"Дороги. Часть вторая." - читать интересную книгу автора (Завацкая Яна)

Глава 21. На Ярну.

Весной Андорин, которому исполнилось 14, как-то совершенно неожиданно для всех сдал школьный минимум.

Это произошло в конце марта. Анри даже и не говорил в семье, что вот скоро собирается сдавать. Просто объявил об этом перед самым экзаменом. Рано, очень рано, думала Ильгет. Ему ведь и 14 только что исполнилось!

Экзамен длился три дня. В первый Анри в течение восьми часов общался с тремя членами комиссии, сдавая им теорию. Один из экзаменаторов был астрофизиком, второй — ксенокультурологом, специальность третьего относилась к молекулярной биохимии. Такой принцип соблюдался всегда — один представитель точных наук, один — биологии, химии или планетологии и их бесчисленных ответвлений, и один гуманитарий. По очереди все три экзаменатора давали мальчику задачи, расспрашивали его обо всем, что придет в голову. Подготовиться к такому экзамену, просто заучив набор сведений, было невозможно, не существовало никаких билетов, никаких заранее известных заданий. Просто три взрослых квиринца, трое ученых решали, способен ли этот ребенок, с его кругозором, эрудицией и уровнем мышления, жить дальше среди них, учиться какой-то профессии (неизбежно сужая круг своих интересов). Конечно, были и какие-то объективные критерии, были вещи, которые ребенок должен знать обязательно, задачи, которые он обязан уметь решать. Гуманитарий-экзаменатор подбирался в соответствии с теми языками и культурами, которые школьник изучал и собирался сдавать. Нормой было знание трех языков, кроме линкоса, и соответственно, трех цивилизаций со всей их историей, культурой и искусством. Обязательна история Эдоли и Квирина, политическая, духовная, военная, история всех искусств, причем на довольно глубоком уровне.

Как ни удивлялась Ильгет, ребенок редко проваливал такой экзамен, обычно сдавал — просто потому, что учитель вряд ли выпустит неподготовленного школьника, а время для подготовки ничем не ограничено.

На второй день (вся семья переживала за Анри, и даже все дружно пришли его встречать после экзамена) мальчик сдавал инструкторам физическую подготовку. Кросс 10 км по пересеченной местности, максимум за 50 минут, плавание, с пребыванием под водой без воздуха не менее 5 минут (основы для этого закладываются в раннем детстве, и это невозможно нагнать впоследствии), рэстан (по выбору можно было сдавать любое единоборство или гимнастику). После всего этого следовал еще экзамен по искусству. Анри выбрал музыку, а именно игру на дзури, и должен был исполнить на этом инструменте несколько довольно сложных произведений.

На третий день, благополучно пройдя первые этапы, экзаменуемый сдавал вторую часть практики. В эту часть входили: вождение флаера, необходимый навык обычного жителя Квирина, оказание первой медицинской помощи и, наконец, собеседование с психологом, который должен был вынести заключение о психологической пригодности ребенка к дальнейшему обучению и работе.

Анри прошел испытания просто блестяще. Вечером вся семья собралась за праздничным столом, пригласили и бабушку, и второго крестного Анри, и тетю Крис, которая как раз оказалась в Коринте, и еще пришли Ойланг и Мари с детьми — те, кто хорошо знал Данга и Лири, и помнил еще рождение Анри, для них этот мальчик стал почти родным.

— Ну вот, — с гордостью говорила Ильгет, разглядывая пластиковый серебряный лист с распечатанным резюме психолога, — пожалуйста, 92 балла! И психологическая пригодность к абсолютно любой работе. Рекомендации — любая профессия, связанная с Космосом. Прирожденный эстарг, называется...

— Ну вообще на эти заключения сроду никто не смотрит, — заметила Мари. У нее уже двое старших прошли экзамен, — можно его на стену повесить в рамочке.

Анри спокойно ел салат. Разве что глаза поблескивали с затаенной гордостью. Теперь он — взрослый.

— Анри, ну а как у тебя с дальнейшими планами? — спросила бабушка. Ильгет напряглась. Она и сама, между прочим, ничего не знала о дальнейших планах Анри. Они об этом просто не говорили! Сами не спрашивали, и Анри никогда не заговаривал. А не спрашивали просто потому, что еще не ждали сдачи минимума — так быстро, считали, что до этого еще хотя бы год надо подождать...

Анри посмотрел на Беллу и ответил быстро, не задумываясь.

— Военная служба, планетарное крыло.

Улыбнулся и опять наклонился к своей тарелке. Ильгет дернулась, как от уДара током. Арнис сказал благодушно.

— Ну, может быть, сначала надо осмотреться, полгодика подумать, разные центры посмотреть... Ведь тебе только что исполнилось 14, ты у нас, можно сказать, вундеркинд, очень рано сдал минимум.

Анри посмотрел на отца с улыбкой и некоторым недоумением во взгляде. Пожал плечами.

— Я уже посмотрел многое. Мы же этим занимались весь прошедший год. Я выбрал. Завтра пойду в управление, договариваться о наставнике.

Ильгет встала из-за стола и пошла в кухню, пробормотав что-то о десерте. Она прислонилась к плите коквинера. Ее трясло. В общем-то, от Анри можно было ожидать чего-то подобного. И те, кто не имел отношения к ДС, даже спокойно отнеслись бы к этому — ведь войны нет. Как бы нет. Мальчику сейчас вот прямо ничего не грозит, а со временем... ну что ж, ведь рискуют все, в Космосе нет безопасных профессий.

Белла вот даже и не напрягается.

Но Ильгет видела на акциях мальчиков, ну пусть не 15, пусть 17-18 лет. Время летит очень быстро, Анри легко учится, да и военное дело, правда, ему подходит.

Нет, все как бы понятно и просто... почему должны гибнуть другие мальчики, а не мой именно сын... Только слишком уж ярко вставали перед глазами картины — декурия армейцев за спиной, и разрывы, огонь, и вот от мальчишки в камуфляжном бикре остаются одни лишь клочки мяса, летящие в стороны. Ильгет затошнило.

Чья-то рука легла на плечо сзади. Арнис. Ильгет сказала, не оборачиваясь.

— Я сейчас... ничего.

И ведь ничего нельзя изменить! Нельзя приказать Анри... нет никакой родительской власти. И уговаривать... как уговаривать — внушать страх перед жизнью? Он может остаться навсегда. Лучше быть мертвым, чем трусом.

— Иль, успокойся, — тихо сказал Арнис, — ты из-за Анри?

— Да.

— Все равно ему еще долго учиться. Ну сейчас он начнет или через полгода — какая разница. Это ско начинают летать сразу после начала обучения, уже через 4 месяца в первый патруль. А военные... их только на учениях гоняют. Акции все же не часто, и кто его на реальное дело возьмет без экзамена? Вспомни, у нас же всегда были только ребята уже со званиями, учеников на войну не берут.

— Да... ты прав, — Ильгет повернулась к нему.

— Это еще года три. Ну два с половиной, учитывая то, что он у нас вундеркинд.

А выбора у него все равно нет, Иль. Он будет военным. Еще и в ДС вступит, вот увидишь. Мы для него — военные. Родители погибли... это неизбежно. У него все детство прошло под взглядами Данга и Лири... со стены. Понимаешь?

— Но Лайна, мне кажется...

— Лайна — нет. А он мальчик.

— Да, ты прав, конечно... просто я в первый момент испугалась что-то, — Ильгет улыбнулась, вытерла слезы, — пойдем в зал.

Через несколько дней Ильгет и Арниса вызвал к себе Дэцин. Для серьезного разговора.

Встретиться договорились в «Синей вороне». Это несколько удивило бойцов, логичнее было бы говорить в надежно защищенных помещениях СКОНа или Военной службы, а если требовалась полная секретность — просто в лесу. Но, как говаривал Гэсс, «намек начальства — приказ для подчиненного». Да и кому не приятно посидеть в «Синей вороне»...

Арнис с Ильгет пришли первыми. Заняли столик в углу. Заказали по бокалу вина с артиксийской морской закуской. Сидели молча, слушая музыку. В «Вороне» акустика уникальная. Столики отделены друг от друга не только ажурными перегородками с вьющейся по ним листвой, но и невидимым изолирующим полем, так что если за одним столом шумно празднует какое-то событие пьяная компания ско, за соседним свободно может ворковать в полной тишине влюбленная пара. При этом от эстрады ко всем столикам проведен акустический канал, так что музыканта слышно везде. А вот он чувствует себя абсолютно одиноким, словно играет для себя — он не слышит происходящего в зале и почти никого не видит.

Со столика, где сидели Кейнсы, не было видно эстрады, при желании можно вызвать голографическое изображение, но — к чему? Играл синтар, пел на чужом, незнакомом языке приятный женский голос.

Дэцин появился точно в назначенное время. Присел за столик, внимательно посмотрел на своих бойцов.

— Айре.

— Айре, Дэцин, — хором ответили они. Командир взял меню, просмотрел, ткнул пальцем в какую-то строчку. Потом положил лист и снова уставился на Арниса.

— Ну что, — сказал он, — начнем. Сразу быка за рога, или как?

— Да ладно уж, Дэцин, не тяните, — ответила Ильгет.

— Ну хорошо. Так вот, ребята. Речь пойдет о Ярне. Ярна, как вы знаете, стоит сейчас во втором списке. То есть она постепенно созревает для повторного вмешательства. Идеально было бы, конечно, избежать этого. То есть заранее найти и обезвредить сагона, который там постепенно продвигается к власти. Этим занимаются наши агенты. Ну то есть — отслеживание информационных потоков, и все такое. Так вот. В Лонгине наш резидент сидит уже пять лет. И пора бы его сменить. Поскольку только в нашем отряде есть коренная жительница Ярны, — Дэцин взглянул на Ильгет... — словом, вы поняли.

Подъехала бесшумно тележка-робот. Дэцин переставил на стол поднос с заказанным блюдом... стакан чая и пачка соленых чипсов. Ильгет слегка вытАйрещила глаза, но ничего не сказала.

— То есть нужен резидент, — уточняюще сказал Арнис.

— То есть у нас есть два варианта. Первый — Ильгет работает на Ярне одна. Это два-три года работы, возможно, и больше. Второй — вы работаете вместе. Что касается детей, то их можно взять с собой.

Дэцин хрустнул чипсами и тут же запил их чаем.

— Работа не слишком опасная, — продолжил он, — вы понимаете, что даже в случае разоблачения ничего страшного не произойдет, власти Ярны относятся к нам с пониманием, более того, вы будете с ними сотрудничать. Единственная опасность — встретиться с сагоном.

Ильгет и Арнис переглянулись. Никто из них не проронил слова.

— Вы сами понимаете, — добавил Дэцин, — что это важно. Тем более, есть большая вероятность, что сагон один, и что он именно где-то в Лонгине базируется.

Арнис, помолчав немного, ответил.

— Мы все понимаем, Дэцин. Деваться нам некуда, работать будем. Вот только, знаешь, неожиданно это как-то... я про детей.

— Ну что дети? Ваш старший уже самостоятельный человек, я слышал, пошел по военной части. Остальные... есть вариант — вы оставите их у бабушки, или, скажем, с Иволгой поговорим. Будете навещать. Хотя для резидента это... но я поговорю с начальством.

— Нет, — резко сказала Ильгет, — если уж лететь, то всем вместе. Я не оставлю их так надолго. Они же вырастут за это время... Но, — она коснулась ладонями висков, — Господи, Дэцин, в какое положение вы нас ставите. Ведь мы должны лишить детей нормальной школы, образования...

— Они нагонят, — медленно сказал Арнис, — ты вообще не училась в нашей школе, но теперь почти не отличаешься от нас.

— Дети не солдаты, Арнис. Они не обязаны идти на войну.

— Но иногда война сама приходит к детям, — ответил Арнис. Ильгет задохнулась. Да, это правда. Она помнила детей на Визаре, на Инастре, на Анзоре. У нас нет другого выхода — только выполнять приказ ДС, хотя бы и ценой счастья детей... вырвать их из привычной обстановки... от друзей, родной катервы, любимых учителей... да в конце концов просто развлечений и удовольствий квиринской жизни. Рисковать ими — ведь дети могут стать заложниками... речь идет о сагоне, об эмменДарах, риск нельзя недооценивать.

— Боже мой, — прошептала она, — ну ладно, Анри, он у нас орел... Дара, она к нам привязана больше, чем ко всему. А остальные-то... ну как лишить Эльма его комнаты, его игрушек?

— В материальном отношении на Ярне можно будет все организовать, — утешающе заметил Дэцин, — ведь там внедряются наши технологии... хотя и медленно.

— Может, и правда, не всех детей взять, — сказал Арнис, — Лайна и Арли, возможно, захотят остаться. Надо спросить их самих.

Повисло молчание. Негромкий голос невидимого певца резал тишину.

Крылья сломались, когда еще воздух был пуст.

Кто мог сказать ему, что за плечами лишь груз?

Кто мог что-то сказать ему?

Мы знали, что он впереди.

И я шепнул ему вслед:

Лети, мой ангел, лети!

... И все же выхода-то нет никакого. В ДС — либо ты выполняешь приказ, либо просто уходишь. Дэцин, правда, не сказал так — возможно, решение и добровольное. Может, им будет разрешено просто остаться в отряде. Как всегда. Ждать следующей акции... возможно, она будет на Ярне.

Возможно, резануло вдруг Ильгет, в следующей акции будет участвовать Анри.

А какая разница... не он, так другие.

— Ладно, Дэцин, — Арнис поднял бокал, посмотрел сквозь него на свет, — Давай хоть выпьем, что ли. За успех нашей работы на Ярне...

Предыдущий резидент поработал серьезно — путем анализа информационных потоков (то есть анализа СМИ, планетарной сети, тенденций искусства и массовой культуры, настроений людей) были уже выявлены несколько центров возможного пребывания сагона в Лонгине. Так же, как и намеченный сагоном путь к власти — теперь это было для него очень нелегко, а власть, хотя бы теневая, была ему необходима. В одном из этих центров и находилась база резидента, и теперь он, точнее, она готовила базу для семьи Кейнс. То есть подыскивала им квартиру, работу, составляла легенду. И центр этот находился в почти родном городе Ильгет — в Заре.

Бывают ли в мире случайности?

На подготовку резиденту требовалось еще несколько месяцев. Пока Кейнсы могли готовиться — но что готовиться к работе в мире, который был для Ильгет родным, для Арниса — знакомым лучше, чем любой другой.

Вскоре Арнис собрал семейный совет. Несколько дней они готовились, размышляли, каким образом подадут это детям. Прогнозировали реакцию. Анри, скорее всего, останется на Квирине. Он уже нашел себе наставника и вовсю занимался учебой. У него свой путь... Возможно, захотят остаться Лайна и Арли — им хорошо в катерве, много друзей, много увлечений.

Арнис в этот вечер сам читал Евангелие.

Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною,

ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее;

(Мф 16, 24-25)

Он закрыл книгу. Глянул на детей. Дара слушала, как обычно, очень внимательно и явно размышляла над чем-то напряженно. Эльм болтал ножкой и смотрел куда-то вдаль. Анри сидел прямо с непроницаемым лицом — не то весь во внимании, не то вид такой делает. Лайна и Арли прижались с обеих сторон к Ильгет, золотинка и чернушка — им важно не столько Евангелие, сколько возможность посидеть в уютном семейном кругу, прижаться к маме.

— Ну вот, ребята, — сказал Арнис, — у нас есть для вас кое-какие новости. Не слишком хорошие.

Дети дружно глянули на него.

— Мы с мамой должны лететь на Ярну работать. Надолго. Года на два, три.

— У-у...

— Нам разрешили взять вас с собой. Если вы хотите...

— Ура!

— Конечно хотим!

— Погодите, — Арнис чуть повысил голос, чтобы остановить гвалт, — не отвечайте так сразу. Подумайте хорошо. Мы не можем отказаться от этой работы. Это очень важная работа, для всего Квирина. Но кто-то из вас вполне может остаться здесь, так даже будет лучше. Можно жить у бабушки или у Иволги.

— У Иволги, — задумчиво протянула Лайна. Она любила бывать там.

— Да, вот именно. Ходить в школу, как обычно. В свою катерву. А если вы полетите с нами, там будет тяжело. Мы с мамой там будем работать, а вы ходить в школу. Но на Ярне совсем другие школы. Там нет никаких общих игр. Там будет скучно. И вам нельзя будет никому говорить, что мы на самом деле с Квирина. Нам все время нужно будет притворяться и врать. Там совсем другая жизнь. Нет никакой Бетрисанды, и моря нет, и развлечений никаких. Лошадей там тоже нет.

— А Ритику можно с собой взять? — тихо спросила Арли.

— Да, Ритику мы возьмем с собой. Но там будет скучно, еда там не такая вкусная, летать не на чем , будем ездить на машине. Вообще все по-другому. И наверное, нам нельзя будет улететь с Ярны, пока мы не закончим работу, а это долго, года два или три.

— Я хочу с вами, — решительно сказала Дара и уцепилась за папин локоть.

Арнис хотел еще упомянуть об опасности, но благоразумно промолчал. Этим орлам только намекни на какую-нибудь опасность, романтика в крови взыграет сразу...

— Мы полетим, — заявила Арли. Ильгет глянула на нее.

— Говори за себя.

— Я тоже полечу, — сказала Лайна, — раз Арли, то и я.

— А ты, Эльм? Может, с бабушкой останешься?

— Я хочу с вами, — жалобно сказал мальчик.

— Анри? — отец взглянул на старшего. Темные глаза блеснули в ответ.

— Арнис, вы будете работать?

— Да.

— Я с вами.

— Но, Анри, подумай. Ты ведь хотел сейчас учиться.

— Я успею. Я ведь рано сдал минимум, — Анри улыбнулся, — я с вами хочу.

Арнис тяжело вздохнул. Ясно, парень что-то себе навоображал... Но с другой стороны, оставлять четырнадцатилетнего совсем одного, ведь с бабушкой он жить не будет — как-то тоже... не очень хорошо. Пусть уж с нами.

— Ладно, договорились, — сказал он, — тогда с завтрашнего дня начинаем готовиться.

Все дети знали лонгинский язык, давно уже. От Ильгет. Теперь дома начали разговаривать только по-лонгински. Пели песенки из детства Ильгет, читали книжки. Дети воспринимали все это, как очередную игру, словно в школе погружались в ярнийскую культуру.

Но кроме языка и культуры, необходимо было и другое. Со всеми детьми, включая шестилетнего Эльма, проводили дважды в неделю психологический тренинг.

Запомнить свою новую фамилию — имена можно было оставить прежними, все эти имена на Ярне хоть и редкие, но допустимые. Запомнить легенду. По легенде семья приехала в Зару из Томы, в связи с работой отца. В Томе дети обучались в школе по квиринской методике (иначе невозможно было объяснить их явное преимущество в развитии перед остальными детьми). Все необходимое, умение пользоваться обычной на Ярне бытовой техникой, знание местных реалий — нужно было прочно запомнить. К счастью, теперь и Эльму разрешалось использовать мнемоизлучатель.

Ильгет все это смущало. Как можно рассчитывать на то, что дети сохранят тайну? Мало ли кто и как будет у них спрашивать... они могут случайно проболтаться приятелям, да мало ли что. Слава Богу, что их не учили хотя бы психоблокировке!

Ничего страшного, объяснял Дэцин. Степень секретности не слишком высокая. Правительство обо всем осведомлено. А сагон и так все поймет при личном контакте. Секретность нужна лишь для удобства выхода на сагона — к ярнийцам отнесутся проще, чем к квиринцам. Если поползут какие-то слухи о происхождении семьи — это не так уж важно. Лучше, чтобы таких слухов не было, но если они возникнут, это тоже не смертельно.

Арнис почему-то был уверен, что дети будут вполне надежно хранить тайну. Тем более, что с ними в самом деле серьезно работали психологи.

Иногда Ильгет думала, что это все же ненормально — брать с собой на акцию детей. Даже на такую, безопасную. Хотя с другой стороны, на Квирине и вообще относятся к детям... ну не совсем как к детям. Многие эстарги — биологи, например, планетологи, спасатели — берут с собой подросших детей в патрули или в экспедиции. Это принято. И на Ярне, пожалуй, даже безопаснее в каком-то смысле. Единственное, что грозит — это встреча с сагоном, но она может случиться с любым ребенком, в любом уголке космоса, кроме, правда, самого Квирина.

В теплый сентябрьский день почти все собрались в гостиной. Дом Кейнсов постепенно превращался в излюбленное место встреч — как-то повелось с того печального Нового Года, что все привыкли собираться здесь. Ильгет сидела рядом с Иволгой и Венисом, нахохлившись над рыжеватым гладким телом гитары. Светло-коричневая Ритика растянулась у ног хозяйки. Марцелл и Ландзо тихо разговаривали у стола. Остальные — кто где, разбрелись по комнате. Арнис болтал ногой, сидя на подоконнике, и смотрел на сосновые стволы, за которыми полоскался закат, солнце вновь опускалось в море.

Запели негромко Иволгину, терранскую песню.

Эх, дороги... пыль да туман.

Холода, тревоги, да степной бурьян.

Знать не можешь доли своей,

Может, крылья сложишь посреди степей.

Арнис не участвовал в хоре. Он знал, что когда дойдут до второго куплета, до «твой дружок в бурьяне неживой лежит», половина вообще перестанет петь, а остальные будут тянуть дрожащими тихими голосами. Позорище. Лучше бы и не начинали.

А дорога дальше мчится,

Кружится, кружится.

А кругом земля дымится,

Чужая земля...

Когда допели, Иволга протянула руку за гитарой.

— Давайте спою. Новый перевод сделала.

Все повернулись к ней. Иволгины переводы — это всегда интересно. Не случайно же, пол-Коринты уже ее песни знает.

Зазвенели мрачные, тяжелые аккорды.

— Это на синтаре лучше бы вообще-то, — пояснила Иволга, — но мне вставать лень.

И она запела низким, густым голосом.

Расскажи мне, дружок,отчего вокруг засада.(9)

Отчего столько лет нашей жизни нет как нет.

От ромашек цветов пахнет ладаном из ада.

И апостол Андрей носит люгер-пистолет.

Оттого, что пока снизу ходит мирный житель.

В голове все вверх дном, а на сердце маета,

Наверху в облаках реет черный истребитель,

Весь в парче и в жемчугах с головы и до хвоста.

Арнис внимательно посмотрел на мужа Иволги. Дрон сидел вполоборота... и не сводил с Иволги глаз. Он не пел. Он и вообще никогда не пел, не умел, возможно. Только вот этот взгляд... Что для него значит Иволга? Почему они вместе? Почему сейчас он все же решился снова идти на войну?

Пожалуй, самый странный из всех. Никак не хочет открыться, не хочет быть вместе с другими... Но воюет неплохо. Как Иволга живет с ним — но ведь она его любит, это же ясно.

Кто в нем летчик-пилот, кто в нем давит на педали?

Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?

На пилотах чадра, мы узнаем их едва ли.

Но если честно сказать, те пилоты мы с тобой.

А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом.

Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла.

Рвануть холст на груди, положить конец обидам...

Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла.

Изыди, гордый дух! Поперхнись холодной дулей.

Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.

Изловчусь под конец и стрельну последней пулей.

Выбью падаль с небес. Может, станет посветлей.

Молчали долго. Дэцин повернулся к Арнису.

— Ну вот, ребята, вам это... Это ты, Иволга, хорошо спела. И вы там тоже, на Ярне... выбейте эту падаль.

— Да уж, — проворчал Арнис, — гордый дух...

— Не в первый раз, — сказала Иволга, — всю жизнь этим и занимаемся.

— С Божьей помощью, — вставил Ландзо.

— А ты когда петь научишься, юный цхарнит? — спросила его Айэла. Анзориец смущенно пожал плечами.

— Да какой из меня певец... Ты вот лучше спой... ну, ты знаешь, что.

Айэла кивнула, взяла гитару. Недавно она выучила песню на стихи, которые написал друг Ландзо, мальчишка-анзориец... давно уже погибший. Ландзо нашел здесь переводчика, и потом из этих стихов как-то сама собой возникла песня, и вот была известна уже практически всей Коринте. Грудной волшебный чистый голос Айэлы мгновенно наполнил собою весь дом, заставил петь, отзываясь, все стены и окна, и кристаллы, и ксиоровые колонны... И тихо подхватили остальные — все уже знали эту песню.

Я строю воздушные замки,

Хрустальные города,

Живет в глубине моей памяти

Лазоревая звезда.

Над берегом океана,

Где ласковая волна,

Звезда моя всходит рано

И ярче других она.

А в свете ее печальном,

Средь зелени пышных садов,

Раскинулся город хрустальный,

Укрытый от бурь и ветров.

Ни горечи, ни обиды

Не знают в городе том,

Там каждое сердце открыто,

Распахнут приветливо дом.

Там люди улыбкой встречают

Навстречу блеснувший взгляд,

Там псы поводков не знают

И никогда не рычат.

Сквозь бездну пространства и времени

Звезда освещает путь,

А здесь ее свет — как бремя,

Как тяжесть сжимает грудь.

Несчастье мое — я строю

Воздушные города

И вечный мой крест надо мною -

Лазоревая звезда.

«Вон она, звезда», — подумал Арнис, вглядываясь в закат. Меж сосновых стволов, над постепенно гаснущим заревом, в темнеющей синеве уже вспыхнула звездочка Люцины, второй планеты Квиридана. Она всегда загорается первой.

— Как хорошо с вами, — тихо сказала Ильгет, — просто не передать, как хорошо.

Мари подсела к ней.

— Как же мы будем без вас? — произнесла она растерянно. И тишина повисла после этих слов, они были сказаны, а думали об этом все и давно. Ильгет улыбнулась неуверенно.

— Мы вернемся, — сказала она.

— Смотри, чтобы обязательно, — громко произнес Ойланг, — ты обещала! Чтобы обязательно вернулись.

— Ага. Я так сагону и скажу, если что, — улыбнулась Ильгет. Потом посмотрела на Мари, — ну что вы, ребята... Это же безопасная акция. Не подпольная, все там нормально будет. Мы ведь даже детей берем.

— Да, а нам-то без вас каково будет, — возразила Иволга, — ну ладно, что же сделаешь... такая жизнь.

— Такая жизнь, — эхом отозвался Ландзо. Арнис спрыгнул с подоконника. Подошел к Ильгет, невежливо оттеснил Вениса, сел рядом. Положил руку на плечо Ильгет, та повернулась немедленно, ответила ласковым взглядом.

— Слушайте, а жрать никто не хочет? — спросил Венис, — я, например, хочу! Да, сиди, Иль, мы сами притащим. Ничего, что я тут у вас распоряжаюсь?

— Да ничего, — улыбнулся Арнис, — запасы вообще подъедать надо.

— Тебя что, Сири кормит плохо? — спросил Ойланг. Венис защелкал возникшим в воздухе цветным пультом управления — домашний циллос не реагировал на его голос.

— Сири уже третьи сутки из больницы не вылазит, — пожаловался он, — там привезли какого-то физика с Изеле, у него позвоночник сломан, и все остальное тоже. И это, она говорит, недели на две точно затянется.

— Ну ничего, зато потом ведь отпуск будет, — успокаивающе заметил Ландзо, — а где... малыш?

Он, как и другие, избегал называть мальчика по имени — это хорошо, что назвали Иостом, но еще как-то слишком больно...

— Ну где... у нас ведь целая декурия бабушек. Все наготове. Сегодня у моей мамы.

Дверь отползла в сторону. На пороге стоял Андорин, в камуфляжном бикре, но однослойном, без брони. Просто военная форма. Мальчик выглядел в ней странно взрослым, несмотря на тощее полудетское лицо и слишком явно блестящие гордостью темные глаза.

— Вылитый Данг, — пробормотала Иволга. И правда, Анри был похож на отца, только очень молоденького. Он окинул взглядом сборище, вскинул руку, приветствуя всех.

— Айре, — произнес он небрежно. Ему нестройно ответили, Иволга помахала рукой.

— Иди сюда, дитя... присаживайся.

Анри вряд ли обиделся на «дитя».

— Ты кушать хочешь? — озабоченно спросила Ильгет, — Венис... дай ему пульт, пусть он себе закажет что-нибудь. Ну как ты сегодня?

— Да нормально, — Анри пожал плечами, — я думаю, до отлета еще сдам класс 4в.

— Вундеркинд, — с восторгом произнес Ойланг.

— Да, в пятнадцать-то лет... Это почти невероятно.

— Убил сегодня мишени?

— Мы сегодня отрабатывали космический пилотаж и проход лабильным каналом, — небрежно ответил Анри. У Ильгет екнуло сердце. Да уж... пожалуй, на Ярне мальчику будет безопаснее.

— Сегодня у Ракушки танцевальное шоу, — сообщил Анри, — там столько народу! Будет до ночи продолжаться...

— Ах да, там же конкурс сегодня, а потом шоу... Эх, а я хотела посмотреть! — воскликнула Айэла.

— И потанцевать, да? — вставил Ойланг, — не скрывай, не скрывай своих истинных намерений.

— А что, если мы все пойдем туда? — предложил вдруг Марцелл. Айэла захлопала в ладоши.

— Ты тоже пойдешь, Анри? — спросила Ильгет. Мальчик кивнул.

— Ну давайте тогда скорее ужинать! — воскликнула Мари, — и потом все вместе пойдем к Ракушке!

Учебный год еще только начался в Лонгине, а уже накапливается усталость. Мадари, руководительница 5го класса и учитель биологии, смотрела в окно. Привычка неистребима еще с собственных школьных лет. Наблюдать, как ветви цАйрепают стекло, как высоко в небе проплывает сверкающая точка, видимо, флаера. Мадари заставила себя смотреть на класс, на склоненные головы учащихся, прилежно строчащих проверочную работу. Ну да... Стан, как обычно, списывает у соседки. Хоть ты что с ним делай... Мадари ощутила позыв остановить безобразие... ну да, и он опять получит два-три балла, и надо вызывать родителей и говорить, что так не пойдет, что Стан опять засядет на второй год... а мама у него нервная. Лучше не связываться. Пока списывает, он все равно хоть что-нибудь запомнит, утешила себя Мадари.

Головы, склоненные над партами. В основном светлые, рыжеватые, пшеничные. Ярко-рыжим пятном — Эника Рандо, классное чучело. Вот ведь странно, и Стан рыжий, но никто и никогда его не обзывал. Авторитет. А Рандо... если честно, то она и у Мадари вызывала раздражение. Бывают такие дети — и жалко их, с одной стороны, а с другой, ну надо же уродиться настолько нескладной, вечно все забывающей, она до сих пор, кажется, шнурки не умеет завязывать. И не то, что дура, нет, свои 6-7 баллов она имеет по всем предметам. Но... вот поговоришь с ней, и ум за разум заходит. Неудивительно, что ее травят в классе. Нехорошо это, конечно, но как с этим бороться? Ведь не уследишь.

А за ней, на четвертой парте... Мадари снова ощутила укол раздражения. Вот ведь как ни крути, как ни старайся, все равно будут любимые ученики, а будут те, кто напрягает. Не учебой, не поведением — просто как люди. Неприятно почему-то. Вообще даже неприятно, что эти девочки сидят в классе. А ведь учатся они не то, что хорошо — блестяще. Может, этим и раздражают? Вот ведь в третьем ряду Элмира, светленькая, красивая девочка, отличница, все знает, что ни спроси, занимается углубленно по всем предметам, и спортсменка... Но она ведь не раздражает! И никого не раздражает, все ее любят. Или Синти Рон, ее подруга Скалли. Хорошие девчонки. Приятно посмотреть даже.

Чем раздражают эти новенькие? Заносчивостью. То есть непонятно, в чем она, собственно, проявляется. Слишком много знают... казалось бы, этому радоваться надо, ведь улучшают показатели класса. Но...

Мадари и сама-то еле разбиралась во всей этой новой биологии. Прошла переобучение несколько лет назад. Теперь все новое... А эти девочки учились сразу в квиринской школе, с тамошними преподавателями, ну и уровень знаний у них, конечно, другой. Мадари снова ощутила приступ раздражения. Вообще вся эта семья... о них много говорили в учительской. Из новых. Тех, что заводят кучу детей и обучают их по суперпередовым методикам... мы так не умеем, мы можем детей только любить. Мадари в глубине души понимала, что несправедлива к семье Лейсов, своих-то детей у них всего трое. Трое сейчас не редкость. А еще двое — вот эта черноголовая девочка и старший брат в 8м классе — племянники, оставшиеся сиротами. Но вот передовых методик — сколько угодно. И спеси, с этим связанной — тоже.

Светловолосая девочка поменьше, она почти на год младше двоюродной сестры, но определили их в один класс, так директриса решила. И надо же, хоть двоюродные сестры, но хоть чем-то они должны быть похожи. А они совершенно разные... Арли Лейс с лисьей мордочкой, волосы светлые и отдают в рыжину, глаза хоть и темные ,но не такие, как у сестры — небольшие, блестящие, хитрые. А Лайна большеглазая, смуглая, темноволосая, мягкие, крупные черты лица. Ну вот, уже закончили, конечно, что им какие-то три вопроса. Сидят, обмениваются улыбочками. Черненькая Лейс что-то пишет, ясно, записочки... Пойти отобрать? Но ведь они явно сделали работу, еще на конфликт опять нарвешься... Мадари хватило прошлого раза, когда она попыталась отобрать вот так же рисунки, нечего на уроках рисовать, а эта, черненькая, Лайна Лейс, вдруг заявила:

— Но ведь мы закончили работу и никому не мешаем.

И уставилась на учительницу большими черными глазами, полными недоумения. Это было слишком дерзко, но ведь и возразить нечего.

— Так с учителем не говорят, — сухо сказала Мадари и отошла. Да... не наше воспитание.

— Те, кто написал, могут сдавать работу, — сказала Мадари. Лайна сгребла свой листок и листок сестры, понесла сдавать. Мадари бегло просмотрела работу. Пишут они вот только медленно. Не привыкли писать-то, в прежней школе, конечно, сплошные циллосы... Это до нас еще цивилизация не дошла, все по старинке. А может, оно и лучше так-то.

Ну конечно. Пишут они медленно, но видимо, уже натренировались. По крайней мере, у обоих было исписано довольно мелко по два листа. Сочинения целые. А вопросы-то элементарные, по прокариотам. Строение клеточной стенки бактерии... батюшки. Да, и про способы транспорта упомянули, и даже уравнение какое-то привели, Мадари сама его не помнит совершенно. И про обмен генетическим материалом... Профессора, с раздражением подумала Мадари. Ей вдруг расхотелось читать эти работы. Она ввела в свой циллос по десятке каждой из девочек. Ясно, что десятка, но просто неприятно почему-то.

Девочки переодевались в синие шортики и белые футболки, одна за другой выходили в спортивный зал. Стояли у стеночки группками, разговаривали. Мальчишки уже носились вовсю, лезли на снаряды, гоняли мяч в центре. Арли и Лайна, как обычно, стояли отдельно от других. Молча, спокойно наблюдали за происходящим. Вошел физрук.

— Строимся!

Лайна стояла почти в самом начале строя. Ведь на самом деле ей уже 12... по здешним документам ей и Арли по 11, а фактически Лайна старше других на год, Арли младше. Но это неважно, зато они могут быть вместе.

Физрук отметил в журнале недостающих, скомандовал.

— Напра-ву!

Дети повернулись, замаршировали по залу. На ходу начали разминку. Физрук командовал, объявляя то или иное упражнение. Кому-то все это давалось легко, кто-то отставал... как обычно. Наконец учитель снова построил пятый класс и сказал.

— Сегодня нам надо сдать норматив. Метание мяча. Если быстро справимся, можно будет поиграть в пИлу.

— Ура-а! — нестройно ответили дети. Метание началось. Дурацкий норматив. Стандартный мячик весом в полкилограмма. Сначала кидали мальчишки. Потом планку передвинули, девочки кидают не так далеко, у них и норматив пониже. Как всегда, отлично бросила Синти... Это, уже, пожалуй, норматив разрядника. И Элмира не подвела. Толстая Дьори, опять же, привычно не добросила даже до 15 метров, обязательных на 4 проходных балла. Эника Рандо (на что она похожа... футболка как всегда замызганная и наполовину выбилась из трусиков, висит) тоже не смогла докинуть на 4 балла. Придется за полугодие ей, как обычно, оценку натягивать. На старт вышла эта новенькая, с золотистыми волосами, как ее... Лейс. Физрук напрягся. Мяч свистнул в воздухе, как снаряд. Упал далеко за рейкой. Дело привычное. Ну да, современное супервоспитание. Физрук взял запасную рейку, отмерил расстояние.

— 27 метров, — сказал он. Достижения Лейсов, что этих девочек, что их братца в восьмом и сестры в третьем, уже перестали быть чем-то особенным. На старт вышла вторая Лейс, черненькая. Отвела руку с мячом назад. Как-то очень резко метнула, и через долю секунды мяч ударился в противоположную стену, отлетел назад. Физрук задумчиво посмотрел в сторону мяча. Потом на девочку.

— Да... — сказал он, — ну, я тебе напишу 30 метров, это длина зала... Да, вы дома договорились насчет участия в межшкольных соревнованиях?

— Договорились, — хором сказали сестры Лейс.

— Не подведете, надеюсь? Ну ладно, следующий...

«Отстрелялись» довольно быстро. Стали натягивать сетку через зал, чтобы играть в пИлу. Тем временем к Энике подошла Синти, дернула ее за торчащий кончик футболки. Показала язык. Эника взглянула своими большими вечно обиженными зеленоватыми глазами, в них уже поблескивали и дрожали слезы.

— Дура, дура! — сообщила ей Синти, — ноги как спички.

Эника начала хлюпать носом.

— Давай, давай, пореви, истеричка! Фу, — Синти возмущенно ткнула в ее живот, — это что, девочка? Хоть бы футболку постирала!

Самой Синти всегда стирала мама, но это в данном случае было неважно. Ее-то футболка сияла белизной. Синти скорчила гримасу и отбежала на безопасное расстояние. Эника разревелась, но тихо, никто не заметил. Сетка была уже установлена.

Пила хороша тем, что неважно количество играющих. Главное — разделить всех на две команды. Как обычно, Арли забрали в одну команду, Лайну — в другую. Эти Лейс могли бы и вдвоем против всего класса играть. Едва мяч попадал в руки к той или другой из сестер, он волшебным образом приобретал невероятную скорость и летел как раз в тот угол площадки противника, где никто и никакими усилиями не мог его поймать. Разве что вторая из сестер. Но они старались кидать мяч подальше друг от друга, иначе это была бы просто дуэль, а остальные даже не успевали бы вмешаться. Другие играли — кто как. Мальчишки почти все — очень хорошо. Синти и Элмира не уступали мальчикам. А вот Эника Рандо, по своему обыкновению... ей и мяч-то лишь один раз за всю игру попал в руки... случайно. Она стояла у самой сетки, и мяч свалился сверху, просто упал, медленно, невозможно было его не поймать. Но ведь эта Рандо и тут умудрилась прошляпить... Руки у нее дырявые просто. Мяч упал на покрытие, команда потеряла очко. Синти бросила на Энику уничтожающий взгляд... ничего, потом разберемся. Сейчас некогда.

Вспотевшие, возбужденные вернулись в раздевалку. Душа в школе не было. Но Арли с Лайной практически и не вспотели — с чего бы. Медленно переодевались в обычную школьную одежду, темно-синие юбки с блузками и жилетами. Остальные девочки были еще возбуждены игрой. Летали по воздуху белые футболки, мелькали голые руки и плечи, туфельки отпинывались в сторону. Кто-то придумал прекрасную забаву — пинать по раздевалке старенькую туфлю Эники Рандо. Девочка полуодетая, в расстегнутом платье, металась в отчаянии и наконец поймала свою туфлю. Тут про нее вспомнила Синти.

Ну да, хотели же разобраться с этой дурой... Из-за нее балл потеряли. Команда из-за нее, кстати, и продула. Синти подошла к Энике. Та отступила, прижимаясь к стене.

— Ну что, идиотка? Я с тобой обещала разобраться, и я разберусь.

Рядом с Синти оказалась Элмира, хоть она играла в другой команде, и ей было, в общем, все равно... За их спинами замаячили и другие. Кое-кто сочувствовал Энике, но молча, большинству же было интересно, что сейчас произойдет.

Синти, размахнувшись, ударила Энику по щеке. Та зарыдала.

— Это тебе за то, что ты, безрукая, мяч упустила! Дура!

Она схватила Энику за нос и резко потянула вниз.

В следующий момент пальцы Синти неожиданно ослабли, и только потом она почувствовала резкую боль в локте, кто-то ударил ее в болевую точку. Синти схватилась за локоть, развернулась в ярости и замерла, увидев спокойное лицо Лайны.

— Еще добавить? — спросила новенькая. Синти умела драться. Она посещала секцию самообороны. Глаза ее горели ненавистью. Она молча кинулась на соперницу... Лайна не стала сбивать ее с ног. Ушла от захвата, взяла Синти за локоть и за шею, прижала к себе и подержала так, не давая вырваться. Только ощутив, что злость в Синти слегка утихла, Лайна отпустила девчонку.

Арли в это время пробилась к Энике и носовым платком вытирала ей слезы.

— Успокойся, — советовала она, — и не обращай внимания. На таких даже вообще не надо внимания обращать.

Лайна внимательно оглядела девочек.

— Если еще кто-нибудь тронет Энику... Или скажет ей хоть слово... Вы поняли.

Из раздевалки они вышли втроем, Лайна, Арли и Эника.

— А что, пойдем к нам? — предложила Арли, — ты же сама говоришь, родители придут только вечером.

Эника робко пожала плечами.

— А ваши родители...

— А что наши... наши рады будут. Да нашим какая разница, нас пятеро или шестеро.

Эника согласилась. Арли и Лайна переглянулись. Обе они были очень рады происшедшему. Уже две недели в этой дурацкой школе, и самое, пожалуй, неприятное — это отношения с Эникой. Ведь ее все мучают, буквально все... Но мучают как-то исподтишка, дразнят, тетрадки портят, мелкие пакости устраивают. Как-то даже и возмущаться по этому поводу странно. И вот сегодня, по крайней мере, все разрешилось. Раз Энику ударили, можно ударить в ответ, и раз и навсегда взять девчонку под свою защиту. Господи, какие же они еще дети, эти лонгинцы...

Анри уже ждал во дворе. У него сегодня, как и у пятиклашек, было шесть уроков. Дара и Эльм ушли раньше.

— Привет, Анри! А это Эника, она сегодня к нам в гости, — сообщила Лайна. Старший брат кивнул. Протянул Энике руку. Девочка робко, с разгорающимся внутренним восторгом, пожала ее. Надо же! Жаль, что сейчас ее не видят эти дуры, Синти с Элмирой... А может, видят? Такой высокий, красивый восьмиклассник... Им-то небось он руку не станет пожимать!

— Ну пойдемте, — сказал Анри. Весело болтая, они двинулись со школьного двора.

Ильгет вздохнула, закрывая список. Опять нет никакой работы... Ситуация повторяется просто до смешного.

Хорошо бы она еще не кончилась так же, как в прошлый раз... Хотя так же — не кончится. Два раза в такой ситуации выжить невозможно. Один-то раз был чудом. Ну что ж, значит, кончится еще хуже. Тьфу ты, ну что за мысли.

Здесь же нет теперь никаких сагонских фабрик. И Системы нет. Все нормально, спокойно. Дэлнира не подготовила никакой работы для Ильгет, она ведь по легенде должна быть домохозяйкой. Вот для Арниса все есть — паспорт, журналистское удостоверение, место в редакции «Вечерней Зары». Но Ильгет гораздо удобнее все-таки где-то работать, общаться с людьми. Удобнее, конечно, в смысле задания... Хотя главное начало уже положено, и вот сегодня ей предстоит очередная вылазка. Но и работать где-нибудь было бы неплохо.

Но надо посмотреть, как там суп... Господи, как неудобно без коквинера. Но коквинеры, как и чистильщики, есть пока очень у немногих, у самых богатых людей. По легенде семья Лейс не может себе такого позволить. Ильгет сняла накипевшую пену. Эльм капризничает, не хочет есть то, что она готовит. Неужели совсем готовить разучилась... Арнису нравится, но ведь ему вообще нравится абсолютно все, что она делает. Арнис просто смотрит на нее сквозь розовые очки.

Раздался звонок, Ритика глухо гавкнула и посмотрела на хозяйку. Ильгет побежала в коридор. И это надоело уже — каждый раз бежать, открывать дверь. Ну конечно! За дверью — целая толпа детей. Арли, Лайна, Андорин и... какая-то незнакомая рыженькая девчонка.

— Привет, мам!

— Привет!

— Мам, это Эника. Из нашего класса.

— Привет, Эника, — кивнула Ильгет, улыбаясь, — раздевайтесь, ребята, обед уже почти готов.

Рыженькая девочка с робким восторгом смотрела на дымчато-кофейную пушистую собаку.

Арниса ждать нет смысла, он может, сегодня только вечером придет. Дети дружно накрыли на стол. Все уселись и, весело болтая, начали есть. Эльм недовольно болтал ложкой в супе. Явно дожидался второго.

— Эльм, кушай, — напомнила Ильгет. Мальчик скорчил рожицу.

— Ма... не хочу суп...

— Мы же договаривались!

— А что у нас еще сегодня?

— Еще мясные тефтели с макаронами.

— Ну я второе поем...

— Эльм, давай несколько ложек, а?

Пока Ильгет препиралась с младшим, остальные быстро очищали тарелки. Потом старшие дети бросились за вторым. Как всегда, работали быстро и слаженно, через минуту стол был накрыт заново. Здорово все-таки, подумала Ильгет и вспомнила, что соседка Ксена спрашивала ее на днях, не тяжело ли с пятью детьми, да еще с такой собакой...

Они с Ксеной и познакомились на собачьем выгуле, хотя жили в одном подъезде. У Ксены — два ребенка, тоже школьники, и собака — гладкошерстный терван. Дети собаку хотели, а ухаживать должна, конечно, мать, жаловалась Ксена, попыхивая сигареткой. Ты, я смотрю, тоже... Ну да, объясняла Ильгет, ведь я не работаю, конечно, поэтому я больше делаю по дому, и вот с собакой.

Ксена работала менеджером в фирме, продающей бытовые современные приборы... вот те самые коквинеры, чистильщики, лаваторы и прочую мелочь, которой Ильгет так не хватало. Все эти приборы были произведены по квиринским технологиям, предоставленным совершенно бесплатно. И себестоимость их была низкой. Но вот населению эти вещи продавались почему-то по совершенно улетной цене. Ксена, впрочем, приобрела себе в рассрочку чистильщика.

Тяжело с такими детьми? Да наоборот — делать нечего. Вот без них было бы тяжело, это точно. Но ведь и Арнис здорово помогает.

Дети рассказывали о своих школьных делах. Все было как обычно... Арли с Лайной требовали на межшкольные спортивные состязания и на олимпиаду по математике. Туда же, на эту олимпиаду должен был отправиться Анри. Дару пригласили в очередную секцию, на этот раз, конькобежную. Эльм жаловался на учительницу, она опять на кого-то накричала, а Эльм заплакал. А его обозвали плаксой-ваксой. Ильгет молча погладила сына по голове. Вот ведь проблема... неизвестно, что с ним-то делать. Эльм совершенно не переносил грубости в адрес других. И в свой, конечно, тоже, но его особо никто и не обижал. Однако ведь учительница не может так, чтобы совсем не кричать на детей, а для Эльма это — дико. Недавно был большой скандал из-за этого... учительница заметила, что мальчик плачет и обозвала его истериком. В результате у Эльма действительно началась истерика... Арнис ходил в школу разбираться с учительницей. С тех пор она избегает как-то обижать Эльма, зато, похоже, вообще перестала его замечать.

Ильгет прикусила губу. И все это из-за нас... Это мы заставляем таких малышей уже страдать в чужом и незнакомом мире. Конечно, я-то с детства знала такое обращение, для меня эта школа совершенно нормальна. Но наши дети к такому не привыкли. Ну что же поделаешь... Ильгет вспомнила, что это еще ничего, гораздо хуже риск. Ведь мы имеем дело с сагоном. Наши дети в любой момент могут стать заложниками. Как глупо, как неразумно было брать их с собой.

Но и не брать, тоже — как?

После обеда дети убрали и вымыли посуду. Все разошлись по комнатам. Квартира состояла из пяти комнат, по ярнийским меркам — большая, но для многодетной семьи — пойдет. В одной из комнат жили Дара с Эльмом, в другой Арли и Лайна, отдельная, хоть и маленькая, была у Андорина, дальше — спальня родителей и гостиная. В спальне был и стол с двумя мониторами, где Арнис с Ильгет работали. Здесь и уселась Ильгет — пока есть немного времени, заняться своим романом.

На Квирине она так и не успела его закончить. Что-то не писалось в последнее время. Хотя 2 рассказа сделала, и еще одну идею начала осуществлять. И стихи были. Но вот с этим романом не шло. Возможно, что это временно.

Арнис пришел в половине шестого. Ильгет начала уже беспокоиться, он обещал точно быть и даже подстраховать ее сегодня вечером. Арли с Лайной пошли провожать свою новую подругу. Дара и Эльм выползли из комнаты и сидели рядом с отцом, пока он ел — то ли обедал, то ли ужинал. Ильгет тоже слегка перекусила. Ее уже захватывало волнение. Арнис рассказывал о центре переобучения, где сегодня делал репортаж. Вот ведь, пришлось освоить журналистское дело. Впрочем, нехитрое для квиринца.

— Конечно, у них там идиотизм творится, — говорил он, — они ведь от наших методик теперь отказались. Только первых людей обучали по нашим методикам. А теперь в центре ни одного квиринца нет, да и понятно... Они сами обучают следующих. Ну и представляешь, как у них принято: школа, толпа учеников за партами, зачеты, общие для всех экзамены, оценки. К практике подпускают только издали. Ну и результаты соответствующие. Первых специалистов обучили за 1-2 года. А теперь у них обязательное пятилетнее образование... куча преподавателей-профессионалов, секретари, бюрократия.

— Ты знаешь, почему это так? Я предполагаю, что они таким образом создают новые рабочие места. Это ведь такая проблема сейчас! — вздохнула Ильгет, — я вот... каждый день ищу работу, и — нет ничего. Ну мне-то ладно, а каково местным — ощущать себя совершенно ненужным. Пусть и обеспеченным, сейчас социальная помощь на высоте. А тут, представляешь — у преподавателей работа, у секретарей, у начальства... даже уборщицам, и тем больше работы — классы убирать.

Арнис покрутил головой.

— Меня так умиляет это выражение — «создавать рабочие места».

— Меня тоже, — сказала Ильгет, — но что здесь удивительного... они же не хотят государственной собственности. Ну вот и плоды...

— Пап, а почему это неправильно? — спросила вдруг Дара. Дети напряженно прислушивались к разговору взрослых. Арнис посмотрел на нее, улыбнулся.

— Потому что, Дара, если есть лишние люди, которые хотят работать, то работу всегда можно для них найти. Тем более, здесь, на Ярне! Здесь непочатый край работы. Столько нужно всего построить, еще огромные пространства не заселены даже. Космопорты строить, корабли. Пилоты нужны. Да что там, и врачей не хватает. И при этом здоровые, сильные люди сидят просто так и маются бездельем. Разве это не глупо?

— А почему у них все так глупо? — спросила Дара.

— Потому что все средства — ну, я имею в виду, машины, заводы, научные центры, корабли — все это принадлежит не государству, а отдельным людям. Ну представь, что у нашей семьи, например, есть свой завод, и на нем работают какие-то люди, и мы получаем от этого деньги. Вот так здесь все устроено.

Дара подумала.

— Пап, а почему эти люди... ну, которым все принадлежит... почему они не делают всего, о чем ты говоришь... ну там, строить, корабли делать. Почему они этого не сделают?

— Потому что, Дара, такие люди всегда боятся вкладывать деньги в долгосрочные... я хочу сказать, в те вещи, которые сейчас непосредственно не принесут дохода, а принесут только, может, через 100 лет. Представь, что мы решили построить новый завод где-нибудь в Аэлране, нам на это нужен почти весь доход от старого завода. А дохода от нового, может, и не будет, или будет, но не скоро, когда мы все умрем. Так разве мы можем рискнуть всеми нашими деньгами, мы же не хотим остаться совсем без денег?

Дара некоторое время помолчала.

— Но ведь тогда это же получается, что они вообще никогда не будут жить так, как на Квирине? — озадаченно сказала она.

— Ну, потихоньку у них все-таки двигается. Ведь собственники — люди, у которых есть все — между собой договариваются, складываются и что-то делают. Потом все-таки государство тоже участвует... Вот сейчас идет государственный проект космический, — Арнис взглянул на Ильгет, — я на следующей неделе начну о нем писать. Заказ...

— Ты зря детям мозги пудришь, — сказала Ильгет, — представь, они начнут в школе об этом распространяться...

— Нашим детям уже в школе терять нечего, — усмехнулся Арнис, — они там и так... чудеса в перьях.

Заседание «Школы Космического Сознания» было назначено на 7 часов вечера. В половине седьмого Ильгет была готова к выходу. Легкая, удобная одежда, брюки, под одеждой прозрачная пленка брони... мало ли что. Арнис тоже оделся. Он был намерен страховать Ильгет, бродя где-нибудь неподалеку (но важно, чтобы никто из членов Школы его не заметил). Конечно, вряд ли что-то случится, но...

Анри вышел из своей комнаты.

— Погуляешь с Ритикой, ладно? — попросила его Ильгет. Анри кивнул. Подошел к Арнису.

— Может, я тоже с вами, а? — спросил он с надеждой. Арнис глубоко вздохнул. Ну да... мальчик отправился на Ярну выполнять задание. Не просто так. И теперь горит желанием показать... доказать, что он тоже способен! Годен на что-то! Уже полгода занимается боевым рэстаном...

— Анри, — Арнис взглянул мальчику в глаза, — ты останешься здесь. Кто-то должен быть с детьми. Именно в случае чего.

Анри серьезно кивнул.

На углу двух больших улиц Арнис с Ильгет расстались. Она собиралась изображать восторженную домохозяйку, увлеченную эзотерическими знаниями, жалующуюся на мужа-скептика. Арнис намеревался подойти к зданию Школы чуть позже и фланировать в окрестностях... Модные бляшки на его куртке скрывали мини-бластеры, а журналистский фотоаппарат, с которым он не расставался, был на самом деле еще более серьезным оружием. Ильгет снова надела старинные браслеты с драгоценными камнями...

В стране и при сагонах было великое множество разных сект и секточек, Великих Учителей и «Школ духовного развития». Сейчас их число, пожалуй, поубавилось. Но в целом все осталось так же — да и кто будет с ними бороться, и зачем. Ведь все невинно — развлекаются люди.

Даже и на Квирине есть подобные эзотерические сообщества.

На Ярне, как известно, остался всего один воплощенный сагон. И еще несколько развоплощенных, но их возвращение в тело займет десятки лет, как обычно. Да и не обязательно на Ярне. Для развоплощенного сагона вообще не так важно место пребывания. Цхарн, пожалуй, единственное исключение, но это был сагон высочайшего ранга... А вот оставшийся воплощенный сагон на Ярне представляет собой большую опасность. Последние годы ДС только и занималась поисками этого сагона.

Сейчас круг поисков очень сузился. Аналитики доказали, что единственный сейчас реальный шанс для сагона — это действовать через какие-нибудь эзотерические секты, течения, учения, увеличивая их популярность, приобретая сторонников... Для него важно стать популярным и завоевать какое-то количество людей в правительстве, которые будут охотно принимать его волю (пусть в качестве духовного учения). Пусть хоть частично!

Все существующие более-менее крупные секты были исследованы. Выделены перспективные — быстро развивающиеся, годные на роль общенациональной идеологии. Наконец, в Лонгине круг замкнулся именно вот на этой ШКС в Заре. Таких Школ по всей стране было уже множество. Последователей — сотни тысяч. А ведь началось все каких-то пять лет назад. Основатель Учения Космического Сознания, таинственная личность, словно из ниоткуда вынырнувшая, Тео Палн (имя для Лонгина непривычное) писал одну за другой книги, раскупавшиеся миллионными тиражами, выступал перед аудиториями, основывал ШКС, принимал больных и страждущих... словом, вел себя в полном соответствии со своим образом.

ШКС в Заре была самой первой Школой, основанной Палном. Он и сам жил где-то здесь, и изредка появлялся на занятиях своей Школы лично.

Дэлнира не смогла глубоко внедриться в секту, но подготовила для Ильгет все возможные стартовые условия...

Ильгет глубоко вдохнула и выдохнула, как перед прыжком в воду. Спокойствие... Она повесила свою куртку в гардеробе, украдкой глянула на пальцы — нет, не дрожат.

Уже четвертый раз она посещает собрание ШКС (донельзя скучные мероприятия, но что поделаешь). Однако лишь сегодня ей предстоит лично увидеть Пална.

А Палну— увидеть ее.

Если это сагон, то личность Ильгет не будет являться для него загадкой. Он поймет, кто она, и зачем она здесь, лишь глянув в зал. Конечно, сагон вряд ли пойдет на такой идиотизм, как ловить ее прямо в зале, устраивать безобразные драки и стрельбу. Даже если в группе уже есть его эммендары. Но кто его знает... У сагонов так много возможностей. Какой-нибудь наведенный психотронный удар, Ильгет теряет сознание... вроде, ей вдруг стало плохо. И так далее. А может быть, он даст ей выйти и настигнет уже гораздо позже. Сагон не настолько всемогущ, чтобы вычислить агентов ДС в огромном городе, среди толп людей, но уж в небольшой группе он быстро отсканирует ее мозги. Психоблокировку применять — но тогда она и с заданием не справится.

Словом, оставалось лишь рискнуть. И главное, не выходить из образа — она пришла на занятие по Космическому Сознанию, духовно поразвиваться.

Ильгет прошла в невысокий круглый зал, ставший уже привычным. Здесь стены были увешаны непонятными, но красивыми цветными таблицами, спирали вились на них, концентрические круги расходились от центра. Потолок был разрисован под звездное небо, а над небольшой кафедрой высилась деревянная скульптура для медитации — три переплетающихся змея. На кафедре стоял стул и небольшой столик, графин воды, в зале же никаких сидений не было. Ученики проходили и рассаживались прямо на полу, подстилая под себя коврики. Ильгет осмотрелась. Айледа, с которой в прошлый раз так хорошо пообщались, была уже здесь, сидела в позе лотоса с прямой спиной, с полуприкрытыми глазами на своем белом пуховом коврике. Ильгет расстелила прихваченный из дома половичок рядом с Айледой. Девушка медленно открыла глаза, улыбнулась Ильгет.

— Здравствуй.

— Привет.

Ильгет села на коврик. Пожалуй, Айледа была ей симпатичнее других. Несмотря на то, что уж очень серьезно относилась к занятиям, да и вообще была шибко духовной. Девушке было чуть за двадцать, молоденькая. Чем-то на саму Ильгет похожа — темно-карие живые, выразительные глаза, черты лица еще более заостренные, тонкие, и волосы того же, нередкого в Лонгине золотисто-русого оттенка. Разве что чуть посветлее. Типичная лонгинка, словом. Но и что-то особенное в ней ощущалось интуитивно — Ильгет не могла бы объяснить, что именно. Может быть, что-то от Квирина.

— Как жизнь?

— Нормально, — сказала Айледа. Снова улыбнулась. И погрузилась в свою медитацию. Ильгет принялась рассматривать учеников Школы Космического Сознания. Она уже почти всех знала, лишь два-три новых лица... И этот алкаш здесь, как всегда. Ильгет ощутила легкую досаду. Как его звать, бишь... Влай Дидар, вроде бы. Довольно живописный вид, на Квирине Ильгет уже и отвыкла от такого. Багровый нос с бородавкой, лицо — как смятая бумажка, глаз не видно, нечесаные, немытые патлы... Этот тип присутствовал на каждом заседании Школы, и всех раздражал своими неуместными репликами, рыганиями и разными выходками. В прошлый раз, например, принес целую тарелку котлет и ходил, всех угощал, повергая в шок особо чувствительных дам... Ведь здесь же все вегетарианцы! (Ильгет тоже делала вид, что не ест мяса).

Руководительница курса Нисса Эллар сказала, впрочем, конфиденциально приближенным ученикам (а они разнесли остальным), что Дидар послан в группу свыше, для того, чтобы испытывать терпение и любовь учеников и развивать в них эти качества...

Ильгет как можно сердечнее поздоровалась с Лейрой Кантори, которая рядом постелила свой коврик. Лейра пришла с дочерью, тринадцатилетней темноглазой девчонкой. Ильгет подумала, что Анри бы с удовольствием отправился с ней. Но сегодня первый раз, когда она увидит... может быть, сагона. Слишком опасно. Потом посмотрим, можно будет привести и старших детей. Это дополнительный плюс, в ШКС ценят тех, кто приводит детей, для них здесь специальная программа.

Вот только дети не умеют притворяться, Анри-то сможет, а вот девочки — вряд ли... будут хихикать втихомолку, слушая всю эту чушь.

Ильгет выпрямила спину, скрестив ноги, приняла медитирующий вид и, полузакрыв веки, сквозь ресницы наблюдала за происходящим. Зал наполнялся. Нисса Эллар и еще две ученицы из «Второй Ступени» (а может, и третьей, кто их знает), словом — приближенные великого Учителя — суетились в центре, на кафедре — то вазу с цветами принесут, то уберут ее,то заменят графин, то какие-то таблицы развешивают. Тео Палн не любил новой квиринской техники. Монитор и стоит-то копейки, но он предпочитал старомодные бумажные таблицы.

По этой же причине и очки носил. Очень удобно! Впрочем, об очках Ильгет не спрашивала, неважно это. Не снимешь же...

Глаза у всех приближенных она проверила, грубо, конечно, без блинкера. Но очевидно, не эммендары они. Это ни о чем, конечно, не говорит. Сагон сколько возможно, старается обходиться без эммендаров, он стремится найти добровольных помощников, сингов. У Цхарна ни одного эмменДара не было! Ведь их контролировать нужно, тратить свое внимание, рассеиваться. Поддерживать своей энергией. А синги — они еще и подзарядиться от себя позволят, все ради любимого Учителя.

Еще меньше вероятности, что в группе есть эммендар. Ильгет даже и не проверяла специально... Ученики Первого уровня занимались не больше 2-3 лет, многие бросали, переходили в другие группы. Кто-то достигал высших уровней. Интересно, что в этой Школе на высших уровнях были одни только женщины. Но зато у Ильгет тоже есть шансы. Это ее задача теперь — пробиться повыше. Как вот только? Длительность посещения роли не играет. Вон Лейра уже 3 года медитирует, а толку? Никто ее не замечает даже. А Идарина, маленькая, коротко стриженная женщина — говорят, несколько месяцев всего походила — и в приближенные.

Впрочем, есть кое-какие наметки...

Пална пока не было. Нисса вышла на кафедру и приветственно подняла ладони. Ученики ответили ей таким же молчаливым знаком. Так было принято в ШКС.

— Здравствуйте, дорогие друзья! — мягко начала руководительница, — сегодня у нас день особенный. К нам приехал и хочет с нами встретиться наш дорогой Тео. Он пока готовится, а мы с вами, как обычно, вначале помедитируем. Сегодня мы будем медитировать на Галактическую Спираль, тема — «Солнце мира». Итак, представьте себе маленький огонек, который разгорается у вас внутри, в сердце, и разрастается, и переходит в огромное пламя, сливаясь с тем божественным огнем, который пронизывает всю Вселенную, и дает нам жизнь...

Ильгет отключилась. Что-то шевелилось там за занавесью. Может, Палн сейчас выйдет? Тьфу ты, отвлеклась. Все уже медитируют. Ильгет уселась прямо, положив руки на колени, раскрытыми ладонями вверх. Закрыла глаза. Очень неудобно. Чуть полуоткрыла веки и приподняла подбородок, так ей был хорошо виден вход. Поза даже удобная, на ноги она сразу встанет, и стрелять легко, браслеты поблескивают на обоих запястьях.

На кафедре высился предмет медитации — поблескивающая никелем модель Галактики. Ну и бред... Галактическая Спираль. Именно так, с большой буквы. Что они, наш Млечный Путь имеют в виду? И зачем это на него медитировать? У Ильгет возникали прочные ассоциации с навигационными картами сигма-пространства... они думают, Галактика в самом деле так просто устроена, вот такая трехмерная спираль, и все? Впрочем да, по Космогонии Пална Спираль — основная структура Мироздания...

Интересно, на Квирине сектанты тоже в такую чушь верят? Трудно представить. Это уже ученики второй ступени бы высмеяли.

И я могла бы верить в такое, укорила себя Ильгет. Запросто! Если бы тогда... тогда мне не церковь попалась, а вот такая секта. Но это же не случайно... Это Господь помог. Мне помог, а им, выходит, нет? Тьфу ты, сложный это вопрос, не надо сейчас об этом, потом... Но я знаю, что могла бы запросто поверить вот такому Палну.

Медитация закончилась. Ильгет покосилась на соседку. Айледа после медитации всегда выглядела несколько странно. Отрешенно, и... кожа ее становилась очень бледной, почти белой. Она явно умела медитировать, делала это правильно. Отключалась полностью. Впрочем, Айледа говорила, что давно уже занимается «духовным ростом». Это понятно... Остальные так сильно после медитации не менялись.

Так, спокойно, Иль. Сейчас войдет Палн, и... не дергаться. Спокойно. Занавесь откинулась. Иль увидела знаменитого Учителя.

Его глаза были скрыты толстыми тонированными стеклами очков.

Коротко стриженные черные волосы, холеная бородка с проседью. Уверенные движения, чуть сутулые плечи. Мощная фигура. В общем, нормальный лонгинец. Жаль только, что глаз не видно...

Палн остановился и молчал, глядя в зал. Сердце Ильгет билось, как бешеное, она изо всех сил удерживалась, чтобы не сделать лишнего движения. Если это сагон, он сейчас же поймет... узнает. Сейчас может произойти все, что угодно. Палн приветственно поднял руку.

— Здравствуйте, дорогие друзья!

Ильгет подняла руки, приветствуя, вместе со всеми.

Все так же, как в записях, которые они не раз просматривали. Голос Пална — зычный, уверенный, словно обволакивающий мозг пеленой убеждения. Красивый низкий мужской голос. Речь, как всегда, не безупречно правильна, но сама эта неправильность придает ей особую живость, очарование, ту яркую индивидуальность, которая и позволяет Палну вести за собой миллионы последователей. Учитель отлично чувствовал аудиторию, знал, где надо пошутить, где придать речи трагично-патетический оттенок, где можно поговорить о теории, а где надо остановиться, дабы слушатель не заснул. Сагонские способности, телепатия? Или просто ораторский дар?

Все это давно уже обсуждено и разобрано до косточек. Неизвестно. Ничего нельзя сказать. Подойти к нему, снять очки... Но это невозможно и не нужно, губительно. Будем ждать, наверняка появится возможность приблизиться...

Палн начал с небольшой лекции по основам своего учения Космического Сознания. Ильгет, разумеется, тщательно проштудировала все 5 написанных им книг. Всего книг будет 7... А потом Палн собирается перейти на иной Уровень, и писать уже не будет. Ильгет пришлось прибегнуть к помощи мнемоизлучателя — мозг наотрез отказывался воспринимать эту странно извращенную логику. Учение состояло из обрывков давно известных «эзотерических» идей — перевоплощения душ, закон Кармы, пантеизм — у Пална Космос рассматривался как тело Бога, а вот Разум его трансцендентален. Может, было и оригинальное что-то... Ильгет не считала себя знатоком эзотерических течений. Главная цель жизни человека, по Палну, была — развить Космическое Сознание. Сам он находился уже на Пятом Уровне, такого уровня на Ярне достигли, по его словам, всего четыре человека. Этот Уровень позволял непосредственное подключение к Информационному Полю Галактики, потому Палн мог лечить людей, чистить их карму, предсказывать будущее и т. п. На Шестом Уровне, куда он намеревался через несколько лет подняться, человек получал способность свободно перемещаться в астрале, ясновидение и яснослышание (короче говоря, превращался чуть ли не в сагона). Между прочим, Палн предсказывал довольно скорую катастрофу на Ярне, в результате которой все, не способные подняться выше Нулевого уровня, сгорят в Великом Очистительном Пламени.

Для Ильгет, знающей обычные сагонские методы обращения с людьми, это предсказание попахивало зловещей правдой.

Если, конечно, Палн действительно сагон или связан с какими-то другими, вышестоящими людьми, один из которых является сагоном.

Палн рассказывал о том, как чистить свою карму, выполняя необходимые рекомендации (самое главное — ни к чему не привязываться! И если только заметил, что к чему-то или к кому-то привязался, возникли какие-то сильные чувства — нужно их выпалывать, как сорную траву, без пощады). Попутно он вставлял истории из жизни — дабы расцветить и проиллюстрировать свой рассказ, а заодно добавить пару приятных черт к своему имиджу. Он рассказывал истории своих пациентов.

— И вот... э...вот как-то ко мне обратились мама с дочкой. У дочки проблемы в школе, не может учиться, очень концентрация плохая. Ну, я посмотрел их поле... да... Все дело в том, что дама несколько лет назад любила одного человека, а дочка, как это бывает, капризничала, не хотела отчима. И вот дама сознательно убила в себе любовь. Убийство любви — это тягчайшее преступление! И вот теперь ребенок расплачивается, ведь сейчас произошло ускорение кармы, и мы расплачиваемся уже за грехи прямо этой жизни... Я провел очистку, и дал рекомендации. И мама, и дочка, должны были молиться два раза в день, у Единого Света отмаливать свой грех. Через неделю приходят — вижу, стало лучше, но еще не совсем... Я стал искать причину...

Под конец Палн заявил.

— Я пробуду некоторое время здесь, в городе. Вы все, особенно новенькие, можете воспользоваться случаем. Обычно для учеников я провожу сеансы бесплатно. Записывайтесь у Ниссы, пожалуйста... А теперь вопросы. Есть вопросы у кого-нибудь?

Ильгет посмотрела вокруг. Никто не решался. Она встала — дернул же черт.

— Сэн Палн, я не совсем поняла... Ведь обычно вы говорите, что любовь к какому-то одному человеку — это нехорошо, это отягощает карму. А вот у этой женщины, о которой вы рассказывали, все наоборот. Была любовь к одному человеку, и она согрешила тем, что убила любовь. Почему же так?

Ей показалось, что с точки зрения остальных она сморозила глупость. По рядам пробежал шепоток. Но Палн был доволен. Как всегда бывает доволен учитель, которому в почтительном тоне задают легкие вопросы по его учению.

— Сейчас я вам объясню, — сказал он с удовлетворением, — видите ли, для этого нужно понять, что такое любовь. А любовь — это та самая энергия, которая пронизывает мироздание, и подключение к ней позволяет подключиться к Единому Информационному полю. Если два человека связаны именно этой энергией, то все правильно. В идеале эта энергия должна связывать вас со всеми людьми, со всем живым и неживым в Галактике. Не должно быть каких-то предпочтений. Отношение к вашему жениху или другу, к великому святому и к великому грешнику должно быть ровным и совершенно одинаковым. Предпочтение — это всегда плохо. Но женщина в данном примере просто порвала связь, порвала в себе вообще последнюю ниточку, которая связывала ее с Единым Космосом, хоть как-то... Вы меня поняли? Это несложно. Любовь — это Бог. Об этом ведь сказано даже в Библии.

Ну в Библии-то сказано наоборот, усмехнулась про себя Ильгет. Приняв почтительный и восхищенный вид, она спросила негромко.

— Вы рекомендуете вообще читать Библию?

— Да, конечно, — кивнул Палн, — Это очень сложная книга, ее трудно понять, без подключения к Полю, конечно. Но читать ее нужно, только думать при этом собственной головой. Это древняя книга, и в ней немало мудрости. Так же, как и в Священных Писаниях других народов, — он кивнул другой женщине, робко поднявшей два пальца.

— Скажите пожалуйста, раз мы заговорили о Библии, а как относиться к христианам? У меня вот сестра ходит в церковь.

Палн задумчиво кивнул.

— Христианство — для сознаний, поднимающихся от нулевого уровня. В нем есть свои положительные стороны. Я часто рекомендую своим пациентам пойти в церковь, поставить свечу, помолиться. Но вы понимаете, конечно, что как учение, со всеми этими догмами, христианство засоряет сознание, создает новые зацепки, к тому же внушает представление о собственной исключительности. К тому же, это религия рабства, она годится лишь для зашоренных, ограниченных сознаний.

Посыпались другие вопросы. В основном спрашивали о личном — о своих болезнях, чаще — о личных проблемах, в семье, с детьми, на работе. Болезни вполне успешно лечила новая медицина. Хотя Палн и советовал пользоваться квиринскими методами с большой осторожностью. С его точки зрения, слишком легкое излечение было грехом — человек не отрабатывал карму, и потом последствия проявлялись где-то в другой области или вообще переносились на следующую жизнь.

А ведь если его спросить про очки, тоже придумает что-нибудь... Например, что в прошлой жизни согрешил и теперь близорукостью отрабатывает карму, а иначе у него начнутся проблемы еще серьезнее. Ясновидящий...

Похож на сагона? — решала про себя Ильгет. Не типично, конечно, но кто его знает. Не понять вот так, с ходу. В глаза бы ему заглянуть. Говорил со мной вполне свободно, покровительственно так — в общем, так, как и положено Великому Учителю. Но не так, как сагон. А что, если ему задать вопрос о сагонах? Впрочем, он что-то писал об этом в книге.

Ильгет припомнила... Ах да, Палн вообще ругает последними словами все космические цивилизации. И Федерацию, и сагонов. В особенности, конечно, Квирину достается. По мнению Пална, все цивилизации покоряют космос неправильными методами. Техническими. А надо заниматься духовным развитием. Сагоны еще более-менее в этом отношении, но они пошли по неверному пути, во-первых, у них тоже своя технология, даже и покруче Квиринской, а во-вторых, у них какие-то там неправильные отношения с Единым Информационным Полем.

Логично? О чем это говорит? Опять — ни о чем. Будь Палн сагоном, он не постеснялся бы сказать то же самое. Сейчас народ настроен против сагонов резко отрицательно. Начни их хвалить — тебя не поймут.

Вскоре Учитель распрощался со всеми. Его место заняла Нисса. Речь пошла о насущном — о выпуске журнала «Надземное», информационных листовок, проведении плановых медитаций на местах...

— Хочу вынести благодарность, — произнесла Нисса, глядя в зал, — одной из учениц нашей Школы, которая внесла в общую кассу пожертвование на сумму шесть тысяч торков. Это Ильгет Лейс... Ну не краснейте, Ильгет! Действительно, не каждый готов на такую жертву.

Все уставились на Ильгет и дружно зааплодировали.

— Это очень приличная сумма, и я думаю, мы могли бы выпустить еще один тираж старых листовок. Или мы можем потратить ее на подготовку преподавателей медитации... некоторые из вас, я думаю, уже способны быть такими преподавателями.

Ильгет вылезла еще раз — предложила свою помощь в копировании листовок. У ее мужа, журналиста, есть свой собственный аппарат. Они сделают это безвозмездно. Нисса вновь рассыпалась в благодарностях. Ильгет терпеливо смущенно улыбалась.

Линия поведения... Аналитики разработали такую линию. Они правы — они вообще редко ошибаются. ШКС — секта с харизматическим лидером, следовательно, проявлять творческую инициативу в ней наказуемо, как и быть яркой личностью. А вот жертвовать деньги, выполнять какие-нибудь скромные работы, словом — быть полезной — это очень хорошо. И быстро приблизит Ильгет к цели. Господи, да чего стоит хоть бы и 20 тысяч торков пожертвовать! Деньги-то казенные... Но это будет уже подозрительно. В следующем месяце, якобы с получки, можно еще пару тысяч кинуть.

После окончания помедитировали еще раз. Потом Нисса объявила запись на прием к Палну, особо порекомендовав явиться новичкам. Ильгет, конечно, подошла к ней и записалась на прием через шесть дней.

— А ты не пойдешь? — спросила она Айледу, столкнувшись с ней в дверях. Девушка улыбнулась и покачала головой.

— У тебя нет проблем? Счастливая, — вздохнула Ильгет.

Вышли на прогулку поздновато. Огонек Ксениной сигареты посверкивал в сумерках. Собаки были уже с трудом различимы — возились, играли где-то там на пустыре.

— Слышь, здесь, говорят, будут здание строить, — вздохнула Ксена, — где тогда гулять-то...

— Да... вообще неудобно. Мы раньше жили в своем доме, с садом, там не было этих проблем. Выпустил — и все. Ну иногда так пойдешь, прогуляешься.

— Благодать! — с завистью сказала Ксена, — мне бы так... дом, сад. А чего сюда вас понесло?

— Так мужу надо. По работе.

— А-а... когда столько детей, надо о детях думать. Надо же, дом бросили. Продали, что ли?

— Продали, — согласилась Ильгет.

— За сколько?

Ильгет смутилась. Сколько здесь может стоить дом? Ну-ка быстро соображай...

— За двести тысяч...

— А чего так дешево? — удивилась Ксена.

— Так в пригороде, — нашлась Ильгет, — и вообще в Томе жилье недорогое.

— А здесь, значит, квартиру купили... ну да, квартира-то у вас хорошая, ничего не скажешь.

Помолчали. Ксена загасила сигарету, бросила бычок.

— Слышь, Ильгет, вот скажи... ко мне на работе один мужик подкатывается. У него флаер «Берион», прикид крутой, в общем, нормальный такой мужик. И главное, мне кажется, он типа жениться не против. Ну чего — девок у него хватает. Как думаешь, разрабатывать мне эту жилу?

— А как он к детям? — осторожно спросила Ильгет. Ксена фыркнула досадливо.

— Ты прям как моя мать. Типа, думай о детях, и все такое. Ну что дети... Тринадцать лет и десять. Еще несколько лет — и фюить... Надо о себе подумать. Ну а мужик-то положительный, чего... Ну вот ты сама ведь второй раз замужем — как думаешь?

Ильгет вздохнула. Дернуло же ее поделиться... Ксена своего мужа выставила много лет назад. Поведением не угодил. Она очень гордилась этим, а также тем, что отвадила его лезть к детям — никакого общения. Дети и не знают, кто такой их отец. И нечего! С тех пор у них сменилось два отчима, последний бросил Ксену совсем недавно, и она плакалась Ильгет в жилетку — больше, видно, некому было. Ильгет и ляпнула, что она, мол, тоже... Не хотелось, что ли, тогда выглядеть такой суперположительной матерью-героиней (тем более, что и в самом деле — не такая...) А вот теперь давай советы... Да не поймет Ксена ничего.

— Ну и что, у каждого своя жизнь, — сказала Ильгет, — мой опыт тебе не подходит.

— Ну как не подходит, у тебя же Арнис вон какой мужчина... и зарабатывает, и тебе — то цветы, то подарочки, прям как после свадьбы, а уже вон старшему сколько. А, хотя да, он же приемный... но все равно, сколько вы?

— Двенадцать лет, — медленно сказала Ильгет. С ума сойти... Лучше уж не думать об этом.

— Ну вот, видишь, хорошего же мужика отхватила. Колись, как удалось?

— Не знаю. Само собой получилось. Я его любила, — вырвалось у Ильгет, — и сейчас люблю, конечно.

— А-а, любовь... Любовь — это одно, а вот охмурить мне этого мужика или нет, вот это решать надо.

— А зачем тебе? — спросила Ильгет, — ты же хорошо живешь, вроде... всего хватает, все есть.

— Ну скажешь тоже, все есть. А так больше будет! Что, плохо, что ли? Каро! Каро! — закричала Ксена, — ну все, змей, там, кажись, кошка... Каро!!

Ильгет коротко свистнула. Через несколько секунд Ритика была у ее ног. Ксена, чертыхаясь, побежала ловить своего пса.

Повторить, что ли, навыки... Ильгет отослала Ритику метров на двадцать вперед и стала командовать свистками в темноте. Приходилось только напряженно приглядываться, чтобы понять, выполнена ли команда. Ильгет заставила собаку сесть, лечь, встать, лечь на бок, ползти. Потом забросила в кусты сумочку, послала Ритику искать. Элементарно, конечно, запах хозяйки...

Ксена вернулась лишь через несколько минут, таща своего пса на поводке.

— Вот гад! — ругалась она, — вот ведь сволочь! Как кошка, так все, сознание теряет... Тебе хорошо, у тебя пудель...

Ильгет улыбнулась. Ксена остановилась и зажгла еще одну сигарету.

— Щас выкурю, да домой уже пойду. Ну так вот... Чего я хотела еще спросить. А ты, значит, с этим мужем познакомилась, когда еще старый был?

— Да.

— И чего? Любовь?

— Да, но мы... ну, не было ничего между нами.

— Ну и как ты его — это, охмурила-то?

Разговор приближался к опасным темам — о прошлом. Ильгет подумала, как бы перевести стрелки, но ответить все равно надо было.

— Да не охмуряла я. Так получилось само. Он ведь тоже меня любил. Ну и когда тот, первый, ушел к любовнице, этот... сам пришел, словом. Ну все, пошли домой? А насчет мужика этого — на самом деле, подумай, вот у тебя покой сейчас, хорошо. А стоит ли флаер и барахло всякое того, чтобы этот покой разрушить?

Каро молча и безнадежно рвался с поводка, надеясь еще поиграть с Ритикой.

— Надо подумать, в общем, — произнесла Ксена, гася бычок. Женщины медленно двинулись к дому.

— Эй... Лейс!

Лайна и Арли обернулись одновременно. Скалли смотрела на них с робким и одновременно наглым выражением лица.

— Мы хотим с вами поговорить, — произнесла девочка, — давайте сейчас? Они там... за пристроем. Идемте?

Сестры переглянулись. Почему бы и не пойти?

— Идем, — сказала Лайна, — а они — это кто?

— Ну... мы, в общем.

Девочки зашагали в сторону пристроя — там был небольшая поляна, угол, образованный тремя школьными зданиями и отгороженный от двора высоким колючим кустарником. Удобнейшее место для всякого рода разборок. Но уж разборок сестры Лейс не боялись нисколько.

— Долго только не будем задерживаться, — напомнила Арли, -нам еще к Энике.

Эники сегодня почему-то не было в школе, скорее всего, она опять заболела. Она довольно часто простывала. И вчера уже чихала и кашляла. Лайна и Арли, в жизни не знавшие, что такое насморк, очень сочувствовали подруге. А сегодня вот она дома осталась... Девочки уже позвонили маме — спайс в школу им давали с собой, предупредили, что зайдут к Энике.

У пристроя ждала целая компания. Лайна невольно напряглась. Вся элита класса здесь — красавица и умница Элмира... Синти. Вэлия. И еще пять девчонок менее ярких, но так сказать, приближенных к «высшему кругу». Некрасивая середнячка Скалли здесь служила кем-то вроде собачки на побегушках, вот и сейчас ее послали за сестрами Лейс. Все это девочки не то, чтобы осознавали, но ощущали безошибочно — и все это было противно... неприятно. Тошнило от этого. Лайна взяла сестренку за руку. Просто хотелось, чтобы рядом был кто-то — кому так же противна вся эта ситуация, элита здешняя, деление на лучших и худших, конкуренция, борьба за власть. Арли напряженно переступила с ноги на ногу, взглянула на сестру. Вдвоем они стояли напротив компании, привыкшей определять все в своем классе.

Они не так глупы, чтобы устраивать драку, подумала Лайна. Это было бы скучно. Ну накидаем мы им, что дальше... главное, не бить сильно, а то ведь мы виноватыми окажемся. Да нет, тут в другом дело, они же не дуры, они действительно умные девочки.

И красивые. Элмира — тонкие брови вразлет, умные темные глаза сверкают, Вэлия, с молочно-белой кожей, чуть надменным взглядом принцессы, Синти, смазливая, как куколка... Приятно посмотреть. И спортсменки. И вообще хорошие, просто замечательные девочки.

Синти Рон широко улыбнулась.

— Девчонки... Мы вот с вами все ссоримся. А давайте помиримся, а?

Лайна и Арли переглянулись. Старшая ответила Синти легкой улыбкой.

— А мы разве ссорились с вами?

Синти улыбнулась еще шире. Приблизилась к Лайне, протянула ей ладони крест-накрест — так на Ярне принято мириться. Потрясла руки Лайны. Потом повторила тот же самый жест с Арли. Вслед за Синти подошли и другие. Квиринки молча улыбались, пожимая крест-накрест чужие руки. Что означает вся эта комедия? Зачем мириться — разве была какая-то ссора?

— Ну вот и лады, — весело произнесла Синти после того, как все снова заняли свои места — в кругу, — Значит, теперь вы — с нами?

— Ну конечно, мы с вами, — ответила Арли, глядя, впрочем, слегка настороженно. Ярнийки зашептались, задвигались.

— Кстати, — сказала Вэлия своим томным, ленивым голосом, и все сразу умолкли, — мои предки на выходные мотают по делам. Как насчет вечера? Дим обещал такую пленку улетную принести...

— Вы придете? — спросила Синти квиринок. Лайна пожала плечами, посмотрела на сестру.

— Вроде, других планов у нас не было.

— У вас парни есть? — поинтересовалась Синти, — если вы еще здесь ни с кем не познакомились, мой брат приведет двух своих друзей. Они в Центре современных технологий учатся, студенты... — уважительно добавила она.

— Да не обязательно, — сказала Лайна, — если только из-за нас приглашать, то какой смысл? А если нам не понравятся эти студенты? И вообще...

— Не... — засмеялась Синти, — что же вы на вечере, в одиночку будете, как старые девы? Кстати, пузырь не сможете принести?

— Пузырь? — Лайна напряглась, сердце тревожно заколотилось — незнание местного жаргона может выдать, — это что?

Синти пренебрежительно улыбнулась.

— Ну это... вино или что-нибудь такое.

— Я принесу, — откликнулась Элмира, — я ром у родителей скоммуниздила.

Арли опустила глаза. Лайне-то хорошо, ей в последний Новый Год дали попробовать вина. А вот она еще слишком маленькая и никогда не пила спиртного. Лучше бы не ходить на эту дурацкую вечеринку, еще опозоримся там.

— Только мы придем с Эникой, — предупредила Лайна, — а то она обидится, что мы без нее...

Несколько девочек дружно зафыркали. Синти сверкнула глазами в их сторону, и фырканье прекратилось. Синти, посерьезнев, смотрела на новеньких.

— Я вам насчет Рандо тоже хотела кое-что сказать. Вы у нас недавно, и не знаете... Конечно, это личное дело человека, с кем дружить. Ну, я согласна, что я тоже была неправа... хотя она меня достает — вот уже где! — Синти провела пальцем по горлу, — Но эта Рандо... — она выразительно сморщилась, — вам обязательно надо с ней дружить? Ну скажите — в ней что, есть хоть что-нибудь хорошее?

Лайна и Арли переглянулись. Хорошее? Они не задумывались об этом. С Эникой было интересно. Из-за каких-то ее качеств — вряд ли... Просто она искренне интересовалась ими, не вела себя враждебно, восхищалась всем, не воображала. Но пожалуй да, она действительно хорошая девчонка. Добрая, скромная... придумывать здорово умеет. Лайна раскрыла рот, чтобы ответить, но Синти уже продолжала, состроив выразительно брезгливую мину.

— Да вы присмотритесь к этой дуре! Ведь она же дура набитая! Грязная... всегда грязная, все торчит, в носках дырки. Она на девочку-то не похожа. Нечесаная, патлы висят. Губы свои раскатит слюнявые и смотрит в потолок. Вам не противно рядом с ней? И от нее же всегда чесноком воняет, — Синти для иллюстрации зажала себе нос, — с ней рядом только в противогазе можно сидеть.

— Неправда! — вставила Арли негодующе, но Элмира уже подхватила.

— И она дура, ни учиться не может нормально, ничего... Между прочим, ее еще в первом классе хотели отправить в дебильную школу, мамочка упросила.

— И в пилу мы всегда из-за нее проигрываем. Дура, руки как крюки...

— И шить она не умеет!

— С ней вообще разговаривать невозможно, двух слов связать не может!

Арли и Лайна молча и ошеломленно впитывали этот внезапно взорвавшийся фонтан обвинений. Неужели Эника на самом деле настолько плохая? Но если это так, надо же ей помочь, а не презирать... Иисус лечил даже прокаженных, к которым вообще все боялись приближаться. И в то же время обе девочки чувствовали где-то внутри противное, чуть стыдное и грязное — что-то будто звало в самой глубине души, втайне — давай, осуди тоже, это же так приятно... Так хорошо, быть вместе со всеми, умными, красивыми, сильными, и вместе со всеми смеяться над этой... поиздеваться над ней... Так ей и надо, дуре... Жаль, что ее сейчас нет здесь, посмотреть бы, как она впадет в истерику, как будет размазывать слезки по грязному лицу. Словно поток, захвативший всех девочек, распаленно и ехидно хохочущих, пытался поймать и смыть и Лайну с Арли. Лайна встряхнула головой.

— Но это же неправда! — сказала она. Арли посмотрела на нее и придвинулась чуть ближе, почти коснувшись плечом ее плеча.

Смех и крики стихли. Молчание становилось напряженным. Лайна попыталась улыбнуться.

— Девочки, но даже если она такая, как вы говорите, ей же надо помочь... И потом, от нее вовсе не пахнет. Это неправда.

Лайна лихорадочно искала, что можно еще сказать в защиту Эники... Про неряшливость — это правда, мы этого не замечали, но если подумать, то да... бывает, что у нее какое-нибудь пятно на юбке или дырка. Мы просто никогда не думали, что это имеет хоть какое-нибудь, хоть малейшее значение. Учеба... да, учится она не очень хорошо. И спортсменка из нее никакая. Да, в общем-то, все это даже и правда. Но из стоящих здесь половина учится не лучше Эники, да и со спортом дела обстоят не лучше. Почему же ее дразнят, а их — нет? Наверное, дело здесь не в учебе, и не в аккуратности.

— Ясно, — процедила Вэллия. Она вдруг сделала шаг и отвернулась от сестер Лейс. Вслед за ней повернулись еще две девочки. Синти бросила умоляющий взгляд на Лайну.

— Ну девчонки! Ну поймите же, она дура! Она просто идиотка! И неряха. Вы что теперь, из-за нее хотите со всеми поссориться? На вас же так же будут смотреть, как и на нее!

Лайна и Арли молчали, не зная, что ответить.

— А помогать ей бесполезно, — добавила Синти, — если человек идиот, то тут ничего не поможет.

— Ну ладно, — решительно сказала Лайна, — пойдем, Арли. Спасибо за интересную беседу...

Они вышли на улицу, завернули за угол — все это время компания «элиты класса» провожала их взглядами. И только избавившись от этих назойливых взглядов, девочки решились заговорить.

— Вот что, — сказала Лайна, — Энике ничего рассказывать не будем.

Арли взглянула на сестру темными блестящими глазами.

— Ага, ты права. А то она расстроится.

— Они теперь нас вообще, наверное, ненавидеть будут, — задумчиво сказала Лайна и посмотрев на Арли, добавила — но это ничего... главное, что мы вместе.

— Представляешь, как Даре хреново, да?

— У них не такой дебильный класс... а может, они еще маленькие сильно.

Они помолчали, приближаясь постепенно к дому Эники.

— И знаешь еще что, — снова заговорила Лайна, — я для Эники кое-что придумала...

Эника действительно заболела. С утра температура была небольшая. Мама не стала даже врача вызывать, надеясь, что к завтрему все пройдет. Но к двум часам Эника уже вся горела и тихо плакала, лежа неподвижно под одеялом.

Родители ушли на работу. Честно говоря, Эника надеялась, что новые подруги зайдут после школы, и хоть и с трудом, но радостно поплелась к двери, когда они позвонили. И надежда ее не обманула, это были действительно Лайна с Арли.

— Боже мой, на кого ты похожа, Эни! — воскликнула Лайна, — а шарф зачем?

— Горло болит, — просипела Эника.

— Иди ложись в кровать и не прыгай. Мы с тобой посидим...

— Тут иммуностимуляторы нужны, — озабоченно сказала Арли, когда Эника заняла указанное место, а девочки сели возле ее кровати, — и может быть, наноагенты противовоспалительные...

— Ну, это ты загнула, наноагенты, — возразила Лайна, — из пушек по воробьям... И вообще врачи разберутся. Врач-то у тебя уже был?

— Нет, — ответила Эника, — мама не стала вызывать.

— Ну и глупость, — Лайна вскочила, — лежи... Я сейчас прямо и вызову.

— Не надо! — Эника сама едва не свалилась с кровати, — у нас это не принято, во второй половине дня!

Лайна уставилась на нее большими и круглыми глазами.

— Что ты имеешь в виду? А если человек болеет вечером? Он что, не может помощь получить?

— Ну понимаешь, — Эника опустила глаза, — тогда они спросят, а почему утром не вызвали... а что, не могли до завтра подождать... Да ладно, это ерунда, мама завтра вызовет, и все.

— А сегодня что, ты мучиться будешь?

— Да ладно, а что тут такого? Я привыкла. Я же каждый месяц болею.

Лайна и Арли переглянулись. Слишком уж это дико. Ребенок болеет каждый месяц... на планете давно есть иммуностимуляторы надежные, и никто не озаботился тем, чтобы ребенок стал здоровым. Ах да... папа же говорил, что квиринские лекарства здесь очень дорогие. Но почему? Ведь это же нарушение Этического Свода — медицинскую помощь вообще НЕЛЬЗЯ оказывать за деньги. Хотя Ярна не входит в Федерацию и даже на правах второго круга не входит.

— Знаешь что? — сказала Арли, — надо будет с мамой и папой поговорить, у нас же есть лекарства.

— Хорошая мысль, — согласилась Лайна. Она посмотрела на Энику, лицо девочки было розовым от жАйре, и под носом засохла какая-то грязь... действительно, грязь... хотя при насморке чего удивительного. Эника дышала приоткрытым ртом.

Лайне вдруг вспомнились недавние дежурства в больнице — их катерва проходила практику. Там их всему научили, как за больными ухаживать. В конце концов, основы ухода входят в экзамен по первой медицинской помощи.

— Ты пить, может быть, хочешь? — спросила она Энику — или есть? Ты скажи, чего, мы тебе все принесем.

— Да нет, что вы, — застеснялась Эника, — я же могу ходить... Я пила недавно. А вы, если хотите, возьмите печенье там, в шкафу. Вы же не обедали...

— Мы можем обходиться без пищи три дня, — важно ответила Лайна, — мы тренировались в походе. Так что за нас не переживай.

Арли встала.

— Знаешь что, я пойду принесу какой-нибудь напиток сюда. Чтобы Эника могла пить, не вставая. Ведь она все время теряет жидкость, через эти выделения через нос, я имею в виду. Эника, ты что пьешь обычно?

— Да ничего, просто воду из-под крана.

Лайна встала.

— Знаешь что, ты тут посиди, а я схожу в магазин...

— Да нет, я тоже могу сходить!

— Ну сходи, — Лайна вытряхнула карман. Родители всегда давали им немного денег, — вот и мои возьми тоже. Купи чего-нибудь попить и фруктов, ладно?

Арли убежала. Эника недоуменно смотрела на Лайну.

— Мне так неловко, — сказала она, — чего вы так... из-за меня... это же ерунда.

— А как? По-моему, нормально, — сказала Лайна, — если бы мы заболели, ты что бы, о нас не позаботилась?

Эника задумалась. А приходилось ли ей вообще о ком-то заботиться? Получается так, что и нет, наверное. А может, просто она об этом не думала? Может, надо было о ком-то заботиться, а она...

Но о ком? Может быть, об этой крысе Скалли, когда та попала в больницу? Или о Синти? Вспомнив об одноклассницах, Эника ощутила тошноту.

— Поди все рады, что меня сегодня нет? — спросила она с горечью. Лайна посмотрела на нее с непонятным состраданием и долго думала, прежде чем ответить.

— Ну что ты, — сказала она наконец, — все в глубоком расстройстве. Им же если кого-нибудь не потравить, и жизнь не мила.

Эника улыбнулась несмело.

— Лайна, — сказала она, — я вчера вечером... ну, подумала... ты мне говорила, помнишь, чтобы я попробовала записать истории, которые я сочиняю. Ну и я попробовала... Вон там лежит, в первом ящике — видишь?

Лайна вытащила замызганную тетрадочку.

— Можно почитать? Правда? — она с жадностью углубилась в чтение. Эника исписала всего страницы две. Хотя почерк ее разбирать было сложно, вскоре Лайна закончила чтение. Эника смотрела на нее жадно и внимательно.

— Ну как тебе?

— По-моему, здорово, — сказала Лайна, — Но ты дальше пиши! А вообще-то тебе циллос нужен, конечно, чего от руки цАйрепать.

Эника вздохнула.

— Мама сказала, что они хотят купить циллос, но мне нельзя будет к нему подходить, потому что я горе луковое...

— Что-что?

— Горе луковое. Ну значит, что я всегда что-нибудь ломаю, и все такое.

— Да уж, горе луковое. Но написала здорово, правда!

Лайне и в самом деле нравились истории Эники. Эника сочиняла сказки про страну котов и кошек, они у нее жили и действовали как люди, отправлялись в путешествия и даже проникали в человеческий мир под видом простых животных. Похоже, в этой кошачьей стране Энике удавалось пережить и почувствовать то, что никак не было ей доступно в человеческой реальности.

Поэтому именно — а не просто из страсти к пушистым четвероногим друзьям — все стены комнаты Эники были оклеены фотографиями и постерами с кошками, котами, котятами... Это были не просто очаровательные создания — это были портреты ее героев.

Самое смешное, что в реальности Эника страдала аллергией на кошачью шерсть...

— Знаешь что, — Лайна вдруг вспомнила о разговоре с Арли по пути сюда, — мы чего-то так подумали... У тебя вот с учебой проблемы. А у нас ведь знаешь почему проблем нет? Мы учились по квиринским методикам. У нас и мнемоизлучатель дома есть. Давай будем вместе уроки готовить, тогда тебе легче будет? И еще мы тебя можем научить эдолийской технике, тогда ты и без мнемоизлучателя легко будешь все запоминать. Хочешь?

— Ой... — тихо сказала Эника, — конечно, хочу...

— И еще, — продолжала Лайна, — если вдруг, например, нас не будет... Тебе надо научиться тоже драться, чтобы если они тебя опять будут бить, ты могла защититься. Правильно? Давай заниматься рэстаном с нами?

Эника прикрыла глаза короткими белесыми ресницами.

— Но я же... ты же знаешь, я ничего не могу, я неловкая такая...

— Ну так это как раз дело исправимое, — бодро ответила Лайна, — только смотри, много заниматься придется. Мы знаешь сколько занимались... — она хотела сказать «на Квирине», но вовремя прикусила язык, — каждый день с утра почти по часу... И три раза в неделю большие тренировки, часа по два, по три. Напрягаться приходится... Но это надо просто привыкнуть. Давай — когда поправишься, начнем?

— Давай, — тихо ответила Эника.

Вбежала Арли, размахивая сумкой.

— Вот я тут купила... Это лимонник, самый настоящий! В нем знаешь сколько витаминов.

Она поставила бутыль на стол.

— Я стаканчик принесу, — Лайна встала.

— Лимонник, он очень вкусный, — радостно сказала Эника, — я пробовала.

— И еще тебе яблоки, — Арли выгружала покупки на стол, — и вот земляника. А это я нам взяла... пряники. Ну и тебе тоже, если хочешь. А то мы и правда еще не обедали.

— По-моему, девчонки просто молодцы. Отличная идея, — сказал Арнис. Лайна и Арли немедленно порозовели от удовольствия.

— Вы могли бы и сегодня пригласить Энику с собой, — заметила Ильгет, — или она куда-нибудь идет с родителями?

— Нет, — сказала Лайна, — она никуда не ходит с родителями, она сама сказала. У нее папа неродной, она его только с восьми лет знает... и похоже, что они с мамой скоро опять разведутся. И вообще они никуда не ходят.

Ильгет отвернулась, подошла к подоконнику, стала нарезать купленный вчера пирог. Слишком знакомая ситуация. Вот так же и она в детстве никогда и никуда не ходила с родителями. Похоже... Ильгет, кстати, тоже дразнили в классе, но Нела всегда была на ее стороне, так легче.

Как нестерпимо жаль, что нельзя просто позвонить Неле... Последнее письмо от нее приходило месяца три назад. А сейчас она понятия не имеет, что Ильгет на Ярне, иначе, наверное, примчалась бы поездом, как угодно. Но нельзя... Нела считает, что Ильгет где-то далеко, на очередной акции.

— Дара, — Ильгет поставила пирог на стол, уселась, — а ты как? Ни с кем не подружилась?

Девочка пожала плечами. У нее на Квирине осталась лучшая подруга. Дара была не слишком общительна. Но похоже, ее это мало трогало.

Эльм тоже не нашел себе приятеля здесь, хотя иногда играл с сыном Ксены. Анри-то понятно... Ильгет бросила взгляд на старшего. Вон, кажется, усы начали наконец-то расти. Но с эпиляцией он не торопится. Анри вряд ли найдет друзей в школе, он вообще все время рассматривает себя как секретного агента на Ярне. Жаль только, что задания у него на самом деле нет... впрочем, как знать. Может, и Анри пригодится однажды.

— Мама, — вдруг сказал Эльм, — а когда мы домой вернемся?

Ильгет и Арнис переглянулись.

— Вернемся, малыш, — мягко сказала Ильгет, — но еще надо потерпеть.

— А по чему ты скучаешь, Эльм? — спросил Арнис, — ну — больше всего?

Мальчик задумался. Дара вдруг вступила.

— По морю.

— А я по лошадям, — вздохнула Лайна.

— Я хочу в школу... в нашу. В катерву, — сказал Эльм жалобно. Ильгет стиснула зубы и с шумом выдохнула.

— Ну, лошадей еще можно организовать, — беспомощно сказал Арнис, — мы можем сходить, здесь, в Заре есть ипподром. А вот море — сложнее...

Все уже доедали пирог. Ильгет поднялась из-за стола первой. Стала уносить посуду в мойку. Как здесь все непривычно... То есть ей-то еще ничего, она и раньше жила так. Вот теперь надо всю эту посуду вымыть, каждую тарелочку протереть. С другой стороны, подумала Ильгет, это воспитывает уважительное отношение к вещам. Не то, что у нас — поел, спихнул все в люк, и даже не смотришь, какие там в следующий раз тарелки коквинер выдал... и сколько у тебя этих тарелок. Ну разве что подарочные какие-нибудь, красивые замечаешь.

Арнис уже занял позицию у мойки. Дети носили посуду со стола. Ильгет улыбнулась, встала у окна. Насыпала корм в собачью миску. Ритика не сводила с нее глаз и непрерывно виляла пушистым хвостом.

Минут через пять все было убрано. Арнис вытер руки. Посмотрел на Ильгет задумчиво, улыбнулся. И она ответила взглядом и улыбкой.

В гостиной все расселись, Арнис достал Библию.

Кому как, а для Ильгет одним из самых больших лишений была невозможность ходить здесь в церковь. По легенде семья не могла быть воцерковленной — в Школе Космического Сознания бы этого не поняли. То есть, можно, конечно, сделать вид, что ходишь в церковь «заряжаться энергией», но опять же, тогда может не понять священник, если станет известно, что Ильгет активный член ШКС.

Поэтому семья уже привыкла — по воскресеньям усаживались в гостиной, и Арнис полностью прочитывал текст службы, со всеми положенными чтениями из Библии.

Ильгет молча слушала, но сознание ее то и дело ускользало от смысла произносимых слов — она наблюдала за детьми. Эльм то и дело зевал и ерзал на стуле, потом, опомнившись, начинал сознательно себя контролировать, но контроля этого хватало от силы на полминуты... и Эльм явно уходил в какие-то грезы, опять начинал зевать и ерзать, опять пробуждалась совесть. Ничего, подумала Ильгет, пусть тренируется. Остальные дети сидели тихо и внимательно слушали. У Дары вообще никогда таких проблем не было, она с детства очень любит все такие вещи и слушает внимательно. Даже если и не понимает чего-то. Лайна и Арли уже взрослые, и ведут себя как взрослые. Не говоря уже об Анри, конечно. Отец передал ему Библию, и мальчик начал читать один из Псалмов.

(26)

1 Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться? 2 Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут. 3 Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться.

Что-то особенное было в низком и ломком голосе мальчика, вроде бы и спокойно читающем привычный текст. Как-то очень уж пронзительно звенели эти слова — может, потому, что ни в коей мере не были для читающего пустым звуком?

4 Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать [святый] храм Его, 5 ибо Он укрыл бы меня в скинии Своей в день бедствия, скрыл бы меня в потаенном месте селения Своего, вознес бы меня на скалу. 6 Тогда вознеслась бы голова моя над врагами, окружающими меня; и я принес бы в Его скинии жертвы славословия, стал бы петь и воспевать пред Господом.

— Давайте и правда споем, — сказал тихо Арнис, когда Анри закончил читать. Он протянул руку за гитарой, а Ильгет тут же взяла свою. Дети оживились, тут же задвигались. Запели, вступая голос за голосом, на сложную красивую мелодию, любимую церковную песню.

Помни, Господи, церковь Твою, (21)

Аллилуйя, аллилуйя.

И от всякого зла сохрани,

Аллилуйя, аминь.

Сделай, Господи, церковь Твою,

Аллилуйя, аллилуйя,

Совершенной в любви Твоей,

Аллилуйя, аминь.

Собери свою Церковь, Господь,

Аллилуйя, аллилуйя,

Воедино от четырех ветров.

Аллилуйя, аминь.

Как рассеянный хлеб по холмам,

Аллилуйя, аллилуйя,

В Твое царство ее собери.

Аллилуйя, аминь.

Допели и посидели молча. Потом вдруг Арли сказала.

— А давайте еще споем... про кораблик.

Арнис покачал головой.

— Давайте уж потом как-нибудь, может, вечером... А то ведь мы еще собирались в лес, кажется...

— В лес! — детей словно вихрем снесло со стульев. Арнис подошел к Ильгет, положил плечо ей на ладонь.

— Пойдем собираться?

— Ага, — сказала Ильгет, — только давай постоим так. Полминуты, ладно?

— Ладно, — Арнис прижался щекой к ее щеке. Дети собирали свои рюкзачки, Анри что-то сердито выговаривал Арли с Дарой. Ильгет и Арнис замерли неподвижно, и время перестало течь для них.

А потом Арнис с усилием поднял голову и улыбнулся Ильгет. Впереди еще был целый день в осеннем лесу, среди листопадных сугробов, оголенных стволов, с веселым пикником, с дорогой вдоль сосен и радостными детскими играми. Один из тех дней, которые длятся вечно.