"Бандитский век короток" - читать интересную книгу автора (Шпилев Борис Иванович)

Глава 2

— Итак, Лобанов Сергей Юрьевич, 1968 года рождения, неженатый, русский, значит, хотите работать у нас охранником? — менеджер по кадрам Сергей Васильевич Иванчиков поднял синие водянистые глаза от лежавших перед ним документов на сидящего по ту сторону стола невысокого, наголо бритого человека с усами. — А известно ли вам, что наша фирма не принимает на работу сотрудников без рекомендаций и тщательной проверки через органы МВД?

— Гром, а это был он, неторопливо кивнул, покосившись на огромного мужика в чёрном, молча сидевшего на кожаном диване в углу.

— Да, конечно. Я прекрасно понимаю важность тщательного подбора кадров, в особенности для такой солидной и престижной фирмы, как «Бриг», и не возражаю против проверки. Что же касается рекомендаций… — Алексей открыл небольшой кейс и выложил на стол перед Иванчиковым рекомендательное письмо с гербом Курского первого рабочего банка, в который раз уже мысленно поблагодарив всемогущего Султана Магомедова. Менеджер с нескрываемым удовольствием прочитал письмо, пестрящее эпитетами: «дисциплинированный», «квалифицированный», «высокопрофессиональный», и передал бумагу чёрному, квадратному.

Иванчиков побарабанил по крышке стола жирными пальцами-сосисками, полистал еще бумаги.

— Вы ведь недавно из Чечни, служили по контракту, так?

Гром кивнул.

Одинокий, не имеющий никаких родственников, офицер-десантник из Курска бесследно сгинул полгода назад в чеченском пекле, а документы его, пройдя через руки Магомедова и неведомого умельца, вклеившего в них фотографию Грома, в его нынешнем виде, лежали теперь перед Иванчиковым.

— Скажите, Сергей э-э… Юрьевич, а почему вы не вернулись после окончания контракта в Курск? — Иванчиков снял очки и потер покрасневшую переносицу.

Гром пожал плечами:

— У меня там никого не осталось. Жена умерла. Неприятные воспоминания, знаетели. Вот и решил перебраться поближе к столице.

— А что ж не в саму первопрестольную? — удивился Иванчиков.

— Не люблю шума и суеты, — засмеялся Гром. — А у вас здесь тихо, и до Москвы рукой подать.

— Ну, что же, разрешите представить вам Андрея Николаевича Хмуру — начальника охраны фирмы. И если он не возражает (амбал молча пожал плечами и вышел из комнаты)… то вы приняты с месячным испытательным сроком.

Менеджер поднялся и протянул Грому через стол пухлую, влажную ладошку. Рад приветствовать вас, Сергей э-э… Юрьевич, в нашем городе и в нашей семье. Ибо, как вы скоро убедитесь, наша фирма не что иное, как одна дружная семья.

— Вы очаговательны в этом костюме, Сегежа, — кокетливо проворковала смешная старушка Софья Эрастовна, глядя на Грома. — Только форменная одежда почти как у эсэсовского штурмовика.

— Ну, вы уж скажете, — рассмеялся Алексей. Ему пришлась по душе добрая, немного сумасшедшая еврейка, у которой он недорого снял большую, светлую комнату, по протекции Клары Павловны.

Он ещё раз покосился в зеркало и остался доволен своим внешним видом. За неделю, проведённую на даче у Султана Магомедова, он отрастил усы, наголо обрил голову и теперь с трудом узнавал сам себя.

Алексей давно уже разучился волноваться, но, ступив на чёрный мрамор лестницы, ведущей к раздвижным стеклянным дверям под тяжёлой золотой надписью «ООО «Бриг», невольно остановился.

—  Это ты, что ли, новенький? — раздался сзади голос.

Обернувшись, Гром увидел перед собой молодого парня с румянцем во всю щеку, одетого в ту же форму, что и Алексей.

— Да, набрал Боров старпёров, — не приятно улыбнулся охранник и, прыгая через ступеньки, побежал к дверям.

Просторный, светлый вестибюль встретил Алексея теплом и мягким, приглушенным светом. Два охранника у входа равнодушно проводили Грома глазами.

В дежурке сидел ещё один, качок в форме, назвавшийся Володей. Не успел Гром познакомиться с ним, как в дежурку заглянул начальник охраны Хмура и пробурчал:

— Новиков опять опаздывает? Убью заразу!

Гром с изумлением убедился, что голос у начальника нежный и звучный, почти девичий. Это было так неожиданно, что, не удержавшись, он усмехнулся.

Хмура сейчас же уставился на него маленькими, налитыми кровью глазками и некоторое время смотрел, не узнавая.

— А, новенький, — наконец сообразил он. Ткнул Алексея в грудь огромным пальцем. — Постригись. У нас за опрятный внешний вид деньги доплачивают. — И вышел.

Алексей ошарашенно смотрел ему вслед, поглаживая свою гладко выбритую макушку.

Глядя на его растерянное лицо, Володя расхохотался.

— Ты не обращай внимания. Это у Борова юмор такой, — объяснил он.

Прошла уже неделя с тех пор, как Гром приступил к своим новым обязанностям. Пока всё шло хорошо.

На своем втором дежурстве Гром «отличился», задержав у входа директора фирмы под тем дурацким предлогом, что его фамилии нет в списках посетителей. Алексей вызвал Хмуру, и тот с извинениями проводил начальство в кабинет. Проходя мимо Грома, начальник охраны выразительно покрутил пальцем у виска.

Директор фирмы «Бриг» Глеб Федорович Тихомиров ушёл, возмущённо кривя губы. Но Алексей не сомневался, что начальник хорошо запомнил его. Что ему и требовалось.

Гром помахал рукой озябшему на утреннем морозце сторожу и, проехав под полосатым шлагбаумом, вывел с платной стоянки замызганную бежевую «шестёрку».

Выехав за черту города, Гром остановился в придорожном леске, открыл небольшой тайник под задним сиденьем. Поколебавшись, выбрал из его содержимого пару гранат со слезоточивым газом, дымовую шашку и тяжелый «стечкин». В предчувствии опасности кровь быстрее побежала по жилам Грома. Боевой азарт охватил его. Был, конечно, и страх, но Алексей давно научился контролировать его, привык к нему, как к одной из составляющих своей профессии.

Он достал из кармана сотовый телефон и набрал номер Магомедова.

— Я на месте, — сказал Гром. — Жду твоих ребят.

Алексей успел уже задремать вполглаза, когда с шоссе свернула и направилась к его «шахе» неприметная синяя «БМВ» с заляпанными грязью номерами. Сидевший за рулем Али кивнул Грому. Они познакомились на даче Магомедова. Кроме Али, в машине были еще двое.

Перебравшись в иномарку, Гром подробно объяснил им свой план.

— Значит, налёт делать будем, — задумчиво цыкнул зубом Али.

— Значит, будем, — подтвердил Гром. — По возможности свидетелей не оставлять.

— Это понятно, — кивнул дагестанец и усмехнулся: — Не зря, значит, «пугало» с собой притащили.

— Что притащили? — не понял Гром.

— Не знаешь, что такое «пугало»? Идём, покажу. — Али поманил за собой Грома. Он открыл багажник, и Алексей невольно отшатнулся. В багажнике лежал труп мужчины. Лицо его было обезображено выстрелом в упор.

— Кто это? — севшим голосом спросил Гром.

— Это? — Али усмехнулся и выплюнул на труп зубочистку. — Это бандит, застреленный тобой при налёте. А по жизни это стукач и крыса, не жалей его.

— Командир, а деньги брать будем? — подал голос один из сидящих сзади.

— Не знаю, — растерялся Гром. Про деньги я не думал.

— Война — дорогое удовольствие, — многозначительно сказал Али. — А твоя — в особенности.

— Значит, берём и делим пополам, — решил Гром.

— Нам не надо, — улыбнулся Али. — Нам уплачено.

Через час после описанных выше событий, аккурат к началу рабочего дня, неприметная синяя «БМВ» припарковалась у подъезда фирмы «Бриг». В просторный холл вошел хорошо одетый кавказец и внимательно осмотрелся по сторонам. На вопрос охранника о цели его визита южный гость вежливо улыбнулся и, достав пистолет, влепил пулю охраннику между глаз. Вторым выстрелом он разнес следящую камеру. Затем поднес к губам маленькую рацию и что-то сказал в нее.

Сейчас же из «БМВ» выскочили ещё трое в масках и бросились внутрь здания.

Дагестанцы действовали просто и эффективно. Надев респираторы, они открывали все двери подряд, бросали внутрь газовые гранаты, а затем поливали свинцом всех находящихся в комнате. Люди кашляли, кричали умирая, текла кровь.

Грома передёрнуло. Это была не та война, к которой он привык, это была бойня. Но обратного пути у него не было. Крикнув Али, что касса находится в комнате номер восемь, Алексей побежал по коридору к кабинету директора. Сорвав перед дверью маску и синий комбинезон, под которым оказалась форма охранника, Гром вошел в кабинет и закрылся в нем изнутри.

Директор фирмы Глеб Федорович Тихомиров лежал под своим столом в глубоком обмороке. Обшарив его карманы, Гром нашел ключи от «мерса», стоявшего в маленьком дворике под окнами директорского кабинета, расположенного на первом этаже.

Высадив ногой раму вместе с хлипкой фигурной решеткой, Гром перевалил через подоконник жирную тушу директора, затем выпрыгнул сам. Внутри здания ухнул взрыв. Дрогнула под ногами земля, и почти тотчас заполошно заверещала где-то поблизости милицейская сирена. Алексей затащил директора в машину. Она завелась мгновенно. Выезжая с заднего двора, Алексей увидел, как от центрального подъезда рванула «БМВ». Задняя дверца ее открылась, и на тротуар перед входом выпало «пугало». Вой сирен приближался, и Гром поспешил убраться подальше.

Уже вечерело, а Тихомиров все еще лежал в беспамятстве на заднем сиденье своего «Мерседеса». Автомобиль сиротливо жался в неприметном тупичке между домами.

Придя наконец в себя, директор увидел сидящего за рулем Грома. Он испуганно взвизгнул и забился в угол. Алексей обернулся назад.

— Куда вас доставить, Глеб Федорович? — спокойно поинтересовался он.

Разглядев знакомую форму, Тихомиров немного успокоился.

— А-а, это ты, — заикаясь произнесон. — Что там случилось?

— Было нападение. Одного я, кажется, застрелил. За нами была погоня, но я от них оторвался.

— Ты вот что, отвези меня домой, — снова занервничал директор. — Впрочем, нет, там тоже опасно, поедем-ка мы на базу.

— За вашей семьей будем заезжать? — поинтересовался Гром. — Мне кажется, они тоже в опасности.

— Ему кажется! — истерично заорал Тихомиров. — Ему кажется! Да кому она на хер нужна, моя семья! Езжай куда сказано.

Узкая, но ухоженная лесная дорога, изрядно попетляв, уперлась в глухой бетонный забор. Яркие фары «Мерседеса» высветили в ночи высокие металлические ворота. Над ними чутко поводили длинными рыльцами, приглядываясь, камеры наблюдения. Коротко звякнули тяжёлые металлические створки, плавно разойдясь в стороны.

Въехав за ворота, Гром остановился. Двое в штатском приблизились к машине, держа на виду короткие десантные автоматы. Они с трудом удерживали на поводках бешено рвущихся, заходящихся в хриплом лае овчарок.

Охранники почтительно приветствовали Тихомирова и настороженно уставились на Грома.

— Не положено… посторонних, — нерешительно начал один из них.

— Пошёл на хер, урод! Я сам знаю, что положено, что не положено. У нас ЧГТ! — завизжал директор и толкнул в спину Грома: — Поехали!

— Сам ты урод! — произнес лениво мелодичный голос, и из темноты в свет фар ступила знакомая кряжистая фигура.

— А про ЧП твоё мы уже в курсе.

Узнав Борова, Гром едва не застонал от разочарования. Он-то рассчитывал, что бандит разделил участь остальных сотрудников «Брига». Алексей с трудом подавил в себе желание газануть и размазать по снегу стоящего перед капотом Хмуру.

Сунув руки в карманы куртки, начальник охраны обошел машину и наклонился к водительскому окну:

— А, новенький. Это ты, что ли, Жирдяя спас? Зря!

Глеб Федорович побагровел, но промолчал, отведя глаза в сторону. Он явно побаивался Борова.

— Ладно, вылазь, свободен, — сказал Тихомиров Алексею.

Выйдя из машины, Гром быстро и внимательно осмотрелся, запоминая расположение построек, посты охраны, углы обзора камер слежения.

— Чего вылупился? Сказано же — свободен! — рявкнул один из охранников.

— Так как же я отсюда пешком-то пойду? — изобразил растерянность Алексей.

— Жди здесь. Сейчас отвезет кто-нибудь. — Стоящий рядом Хмура буркнул что-то в рацию и пошел по направлению к дому.

Тихомиров высунулся из окна машины и поманил к себе Грома.

— Ты вот что, ты зайди завтра, часа в три, по этому адресу.

— Суки! Уроды! Всех порву! — бушевал главный бандит города Федор Петрович Кротов — маленький, чернявый человечек с одутловатым лицом. Он бегал по кабинету, размахивая короткими пухлыми ручками.

— Двести штук зелени коту под хвост! Всю «левую» бухгалтерию менты забрали, фирме, считай, крандец, а ты, специалист хренов, где в это время был?! — заорал он, остановившись посреди комнаты. — Чему вас в вашей сраной легавке учили, а?!

Развалясь в кресле, бывший оперативник, капитан милиции Андрей Николаевич Хмура лениво наблюдал за беснующимся шефом.

— Я, Петрович, по твоему распоряжению с самого утра был на базе, принимал новую партию ширева, — пояснил он, разглядывая на свет высокий стакан с мартини. — А что касательно наезда на «Бриг», — неторопливо продолжал он, — так залетные это, точняк. Менты не в курсах, братва ничего не знает. Это не конкуренты, не бери в голову. Баксы новые заработаешь, документацию у ментов выкупим. Вот ребят жалко, один только Жирдяй и спасся.

— Заработаешь! Выкупим! Умные все, блин. Кстати, а что там за история с Глебом? — спросил, постепенно успокаиваясь, Крот.

— Не поверишь, — рассмеялся Хмура. — Эту тушу один охранник на себе выпер!

— Ну, дай денег ему, что ли, к Кастрату отвези в бордель. Молодец парень!

— Молодец-то молодец, только…

— Что «только»?

— Устраивается на работу, через неделю наезд, он один в живых остается, ещё и Жирдяя спасает.

— Ну и что?

— Совпадения!   —   Хмура   потянулся через стол за бутылкой. — Не люблю совпадений.

— Тогда дай денег и гони его к едрене фене.

— Так Тихомиров уперся, хочет его себе шофёром взять.

— Жирдяй хочет, он и ответит за него, если что…  —  пожал плечами  Крот.  — Ладно, мне ехать пора.

— И еще одно, Петрович. Помнишь, год назад мы одного старого лоха на магазин кинули, а он в говно полез и мы с Косым его того… с семейством…

— Не помню. И чего?

— Дочку у него ещё взяли. Сейчас у Кастрата передком работает. Ольга, кажется. Тебе ещё понравилась!

— Тёлку помню. Хорошая телка. И чего?

— Мне наши стукнули, что брат её из Чечни вернулся. Сын того лоха. Говорят, крутой. Прямо на вокзале, только с поезда слез, трех ментов урыл и пропал с концами. Больше его никто не видел.

— Скажи мне, Андрюша, кто у нас без опасностью занимается? — с приторной улыбочкой поинтересовался Крот.

— Я занимаюсь, — пожал плечами Хмура.

— Вот и занимайся… мать твою!.. — зло бросил через плечо Крот и вышел, громко хлопнув дверью.

Под неприметной вывеской «Нотариальная контора» красовалась табличка с надписью: «Санитарный день».

Подошедший ровно к трем часам Гром решительно постучал и вошел. Обшарпанная входная дверь явно не соответствовала европейскому дизайну находящихся за ней комнат. В самой просторной Грома ждали.

Помимо уже знакомого Грому Тихомирова, в комнате находились еще двое. Один — полный, носатый, с перстнями на пальцах, которого Глеб Федорович представил как Толбоева Гарика Оскаровича — кадровика «организации». Второй — маленький, с неприятным взглядом глазок-буравчиков, шутливо отрекомендовался Константином Николаевичем Романовым — главным ямщиком. Гром понял, что тот отвечает в банде за водителей и транспорт.

Затем наступила пауза. Двое новых знакомцев Грома листали бумаги, в которых Алексей узнал анкеты, заполняемые им в «Бриге», а Тихомиров потягивал апельсиновый сок, откровенно любуясь собой в большом, на полстены, зеркале.

— Ну, что же, уважаемый Сергей Юрьевич, — проговорил наконец носатый. Сидевший в кресле Гром подался вперед, изображая крайнее внимание.

— На первый взгляд все в порядке, но нам платят деньги как раз за то, чтобы мы не доверяли первому взгляду.

— И второму тоже, — хихикнул «ямщик».

Сбитый с мысли Толбоев, недовольно покосился на него.

— Да, гм… так вот, мы хотим задать вам несколько вопросов, после чего вы заполните некоторые документы, и если проведённая нами проверка подтвердит написанное вами…

— Но я уже говорил с кадровиком в фирме, — пожал плечами Гром. Он покосился на Тихомирова.

— Как его, Иванчиков, кажется. И документы заполнял.

— Вы проходили проверку в фирме, которая являлась лишь малой частью нашей структуры, — носатый Толбоев самодовольно усмехнулся и машинально покрутил на пальце массивный перстень. — Уверяю вас, интересы организации гораздо шире. Работая в «Бриге», вы являлись лишь сотрудником фирмы. Теперь же вы становитесь полноправным членом команды, отсюда и более тщательная проверка. Я думаю, она займет около двух месяцев.

— Ну что ж, я не против, проверяйте. — Гром чертыхнулся про себя. Такие сроки и тщательность проверки его совершенно не устраивали.

Но тут подал голос Тихомиров:

— Какие два месяца, Гарик, ты что, офигел?! А кто, интересно, меня возить будет, ты, что ли?

— Глеб, ты отлично знаешь порядок проверки. И я не вижу повода делать в данном случае исключение. Если у тебя нет «водилы», попроси Константина, он найдёт тебе кого-нибудь.

— Я не хочу «кого-нибудь». Я хочу этого, понял? — Тихомиров, как капризный ребёнок, ткнул пальцем в Грома. — Парень меня из-под огня вытащил, собой рисковал, какие, на хрен, проверки.

Толбоев и Романов покрутили головами, пошептались, пожимая плечами, еще полистали бумаги, и началось:

— Год рождения?

— Место службы?

— Какое училище заканчивали?

— Девичья фамилия жены? — И снова: — Год рождения?.. — Вопросы сыпались один за другим, но касались они в основном службы в Чечне и биографии Лобанова.

Гром, которому Магомедов во время пребывания на даче устраивал многочасовые допросы, знал свою легенду назубок. Он даже немного расслабился, когда очередной вопрос едва не выбросил его из кресла.

— Скажите, Алексей Иванович, какого числа вы приехали в город? — Задавая этот вопрос, Толбоев внимательно всматривался в лицо человека, сидящего напротив.

Хмура, попросивший Толбоева при проверке новичка невзначай назвать его Алексеем Ивановичем, действовал «методом тыка». Ему не давало покоя таинственное исчезновение Грома.

Страшным усилием воли заставив себя сохранять спокойствие, Алексей непонимающе уставился на носатого.

— Меня зовут Сергей Юрьевич, — холодно произнёс он.

— Да-да, простите, пожалуйста, я оговорился, — улыбнулся Толбоев.

Грома еще минут пять помурыжили вопросами, затем попросили подождать за дверью. Выйдя и закурив, Алексей дал волю эмоциям. Мелко затряслись пальцы, державшие сигарету, почти забытый нервный тик свел щеку недоброй усмешкой. Он напряженно думал. Если бы бандиты наверняка знали, кто он, то не предупредили бы этим вопросом. Его просто убили бы.

Железная логика этого рассуждения немного успокоила Грома. В эту минуту открылась дверь и Тихомиров позвал его.

Войдя, Гром почтительно остановился в дверях.

— Вы приняты, Сергей Юрьевич. Разумеется, с испытательным сроком. Очень испытательным, я бы сказал, — Толбоев сделал значительную паузу.

Благодаря протекции Глеба Федоровича процесс проверки сведен к минимуму. Но тем пристальнее мы будем присматриваться к вам в течение некоторого времени. И не дай бог нам с вами ошибиться в оценке друг друга. На этом пока все. До свидания.

Гром бросил взгляд на настенное зеркало и почтительно склонил голову, скрывая усмешку. Отражавшаяся в затемненном стекле троица живо напомнила ему персонажей детской сказки.

«Ну что, три толстяка, обдурил я вас?» — подумал он и, вежливо простившись, вышел.

Гром ошибался. Толстяков было четверо. И майора Рулева, наблюдавшего за этой сценой из маленькой комнаты за туманным зеркалом, Алексей не обманул.

Подходила к концу первая неделя работы Грома в качестве тихомировского «водилы». Катая целыми днями своего толстого, но шустрого шефа, Алексей был неприятно поражен размахом деятельности «организации».

Казалось, не было в городе ни одной сколько-нибудь серьезной фирмы, в которой бандиты не имели бы своего интереса. И в маленький магазинчик, и в приемную главы города Тихомиров заходил, как к себе домой, и везде говорил вполголоса, писал что-то на клочках бумаги и считал, пересчитывал, мусолил сноровисто, привычно деньги, деньжонки, деньжищи.

Глеб Федорович складывал их в объемистый «дипломат», но к концу «рабочего» дня места в нем уже не хватало, и Тихомиров рассовывал пухленькие пачки по карманам, раздуваясь весь от денег.

Он напоминал Грому жирную пиявку, присосавшуюся к изможденному бедностью и безработицей телу городка.

— Учись жить, Серега, — разглагольствовал Тихомиров, вальяжно развалившись на заднем сиденье. — Это мой город.

Гром уже слышал недавно от кого-то эту фразу. Он с ненавистью подумал о том, что слишком много самозваных «владельцев» предъявляли свои права на его, Грома, родину, в то время как истинные хозяева города, строившие его и живущие в нем, задыхались в тисках нужды.

Останавливались заводы, не было лекарств в больницах и учебников в школах, а жирненькие Тихомировы пировали на развалинах, рвали на части агонизирующий город. А им на смену уже пришли, пополнили ряды новые, молодые. Эти были еще страшнее. Выросшие в бедности, брошенные из школьных стен в ад Чечни, они возвращались по-прежнему нищими, но уже меченными кровью, и убивали, убивали. За подержанные иномарки, за зеленые бумажки, а чаще просто так, в алкогольном и наркотическом угаре.

Больно и страшно стало Грому. Сжав зубы, он процедил:

— Так-таки и ваш город, а, Глеб Федорович?

— А ты как думал? — усмехнулся Тихомиров. — Ну, не весь, конечно, но со временем будет обязательно.

«Это вряд ли», — подумал Гром, а вслух спросил:

— Шеф, я, конечно, понимаю… секретность и всё такое, но всё-таки, в двух словах, чем занимается «организация»?

Тихомиров подозрительно покосился на Грома, но минуту спустя благодушно хохотнул.

— Всё гениальное просто, Серега. Если в двух словах, то долю имеем почти во всём городском бизнесе. Это «чистые» бабки и «чистые» фирмы. Помимо доли от прибыли, «отмываем» через них деньги, поступающие от продажи наркоты и оружия. Салон автомобильный на Ленинской видел?

Гром кивнул. Он как раз на днях любовался сверкающими иномарками на стоянке перед шикарным зданием. И магазин, и машины, казалось, перенеслись на грязную улочку со страниц рекламного журнала.

— Через него сбываем угнанные тачки, — продолжал Тихомиров. Есть у нас умельцы: и номера перебивают, и документы новые делают — не отличишь. С ГИБДД, опять же, дружим, с таможней. Хорошо жить все хотят.

— Да кто же у нас в городе такие машины покупает? — изумился Гром, вспомнив цифры со многими нулями на ценниках, прикрепленных к лобовым стеклам иномарок.

— Покупают, Серёженька, покупают. Хотя в основном, конечно, нездешние. Из столицы приезжают люди, из других городов. Помимо салона, имеем пару притонов здесь и казино в Москве. Бордель у нас, за городом, на европейском уровне, но это, понятно, не для местных. Опять же, из столицы важные люди гостят частенько.

— А как же вы с милицией уживаетесь?

— Не «вы», Сережёнька, а «мы». Ты теперь наш, с потрохами. А уживаемся элементарно, у них до нас руки не доходят. Их бытовуха заела. Бомжи, самогонщики разные, наркоманы. Начальник у них, правда, не покупается никак. Козёл из козлов. Зато с остальными проблем никаких. Если вдруг возникают между нами какие разногласия, сдаем им «шестёрок» помельче, и денег даём. Спонсируем, так сказать.

Стоящий на берегу лесного озера особняк с романтическим названием «Красный фонарь» имел вид маленького замка с башенками по углам. Он стыдливо прятался за трехметровым забором с тяжёлыми воротами, по обеим сторонам которых, в полном соответствии с названием, горели красные фонари.

Лесная дорога круто повернула, заснеженные ели по обеим ее сторонам расступились в стороны, и Гром залюбовался неожиданно открывшимся видом. Под ярким зимним солнцем озеро, замок на его берегу и лес, укрытый сверкающим снегом, казались игрушечными.

Створки ворот гостеприимно распахнулись, продуская машину. Следуя указаниям Тихомирова, Гром остановил «Мерседес» у резного крыльца, на котором их ждал здоровенный толстый мужик.

— Серёжа, это Кастрат. Кастрат, это мой водитель. Серёжа, люби его и жалуй. — Тихомиров легко взбежал по ступенькам и крепко хлопнул толстяка по плечу.

— Здорово Серёга. Меня звать Павел, — прогудел новый знакомец Грома совсем не кастратовским, тяжёлым басом. — Проходи, осмотрись, пивка попей. Хочешь, девочку себе присмотри, только ненадолго, пока мы с твоим шефом делами будем заниматься.

Тихомиров и Павел исчезли где-то в глубине дома, за резными дверями и тяжелыми шторами. Гром остался один в просторной гостиной.

Роскошь, тишина и покой царили здесь. Спокойных тонов обои на стенах, изящная, очень дорогая, даже на вид, мебель, пушистые ковры, в которых утопала нога, всё располагало к отдыху и расслаблению. В воздухе витал лёгкий запах дорогих духов, откуда-то издалека доносились, лаская слух, звуки блюза. Грому подумалось, что отдых в этом месте стоит очень недёшево.

Он разглядывал висящий на стене небольшой, удивительно красивый пейзажик, когда за его спиной раздался мелодичный девичий голос:

— Какой милый мальчик!

Обернувшись, Гром увидел очаровательную девушку лет двадцати. Голубоглазая блондинка с фантастической фигурой насмешливо смотрела на Алексея, капризно надув розовые губки.

— Сладкий мальчик — повторила она нараспев. — Только противный. На картинки смотрит, а на меня нет. Легко переступая стройными ногами и слега покачиваясь, девушка подошла к Грому и глянула ему в лицо своими синими с поволокой глазищами, прошептав: «А у меня есть на что посмотреть». С этими словами она неторопливо развязала пояс и легким движением распахнула полы короткого халатика…

Опустив глаза, Алексей почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо и захватило дыхание. Посмотреть там действительно было на что, особенно учитывая, что у Грома уже полгода как не было женщины.

Красавица прижалась к Алексею высокой грудью с напрягшимися розовыми сосками. Обвив руками шею Грома, она нежно поцеловала его, проведя быстрым язычком по его пересохшим губам.

— Ты что, голубой, что ли? — удивлённо спросила она чуть погодя, видя, что Алексей не отвечает на её ласки.

Гром почувствовал прикосновение ниже пояса и инстинктивно отстранился.

— Не голубой! — звонко рассмеялась блондинка. — Только пугливый очень. — От неё исходила одуряющая волна желания, легкий запах французских духов и хорошего вина.

— Ты что же это, красавица, с утра пораньше винишком балуешься? — прохрипел Гром враз севшим голосом.

— Это не с утра, это еще со вчерашнего, — улыбнулась девушка и, как-то сразу огорчившись, спросила: — Я тебе не нравлюсь, потому что пьяная, да? Другим, наоборот, нравится.

— Да нет, что ты, очень нравишься, —   смутился Гром. — Просто я на работе.

— Ну, давай я тебе хоть выпить налью, стойкий оловянный солдатик, — девушка улыбнулась Грому уже не призывно, а просто, по-дружески.

— Ладно, пивка налей, — милостиво согласился Гром. — И это, ну… халатик запахни, что ли, а то сил никаких нет.

Появившиеся через несколько минут Тихомиров и Павел застали Алексея и девушку оживленно беседующими.

— Поехали, Серёжа, поехали, дела не ждут, — поторопил Грома Тихомиров.

— Пока, Серёга! Заезжай, когда будешь не на работе. Меня Света зовут! — крикнула ему вслед девушка.

Когда Алексей и Тихомиров вышли на улицу, Гром улучил момент и спросил сопровождавшего их Кастрата:

— Паша, если не в обиду, почему у тебя кликуха такая? Не похож ты вроде на…

— Евнуха? — закончил фразу Павел и громко расхохотался. — Кастрат — это, братуха, не от кастрации, а от костра производное. Я еще пацаном дачи любил поджигать. Оттуда и погоняло пошло, за то и первый срок получил.

Вслед за ним рассмеялся и Гром.

— Открывай! — крикнул Павел охраннику у ворот. Тот нажал кнопку и железные створки плавно разошлись в стороны.

Проезжая мимо молодого парня, Гром почувствовал на себе его пристальный взгляд. Посмотрев на него, Алексей похолодел. Он узнал в охраннике давнего друга и поклонника своей пропавшей сестры — Олежку Жданова. Алексей не сомневался, что Олег также узнал его.

Уже скрылся за поворотом «Красный фонарь», а сидящий за рулем Алексей все еще не мог прийти в себя от неожиданной встречи, сулившей ему большие неприятности.

— Чего задумался? На Светку запал? — нарушил паузу дремавший на заднем сиденье Глеб Федорович. — Хороша зараза, что говорить… А ты, Серёга, часом, не импотент?

— Почему импотент? — обиделся Гром.

— Ну, как же. Тебя эта шалава и так и сяк обхаживала, а ты ни в какую.

Алексей догадался, что комната, в которой находились они со Светланой, была оборудована системой наблюдения. Наверняка просматривались и другие помещения «хитрого домика».

Гром подумал, что, записывая на пленку любовные утехи высокопоставленных завсегдатаев «Красного фонаря», бандиты получают первоклассный компромат.

— Так что, Серёга, ты импотент или голубой? — посмеивался Тихомиров.

— Ни то ни другое, шеф, — с наигранным простодушием пожал плечами Гром. — Просто я подумал, что не время и не место расслабляться, когда я в любой момент могу вам понадобиться.

— Ну-ну, молодец! — с уважением посмотрел на него Тихомиров. — Ты вот что, ты в свой выходной заезжай сюда. Оттянешься со Светкой по полной программе. Бесплатно… в виде премии.

В ночь с пятницы на субботу приснился Грому сон. Будто сидит он за праздничным столом у себя дома и учит младшего братишку Серёжку, как ловчее выщелкивать обойму из газового пистолета, который он, Гром, привез мальцу из Чечни.

Мама, радостно раскрасневшаяся, кутается в подаренную узорную шаль и испуганно ахает, пытаясь отобрать у Серёжи опасную игрушку. Она сидит рядом с Алексеем, гладит его по плечу, целует в рано поседевший висок, все старается дотронуться до него, словно не верит до конца в его возвращение. Она улыбается, но слезы текут по ее разом помолодевшему лицу.

— Господи, Лёшенька, похудел-то как.

— Не реви, мать, — важно прерывает её отец. — Чай, не в санаториях твой сын прохлаждался. Главное, что живой, а мясо нарастёт.

Гром видит, что отец тоже очень взволнован. Чтобы скрыть волнение, Иван Михайлович надевает очки с толстыми стеклами. Бережно держа драгоценный подарок Грома в искалеченных ранним артритом пальцах, отец медленно разбирает гравированные золотом на чубуке иностранные буковки.

— «Дунхил», — уважительно произносит он.

— «Данхил», батя, — смеется Гром. — Надо говорить — «Данхил»…

— Ты меня поучи ещё, — бурчит Иван Михайлович в седые усы, но видно, что он очень доволен подарком.

— Как написано, так и говорю.

— А где у нас Олька? — внезапно спохватывается Алексей. — Я ей тоже знатный гостинец привёз.

За столом повисает тяжелая, неловкая пауза.

— Так нет её, — как-то растерянно и вроде бы даже с укором говорит отец.

— Как нет, почему? — недоумевает Гром.

— Потому что мы мёртвые, Лёшенька, — тихо говорит мать. — А она живая. Мёртвые с живыми не живут.

Только сейчас Алексей с ужасом замечает, что между ним и близкими словно повисла пелена. Он хочет прикоснуться к плечу матери, но рука вязнет в туманной дымке. Гром видит смертную синеву вокруг материнских глаз и губ, видит, как отслаивается плоть с отцовских пальцев, держащих трубку, и белеет сквозь гниль сахарно-белая кость.

— Ты присмотри там за Оленькой, Лёша. Плохо ей. Умрет она скоро, если не поможешь ей! — говорит мать, голос её становится все тише, тоньше. Вскоре он слышит только тихий звон. Потом — тишина. Опять звон.

Из-за двери слышен сонный голос Софьи Эрастовны:

— Сеггей, немедленно возьмите тгубку.

Окончательно проснувшийся Гром придвигает поближе стоящий на тумбочке у кровати телефон и вслушивается в потрескивающую тишину. Сознание пронзает дикая мысль — вот сейчас он снова услышит материнский голос. Но вместо этого незнакомый, хрипловатый баритон вежливо спрашивает Сергея Юрьевича:

— Это я, чего надо? — не очень вежливо отвечает Гром.

— Ла Фудр. Тайник. Сообщение, — медленно и раздельно произносит голос. Звучат гудки отбоя.

Недоуменно пожав плечами, Гром кладет трубку и вновь погружается в сон. И там, на грани яви и сна, Алексей возвращается в прошлое.

Вспомнилось и приснилось ему, как сбегали они с Витькой Рулевым с последнего урока, забирались на древний дуб, стоявший на школьном дворе, и, подложив под тощие зады портфели, открывали зачитанную до дыр книгу Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада».

И пел соленый ветер в ветвях-мачтах. И плыли мальчишки, плавно покачиваясь, по бескрайнему зеленому морю листвы. Они называли старый дуб именем пиратского корабля — «Ла Фудр», что в переводе с французского означало «Молния». В неприметном дупле дерева друзья оставляли друг другу тайные послания.

В эту ночь Гром уже не уснул. Он до самого утра ворочался в постели, пытаясь догадаться, что же хочет сообщить ему майор таким странным способом.

Утро выходного дня выдалось на редкость мерзкое. Холодный ветер с трудом ворочал в воздухе мокрую снежную крупу, которая совсем не хотела летать, а оседала под ногами вязкой кашей. Тяжелые, свинцово-серые тучи низко нависли над крышами.

Проклиная на чем свет стоит Тихомирова, которого в выходной день, с утра куда-то несут черти, Гром остановил машину у подъезда шефа. Алексей вылез из тёплого салона «Мерседеса», и его сразу же пробрал до костей противный мелкий озноб.

— Заболеваю я, что ли? — стуча зубами, пробормотал Гром. Он поднял воротник и вытянул из кармана мятую пачку сигарет, по привычке подозрительно косясь на стоящие у подъезда старенькие «Жигули»-«копейку» с тонированными стеклами. Алексей зажал в зубах сигарету, но на ветру спичка погасла, не успев загореться.

Чертыхнувшись, Гром отвернулся, сутулясь, подставив ветру спину, скрыл в ладонях трепетный огонек и поэтому не увидел, как за его спиной бесшумно опустилось затемненное стекло.