"Попутного ветра!" - читать интересную книгу автора (Дильдина Светлана)Глава 11 После случая с "волчатами" я боялся появляться в Лаверте. Адамант меня простил, кажется… но это не имело никакого значения. Хорошо, что я не нуждался в сне. Иначе видел бы эти лица. Я и так их видел…. в каждом облаке, а порой казалось — среди новоприбывший те трое, что сумели спастись. Я ведь ненавидел их там, в подворотне. Их ли? Или попросту сдали нервы, если они у меня еще есть, не заменились волокнами Пленки? Не оправдание. Я и не хочу оправдываться. Они живыми были, эти "волчата", а я решил, что они должны умереть — а ведь о них не знал ничего. Могу попытаться узнать, только не надо мне этого. Даже если у них по три судимости на каждого, что сие изменит? Позволит облегчить душу? Гордо сказать "я чувствовал!" Тьфу… Теперь, оказавшись неподалеку от той подворотни, я замедлил скорость Ромашки. Говорят, убийцу тянет на место преступления. Приятно сознавать, что не стал исключением… Как видно, к месту нашей встречи с "волчатами" тянуло не меня одного. Или он тоже считал себя виноватым? Правая рука на перевязи, небольшой ожог на щеке. — Ты! — проговорил хрипло. Узнал… — Ты, гад… из-за тебя… Он ничего не понял, конечно — про то, где побывал и как. И все же я для него был почему-то виновником взорвавшегося баллона… Ну, в общем, и не ошибся он. Дальше-то что? Ума у него хватало — сейчас не лезть. — Я тебя найду, — пообещал он, по-бычьи наклонив голову. — Вот рука пройдет, и найду… Нет, все-таки не хватало. Меня он не знал. Ростом я ниже, и выгляжу не слишком внушительно, хотя отнюдь не заморышем, и вот руки-то обе целы. Прямо сейчас, а не когда-нибудь потом. — Что ты от меня хочешь? — спросил я как можно миролюбивей. Но он, похоже, и это принял за трусость. Глаза потемнели, начали заволакиваться темно-красным: — Такие парни были! Он стиснул в кулак пальцы здоровой руки. Прерывисто дыша, пытался сказать что-то еще. Или говорил, просто я не слушал. Может быть, он выливал на меня всю грязь, которую мог придумать. Может быть, обещал свести счеты. А может… я чувствовал только его боль. Они ведь в самом деле были друзьями. Кто сказал, что дружба — настолько высокое чувство, что искренне связывать может только кристально чистых людей? Дурак он был, тот, кто такое придумал. Я видел движущиеся губы, но слов не слышал по-прежнему. Ну а что тут сказать? "А кто первый начал?!" Я не умею читать мораль, и не люблю — я не Адамант. Я просто сидел и смотрел. Вот уйдет сейчас, вконец озлобленный… меня-то он не найдет, а другого кого — запросто. Снова, как там, в подворотне. Или не снова — сейчас этот недоволк никому не опасен. Кроме себя, пожалуй. Нет, он никого никогда не убивал — по глазам было видно. Как и многие ему подобные, балансировал на мостике — чуть задень, и скатится туда, где человечья жизнь и впрямь не стоит ни гроша. А оттуда путь наверх долог… если вообще есть. Захотелось уткнуться лбом в колени и взвыть. Придурки… Цепи, ножи — зачем это все? Чтобы поскорее попасть в крематорий, и других с собой прихватить? А просто уткнуться носом в траву и дышать, жить — им не приходит в голову… Мне раньше тоже особо в голову не приходило. Хотя никого мы не трогали. Хорошо, сейчас у меня время есть, не как с теми детишками в холмах. Не придется глотать ртом снежинки. — Ладно. Давай попробуем кое-в чем разобраться. — Я поднялся, надел шлем. Кивнул: — Садись. — Чё? — не понял "волчонок". — Садись, говорю. Поедем. Лицо парня омрачилось на секунду. Кажется, решил, что я собираюсь свозить его на встречу со своими приятелями, и доступно объяснить, с кем кто связался. Ну и весело вам живется… постоянная готовность в кого-то вцепиться или с кем-то сцепиться. Раньше я не любил и опасался таких. А он оказался смелым… или настолько наглым? Сел, как на свой родной мотоцикл. Задним числом я сообразил — у него вполне может быть нож в кармане. Сунет в бок, или полоснет по горлу. Будет рад, что за товарищей рассчитался. И леший с ним… Я даже не знал, куда ехать. Понадеялся на чутье и Ромашку — ему объяснять не нужно, он сам понимает. Проехали под мостом, справа холмы пошли одинаковые, рыжеватые, будто верблюжьи горбы. Место показалось знакомым. А вот и ложбинка… Стоп. — И чё мы сюда приперлись? — Погоди. — Я зашагал дальше, вниз от трассы. "Волчонок" следом за мной. Кажется, ему было попросту интересно. Не хороший такой интерес, а злобный… но все-таки не давал сорваться с крючка. Когда я увидел памятник, внутри все похолодело — невозможно, нельзя… Оглянулся невольно; тот, наверное, решил, что его опасаюсь, а я посмотрел, не появится ли Юла. Здесь памятник и фотография выглядели более настоящими. Трещинки на камне, металл, на котором лицо, в пятнах. Как же ей тут… одиноко… Опомнился я не сразу. Пока стоял, глядя на памятник, спутник мой спокойно мог что угодно… ну, на крайний случай Ромашку увести. С одной рукой можно… Но он подошел сзади, ничего не говоря. Всё-таки не полный отморозок. Посмотрел на снимок, мордашку Юлы… поменьше стало воинственности. — Твоя, что ли, девка? — хмуро спросил, указывая на памятник. — Не моя. То есть не моя девушка. Но подруга. Неприятное чувство узнавания прошло — я ведь и раньше знал… И, в конце концов, на шоссе она — веселая, забавная, и несчастной не кажется. А мне сейчас нужно делать то, за чем пришел. Здесь было спокойно. На кладбищах либо очень спокойно, либо очень тревожно. Словно эхо доносится… Как в горах — никого нет, а голоса в ущелье слышны, пусть даже за тобой повторяют звук, или за случайным сорвавшимся камешком. А Юла — чудо, и рядом с воспоминанием о ней все равно уютно. Шепотом позвать сюда ее саму, она разберется. А "волчонку" уже хорошо. Он незаметно начал клевать носом, и скоро прикорнул у памятника, головой на согнутой руке. Я ничего не могу больше. Только Юла, если захочет… Шорох — ветерок катится по земле, многоногий, невидимый. И ощущение — свободен, то есть больше не нужен здесь. Словно проснулся, картинки еще держатся перед глазами, но уже над сознанием не властны. Я встал, подошел к Ромашке. Не оглядываясь — и так знаю, что позади. Сел и поехал. — Приветик! Впервые она не вышла на трассу, а возникла сразу позади меня. Ткнулась носом в ветровку, будто равновесие не удержала. Тушканчик… — Ну ты даешь, заклинатель фигов! — рассмеялась Юла. — Я сделал, что мог, — задумавшись, уставился в мокрый бетон. Пока она меня не начала тормошить: — Эй! Медиум, ты чего? Совсем ушел в астрал? — Ты ведь поможешь? — спросил я неуверенно, чуть-чуть вернувшись к реальности. — Уж я помогу! — гордо пообещала Юла. И положила руку на мою: — Ты не переживай, мы уже поговорили. Он совсем не плохой оказался, проснется — надолго запомнит… Тьфу ты… опять забыл. Я наклонился к ней, всмотрелся в зелено-карие с крапинками глаза: — Как тебя зовут? — Илена, — девчонка фыркнула, сморщилась. — Правда, по-дурацки? Разве похожа? — Нет, Юла тебе лучше идет. Послушай… если тебе все равно, оставайся со мной. Там, в сторожке моей жить… будешь сестрой. Никогда у меня сестры не было, даже двоюродной. Она посерьезнела: — Не могу, Мики. Правда, совсем не могу. Я и так уже… Аана Хэльо — Лесная поляна. Странное название для выложенного булыжником квадрата в центре города. Сейчас "поляна" казалась густо поросшей травой… человеческие головы, то бритые почти наголо, то с торчащими дыбом или свисающими длинными волосами, одинаковые, будто головы глиняных кукол, и лица одинаково злые. Бессмысленно злые. То тут, то там валялись поломанные транспаранты, обрывки синей и алой ткани. Я остановился в подворотне, наблюдая за массовой дракой. Хорошо судить со стороны… заводные глупые куклы. А ведь они защищают свой город, умник ты наш. Или не город, а что-то для себя важное. Пусть не все, но многие… те, кому все равно, для кого важно лишь разрушать, не выходят на площадь — они промышляют ночью. Мне стало стыдно, даже перед Ромашкой. Я снова вгляделся в лица. Озлобленные; больные глаза; еще пока личности, уже почти толпа, то есть стадо… А если бы там, среди них, затерялся Най? Вряд ли, но всё же. Ведь я не испытывал бы отвращения, а пытался помочь. Нет, меня не шарахнуло звездой по башке. И вообще ничего не произошло, разве что невесть откуда взявшаяся бронзовка пролетела перед носом. И жук этот был частью толпы — сердитый, гудящий. А я понял, что могу любить людей и такими. Все равно… видел, какими они бывают — Ну… — сказал я, и тронул прохладный бок Ромашки. Пристально вглядывался в людей — траву на лесной поляне. Плевать, что и на что похоже… каждая травинка, наверное, личность. А то, что мы этого не понимаем — не делает нам чести. Я не мазохист и не самоубийца… проверять, насколько я неуязвим, желания не было. Но эти точно не были защищены никакой Пленкой. У меня трещало в ушах, когда рвался воздух — рвался и тут же складывался, будто кузнечный мех; я, наверное, был почти одновременно повсюду. Во всяком случае, видел разные лица, перекошенные яростью или испуганные, вскинутые руки — все было неподвижным. Но парни эти успевали меня заметить. Я был готов, что они успеют и ударить. Они и успели бы, не задумываясь, как между ними и противником ухитрился вклиниться тип на мотоцикле, и не все ли равно, чью голову проломить. Но ни одна рука не опустилась, а люди отшатывались от меня. И не решались ринуться в драку снова — им было страшно. Наверное, так действует инфразвук… Я отъехал к обочине, остановился. Легкие, похоже, решили выскочить из груди наружу… я не помню, чтобы так уставал — сердце колотилось, едва мог дышать, и трясло… наверное, со стороны заметно. Ко мне направился один из патрульных. Мысль мелькнула — пусть забирают, и к лешему это всё. Пусть, даже сопротивляться не буду. Только пусть сами тащат меня в отделение, я — не могу. Не было сил держать руль. Хорошо, что Ромашка сам знал дорогу. Я медленно поехал прочь, ожидая, что попробуют остановить… видели меня в толпе, хотя вряд ли что поняли. И — не те, что обычно следили. Просто очередной нарушитель порядка, вроде как, почему бы не задержать. То ли у патрульного других забот хватало, то ли я все же производил впечатление законопослушного — не стал он меня окликать. У начала Плевать, что морось сыпалась на лицо. Плевать, что под затылком мокрая трава и довольно-таки жесткая земля. Я еще раз представил площадь, треск разрываемого воздуха… или рвущейся на части реальности. Как все случилось? Я ничего не умею… но мне позарез было нужно оказываться во многих местах одновременно. А еще… Вот почему ни одна рука не поднялась на меня — там, на Аана Хэльо, я привел за собой смерть, и ее дыхание чувствовали. Мало кто захочет и сумеет противостоять смерти, особенно если ее не ожидаешь всерьез. Ведь драки, подобные той, что не состоялась — это всего лишь способ выплеснуть злость, порой вместе с кровью. Умирать в Аана Хэльо никто не хотел. |
|
|