первое Мая!..

- А кто тебе сказал, что французские коммунисты отличаются умом? - брякнул Женя.

Тут мы разом притихли и покосились на стены.

Впрочем, другие заботы волновали нас в тот день. Наш телефон молчал, телефоны в Посольстве не отвечали. А мы не знали, дадут ли нам деньги на игру и - сколько?

В воскресенье к двенадцати дня мы поняли, что Посольство нас игнорирует. Видимо, Борис Борисыч получил соответствующие указания из Москвы. "В этом, - с горечью подумал я, - тоже есть своя логика: ведь ничего интересного мы не предложили..."

У нас оставалось по сто франков. Я успел забежать в кафе и поставить в терсе в беспорядке (на двадцать франков) свою любимую четверку лошадей, и мы отправились в Венсенн.

Сойдя с автобуса, мы прошли немного лесом. Солнце светило по-весеннему, дул теплый ветерок. Никакими стихийными бедствиями не пахло.

На предварительной разминке мы засекли Алешу. Он был несокрушим.

Как только начался парад участников приза Франции, я побежал в кассу. Мне с моими 80 франками надо было толпиться в общей очереди, а очереди в Венсенне во время больших призов не уступали московским.

Наконец я поставил свои восемь билетов на Алешу. Последний, но верный шанс. Хватит, чтоб купить кое-какое барахло в Москву.

Я поднялся на трибуну и не узнал поле ипподрома. По дорожке бегали какие-то люди с красными транспарантами. На повороте, где должны были разминаться рысаки, клубилась толпа. Ее с трудом сдерживала редкая цепь полиции.

- Что такое? - спросил я Женю.

- Демонстрация коммунистического профсоюза СЖТ, - буркнул Женя. - Срывают, гады, бега.

Возле толпы крутились репортеры с кинокамерами. Вертолет, наверно тоже принадлежащий прессе, низко рокотал над полем.

- Они так всех лошадей распугают! - возмущались наши соседи.

- Все имеют право на демонстрации и забастовки, - ответили им из другой группы.

Шеренга длинноволосых парней маршировала вдоль трибун. Они несли огромные плакаты с надписями: "35-часовой рабочий день конюхам!", "Узаконить права временных рабочих!", "Деньги буржуазии не лошадям - а детским яслям!"

- Смотри, что делают! - ужаснулся Женя.

Несколько упряжек на противоположной прямой пытались продолжать разминку, но демонстранты совали в морды лошадям плакаты, и рысаки поднимались на дыбы...

Группа пузатых мужчин спустилась с трибун на поле и поспешила к толпе демонстрантов.

Трибуны злорадно свистели.

Лишь через полчаса полиции удалось утихомирить демонстрантов и очистить беговую дорожку.

Я так изнервничался, что мне уже и свет был не мил.

Теперь лошади никак не хотели выстраиваться в линию. Все время кто-то сбоил и сбивал соседей.

С грехом пополам дали старт. Половина лошадей приняла плохо, наездники откидывались назад, натягивали вожжи до предела, чтобы помешать лошадям заскакать. Вперед с отрывом вышли Зараза и Глория. Алеша ехал сзади общей группы, его наездник почти лежал на спине, а Алеша еще и дурил ходом. Внизу на повороте сделал проскачку Свенсен. Зараза и Глория оторвались метров на пятьдесят. Но Алеша наладил ход и прошел мимо основной группы.

- Жми, Алеша, - шептал Женя, - еще не все потеряно!

На последнем повороте, там, где полчаса тому назад бушевала демонстрация, Глория вдруг поднялась и закатила гробовую проскачку. Но, заскакав, она заставила Алешу резко притормозить.

Зараза был уже вне досягаемости. За ним бодро трусили три упряжки. Алеша снова разогнался, обогнал одну упряжку и пулей вылетел на... четвертое место!

На табло вывесили номера: 18-2-3.

Номер 18 - это Зараза. А что за клячи приперлись за ним? Я заглянул в программу. Под номером 2 был записан Вальжан. Под третьим номером - Первое Мая.

В восемь часов мы смотрели по телевизору вечерние "Новости". После международных и французских событий показали ипподром и, конечно, сначала демонстрацию СЖТ. Потом прокрутили забег (все его несчастья), отметили (цитирую) "великолепную победу выдающегося отечественного рысака Заразы" и объявили выдачу в терсе:

терсе в порядке - 37 тысяч франков, терсе в беспорядке - 9500 франков.

- Где же твои миллионы? - спросил Женя. - Смотри, как мало дали.

* * *

Утром я сбегал в киоск и купил на последние деньги четыре парижские газеты. Обозреватели "Орор" и "Паризьен либере" вовсю хвалили Заразу и сожалели о неудаче Алеши. В "Фигаро" писали, что розыгрыш приза Франции практически был сорван демонстрацией СЖТ и, по справедливости, надо было бы отменить его результаты. "Юманите" с гордостью отмечала, что ее прогноз в терсе был единственно верным, что, разумеется, даст повод для недовольства в буржуазной прессе, но пусть рабочие по-прежнему читают и выписывают свою газету, которая стоит на страже интересов трудящихся.

- Ну что, ребята, завтра в Москву? - спросил нас с ослепительной улыбкой Эдуард Иванович в коридоре Посольства. - Счастливчики!

И юркнул в какую-то дверь.

- Пойдите в кассу, получите билеты Аэрофлота и по семьдесят пять франков еще причитающихся вам командировочных, - деловито проговорил Борис Борисович и как бы между прочим добавил: - Надеюсь, вы сыграли в терсе? Ведь вы сами называли эту комбинацию... - Он зыркнул глазом, задержался взглядом на наших лицах. - О Господи! Какие мудаки!..

Я решил поехать в "Тати". На 75 франков я хотел купить свитер и носки, а Райке - колготки и кофточку.

Женя нервно поглядывал на часы и идти со мной отказывался.

- Женя, - догадался я, - не надо! Привези хоть что-нибудь в Москву!

Женя зашипел и побежал в метро.

Я знал, что сегодня на парижском пригородном ипподроме Энгиен беговой день.

Женя вернулся поздно вечером злой как черт. Я не стал ни о чем его расспрашивать.

В десять утра из вестибюля общежития позвонил Борис Борисович.

- Готовы? Тащите барахло ко мне в машину.

Он скептически наблюдал, как мы грузили в машину наши старые московские чемоданы.

И вот мы в машине. Последний круг по парижским улицам.

- Женя вчера небось отправился в Энгиен? - спросил Борис Борисович.

Мы молчали.

- Бабам своим хоть подарки везете?

Я с трудом сдержался, чтобы не послать его куда подальше. В конце концов, это походило на издевательство.

- Беда с вами, - сказал Борис Борисович. - Как малые дети. Ладно, у нас еще есть полчаса. Идем в "палатку", я раздобыл для вас талоны на дубленки, сигареты, виски и женскую косметику. Отоваритесь в нашем магазине. Только живее.

В буфете аэропорта Орли мы распили с Борисом Борисовичем две бутылки шампанского, поклялись в вечной дружбе и любви, обнялись и поцеловались.

Самолет проходил густую облачность. Женя спал, похрапывая, уткнувшись в воротник своей новенькой дубленки. Я лениво просматривал заголовки сегодняшних французских газет. Мои мысли уже приземлились в Москве. Я предвкушал, как позвоню Райке, как она примчится, как я вручу ей духи, кофточку, колготки, как...

Короткая заметка в "Юманите" под заголовком "Очередная провокация" привлекла мое внимание.

"В понедельник днем в кафе "Ротонда", - писала "Юманите", - агенты ДСТ задержали двух рабочих-коммунистов с завода "Рено", которые мирно пили пиво с сотрудником советского Посольства Хреновым Э.И. У советского дипломата в чемоданчике была обнаружена сумма в 3 миллиона 700 тысяч франков. В других обстоятельствах ДСТ воспользовалось бы случаем, чтобы обвинить советское правительство в подкупе французской компартии, но тут произошла путаница в свидетельских показаниях. Свидетели утверждали, что не советский дипломат передал чемоданчик французским рабочим, а, мол, французские рабочие вручили чемодан с астрономической суммой Хренову Э.И. Абсурдность подобных свидетельств заставила агентов ДСТ извиниться перед советским дипломатом и вернуть ему чемоданчик с деньгами Посольства. Даже правая пресса, падкая на подобного рода сенсации, не клюнула на эту утку. Однако само происшествие показывает, что в рядах французских спецслужб еще находятся люди, способные на антисоветские акции..."

Я мысленно разделил эту сумму на сто - получилась точно одна выдача терсе...