Эллен Шрайбер
Поцелуй вампира: Начало
Поцелуй вампира - 1
Аннотация: Эллен Шрайбер
Поцелуй вампира: Начало 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 М-р Александр Стерлинг просит мисс Рэйвен Мэдисон пожаловать на ужин в его дом первого декабря в восемь часов. 16 17 18 19 20 21 22

1

В первый раз это случилось, когда мне было пять лет.

Я только что закончила раскрашивать картинки в своем детсадовском альбоме, полном родительских рисунков в стиле Пикассо, мозаичных слоников из шелковой бумаги и ответов на вопросы о любимом цвете, домашних питомцах, лучшем друге и так далее, придуманных нашей воспитательницей миссис Сварлиш, чья фамилия как нельзя лучше подходила к ее сварливому нраву.

Мы, детишки, сидели полукругом на полу в читальной зоне.

- Брэдли, кем ты хочешь стать, когда вырастешь? - спросила миссис Сварлиш, когда получила ответы на все другие вопросы.

- Пожарным! - крикнул он.

- Синди?

- Э… медсестрой, - кротко пролепетала Синди Уоррен.

Миссис Сварлиш опросила всех остальных и получила обычные ответы. Кому-то из нас хотелось стать полицейским, кому-то астронавтом, кому-то футболистом.

Наконец настал мой черед.

- Рэйвен, кем ты хочешь стать, когда вырастешь? - спросила миссис Сварлиш, чьи зеленые глаза смотрели сквозь меня.

Я молчала.

- Актрисой?

Я покачала головой.

- Врачом?

- Не-а.

- Стюардессой?

- Тьфу! - был мой ответ.

- Тогда кем же? - раздраженно спросила она.

- Вампиром! - выкрикнула я после недолгого размышления, чем до глубины души потрясла миссис Сварлиш, а заодно и всю детвору.

В какой- то момент мне показалось, что она рассмеялась. Хотя нет, не показалось. Так оно и было. Дети, сидевшие рядом со мной, слегка отстранились. Вот так мои сверстники в большинстве своем слегка отстранялись от меня на протяжении практически всего моего детства.

Меня зачали на водяной кровати моего папы или под мерцающими звездами на крыше спального фургона моей мамы, в зависимости от того, кто из родителей рассказывал эту историю. Эти родственные души никак не могли расстаться с семидесятыми годами, вспоминали настоящую любовь, смешанную с наркотиками, какой-то малиновый фимиам и музыку «Грэйтфул дэд» [1] .

Босая девчонка с нитками бисера, вплетенными в косы, в блузке на бретельках и обрезанных линялых голубых джинсах сошлась с длинноволосым, небритым, загорелым парнем в очках под Элтона Джона, на котором была кожаная безрукавка, клеши и сандалии. Думаю, что им еще повезло. Конечно, я вышла настолько непохожей на других детей, что дальше некуда. Мне бы могло взбрести в голову желание стать хиппи-оборотнем с бисером в косичках, но почему-то, уж не знаю, почему именно, я помешалась на вампирах.

После моего появления на свет Сара и Пол Мэдисон стали более ответственными или, можно сказать, менее сдвинутыми. Во всяком случае, они продали свой хипповый жилой автофургон и перебрались в нормальную квартиру, в которой, впрочем, тоже царил дух детей цветов. Наше жилище было изукрашено трехмерными постерами и оранжевыми лампами в виде трубок с причудливо движущейся жидкостью, метаморфозы которой можно было наблюдать часами.

Время тогда, скажу вам, было расчудесное. Мы втроем играли, смеялись, без конца грызли печенье «Туинкиз» да смотрели черно-белый телевизор, которым мои предки обзавелись, когда открыли банковский счет. За теликом мы засиживались допоздна, смотрели все больше ужастики, фильмы про Дракулу, Бэтмена, но я чувствовала себя в полной безопасности под покровом полуночи, поглаживая округлившийся живот мамы, издававший булькающие звуки наподобие оранжевых ламп. По моему детскому разумению, она и родить собиралась что-то вроде такой же игрушки, ну, может быть, движущейся.

А вот после родов все изменилось, потому что родила мамочка никакую не игрушку и уж точно не лампу. Она родила Недотыка! Как она могла? Как она могла вдруг, ни с того ни сего, положить конец всем нашим дивным вечерам с «Туинкиз». Теперь спать она ложилась рано, а это существо, которое родители невесть почему назвали Билли, пищало и вопило ночь напролет. В ту пору именно Дракула из телевизора составлял мне компанию, пока мама спала, Недотык орал, а папа менял в темноте описанные пеленки.

В довершение всех несчастий меня неожиданно отправили в жутко тоскливое место, которое, что уже само по себе плохо, не было моим домом.

Его украшали, если это слово подходит к такой ерунде, вовсе не трехмерные постеры, а дурацкие коллажи, составленные из отпечатков детских ладошек. Кроме того, там было полно умильных девочек в платьицах с оборками и мальчиков в коротких штанишках, словно из рекламного каталога компании «Сирз». Родители сообщили, что это унылое заведение называется детский сад, хотя садом тут и не пахло.

- Они будут твоими друзьями, - заверила меня мама, когда я изо всех сил жалась к ее боку.

Потом она помахала мне на прощанье, послала несколько воздушных поцелуйчиков и оставила в компании этой матроны, миссис Сварлиш, то есть в таком унылом одиночестве, какого и вообразить невозможно. А вот Недотыка, чтоб ему пусто было, мама унесла на руках назад, в волшебное царство постеров, светящихся в темноте, увлекательных ужастиков и дивного печенья.

Не знаю уж, каким чудом, но мне удалось продержаться весь тот день.

Я вырезала из черной бумаги фигурки, наклеивала их на черную бумагу, подкрашивала пальцем губки Барби в черный цвет и рассказывала помощнице воспитательницы истории о привидениях, в то время как детишки из каталога «Сирз» бегали вокруг меня, как будто все они были кузенами, пришедшими сюда прямо с общеамериканского семейного пикника.

Дело дошло до того, что, когда мама наконец явилась, чтобы меня забрать, я даже обрадовалась, увидев Недотыка.

В тот вечер она застала меня у экрана телевизора, к которому я прижималась губами, пытаясь поцеловать Кристофера Ли в «Ужасе Дракулы».

- Рэйвен, что это ты делаешь в такой поздний час? Тебе же завтра в садик!

- Что? - вырвалось у меня.

Сердце мое упало, а вместе с ним шлепнулся на пол и кусок вишневого пирога, который я уминала в этот момент.

- А разве это не один раз? - спросила я, охваченная паникой.

- Рэйвен, детка, туда нужно ходить каждый день!

- Каждый день!

Мамины слова эхом отдались в моей голове. Это был смертный приговор!

В ту ночь даже чертову Недотыку было не под силу соперничать со мной в драматических стенаниях и плаче. Я лежала в постели и молилась о том, чтобы кругом царила вечная темнота, а солнце никогда не взошло. К сожалению, на следующий день, когда я проснулась с чудовищной головной болью, оно светило самым наглым и отвратительным образом.

Мне страстно хотелось, чтобы рядом со мной был хотя бы один человек, с которым мне удалось бы сдружиться, но никого нигде не находилось. Дома мои любимые чарующие лампы сменили напольные светильники, постеры, сияющие в темноте, были заклеены стильными обоями, а место старого черно-белого телика занял новый, цветной, с экраном в двадцать пять дюймов.

В садике я насвистывала мелодию из фильма «Экзорцист», вместо того чтобы распевать песенки Мэри Поппинс.

Примерно к середине пребывания в детском саду относится моя первая попытка сделаться вампиром. Тревор Митчелл, идеально причесанный блондин с искрящимися зелеными глазами, стал моим злейшим врагом с того момента, как мне удалось переглядеть его, смутить взглядом, когда он попытался влезть передо мной, чтобы прокатиться с горки. Он меня на дух не переносил, потому что я одна из всех детей его не боялась. Остальные дети перед ним заискивали, да и родители по большей части тоже, потому что дома многих из них стояли на земле, принадлежащей его папаше. Кусачий был мальчишка, причем не потому, что хотел, как я, стать вампиром, а просто в силу своей зловредной натуры. Он кусался, кусался… короче - изводил всех, кроме меня, и в конце концов меня это достало.

Ну вот, как-то раз, дело было на игровой площадке, под баскетбольным кольцом, я взяла да так ущипнула его за хилую ручонку, что мне показалось, что сейчас оттуда кровь брызнет. Кровь, правда, не полилась, но зато его физиономия сделалась красной, как свекла. Я застыла на месте и ждала реакции. Тревора аж колотило от гнева, глазенки его выпучились от злости, что вызвало у меня злорадную улыбку. Правда, он все-таки куснул меня. На руке остались следы зубов, но я была готова к этому. В результате миссис Сварлиш пришлось посадить его на скамью у стенки, а я, развеселившись, принялась приплясывать вокруг игровой площадки, представляя себе, как от полученного укуса превращусь в летучую мышь, которую тоже называют вампиром.

- Рэйвен - странная девочка.

Эти слова, сказанные миссис Сварлиш другой учительнице, были подслушаны мною, когда я пробегала мимо плачущего Тревора, с досады молотившего кулаком по твердому битумному покрытию. В знак признательности я послала ему укушенной рукой воздушный поцелуй, после чего, гордясь полученной раной и надеясь на то, что обрела способность взлететь, уселась на детсадовские качели.

Для того чтобы эта надежда сбылась, мне, как вы понимаете, требовалось набрать настоящую космическую скорость. Меня заносило аж до верхушки забора, но я-то стремилась к пушистым облакам. Наконец, когда проржавелые качели уже жалобно скрипели, я соскочила с них, вознамерившись по меньшей мере перелететь всю игровую площадку и вконец напугать Тревора, но, увы, шлепнулась на землю и ушибла укушенную руку. Потом я разревелась не столько от боли, сколько от огорчения. Ведь мне, как оказалось, так и не удалось обзавестись сверхъестественными способностями моих любимых телевизионных героев.

Миссис Сварлиш приложила лед к ушибленной руке и усадила меня к стене отдохнуть, тогда как сопливый Тревор получил возможность играть.

Теперь он послал мне издевательский воздушный поцелуй и сказал:

- Спасибо.

Я показала ему язык и обозвала гангстерским словечком, которое подцепила в «Крестном отце». Миссис Сварлиш немедленно велела мне отправляться вон, то есть прочь со двора, с игровой площадки. В то время как все гуляли и играли, меня отсылали прочь очень часто. Просто не детство, а какое-то сплошное хождение вон.