"Дзен и исскуство ухода за мотоциклом" - читать интересную книгу автора (Пирсиг Роберт М)

4

В каждой шатокуа где-то должен быть перечень нужных вещей, о которых следует помнить; его надо хранить в надёжном месте, чтобы в будущем по потребности в него можно было заглянуть. Подробности. А теперь, пока остальные всё ещё храпят, попусту растрачивая прекрасный солнечный утренний свет… ну… как бы заполнить время…

Вот здесь у меня список важных вещей, которые следует взять с собой в следующую мотоциклетную поездку по Дакотам.

Я не сплю с рассвета. Крис всё ещё крепко спит на другой кровати. Я стал было поворачиваться на другой бок, чтобы ещё поспать, но тут закричал петух, и я вспомнил, что у нас каникулы, и спать просто нет смысла. Сквозь перегородку стены мотеля я слышу, как Джон пилит дрова… или это Сильвия… нет, слишком уж громко. Проклятая цепная пила, она визжит как…

Мне так надоело забывать вещи в таких поездках как эта, что я составил список и храню его в папке дома, чтобы можно было свериться, когда приходит пора ехать.

Большинство вещей самые обычные и не требуют комментариев. Некоторые из них относятся только к мотоциклу, и тут надо сделать ряд замечаний. Некоторые из них настолько специфичны, что на них надо остановиться особо. Перечень делится на четыре раздела: одежда, личные вещи, кухонные и туристские принадлежности и принадлежности к мотоциклу.

Раздел первый, одежда, простой:

1. Две пары белья

2. Кальсоны

3. Смена рубашек и штанов для каждого из нас. Я пользуюсь армейским обмундированием. Оно дешево, прочно, и на нем не видно грязи. Сначала у меня была позиция «выходная одежда», но Джон приписал сюда фрак. Мне же думалось о чём-то, что можно одеть не только на бензоколонке.

4. Один свитер и куртка каждому.

5. Перчатки. Лучше всего кожаные перчатки без подкладки, они не дают сгореть рукам на солнце, впитывают пот, и руки в них остаются прохладными. Если выезжаешь на час-другой, то это не так важно, но если собираешься ехать несколько дней подряд, то они очень кстати.

6. Мотоциклетные полусапожки.

7. Средства на случай дождя.

8. Шлем и солнечный тент.

9. Забрало. Оно вызывает у меня клаустрофобию, так что я пользуюсь им только при дожде, ибо при большой скорости капли колются как иголки.

10. Лётные очки. Я не люблю ветровых стёкол, ибо они тоже огораживают. У меня же английские ламинированные стеклянные очки, и мне в них очень удобно. В них не попадает ветер. А пластмассовые очки вскоре покрываются царапинами и нарушают видимость.

Следующий список, личные вещи:

Расчёски. Бумажник. Складной нож. Записная книжка. Ручка. Сигареты и спички. Фонарик. Мыло и мыльница. Зубные щетки и паста. Ножницы. Аптечка. Инсектицид. Дезодорант (после жаркого дня на мотоцикле пусть уж лучшие друзья не делают тебе замечаний). Лосьон от загара. (На мотоцикле сгораешь незаметно, замечаешь это только на остановке, когда уже слишком поздно. Намазывайся заранее). Перевязочный материал. Туалетная бумага. Мочалка (её можно положить в пластиковый пакет, чтобы не промочить остальные вещи.) Полотенце.

Книги. Я не знаю такого мотоциклиста, который бы брал их с собой. Они занимают много места, но я всё-таки беру с собой три, вкладываю в них несколько листов писчей бумаги.

Вот они:

1. Заводская инструкция по эксплуатации мотоцикла.

2. Руководство по ремонту, где есть все технические сведения, которые никак не держатся у меня в голове. Это «Руководство по ремонту мотоцикла Чилтона», составленное Оси Ритчем. Продаётся в магазинах Сирса и Рёбака.

3. Томик Торо «Вальден»… которого Крис ещё не слышал, его можно без устали перечитывать хоть сто раз. Я всегда стараюсь подбирать книги гораздо выше его понимания, чтобы было побольше оснований для вопросов и ответов, чтобы не читалось без прерываний. Я прочитываю одно-два предложения, жду обычной лавины вопросов от него, отвечаю на них, затем читаю ещё пару предложений. Таким образом хорошо читать классиков. Они, должно быть, и писали так. Иногда мы проводим весь вечер за чтением и беседой, затем обнаруживаем, что прошли только две или три страницы. Так читали примерно век тому назад… когда были популярны шатокуа. Если не пробовали, то вы и представить себе не можете, насколько приятно читать таким образом.

Смотрю и вижу, что Крис спит совершенно безмятежно, у него нет обычной напряжённости. Пожалуй, не буду его будить пока.

В туристское снаряжение входит:

1. Два спальных мешка.

2. Два пончо и парусина на подстилку. Из них можно сделать палатку, и они также защищают багаж от дождя во время путешествия.

3. Верёвка.

4. Географические карты тех районов, где мы собираемся побродить.

5. Топорик.

6. Компас.

7. Фляжка. Когда мы уезжали, я никак не мог её найти.

Наверное дети затеряли её где-нибудь.

8. Два армейских столовых набора с ножом, вилкой и ложкой.

9. Складная полевая печка «Стерно» и средних размеров бачок с горючим для неё. Это — экспериментальная покупка. Я ещё не пользовался ею. Когда идёт дождь или когда находишься выше зоны лесов, то с дровами туго.

10. Несколько алюминиевых посудин с винтовой крышкой.

Для сала, соли, масла, муки, сахара. Несколько лет тому назад мы купили всё это в магазине для альпинистов.

11. Кухонная паста для мойки посуды.

12. Два алюминиевых каркаса для рюкзаков.

Мотоциклетные принадлежности. Стандартный набор инструментов является штатным, хранится под сиденьем. В дополнение к нему:

Большой разводной ключ. Слесарный молоток. Зубило. Пробойник. Пара монтировок для шин. Комплект для ремонта колёс. Велосипедный насос. Баночка молибденово-дисульфитного спрея для цепи. (Он прекрасно проникает внутрь каждой втулки, где это действительно нужно, а смазывающие свойства его хорошо известны. Однако, если он подвысох, то надо добавить старого доброго моторного масла SAE-30). Вороток для ключей и отверток. Напильник. Щуп. Контрольная лампочка.

Из запчастей:

Свечи. Тросики для газа, сцепления и тормозов. Контакты, предохранители, лампочки для фары и заднего фонаря, звено для ремонта цепи, шпильки, моток проволоки. Запасная цепь (старая, чуть было не лопнула, и я заменил её новой, но её хватит доехать до мастерской, если эта выйдет из строя).

Вот примерно и всё. Никаких шнурков.

Теперь уместно, наверное, спросить, каких размеров фургон надо иметь, чтобы уместить всё это. Но в самом деле всё не так уж громоздко, как кажется.

Боюсь, если позволить, то мои спутники проспят весь день. Ясное небо сверкает, нельзя упускать такую прелесть.

Наконец я подхожу к Крису и тормошу его. Глаза у него распахиваются и он, ничего не соображая, садится в постели.

— Пора принимать душ, — сообщаю я.

Выхожу на улицу. Воздух бодрит. Пожалуй даже, Господи! — так ведь холодно. Я стучу в дверь Сазэрлэндам.

— Ага, — доносится сонный голос Джона из-за двери. — Гмммм. Угу.

Такое ощущение, как будто осень. Мотоциклы покрылись росой. Дождя сегодня нет. Но как холодно! Градусов должно быть около десяти.

Тем временем я проверяю уровень масла и давление в шинах, крепления, натяжение цепи. Немного слабовато, я достаю набор инструментов и подтягиваю её. Мне уже не терпится в путь. Я слежу за тем, чтобы Крис тепло оделся, мы собрались и выехали на дорогу. Действительно холодно. Уже через несколько минут всё тепло из одежды выветрилось, и я дрожу крупной дрожью. Свежо.

Как только солнце поднимется повыше, должно потеплеть. Ещё полчаса и мы будем завтракать в Эллендейле. Сегодня по этим ровным дорогам нам надо будет проехать много миль.

Если бы не такой собачий холод, то езда была бы просто чудной. Солнце стоит под низким углом и освещает поля как бы покрытые инеем, но это всё-таки роса, сверкающая и немного туманная. Рассветные тени делают всё вокруг рельефнее, и всё кругом не кажется таким плоским, как вчера. И всё это наше. Кажется, ещё никто не проснулся. На часах у меня — шесть тридцать. На старой перчатке как будто выступил иней, но думается, что это просто остатки влаги со вчерашнего. Добрые старые перчатки. Они так заскорузли, что я с трудом распрямляю руку.

Вчера я говорил о любви. Я люблю эти старые, потерявшие форму дорожные перчатки. Я улыбаюсь им, летящим по ветру рядом со мной, ибо они всегда рядом вот уже столько лет, они так состарились, так устали и прогнили, что в них даже есть нечто смешное. Они столько раз промокали от масла, пота, грязи и сбитых мошек, что когда я кладу их теперь на стол, они не распрямляются, даже если и не холодно. У них собственная память. Они стоили всего три доллара, я столько раз их уже чинил, что дальше некуда, и всё же я трачу на них время и труд, ибо не могу представить себе, что их место займёт новая пара. Это непрактично, но практичность в отношении перчаток — это ещё не всё, да и в остальном тоже.

К машине у меня примерно те же чувства. Она прошла 27000 миль и уже становится бывалой и старой, хотя на ходу есть много других и постарше. При значительном пробеге, и большинство мотоциклистов согласится со мной, к конкретной машине возникают определённые чувства, которые уникальны только для неё и не относятся к другим. У одного приятеля есть мотоцикл такой же марки, той же модели и даже того же года выпуска, что и у меня. Когда он приехал с ним на ремонт, я прокатился на нём после этого. Трудно было поверить, что его сделали на том же заводе. Видно было, что много лет назад он выработал свои собственные ощущения, ход и звук, которые совершенно не похожи на мои. Может быть, и не хуже, но совсем другие.

Это можно, пожалуй, назвать характером. У каждой машины он свой, уникальный характер, который вероятно можно определить как интуитивный итог всего, что знаешь о ней и чувствуешь к ней. Этот характер постоянно меняется, как правило к худшему, но иногда, на удивление, к лучшему, и именно этот характер и является настоящим объектом ухода за мотоциклом. Новые начинают как миловидные незнакомцы, и в зависимости от того, как с ними обращаются, быстро дегенерируют в злых ворчунов или даже калек, или же становятся здоровыми, добродушными друзьями на долгие времена. Вот этот, несмотря на убийственное обращение в руках так называемых механиков, кажется, поправился и требует с течением времени всё меньше и меньше ремонта.

Ну вот и Эллендейл!

Водокачка, группы деревьев и строения между ними в утреннем свете солнца. Я уже почти смирился с дрожью, которая не отпускала меня всю дорогу. Часы показывают семь пятнадцать.

Несколько минут спустя мы останавливаемся у каких-то старых кирпичных домов. Я оборачиваюсь к Джону и Сильвии, которые только что подъехали.

— Ну и холодина же! — восклицаю я.

Они только смотрят на меня рыбьими глазами.

— Свежо, а? — повторяю я. Но ответа нет.

Я жду, пока они совсем отойдут, затем вижу, что Джон распаковывает весь свой багаж. У него затруднения с узлом. Он бросает всё, и мы направляемся в ресторан.

Я пробую снова. Иду впереди них к ресторану, чувствую себя слегка помешанным после езды, потираю руки и смеюсь. — Сильвия! Поговори со мной! — В ответ ни улыбки.

Пожалуй, они совсем промёрзли.

Они заказывают завтрак не поднимая глаз.

Завтрак заканчивается и я, наконец, спрашиваю: Что дальше? Джон медленно и отчётливо произносит: Мы никуда отсюда не поедем, пока не станет тепло. — Тон при этом у него как у шерифа при закате солнца, и я полагаю, что это окончательно.

Итак Джон, Сильвия и Крис остались в теплом вестибюле гостиницы рядом с рестораном, а я выхожу на прогулку.

Они, наверное, сердятся на меня за то, что я поднял их так рано и заставил ехать в такую погоду. Когда случаются такие вещи, думается, обязательно должны выявиться небольшие различия в темпераменте. Теперь, поразмыслив, я вспоминаю, что никогда раньше не отправлялся с ними вместе в поездку раньше часа или двух пополудни, хотя для меня рассвет и раннее утро всегда самое чудное время для поездки.

Городок чистенький и свежий, совсем не похож на тот, где мы проснулись сегодня утром. На улице уже появились люди, они открывают лавки, говорят «Доброе утро», разговаривают и отмечают, как сегодня холодно. Два градусника на теневой стороне улицы показывают 6 и 8 градусов. Тот, что на солнце, показывает 18 градусов.

Несколько кварталов спустя главная улица переходит в две грязных колеи среди поля, мимо жестяного амбара с сельхозмашинами и ремонтными механизмами и заканчивается в поле. В поле стоит какой-то человек и смотрит на меня с подозрением, с чего это я вдруг заглядываю в амбар. Я возвращаюсь назад по улице, нахожу леденящую скамейку и разглядываю свой мотоцикл. Делать нечего.

Ну конечно, холодно, но не так уж и совсем. Удивляюсь, и как только Джон с Сильвией переносят зиму в Миннесоте? Здесь какое-то явное несоответствие, на этом даже не стоит задерживаться. Раз уж они не выносят физических неудобств, терпеть не могут технику, то им нужно идти на компромиссы. Они ведь зависят от техники и проклинают её в то же время. Я уверен, что это им известно, и этим они только усугубляют сложившееся положение. Они не выдвигают какой-либо логический тезис, а просто констатируют, как обстоит дело. Вот три фермера въезжают в город и заворачивают за угол на новеньком полугрузовичке. Готов спорить, что у них-то все как раз наоборот. Они собираются похвастать этим грузовиком и трактором, и новой моечной машиной. У них есть инструмент для ремонта, если что-то случится, и они сумеют воспользоваться им. Технику они ценят, а им-то она нужна меньше всего. Если завтра исчезнет вся техника, то они выйдут из положения. Будет нелегко, но они выживут. А Джон, Сильвия, Крис и я погибнем через неделю. Осуждение техники — не что иное, как просто неблагодарность.

Хотя здесь тупик. Если кто-то неблагодарен, а ты скажешь ему об этом, так вот уже и обзываешься. Но ничего не решил.

Полчаса спустя термометр у дверей гостиницы показывает 11 градусов. Я нахожу их в пустой столовой, они нервничают. Однако, судя по их виду, настроение у них уже лучше, и Джон оптимистически заявляет: «Сейчас надену на себя все, что у меня есть, и тогда будет все в порядке».

Он выходит к мотоциклам и по возвращении говорит: «Как мне не хочется распаковывать все это хозяйство, но и больше не хочу ездить, как в этот раз».

Он говорит, что в уборной морозилка, и поскольку в столовой никого нет, то он заходит за стол позади нас, а я продолжаю разговаривать с Сильвией. Оглянувшись, вижу Джона уже полностью экипированного во фланелевое нижнее белье голубого цвета. Он ухмыляется от уха до уха по поводу того, как глупо выглядит. Я смотрю на его очки, лежащие на столе, и замечаю Сильвии:

— Представляешь, минуту назад мы сидели здесь и разговаривали с Кларком Кентом… вон видишь его очки… а теперь вдруг… Луи, как ты считаешь?

Джон взвыл: «ТРУСИШКА!»

Он скользит по полированному полу как конькобежец, разворачивается и скользит обратно. Поднимает руку над головой, затем изгибается, как бы глядя в небо. «Я готов, вот он я». Он грустно качает головой: «Боже мой, мне не хочется пробивать головой этот чудный потолок, но мое рентгеновское зрение дает мне знать, что кто-то попал в беду». Крис хихикает.

— Мы сейчас все попадем в беду, если ты не оденешься, — говорит Сильвия.

Джон смеется. «Эксгибиционист, а? Эллендейльский открыватель!» Он еще раз прошелся вокруг и начинает одевать верхнюю одежду. Затем произносит: «Нет, нет, нет, они этого не сделают. Трусы и полицейские понимают дело. Они-то знают, кто соблюдает правопорядок, чтет закон, приличия и справедливость для всех».

Когда мы снова оказываемся на шоссе, по-прежнему холодно, но уже не так, как было. Мы проезжаем несколько городков, и постепенно, почти незаметно, солнце согревает нас, и вместе с этим у меня поднимается настроение. Чувство усталости полностью проходит, а от солнца и ветра теперь бодрый дух, и все становится по-настоящему. Да, все так и есть, просто от солнечного тепла, дороги, зеленой фермерской земли в прерии и встречного ветерка. И вскоре нет ничего, кроме чудного тепла, ветра, скорости и солнца на пустой дороге. Теплый воздух растопил последнюю стужу утра. Ветер, солнце и ровная дорога.

Такое зеленое и свежее лето.

Среди трав попадаются желто-белые маргаритки у старой проволочной изгороди, дальше — луг, где пасутся коровы, а вдалеке — пологий склон холма, на котором виднеется нечто золотистое. Трудно понять, что это такое. Да и к чему знать?

На незначительном подъеме дороги гул мотора становится громче. Мы поднимаемся на гребень, видим перед собой новый простор, дорога пошла вниз, и шум мотора снова ослабевает. Прерия. Спокойная и равнодушная.

Позднее, когда мы останавливаемся, у Сильвии от ветра на глазах слезы, она раскидывает руки в стороны и восклицает: «Как красиво! Все так пустынно!»

Я показываю Крису, как расстелить куртку на земле и как воспользоваться запасной рубашкой в качестве подушки. Ему совсем не хочется спать, но я все-таки велю ему полежать, надо отдохнуть. Я распахиваю свою куртку, чтобы впитать в себя побольше тепла. Джон достает фотоаппарат.

Немного спустя он заявляет: «Нет на свете ничего труднее, чем фотографировать. Тут нужен объектив кругового обзора или нечто в этом роде. Видишь этот простор, затем смотришь в видоискатель, и ничего этого нет. Как только вгоняешь все это в рамку — все пропадает.»

Я откликаюсь: «Вот этого-то и не видать из машины, так ведь?»

Вступает Сильвия: «Однажды, мне было тогда лет десять, мы вот так же остановились у дороги, и я израсходовала полпленки, снимая все вокруг. А когда получила снимки, то расплакалась. Там ничего такого не было.»

— Когда поедем дальше? — спрашивает Крис.

— А куда ты торопишься?

— Мне хочется ехать дальше.

— Там впереди нет ничего лучше того, что ты видишь здесь.

Нахмурившись, он смотрит вниз. «Мы сегодня будем ночевать в палатках?» — спрашивает он. Сазэрлэнды с опаской смотрят на меня.

— Так будем? — повторяет он.

— Потом видно будет, — отвечаю я.

— Потому что сейчас я еще не знаю.

— А почему ты не знаешь теперь?

— Ну просто не знаю теперь, почему не знаю.

Джон пожимает плечами, ведь все в порядке.

— Ну здесь не самое лучшее место для бивуака, — говорю я. — Здесь нет укрытия и воды. — Затем вдруг добавляю: «Хорошо, сегодня разобьем бивуак.» — Мы уже обговаривали это раньше.

Итак, мы едем по пустой дороге. Мне не хочется владеть этой прерией, не хочется ни фотографировать ее, ни изменять ее, даже не хочется останавливаться или продолжать движение. Мы просто едем себе по пустынной дороге.