Иван Ситников Грузовой вертолет на холостом ходу

Икающий лес миновали быстро. Со свистом и гиканьем, нещадно пришпоривая лошадей, мы мчались к «Золотой подкове»! Негодование переполняло меня больше чем выпитое вино! Какие-то лавочники, сброд, гордо именующий себя «серыми», разносят корчму на моей родовой земле! Думают, что карт-бланш, полученный от дона Рэбы, позволяет им творить бесчинства где ни попадя! Я чуть повернул голову к скачущему рядом отцу Кабани, который едва держался в седле после бочонка эсторского.

- Что, мой друг, устроим этим свиньям веселую ночку?

Отец Кабани, неуклюже покачиваясь, икнул и затряс головой. Или, быть может, его в очередной раз тряхнул конь, из-за чего мой спутник энергично кивал всю дорогу. Эх, если бы сейчас к почти допитому бочонку эсторского добавить еще малость ируканского, то можно было бы гнать серых до самого Арканара.

Хотя, думаю, безмозглым тварям и так мало не покажется! Вот только вернуться надо поскорее, а то баронесса расстроится. Она и так вся побледнела, когда прямо посреди пирушки в зал вбежал конюх и начал причитать, серые, мол, вконец обнаглели - «Золотую подкову» разносят.

- На коней! - гаркнул я, и, прихватив отца Кабани, дабы было кому засвидетельствовать бесславное бегство серых с моей земли, тотчас же поскакал ставить толпу пьяных лавочников на свое исконное место.

Потеха удалась на славу! Эта пьянь, устроившая дебош в корчме, на ногах держалась даже хуже, чем отец Кабани. Перед самым входом я едва не споткнулся о ноги развалившегося в дверях штурмовика. Лежащий в луже блевотины, он изо всех сил пытался приподняться на четвереньки, но лишь елозил лицом по деревянному настилу пола. Схватив его за ноги и раскрутив над собой, я, устрашающе рыча, ввалился в корчму. Такого потока красноречия, что в тот момент срывался с моих губ, устыдилась бы не только горячо любимая баронесса, но и благородный дон Румата, случись ему оказаться поблизости. С визжащим серым мы мельничным тандемом прошлись по корчме, раскидывая в разные стороны всех, кто попадался на пути. Вернее расшвыривал штурмовик, вращаясь над моей головой и со скоростью приличного рысака долбивший маковкой, как кованым копытом, бывших своих собутыльников. Его дружки, мгновенно трезвея, стали жаться по углам, поглядывая на открытую дверь и окно, с явным намерением улизнуть.

- Что? Оробели? - рявкнул я, чувствуя, как тело серого после очередного удара вдруг обмякло. - Вы еще надолго запомните барона Пампу дона Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара!

С этими словами я зашвырнул уже почти бездыханное тело лавочника, возомнившего себя бойцом, в угол, прямо на трех его приятелей, сгрудившихся возле лейтенанта. Ха! Удачный бросок! Прямо как на чемпионате. Давно я не был на своей родине, но надо держать себя в форме, глядишь, и выдастся случай покатать шары вместе с капитаном космического фрегата «Локус». Кстати, надо при случае спросить дона Румату, есть ли на его родной планете похожая игра? Я подошел к стойке и выудил оттуда за загривок притаившегося хозяина.

- Бочонок ируканского, - прохрипел я ему прямо в маленькие, бегающие от испуга глазки.

- Сию минуту, благородный барон, - хозяин мелко закивал и нырнул под стойку.

В корчме воцарилась тишина. Серые, подхватив раненых, протискивались за моей спиной к выходу. Вот ведь, псы цепные, даже пленных не забыли, с собой тащат. Другой бы на их месте уже давно несся по ночной дороге, пока барон решил винцом освежиться.

- Отец Кабани, ты здесь? - я осмотрел разгромленный зал корчмы.

Перевернутые столы, в щепу разбитые стулья, на полу щедро рассыпались недоеденные объедки вперемежку с чьими-то зубами.

- Дружище, да где же ты потерялся? - я начал волноваться.

Хотя, как выяснилось чуть позже, совершенно напрасно. Отец Кабани отыскался за лавкой. Мой товарищ беззаботно посапывал, положив руку под щеку.

- Вставай, лежебока! - Я ласково пнул друга носком сапога в бок.

Отец Кабани зашевелился, приоткрыл один глаз и недовольно посмотрел на меня. Затем уселся и, широко зевнув, проснулся окончательно.

- Всех душегубцев победил? - добродушно спросил он. - Ты уж прости, меня сон сморил. Так что пропустил самое интересное.

- Вставай, - я помог ему подняться. - Всем будешь говорить, что гнали серых аж до самых Тяжелых Мечей.

Отец Кабани закивал, подобострастно заглядывая в глаза.

- Да не ухмыляйся ты так, - пробурчал я. - Я бы их еще дальше погнал, но баронесса волнуется, уже, поди, все глаза проплакала. Поехали.

Глоток свежего воздуха взбодрил, не до конца выветрившийся хмель слегка стукнул по темечку. Я свистнул в темноту. Неподалеку раздалось ржание, и появился силуэт Бурого. Я похлопал коня по загривку и повернулся к корчме, из которой раздавалось оханье хозяина и еще какой-то посторонний шум, виновником которого, несомненно, являлся отец Кабани.

- Винца прихвати, - крикнул я.

- Уже, - отец Кабани, довольно осклабился в свете факела, коптившего возле дверей.

Зажав под мышками два бочонка, он неуверенно катил перед собой третий. Рискуя оступиться и завалиться на землю вместе с драгоценной ношей, отец Кабани, с трудом держа равновесие, стоял на одной ноге, другой, пытаясь посильнее катнуть вперед замусоленный бочонок.

- Ох, и жаден ты дружище, - едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться проворчал я.

- Так ведь, запас он всегда душу греет, милый барон, - парировал собутыльник. – А баронессе объясним, что на компрессы взяли.

- На компрессы, говоришь? Ну-ну.

Я пришпорил коня и поскакал к замку.

* * *

Жизнь в замке текла по давно проложенному руслу, размеренно и неторопливо. Из развлечений, которые может позволить себе цивилизованный человек, волей судьбы оказавшийся на планете, погрязшей в мрачном средневековье, было только вино и компания нескольких образованных друзей, с коими можно скоротать вечерок-другой за кубком восхитительного эсторского. Хотя, по правде говоря, вино то здесь отвратительное и голову наутро кособочит так, что все местные знахари бессильны. Но если не считать местные напитки великолепными или на худой конец сносными, тогда и незачем их пить, а в таком случае здесь не только волком завоешь, голому вепрю Ы позавидуешь, хоть и проклят он на веки вечные святым Микой. Вот так-то вот. Разве об этом я мечтал, когда в качестве наказания за небрежное вождение космолетом, выбрал несколько лет жизни на слаборазвитой планете? Уж лучше бы заплатил эти проклятые пару тысяч кредитов штрафа. Хотя зачем лукавить? Положенное наказание я уже отбыл, а здесь все-таки остался. Значит, держит, что-то. Я вздохнул и с отвращением посмотрел на кубок, доверху наполненный вонючей, тошнотворной жидкостью.

- Милый, не пей больше.

Я с трудом повернулся к двери. Вот оно, пришло. То, что меня здесь держит. Только вернее будет сказать не пришло, а пришла. Все-таки любимая жена, баронесса.

- Сейчас допью и больше не буду, - заверил я супругу и опрокинул в себя содержимое кубка. За один глоток. Даже не поморщился.

- Уходи, - едва слышно прошептала баронесса. Ее бледное лицо покрылось румянцем, в глазах вспыхнули бесовские огоньки. Другая бы при таком муже давно на цыпочках ходила, а она меня, как мальчика отчитывает. Хотя с меня ее упреки, как с чешуи Пэха вода.

- Дорогая, - я с трудом ворочал языком. – Прости…

Я попытался подняться, но ноги не держали. Баронесса окатила меня взглядом полным такого презрения и негодования, что я съежился и, забормотав оправдания, на четвереньках пополз целовать ее ножки. К сожалению, ползаю я медленнее, чем она ходит, так что, когда я добрался до двери и поднял глаза, баронессы уже не было. Слышались лишь ее удаляющиеся шаги по коридору, а секундой спустя шуршание платья по ступенькам винтовой лестницы.

Ну и ладно! Тварь я дрожащая или право имею, бароном Пампой зваться? Чуть скосив глаза, я увидел в углу зала жбан с водой. Вот именно то, что сейчас надо. Дотянувшись до него, я вылил на голову прохладную, бодрящую жидкость. Подождав пока вода стечет за шиворот и впитается в потную рубаху, я неуверенно поднялся на ноги.

- У Пампы собственная гордость, - едва слышно произнес я и начал собираться. Давно не видел я своего милого друга, благородного дона Румату. Вот и съезжу, проветрюсь.

* * *

Старый, седой Муга впустил меня в дом. Хоть слуга и склонил почтительно голову, но все-таки не удержался и проворчал что-то себе под нос. Не слушая дребезжанья старика, я направился было прямо в покои к дону Румате, как вдруг неизвестно откуда вынырнувший мальчуган перегородил мне дорогу.

- Хозяин еще не проснулся, - насупившись, произнес он.

Я оттолкнул парнишку в сторону, но он юркнул под мою руку и снова преградил путь. Тогда я схватил его всей пятерней за покрытое сажей, изрядно оттопыренное ухо, щедро прихватив и торчавшие в разные стороны волосы.

- Пошел, пошел, волчонок, отдавлю ухо!..

- Да спят они, говорю вам!..

Стервец извивался от боли, но так и не желал посторониться.

- Брысь, не путайся под ногами! – Я начал терять терпение.

- Не велено, говорят вам!

Наконец я отпихнул надоедливого пацана в сторону и ввалился в гостиную, не обращая внимания на то, что мальчишка как клещ вцепился в ногу и волочился вслед за мной. Дон Румата завидев меня, встал с дивана, мы обнялись. Поговорили о том, о сем. Я не упустил случая пожаловаться другу на семейную жизнь. С хорошим человеком можно хоть о ценах на овес говорить, все равно приятно. Во время беседы я внимательно разглядывал благородного дона. С какой же он планеты? Может просто взять и спросить? Нет. Если дон Румата преследует какую-то цель и пребывает в Арканаре с определенной миссией, то вряд ли он признается. Сделает вид, что не понял и переведет все в шутку.

- Мой друг, - Румата продолжал разговор, - Мы сейчас же садимся на лошадей и скачем в Бау.

- Но моя лошадь еще не отдохнула, - вяло возразил я, пытаясь сообразить, о чем шел разговор. Ах, да… о баронессе. – И потом я хочу наказать ее!

- Кого?

- Баронессу, черт подери! Мужчина я или нет, в конце концов?! Она, видите ли, недовольна Пампой пьяным, так пусть посмотрит, каков он трезвый! Я лучше сгнию здесь от воды, чем вернусь в замок!

* * *

И все-таки мы напились! Да так, что святой Мика на каждом шагу мерещился. Я, вспомнив о баронессе, совершенно расстроился и пытался учинить добрую свару, чтобы как следует выместить злость и досаду, одолевавшую меня с момента выезда из замка на ком-нибудь из попавших под горячую руку ублюдков, благо их здесь хватало. Но благородный дон Румата, подобно небесному хранителю ходил следом и умудрялся сглаживать и сводить на нет все едва разгоравшиеся ссоры. Мы с благородным доном в огромных количествах поглощали ируканское, эсторское, соанское, арканарское и еще хрен знает каковское вино. И, что странно, он оставался подозрительно трезвым в то время как я с трудом держался на ногах. От моего взгляда не ускользнуло, что благородный друг то и дело отворачивался и клал под язык таблетки, а убедившись, что я сильно навеселе дон Румата даже перестал таиться. Знаем мы, что ты принимаешь, но действие любых антиалкогольных средств имеет свойство заканчиваться. А мне еще, чтобы окончательно вырубиться о-го-го, сколько выпить надо. И дон Румата все-таки сломался во время нашего гигантского турне по арканарским кабакам. Когда мы неведомо как и зачем оказались в порту, он, пошатываясь, приобнял меня за плечи и усмехнулся.

- Знаешь, барон, на что ты был похож в «Серой радости»? Когда крутил над головой мечом разгоняя серых?

- Ну?

- В тебе было что-то от грузового вертолета с винтом на холостом ходу! – дон Румата громко засмеялся. Его качнуло в сторону, но он сумел удержаться на ногах. - Хотя я так и знал, что ты не поймешь. Забудь. – Дон Румата размахнулся и что есть мочи двинул кулаком в покосившийся бревенчатый сруб.

Я обернулся и увидел одного из безденежных донов таскавшихся вслед за нами по злачным местам Арканара. Он тоскливо мялся в сторонке, явно надеясь на продолжение ночных гуляний.

- Ага! – взревел я. - А тебя мы сейчас в рабство продадим!

Схватив не ожидавшего ничего подобного дона в охапку, я перекинул его через плечо и понес по дощатому настилу.

Скоро я окончательно потерял ориентацию; несколько раз едва не свалился в канаву, наконец, кляня на чем свет стоит проклятый Арканар, и то и дело поминая святого Мику с трудом вернулся обратно. Дон Румата ждал меня на прежнем месте, усевшись прямо на землю.

- Продал?

- Что?

- Благородного дона, коего ты унес на плече?

- Ах, ты об этом, - я загоготал и сел рядом с другом. – Ты знаешь, он как то выскользнул. Я даже не заметил.

Остаток ночи мы еще что-то пили, жаловались друг другу на жизнь и женщин. Я несколько раз вспомнил баронессу. Благородный дон Румата утешал меня, говоря, что все образуется. Потом дон понес, какую-то ересь, я даже сразу не понял. Он называл себя Богом и, тем не менее, сокрушался от собственного бессилия. Я, наконец, все понял - дон Румата наблюдатель. И он наверняка с Земли. Я слышал о позиции землян в отношении слаборазвитых планет. Никакого вмешательства – только наблюдения. Мозги едва шевелились, я пытался возразить другу, но слова давались с трудом. Дальше вообще все было как в тумане. Какие-то обрывки фраз и философских концепций… Дон Румата пытался объяснить мне о безусловном принципе своего поведения, категорическом императиве связывающим его по рукам и ногам. А потом мы потерялись. Помню как по дороге к дому благородного дона я несколько раз крутил мечом разгоняя обнаглевшую шалупонь. Эх, дон Румата, дон Румата… как ты там сказал? Грузовой вертолет на холостом ходу? Я хохотал над этой фразой еще несколько кварталов, пока не появился дон Румата. И надо сказать, появился он вовремя поскольку ноги уже стали предательски подгибаться.

- Ну, что Пампа дон Бау! – торжественно произнес он. – Не соизволите ли направиться ко мне?

- Соизволю, - в тон ему подхватил я и обессилено рухнул на руки друга.

* * *

Проснулся я в полдень. Завернутый в гобелен, злой и растрепанный, я открыл глаза и долго хмуро и напряженно смотрел на светильник, висящий над головой, восстанавливая в памяти события ночи. Что ж, повеселились на славу. Рядом стояло ведро рассола. Кстати. Я мысленно поблагодарил дона Румату и от души крякнув, приложился к ведру. Стало легче.

- Эй, волчонок, - позвал я слугу, - где благородный дон?

- На службе они, - пробубнил Уно, протягивая полотенце.

Я допил рассол, вытер физиономию и, пошатываясь, поднялся.

- Сейчас неплохо бы промочить горло, - я подмигнул пацану. Уно ничего не ответил, только надувшись, отвернулся.

* * *

Веселился я долго и от души. Даже пропустил переворот устроенный Святым Орденом. А когда события в Арканаре, наконец, стали ясны и понятны даже мне, дрыхнущему на лавке в опустевшей корчме, я начал действовать. Первым делом я собирался отправиться в Бау и удостовериться все ли в порядке с милой баронессой, тем более, до меня дошли слухи, что монахи Святого Ордена заняли мой замок и посадили там какого-то отца Ариму! Но тут я вспомнил о своем друге. Какой-то благородный дон, бледный как соанское небо, прятавшийся на задворках, сказал, что дон Румата арестован и по приказу самого дона Рэбы помещен в Веселую Башню! Я был потрясен! Мой благородный друг томится в тюрьме, а я собираюсь в замок. Нет, сначала вызволим его из темницы, а потом уже вместе рванем в Бау. Следуя логике дона Румату, я тоже Бог! Только на моей планете в отличие от Земли, язычество. А языческие боги, как известно, самые непредсказуемые и кровожадные, что хотят то и вытворяют. Могут и повеселиться от души, невзирая на косые взгляды и шепотки людишек, а при случае могут, и меч сверкающей молнией обрушить. Так что разнесу я, к святому Мике, Веселую Башню и вытащу своего друга. Нам богам, надо держаться вместе.

---

Источник: "Полдень XXI век", апрель 2008 год. (Юбилейный выпуск).