Адам Багдай Тайна замка с привидениями

Глава первая

Манюсь стоял босиком на берегу озера, ощущая тепло мягкого и податливого песка. Перед его глазами стояли серебристые блики—это лучи опускавшегося на лес солнца, сверкая, отражались в зеркальной глади озера.

Было очень тихо. Манюсь отчетливо слышал шелест камышей и даже слабый звук собственного дыхания. В мальчике постепенно пробуждалось чувство радости. Он с изумленным восхищением рассматривал окаймленный деревьями берег, облака, плывущие над верхушкой отдаленного холма, а когда снова перевел взгляд на озеро, ему почудилось, что его влечет к себе темная глубь воды.

Он улыбнулся — не то самому себе, не то облакам, и лицо его выражало спокойную задумчивость.

Манюсь впервые уехал так далеко от Варшавы и уже три дня не переставал удивляться необъятности и разнообразию окружающего мира, его неожиданным сюрпризам. Три дня он не мог прийти в себя, поверить, что оказался в пятистах километрах от родного дома.

А ведь все началось так просто.

Как-то весной малыш Жемчужинка, его самый лучший друг в доме, получил письмо от своей тетки. Манюсь и сейчас еще видит, как Жемчужинка влетает к нему с радостным воплем: «Ура-а! Мы все едем на озеро!» Затем они спускаются на третий этаж к Фелеку, по прозвищу «Манджаро», и с пылающими от волнения щеками вместе читают письмо.

Оно, конечно, начиналось с вопроса: «Почему ты так долго нам не пишешь?», далее «что у тебя слышно и как здоровье отца?», но самое интересное ожидало их в конце. Манюсь хорошо запомнил красивый округлый почерк пани Лихоневой и мог бы наизусть прочесть это письмо.

«Ты упоминал о своих близких друзьях — Чеке и Манджаро, — писала пани Лихонева. — Откуда только у них такие странные прозвища? Ну, да это неважно. Если захотят, пусть приезжают с тобой. В нашем доме, в лесничестве, места хватит для всех, да и живем мы, слава Богу, не хуже других. Думаю, что с друзьями тебе будет и веселей, и интересней».

Конечно же, малышу Жемчужинке всегда было интересно с Манюсем и Фелеком, странные прозвища которых никого, кроме тети Марии, не удивляли. Не иметь на Воле прозвища — все равно что не иметь своего лица. А ведь всем известно, что самые мировые ребята в Варшаве — это ребята с Воли.

У Жемчужинки тогда болели зубы, и он попросил Чека, чтобы тот от его и своего имени написал тете ответ. Он пестрил ошибками и помарками, но ведь письмо, в конце концов, это не школьное сочинение!

«Дорогая Пани Тетя! — писал Манюсь. — Это я, Чек, отвечаю вам от нас траих. Вы спрашиваете, почему у меня такое странное прозвище. Как-то раз наша учительница спросила меня в классе: «Ткачик, скажем, ты получил от матери пять злотых, ты идешь в магазин и покупаешь четыре булки по восемьдесят грошей. Что ты получишь от кассира?» А я в ответ: «Чек…» Все ребята в классе расхохотались, с тех пор меня и прозвали Чеком. С Фелеком было по-другому. Ему всегда кажется, что он среди нас самый умный. Но когда учитель географии как-то спросил его, какая самая высокая гора в Африке, он не знал. Ну, я ему подсказываю — Килиманджаро. А он не дослышал и говорит: «Манджаро». С той поры его и называют Манджаро. Здорово, правда? А Жемчужинка, то есть Богусъ, так он от рождения Жемчужинка. Мы с ним лучшие приятели. Сейчас у Жемчужинки болит коринной зуб, ну я и пишу за него. Натурально, мы благодарим вас за приглашение. Мы будем рады наглотаться свежиго воздуха и попугать в озере рынок. Я надеюсь, что мы не доставим больших забот Уважаемой Пани. Я первый раз выезжаю в деревню. Я очень радуюсь, и Манджаро тоже. Обойдемся без выкрутасов, съедим все безотказно, аппетиты у нас феноменальные. Приедим в августе. Еще раз спасибо за приглашение. Чек».

И вот уже целых три дня они в доме тети Марии вблизи озера. А сейчас Манюсь, по прозвищу Чек, любуется и восхищается красотой летнего полудня.

Стайка маленьких рыбок мелькнула в воде почти у его ног. Из-за сосен взлетела серая крачка, связав пологой дугой полета голубизну неба с зеленью леса. Внезапно она ринулась вниз так стремительно, что даже заволновался камыш, и тут же легко взмыла вверх, унося в клюве трепещущую рыбку…

В это самое мгновение с тропинки, ведущей в лес, послышалось громкое:

— Чек! Чек!

Обернувшись, Манюсь заметил на фоне деревьев бегущего к нему Жемчужинку — невысокого хрупкого мальчика с быстрыми и нервными движениями, с круглым, как блюдечко, лицом, густо усеянным крупными веснушками. У Жемчужинки живые серые глаза, чуть вздернутый нос с шелушащимся кончиком, словно молодая картофелина, и причесанные «под ежика» коротко остриженные волосы. Одним словом, Жемчужинка.

Мы тебя ждем, — крикнул он Чеку, задыхаясь, — а ты, братец… — Он умолк, чтобы перевести дух.

Что случилось? — весело отозвался Чек.

— Как это: что? У нас же совет насчет шалаша. — Совсем забыл.

— Ну идем, а то Манджаро злится.

Снисходительно улыбнувшись, Чек сунул руки в карманы и неторопливо двинулся за Жемчужинкой. Они шли старым сосновым лесом. Узкая тропинка Вилась между деревьями, отбрасывавшими на нее длинные тени. Пахло разогретой смолой, из кустов доносилось жужжанье шмелей.

Вскоре друзья вышли на освещенную солнцем поляну, пестревшую цветами, над которыми порхало множество бабочек. На краю поляны, под деревьями, стоял недавно сооруженный шалаш, а перед ним, нахмурившись, нервно прохаживался Манджаро, Это был высокий стройный мальчик с красивыми чертами лица» Светлые волнистые волосы спадали ему на лоб, из-под которого смотрели вдумчивые глаза. Достоинство, серьезность, озабоченность сквозили во всем его облике. При виде друзей он нетерпеливым жестом вскинул руку.

— Как долго я обязан вас ждать?

Чек ответил ему дружелюбной улыбкой.

— Чао! Не волнуйся, тебе это ничего не стоит. Мы ведь отдыхаем здесь бесплатно.

Они молча уселись перед шалашом.

Это был солидный шалаш, сооруженный по плану Чека. Его плетеные ивняковые стены поддерживались толстыми сосновыми чурками, а верх был покрыт еловым лапником. Друзья рассматривали свое сооружение, не совсем отчетливо представляя, для чего они его строили. Поначалу он задумывался как вигвам для воинов-индейцев, затем как хижина золотоискателей и, наконец, как походная палатка короля Владислава Ягеллы, направлявшегося на поле Грюнвальдской битвы. В мальчишеских головах рождались самые фантастические идеи, но со вчерашнего дня они никакие могли до-говориться об окончательном предназначении своего творения. Новенький, пахнувший смолянистой хвоей шалаш застыл в ожидании, а строители все еще раздумывали, как его лучше использовать. — У меня есть замечательная идея! — Манджаро с вызовом взглянул на друзей.

— У тебя всегда феноменальные замыслы, — отозвался Чеке ноткой иронии в голосе.

Жемчужинка, поудобней устроившись на траве, повернул к друзьям конопатую мордашку.

— Ну говори. — Он слегка подтолкнул Манджаро локтем.

Тот мгновение помедлил, словно размышляя, стоит ли раскрывать свой план, и, наконец, с таинственным видом прошептал:

— Читали «Приключения Шерлока Холмса»?

— Еще бы! Законно. — Любимое словечко Чека прозвучало сейчас вызывающе. — Может, думаешь, не читал? Ты ведь сам давал мне эту книжку. Можно сказать, то что надо! Любопытные рассказики по части криминала. — Громко причмокнув, Чек дерзко уставился на Манджаро.

Жемчужинка молча рассматривал грязные пальцы ног, выглядывающие из разорванных кед, делая вид, что не интересуется разговором. Возможно, он просто не хотел признаться, что не читал «Приключения Шерлока Холмса»…

Наступило продолжительное молчание. Чек сорвал сочный стебелек, пососал его светло-зеленый кончик.

— Ну и что ты там придумал?

Манджаро словно очнулся.

— Это на самом деле увлекательное занятие… Только не знаю, понравится ли вам…

— Выкладывай, братец. О чем задумался?

Манджаро приподнялся на локтях. Сосредоточенное лицо его обрело некую таинственность, глаза из-под полуопущенных век загадочно поглядывали на друзей. Наконец, он медленно, с расстановкой произнес:

— Дело в том… что… а если нам организовать клуб Детективов?

Этого Чек и Жемчужинка никак не ожидали. Предложение было столь удивительным, что они, разинув рты, потеряли дар речи. Жемчужинка моргал рыжеватыми ресницами, а у Чека забавно сморщилось лицо.

— Феноменальная идея, — прошептал, придя в себя, Жемчужинка.

Облегченно переведя дух, Манджаро испытующе взглянул на Чека. Тот улыбнулся своей открытой озорной улыбкой.

Здорово… Идея что надо… Но откуда мы возьмем преступников?

Вечно ты с возражениями, — вскинулся Манджаро. — Неужели трудно найти преступников? Не слышал разве, что рассказывал о браконьерах дядя Жемчужинки?

А ты думаешь, Шерлок Холмс стал бы забивать себе голову такой ерундой, как браконьеры?

Снова вы ругаетесь, — жалобно вздохнул Жемчужинка. — Если будут детективы, наверно, найдутся и преступники.

Конечно, — поддержал Жемчужинку Манджаро. — Неужели трудно найти преступников? Главное — использовать дедуктивный метод…

Он так поразил своих друзей этим непонятным иностранным словом, что они снова пораскрывали рты. Надвинув на лоб спортивную кепочку, Чек долго почесывал за ухом.

Ты это о чем, Манджаро?

Читал «Холмса» и не знаешь, что такое дедуктивный метод?

А сам ты знаешь?

Конечно, знаю.

Снова вы ругаетесь! — простонал Жемчужинка.

А если знаешь, то скажи! — вспылил Чек. — Это так важно?

— Это очень важно. — Манджаро надменно взглянул на Чека. — Дедукция — это метод… — Он запнулся на середине фразы, стиснув зубы в порыве злости так, что у него побелели губы.

Чек сочувственно покачал головой.

Это метод, который применял Шерлок Холмс для решения криминальных загадок. Столько-то я и сам знаю.

Вам всегда нужно ругаться. — Жемчужинка схватился за голову. — Дедукция, дедукция… а нам надо организовать клуб детективов.

Вот именно, — подхватил торопливо Манджаро. — Предлагаю название: «Клуб Юных Детективов». — Он пытливо оглядел друзей.

То что надо! — Чек одобрительно кивнул.

Предлагаю, — продолжал Манджаро, — местонахождением нашего Клуба сделать этот шалаш…

То что надо! — подтвердил Чек.

…и создать пока что следственную бригаду. Я буду старшим инспектором…

Опять двадцать пять! — Чек с досадой хлопнул ладонью по колену. — Ты всегда должен быть «старшим», так, может, хоть раз станешь «младшим»?

Манджаро смерил Чека осуждающим взглядом.

Как знаешь, но мне казалось, что…

Не ссорьтесь, — прервал Манджаро Жемчужинка. — Нет еще ни преступников, ни преступлений, а вы уже… С вами всегда так. — Он безнадежно махнул рукой и улегся, откинувшись на спину.

Чек примирительно улыбнулся.

Пусть будет по-вашему, пан старший инспектор. Но, говорю вам, сначала нужно заиметь преступников.

Сначала нужно создать организацию, — возразил Манджаро.

Жемчужинка поднялся на ноги, потянувшись так, что хрустнули косточки.

Организация организацией, а у меня в животе пусто. Пошли, братцы, а то тетя снова будет ворчать, что мы опоздали к ужину.

Золотые слова, — засмеялся Чек. — Приснились мне пирожки с вишнями. Вкуснотища! — Облизнув губы, он провел ладонью по впалому животу. — Говорю вам, витамины— стоящее дело!

Манджаро пребывал в задумчивости.

— Но ведь еще нужно все обсудить.

— Обсудим по дороге, — успокоил его Жемчужинка.

Они двинулись к дому лесничего. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, и поляну накрыла тень. Пробиваясь сквозь густые ветви, лучи солнца падали светлыми пятнами на едва колышущуюся траву. Над поляной простиралось высокое чистое небо. Лохматое розовое облако запуталось в вытянувшихся вверх ветвях деревьев, словно клочок ваты в шипах боярышника, а над лесом, на высоком холме в зареве заходящего солнца вздымалась угрюмая башня старого замка.

На краю поляны друзья остановились и, обернувшись, посмотрели еще раз на притаившийся в тени шалаш, приземистый и солидный, как крестьянская хата.

— Первоклассный шалаш, — горделиво провозгласил Чек. — Пусть знают, что ребята из Варшавы умеют строить.

— Первоклассный, — подтвердил Жемчужинка и первым вступил на лесную дорогу, проходившую по пологому склону холма, словно прорубленный в живой изгороди туннель.

— Чек, как ты узнал, что на ужин будут пирожки с вишнями? — Манджаро подтолкнул локтем друга, показав загоревшимися глазами на стоящее посредине стола большое дымящееся блюдо.

— Я ведь с сегодняшнего вечера инспектор Скотланд-Ярда, — лукаво усмехнулся Чек. — Де-кук-ци-ро-вал. — Прищурившись, он завершил ответ еще одной усмешечкой из своего богатого репертуара.

Надо говорить «дедуцировал», — поправил его аккуратный, как обычно, Манджаро.

Пусть будет «дедуцировал», главное, что пирожки — прямо мечта.

Они сидели за небольшим столиком на веранде дома лесничего. В оплетающих ее стены побегах дикого винограда жужжали припозднившиеся осы, а под потолком, окружив лампочку, вибрировал целый рой мелких мушек и бабочек. В отдалении виднелся теперь совсем темный, таинственный лес.

Пани Лихонева, тетка Жемчужинки, раскладывала по тарелкам большие горячие пирожки. Пахло свежеиспеченным тестом и сметаной. Пани Лихонева наставляла друзей своим певучим говорком:

— Чтобы все это съели, а не хватит, так я еще принесу. Только прошу вас, ведите себя за столом прилично и не чавкайте, здесь вам не закусочная.

Чек восхищенно причмокнул.

— Не беспокойтесь, уважаемая пани, мы все это уплетем, ничего не останется. Таких пирожков я еще в жизни не ел.

Благодарно улыбнувшись Чеку, пани Лихонева щедро наполнила его тарелку.

Манюсь вежливый мальчик, еще не попробовал, а уже хвалит.

В Варшаве знакомы с хорошими манерами, а здесь даже и пробовать не надо, только посмотришь — и сразу понятно, что высший сорт. Вишни прямо с дерева, а сметана прямо из-под коровы. Видно, что водой не разбавляют.

Не подмазывайся, — буркнул Манджаро, толкнув Чека ногой под столом, что, однако, не произвело на того никакого впечатления. Ответив приятелю точным пинком в ногу, Чек продолжил с наипочтительнейшей улыбкой:

С такими пирожками можно прославиться на весь мир.

Пани Лихонева громко, от души рассмеялась.

Манюсь всем раздает такие комплименты?

Тетя его еще не знает, — вставил Жемчужинка, с обожанием глядя на своего лучшего друга. — Это самый мировой парень на Гурчевской улице, даже на всей Воле.

Знаю, знаю. Ты писал мне о нем. — Пани Лихонева еще раз одарила Манюся благодарной улыбкой. Но тут, взглянув в сторону леса поверх смутно видневшихся в темноте верхушек деревьев, она вдруг быстро перекрестилась: — Во имя Отца и Сына, молния!

Это свет в закусочной, — успокоил ее Чек.

Когда в закусочной, так с востока, от озера, а тут над замком, вон там! — Пани Лихонева показала туда рукой.

Все тоже глянули в том направлении. Было темно, лишь звезды перемигивались над темной стеной леса. Внезапно безжизненный голубоватый свет озарил часть неба, на фоне которого показались неясные очертания старой башни. .

Из комнаты на веранду вышел дядя Жемчужинки лесничий Лихонь. В полутьме мелькнула его белая рубашка и заскрипели под ногами рассохшиеся доски пола. Скрип прекратился. Стоя на ступеньках крыльца, лесничий смотрел в сторону башни.

Это совсем не молния… — прозвучал в тишине его низкий приятный голос. — Тогда что же это такое?

Может, фейерверк? — подсказал Чек.

Откуда бы сейчас взяться фейерверку? Может быть, это рабочие? — Лесничий словно разговаривал' сам с собой. — Я слышал, они будут разбирать левое крыло замка.

Слава Богу, значит, грозы не будет, — облегченно вздохнула пани Лихонева. Ее голос сразу как-то окреп. — Ну, мальчики, ешьте, а то пирожки остынут.

Лесничий тоже присел к столу. Это был худощавый, жилистый, немного сутулый человек со спокойным, сильно загоревшим лицом и ясными голубыми глазами. Взглянув на ребят, он улыбнулся.

Ну, как вам пирожки?

Высший класс! — вырвалось у Чека. — Кулинарное чудо!

Манджаро тихо кашлянул, словно пытаясь умерить неуместный восторг Чека. Немного спустя он кашлянул вторично и бесстрастным тоном радиодиктора спросил у лесничего:

— Извините, пожалуйста, в этой местности много преступников?

— Преступников? — Лесничий поднял голову. — А для чего тебе преступники?

— В последнее время я заинтересовался криминологией.

Чем? Чем? — удивленно спросил Лесничий.

Криминологией.

Он много читал о Шерлоке Холмсе, — пояснил Жемчужинка.

Лесничий громко засмеялся, а лицо Манджаро еще больше посерьезнело.

— Вот именно… Меня как раз интересует, есть ли у вас здесь преступники и много ли их?

Лесничий пожал плечами.

Прости, дорогой, но я этим никогда не интересовался.

Законно, — вмешался Чек. — Если хочешь иметь информацию из первых рук, то дуй, братец, в милицию. И, вообще… — Чек рассмеялся при виде чрезмерно серьезной физиономии Манджаро.

Что тут смешного?

Да понимаешь, — продолжал Чек, — не так ты, братец, за это дело взялся. Видел ли ты настоящего детектива, который спрашивает, сколько в округе преступников? Это же не пучки редиски.

Манджаро побледнел.

Призываю тебя к порядку!

Опять ругаются! — жалобно вздохнул Жемчужинка.

Лесничий недоумевающе смотрел на ребят.

Да в чем дело?

Ни в чем, дядя, — поспешил с ответом Жемчужинка, стараясь спасти ситуацию. — Это просто наши дела. Вам, дядя, трудно в них разобраться.

У вас что, какая-то своя тайна?

В момент, когда прозвучал этот щекотливый вопрос, с дорожки, ведущей к дому, послышалось громкое:

— Пани Лихонева! Пани Лихонева!

Все смолкли. Через мгновение в дверях кухни показался белый фартук хозяйки, а затем у лестницы появилась старушка Троцева, обычно помогавшая хозяйке по дому. Троцева поднялась на первую ступеньку лестницы и, задыхаясь, пыталась что-то сказать. Лицо ее выражало ужас, она взволнованно размахивала в воздухе худыми, похожими на сучья руками, словно боролась с невидимым противником.

Боже милостивый, что случилось? — вскричала пани Лихонева.

Пани Лихонева, в замке привидения! — с громадным усилием выдавила из стиснутого страхом горла старая Троцева.

Эта весть произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Все выскочили из-за стола и окружили Троце-ву, которая долго еще мелкими глотками втягивала в себя воздух.

Первым отозвался лесничий.

Успокойтесь, Троцева. Где привидения?

Дык я же говорю, что в замке.

Вам что-то почудилось.

Дык своими глазами видела!

Ну так говорите же побыстрей, ради Бога! — торопила ее пани Лихонева. — Что вы видели, Троцева?

Старуха еще не могла оправиться от страха и с трудом выталкивала из себя бессвязные слова:

— Мать пресвятая Богородица… иду я от озера к замку, а тут вдруг что-то охнуло… Так охнуло, будто земля разверзлась… Думаю себе, может, то рабочие скалы взрывают… А тут сразу как сверкнет! Во имя Отца и Сына и Святого духа… Говорю вам, будто небо треснуло… и на башне появилась… — Ей опять не хватило дыхания, и она смолкла, обводя окружающих отсутствующим взглядом.

Лесничий легонько потряс ее за плечо.

Что появилось?

Ну, появилась на башне какая-то светлая фигура…

Наверно, все же вам привиделось.

Говорю, своими глазами видела.

Мы тоже отсюда заметили, — отозвалась пани Лихонева. — Вся башня осветилась, как от молнии.

— О, вот-вот… как от молнии, — повторила Троцева.

В этом замке никогда не было никаких привидений, — рассудительно проговорил лесничий. Да я в них и не верю.

Пани Лихонева недоверчиво взглянула на мужа.

Как это ты, Больцю, не веришь, если Троцева своими глазами видела?

Ей могло показаться.

Святые ангелы! — всплеснула руками Троцева. — Я же говорю, что появилось… На башне что-то появилось, очень светлое.

Что-то здесь не так… — Лесничий вновь с сомнением покачал головой.

Чек прислушивался к разговору с пылающими щеками. Как человека здравомыслящего, его не особенно смущали всякие там привидения. Однако непривычная обстановка — темный лес, озеро, таинственный замок и смертельно напуганная женщина — произвела на него сейчас такое сильное впечатление, что он, услышав последние слова лесничего, мысленно повторил за ним: «Здесь что-то не так».

Оттащив чуть в сторону не совсем очнувшегося Жемчужинку, Чек предложил ему:

Богусь, может, сбегаем туда?

Куда?

К замку…

Ты с ума сошел!

Не сошел, а только вполне законно интересуюсь.

Ну так иди сам. Я не пойду.

Боишься?

Нет.

Так двинем туда.

Жемчужинка взглянул на друга такими глазами, будто тот только что появился на башне замка и напугал бедняжку Троцеву.

Ты, наверно, болен.

Это у тебя от страха душа в пятки ушла.

Так ведь там привидение!

Я в привидения не верю.

Я тоже не верю, но боюсь, — жалобно произнес Жемчужинка.

— Тогда я иду один! — Не пойдешь, сейчас тетка погонит нас спать.

— Там привидения, а я пойду спать! — Манюсь по своему обыкновению прищурил один глаз. — Ты не знаешь Чека! Да пусть я стану японским императором, если лягу в кровать.

Вдруг из темноты вынырнул Манджаро и, подойдя к друзьям, с таинственным видом прошептал:

Нашему Клубу предстоит выполнить важное задание.

Пан старший инспектор наконец-то проснулся. — Чек даже подскочил от радости. — Теперь начинается настоящая работа, а не болтовня.

Манджаро пропустил мимо ушей это оскорбительное замечание.

Надо все проверить, — прошептал он еще тише и огляделся по сторонам, не подслушивает ли их кто-нибудь. — Нужно проверить, правду ли говорит Троцева.

Видишь, Богусь, шеф абсолютно прав. — Чек потирал руки. — Идем, чего тут ждать?

Куда ты хочешь пойти?

Законно, к замку.

Манджаро отступил от него на полшага, словно от небезопасного человека.

— У тебя, видно, лихорадка. Я думаю, что расследование нужно начать с Троцевой.

— Какое расследование?

По делу о духах.

Сначала надо узнать, существуют ли эти духи.

— Следует применить метод дедукции, — наставительно подчеркнул Манджаро.

— Хорошо, — скривился Чек. — Декукцируем в замке, а не у Троцевой.

— Надо говорить: «дедуцируем».

Чек с отвращением сплюнул.

— Если еще раз произнесешь это дурацкое слово, дам тебе хорошего пинка, — Потом махнул рукой. — Делайте, что хотите, а я иду к замку.

Песок тоненько заскрипел под его кедами, потом все стихло. Только под крышей дома отозвался пронзительный голос серой совы. У Жемчужинки замерло сердце. Молча вглядываясь в едва заметную в темноте тропинку, он со стыдом признавался себе, что в таких обстоятельствах не следовало отпускать приятеля одного. Вдвоем они, несомненно, чувствовали бы себя намного увереннее.

Из задумчивости его вывел голос Манджаро.

Вот увидишь, он вернется самое позднее через полчаса.

Ты не знаешь Чека, — возразил Жемчужинка, с упреком взглянув на Манджаро.

Ему хотелось броситься вслед за своим другом, но, посмотрев на черную непроницаемую стену леса и вспомнив сбивчивый рассказ Троцевой, почувствовал, что не в силах это сделать.

Медленным, нерешительным шагом он поплелся за Манджаро. Но еще долго-долго ему не удавалось заснуть, он все думал о своем лучшем приятеле — Чеке.

Чек уже далеко углубился в лес. Глаза еще не привыкли к темноте, а летняя ночь плотно окутала его, подхватив мягко, как течение подхватывает пловца. Он продвигался почти инстинктивно, нащупывая ногами утоптанную тропинку. Сверху, с невидимого лесного свода к нему доносились странные, загадочные звуки. Едва слышимые полушумы и полушепоты наполняли пугающую тишину.

По приезде в лесничество Чек ходил с Жемчужинкой к замку и знал уже, что когда тропинка окончится, надо пройти мимо костела через парк, потом еще немного вдоль озера, а затем подняться влево вверх. Он попытался точнее припомнить дорогу, но не был уверен в том, что идет в нужном направлении. В конце концов, это не варшавская Воля, где ему был знаком каждый камешек и он мог на память перечислить по порядку все дома на Гурчевской улице. Здесь, в этом таинственном мире, все было по-другому, свой ландшафт, своя, совершенно иная, непривычная местность.

Мучительный страх постепенно овладевал Чеком. Ему казалось, что окружающий его густой мрачный лес полон еще более мрачными тенями. Остановившись, он подумал, не лучше ли вернуться назад. Но, вспомнив испытующий взгляд Манджаро и его насмешливый тон, двинулся вперед еще быстрее.

«Будь что будет», — решил Чек и для смелости стал насвистывать привязавшуюся к нему в последние дни мелодию; задорный мотив песенки прибавил бодрости и помог ему преодолеть самый жуткий отрезок молодого ельника и выбраться на более светлый участок простиравшегося за костелом парка.

Окна в доме приходского ксендза были освещены. Лучи света, пробиваясь сквозь опоясывавший дом густой кустарник, рассеивали окружающий мрак. Уже можно было различить ленты дорожек и очертания великолепных развесистых деревьев.

«Не так уж плохо, как могло бы быть», — весело подумал Чек и ускорил шаг. Вскоре он оказался над озером возле пристани. Вода в озере выглядела как оловянная гладь — тяжелая и неподвижная, ни единой морщинки на поверхности. Пришвартованные к причалу байдарки походили на громадных экзотических рыб, высунувших свои пасти из застывшей глуби.

Манюсь снова стал насвистывать полюбившуюся мелодию. С того берега ему ответило приглушенное эхо, и внезапно сделалось светло. По неподвижному зеркалу воды проскользнули голубоватые отражения, словно кто-то со дна озера повел лучом прожектора. А потом издалека, из мрака ночи, донесся жуткий протяжный вопль.

Чек, остановившись, медленно повернул голову к башне замка. И тут он похолодел и будто врос в землю, почувствовав, как у него дыбом встают волосы и на лбу выступают капли холодного пота.

Под аккомпанемент адских стонов на краю башни появилась прозрачная, словно из воздуха сотканная фигура. Ее светлое просторное одеяние, пронизанное странным голубоватым светом, развевалось на ветру. Фигура не шла, не ступала, а плыла, будто какая-то таинственная сила двигала ее вдоль темной стены.

Длилось это недолго, напуганный Чек успел сделать всего лишь несколько глубоких вздохов. И снова башня утонула во мраке, а видение исчезло, как пламя задутой свечи.

Чек бросился бежать. Он бежал наугад; даже не замечая, что приближается к замку, и очень быстро оказался вблизи высоких готических ворот, ведущих во двор замка. Здесь он задержался и облегченно вздохнул, увидев ярко освещенный барак и собравшихся вокруг него людей. Они стояли в круге света, падавшего от висящей на столбе лампы, и что-то оживленно выкрикивали.

Чек потер глаза, но это и впрямь были не ночные призраки, а обычные живые люди. Обрадованный Чек подошел к бараку и, спрятавшись за угол, со все возрастающим чувством облегчения прислушивался к их громким взволнованным голосам.

Молодой человек спортивного вида стоял перед сбившимися в кучу мужчинами в темно-синих комбинезонах и, взволнованно жестикулируя, громко говорил:

— Успокойтесь, люди. Завтра нам нужно начать работу. Я уже пять лет приезжаю сюда, но ни разу еще не слышал ни о духах, ни о привидениях. Обещаю вам разобраться завтра во всем этом деле…

— Пан Мацульский! — выкрикнул кто-то из толпы. — О чем тут говорить, если мы сами видели!

Его поддержал другой голос, твердый и решительный:

— Мы не будем здесь работать!

Еще кто-то сбоку добавил:

— Привидения или не привидения, но творятся странные вещи!

Конечно же, привидения! — закричал старый сгорбленный человек, стоявший ближе всех к Чеку. — Давно уже говорили о привидениях в замке. Кому хочется — пусть работает. А я здесь не останусь.

Пошли, ребята! Чего вы ждете? — произнес кто-то у самых ворот. — С духами шутить не стоит.

Молодой человек, расставив руки, пытался задержать рабочих.

— Это глупости! Неужто вы верите в эту чепуху! — Воздев руки к небу, он так и замер в такой театральной позе, ибо в этот самый момент в левом крыле замка раздался адский грохот, словно земля разверзлась под стенами и поглотила рухнувшие развалины. Одновременно на башне снова что-то ярко блеснуло…

Чек не осмелился долго смотреть в ту сторону. Притаившись у стены барака, он закрыл глаза. Ему показалось, что под ним дрогнула земля. Он слышал шум шагов бежавших из барака людей. Выскакивавший из-под их ног гравий с шумом падал на вымощенный двор. Мальчик не решался открыть глаза, у него не было сил двинуться с места. Словно парализованный, он стоял, съежившись, под стеной барака.

Внезапно все стихло, и наступила тишина, еще более жуткая, чем суматоха и крики. Ночь словно замерла, мир оцепенел и застыл. Манюсю казалось, что его окружает безмолвная вселенная.

И все же он открыл наконец глаза и робко взглянул на возвышающиеся перед ним стены, мрачные и угрюмые. Снизу, от озера доносились проклятия убегающих рабочих. Барак обезлюдел, раскрытые двери и окна его зияли пустотой. Висевшая на столбе лампа медленно колыхалась, оживляя тень, лежащую у ворот замка.

Манюсь чувствовал, что дрожит, что у него стучат зубы. Он старался побороть эту дрожь, но холод все сильнее сковывал его тело.

«Я еще жив? — мелькнуло у него в сознании, и сразу же стало чуть легче. — Да ведь если я дрожу и щелкаю зубами, значит, точно жив. Не так уж плохо!»

Он попытался засвистеть полюбившуюся мелодию, но застывшие щеки и одеревеневший язык не повиновались Чеку. И тогда им овладел гнев. Он был в ярости оттого, что поддался страху.

«Да пусть меня искусают блохи, если я не самый последний трус. Пусть меня дятлы заклюют! Пусть между зубами волосы вырастут!» — корил он себя в душе.

Этот здоровый гнев, вызванный уходящим страхом, побудил Чека к действию. Он выпрямился и, надвинув на глаза старую спортивную кепочку, бегом припустился к озеру. Он бежал, не разбирая дороги, прямо вниз по заросшему сухой травой и усеянному камнями склону.

Внезапно он за что-то запнулся. Это что-то, натянутое как тетива лука, оказав вначале сопротивление, лопнуло потом с тихим треском. Чек свалился лицом вниз и, перекувырнувшись, оказался на куче гравия. Не успев еще ничего сообразить, он увидел над собой огромную тень и услышал раздраженный голос:

— Что ты здесь делаешь, сопляк?

Чек сильнее вжался в гравий, чувствуя, что над ним кто-то склонился. Затем сильный рывок поднял его на ноги. Перед Чеком стоял высокий плечистый парень, лицо которого скрывала темнота. Различимы были лишь его контуры, да чувствовалось горячее дыхание.

Что тебе здесь надо в это время? — Незнакомец сильно встряхнул мальчика, но тот молчал, будучи не в силах ни собраться с мыслями, ни выдавить из себя хотя бы слово.

Отвечай! — гневно требовал голос. — Может, ты немой?

— Я… — с трудом промямлил Манюсь. — Я не знаю…

Как это не знаешь? Может, тебя кто-нибудь сюда послал? Говори, иначе уши надеру.

Никто меня не посылал, — отнекивался Манюсь. — Я сам…

— Сам? Ты что-то знаешь?

Только сейчас Манюсь собрался с мыслями и понял, что дело нешуточное. Его крепко держал за руку рослый широкоплечий атлет. К тому же у атлета была борода, похожая на те, что носят в Варшаве молодые художники. С такими силачами-бородачами опасно связываться. Поэтому, выдавив слабую улыбку, Чек пробормотал:

— Совсем ничего не знаю, извините… Просто пришел проверить…

Еще крепче сжав руку Чека, парень притянул его к себе.

Ты мне голову не морочь! Что еще за проверка?

Эти привидения в замке — липа или…

Тебе что-нибудь об этом известно?

Ничего, — пожал плечами Манюсь. — Похоже, я поверил в духов, — уклончиво пояснил он, а мысленно добавил: «Ты, братец, видно, знаком с этими духами, слишком уж много выспрашиваешь».

— Слушай, паренек, — голос бородача немного подобрел. — Если я еще раз увижу тебя здесь ночью, голову оторву. А о том, что ты здесь видел, никому ни гугу, иначе… — Бородач медленно провел ладонью по горлу.

Я ничего не видел, — взмолился Чек.

Вот и хорошо.

А если хотите, то вообще ничего не было.

— Что значит «вообще»?

Вообще меня здесь не было.

Так будет лучше всего.

И вас тоже не было.

Ты неглупый паренек, — рассмеялся бородач.

Известно, с Воли, из Варшавы…

Я тоже из Варшавы, значит — дружба! И чтобы ни гугу! Особенно о проволоке, за которую зацепился ногой.

Понятно. Значит, ни гугу.

А теперь не путайся здесь больше под ногами и: улепетывай, а то уже поздно!

Не ожидая повторения команды, Чек повернулся на пятках и исчез в темноте. Он мчался изо всех сил и, несмотря на жгучую боль в колене и ободранных локтях, за рекордно короткое время оказался у озера. Возле причала Чек задержался и постоял, оглядываясь по сторонам, но густая темень все закрывала черной стеной. Слышался только плеск воды у борта байдарок да тихий монотонный шепот камышей.

«Любопытно, — подумал Чек. — Этот бородач находится, конечно, в контакте с духами».