Роберт Хайнлайн Звездный зверь

1. День Л

Ламокс скучал и хотел что-нибудь скушать. Впрочем, желание покушать было его нормальным состоянием. Существа той породы, к которой он относился, всегда были не против чем-нибудь подзакусить, даже если только что сытно пообедали.

Скука для него была менее типичной. Причиной ее было то, что приятеля и самого близкого друга Ламокса, Джона Томаса Стюарта, не было поблизости, так как ему вздумалось куда-то пойти со своей подружкой Бетти. Вроде бы ничего особенного не случилось, но Ламокс знал эти признаки и понимал ситуацию: Джон Томас достиг такого развития и возраста, когда будет все больше и больше времени проводить с Бетти или другими подобными ей и все меньше и меньше с Ламоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет тратить время на Ламокса, и затем появится новый Джон Томас, который вскоре станет достаточно взрослым, чтобы с ним было интересно играть.

Исходя из уже полученного опыта, Ламокс признавал этот цикл необходимым и неизбежным, и тем не менее в ближайшей перспективе ему грозила скука. Он вперевалочку равнодушно бродил по заднему двору дома Стюардов ни на что не глядя; ни кузнечик, ни кролик — ничто не привлекало его внимания. Какое-то время он понаблюдал за муравьиной кучей. Похоже, они перетаскивали свой дом: бесконечная цепь муравьев тащила небольшие белые личинки в одном направлении, а навстречу тянулась цепочка возвращающихся за новыми личинками. На это было потрачено полчаса.

Когда муравьи надоели, он направился к своему жилищу. Его седьмая нога случайно ступила на муравьиную кучу и разрушила ее, но случившееся не привлекло его внимания. Домик его был как раз таких размеров, чтобы в него можно было втиснуться, и представлял собой постройку из ряда уменьшающихся помещений. То, что было на его дальнем конце, вполне подходило бы для собачьей конуры.

За его жилищем возвышались шесть куч сена. Ламокс лениво вытянул пучок травы из одной и пожевал, но еще раз брать не стал, поскольку уже взял столько, сколько, по его представлению, можно было украсть так, что никто этого не заметит. Ничто не могло воспрепятствовать ему съесть всю кучу, за исключением осознания, что Джон Томас сильно раскричится на него и может отказаться на неделю чесать его садовыми граблями. По заведенным правилам, Ламокс не должен прикасаться ни к какой пище, кроме приходного фуража, до тех пор пока это не разрешит ему хозяин. Ламокс обычно следовал правилам, так как ненавидел скандалы и его унижало неодобрение.

Кроме того, сена он не хотел. Сено у него было на прошлый ужин, и сегодня на ужин, и будет на ужин завтра. Ламоксу хотелось чего-нибудь более существенного, с более завлекательным ароматом. Легкой походкой он прокрался к низкому заборчику, отделяющему несколько акров заднего двора от остальной части двора миссис Стюарт. Этот забор был лишь символом, обозначающим линию, которую ему не следовало пересекать. Однажды, несколько лет назад, Ламокс пересек ее и попробовал розовые кусты… всего лишь попробовал, так, для разнообразия питания, но миссис Стюарт подняла такой шум, что ему становилось плохо даже от одного воспоминания об этом. Вспомнив и содрогнувшись, он поспешно удалился от забора. Но он заприметил несколько розовых кустов, которые не принадлежали миссис Стюарт, а значит, по мнение Ламокса, не принадлежали никому — они росли в саду миссис Донахью, на следующем дворе к западу. Имелась возможность, о которой Ламокс уже задумывался, — добраться до этих «ничейных» розовых кустов.

Участок Стюартов был обнесен бетонной стеной высотой в десять футов. Ламокс никогда не пытался через нее перебраться, хотя в нескольких местах обгрыз ее верх.

В задней части двора в ограждении был пролом, где границу их собственности пересекала водосточная канава. Пролом в стене был перекрыт массивной решеткой из бревен восемь на восемь дюймов, скрепленных очень тяжелыми болтами. Вертикальные бревна были углублены в русло ручья, и подрядчик, возводивший это сооружение, заверил миссис Стюарт, что оно остановит не только Ламокса, но и стадо слонов, и вообще все, что слишком велико, чтобы пролезть между бревнами.

Ламокс знал, что подрядчик ошибался, но его мнения не спрашивали, и он не был на это в обиде. Джон Томас тоже не выражал своего мнения, но, казалось, подозревал правду. Уж слишком подчеркнуто он приказал Ламоксу, чтобы тот не свалил решетку.

Ламокс подчинился. Он попробовал ее на вкус, но бревна были пропитаны чем-то, придающим им невероятно противный привкус, и потому он оставил их в покое.

Но за силы природы Ламокс ответственным себя не чувствовал. Около трех месяцев назад он заметил, что весенние дожди размыли водосточную канаву настолько, что два вертикальных бревна уже не уходят в дно, а просто стоят на сухом русле ручья. Ламокс задумывался об этом уже несколько недель и нашел, что легким толчком бревна можно немного раздвинуть внизу. А если толкнуть посильнее, то образуется вполне достаточный промежуток, и при этом не придется сваливать решетку.

Он неуклюже побрел, чтобы все это проверить. Последним дождем русло ручья размыло еще больше, одно из вертикальных бревен висело в нескольких дюймах от дна канавы. Те, что были рядом, едва касались земли. Ламокс простодушно улыбнулся, осторожно просунул голову между двумя большими столбами и слегка подтолкнул.

Над его головой раздался звук ломающегося дерева, и решетка неожиданно подалась. Удивленный, Ламокс вытащил голову и посмотрел вверх. Верхний конец одного из бревен восьмидюймовой толщины сорвался с болта, и теперь оно держалось лишь на нижней горизонтальной балке. Плохо, подумал про себя Ламокс, но ничего не поделаешь. Он был не из тех, кто плачет о свершившемся. То, что случилось, давно должно было случится. Несомненно, Джон Томас будет сердиться… ну а между тем, в решетке была дыра. Он опустил голову, как футбольный нападающий, и медленно, как бы на низкой передаче, двинулся напролом. Раздался протестующий треск ломающегося дерева и более резкий звук лопающихся железных болтов, но Ламокс не обращал на все это внимания, теперь он был уже снаружи, совершенно свободный.

Он встал как гусеница, подняв ноги — первую и третью, вторую и четвертую, — и осмотрелся вокруг. Хорошо быть на свободе! Почему он раньше этого не сделал? Много времени прошло с тех пор, как Джон Томас выводил его хотя бы на короткую прогулку.

Он еще осматривался, вдыхая воздух свободы, когда внезапно был атакован какой-то недружелюбной тварью, бешено лающей на него и визжащей. Ламокс узнал ее. Крупный английский дог, с хорошо развитой мускулатурой, который был беспризорным и свободно бегал по округе. Они часто обменивались через решетку оскорблениями. Ламокс ничего не имел против собак, за время своего долгого пребывания в поместье Стюартов он с несколькими из них вступил в светское знакомство и находил, в отсутствие Джона Томаса, приятную компанию. Но этот дог — другое дело. Он возомнил себя хозяином всей округи, задирал других собак, терроризировал кошек и неоднократно вызывал Ламокса на драку.

Сейчас Ламокс улыбнулся ему, широко открыл рот и тонким девчоночьим голоском, шедшим откуда-то глубоко изнутри, обозвал дога очень плохим словом. Собака оторопела. Скорее всего, она не поняла, что именно сказал Ламокс, но почувствовала, что ее оскорбили. Затем она пришла в себя и возобновила атаку, лая громче, чем когда-либо, поднимая отвратительный шум, бегая вокруг Ламокса и делая быстрые выпады с боков, пытаясь схватить его за ноги.

Ламокс стоял, приподняв туловище, и наблюдал за псом, не шевелясь. К своему первому замечанию он добавил замечание о происхождении собаки и ее привычках. Наконец, он утвердился в мысли, что этот дог — просто невыносимый тип. Но на седьмом круге пес оказался как раз на том месте, где располагалась бы первая пара ног Ламокса, встань он на землю всеми восемью конечностями. Ламокс неуловимо быстро наклонил голову, как лягушка, ловящая муху. Его рот раскрылся как дверца платяного шкафа, и поглотил дога.

Неплохо, решил Ламокс, разжевав и проглотив собаку. Совсем не плохо. А самая вкусная вещь — ошейник. Он немного поразмышлял, не возвратиться ли назад через решетку, после того как он немного перекусил, и притвориться, что вообще никуда не выходил? Но там были еще эти бесхозные розовые кусты, и нет сомнения, что Джон Томас не позволит ему выйти на такую прогулку еще раз. Он почти прокрался вдоль задней стены участка Стюартов и наконец свернул на участок Донахью.

Джон Томас Стюарт одиннадцатый, проводив Бетти Соренсон, вернулся домой как раз к обеду. Приземлившись, он заметил, что Ламокса нигде не видно, но решил, что его любимец спрятался в своем сарае. Мысли его были не о Ламоксе, а об общеизвестном факте, что женщины рассуждают нелогично, по крайней мере в том смысле, как это понимают мужчины.

Он собирался поступать в Западный Технологический. Бетти же хотела, чтобы они оба учились в университете штата. Он ссылался на то, что в университете нет интересующего его курса. Бетти настаивала, что есть, и в доказательство предложила обратиться к справочнику. Но он отказался, поскольку дело не в названии курса, а в том, кто преподает его. Дискуссия пошла по мелочам и дошла до того, что она заявила, что его личное мнение не является авторитетным.

Он, действуя автоматически, отстегнул свой ранцевый вертолет, думая все еще о нелогичности женского ума, и пристроил тот на отведенное ему место в прихожей, когда неожиданно его мысли были нарушены голосом матери:

— Джон Томас! Где ты был?

Он попытался угадать, что за этим скрывается. Было плохим признаком, когда мать называла его «Джон Томас». «Джон» или «Джонни» было хорошо, неплохо было даже «Джонни, мальчик». Но «Джон Томас» обычно означало, что его заочно уже обвинили, судили и приговорили.

— Ну мам, я же говорил тебе за завтраком. На прогулке с Бетти. Мы летали к…

— Это меня не волнует! Знаешь, что этот зверь наделал?

Так вот в чем дело! Ламокс. Он надеялся, то это не из-за сада матери. Может быть, Лами всего лишь опять перевернул свой дом? Если это так, то мать скоро успокоиться. Может, построить ему новый, бóльших размеров?

— Что-нибудь случилось? — осторожно спросил он.

— Случилось что-нибудь? Лучше спроси, чего не случилось. Джон Томас, на этот раз тебе все же придется избавиться от него. Это была последняя капля.

— Да будет тебе, мама, — возразил Джон Томас. — Мы не может избавиться от Лами. Ты же ведь обещала папе.

Она не дала прямого ответа.

— Когда полиция названивает каждые десять минут, а этот опасный зверь буйствует в округе и…

— Погоди минутку, мама. Лами не опасен. Он ласковый, как котенок. Что случилось?

— Всё!

Постепенно он вытянул из нее некоторые подробности. Ламокс вышел прогуляться, с этим понятно. Джон Томас надеялся, хотя и без уверенности, что Ламоксу не попались железо и сталь, пока он гулял. Действие железа на его обмен веществ взрывоподобно. Как-то раз Ламокс съел подержанный бьюик…

Мысли его были прерваны словами матери:

— А миссис Донахью просто в бешенстве. И есть, из-за чего. Ее призовые розы…

О, это уже плохо. Он попытался вспомнить, сколько точно денег на его банковском счете. И придется также принести свои извинения и придумать, как умаслить эту старуху. А кроме того, он нахлопает этому Ламоксу по ушам. Ламокс знал о розах, и нет ему оправдания.

— Послушай, мама, мне очень жаль. Сейчас я пойду и вобью хоть немного разума в его дурацкую голову. Когда я с ним поговорю, он не осмелится даже чихнуть без моего разрешения. — Джон Томас начал постепенно продвигаться к двери.

— Ты куда пошел? — спросила мать.

— Поговорить с Лами, разумеется. После того, как я с ним…

— Не будь дураком. Его там нет.

— Как? А где же он? — Джон Томас про себя спешно взмолился, надеясь, что Ламоксу не попалось слишком много железа. Что касается бьюика, в тот раз Ламокс действительно был не виноват, и, в любом случае, машина принадлежала Джону Томасу, однако…

— Кто же его знает, где он сейчас? Шеф Драйзер сказал…

— Ламоксом интересуется полиция?

— Можно смело биться об заклад! За ним охотится весь дорожный патруль. Шеф Драйзер хотел, чтобы я пошла в город и увела его домой, но я ему ответила, что придется дожидаться твоего возвращения, чтобы ты справился с этим зверем.

— Но, мама, Ламокс послушался бы тебя. Он всегда тебя слушается. Зачем мистер Драйзер повел его в город? Он же знает, что Ламокс живет здесь. Город напугает Лами. Бедный малыш такой робкий, ему не понравится…

— Уж действительно — бедный малыш. Никто его не тащил в город.

— Но ты сама сказала…

— Ничего такого я не говорила. Если ты не будешь перебивать, я расскажу все, что произошло.

Оказалось, миссис Донахью увидела Ламокса, когда он съел только четыре или пять из ее розовых кустов. Нисколько не подумав, но с великой отвагой она выбежала на него со шваброй и с криком стала колотить по голове. Ее не постигла участь дога, хотя он мог бы справиться с ней одним глотком. У Ламокса чувство собственности было развито так же, как у домашней кошки. Люди — это не пища, напротив, это почти всегда дружелюбные существа. Поэтому его чувства были задеты, и он, расстроенный от обиды, поплелся прочь.

Следующая информация о действиях Ламокса, спустя минут тридцать, была из места, раположенного в двух милях. Стюарты жили в пригороде Уэствилля. От самого города их отделяла открытая местность, земли, используемые для сельского хозяйства. Мистер Ито имел здесь промежутке небольшую ферму, где выращивал овощи для столов гурманов. Конечно же, мистер Ито не знал, что это было за существо, когда увидел, как оно вырывает его капусту и заглатывает ее кочанами. Длительное проживание Ламокса поблизости не составляло секрета, но мистер Ито не интересовался делами других людей и никогда раньше не видел Ламокса.

Но он проявил не больше робости и раздумывал не дольше, чем миссис Донахью. Он бросился в дом и вышел оттуда с ружьем, которое досталось ему от дедушки — реликвия четвертой мировой войны, из тех, что ласково называли «убийца танков».

Мистер Ито установил ружье на скамейку и влепил из него заряд в то вместо Ламокса, на которое он садился бы, если умел бы это делать. Грохот выстрела напугал мистера Ито — он сам никогда ранее не слышал выстрела из этого ружья, а вспышка на мгновение ослепила его. Когда он протер глаза и пришел в себя, эта неизвестная зверюга исчезла.

Однако нетрудно было определить, в каком направлении она ушла. Это внезапное нападение не унизило Ламокса в такой степени, как швабра миссис Донахью, но напугало его до умопомрачения. Увлеченный свежим зеленым салатом, он стоял мордой к тройному ряду теплиц мистера Ито. Когда он почувствовал удар, а грохот выстрела дошел до его слуха, Ламокс включил самую высокую скорость и рванул в ту сторону, куда была направлена его голова. Порядок преставления им ног обычно был 1-4-5-8-2-3-6-7, и это вполне подходило для скорости от медленного черепашьего продвижения до конской рыси, сейчас же он рванул с места двойным галопом, передвигая ноги 1-2-5-6 вместе поочередно с 3-4-7-8.

Ламокс проскочил все три ряда теплиц, вероятно, даже не заметив их, и оставил за собой пролом, достаточный для проезда среднего грузовика. Прямо впереди, в трех милях, лежала деловая часть города Уэствилля. Было б гораздо лучше, если бы Ламокс двигался в противоположном направлении, где располагались горы.

Слушая сбивчивое и запутанное изложение матери, Джон Томас Стюарт всё более понимал значение произошедшего. Когда он услышал о теплицах мистера Ито, то перестал думать о своих сбережениях и стал соображать, что удастся обратить в наличные. Его ранцевый вертолет был почти новым, но это ерунда! Разве это покроет ущерб? Он подумал, нельзя ли будет получить ссуду в банке? Ясно одно: мать ему выкрутиться не поможет. Это было видно сразу.

Далее сообщения носили отрывочный характер. Похоже, Ламокс прошел через сельскую местность и вышел на шоссе, ведущее к городу. Один водитель трансконтинентального грузовика за чашкой кофе жаловался офицеру службы безопасности движения, что только что видел грузового робота без таблички с лицензией и номером, и что эта чертова штуковина не обращала внимания на рядность движения. Но для водителя грузовика это был лишь предлог резко высказаться по поводу опасности, представляемой водителями-роботами, и о том, что нельзя заменить ими водителя-человека, сидящего в кабине, с глазами, открытыми на все происходящее. Дорожный патрульный не заметил Ламокса, когда тот следовал мимо, поскольку как раз пил кофе, и на него сообщение водителя не произвело особого впечатления, поскольку этот водитель, очевидно, имел предубеждение против роботов. Тем не менее, закончив пить кофе, он позвонил и доложил о непорядке.

В центре управления дорожным движением в Уэствилле не обратили на его сообщение внимания — все были заняты творящимися в городе беспорядками.

Джон Томас прервал мать:

— Кто-нибудь из людей пострадал?

— Пострадал? Не знаю. Вероятно, Джон Томас, тебе следует избавиться от этого зверя раз и навсегда!

Он игнорировал это заявление. Было неподходящее время, чтобы вступать в спор.

— Что еще случилось?

Подробностей миссис Стюарт не знала. Около центральной части города Ламокс спустился с шоссе по дороге для пешеходов. Здесь он двигался медленно и нерешительно, активное дорожное движение и большое количество людей смущали его. Он перешел с улицы на движущуюся дорожку. Дорожка сразу же остановилась, не рассчитанная на шесть тонн нагрузки в одном месте: полетели предохранители, разомкнулись реле, и пешеходное движение в самый час пик было дезорганизована на двадцати кварталах торгового центра.

Кричали женщины, ныли дети и выли собаки, добавляя ко всему этому сумятицу. Полицейские пытались восстановить порядок, а бедный Ламокс, у которого на уме не было ничего плохого, а тем более создание паники в торговом районе, опять сделал большую, но вполне естественную ошибку… В огромной витрине магазина «Бон Марине» он увидел убежище, куда мог бы спрятаться от всего этого. Предполагалось, что прочное стекло витрины не бьется, но создатели ее не рассчитывали, что Ламокс не заметит столь чистой прозрачной поверхности. Он вошел в витрину и попытался спрятаться в выставленной для образца спальне. Это ему не совсем удалось.

Следующий вопрос Джона Томаса был прерван стуком по крыше: кто-то совершил посадку. Он бросил взгляд вверх.

— Ты кого-нибудь ожидаешь, ма?

— Что? Это, вероятно, полиция. Они сказали, что…

— Полиция? О Бо…

— Не уходи, тебе придется с ними увидеться.

— Я и не собирался уходить, — ответил он упавшим голосом и нажал кнопку, открывающую вход на крыше.

Спустя несколько секунд медленный лифт с крыши проскрипел и остановился. Дверь открылась, вошел сержант службы безопасности движения и рядовой патрульный.

— Миссис Стюарт? — спросил сержант формальным тоном. — Мое почтение, мэм. Мы… — он поймал взглядом Джона Томаса, который пытался оставаться незамеченным. — Вы Джон Томас Стюарт?

Джон сделал глотательное движение.

— Да, сэр.

— Тогда прошу немедленно следовать за нами. Прошу прощения, мэм, может, вы тоже хотите пойти?..

— Я? О нет. С меня довольно.

Сержант кивнул в знак согласия.

— Хорошо, мэм. Пойдемте, молодой человек. Каждая минута на счету. — Он взял Джона за руку.

Джон попытался не подчиниться.

— Эй, в чем дело? У вас есть ордер или что-нибудь в этом роде?

Полицейский, остановившись, казалось, досчитал до десяти, а затем медленно ответил:

— Сынок, у меня нет ордера, но если ты тот самый Джон Томас Стюарт, которого я ищу, а я знаю, что это так, тогда, если не хочешь, чтобы с этим космическим как его там, кого ты приютил, случилось что-нибудь опасное и неприятное, тогда лучше заткнись и пойдем с нами.

— Да-да, я пойду, — поспешно сказал Джон Томас.

— Хорошо. Не доставляй мне больше забот.

Джон Томас молча последовал за ними.

В те три минуты, за которые патрульная машина домчалась до деловой части города, он пытался выяснить, насколько плохо обстоят дела.

— Мистер патрульный? Никто ведь не пострадал, да?

— Сержант Мендоза, — ответил патрульный. — Надеюсь, что нет.

Джон Томас задумался над этим мрачным ответом.

— А Ламокс все еще в «Бон Марше»?

— Это ты его так зовешь — Ламокс? Не слишком выразительно для такой твари. Нет, мы его оттуда выкурили. Он под виадуком Уэст Аррайе… надеюсь.

Ответ прозвучал зловеще.

— Что вы имели в виду под «надеюсь»?

— Ну, сначала мы блокировали улицы Мейн и Гамильтон, затем все же выгнали его из магазина с помощью огнетушителей. Ничто другое на него, казалось, не действовало. Дубинки от него лишь отскакивали. Слушай, из чего сделана шкура этого зверя? Из легированной стали?

— Ну, не совсем, — ирония сержанта Мендозы была так близка к его опасениям, что Джону Томасу расхотелось продолжать беседу. Он все еще беспокоился, не полакомился ли Ламокс каким-нибудь железом.

После съеденного бьюика в его росте произошел невероятный рывок: за две недели он вырос от размеров гиппопотама до своих нынешних невероятных габаритов, гораздо больших, чем был во все предшествующие годы. От поглощенного железа он сильно вытянулся в длину, и кожа его напоминала брезент, натянутый на каркас. Его неземной скелет выпирал через кожу. Понадобилась трехлетняя высококалорийная диета, чтобы он снова пополнел. С этого времени Джон Томас старался держать металл подальше от Ламокса, особенно железо, хотя ранее отец и дедушка всегда подкармливали его кусочками металлолома.

— Кое-как огнетушителями мы его вытурили. Он чихнул, сбил при этом двух человек. Тогда мы взяли еще огнетушителей и завернули его на Гамильтон, предполагая отогнать на открытую пригородную местность, где бы он не смог причинить столько разрушений, и думали, как бы отыскать тебя. Какое-то время все шло как надо — ну, иногда оказывался сбит фонарный столб, раздавлен автомобиль или что-то в этом роде, — и мы добрались к месту, откуда собирались завернуть его на Хиллкрест и направить назад, к тебе. Но он ушел от нас, направился на виадук. Однако ограждение не выдержало, и он свалился… ну, сейчас ты сам увидишь. Мы приехали.

С полдюжины полицейских аэрокаров висело над концом виадука. Вокруг было много частных аэрокаров и один или два аэробуса, патрульные аэрокары оттесняли их от места происшествия. В воздухе также мелькали несколько сот людей на ранцевых вертолетах, носящихся взад и вперед, подобно летучим мышам, среди аэрокаров, еще больше затрудняя работу полицейских. На земле несколько офицеров службы безопасности движения, носящие нарукавные повязки, при поддержке группы полиции направляли движение транспорта в сторону от виадука и от грузовой дороги, которая проходила под ним. Водитель их аэрокара пробирался через рой воздушного транспорта, разговаривая при этом по радиофону, висящему у него на груди. Ярко-красный аэрокар шефа Драйзера отделился от скопления машин у конца виадука и направился к ним.

Оба аэрокара замерли в нескольких ярдах друг от друга и в сотне ярдов над виадуком. Джон Томас увидел огромную брешь в ограждении, но самого Ламокса не было видно, мешал виадук. Дверь командного аэрокара отворилась, и из него выглянул шеф Драйзер. Лицо его было обеспокоенным, а лысая голова покрыта бисеринами пота.

— Скажите этому парню, Стюарту, пусть высунет голову.

Джон Томас опустил стекло.

— Да, сэр?

— Парень, ты сможешь справиться с этим чудовищем?

— Конечно, сэр.

— Будем надеяться, что это так. Мендоза! Высади его, пусть попробует.

— Есть, сэр. — Мендоза поговорил с водителем, и тот подлетел к виадуку и начал снижаться над ним. Теперь удалось увидеть Ламокса: он нашел себе убежище, забившись под мостом в самый угол дальний и стараясь быть как можно менее заметным. Джон Томас высунулся и позвал его:

— Лам! Лами, мальчик! Иди к папочке!

Животное зашевелилось, и конец виадука задвигался вместе с ним. Из-под конструкции показалось около одиннадцати футов его передней части, и он начал дико озираться вокруг.

— Я здесь, Лами, наверху!

Ламокс увидел своего друга и расплылся в улыбке идиота. Сержант Мендоза пробурчал команду:

— Давай ниже, Слэтс. Прямо над ним.

Водитель немного снизился, затем забеспокоился.

— Хватит, сержант. Я уже видел, на что способен этот зубастик.

— Хорошо, хорошо. — Мендоза опустил дверцу и выбросил веревочную лестницу для спасательных работ. — Сможешь по ней спуститься, сынок?

— Конечно.

Удерживаемый Мендозой за руку, Джон Томас выскользнул за дверь и ухватился за лестницу. Он начал спускаться и дошел до последней перекладины; это было в шести футах над головой Ламокса. Он посмотрел вниз.

— Подыми голову, детка, и спусти меня.

Ламокс оторвал вторую пару ног от земли и осторожно подвел свой широкий череп под Джона Томаса, который встал на него, слегка покачиваясь и удерживая равновесие. Ламокс бережно опустил его на землю.

Джон Томас спрыгнул и повернулся к Ламоксу. Так, похоже, от падения Лам не пострадал. Это уже хорошо. Сначала он отведет его домой, а затем — осмотрит сантиметр за сантиметром.

Между тем Ламокс терся о его ноги и издавал звук, весьма похожий на мурлыкание. Джон напустил на себя строгий вид.

— Нехороший Лами. Нехороший, нехороший Лами… Ну почему ты такой глупый, а?

Ламокс выглядел смущенным. Он опустил голову и широко открыл рот.

— Я не хотел, — запротестовал он своим девчоночьим голосом.

— Не хотел! Не хотел! Ты никогда не хочешь. Вот возьму и запихну твои передние ноги тебе в глотку. Понял? Нет? Изобью тебя в кашу, а затем сделаю из тебя коврик. Никакого тебе ужина. Не хотел, вот уж действительно!

Ярко-красный автомобиль подлетел ближе и повис в воздухе.

— Все в порядке? — спросил шеф Драйзер.

— Конечно.

— Хорошо. План таков. Я отодвигаю ту преграду впереди. Ты отводишь его назад на Хиллкрест, поверху, через разводной мост. Там тебя будут ждать сопровождающие. Ты следуешь за чудовищем и остаешься с ним всю дорогу. Понял?

— Лады. — Джон Томас увидел, что в обоих направлениях дорога блокирована специальными щитами на случай беспорядков — тракторами, на которых впереди смонтированы тяжелые плиты, чтобы можно было ставить временный барьер через улицу или площадь.

Такое оборудование было стандартным для любых сил обеспечения городской безопасности со времени волнений девяносто первого года, но он не помнил, чтобы в Уэствилле когда-либо это применяли. Джон начал сознавать, что день, когда Ламокс оказался в городе, не скоро будет забыт.

Он был рад, что Ламокс слишком робок, чтобы начать жевать эти стальные щиты. Появилась надежда, что его зверь весь день был слишком занят, и у него не нашлось времени есть металл.

— Ладно, давай выбирайся из этой дыры. Мы идем домой.

Ламокс охотно подчинился. Виадук снова задрожал, когда он задел за него.

— Сделай мне седло.

Средняя часть туловища Ламокса прогнулась. После некоторого раздумья часть его спины приняла контуры, напоминающие стул.

— Да стой же спокойно, — скомандовал Джон Томас. — Я не хочу, чтобы ты отдавил мне пальцы.

Ламокс застыл, не шевелясь, слегка вздрагивая, а молодой человек вскарабкался на него, хватаясь за его складки прочной кожи. Он уселся как раджа, собирающийся на охоту на тигра.

— Отлично. Ну, иди потихоньку по дороге. Нет, нет! Повернись, дурацкая твоя башка! Вверх, а не вниз!

Ламокс послушно повернулся и зашагал.

Два наземных патрульных автомобиля следовали впереди них, еще два — сзади. Помидорно-красный аэрокар шефа Драйзера носился над ними кругами на безопасном расстоянии. Джон Томас откинулся на спинку стула, используя это время на сочинение того, что скажет Ламоксу, а также того, что скажет матери. С первой речью было намного легче, он мысленно возвращался к ней и приукрашивал свежими прилагательными. Однако относительно второй речи он был в затруднении.

Они были уже на полпути домой, когда к небольшой процессии спустился человек на ранцевом вертолете. Он игнорировал красный предупреждающий сигнал на аэрокаре шефа дорожного патруля и спланировал прямо на огромного звездного зверя. Джону Томасу показалось, что стремительную манеру Бетти он узнал еще до того, как смог различить ее черты, и не ошибся. Он обхватил ее ноги как раз в тот момент, когда она выключила двигатель.

Шеф Драйзер с яростью распахнул окно и высунул голову. Полился поток брани, но Бетти прервала это словоизвержение:

— Отец Драйзер! Что за ужасная манера говорить!

Он остановился и присмотрелся к ней.

— Да это Бетти Соренсон!

— Ну конечно. И должна сказать, шеф, что когда обучалась у вас в воскресной школе, никогда не думала, что доживу до того, что услышу, как вы разговариваете на таком языке. И если это образец для подражания, я думаю, что…

— Девушка, попридержите язык.

— Я? Но это вы использовали такие выражения…

— Тихо. С меня на сегодня хватит. Давай, заводи свой вертолет и выметайся отсюда. Это официальное дело. Так что — уматывай.

Она посмотрела на Джона Томаса и подмигнула. Затем сделала невинное лицо.

— Нет, шеф, я не могу этого сделать.

— Это почему же?

— У меня закончилось горючее. Это было аварийное приземление.

— Бетти, не говори мне неправду.

— Я? Неправду? Ну что вы, святой отец Драйзер.

— Вот я тебе сейчас почитаю псалмы! Если твои баки пусты, слезай с этого чудовища и шагай домой. Оно опасно.

— Лами опасен? Да Лами мухи не обидит. И кроме того, вы хотите, чтобы я пошла домой одна? По загородной дороге? Когда почти темно? Вы меня изумляете.

Драйзер плюнул и закрыл окно. Бетти выпуталась из своей экипировки и уселась на широкое сиденье, которое Ламокс устроил для нее без напоминаний.

Джон Томас посмотрел на девушку.

— Привет, проныра!

— Привет, тугодум!

— Не знал, что ты знакома с шефом.

— А я со всеми знакома. Слушай сюда. Я примчалась на всех парах, спотыкаясь и падая, как только услышала по радио эту новость. Ты и Ламокс не сможете сами выкрутиться из этого положения, даже если большую часть хлопот возьмет на себя Ламокс — поэтому я и здесь. Так что давай рассказывай все подробно, ничего от меня не утаивай.

— Ловкий Алек!

— Не трать время на комплименты. Это, вероятно, последний шанс на приватное обсуждение перед тем, как они хорошенько возьмутся за тебя, поэтому лучше говори быстрее.

— Ха! Ты кто такая? Адвокат?

— Я больше, чем адвокат, мои мозги не забиты застарелыми прецедентами. Я могу творчески подойти к данному вопросу.

— Ну ладно… — Джон Томас действительно в присутствии Бетти чувствовал себя увереннее. Теперь они с Ламоксом не одни против враждебного мира. Он рассказал ей всю историю, а она внимательно выслушала.

— Кто-нибудь пострадал? — наконец спросила она.

— Не думаю. Во всяком случае, они мне не сказали.

— Если пострадал — непременно сказали бы, — она села прямо. — В таком случае, нам не о чем беспокоиться.

— Как? Разрушений на сотни, а может быть, на тысячи! Хотел бы я знать, что ты называешь беспокойством.

— Лишь бы из людей никто не пострадал, — ответила она. — Все остальное можно уладить. В крайнем случае, Ламоксу придется обанкротиться.

— Ха! Глупая мысль.

— Если ты думаешь, что это глупо, то ты никогда не был на суде.

— А ты?

— Не отклоняйся от предмета разговора. Как бы там ни было, на Ламокса совершено нападение опасным оружием.

— Это не причинило ему никакого вреда, только слегка обожгло.

— Не имеет значения. Это, несомненно, вызвало у него сильное психическое потрясение. Я не уверена, что он несет ответственность за все то, что случилось потом.

— Ты не против, если я тоже буду так считать?

— Нет, но пока я не увижу, как повернется дело, не будь слишком самоуверенным.

Шествие в молчании двигалось к дому Стюартов. Когда они остановились, Бетти дала Джону Томасу дополнительный совет.

— Ничего не признавай. Ничего. И ничего не подписывай. Позвони мне, если тебе понадоблюсь.

Миссис Стюарт встречать их не вышла. Шеф Драйзер вместе с Джоном Томасом осмотрели дыру в решетке, и Ламокс при этом нависал над их головами. Шеф патруля молча смотрел, как Джон Томас взял веревку и привязал ее поперек дыры.

— Ну вот, теперь он не выберется.

Драйзер от изумления раскрыл рот.

— Ты в своем уме, сынок?

— Вы не понимаете, сэр. Решетка не остановит его, даже если мы ее починим… нет, если он захочет выбраться, то сделает это. И я знаю, что удержать его не сможет ничто. Но вот эта веревка — сможет. Ламокс?

— Да, Джонни?

— Видишь эту веревку?

— Да, Джонни.

— Если оборвешь ее — я оторву твою глупую дурацкую башку. Понял?

— Да, Джонни.

— Ты никогда больше не будешь выходить со двора, если я не беру тебя с собой.

— Хорошо, Джонни.

— Обещаешь? Клянешься на сердце?

— Клянусь.

— В действительности-то, никакого сердца у него нет, — продолжал Джон Томас. — У него децентрализованная циркуляционная система кровообращения. Это как…

— По мне, пусть даже у него будут хоть центробежные насосы, пока он остается дома.

— Он останется здесь. Лами никогда еще не нарушал клятву на сердце, хотя у него и нет такого органа.

Драйзер покусал большой палец.

— Ладно. Я оставлю здесь на ночь человека с портативной рацией. А завтра привезем несколько тавровых стальных брусьев вместо этого дерева.

Джон Томас хотел сказать: «Нет, только не сталь», но сдержался.

— Что-то не так? — спросил Драйзер.

— Нет, ничего.

— А ты тоже приглядывай за ним.

— Он не выйдет отсюда.

— Лучше б не вышел. Ты понимаешь, что вы оба под арестом, да? Но я не могу запереть это чудовище.

Джон Томас не ответил. Раньше он этого не понимал, теперь увидел, что это не вызывает сомнений. Драйзер продолжал более мягко:

— Постарайся не волноваться. Похоже, ты хороший парень, и все отличного мнения о твоем отце. Теперь мне надо пойти в дом, поговорить с твоей матерью. Тебе лучше побыть здесь до прибытия моего человека… И представишь его, что ли, этому… — он с сомнением взглянул на Ламокса.

Джон Томас остался, тогда как шеф дорожного патруля ушел в дом. Сейчас было самое время задать Ламоксу взбучку, но настроения для этого не было. Не теперь.