"Дороги. Часть первая." - читать интересную книгу автора (Завацкая Яна)Глава 5. Война в городе.Вынырнули из запределки в районе ярнийского выхода. До Ярны было еще довольно далеко. Ильгет бродила по кораблю, как сонная муха, занималась, читала, слушала музыку, наигрывала на гитаре, и никому не говорила о том, что ей вовсе не хочется, чтобы корабль шел скорее. Лететь бы так долго, долго... Чем плохо? Пусть воздух кондиционированный, и небо не вверху, а вокруг, и не синее, а черное. Но ведь можно дышать, ходить, читать, разговаривать. Жить можно! Очень скоро уже, пугающе близко — Ярна. Ильгет привыкала к своей новой внешности. Пластику ей не стали делать, но теперь у нее были короткие, чуть вьющиеся черные волосы и голубые глаза (молекулярные контактные линзы). Лицо — типично лонгинское, таких много, трудно узнать. Да и кому узнавать ее в Томе? Правда, там как раз живет Нела, подруга детства, но в миллионном городе вряд ли так просто ее встретить. Ильгет подолгу сидела на Палубе. Как все эстарги, за много поколений до того, и ныне, в нарушение правил — без шлема. Ну зачем надевать шлем на Палубе, какое значение имеет то, что лишь одна ксиоровая стена отделяет тебя от Пространства. Ведь ксиор — штука сверхпрочная. Хотя кажется, его вовсе нет, он прозрачнее стекла. Палуба обрывается прямо в Ничто. Звезды крупные, как яблоки, но не сияют, они совсем другие, чуть-чуть разных оттенков, и смотреть на них можно до бесконечности. После ужина собирались всем отрядом в самой большой каюте, на троих, где жили Ойли, Гэсс и Андорин. Такие вечерние посиделки вошли в привычку. Хотя распорядок на корабле был абсолютно свободным. Бойцы ДС не должны были работать, вахту нес только экипаж корабля — скультера, универсального разведчика, семь человек. Никаких тренировок тоже не было, разве что добровольно каждый по привычке занимался в маленьком спортзале. А по вечерам собирались в каюте, прозванной за низкий потолок и характерные балки по стенам — «будкой». Пели песни, пуская гитару по кругу, болтали, гоняли чаи, заваривать которые Ойланг был большой мастер. Капеллийские чаи, особые, на травах. — Так всегда, — объясняла Иволга Ильгет, — пока туда летим, чаи пьем. А обратно у Ойле травки кончаются. Нет, чтобы нормальный запас сделать. — Так на вас запасешь, — возразил Ойланг, — этот чай обладает каким-то странным свойством. Сколько его заваришь, столько и выпьют. Один литр — так один, десять — так и десять выхлебают. Вот почему так, а, товарищ? Не объяснишь? Пели давно знакомые и новые квиринские песни. И хором — оглушительно — бодрый припев: И обязательно кто-нибудь выражал желание осуществить это на практике... Но акция уже началась, сухой закон, и в присутствии Дэцина как-то неудобно его нарушать. А Дэцин лишь усмехался, сводя реденькие седые брови. И еще пели фирменные песни пятьсот пятого отряда ДС (номера, это все знали, не идут по порядку, а даются как попало — конспирации для). Песни, переведенные Иволгой с терранских языков. Ильгет сидела рядом с Анри, высоким молодым кареглазым эстаргом, бывшим бортинженером большого трейлера. Он очень хорошо играл на гитаре. И выводил высоким тенором, так задушевно. — Давайте песенку локайров споем, — предложила Иволга, — меня дети с ней замучили... но она хоть веселая. — Ты сыграешь? — Да. Ильгет не знала слов, да и не очень ей нравилась эта песенка. Интереснее было наблюдать за поющими. Арнис тоже не поет. Ну да, он уверяет, что вообще не способен петь. Хотя слух у него есть, и как всех детей на Квирине, его в детстве даже учили играть на синтаре, это самое простое. Арнис просто сидит, положив руки на краешек стола, и подбородок на руки, и... Ильгет поймала его взгляд. Смотрит на нее. И на всех. Арнис улыбнулся и отвел глаза. Иволга — с острым, худым лицом, некрасивым, злым, но словно светом озаренным. Дэцин. Тихонько подтягивает. Тоже локайр в «синезвездной броне, и всегда, и всегда он готов вам на помощь прийти, только лишь позови...» Андорин. Он сидит на своей койке, и над койкой — портрет его невесты. Невеста ни разу не приходила, когда отряд собирался вместе, но это вполне объяснимо, они еще не женаты, и Анри, возможно, пока не хочет ее впутывать во все. Симпатичная, подумала Ильгет. Светлые большие глаза, темно-русые пушистые волосы. Молоденькая совсем. Улыбается. Ямочки на щеках. Как ее зовут-то? Анри говорил... забыла. Вроде бы она планетолог. Эстарг-ученый. Такая молоденькая, но на Квирине это нормально. Ильгет поймала себя на том, что думает о себе, как о старухе. Да ведь ей всего-то двадцать пять... Ну пусть невеста Анри моложе, все равно. Не так уж намного. Ильгет вспомнила свой вид в зеркале... нет. Мое время прошло. Пусть теперь все не так страшно, нет шрамов, только четыре симметричные родинки на лице, все равно, лицо-то уже очень постаревшее, и с этим ничего не сделаешь. Причем это не из-за морщин, их нет, а просто... выражение глаз немолодое уже. Но кто в ДС выглядит вот так, как невеста Анри — молодое, нежное, веселое личико? И сам Анри так не выглядит, вон складки залегли у губ. Он вообще-то недавно в ДС. Фэрк, коричневый пудель Ойле, улегся прямо в проходе, на ногах сидящих. Никто, вроде бы, не возражал. Иволга подняла над головой гитару. — Кто следующий? Анри поднял руку. — Давайте, я... Он взял гитару, заиграл и запел мягким тенором. Ильгет вся превратилась в слух. Чудная песня! Интересно, почему он раньше не пел ее? Все замерли, не двигаясь. Все члены отряда, кроме Ойланга, были христианами. Все понимали, о чем речь. Молчание после песни длилось минуты три. Анри смущенно хлопал белесыми ресницами. Наконец выдохнул Иост. — После такой песни хочется помолиться, честное слово. — А кто ее написал? — тихо спросила Иволга. — Не знаю. Услышал на Набережной. — А почему ж ты ее раньше не пел? — ревниво спросил Гэсс. Анри пожал плечами. — Да я сам услышал только перед вылетом. Выучил сразу. Здорово, да? — Да, — задумчиво произнес Дэцин, — как там... — Вот у сагонов смерти нет, — заметила Мира. — Так им и надо, гадам, — заключил Гэсс. Белокурая Лири улыбнулась. Она была похожа на королеву. Сейчас, на эту акцию, она отпустила свои кудри ниже плеч — можно не стричься, ведь работа предстоит подпольная. Данг, сидящий рядом с женой, завладел ее рукой, сжал в горсти, поднес к губам и стал тихонько целовать пальцы. — Ойле, а как насчет чайку? — спросил Дэцин. Капеллиец с готовностью встал. Фэрк поднял голову. — С чем будем заваривать? С ка-риссой, или с ка-ндоло? Все ясно. Ойле начал колдовать над чайничком, поставленным на керамитовую плитку с внутренним нагревом. Вынул крошечные матерчатые мешочки с травами, что-то там пересыпал деревянной ложечкой. Гэсс шумно втянул в себя воздух. — Ты вздыхаешь, как больной слон, — недовольно сказала Мира. Гэсс задумчиво посмотрел на нее и произнес наставительно. — А ты сутулишься, — при этом он ткнул пальцем в позвоночник соседки. Мира ойкнула и подскочила. — Ты сдурел?! Больно же! — Должен же я исправлять твои недостатки! — воскликнул Гэсс, — я ведь твой коллега, или как? Ильгет улыбнулась. Мира и Гэсс — оба военные, испытатели летательных аппаратов. И знакомы очень давно. И так же давно препираются. Не всерьез. — Да ладно вам, — сказал Арнис, — Гэсс, ты лучше анекдот расскажи про навигатора. — А, это пожалуйста, — согласился Гэсс, — значит, так. Идет аффликтор. Ну типа, тренировочный вылет. Ребята отстрелялись по мишеням, на радостях набухались, летят обратно. Вошли в запределку, вышли. Навигатор проспался, видит — координаты смазаны. Что делать? Так, сяк крутился — ничего не знает. Циллос не в курсе, точку входа не сохранил, канал-то лабильный. Звезды вокруг незнакомые. Участок неисследованный. Ну, навигатор к командиру: так и так, что делать не знаю — спасай. Командир: ну ладно. Вон звезда, двигай на нее. Взяли курс. Подходят к звезде, видят, параллельным курсом идет грузовик. Командир: первый, второй, третий пост — из лучевых залпом огонь! Связист, сейчас пойдет сигнал спасателям, быстро сохраняй координаты! Навигатор, учти, выручаю последний раз! Ойланг раздал всем маленькие керамические чашечки и пустил чайник по кругу. Чай был горячий и такой ароматный, что кружилась голова. Ильгет любила смотреть, как пьет сам Ойланг. Чашку он ставил на ладонь донышком. Хотя донышко горячее. Непонятно, как он терпит. Прихлебывал совсем по чуть-чуть, и после этого секунды две сидел с закрытыми глазами, словно вбирая в себя аромат глотка. — Через Христа, Господа нашего, аминь, — пробормотал Дэцин. Ильгет, спохватившись, тоже перекрестилась. Ойланг привычно скорчил рожу. — Мы такой спектакль смотрели перед вылетом, — сказала Лири. У нее и голосок был нежный и сахарный. Как у принцессы, — про битву Света и Тьмы. Очень интересно. — Это «Последний ангел», что ли? — уточнила Иволга. Лири повернула к ней лицо. И это у нее тоже очень изящно получилось. Шейка выгнулась, как стебель цветка. — Да. Ты тоже видела? — Да, по дискону, конечно. — Нет, мы ходили в театр, — сказал Данг, — правда хороший спектакль. — Я даже плакала, — добавила Лири. — А кто играл королеву, видели? — спросил Андорин. Лири посмотрела на него. — Ой, Анри... а мы ведь не сообразили! — А кто,кто? — жадно спросил Дэцин. Андорин самодовольно усмехнулся. — Эсси. — И правда! — Иволга взглянула на портрет невесты Анри, — и я не подумала. Слушай, талантливая девушка. Даже жаль, что она за такого оболтуса выйдет. — Он не оболтус, — Лири погладила Анри по плечу, — он хороший. — А если серьезно, — сказала Иволга, — то спектакль примитивен. Сюжет сам. Свет, тьма, и они борются. Наши побеждают, враги наказаны. Наши все чистые и в белых одеждах, враги все негодяи и сволочи. В жизни все несколько сложнее. — Иволга, но это же сказка! — возразил Данг. Гэсс задумчиво посмотрел на него и заговорил хорошо поставленным актерским голосом. — — Класс! — восхитилась Иволга, — кинь мне на спайс, хорошо? — Бу сделано, — согласился Гэсс. Лири тряхнула своими прекрасными кудрями и произнесла с царственным упреком. — Какой ты все-таки, Гэсс, неотесанный. Ты способен опошлить абсолютно все! Скультер медленно двигался в реальном пространстве, неуклонно приближаясь к солнцу спектрального класса G5, по имени Ярдан, и к его третьей планете, оккупированной сагонами. Квартирка была на удивление тихой и старушечьей. Книги, бумажные книги, Ильгет давно от них отвыкла, древних каких-то годов издания, ветхие вязаные салфетки, антикварная, еще, наверное, до эпохи Первостроителей изготовленная мебель. Неожиданно новый телевизор, который, впрочем, казался Ильгет до смешного примитивным. Особенно Ильгет понравилась плита. Она отвыкла готовить на такой вот обыкновенной, с неснимаемым нагаром, с тугими рукоятками, эмалированной плите. Блинов, что ли, испечь... Ильгет открыла холодильник. Одно яйцо еще осталось. Почему бы и нет, в конце-то концов. И варенье есть. Правда, не для кого стараться. Арнис не придет. И никто к ней не придет сюда. Но... Почему-то Ильгет ужасно захотелось блинов с клубничным вареньем, даже во рту свело от предвкушения. Бывает же такое. Она намешала тесто из одного яйца и воды, молока, разумеется, не было. Разогрела большую чугунную сковороду, встала у плиты. Первая порция жидкого теста с шипением разлилась по сковородке, тут же застывая. Квартирку эту заранее подготовила Ниро. Постоянный агент. Вот настоящая героиня. Ведь она здесь живет уже больше года. И еще останется, до следующей акции, когда мы планируем окончательно выгнать отсюда сагонов. Если, конечно, все пойдет благополучно, если на Ниро не падет какое-нибудь подозрение. А работу она проделала огромную. Сняла квартиры, подготовила документы, подготовила все нужные карты, на всякий случай — и агентурную сеть тоже, пусть небольшую... Нам могут понадобиться люди. Ильгет даже не видела Ниро. Пришла по заранее указанному адресу, ключ универсальный. Арнису гораздо труднее. По легенде он после взрыва в Заре уехал по личным причинам и работал, опять же, охранником на одной из северных строек (соответствующие изменения в базу данных Системы были внесены). Теперь же устраивался в аэродромную охрану в Томе. Его основная задача — взорвать сагонский космопорт, построенный здесь под видом обычного военного аэродрома. Сейчас Арнис, наверное, разговаривает с начальником охраны. Может, ему уже и место в общежитии дали... Хоть бы все прошло нормально. Хоть бы Арниса не разоблачили. Ведь всякое может быть. Хоть бы прошла эта грызущая сердце страшная тревога. Тоска. Неужели так и будет все два месяца? Ильгет бросила на тарелку последний блин. Хватит. Для себя одной ведь. Налила себе чаю, в старинную хрустальную розетку положила варенье. Взглянула на собственное отражение в зеркале. Непривычно. Хотя внешность изменена еще на Квирине, никак не привыкнуть к этому. Черные и короткие волосы, серо-голубые глаза — и лицо совершенно другим стало. Вот что — телевизор бы посмотреть. Раньше Ильгет почти никогда не смотрела телевизор. Но здесь она разведчик... Смотрите, слушайте внимательно, сказал Дэцин. Наблюдайте. Для нас важна каждая мелочь. Чем больше мы узнаем о сагонах, тем лучше. Ильгет щелкнула кнопочками пульта. Какое-то шоу. Она сморщилась. Надо же, его и год назад показывали вовсю... И не надоедает людям это смотреть? Как выиграть миллион. И каждый день по одному-два таких шоу... все возбужденные, глаза горят, крутится рулетка. Ильгет переключила канал. Реклама. Задушевная музыка, колышущиеся белые головки цветов, какие-то девицы... «Деодорант Алма... аромат горной весны». К черту. Новости. Это уже гораздо интереснее. Ильгет свернула блин в трубочку, обмакнула в варенье. " Ильгет сжалась. На экране замелькали люди в черной форме, в черных пилотках... До боли знакомая форма. До смертельной боли. Теперь они, выходит, повсюду. Строем шагают по главной улице какого-то города. Стоят, вытянувшись, в карауле. Работают за современными мониторами — в Систему входят многие предприятия. Вот и Пита... " 16 декабря — тот самый день, когда Арнис вытащил Ильгет на руках из страшного здания, день первой акции ДС, когда во всем Лонгине были взорваны сагонские объекты. Для населения Лонгина это было подано как необъяснимый, безумный поступок фанатиков-террористов. В самом деле, трудно понять, почему вдруг террористы взорвали мирные объекты, биотехнологические производства, несколько банков и учреждений, пару аэродромов. Какова цель этой акции? Неважно, главное, у правительства Лонгина появился козырь, повод для воодушевления народа — теперь они могли поглощать одну страну за другой. За этот год совершили уже две интервенции... Сейчас вот взялись за Аргвенну. Конечно, давались отдаленные намеки на то, что террористы управляются с Квирина, а может быть даже, пользуются квиринским оружием. Но Квирин далеко, не укусишь, а Аргвенну нужно завоевать уже сейчас. Сагонам нужно. Убитый Арнисом сагон (и еще одного убили в той акции) был не единственным на планете. Оставались и еще... неизвестно сколько. У них не так много собственных сил, но в Лонгине множество эммендаров, много людей искренне готовы работать и сражаться во имя сагонских идеалов, и дэггеров уже хватает. Осталось захватить основную часть планеты, теперь это уже вопрос недолгого времени, и потом... Ильгет знала, что будет потом. Такое уже произошло не с одним миром. Полная перестройка планеты под нужды сагонской цивилизации. Уничтожение лишнего населения — всех, кто не способен служить сагонам добровольно или хотя бы по принуждению. Превращение всех остальных в рабов. Полная гибель культуры и цивилизации. Под конец — гибель природных ландшафтов. Ярна превратится в космодром, производственную и военную базу сагонов. Освободить ее станет неимоверно труднее, для этого придется фактически начинать новую войну. А человечество Ярны уже не восстановишь... " Ильгет отправилась с утра на биржу труда, зарегистрировалась под именем Ренис Тиррей, учительницы физкультуры. Такой была ее легенда — она спортсменка, занимается спортивным ориентированием (это облегчало дальнейшие действия на местности), по образованию педагог и ищет работу тренера или учителя физкультуры. Разумеется, слишком больших усилий к поиску работы Ильгет не собиралась прикладывать. Как странно бродить по городу. Странно и страшно, потому что уже не чувствуешь себя своей. Вроде бы, все знакомо, привычно... и не так уж сильно изменилось, и прошло-то ведь меньше года. Кажется, лозунгов и призывов стало больше. Все вокруг говорят о войне. Ильгет остановилась у киоска. «Нет — терроризму!» — бросилось в глаза. Ну и плакатик... Страшная рожа с явно аргвеннскими чертами, в руке сверкает нож вроде кухонного, нависла над какими-то небоскребами. Смешно... если бы не было так грустно. Так, я ведь что-то купить хотела... Зубную пасту. — Пасту «Рони», пожалуйста. И страшно. Вдруг деньги — не те? Да нет, это же Ниро сняла в здешнем банке. Вдруг сейчас как-то иначе принято говорить, подавать деньги. — Спасибо. Кажется, спасибо не говорят. Продавщица на меня посмотрела так дико... Или это мой страх все преувеличивает? Дома Ильгет снова включила телевизор. Привычно уже... Да как-то и спокойнее, будто кто-то есть рядом. Села на диван с кружкой чаю и печеньем. Реклама как раз закончилась, по экрану разбегались концентрические круги. Программа «Городской час». Поплыли кадры какой-то стройки. Зазвучал женский голос, показавшийся Ильгет смутно знакомым... даже очень знакомым. — Мы с вами находимся на одной из самых перспективных строек нашего города, здесь будет возведен новый жилой массив Ильгет едва не выронила кружку. На экране возникло пухлощекое голубоглазое лицо Нелы, ее любимой школьной подруги. Встреча с Нелой могла стать самым опасным пунктом во внедрении Ильгет. К сожалению, она нужна именно в Томе. А Нела здесь и живет. Неприятное совпадение. Но вряд ли в миллионном городе можно так запросто встретиться, тем более, внешность Ильгет сильно изменена, всегда можно сказать «вы ошиблись»... На случай такой встречи Ильгет имела инструкции немедленно выходить из операции, эвакуироваться. Если будет установлена хотя бы просто личность Ильгет — она пропала. Ее код ДНК внесен во все компьютеры Системы. Ниро даже специально выясняла место работы Нелы, ставшей после окончания университета тележурналисткой. Три месяца назад Нела работала на телевидении, но всего лишь одной из рядовых ведущих какой-то развлекательной передачи. Местной. И вот — уже собственная программа? Ничего себе... Головокружительная карьера. Но при сагонах возможно многое. Впрочем, для Ильгет это особого значения не имеет. Даже приятно, что можно полюбоваться на знакомое лицо, послушать старую подругу, не подвергая ее и себя никакому риску. Нела рассказывала о строительстве городка Системы... там будут жить те, кто уже вступил в нее. Довольно любопытно. Но лицо Нелы стало каким-то чужим. Взрослым. Ильгет почти не слушала ,что она говорит. С ума сойти... А ведь когда-то вместе в куклы играли. Потом сбегали из дому. Потом отправились в поход в молодости. И вот теперь у Нелы уже своя программа. Двое детей. А что у нее, Ильгет? А ничего. Ровным счетом. Она террористка и преступница, и ничего у нее нет, кроме уже заросших шрамов. Сюжет сменился тем временем. Нела брала интервью у какого-то деятеля из Комитета Народной Системы со странно бегающими глазами. — Значит, со временем это строительство еще расширится? — Да, безусловно, — отвечал деятель, — Народная Система растет, все осознают... гм... ее преимущество, это, по сути, залог нашего процветания. Глаза Нелы радостно блестели. — И практически мы сольемся с Народной Системой полностью? — с восторгом спросила она. Ильгет внимательно смотрела в экран. Деятель что-то отвечал. Да мол, конечно, к этому все идет. — Как вы оцениваете борьбу нашего государства против терроризма? Что у нас в Томе делается для этого? — заинтересованно спросила Нела. Интересно, подумала Ильгет, это она всерьез или просто — так положено? Как учат журналистов? Деятель что-то шамкал. Ему нужно было помогать, вытягивать диалог. Нела активно кивала и поддакивала. — Вообще, — сказала она, — чрезмерная гуманность нашего государства просто поражает. В этот черный день, 16 декабря, погибло столько невинных людей, а преступники до сих пор не казнены. Ильгет сжала зубы. Она знала, что за прошлую акцию в Лонгине схватили каких-то иностранцев и действительно до сих пор держали в тюрьме, неизвестно для чего. Наверное, продемонстрировать гуманность. Вот только одно непонятно. Нела ведь совершенно не умела врать... Не могла. Все, что угодно — но не могла она говорить или писать неискренне. Просто органически не умела, не получалось это у нее. Но ведь такое невозможно говорить от чистого сердца! Или... неужели ей до такой степени промыли мозги? Уже шестая разведка. Ильгет удалось более или менее наметить места закладки мин. Карта у нее была, и неплохая — Ниро заранее позаботилась обо всем. На карте был обозначен каждый крупный камень, каждая ямка. Ильгет, по легенде, занималась спортивным ориентированием. Готовилась якобы к соревнованиям. В болоньевом спортивном костюме, с компасом и картой, неторопливо трусила по лесным тропинкам. Ничего отмечать на карте было нельзя — Ильгет все запоминала зрительно. Очень важно не ошибиться. У нее всего два заряда. Их необходимо расположить строго симметрично относительно центра зоны — склада-хранилища дэггеров. Не дай Бог, несколько дэггеров уцелеет. Но заряды надо еще установить так, чтобы их не нашли до срока. Взрыв должен быть одновременным во всех точках. Заряды будут активированы только тогда, когда все агенты ДС доложат о готовности. Первый снег выпал еще вчера. Ильгет благодарила Бога, что успела провести хотя бы первичную рекогносцировку до снега, сейчас на местности трудно было что-либо понять. Целый день она провела возле зоны, прячась и маскируясь — не следовало попадаться кому-либо на глаза, зона тщательно охранялась, но Ильгет немного уже научилась работать на местности. Наконец решение было принято, Ильгет отметила мысленно нужное место на карте. Она спрячет заряд в небольшом овражке, прямо посреди чистого поля. Трудно будет подойти, закапывать мину на такой открытой местности. Но иного подходящего места просто нет, а укрыта мина будет великолепно. Беда еще в том, что эти аннигилирующие заряды очень громоздки все-таки. Ручной аннигилятор — маленький, но у него и мощность не та. А тут нужен большой контейнер с антивеществом, ничего не сделаешь. Сегодня Ильгет была собой довольна. Правда, замерзла она страшно. Ледяной ветер до костей пронизывал, в поле она еще бегала, да и страх, и стресс не позволяли думать о холоде. А вот автобуса пришлось ждать почти час... как в старые добрые дореформенные времена. Не то, что зуб на зуб не попадал, а просто конечности и все тело закоченели почти до полного бесчувствия. Ильгет уговаривала себя потерпеть... И дотерпела-таки до дома. Сбросила еще в коридоре колом стоящую ветровку, штаны, разделась, вошла в ванную. Не квиринская, конечно, техника, да какая разница... Ильгет постояла под теплым душем, оттаяла. Набрала полную ванну горячей воды. Хорошо... И тревога почти оставила ее. Сегодня — пронесло. Практически все закончено. Конец октября, а мины уже можно устанавливать. Ильгет была довольна собой. Конечно, по-настоящему она выполнит свое дело, когда мины будут установлены. Нет, точнее — когда они будут взорваны. Но сегодняшняя часть работы выполнена отлично. Я могу работать, думала Ильгет, нежась в ванне. Я не хуже других, я могу проводить диверсии. И сегодня я осталась жива. Дэггеры время от времени поднимались из-за близкого леса — там был испытательный полигон, который взлетит на воздух вместе с аэродромом. Дэггеры высматривали добычу, охраняли собственный склад с воздуха. Но ряд приемов позволял ускользать от их взглядов. Однако работа это была крайне нервная и напряженная. Ильгет осталась жива. Она вылезла из ванны, вытерлась, надела махровый теплый халат. Вот вам — фигушки. Я буду жить. Только бы еще с Арнисом все было хорошо. Грызущая, не оставляющая ни днем ни ночью тревога, снова подступила к горлу. Все же хорошо, сказала себе Ильгет. Я бы узнала, если что... Арнис тоже выполнял свою часть работы. Они не встречались. Арнис работал теперь охранником на аэродроме, там заряд придется закладывать внутри. Ежедневно он вносил на аэродром, рискуя жизнью, части своего взрывного устройства и прятал их где-то там в тайнике. Да и другие... о них Ильгет не знала ничего. Только бы с ними все было хорошо! Чайник уже нагрелся и медленно заводил на самых низких нотах сигнальный свист, грозящий через минуту взорваться настоящей сиреной. Ильгет налила себе чаю, сделала несколько бутербродов. Теоретически, конечно, могут и сюда прийти. Мало ли — настучал кто-нибудь. Ниро могут взять и взломать психоблокировку. Но все же находиться здесь, по сравнению с тем, что Ильгет проделывала сегодня в поле — это намного, намного безопаснее. Ильгет надела браслеты, снятые на время купания. Старинные толстые витые браслеты с фальшивыми рубинами. В правом — минипралль, в левом — гравистанция. Защита и связь... Немного странно, конечно, в халате и с бижутерией, но кто ее сейчас видит? С браслетами как-то надежнее. Хочется телевизор включить, подумала Ильгет. Как-то очень одиноко и тихо здесь. Она поела, выпила чай. Медленно вымыла чашку. Взяла гитару, стала перебирать струны. Спать, вроде бы, еще рано ложиться. Читать? Ильгет чувствовала, что не сможет сосредоточиться. Браслеты позвякивали о гулкий деревянный корпус инструмента. Ильгет запела негромко. Почему я ни разу не пела ее Арнису? Впрочем, много ли я пела ему... мы ведь с ним почти и не общаемся наедине. Но я могла бы спеть при всех, неважно — главное, для него. Голос Ильгет зазвенел. А может быть, Арнис где-то там, в общежитии охраны, перекидываясь с коллегами в картишки, тая под веселой улыбкой такую же тревогу и страх, может, он и слышит ее? А Пита... Ильгет вдруг стало страшно. Она оборвала песню. Проверила себя — в чем дело? Нет, просто страх... обычный. Так в детстве боятся темноты. Темнота уже наползала из окон. Ильгет встала, задернула желтые шторы. Да нет, эта тусклая люстра ничуть не лучше, полумрак в квартире. Что там с Питой, подумала она. Позвонить бы... Нельзя, конечно. И маме нельзя. И никому. Вроде бы и дома — и никого не увидеть. Маме передали, что она жива — только и всего, и переписываться невозможно. Может быть, я не права, подумала Ильгет. Может быть, то, что я тогда связалась с Арнисом, согласилась на все это — неправильно. Мой муж явно не хотел бы этого. Может быть, мне не следовало так поступать. Господи, помоги же мне понять все это... Как сложно. Но ответа она не услышала. Может быть, это у нее настала душевная сухость... какая там сухость! Самое настоящее отчаяние. Ведь нервы — на грани срыва. Этот страх так измотал ее за последние недели. Вечный страх, вечная ложь... И еще эти мысли о муже, страх за него, невозможность увидеть или хотя бы узнать. И об Арнисе — за него еще страшнее. Он рискует гораздо больше Ильгет. Он постоянно находится среди охранников, часть из которых — эммендары, зомби сагона. И никакого ответа. Только накатившая, еще более жуткая волна страха. Я схожу с ума, поняла Ильгет. Так нельзя... Тусклый круг лампочки на сероватом потолке, темные ряды книг, пыльный ковер на полу. Ильгет встала, заставила себя встать. Не смотреть в угол. Просто не смотреть. Сделала несколько шагов, взяла пульт, нажала на кнопку. Телевизор — спасение. Какое-нибудь легкое шоу... фильм. Боевик! С крутыми парнями и стрельбой, и даже, может быть, взрывами. Или семейный сериал. Все равно что. Но пульт, как назло, не работал. Кончилась батарейка. Ильгет неровными шагами подошла к телевизору, нажала на пуск. Телевизор не включился. Ужас охватил Ильгет. Иррациональный, необъяснимый ужас. Надо проверить, сказала она себе, стараясь не замечать поднявшейся в душе убийственной темной волны. Может быть, он не в сети? Да нет, штекер воткнут... Ильгет пощелкала кнопкой. — Надо же, как он не вовремя сломался, — произнесла она вслух, и звук собственного голоса показался фальшивым. «Он не сломался». Колени Ильгет подкосились. Она слышала этот голос впервые. Но мгновенно всплыли в памяти часы психологической подготовки. Сагон... Нашел меня... «Я нашел тебя». Ноги не держали. Слепящий свет и мертвые, будто невидящие глаза... и боль. Черное солнце. Огонь. Это память? Или это сейчас... нет, не может быть. Ильгет отчаянно старалась вспомнить все. Она пребывала сразу в двух реальностях, одна — эта маленькая квартира, другая — черное солнце, похожее на пасть... Руки нашарили спинку дивана. Ильгет стояла теперь на коленях, навалившись на подлокотник, борясь с подступающей болью... еще секунда, еще чуть сильнее, и она закричит. Да нет же. Ей не ломали сейчас костей, и копья-иглы не жгут изнутри. Эта боль — лишь воспоминание. Вот страх — настоящий. «Боль придет снова». Ильгет уткнулась носом в диван. Новая, удушающая волна страха. Кстати... психоблокировка... нет, развоплощенный сагон не так опасен. Да и поздно уже ставить психоблокировку. Он знает все ее мысли. Но повредить ДС не сможет, у него сейчас нет доступа к миру людей, он не может приказать дэггерам... найти новое тело не так-то быстро. Все эти знания мелькали в голове молнией. Ильгет еще боролась. Да нет, невозможно с этим бороться. Нельзя. Как нельзя не кричать, когда тебе ломают кости. Есть предел человеческих сил... И эта темная волна ужаса, непереносимого ужаса, сейчас захлестнет мозг, и это будет конец. Господи, помилуй! Ильгет произнесла это про себя почти машинально, и тут же — как сквозь резину, сквозь пелену кружащихся разноцветных искр, продавилась мысль о том, что надо попробовать помолиться, иногда, говорят, это помогает. Теперь Ильгет понимала, почему — не всегда. Слова молитвы почти не пробивались сквозь тягучую тьму страха. Это был не конкретный какой-то страх, нет, скорее иррациональный, хоть и связан каким-то образом с пережитой болью и ужасом вновь пережить ее. Ничего не было в голове, ничего человеческого уже не оставалось, один только вопль заполнил душу: не хочу! Не надо! Я не смогу больше! Нет! Так же, как тогда, раньше... Господи, помилуй, заставила себя произнести Ильгет. Никакая другая молитва не вспоминалась. Господи, помилуй, повторяла она снова и снова, и это помогло отвлечься от ужаса, хоть немного, хоть никакого ответа Ильгет и не ощутила, да и ужас не стал меньше. Это помогало как мантра, никакого ответа свыше Ильгет не ощущала, да и есть ли вообще Бог... одно только безумие вокруг. Моя вера слаба, нет у меня никакой веры. Нет никакого Бога. Но повторять надо, просто повторять про себя. Господи, помилуй! Отче наш, сущий на небесах, вспомнила Ильгет. И ужас чуть-чуть ослаб, ей стало радостно оттого, что она вспомнила. В промежутке между двумя молитвами ужас навалился снова, Ильгет остро ощутила, что нет никакого Бога, все, что есть на свете — это безумие, ее затошнило... Господи, помилуй, мысль шевельнулась в голове вяло. Это уже конец. Господи... И вдруг она услышала — «Встань с колен!» Это не был голос сагона. Но так уверенно. Так ободряюще. Ильгет послушно стала подниматься. Одна нога. Господи, помилуй! Отче наш, сущий на небесах... Под молитву ей удалось разогнуть и вторую ногу. Казалось, на плечах лежит невыносимый груз. Не думать! О боли — не думать. Боли нет, это неправда. Пусть все плохо, но боли-то сейчас нет! Молясь, Ильгет встала на ноги. И вдруг засмеялась. Страх исчез. Какая глупость! Сагон отпустил ее разом. И невозможно было поверить, что еще несколько секунд назад она была так близка к безумию. Божий мир. Ильгет постояла немного, улыбаясь и повторила вслух. — Божий мир... Каким-то образом Ильгет знала, что сегодня сагон уже не тронет ее. Он испугался... — Боль, говоришь, — прошептала Ильгет, — страх... да нет больше никакой боли, и страха нет. Меня ведь еще не поймали. И не боюсь я, — зародыш прежнего страха шевельнулся в душе, но Ильгет успешно подавила его, — ничего не боюсь, так и знай. Ну что же ты теперь не приходишь, сагон? Ты видишь, что здесь сила, с которой тебе не справиться, да? Нашел чем пугать... Мой Господь, Он знает, что такое боль, и Он удержит меня. «Городской час» выходил в эфир дважды в неделю. Ильгет смотрела эту передачу всегда. И не только для того, чтобы еще раз увидеть Нелу. Ей и в самом деле было интересно. Не только как разведчику. Нела умудрялась увлекательно подать любой материал, от установки новых дорожных знаков до криминальной хроники. Она сама говорила обо всем так, будто это волновало ее лично, и насколько Ильгет знала подругу — видимо, в самом деле волновало. Нела была искренней — и это придавало необыкновенную убедительность и энергию ее передаче. Впрочем, и полезных сведений здесь было немало. Пусть относящихся только к самой Томе. Буквально все новости, все, что случалось в городе, находило отражение в передаче Нелы. А новости в основном заключались в росте Системы — все больше людей входило в нее, все больше строилось, переделывалось, менялось. Вся городская полиция надела черную форму Системы. Большинство детей, начиная от грудного возраста,уже воспитывались и обучались в интернатах Системы, на пятидневке. Это было следствием информационного давления — людей убеждали, что именно так и надо, именно это и хорошо. Интернаты и действительно казались неплохими, отличное оборудование, все новенькое, с иголочки — куда лучше старых детских учреждений. Иногда в передаче начинались рассуждения и о международном терроризме — ну как же без него? Нела брала интервью у высоких чинов полиции, СБ, антитеррористического отдела Системы. Тома практически не пострадала во время прошлой акции (знаменитое «16 декабря»), здесь еще и построено тогда ничего не было. Но сейчас город был надежно защищен от террористов... так казалось, по крайней мере... В теплом, но все-таки ярнийском спортивном костюме и куртке, с тяжеленным рюкзаком за плечами Ильгет стояла в десять часов вечера на углу улицы Новой Жизни и проспекта Реформ. Она предпочла бы бикр, он с терморегуляцией и свободно выдерживает наружную температуру космического пространства. Тем более, никакой разницы нет — если ее сейчас остановит какой-нибудь патруль... полиция в черной форме Системы — ей все равно каюк: рюкзак битком набит элементами взрывателей. Ильгет переминалась с ноги на ногу. Черт, как холодно все-таки... Хорошо еще, унты нашлись, хоть ноги не так мерзнут. Вполне возможно, придется еще сегодня полночи в кустах лежать. Бежевая «Пантера» мигнула издалека фарами, подъехала, остановилась. Ильгет подбежала к машине. Забыла и про холод, и про страх. Арнис выскочил ей навстречу. Открыл багажник. — Давай... скидывай. Ильгет села рядом с ним. Поздоровалась с Ниро, расположившейся на заднем сиденье. Арнис завел мотор, машина мягко тронулась с места. Ильгет не отрываясь смотрела в лицо друга. Надо же, она почти забыла его... Какое счастье, что он жив. Как хорошо встретить его снова. Машина благополучно миновала посты дорожной охраны, выехала на лесную дорогу. Ильгет заволновалась... нет, она, конечно, помнит намеченные места, очень хорошо. Но сейчас темно. Сориентируется ли она в темноте? Не дай Бог ошибиться, если ударная волна пойдет неточно, разрушения будут меньше, может, и все хранилище взорвать не удастся, а это ужасно, если какие-то дэггеры уцелеют, это же страшнейшее оружие. Найду, сказала себе Ильгет. Найду, конечно. Чего раньше времени дергаться? Просто как-то непривычно, ведь еще ни разу так не было, чтобы я одна отвечала за такое вот важное дело. И все-таки как многому я научилась на Квирине за эти несколько месяцев. Кто бы мог подумать, что я вот так смогу... Арнис остановил машину у кромки леса. Вылезли, переоделись — натянули поверх одежды белые маскировочные комбинезоны, с системой отопления, почти бикр, только совсем тоненький. В этих комбинезонах, в плотно натянутых на голову белых капюшонах диверсанты казались ходячими снеговиками. Арнис раздал оружие, Ильгет достался небольшой лучевик, который она закрепила на широком поясе. На всякий случай. Терять-то нечего. На плечи вскинули рюкзаки со взрывными устройствами. — Ниро, — сказал Арнис негромко, — ты берешь на себя охрану и наблюдение. Ясно? Ильгет, идешь со мной. Карту готовь. Все трое двинулись в лес, в направлении зоны. Снег был еще неглубоким, ноги не проваливались. Шли довольно долго, Ильгет отлично изучила эти места, до хранилища было около трех километров. Ближе подъезжать — опасно. К хранилищу надо подкрасться совершенно незаметно. Тут никакая легенда не поможет, если поймают. С северной стороны еще ничего. Здесь выбранное Ильгет место скрывали плотные еловые посадки. Ниро вскарабкалась на близлежащую скалку, и, вооружившись следящей станцией, обозревала небо и окрестности. На предмет появления дэггера или иных нежелательных объектов. Ильгет привела Арниса к небольшой выбоине, где и планировалось установить первую мину. — Распаковывай, — коротко сказал Арнис. Сам он достал ручной контактный аннигилятор, и через пару минут основательная дыра в земле, с очень ровными краями, была готова. Бойцы принялись за сборку взрывателя. Работали молча, быстро, то и дело поглядывая на мутное беззвездное небо за черными лапами ветвей. — Иль, стойку! Спасибо. — Арнис, подкрути вот здесь.. я не могу. — Давай возьмемся, вместе, вот так. И переставим. Раз-два! — Иль, все. Теперь маскируем. Мину засыпали землей, снегом, заложили ветками. — Хорошо бы еще снежок прошел. — Небо вроде хмурится... может, и пойдет. — Все, пойдем на вторую точку. И снова однообразный марш через снежные рощи и перелески, впереди покачивается широкая спина Арниса. Молчание. Темнота. Ильгет украдкой взглянула на часы — уже за полночь. Повалил мелкой крупкой снежок, ветром выдуваемый прямо в лицо. До утра бы вернуться... Это еще повезло, пока дэггеров нет. — Вторая точка в поле, — виновато прошептала Ильгет, указывая намеченный участок. Арнис всмотрелся в снежную круговерть. — Ничего. Иначе и невозможно. Все хорошо, Иль. Ниро? — Да. — Тебе придется вести наблюдение от края поля. — Хорошо. — Идем. Ильгет пошла впереди — она должна была указать точку. Не ошибиться бы... да нет, как ошибиться, это единственный овраг на поле. Небольшой такой. И камень, его-то она должна увидеть. Раньше, конечно, ошиблась бы. Но на Квирине она много занималась на местности. Все, вроде бы, хорошо идет. Заложили одну мину, сейчас сделаем вторую. Ильгет осмелела и шагала, как на прогулке. — Ложись! — просвистело в ушах. Ильгет повалилась на землю. Ниро предупредила вовремя. Ильгет лежала, не замечая холода. Сердце бешено колотилось. Спокойно, спокойно... дэггеры могут заметить скорее, если ты в стрессе. Господи! Расстреляют сверху... сразу... Господи, только не это! А что, лучше, если они спустятся и возьмут нас живьем? Нам не справиться с дэггером, даже и с одним. И вряд ли там один. Нет, живьем, конечно, хуже, намного хуже, но... Ильгет остро ощущала полную свою беззащитность, казалось, спина — как нарисованная в тире мишень, вот сейчас пальнут, и сейчас страшнее этого ожидания не было ничего. Ильгет принялась молиться. Господи, спаси нас, помоги нам, вытащи нас отсюда, только бы выжить, Господи, я так боюсь, я не могу, я же не герой, спаси нас, пожалуйста, Господи! Может быть, дэггеры не патрулируют, а просто так куда-нибудь полетели. Нас сверху не видно на снегу, но они ж тепловое излучение ловят. Господи, только бы они нас не заметили... — Отбой, — тот же свистящий шепот в ушах. Говорить надо очень коротко, это правильно, а лучше совсем не говорить. Арнис подполз к Ильгет. — Дальше ползем. Вперед. Ильгет задвигалась вперед по-пластунски. Арнис, конечно, прав. Ужас постепенно отпускал ее, оцепенение проходило. Нужно было двигаться, что-то делать, и это спасало. Наконец достигли овражка. Слезли вниз и занялись установкой. — Тревога! Приникли к земле, закрыв собой детали. Ильгет начала молиться про себя, и заметила, что это помогает, так или иначе, страх постепенно отступил. Может быть, молитва, как движение, просто разгоняла ужас. Может быть, помощь приходила свыше. Наконец Ниро дала отбой тревоги. Бойцы встали и снова принялись за сборку. Работать с Арнисом было очень легко. Получалось так, что большую часть работы он выполнял сам (да и тяжело это было, ворочать громоздкие детали, ввинчивать, устанавливать). Ильгет он давал конкретные и несложные указания, она быстро выполняла их. Какой там холод, пот заливал глаза. Наконец работа была окончена. Мину тщательно замаскировали, завалив еще для надежности большим плоским камнем. — Все, наверх. Возвращались другим путем. На этот раз решили пойти пешком, очень уж не хотелось ползти через огромное поле. Да и след чтобы не так бросался в глаза. К счастью, метель усилилась. Идти было трудновато, ветер перехватывал дыхание, бросал в лицо пригоршни колючих злых снежинок. Но зато к утру никаких следов не останется точно. Долго шли назад, через рощи, к оставленной в трех километрах машине. Ильгет показалось, что уже и светать начало. Хотя этого быть не могло, часы еще и трех ночи не показывали. Свет исходил от свежевыпавшего сияющего в ночи чистого снега. Ильгет думала, что раньше бы она ни за что не выдержала такого марш-броска, с тяжелыми рюкзаками, тяжелой работы, да еще похода обратно. И уж тем более — после всего происшедшего. Невозможно поверить, что всего полгода назад для нее несколько шагов сделать казалось невероятным. Удивительная все же у них система тренировок. Ну если еще учитывать, что каждый раз она принимала стимулятор... Бойцы сняли комбинезоны и молча погрузились в машину. Арнис вывел «Пантеру» на шоссе. Предстоял еще обратный путь, возможные проверки на дорогах. Версия на этот счет была заготовлена — Арнис встречал родственниц с аэродрома (известно даже, с какого рейса), и фальшивый багаж лежал в машине. «Пантера» еле пробивала слабым светом фар кружащуюся метель впереди. Ильгет только сейчас начала ощущать усталость — смертельную, свинцовую, до этого страх и возбуждение как-то поддерживали ее. Она сидела полностью расслабившись, глядя в мельтешение снежинок. Ничего больше не случится... Ничего. Что это — расслабленность и усталость подсказывает или же интуиция? Но в общем-то, и логические основания есть — какой же патрульный потащится в такую метель на улицу? Арнис вдруг включил музыку. Конечно, ярнийскую. «Эльф», любимая группа Ильгет. Они пели на стихи поэтов мурской эпохи, иногда — на свои собственные. В тесноватом салоне машины зазвучал высокий, словно на пределе звона, женский голос. Этой ночью город распят на крестах дорог... Ильгет смотрела на бледные сильные пальцы Арниса, чуть касающиеся руля, рычага передач. Нам удалось. У нас все получилось. Осталось только ждать победного дня, когда придет сигнал «Коллапсар». Если мне, конечно, не придется забыть и это слово, и Арниса, и место, где лежат пульты управления, еще раньше. — Что-то в последнее время совсем «Эльфов» не слышно, — подала голос Ниро, — мне они так нравились. — Так кому сейчас нужна поэзия, — отозвалась Ильгет, — везде одна попса. Знаешь, такая бодренькая, соответствующая нынешнему ритму жизни. — Иль, — Арнис слегка повернул к ней бледное в полутьме лицо, — Ну как жизнь? — Да ничего, все нормально. Подругу вот по телевизору видела. — Серьезно? Это Нелу? — Да. Она ведет передачу «Городской час». Арнис хмыкнул. — Поменьше появляйся на улицах, — сказал он, — телевизионщики где угодно могут ездить. — Ну что ты... Она не узнает меня. Ильгет подумала, что и черные точки на лице сильно меняют ее. Этого Нела не видела. А вообще знает ли она о судьбе Ильгет? Наверняка знает. Наверняка звонила, ей сообщили... как, интересно, она отреагировала на то, что лучшая подруга связалась с какими-то террористами? Скорее всего, ей сказали, что Ильгет умерла. Они ведь перезванивались раньше время от времени, не может быть, чтобы Нела ни разу ей не звонила с тех пор. Мысли ее приняли другое направление. Половина — эммендары, врезалось в память. А ведь он живет среди охранников. — А ты как, Арн? Тебе не тяжело там? Он бросил на нее мгновенный взгляд, оторвавшись от дороги, и было в этом взгляде что-то вроде нежности, и что-то вроде благодарности. — Нормально. Иль, мы же на акции. Не в санатории. Чего ждать? Он высадил Ильгет на углу больших улиц. Она забрала из машины свои вещи. Арнис на прощание задержал ее руку в своей. — Иль... ты знаешь... я очень боюсь за тебя... — Все будет хорошо, — тихо сказала Ильгет. И потом добавила — Я тоже боюсь за тебя. Тебе страшнее там... Она зашагала в холодную, свистящую метелью городскую мглу. Временами Ильгет заходила на биржу труда, перебирала предложения... предложения были, и в принципе, работу можно было найти, и неплохую. Но Ильгет все это нужно было лишь для конспирации. Она бродила по магазинам, как-то посидела в публичной библиотеке, раскопав интересную критику мурской эпохи. Но в основном старалась проводить время дома. Как ни странно, именно сейчас на нее вновь свалилось вдохновение, она начала настоящую поэму, и работала над ней ежедневно. Беда в том, что периодически ей не хватало лонгинских слов, и хотелось перейти на линкос. И вообще на линкосе почему-то рифмованная речь текла более свободно. Но это было уж слишком рискованно здесь... Все больше ее мучила мысль о Пите. Жив ли он? Не случилось ли с ним чего? Да и просто — она соскучилась по мужу. Ей казалось, что многое плохое в их жизни происходило по ее, Ильгет, вине, и если бы они встретились снова, все пошло бы иначе. Может быть, люди, живущие теперь в их квартире, знают что-нибудь? Можно еще позвонить сестре Питы... Но любые звонки были бы безумием. Томская группа встретилась вновь. Ильгет, Ниро и Арнис съездили к оставленному в лесу ландеру и перегрузили часть оборудования, оставляемого для Ниро. Та должна была остаться в городе до весны, до окончательной акции, подготовить ее и завербовать возможно больше новых сторонников. Ильгет могла лишь с немым восхищением смотреть на эту сухонькую сильную пятидесятилетнюю женщину с широкой проседью в черных волосах — даже представить невозможно, каково это, жить вот так, резидентом, годами, постоянно испытывая страшную гнетущую тоску и тревогу, постоянно переживая атаки сагона... Ильгет вспоминала себя во время прошлой акции — тогда ей казалось, все это детская игра. Теоретически она была предупреждена о возможных последствиях. Она знала, что если попадется — ей не будет никакой пощады. Но такого страха тогда не было. Может быть, и Ниро... ну, конечно, она не так наивна, как Ильгет тогда. Но и вот этого ломающего, жуткого страха она не испытывает, не просыпается по ночам от кошмаров, не вздрагивает и не покрывается холодным потом от каждого неожиданного звука. Ильгет чувствовала не то, что страх, а просто полную несовместимость с жизнью вот этого сознания — ее могут снова взять, и снова так же мучить. Второй раз она не выживет, такого не бывает, и первый-то раз — чудо невероятное. Но это даже и неважно. Ужасно сказать, но иногда Ильгет, особенно читая вечерние молитвы, признавалась себе честно: сейчас она готова на все, только бы избежать повторения того кошмАйре. Она через что угодно может переступить, через кого угодно... только бы не переживать снова эту боль. Она ужасалась себе, просила Господа о помощи, но помощи что-то не было видно... страх по-прежнему мучил ее. Ильгет предстояло еще заложить мину в здании Комитета Народной Системы. Главного теперь органа управления в городе. Связаться с завербованной Ниро секретаршей Комитета Китани Ротта. Осмотреть здание и найти критическую точку разрушения несущих конструкций. И наконец заняться самой закладкой. «Городской час» заканчивался очередным интервью с начальником местного АОС. Начальник что-то мямлил невнятно, Нела добивалась от него более-менее связных ответов. Наконец отпустила несчастного и, глядя в экран честными голубыми глазами, произнесла: — — В конце концов, все эти действия террористов вызваны обыкновенной завистью. Бедные всегда завидовали богатым. Наша страна бурно развивается в последнее время. Но никого из нас это не удивляет — ведь все мы очень и очень много работаем. Только благодаря этому мы стали гораздо богаче. Да, нам помогли консультанты, но они могли бы помочь и другим странам... но есть нежелание работать, и при этом желание пользоваться всеми благами. И вот из этой зависти они совершают страшные злодеяния... Ильгет усмехнулась. Нела еще что-то говорила ободряющее, вроде того, что у Оси Мирового Зла нет никаких шансов. Да ведь она это всерьез говорит... Она в это свято верит. Господи, как же им мозги-то промыли... На экране уже шли общелонгинские новости. Ильгет вышла на кухню, выключила закипевший чайник. Вернулась назад... застыла. — То есть вы не можете стопроцентно утверждать, что этот человек является квиринским агентом? — спрашивал визгливый голос журналистки. И на экране — лицо Анри. Серое, смертельно уставшее, и будто тень смерти на нем. Впрочем, увидеть это может только человек, хорошо знающий Анри. Андорин Люцис. — Я могу утверждать только одно, этот человек пытался совершить террористический акт против нашего государства, — отвечал на экране служащий в черной пилотке. Казалось, в его глазах не было зрачков, смотрел он не прямо в экран, а словно внутрь себя. Анри повели куда-то. Ильгет впилась взглядом, провожая там, в глубине экрана, сгорбленную высокую фигуру, с руками, скованными за спиной. Она схватилась за спинку стула и так замерла. Там уже рассказывали о чем-то другом... о новом аэродроме в Столице. Нет! Только не это... И уже не помочь ничем. Она не может помочь. Никак. Глаза наполнялись слезами... Андорин! Это война. Чего ты ждала? Это война. Ненавижу. Сагонов -ненавижу. Она давно уже заметила, что ненависть помогает преодолеть вот такие слезы. Убью, подумала она. Только сигнала дождаться. Всех поубиваю. Эммендары проклятые. Сотня таких, как вы, не стоит одного Анри. К ночи Ильгет смогла немного успокоиться. Ничего больше не оставалось — идти и закладывать мину. Лазерный нож, аннигилятор, рюкзак — на этот раз заряд поменьше, но унести можно только на спине. К счастью, в городе пока не комендантский час. Ильгет старалась пробираться дворами. Карту Томы она знала довольно хорошо. Тоска и ужас немного прошли. Просто стало не до того. Только иногда прокалывало — что с Андорином? Он не умрет легко. Лучше не думать об этом, помочь все равно нельзя — ничем. Анри... Около половины первого Ильгет увидела на остановке невысокую темную фигурку. Подошла. Лицо Китани под меховым капюшоном казалось совершенно белым. — Пойдем, — тихо сказала девушка. Ильгет двинулась за ней. Участие Китани необходимо потому, что ночью в Комитет иначе не зайти. Нужен человек, работающий там. Впускающая система открывает дверь лишь после проверки кода ДНК. К счастью, как выяснили, входящих она не фиксирует, так что Китани могла привести с собой кого угодно. Добрались до высокого, темного в ночи старинного здания Комитета. Китани приложила ладонь к сканирующему устройству. Ильгет активировала на браслете искажающее поле — для видеокамер. Несколько секунд — и двери расползлись перед ними. Стиснув зубы, Ильгет шагнула внутрь. Сейчас как завоют сирены... Нет, ничего. Тихо и темно в здании. Поднялись на второй этаж. — Ты ждешь в коридоре, — сказала Ильгет, — в случае чего ко мне, будем спасаться. — А как? — прошептала Китани. — В окно. Ильгет вошла в мужской туалет. Критическая точка оказалась у самой стены. Ильгет наметила ее еще вчера днем. Удобно. Здесь и нужно закладывать мину. Ильгет сбросила рюкзак, встала на колени и начала аккуратно работать. Лазерным ножом она вырезала четыре крупных плитки. Вставила в щель раструб аннигилятора и стала уничтожать клей и бетон под плитками. Аккуратно вынула сам кафель. В образовавшуюся яму уложила взрыватель, тщательно собрав его. Спокойно, главное — спокойствие. Самое сложное — уложить плитки, чтобы они не шатались. Ильгет набивала в пустые места припасенные мешочки с песком. И теперь восстановить швы, да так, чтобы было совершенно незаметно, что плиты вынимали. Ильгет быстро промазала стыки клеем, потом покрыла обычной серой краской, точно имитирующей цвет окружающих швов. Надо обязательно зайти завтра и посмотреть днем. В мужской туалет, правда... ничего, она может обознаться, зайти случайно. В прошлый раз в коридоре не было никого. Ильгет спала плохо в эту ночь. Ее тошнило. То ли от пережитого стресса, хоть она и выпила после возвращения чаю с мягкими каплями эссены, то ли все-таки от тяжелых мыслей об Андорине. Погибшем. Не стоит себя обманывать: то, что случилось в прошлый раз с ней самой, то, что она выжила — редчайшее исключение. Не стоит надеяться на спасение Анри. А о том, что сейчас с ним происходит, лучше совсем не думать. Иначе и вовсе не уснешь до утра. Так хочется позвонить хоть кому-нибудь... поделиться. Поговорить с человеком, который Одиночество валится на грудь и темнотой сжимает шейные артерии. Кажется, не дожить до утра. Да и лучше бы... Вся жизнь — лишь ожидание смерти. Умирать никогда не хочется, но если рассудить здраво, как хорошо было бы умереть прямо сейчас, не вставая с постели. Без всякой боли, просто закрыть глаза, и... Неизвестность. Да, мы не знаем, что будет там. Рай, ад — все это абстракции. Не исключено, что ад — это просто атеистическое Ничто, а ведь что я спасена — тоже нет никакой гарантии... я только что заложила мину, зная, что от нее погибнут не меньше сотни человек. Пусть это война. Откуда мы знаем, как Бог относится к войне и прочим подобным делам на самом деле? Да, неизвестность. Но ведь все равно когда-нибудь придется, не лучше ли сейчас... Как жаль, что нам не дано выбрать. У Мейлора есть строка: «Каждый умрет той смертью, которую придумает сам» (9). Но это лишь красивые слова, на самом деле такого выбора у нас нет. Анри никогда бы не выбрал ту смерть, которой умирает сейчас. Под утро Ильгет забылась сном. Торопиться некуда. В Комитет раньше двух идти не стоит, Китани работает сегодня во вторую смену, с часу. Ильгет встала только в десять утра. Тусклое, слепое окно, с неба сыплет мелкая крупка. Как мало снега в этом году. Улицы совершенно чисты. Или теперь их просто полностью расчищают? Но ведь и сугробов нет. Включила телевизор. Повторяли вчерашний «Городской час». Ильгет позавтракала, глядя в бодрое, веселое лицо школьной подруги. Может быть, так лучше... Почему я не сделала карьеры здесь, на Ярне? Почему вот Нела состоялась в жизни — а я нет? Да, я увидела Квирин в отличие от нее. Но стоило ли это — такой цены? Вернись я сейчас в прошлое — не согласилась бы на все это снова. Наверное. Пусть им промыли мозги. Нам всем в той или иной степени их промывают. На Квирине тоже есть информационное давление. С той разницей, что мы об этом знаем и соглашаемся с этим. Разве плохо верить, что твоя Родина — могущественная и великая держава, что будущее прекрасно, что вся планета должна принадлежать Лонгину? Куда лучше, чем быть предателем и врагом Родины. — Ни в эпоху Первостроителей, ни во времена Реформ, — оживленно говорила Нела, — мы не знали такой заботы о человеке, такой свободы и возможности раскрыть свою личность буквально для каждого! Вот и Лэнди Тайгер решила попытать счастья и открыть свою собственную пирожковую! Пожалуйста, Лэнди, расскажите, как вы пришли к идее собственного бизнеса? Кудрявая искусственная блондинка на экране залопотала что-то о самореализации. Ильгет вышла на кухню, вымыла посуду. Она держала телевизор включенным почти до самого выхода — надеялась, что еще что-нибудь скажут об Анри. Но конечно, ничего больше не было. Джинсы, теплая куртка, не стесняющие движений. Браслеты. Но собственно, больше ничего и не нужно. В здание Комитета она войдет по легенде. Сигнал «Коллапсар» может прийти со дня на день. Даже сегодня, например. По этому сигналу Ильгет полагалось сразу эвакуироваться, уходить в условленную точку, где ее заберут. Взрывать будет Арнис. У Ильгет тоже есть резервный пульт, на случай гибели Арниса, но будем надеяться, что все обойдется. К счастью, взорвать можно практически из любой точки города, грависвязь действует куда надежнее радио. Ильгет не помнила, как добралась до Комитета. Вокруг ничего подозрительного нет, вроде. Тихо, все как обычно. Ряд машин на стоянке, снегоуборщик елозит по тротуару, слизывая налетевшую с утра крупку. Уже практически не скользко, и это хорошо. На случай бегства. Впрочем, все будет нормально... Дверь раздвинулась, впуская Ильгет. Охранник Системы (проклятая черная форма) поднял голову лениво: — Вы к кому? — Мне нужно в Бюро статистики. — А именно? — уточнил охранник, — к кому? — К секретарше, ее зовут сэни Ротта. Охранник заметно напрягся. — По какому вопросу? — По личному, — сказала Ильгет, уже понимая, что дело неладно. Но охранник вдруг расслабился. — Хорошо, пройдите. Что бы это значило? Вероятно, лучше всего сейчас развернуться и уйти... Эх, неопытный я агент. Или мне все померещилось? Ильгет стала подниматься по лестнице. Дверь бюро статистики была распахнута, и в проеме стояли два охранника. В глазах почернело. Ильгет остановилась. Уже надо бежать, драться? Или еще рано раскрывать себя? — Вы к сэни Ротта? — спросил один из черных, — по какому делу? — По личному. — Ротта арестована, — сообщил охранник, — вам придется дождаться полиции. Ага, сейчас... Ильгет сделала шаг в сторону. Драться с ними — пожалуй, не получится. Они ведь тоже обучены чему-то, а Ильгет... да честно говоря, не справится. И еще третий придет, снизу. — Пройдите с нами, — охранник протянул к ней руку. Ильгет отпрянула, прыгнула в сторону, побежала по коридору. Ей что-то кричали вслед, потом она заметила, как рядом заискрился воздух... на Ярне теперь тоже есть лучевое оружие. Ильгет рванула дверь какого-то кабинета. В тот момент, как она вбежала туда, раздались звуки сирен. Ильгет схватила стул, мгновенно заблокировала дверь — ручка была круглая, старинная, витая, да и ножки у стула железные. Как вовремя — в дверь уже начали ломиться. Ильгет вдруг почувствовала движение сзади, вовремя обернулась — клерк, сидевший в кабинете, с хищным видом замахивался чем-то тяжелым, она не успела разобрать, вовремя ушла от уДара... две женщины сидели за столами в полуобморочном состоянии. Надо же, смелый какой комитетчик... Настоящий мужчина. Теперь он бросился на Ильгет, целясь в горло. Вцепился. Она рванулась, бесполезно, поздно уже... — Дверь откройте! — крикнул клерк. Одна из женщин сделала робкое движение. Ильгет опустила подбородок, мужчина стиснул ее правую руку и шею. Спокойно... Сейчас... левой рукой Ильгет, извернувшись, быстро ударила в нос снизу вверх. Хватка мужчины ослабла, Ильгет вырвала правую руку. Легкое движение пальцами, из браслета вырвался тонкий, нестерпимо яркий и острый луч. Давление на шею исчезло... Клерк медленно сполз на пол. Ильгет успела увидеть разрез — черный, мгновенно спекшаяся кровь и вывернутое наружу мясо с ошметками белой обугленной ткани. Убит... ноги Ильгет ослабли, ее затошнило. Но лишь на мгновение. Страх куда сильнее. Обе женщины вжались в стену. Их тоже придется убить... ладно, что с окном? Решетка. Ильгет рванула изо всех сил — никакого эффекта. Арнис, может, и смог бы выломать. Лучом? Не перепилить, и думать нечего. На это нужно хоть несколько минут. В туалете тоже решетка... В обоих. А в бюро статистики? Вроде нет... Что за шум вообще? В здании все грохотало, все еще выли сирены. Ильгет мельком выглянула в окно — черно-оранжевые машины, в глазах запестрело. Полиция Системы. Вызвали, чтобы поймать именно ее? Но почему так много? И темно-синий микроавтобус городского телевидения. Внезапно в репродукторе, висящем на стене, что-то зашуршало. Раздался голос. — Внимание всем работникам и посетителям Комитета! В здании находится радиоуправляемая мина! Просим всех немедленно покинуть помещения и организованно спуститься в холл на первый этаж! После идентификации личности все будут эвакуированы. Повторяю... Со стороны женщин послышался слабый стон. Ильгет повернулась к ним. — Идите, — она вытащила стул. Теперь вряд ли будут ловить именно ее. Что ж, понятно. Китани не выдержала. Это не зависело от нее — психоблокировка иногда не выдерживает, а такую боль человеку вынести невозможно. Плюс наркотики. Мину нашли или будут искать, Китани не знает точно, где мина. Но найти ведь не сложно. Нет смысла убивать женщин теперь, раз из этого кабинета не выбраться через окно. Да и вообще... колени Ильгет ослабли. Неужели это Спокойно. Она не будет сдаваться живой. Ни за что. У нее все равно останется одна или две секунды, чтобы выпустить луч в висок. Прости, сказала Ильгет Богу. Я не могу так. Мне не выбраться отсюда, я же не боевик, я почти ничему не научилась, у меня нет шансов. Панический страх прошел. Конечно, ведь ее не схватят в одно мгновение, а как только она реально поймет, что силы не равны, что все кончено — всегда можно будет выстрелить. Заряда в минипралле полно. Это надежная и легкая смерть. Но пока рядом никого нет... Видимо, охранники побежали мину искать. Можно попробовать сделать что-нибудь. Ильгет выскочила в коридор. Здесь уже образовалась пробка. Перепуганные работники Комитета ломились вниз, на первый этаж. Еще бы, террористы могут в любой момент взорвать мину. Только вот пульт Ильгет не взяла с собой, слишком опасно. А жаль... сейчас бы взорвать это здание вместе с собой к чертям. Ильгет затерялась в толпе. Там, дальше на втором этаже маячили черные фигуры — туда нет смысла бежать. В окно... надо искать окно. Ильгет рванула дверь первого попавшегося кабинета. Решетка. Дальше. Этаж был уже совершенно пуст, очередь стояла на лестнице — там, внизу, полиция проверяла у всех код ДНК и только потом выпускала из здания. Ильгет вбежала в следующий кабинет, совсем маленький... Дверь захлопнулась — на защелке. У окна кто-то стоял. Ильгет подняла минипралль. Женщина, стоявшая у окна, обернулась. В руках она держала небольшую профессиональную видеокамеру. Ильгет замерла. Этого не может быть. Просто не может. Огромные голубые глаза смотрели на нее со страхом и недоумением. А решетки на окне нет. Здесь можно было бы прыгнуть. Только вот выстрелить — невозможно. Ильгет бросилась вперед. Камеру одним ударом — на пол. Если бы можно было ударить так, чтобы наверняка послать в нокаут. Но Ильгет научили только надежно убивать или очень коротко выводить из строя. Она схватила Нелу за руку, вывернула, прежде чем та успела что-либо сделать или вскрикнуть, бросила на пол. Нела упала неловко, теперь только жалобно вскрикнула... Ильгет осмотрелась, срезала телефонный провод. Отлично. Руки назад, да не дергайся ты. Все равно же не справишься. — Не дергайся! — сказала Ильгет, — я тебя не трону. Она крепко связала проводом руки журналистке. Потом ноги. Так, пожалуй, будет достаточно. За шею привязала к стояку кондиционера. Отлично. — Орать будешь? — спросила Ильгет. Ей было плохо, просто очень плохо. Надо стрелять, это единственное... Она уже убила человека, какая теперь разница. Иначе Нела поднимет тревогу, сразу сообщит, что главная преступница сбежала через окно, ясно и направление, и все... Ильгет подняла минипралль. Нела даже не поняла ничего. Она не видела этого оружия в действии. Ильгет вдруг заметила на ее лбу и на приподнятой верхней губе капельки пота. Боится, но не понимает, чего именно... Не могу. Ильгет опустила руку. Пусть сообщает. Не могу. Люблю я тебя, идиотка. С твоими голубыми глазами и твоими промытыми мозгами. Не могу я стрелять. Можно, конечно, чем-то рот завязать. Но ведь все равно с минуты на минуту здесь будут... — Ильке? Она замерла. Нет... — Ильке, это ты? — громче спросила Нела, с ужасом вглядываясь в ее лицо. — Я... это я, Нел. — Ты... ты же умерла? — Не до конца. Нела, мне надо бежать. Прости. — Постой... но как ты можешь? Как ты можешь?! Ильгет вдруг почувствовала слезы на веках. — Как ты можешь... Как ты? — пробормотала она. Сделала шаг к окну. Нела вдруг сказала. — Ильке, беги. Я скажу, что ты вышла из кабинета. Связала меня и вышла. Беги, хорошо? — Спасибо, Нел! Ильгет рванула оконную раму. Так. Теперь надо поставить защелку так, чтобы окно потом захлопнулось. Чтобы не осталось следов. Оглянулась на секунду. Хотела что-то сказать. Нела смотрела на нее круглыми глазами. Но что тут скажешь? Ильгет вскочила на подоконник. Боже мой, какая высота... Но хорошо то, что здесь кустарник, очень удобно, не прямо на полицейские машины прыгать. Здание с двух сторон окружено густым кустарником. Что-то черно-оранжевое смутно виднелось за деревьями. — Ильке... осторожнее! — произнесла Нела за спиной. Ильгет бросила на нее еще один взгляд... Все. Она прыгнула, закрыв глаза. Ей очень повезло — удар о землю оказался щадящим. Она отбила ноги, но ничего не потянула, не вывихнула. Помедлила несколько секунд, и вот уже снова можно бежать. Здание, конечно, оцеплено. Двое полицейских в черной форме уже бежали на нее. Не стреляли. У них другой приказ. Ильгет вытянула правую руку с минипраллем, один выстрел, другой, третий... Все, преследователи лежат. Она побежала в сторону от здания Комитета. Удивительно, но кажется, удалось вырваться. Это еще не все, конечно... Надо еще добраться до условной точки. В лес. Проще всего, наверное, на автобусе. Рискованно, но пешком еще хуже. Здесь до леса не меньше пяти километров по густонаселенным районам. А искать ее начнут очень скоро. Пусть Нела и вправду соврет. Это даст выигрыш в несколько минут. Найдут мертвых полицейских. И вообще. Но удивительно уже то, что удалось выбраться из здания. Как Нела узнала ее? Глаза, волосы, заметные черные родинки, которых не было раньше. Все изменилось. По голосу — скорее всего, по голосу. И ведь Нела наверняка знает о ее судьбе, ну да, она считала, что Ильгет связалась с террористами и погибла в прошлой акции. Ильгет быстрым шагом шла по улице. Хотелось бежать, но нельзя привлекать внимание. Вот еще что... Ильгет активировала гравипередатчик в левом браслете. Передала свой позывной, затем условный сигнал — «Я в опасности, явка провалена». Ниро и Арнис должны получить это сообщение. Они будут знать, что на Ильгет больше нельзя рассчитывать. И что на ее квартиру никому возвращаться нельзя. Больше ничего этот сигнал не означает. Кроме тревоги и ужаса для Арниса, но тут ничего не поделаешь, Ильгет обязана сообщить при возможности. Теперь следующее. Ильгет отстегнула браслет, переломила его пополам и бросила в ближайшую урну. Где-то сзади послышался вой сирен. Ильгет ускорила шаг. Она озиралась по сторонам, как затравленный, загнанный в угол зверек... Ужас, ужас. Автобус. Конечная — парк. Отлично, то, что нам нужно. Ильгет одолела десяток метров со спринтерской скоростью и успела запрыгнуть на подножку автобуса. Они не возьмут меня. Ни за что. Только так можно успокоиться, иначе — истерика охватывает, трясутся руки и ноги, и темно перед глазами. Успокойся, сказала себе Ильгет. Живой я не дамся. Никогда. Господи, помилуй! Она начала молиться, сам процесс монотонного повторения знакомых слов ее слегка успокоил. — Оплачивайте проезд! Господи, только этого не хватало! Ильгет сунула руки в карманы, покрываясь испариной. Ну что так нервничать? Ничего же страшного, просто контролер. А денег нет... Деньги все остались в пальто. Надо же было так лопухнуться. — У меня нет денег, — сказала Ильгет, зачем-то демонстрируя пустые ладони. От наглости пассажирки контролерша онемела на несколько секунд. Первым отреагировал сидящий поблизости пожилой мужчина с брезгливым выражением лица. — Ни стыда, ни совести... И одета прилично. Нет денег — нечего ездить в транспорте. — Оплачивайте проезд, — как робот, повторила контролерша. Народ вокруг оживился, зашевелился — еще бы, вроде, скандал ожидается. Господи, как ты не понимаешь, дура, не до тебя мне сейчас... Я даже не знаю, что сказать. Ильгет молчала. Слух ее был напряжен — не зазвучат ли сирены... нет вроде бы. Наверное, потеряли след. На остановке были люди. Их могут расспросить... Только бы они не нашли меня здесь. — На следующей остановке выйдете, — отрезала контролерша. Ага, сейчас, подумала Ильгет. Может, ты попробуешь меня выпихнуть? Или этот старпер? Как бы ее уговорить? — Вы извините, — сказала Ильгет, — я в больницу еду... мне только что позвонили. У меня мать умирает. Горбольница — за две остановки до леса. Там можно добежать... — Я не успела взять деньги. Похоже, ее перепуганный, растрепанный вид убедил контролершу, что у безбилетницы и в самом деле серьезные жизненные проблемы. — Ну кто так делает? — недовольно сказала она, — я все понимаю, но я же на работе. А если проверка? Ильгет молчала, опустив голову. Воздух взорвался сиренами. Ильгет вздрогнула. Машины были повсюду, в каждом окне мелькало оранжевое и черное — машины полиции Народной Системы. Значит, они все-таки поняли... Она рывком вздернула рукав. Автобус резко затормозил. Из кабины водителя раздался голос, перекрывший обычный автобусный шум. — Просим пассажиров сохранять полное спокойствие. В салоне находится террористка, возможно, она вооружена. Народная Система принимает меры... ждите. И тотчас ворчливый пожилой мужчина с удивительной для его возраста прытью бросился на Ильгет. Его поддержал сидящий напротив здоровенный парень с бритой головой, наверное, из армии только что. Ну да, чего там, хрупкая девушка, никакого ствола в руках нет. К счастью, узкий проход не позволял им навалиться на Ильгет вдвоем. Она встретила старика прямым ударом в кадык. Выпучив глаза, противник сломался пополам, перегородил проход. Парень на секунду замешкался перед этим препятствием, Ильгет ударила его по руке, выбив приготовленную железку, потом ушла от захвата и изо всех сил ткнула пальцем в глаз... Пока громила разбирался со своим глазом, девушка, вложив все силы, ударила его в пах... Батюшки, да ведь говорят что-то.. — Обращаюсь к террористке. Выходи через переднюю дверь, оружие на землю, руки вверх. Ага, сейчас, подумала Ильгет. Но что же делать-то? Уже стреляться? Похоже, выхода никакого нет... Она подняла правую руку и пальнула из минипралля поверх голов сидящих перепуганных пассажиров... Господи, и дети здесь. Вон девочка лет семи, вся в слезах, вцепилась в мать. Луч пережег одну из стоек. — Не подходите! — крикнула Ильгет, — Буду стрелять! Не решение проблемы... Где это мы, кстати? На площади Реформ Может быть, уже пора стреляться... не хочется. Все понимаешь, но так не хочется! Инстинкт, что ли? Ильгет скользнула взглядом по застывшим рядам пассажиров. Выбрала контролершу. Одним прыжком оказалась рядом с ней. Подняла руку с браслетом, так что висок женщины оказался под прицелом. Другой рукой схватила контролершу за локоть. Крикнула изо всех сил. — У меня заложница. Требую пропустить меня через площадь. При любой попытке задержания стреляю! Прислушалась. Замолчала. Тишина стояла гробовая, только всхлипывала маленькая девочка. Не бойся, малышка... как бы тебе это сказать? Мать — ну что за дура? Не может ребенка успокоить. — Выходи! — донеслось из мегафона, — мы пропустим тебя. Подталкивая контролершу, Ильгет прошла с ней к передней двери. Перед тем, как выскочить, огляделась — в глазах черно от полиции. Не меньше сотни черных пригнали сюда. Воронье... Но стояли они метрах в пяти. Нормально. — Не приближаться! — крикнула Ильгет, — если кто-то приблизится, стреляю! Послышался оглушительный стрекот сверху. Ильгет мимолетно глянула — батюшки, вертолет! Ничего, стрелять они не будут. И заложницу убивать на глазах у всех — ай-яй-яй, что народ о своей же Системе подумает. И саму Ильгет убивать они не хотят. Ильгет шла, не отпуская рук от своей заложницы, и быстро соображала. Куда идти? Потребовать, чтобы меня совсем отпустили? Нереально. Как только я отпущу контролершу, меня возьмут. Значит, надо занять самую выгодную позицию. Идти в улочки куда-нибудь? Так вся эта свора последует за мной. Ильгет быстро огляделась. Некуда спрятаться... некуда. Занять бы какую-нибудь позицию в здании да отстреливаться... кстати, неизвестно, насколько хватит заряда в минипралле. Это же не бластер. Потребовать машину. Да, это выход. Машину, оружие... Но что толку — у них-то машин больше, не уйти все равно. Отстреливаться из машины — так подцепят сверху вон вертолетом. Вокруг Ильгет сомкнулась цепь. Идти дальше было некуда. Можно потребовать, чтобы они сделали проход, но — куда? Пора, подумала Ильгет. Нет выхода, они меня возьмут. От грохота вертолетных лопастей заложило уши. Сейчас и требовать что-то невозможно, не услышат. Они что, десант с вертолета хотят скинуть? Резкий пронзительный запах коснулся ноздрей. Прежде чем Ильгет поняла, что происходит, ноги ее подкосились. Она успела отшвырнуть контролершу — подальше. Упала на колени... Струя белого дыма накрывала ее. Встать... поднять руку... Стиснув зубы, лежа ничком на асфальте, Ильгет потянула непослушную руку к виску. Оскаленная морда в противогазе нависла над ней, и прежде, чем Ильгет успела выстрелить в себя, солдат Системы перехватил обмякшую парализованную руку преступницы и с силой вывернул ее назад. Ильгет проснулась от резких, будто кашляющих звуков. Где-то далеко. Прислушалась — вроде, звуки прекратились. Самое удивительное, что она смогла все-таки заснуть. Под утро. Она ожидала, что ее начнут допрашивать сразу, как в прошлый раз, и уже применила психоблокировку. Но ее никто не трогал. Вот уже утренний свет пробился сквозь частую решетку, здесь даже окошко есть. Тускло так, мерзко, но все-таки — дневной свет. Болела правая голень и ломило ребро. Ныла вывихнутая рука. И лицо слегка саднило. Тошнило — видимо, последствия газа. Это мелочи, сказала себе Ильгет, скоро начнется настоящая боль. Вчера на нее навалилось сразу десятка два человек. Она не могла сопротивляться, руки-ноги парализованы, хотя сознание почему-то сохранилось. Видимо, она их здорово достала, сразу начали изливать свои эмоции, правда, офицер их остановил. Могли бы и насмерть забить. Так... ничего страшного пока. Пара синяков. Ильгет села на койке. Подошла к умывальнику — водичка текла тонкой струйкой. Умылась, осторожно касаясь ссадины на скуле. Ильгет напилась воды. Вернулась обратно. Из-за стены снова послышались те же звуки, так ведь это выстрелы, поняла она. Стреляют. К чему бы это? И снова та же вчерашняя смертельная тоска навалилась на Ильгет. Она не помнила теперь ничего. Каким-то образом она оказалась в Томе... каким? Предыдущее свое пребывание в тюрьме — помнила. Но почему, за что? И что с ней было после этого? Вспоминалось что-то очень светлое, теплое, прекрасное. Как солнце. И ничего больше. И потом — вчерашнее. Погоня какая-то, выстрелы, убитые, последний разговор с Нелой. Он не под блоком, и это очень плохо, имя Нелы может вырваться под пыткой. Чем она занималась в Томе — Ильгет не помнила. Но теперь ей было не так тяжело, как в прошлый раз, она знала, что забыла некоторые вещи, и должна была забыть, и это правильно и хорошо. Ильгет застонала. Ощущение болеизлучателя снова вспомнилось ей, все кости заломило на миг. Я не переживу этого, нет... я не могу больше! Господи, почему же я не успела выстрелить в висок? Почему так все сложилось? «Под твою защиту прибегаем, святая Богородица, — прошептала она, — не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда, Дева преславная и благословенная...» Дверь распахнулась — слишком резко. Ильгет вздрогнула, сердце бешено заколотилось — от ужаса. Стоящий на пороге шагнул внутрь. — Иль! Этот солдат, смутно знакомый ей, держал наперевес какое-то оружие не ярнийского вида... где-то она это оружие видела. И вдруг лопнула пелена. — Арнис! — она вскочила. — Ходить можешь? — Да. — Пойдем, быстро. Держи, — Арнис бросил ей... да, она вспомнила — бластер. Второй бластер, висевший у него на поясе. Руки сами заняли правильное положение. Ага, а вот так из него стреляют... Вслед за Арнисом Ильгет выскочила из камеры. В коридоре лежали неподвижно два тела в черной форме. Избавление, поняла Ильгет. Это избавление. Ужаса не будет. Не будет, слышишь, сагон? Тебе не удалось развлечение. Если я и умру, то быстро, у меня в руках теперь бластер. Я погибну в бою, а уж это меня не пугает. Они пробежали коридор, поднялись по лестнице. Наверху их встретили пули. Арнис приказал Ильгет прижаться к стене, и сам стрелял из-за угла, оплавив все стены и потолок в этом коридоре, и потом они бежали дальше, и там лежали какие-то трупы, Ильгет не замечала их. Выскочили во двор. Какая красивая машина — плоскости ломаными углами переходят друг в друга и сияют, широкие крылья почти распластаны по земле... Ландер, вспомнила Ильгет. — В машину! — сказал Арнис. Она вскарабкалась в кабину, тело само вспоминало, как это делается. Через несколько секунд они взлетели. |
|
|