"Заблудившийся всадник. Фантастический роман" - читать интересную книгу автора (Плеханов Сергей Николаевич)

II

Дорога оказалась действительно никудышной. Исполкомовский УАЗ то и дело задевал карданом глинистую бровку, и водитель — веснушчатый парнишка в майке «Ну, погоди!» — болезненно морщился, словно ему передавалась боль скрежещущего металла.

Ильин поглядывал в заднее стекло — густая пелена пыли стояла за машиной. «Если пройдет дождь, отсюда и на тракторе не выберешься».

Председатель возобновил разговор о метеоритах, но в непрерывной тряске беседовать было трудно, и после нескольких попыток объяснить что-то Ильин виновато развел руками и умолк.

Заехали в попутный колхоз. Иван Федорович скрылся в правлении и пробыл там четверть часа. Ильин и шофер попробовали тем временем раздобыть молока, но узнали, что на целое село держат только пять коров и у каждой хозяйки разбирают весь удой до последней кринки. Водитель УАЗа достал из сумки бутылку с холодным чаем, протянул Ильину. Тот отрицательно мотнул головой.

— Меня ведь не жажда мучит. Причаститься хотел — деревенским…

Он прилег на травянистый косогор, стал смотреть в небо. Белые глыбы выплывали из-за леса, беззвучно разрушались в вышине и вновь громоздились в противоположной стороне горизонта снеговыми валами. Одно облако долго сохраняло форму сжатого кулака с вытянутым пальцем. Проплывая над селом, оно медленно поворачивалось так, что в конце концов перст указующий уперся прямо в Ильина и сразу же размазался, распался на рваные клочья…

Услышав голоса, Ильин повернул голову в сторону правления. Иван Федорович шел к машине в сопровождении нескольких мужчин. Увидев фольклориста, махнул ему рукой.

— Обедать зовут!

Отказываться Ильин не стал — сразу было видно, что хозяева настроены непреклонно. Представившись спутникам председателя, он последовал за ними к высокому пятистенному дому с широкими «городскими» окнами.

За столом Ильина снова стали расспрашивать о цели приезда. И ему вновь пришлось повторить свою метеоритную гипотезу — он бы и рад был умолчать о ней, да усмешливый взгляд Ивана Федоровича как бы обязывал к откровенности.

Никто из сотрапезников не слышал о падении метеоритов в этих местах. Впрочем, ни один из них не был уроженцем Никольского Погоста, расположенного в двадцати километрах отсюда.

— А почему, собственно, вы именно туда пробираетесь? — неприязненно спросил главный бухгалтер колхоза, сведя к переносью кустистые седые брови. — В этакую дыру…

— Именно там самые ценные записи сделаны. В том числе несколько вариантов знаменитой былины «Добрыня и Змей». Я по ней кандидатскую защитил.

— Что ж в ней такого знаменитого? — с той же скептической миной продолжал бухгалтер.

— Во-первых, это одно из наиболее совершенных творений русского героического эпоса. А во-вторых, былина о змееборце — во многом загадка. В ней зашифровано какое-то очень важное сообщение, которое было понятно людям, жившим тысячу лет назад, но сегодня ключ к тому, что описано в былине, утерян.

Присутствующие были заинтригованы. Почти все оставили еду, только сидевший в углу конопатый водитель продолжал энергично орудовать ложкой. Председатель колхоза, подперев свой массивный подбородок, выжидательно смотрел на Ильина. Хозяйка, дородная русоволосая женщина в сатиновом платье со среднеазиатским орнаментом, прислонившись к дверной притолоке и сложив на груди большие красные руки, тоже ждала объяснения таинственного произведения.

— Может быть, ознакомите нас с содержанием? — по-чиновному сформулировал общее желание Иван Федорович.

— Ну что ж, — Ильин развел руками. — Я ее — ночью разбудите — прочту.

Поднялся со стула, отошел к стене и, отрешенно глядя в окно, стал декламировать с едва заметной напевностью:

Ильин перевел взгляд от окна и встретился глазами с шофером. Тот только что откусил от краюхи хлеба и виновато потупился, перестал жевать. На щеке его замер изрядный желвак. Невнимание конопатого несколько обескуражило Ильина, и он не решился проверить, какое впечатление производит его чтение на других. Продолжал исполнение былины, прикрыв глаза, словно ни к кому в отдельности не обращаясь.

Когда он умолк, послышалось покашливание, заскрипели стулья. Желвак на щеке шофера вновь ожил, конопатый принялся торопливо дожевывать хлеб.

— М-да, — задумчиво начал Иван Федорович. — Не разбери поймешь… Что за змееныши, что за горы сорочинские? И вот ведь штука — непонятно, а за душу хватает.

— Забирает, — кивнул бухгалтер. — Как песня хорошая.

— Так это и есть песнопение, — сказал Ильин. — Профессиональные исполнители былин сказывали их нараспев, а в древности на гуслях аккомпанировали.

— А что вы в диссертации своей писали? — спросил до сих пор молчавший главный зоотехник колхоза, сумрачный мужчина средних лет с дочерна загорелым лицом и с белой полосой на лбу от кепки.

— Как вам в нескольких словах сказать, — задумался Ильин. — Дело ведь не только в содержании былины, а в том подтексте, который был понятен для человека древней культуры. Нам же, чтобы добраться до него, приходится привлекать данные истории, языкознания, этнографии или, по-русски говоря, народоведения.

— Знаем-знаем, — перебила хозяйка. — Третьего дня по телевизору Сенкевич рассказывал. Про Миклуху этого…

— Маклая, — авторитетно добавил бухгалтер.

— Ну тогда вам понятно будет, почему я стану ссылаться на предания шведов или греков, — продолжал Ильин. — Дело в том, что у всех народов Европы, у их родственников в Иране, на Памире, в Индии имеются предания о борьбе богов или героев со змеями. Наверное, помните со школы — во всех учебниках по истории была изображена скульптурная группа: Лаокоон и его сыновья, борющиеся со змеями…

— Это голые-то? — спросил шофер. — А один — с бородой?

— Голые, — кивнул Ильин. — У греков так принято было изображать человеческое тело.

— Вот этого я, признаться, никогда не понимал, — сказал председатель райисполкома, — Ведь ходили-то они в одежде. Ну представьте: изобрази кто-нибудь всех нас голыми вот тут, в избе. Ну какая в этом красота?

Хозяйка зябко передернула плечами:

— Ну вы скажете, Иван Федорыч! Да кто же этакую срамоту позволит!

Ильин с улыбкой поднял руку:

— Так что, закругляюсь?

— Просим прощения. — Председатель приложил руку к сердцу. — Больше ни слова.

— Итак, все индоевропейские народы рассказывали о борьбе своих героев со змеями. Для нас, русских, этот сюжет также не новость — и былина о Добрыне одна из произведений в ряду других. Даже на первых наших монетах еще во времена Ярослава Мудрого, то есть в XI веке — появился всадник, поражающий змея. Название копейки — от «копейных» монет, то есть тех, где изображен поединок конника-копьеносца со змеем. Кстати сказать, многие считают, что он появился впервые на московских монетах, но на самом деле первыми были не «московки», а «новгородки». Говорю об этом особо, так как ваши места были когда-то владением Новгородской земли. Именно в новгородской иконописи излюбленный сюжет — «Чудо Георгия о змие», то есть подвиг святого Георгия, победившего змея. Ни в одном из русских княжеств не найти такого количества всадников-змееборцев на иконах, как в Новгороде и его владениях. Это тоже одна из исторических загадок.

— Так что же Добрыня? В чем дело в этой былине? — не утерпел бухгалтер.

— Я в своей диссертации связал эту историю со Змиевыми валами. Есть на Украине, южнее и восточнее Киева, многокилометровые цепи укреплений, построенных во втором — седьмом веках. В общей сложности — около тысячи километров. Так вот, в народе бытовала легенда о богатыре, победившем гигантского Змея-людоеда и запрягшего его в богатырский плуг. Когда победитель пропахал на Змее борозды, отвалы образовали эти знаменитые валы. На мой взгляд, в такой иносказательной форме была передана идея извечной борьбы со степными завоевателями. И Добрыня также участвовал в отражении набегов кочевников-половцев, печенегов. И еще одно обстоятельство, связанное с Киевом: в былине Добрыня сражается со Змеем на Пучай-реке. Это, по мнению многих ученых, река Почайна в Киеве, в которой производилось крещение жителей города. Таким образом, поединок со Змеем может означать и борьбу христианства с язычеством…

— Похоже, к дождю дело идет, — озабоченно глянув в окно, проговорил Иван Федорович. — Как ни жаль вас прерывать, а надо нам, товарищ фольклорист, побыстрее двигаться. Иначе мне назад не выбраться.

Ильин кивнул и сел за стол. Быстро, с давней солдатской сноровкой сметал окрошку и яичницу, запил чаем.

Провожать гостей на крыльцо вышли все, кто был в доме.

— Жалко, уезжаете, — посетовал бухгалтер. — У меня к вам, товарищ ученый, ряд вопросиков. Возвращаться будете — непременно зайдите. Мы вам с собой медку, яичек, еще чего-нибудь сгоношим. В Москве-то, поди, все консервы кушаете?

— Обязательно заеду, — пообещал Ильин.