"Чужой среди чужих" - читать интересную книгу автора (Бушков Александр Александрович)

Глава вторая. Честь имею представиться

Над водой вдруг пронесся тягучий, раскатистый грохот – и далеко за кормой корабля взмыл белопенный столб. Почти сразу же грохот повторился, и снова, и снова, поднятые взрывами водяные конусы, казалось, протянулись по ниточке, словно шеренга солдат на смотру. От неожиданности Сварог выпустил тесьму, легкий ветерок понес щенка над рекой. Сварог, опомнившись, забежал в воду по колени, поймал конец, сгоряча выкрикнул заклинание. Вмиг отяжелевший щенок рухнул ему на грудь, сшиб в воду и негодующе завопил. Промокший насквозь Сварог выволок его на берег, пробормотал:

– Полежи пока…

И заорал так, что его, должно быть, слышали на том берегу, побежал следом, вопя, как сто Робинзонов, размахивая руками. Благонамеренных людей, законопослушных бюргеров никак не могло занести в Хелльстад, но выбирать не приходилось. Пираты, авантюристы, контрабандисты, жаждущие подвигов и приключений, бесшабашные оборванные рыцари Вольных Маноров – все лучше, чем здешние чудовища.

Потом опомнился. Да, он никогда не видел тех, кто ходит по земле, а не обитает на летающих островах, не разговаривал с ними… Один раз только подслушал беседу крестьян, но это было, так сказать, в порядке ознакомления с подслушивающей аппаратурой ларов. Однако и там, и там живут люди. Стало быть, и флибустьеры, и добропорядочные граждане наверняка задумаются, повстречав в Хелльстаде человека в форме советских ВДВ, о которых на Таларе слыхом не слыхивали. Задумаются и насторожатся. Насторожатся и…

Не рискнув продолжать логическую цепочку, Сварог забежал за прибрежный валун, сорвал с себя форму (едва рукав не порвал, зацепившись перстнем), скинул ботинки (носки действительно пованивали, но сейчас было не до приличий) и сжег камуфляжную в пепел (на всякий пожарный).

Комбинацию творящих графский наряд заклинаний он знал назубок, да и свой костюм помнил прекрасно, поэтому получилось с первого раза. Он споро облачился в бриджи, рубаху и кафтан, натянул сапоги, переложил шаур в карман и выскочил на открытое место. Вторая часть Мерлезонского балета превратилась в костюмированный бал.

Он заорал еще громче, но уже от радости – его явно заметили. На фоне путаницы снастей промелькнули быстро карабкавшиеся снизу вверх фигурки, захлопотали, свертывая паруса, до берега донесся грохот якорной цепи. Вскоре от борта отвалила большая шлюпка и взяла курс прямо на Сварога.

Сварог ждал, весь подобравшись. Щенок, оставшийся у воды уардах в ста от него, вопил, как резаный. Шлюпка остановилась недалеко от берега, хрустнула днищем по песку мелководья, тот, что сидел на носу, небрежно и умело навел на Сварога арбалет. Стрела была с серебряным наконечником – вполне понятная и уместная здесь предосторожность.

Судя по физиономиям, самой разнообразной одежде вместо морской формы и богатому ассортименту навешанного на каждого оружия, народ был видавший виды и напрочь лишенный сентиментальности. Тот, что с арбалетом, выглядел чуточку интеллигентнее, но и он не казался чужим в компании – этакий бакалавр неизвестных наук, в силу сложности жизни и непредсказуемости ее течения давно и бесповоротно прибившийся к пиратской вольнице. Залысины открывают высокий лоб, на плечи падают пряди седеющих темных волос. Этот человек и нарушил напряженную тишину:

– Ну, и что вы нам интересного скажете?

Кто-то жизнерадостно заржал, но тут же утих.

– Мне бы убраться отсюда, – сказал Сварог. – Здесь неуютно.

На этот раз заржали все, кроме человека с арбалетом, принялись толкать друг друга локтями, орать наперебой: «Нет, слышал? Неуютно тут!», и вновь заливаться хохотом. Тут во всю мочь взвыл щенок, обиженный отсутствием внимания, и гогот сразу стих.

– Добыл-таки! – громко удивился кто-то, и на Сварога стали посматривать с уважением. Человек с арбалетом опустил оружие, что-то решая про себя. Наконец сказал:

– Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо!

Сварог опрометью кинулся за щенком. В шлюпку его пришлось тащить на плечах – Сварог не хотел показывать свои способности, открываться. Пока что все козыри у них на руках, так что не мешает и ему утаить парочку в рукаве…

Забираясь в шлюпку, он зачерпнул голенищами воды, и теперь в сапогах отвратительно хлюпало. «Зато хоть носки постираются», – невесело подумал он.

Компания в шлюпке – семеро субчиков, исключая Сварога, – подобралась как по заказу. Таких мордоворотов любят приглашать на съемки детских фильмов про пиратов, и Сварог чувствовал себя немного не в своей тарелке. Из-под цветастых бандан, повязанных на головах некоторых, выбиваются спутанные пряди немытых, нечесаных волос, у кого-то не хватает пальцев на руке, у двоих один глаз закрыт черной повязкой, а второй сверкает бесшабашной удалью, рожи небритые, посверкивают золотые серьги в ушах, при каждом взмахе весел глухо ударяются о борт кривые сабли, заткнутые за пояс – длинную яркую полосу материи, обернутую вокруг бедер. Все мускулистые, разрисованные вдоль и поперек татуировками и шрамами, в потрепанных кафтанах нараспашку… Исключение составлял, пожалуй, только человек с арбалетом – было в его лице что-то от благородного господина. А вот тип, красной рубахой и копной черных волос смахивающий на цыгана-конокрада, перехватил взгляд Сварога, расплылся в злорадной ухмылке, обнажив коричневые остатки зубов, и провел большим пальцем себе поперек горла – жест не только интернациональный, но и межпланетный, надо понимать. Сварог отвернулся.

Он сидел на корме и смотрел, как приближается светло-коричневый с синими полосами борт корабля, начищенные медные буквы на носу: «Божий любимчик». Флаг на корме – красно-зеленый с тремя золотыми стрелами стандарт княжества Ортог, одного из Вольных Майоров, даже если и подкреплен был должными документами, означал примерно то же самое, что во времена Сварога Панамский и либерийский. Из-за отсутствия других источников дохода имевшее доступ к морю княжество торговало своим флагом, выдавая патенты порта приписки без особо придирчивых расспросов, за что неоднократно огребало резкие дипломатические ноты. Но в таком положении дел были заинтересованы и судовладельцы крупных держав, обделывавшие под удобным флагом дурно пахнущие делишки, так что дело всегда как-то улаживалось. Возможно, пираты. Или пираты не каждый день, совмещавшие это занятие с купеческими делами (здесь, как когда-то на Земле, таковое совместительство кое-где процветало и считалось самым житейским делом). Как бы там ни было, и тем, и другим вроде бы незачем забираться в Хелльстад. Странно. Одно ясно – с нечистой силой они не имеют ничего общего, спасибо и на том…

Не такая уж это была вольница – подняв на талях шлюпку, гребцы дисциплинированно улетучились куда-то, остался только человек с арбалетом. Сварог украдкой огляделся – палуба была чистая, недавно надраенная. Свистела боцманская дудка, хлопали распускаемые паруса. Сварог уложил щенка у борта и вопросительно взглянул на человека с арбалетом. Тот мотнул головой в сторону:

– Капитан. Боцман.

К ним приближался здоровенный краснолицый мужик, чисто выбритый, с роскошными бакенбардами. В левом ухе у него сверкала целой пригоршней разноцветных каменьев замысловатая серьга, больше похожая на головоломку, расшитый золотом вишневый бархатный кафтан, надетый на голое тело, являл зрителю мощную волосатую грудь, на коей красной тушью наколота русалка в объятиях осьминога – тремя щупальцами морской житель лапал деву, а в остальных держал бутылки и штопор. Пониже, только на сей раз синим и зеленым, была изображена еще одна бытовая сцена из морской жизни – на краю огромной бочки, свесив в нее ноги, восседал моряк, имевший некоторое сходство с капитаном, а плававшая в бочке русалка ублажала его, как выражаются дипломированные сексологи, орогенитальным способом.

За капитаном, отступив на шаг, возвышался над ним головы на две боцман – в кожаных штанах, обнаженный по пояс, не то чтобы страшно мускулистый, но ужасно жилистый. Голова выбрита наголо, а свисающие на грудь усы тщательно перевиты златотканой ленточкой. На шее висели серебряная боцманская дудка и тонкой работы золотое ожерелье с изумрудами, явно украшавшее прежде какую-то знатную даму. На широком кожаном поясе богатая коллекция разнообразного оружия – словно ходячая реклама оружейной лавки. Вот только татуировка у него на груди оказалась скромнее – синий рыбий скелет, державший во рту кортик.

Словом, это была прямо-таки опереточная парочка – пока не рассмотришь хорошенько их дубленые лица и не заглянешь в глаза. Сварог попытался угадать, откуда они. Капитан, темноволосый и синеглазый, вполне мог оказаться гланцем, ронерцем с юга, а то и горротцем. Происхождение лысого, как Фантомас, боцмана, определить было невозможно – глаза светло-серые, холодные, но это еще ни о чем не говорит. Обоим лет по сорок и, что немаловажно, ни у капитана, ни у боцмана не видно ни шрамов, ни следов от пулевых ран. Плавают они явно не первый год. Добраться до своих нынешних постов в этом далеко не самом спокойном ремесле и не заполучить ни единого шрама – значит, оба моряка были крайне ловкими в обращении с оружием и к тому же людьми незаурядными во многих других отношениях. И чертовски везучими, конечно.

Капитан всмотрелся в него и удивленно вытаращил глаза:

– Ты откуда здесь взялся?

Человек с арбалетом быстро зашептал ему на ухо. Боцман подобрался, глядел на Сварога так, словно прикидывал, что из своего богатого арсенала следует использовать в первую очередь.

– Ничего не понимаю, – сказал капитан. – Это его цвета. Его герб на мече. Даже физиономия его. – Он присмотрелся. – Вот только шрама нет, и вообще он другой какой-то, то ли помоложе, то ли благополучнее…

Сварогу захотелось выругаться от отчаяния. Положительно, здесь нельзя было шагу ступить, чтобы не наткнуться на людей, знавших его предшественника…

– Ну, незнакомец! – рявкнул капитан. – Язык проглотили? Какого рожна вам здесь нужно?

– Единственное, что мне нужно, – выбраться из Хелльстада, – сказал Сварог. – Быть может, мы обговорим, на каких условиях вы согласились бы взять меня пассажиром?

Моряки переглянулись.

– В мешок – и за борт, – сказал боцман. – Его милость намеревается смыться из Хелльстада, и его, как по заказу, выносит на берег именно там, где проплывает «Божий любимчик». А подделка, между прочим, довольно бездарная. Граф Гэйр никогда не стал бы спускаться на землю в одежде своих цветов.

– Между прочим, он и не пытался выдать себя за графа Гэйра, – сказал человек с арбалетом. – Он себя пока что никак не называл. Самозванец непременно бросился бы мне на шею и стал укорять, что я не узнаю старых друзей. А он смотрел на меня, как на чужого.

– Вообще-то я тоже мог бы поклясться, что на нас с Блаем он таращился, как на случайных соседей за трактирным столом, – сказал капитан. – Блай, если бы нам хотели подсунуть подделку, работали бы тоньше. Наконец, это несомненный лар – уж я-то вижу… Ну, незнакомец, что мы решим? «Божий любимчик» пассажиров не возит, а если уж и берет, то тех, в ком ничуть не сомневается. А вы – ходячая загадка. Вы не бойтесь, Блай шутит. В мешке мы вас за борт выкидывать не будем, не палачи же, в самом-то деле. Бережно отвезем на берег и отпустим на все восемь сторон света, шагайте, куда вам больше нравится. Скажете, это все равно будет убийство? Наверняка. Но мы в Хелльстаде, а не в веселых кварталах Дарга. Я отвечаю за свой корабль и экипаж, вплоть до корабельного кота, еще и оттого, что корабль мой собственный. И не могу взять на борт подозрительную личность, к тому же двойника человека, о котором у меня остались самые хорошие воспоминания.

– Вы никогда не слышали такую пословицу: «Не спрашивай, и мне не придется врать»? – спросил Сварог.

– Не слышал, а жаль. Пословица, признаться, неплоха. Но мне больше нравится другая – «Только от мертвых не бывает неожиданностей». – Он подошел поближе. – Незнакомец, мы живем в суровое время и на суровой планете. Будь у меня сердце из чистого золота пробы балонгского Провизориума, я все равно не годился бы на роль благородного дурака из рыцарского романа. Я человек недоверчивый. Благодаря чему и дожил до своих лет, стою на мостике моего красавца, а не гнию где-нибудь в «серой гостинице», и не в моем черепе морские рыбки мечут икру… Короче, иногда я беру пассажиров. Но плата за проезд у меня особая – полная откровенность. И я не собираюсь ради вас менять устоявшиеся привычки. Более того, ваше поразительное сходство с известной особой заставляет заломить двойную плату. Будете платить или прикажете подать шлюпку?

– Боюсь, у меня нет выбора, – сказал Сварог.

– Это означает, что Блаю нет нужды распоряжаться насчет шлюпки?

– Я восхищен вашей проницательностью, – сказал Сварог.

Щенок, о котором как-то забыли, взвыл. Они обернулись туда, и Сварог увидел удивительную вещь – щенок поднял голову и, должно быть унюхав своего спасителя, вдруг затрясся, весь подался вперед, превратился в зыбкую полупрозрачную тень, растянувшуюся от борта до того места, где стояли люди, и через миг как ни в чем не бывало лежал у ног Сварога, тычась мордой в его сапог.

Сварог шумно выдохнул воздух. Похоже, только он один был поражен увиденным.

– Силы небесные! – сказал боцман Блай. – Да он, сдается мне, и в самом деле не знал, что это за зверушка!

– Что это? – спросил Сварог растерянно.

– Гарм, хелльстадский пес, – сказал человек с арбалетом. – Мечта многих. Зверь, обладающий властью над пространством. Всю жизнь будет верен тому, кто окажется рядом, когда щенок впервые откроет глаза. Но чтобы оказаться первым, кого увидел щенок, нужно сначала разделаться с мамашей. А это задача не из легких, даже учитывая, что на время кормления щенка она многие свои качества теряет… Как вам удалось?

– Если честно, я его просто нашел, – сказал Сварог. – Мать погибла.

– Ладно, – сказал капитан. – Охотничьи рассказы оставим на десерт. Меня зовут капитан Зо. Это, как вы успели услышать, – боцман Блай. Это – штурман Борн. А как зовут вас, незнакомец, и все остальное вы нам сейчас расскажете подробно и обстоятельно. Давайте спустимся в каюту. Я распоряжусь, чтобы зверю дали жрать.

Они спустились в капитанскую каюту на корме. Сварог откровенно осматривался. В каюте царил образцовый порядок, изящная прочная мебель явно изготовлена не корабельным плотником, одна стена занята книжной полкой, вторая увешана оружием, а на третьей, над постелью…

В стену накрепко заделаны пять позолоченных крюков, и на четырех – человеческие головы, каким-то чудом выглядевшие совершенно живыми. Казалось, вот-вот откроют рот, шевельнут губами, переведут взгляд… Очаровательная синеглазая женщина с копной золотистых волос, свисавших едва ли не до покрывавшего постель яркого ковра. Смуглолицый мужчина, черноволосый, чернобородый, с рубиновой серьгой в ухе. Длиннолицый старик. Тонкогубый мужчина средних лет с тщательно прилизанными волосами и желчным лицом канцелярской крысы в высоких чинах. Все лица выглядели спокойными, только в глазах у женщины словно бы навеки застыло удавление.

– Любуетесь? – спросил капитан Зо. – Что поделать, есть у меня маленькая слабость, одна-единственная – люблю перед сном выкурить трубочку-другую и распить бутылочку-другую, глядя на эти милые лица и вспоминая, сколь многое меня с ними связывало, как бурно протекали наши встречи и как мы жаждали этих встреч…

– Но она… – показал Сварог на золотоволосую.

– А вот она-то, незнакомец, была самой опасной из всех – прелестница, сука такая, при том, что остальные отнюдь не являли собой образец благонравия, добра и чистоты… Видите пустой крюк? Есть еще одна голова, пока что крепко сидящая на плечах. Это будет жемчужина коллекции, если только удастся ее обрести. Не смотрите на меня так. Любой из этой милой четверки проделал бы со мной то же самое, и моя кончина была бы не в пример мучительнее. Мне повезло больше, вот и все. Игра была честная.

Сварог вспомнил про черепа в собственном подвале. Что ж, в каждом монастыре свои уставы… Он подошел к высокому кормовому окну – настоящему окну с резными рамами – и смотрел, как пенится за кормой кильватерный след и зеленоватые волны убегают к берегам. За его спиной позвякивала на столе расставляемая посуда.

– Ну, садитесь, – сказал капитан Зо. – Хлебните рому и начинайте исповедь.

Два раза с интервалом не более секунды сотрясся воздух. Оба раза бабахнуло где-то в районе верхушек мачт. Первый звук походил на хлопушечный новогодний выстрел, второй – на разрыв ручной гранаты. Когда ахнуло во второй раз, Сварог чуть было не пригнулся – сильны многолетние привычки. Но, видимо, удержала полная невозмутимость стоящих рядом моряков. Невозмутимость даже не полная, а полнейшая.

И затягивавшаяся.

Стукнула следующая секунда, отбитая внутренним метрономом, ушел в речные просторы отзвук последнего громыхания, а лица тех, кого Сварог видел перед собой, – Борна, Зо, Блая – не менялись. Совсем. С людьми такого не бывает, такое наблюдается у восковых фигур. Не дрогнет веко, не двинется зрачок, не шевельнутся губы.

Каплей о пол разбилась новая секунда. Словно окаменевшие головы, словно головы памятников на неподвижных шеях. Дьявол! И тела! То же самое. Пальцы, замершие на пути к жесту. Рука Борна, отведенная в сторону и оцепеневшая в странном своем положении. Чуть согнутая в колене нога Зо, готовая к шагу, но так и не сделавшая его.

– Эй! – позвал Сварог. Получилось тише, чем хотел. Но громко для тишины, наполнившей корабль. Тишину он заметил только что: куда-то делись плеск волн, перешептывание ветра с парусами, матросские переговоры, шарканье ног по палубе.

Бракованный стоп-кадр, в котором не выключенным оказался почему-то он один.

Никто не отреагировал на его «эй». Сварог протянул руку к капитану, собираясь дотронуться. И нащупать – что? Убедиться – в чем? Может, в том, что опять окружен призраками, иллюзией, хороводом фантомов?

Сварога качнуло от жуткого видения.

Рука – не призрака, не постороннего человека, а его собственная – распадалась. Покрывалась на глазах один за одним геометрически правильной формы кругами… пустоты. Сквозь которые, то есть уже сквозь руку, он видел доски палубы, фрагменты тел моряков. Словно он – мозаичная фигура, из которой вываливаются кусочки. Один за одним, один за другим.

Он посмотрел на ноги. То же самое. Живот, грудь – все подвергалось распаду.

Сварог растерялся. Он не представлял, что ему делать. Как и с кем бороться. И страх ледяной струйкой пробежал по груди. Он бы сейчас согласился поменять эту напасть на любую змею любых размеров, победить которую всегда остается шанс, а если его и нет, то можно укрыться, нырнув в нору или пещеру, или просто биться за свою жизнь мечом, шауром, руками, ногами и зубами, наконец. Страшно было не умирать, а помирать бессловесной пешкой, которая даже не понимает, кто и как выводит ее из игры.

Но, правда, не чувствовал он себя ни умирающим, ни распадающимся.

Он попробовал дотрагиваться до пустот и обнаруживал упругость плоти.

Что ж это, он становится невидимым?

Сварог оторвал взгляд от себя и…

Матросы, корабль, река – были и словно не были. Нет, другое.

Словно еще одна реальность наложилась на первую и проступала сквозь нее. Проступала все явственней. Оттесняла первую.

Вспышка, рафинированно оранжевая, которую не сопровождало ни звука, ослепила, заставила глаза искать спасение за шторами век. Взлетела рука, ладонь накрыла глаза.

Сварог повернулся спиной к предполагаемому источнику света, захотел оторвать ладонь от лица и приподнять веки. Захотел, но…

Но он уже видел. Берег, реку, корабль. А сам он стоял на берегу с высоко поднятой рукой и слышал эхо своего собственного крика, катящегося к кораблю с красно-зеленым флагом на корме, с двумя рядами распахнутых пушечных портов, с бушпритом в виде золоченой конской головы.

Ну а дальше события происходили так, как однажды они же уже происходили. С корабля его заметили и спустили большую шлюпку. Она стала быстро приближаться, гонимая слаженной работой гребцов. На носу сидел человек с арбалетом.

Сварог осмотрел себя. Это был он, без всяких пятен пустоты на теле, в камзоле, а не в камуфляже, последний, надо полагать, лежит в виде пепла там, где он его оставил, – вон за тем камнем. А уардах в ста от Сварога вопил как резаный щенок.

История повторяется дважды. Теперь как фарс? Ну и конечно, сразу всплыл в памяти визит в лже-Магистериум, где его, малоопытного в магических делах, пытались одурачить, подсовывая – правда, довольно хорошую – копию. Неужели еще раз прокручивают ту же пластинку? Это легко проверить.

Сварог задействовал «третий глаз». Тот ничего нового не привнес.

К берегу приближалась просто шлюпка с просто людьми. Корабль, реальный и без нежити на борту, ждал, опустив якоря на грунт, возвращения своих.

«А ты думал, Хелльстад так просто возьмет и отпустит? Не поиздевавшись, не попробовав доконать. Но что же все-таки, черт возьми, происходит?»

Хрустнула днищем по мелководью шлюпка, человек, имя которого Сварог уже знал, навел на него свой арбалет, заряженный стрелой с серебряным наконечником, как и в первый раз – небрежно и умело.

Майор ничуть не удивился, когда услышал, как Борн произнес:

– Ну, и что вы нам интересного скажете?

Он им мог сказать много интересного. Но предпочел разыгрывать известную пьесу с заученными репликами. А то чего доброго наплетешь не того, так и вообще не возьмут на корабль. Оставаться в Хелльстаде почему-то ой как не хотелось, чего, похоже, и добиваются остроумные устроители спектакля с повторением пройденного.

– Мне бы убраться отсюда. Тут неуютно.

Разумеется, в ответ раздался дружный гогот.

«Интересно, – подумал Сварог, – а если я отступлю в чем-то, в какой-нибудь ерунде от намеченной программы, ну, скажем, изменю лишь одну свою фразу, то что – выстроится совсем новая цепочка вопросов-ответов, действий-поступков? И что будет на ее конце? Эх, знать бы, что ждет на конце уже отыгранной цепочки, новый отброс назад или как…»

Но пока Сварог придерживался известного сценария.

– Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо! – как и полагалось ему, скомандовал Борн.

Сварог, естественно, так и поступил.

Совпадения, создававшие у графа Гэйра нехорошее впечатление, что он – марионетка в кукольном театре абсурда, продолжались. Так же встретили его на борту «Божьего любимчика» капитан и боцман, слово в слово повторили уже слышанное им. Впрочем, и Сварог повторял сам себя.

Отступление случилось после, в капитанской каюте. Может, Сварог, когда его монологи стали пространнее, не повторил себя дословно, может, еще чего, но его собеседники, говоря о том же, в общем, что и раньше, употребляли другие слова и выражения. Встал Зо не слева, как тогда. А Блай, это определенно, не поправлял кинжал за поясом. В мелочах пошла уже совсем другая пьеса…

Но скрупулезно точно повторилась концовка. Хлопки, два подряд, «распад» тела, оранжевая вспышка…

И вот он опять кричит, опять спускается шлюпка, опять и опять…

Сварог понял, что звереет. Что повторись такое еще пару раз, и он встретит шлюпку уже звездочками из шаура. «Спокойно, спокойно, – принялся уговаривать он себя, – выход должен быть. Ну, посадили тебя в петлю времени, так это, кажется, называли фантасты, ну вот и вспомни, как их герои выпутывались из переделок».

Шлюпка в третий раз приближалась к берегу. А Сварог вспоминал просмотренное и прочитанное на тему времени и его парадоксов, но ничего подходящего не обнаруживал ни в земном багаже, ни в таларском.

Но его зацепило слово «время», и в голове сложилась пускай бредовая, пускай отчаянная, но все ж какая-то идейка. За неимением лучшего…

Петля, порожденная магической или технической, без разницы, мыслью, готовилась как ловушка для людей, принадлежащих местному времени и пространству. И кто знает, может, в отлаженном механизме петли что-нибудь да нарушится, окажись вместе с ним, с мышью, чего уж там, угодившей в эту мышеловку, предмет, не предусмотренный в этом времени. Никак не могущий здесь оказаться. Что-то совсем земное, совсем не таларское. И вместе с тем легко представимое, знакомое, родное по прошлой жизни.

Эх, жаль, он сжег форму, на создание новой уйдет уйма времени. Эх, жаль, не мастер он создавать все то, что нарисует воображение, а лишь подмастерье, в лучшем случае. Но хоть простенькое, не нашпигованное электроникой или сложной механикой…

Шлюпка приближалась, торопя мысль и фантазию Сварога. Наконец он придумал что-то более-менее подходящее. И вовсе уж чуждое Хелльстаду. Посмотрим, как справятся с этим местные шутники… Он создавал не что иное, как советский орден, аналогов на Таларе не имеющий и не могущий иметь, Золотую Звезду Героя. Сосредоточился, произнес требуемое и предписываемое… Сложенная горстью ладонь почувствовала металлический холодок и небольшую тяжесть. Он поднес ладонь к глазам.

Звезда, как он помнил ее, а помнил во всех мельчайших деталях – хотя ни одной там, на Земле, награжден не был. Золотая Звезда Героя, высший советский орден, что и требовалось. Он, разумеется, положил ее в карман камзола, а не прицепил к нему. Осталось подождать означенного часа.

А шлюпка уже скребла днищем по гальке мелководья, и вот-вот должно было прозвучать борновское «Ну, и что вы нам интересного скажете?»…

Сварог исправно кидал свои реплики, повторял мизансцены первого представления, и все развивалось по сценарию номер один. Ну, может, там какие-нибудь ерундовые отличия и были. Не обращал он на них внимания, не думал о них. Думал он только о той отсечке времени, когда включался механизм отброса назад, когда должны были пробить воздух хлопки и зажечься в глазах вспышка.

Вот, кажется, скоро. Кажется, сейчас.

Это произошло на уровне ощущений. Сварогу почудилось, что лопнул невидимый и до поры неосязаемый им кокон, и на него дохнуло еще более свежим речным ветром, голоса рядом стоящих зазвучали отчетливей, а Хелльстад враз стал более удаленным, чем казался за миг до того.

И Сварог понял, что ему удалось на сей раз уйти от Хелльстада.

А рядом стоящие, похоже, ничего не почувствовали, никаких перемен и барьеров. Ну, может, оно и к лучшему. Ладно, проехали. Ну, а как только появится возможность сделать это без чужих глаз, он выбросит послуживший ему орден в таларскую реку. Не мог он держать его у себя дольше необходимого. Что-то в этом есть от кощунства. А пока продолжим прерванное общение со спасителями.

– Ну, садитесь, – сказал капитан Зо. – Хлебните рому и начинайте исповедь.

«Помыться бы сначала», – с тоской подумал Сварог.

Теперь, когда он победил Хелльстад, когда худшее, как он надеялся, осталось позади, Сварог ощущал только глухую, беспросветную усталость. Однако от разговора с капитаном не отвертишься.

Он вернулся к столу, сел в высокое кресло, обитое бежевым бархатом. С отвращением поглядел на расставленные закуски – сыр, крупными ломтями нарезанный хлеб, жареная рыба, парное мясо. Есть не хотелось совершенно. Хотелось курить. Он взял бокал на тонкой ножке (перстень глухо звякнул о хрусталь) и хлебнул рома. Хоть выпивка на этой посудине недурна… Постоянно казалось, что петля времени вновь замкнется и он вечно будет обречен садиться на корабль, знакомиться с экипажем, спускаться к каюту… Он тряхнул головой, глубоко вздохнул и начал:

– Честно скажу: мне глубоко плевать, поверите вы мне или нет. Если нет – скатертью дорога, высадите меня на берег, сам как-нибудь доберусь. Я бы, например, не поверил. А если поверите… Короче, я буду говорить только то, что знаю сам, а всевозможные домыслы оставляю вам. Никакой я не граф Гэйр. Я – Станислав Сварог, майор советских воздушно-десантных войск… честь имею представиться. Что-то вроде офицера вашей «волчьей стаи». Стало быть, я человек военный. И вовсе не лорд. А теперь самое главное: родился я на Сильване – но, господа, спустя много тысячелетий. Так много, что тамошним жителям абсолютно ничего о Таларе неизвестно. На наших звездных картах нет такой планеты – Талар… Или правильнее говорить – «не будет»? Не знаю. Сильвану мы называем Землей. В нашем мире она третья планета от Солнца, а не вторая. И очертания наших материков напоминают нынешние сильванские весьма отдаленно. Так что вы понимаете, как далеко от дома меня занесло…

Он угрюмо замолчал и отхлебнул еще рома. На душе кошки скребли.

Не потому, что он чересчур уж тосковал по Земле, но… Даже в собственных устах его история казалась бредом сумасшедшего.

– И каким же ветром вас сюда занесло? – проникновенно поинтересовался Блай. Видно было, что он не верит ни единому слову Сварога.

Остальные слушатели пока молчали, и их отношение к рассказу незваного гостя трудно было понять. Что-что, а сохранять каменные физиономии морячки умели. Что ж, не перебивают – и то ладно.

– Очень просто, – усмехнулся Сварог. – В один прекрасный день шел себе спокойно по родной воинской части, никого не трогал, и вдруг – бац! – провалился в какую-то дыру во времени. И вот я здесь. Точнее, очнулся-то я там, – он ткнул пальцем в потолок каюты, – на летающем острове, у ларов. Тамошний доктор мне про дыру и сообщил. Рассказал, что я, оказывается, тоже лар, и есть я не кто иной, как лорд Сварог, граф Гэйр и еще какой-то там маркиз. Дворянин до мозга костей, в общем. Что я, мол, вновь оказался на Таларе благодаря исключительно Магистериуму и Мистериору, которые затеяли операцию по возвращению пропавшего меня, Гэйра, в родные пенаты. Потом ошибка, конечно, выяснилась – объяснил я им, что не лорд я, похож на него как две капли воды, не более, но вроде как поздно уже было. Лары покряхтели, покряхтели и решили считать меня взаправдашним Гэйром. Меня препроводили в родовой замок Гэйров, обучили кое-каким магическим премудростям в Магистериуме и Мистериоре, просветили об укладе тамошней жизни… и предоставили самому себе. Вот вкратце и вся история. Больше добавить и нечего, хоть режьте.

– Кроме одного, – подал голос капитан Зо, по внешнему виду которого совершенно нельзя было определить, верит он Сварогу или нет. – Как вас угораздило оказаться в Хелльстаде?

– Сам не знаю, – честно признался Сварог. – Вчера мой ял был сбит над этими местами, я выбираюсь на своих двоих…

– Сбит? – изумленно переспросил Блай и переглянулся с капитаном. – Летающая лодка лара была сбита? Кем?

– Понятия не имею! – Сварог постарался унять раздражение. – Я возвращался домой из Магистериума, в воздухе был атакован неизвестным противником, сел, где пришлось. Выяснилось – в Хелльстаде.

– И вы сутки провели там? – спросил капитан.

– Именно. И, как видите, до сих пор жив.

– Да, вижу… – неуверенно согласился капитан, словно вполне готов был к тому, что Сварог сейчас вдруг дико захохочет и медленно растает в воздухе. – А также вижу, что костюмчик на вас – как только что от портного. Ни грязи, ни пятен, ни дырок. Судя по всему, неплохо вы в Хелльстаде отдохнули!

Вместо ответа Сварог самым наглым образом выудил из воздуха сигаретку, прикурил от пальца и с удовольствием выпустил в потолок струю сизого дыма.

Блай смотрел на Сварога во все глаза – разве что рот не раскрыл, а капитан крякнул:

– А, ну да, лар… Допустим. И что, у вас нет никаких подозрений, кто вас сбил?

– Ни малейших. Причем это было уже не первое покушение на меня с тех пор, как я оказался на вашей чертовой планете. А первым, кстати, меня попытался укокошить тот самый доктор, что про лорда объяснял.

– Как доктора звали? – спросил Борн.

– Молитори.

– Никогда о таком не слышал.

– Может, он и врал. Гаудин говорил, что против настоящего графа Гэйра действовали некие темные силы. Вероятно, я тоже оказался…

– Лорд Гаудин? – перебил Борн, и в глазах его сверкнул неподдельный интерес. – Вы знакомы с начальником тайной полиции?

– Шапочно. Встречались на балу у императрицы. Он сказал, что мой двойник восстал аж против самого Дьявола…

– Лучше не произносите этого имени вслух, – мягко вставил капитан. – Давайте будем называть его Великим Мастером.

– Во-во. Гаудин советовал то же самое.

– А что еще он вам советовал? – спросил Борн.

– Ничего конкретного. Хотя, по-моему, он меня пытался завербовать.

– Гаудин в своем репертуаре, – хмыкнул Борн. – И как он вам показался?

Сварог поразмыслил и осторожно сказал:

– Очень хитрый, очень умный и очень скользкий человек. Не знаю, пошел бы я с ним в разведку, но точно бы не хотел, чтоб он оказался в числе моих врагов.

Борн, вроде бы удовлетворенный таким ответом, откинулся на спинку кресла, а Зо фыркнул:

– «Пошел бы с ним в разведку», хорошо сказано, господин лар! Ладно, господа, оставим политику в стороне. Что вы можете сказать по поводу истории нашего гостя?

– Недурственно выдумано, спору нет, – глубокомысленно изрек совладавший с изумлением Блай и ополовинил свой бокал. – Но слыхал я сказки и позаковыристее. А что до веры… Тут ведь что: никаких доказательств-то нет. Дырки во времени, близнец нашего графа, сбитый ял… Не знаю. Ни придраться, ни проверить, ни поверить. Может, и правду говорит, может, и врет.

– А вы? – Зо повернулся к Борну. – Известно ли вам что-нибудь о подобном? Я провалы во времени имею в виду и операцию по возвращению Гэйра.

Борн пожал плечами.

– Про операцию я, разумеется, ничего не знаю. До меня доходили слухи, что поиск графа ведется весьма интенсивно, хотя скупыми средствами и пока безрезультатно. А что касается провалов во времени… В древних манускриптах и не о таких диковинах можно отыскать упоминания. Хотя никаких подтвержденных свидетельствами фактов я не встречал. – Прищурившись, он посмотрел на свет свой так и не пригубленный бокал с ромом. И сказал решительно:

– Однако, если вы желаете знать мое мнение, то вся эта история в высшей степени сомнительна. Чисто с точки зрения логики. Допустим, наш гость действительно прибыл сюда с Сильваны многотысячелетней давности. Допустим, он действительно является двойником нашего графа. Но… Скажите-ка, милорд, Талар чем-нибудь отличается от вашей… как вы ее там… Земли?

Теперь настала очередь Сварогу пожимать плечами.

– Ну… на Земле ни о магии, ни о космическом потоке айперонов, который всем вашим проявлениям этой самой магии способствует, слыхом не слыхивали. Я уж не говорю о Дьяволе…

– О Великом Мастере, с вашего позволения.

– Да-да, о нем. Что еще… Социальное устройство общества совершенно другое – у наших там капитализм и что-то вроде социализма нынче в ходу. Впрочем, о чем это я, откуда вам знать про социализм…

– Вот именно – не о том это вы, – очень серьезно произнес Борн и обратился к капитану Зо: – Согласитесь, трудно поверить, что и состав атмосферы, и сила притяжения, и климат на нынешнем Таларе ничем не отличаются от сильванских спустя тысячи лет. Не забывайте, друзья, что между этими мирами лежат миллионы лиг, – я уж не говорю про годы.

– Но ведь климат и атмосфера на Таларе и сегодняшней Сильване тоже почти ничем не отличаются, – возразил Блай. – Хотя Сильвана находится на чертову уйму лиг ближе к Солнцу. Я где-то читал одну теорию на этот счет…

– Таких теорий существует предостаточно, – отмахнулся Борн. – И каждая объясняет этот парадокс по-своему – в полном противоречии с остальными, что характерно. И все же, все же, все же… Посмотрите на него, господа. Общеизвестно, что жители Талара и Сильваны имеют общих предков. Но! Неужели за все эти тысячелетия человек нисколько не изменился внешне? А ведь наш гость, по его словам, – представитель совершенно иной цивилизации, которая не могла не наложить отпечаток на его анатомию. И тем не менее он ничем от нас не отличается.

Помолчали. За все время разговора к еде так никто и не притронулся. Потом Зо обернулся к Сварогу:

– Что скажете на это?

– Ничего не скажу, – угрюмо ответил Сварог. – Я же предупреждал: все домыслы оставляю вам.

«Не верят, – подумал он. – Ни единому слову не верят». Хотя – можно было бы, конечно, скомкано пересказать историю человечества, вспомнить кое-какие сюжеты классической литературы типа Шекспира, почитать стихи, спеть, в конце концов, что-нибудь из Высоцкого или Азнавура – вряд ли самозванцу под силу выдумать историю и культуру целого мира… И как последний аргумент продемонстрировать шрам от прививки оспы, который у обитателей Талара отсутствует напрочь. Вот только чего ради доказывать, что ты не верблюд, скажите на милость? Да и пошли они все…

– Итак, – Зо шумно положил тяжелые ладони на столешницу. – Господин Борн не верит категорически, господин Блай сомневается, а я…

– Нет, капитан, вы неправильно меня поняли, – возразил Борн. – В том-то и вся соль, что я почему-то верю. Как бы сказать… В этой истории очень много темных мест. Неприлично много. Что и заставляет меня думать, будто наш гость не врет. Такой вот парадокс. Потому что наши враги наверняка сочинили бы байку поправдоподобнее, продумали бы все детали и все ответы на возможные наши вопросы, чтобы комар носа не подточил, чтобы мы купились наверняка. Не так ли?

– Согласен, – медленно кивнул капитан. – А главное, во всем этом есть одна чрезвычайно важная деталь. Эта история, будь она вымышлена, не могла бы принести нашему герою ровным счетом никакой выгоды – одни хлопоты. Даже если бы мне пришлось гадать, врет он или нет, я бы сказал то же самое. Но гадать нет нужды, я и так знаю, что он говорит чистую правду. Увы…

– Почему – увы? – спросил Сварог.

– Потому что ваше появление причинит нам одни лишние хлопоты. А у нас, поверьте, хватает и своих. Взять на борт человека, против которого что-то замышляют подручные Великого Мастера…

– Надеюсь, вы меня все же не высадите? – натянуто улыбнулся Сварог. – По-моему, я заплатил, сколько с меня запросили…

– Никто вас не высадит, – заверил его капитан Зо.

– Потому что неизвестно еще, кому из нас следует больше жаловаться на судьбу, – усмехнулся Борн как-то грустно. – Нам на то, что мы вас подобрали, или вам – что попали к нам…

– Мы тоже не в дружбе с Великим Мастером, вот что, – сказал боцман Блай.

– Но я-то с ним вроде бы не ссорился… – пожал плечами Сварог.

– Быть может, вы бросаете ему вызов самим своим появлением, – тихо сказал Борн. – Скажите-ка, граф, – вы ведь теперь граф, не правда ли?

– А также лейтенант лейб-гвардии и камергер ее величества. – Сварог криво усмехнулся. – Представлен к оным званиям высочайшим повелением лично лариссы императрицы четырех миров Яны-Алентевиты…

– Поздравляю, – думая о другом, буркнул штурман. – Скажите, пока вы двигались через… провал во времени, с вами ничего необычного не происходило?

Сварог внимательно посмотрел на штурмана и медленно ответил:

– Не знаю, так ли это необычно… но – да, происходило. А после всего, что я тут у вас на Таларе узнал и увидел, назвать это галлюцинациями язык не поворачивается. В общем, какие-то мерзкие твари долго пытали меня, чтобы я назвал им свое имя.

– А вы? – Борн весь подался вперед. – Вы назвались?

– Нет. Кажется, просто послал их подальше.

Борн хмыкнул, вновь откинулся на спинку кресла. И наконец-таки сделал внушительный глоток из своего бокала.

– Послать слуг Великого Мастера к… к Великому Мастеру – это, доложу я вам, поступок. Браво, граф. Создается такое ощущение, что ваши приключения только начинаются… Мне только что пришло в голову… Вы вполне можете оказаться тем, кого одни пророчества именуют Серым Рыцарем, а другие – Серым Ферзем. Конечно, ошибки бывали и раньше, за Серого Ферзя принимали не тех, что им принесло крупные неприятности, но все же…

– О чем вы? – Сварог поискал глазами пепельницу. Не нашел.

Тогда он поднялся, подошел к окну и выкинул окурок в реку. В сапогах по-прежнему хлюпало.

– Как-нибудь на досуге почитайте старинные книги. Там немало любопытного, а начав толковать пророчества самостоятельно, натыкаешься на еще более любопытные вещи…

– Ладно, – сказал капитан Зо. – Потом дадите ему книги и пусть читает, коли охота. Я сам люблю ученые материи, господа, но высокомудрые книги читаю только на отдыхе, когда впереди нет никаких дел, позади не видно погони… Сейчас у меня одна задача – успешно закончить экспедицию… которую следовало бы именовать эскападой. В связи с чем хочу сказать нашему пассажиру несколько слов. Граф Гэйр, нам предстоит выполнить определенную работу. Перед нами – крайне рискованное предприятие, в случае успеха коего Великий Мастер весьма на нас осерчает. Но мы уже столь раз давали ему повод гневаться на нас, так что не стоит особенно ужасаться и жалеть нас, бедняжек. Как-никак все еще живы… Граф Гэйр, хотите сделку? Вы отправитесь с нами и примете самое деятельное участие. А мы за это облегчим вам возвращение туда. – Он указал большим пальцем в потолок. – Поверьте, я вас вовсе не шантажирую. Дело в том, что, когда мы причалим в определенном месте в Пограничье, я с частью людей продолжу путешествие по суше, а «Божий любимчик» останется на якоре. Вы, разумеется, можете в том же самом месте распрощаться с нами и в одиночку пробираться к ближайшему наместнику, никто вас удерживать не станет. Пограничье – не Хелльстад. И все же при таком раскладе вы останетесь один, без денег, без коня. Мы – не исчадия зла, но из-за вас не станем откладывать свое дело и разбиваться в лепешку, чтобы помочь вам побыстрее вернуться в замок.

– Понимаю, – сказал Сварог.

– Рад, что понимаете. Должен честно предупредить – поездка нам предстоит крайне опасная. И ваши качества, коими вы, как лар, обладаете, могут нам пригодиться.

Теперь, когда ему – неожиданно для него самого – поверили и даже – вообще удивительно! – предложили совместное участие в некоем прожекте, Сварог успокоился. Хелльстадские ужасы показались растаявшим ночным кошмаром; теперь он снова чувствовал себя в своей тарелке – на воинской службе. Даже задача возвращения на летающие острова и к их обитателям отошла на второй план. Внизу, на земле, оказывается, тоже нормальные люди живут – и в чем-то даже не в пример нормальнее ларов.

Он вернулся за стол, отрезал себе щедрый кусок мяса, бухнул его на ломоть хлеба, из озорства поймал в воздухе свежесотворенную баночку горчицы, не спеша намазал на мясо и впился зубами в получившийся бутерброд. Прожевал, проглотил, налил себе еще рома. Жестом предложил окружающим продегустировать, пожал плечами – не хотите, как хотите. И только потом спросил:

– А что мы будем делать? – спросил Сварог.

– «Мы»? Уже неплохо, – рассмеялся капитан Зо. – Так вот, нам предстоит отыскать группу людей, точно так же выполняющих определенное поручение, захватить одного из них и допросить. И только-то. Детские забавы.

– А они, конечно, постараются не попасть вам в руки и выполнить свое задание? – усмехнулся Сварог.

– Уж это точно, – осклабился боцман Блай. – Из кожи вон вылезут, скоты…

– Но…

– Вы хотите совершенно точно знать, что правда на нашей стороне? – мягко спросил Борн. – Не так ли? А если правды нет? Или обе стороны уверены, что за нее-то и сражаются? Вы разве в жизни не сталкивались с такими ситуациями?

– Очень часто, – сказал Сварог, ни на кого не глядя.

– Вот видите… «Правда» – слишком большое слово. Мы просто собираемся на самую малость преуменьшить количество зла. И наступить на хвост слугам Великого Мастера, не в силах по своей малозначимости чувствительно наступить на хвост ему самому…

– А хотелось бы? – спросил Сварог.

– Ужасно. Так вы колеблетесь?

– Нет, – сказал Сварог.

– Прекрасно, – кивнул капитан.

– Но – за плату, – поторопился Сварог добавить.

– За плату? – Капитан удивленно поднял брови.

– Да. Ту же самую, какую требовали от меня. Откровенность.

– Хотите больше узнать о предстоящем деле?

– Нет, – сказал Сварог. – Сами расскажете, когда сочтете нужным и сколько захотите. Сейчас меня интересует одно: граф Гэйр, мой предшественник. Я знаю, что моя судьба почему-то оказалась тесно связанной с его судьбой. И хочу узнать побольше. Насколько я понял, он плавал с вами…

– А не боитесь?

– Чего?

– Что, побольше узнав о нем, можете сами оказаться на той же дороге? Которая неизвестно где закончилась для него…

– Черт возьми, а откуда я знаю, где моя здешняя дорога? – сказал Сварог, разгоряченный добрым ромом. – Может, моя судьба в том и состоит, чтобы идти по пути предшественника?

– А действительно, кто его знает, – сказал боцман Блай, на которого ром тоже подействовал, сделав самую чуточку сентиментальным. – Думаете, я хотел стать чем-то вроде благородного странствующего рыцаря? Я хотел стать обычным корсаром, а получилось черт-те что…

– Вы только не подумайте, что мы и в самом деле какие-то странствующие рыцари, – сказал Сварогу капитан Зо. – Мы в общем-то обычные морские бродяги. Можем подхватить, что плохо плавает, без особых зверств и излишеств, у джентльменов удачи с хорошей репутацией зверства и излишества не в ходу. Швали хватает, правда… Можем взять честный купеческий фрахт – что подвернется, друг мой, что подвернется, иные фрахты оплачиваются лучше иных абордажей… Иногда оказываем за хорошую плату разные услуги тем, кому понадобятся ребята, прошедшие огонь и воду. И бываем не особенно щепетильны, хотя за очень уж смердящие дела не беремся. Таких, как мы, хватает на всех морях. Мы не лучше и не хуже, мы очень типичные, как выразился бы мой ученый штурман. Категорически неспособны жить по расписанию. Вот только как-то так стало складываться, что в последнее время мы ввязываемся почти исключительно в те дела, что оказываются направлены против Великого Мастера. И как ни объясняй, что делаем мы это за плату, у нас стала складываться определенная репутация. Иногда это помогает, иногда мешает и в любом случае не прибавляет у Великого Мастера дружеского расположения к нам. Ну что ж, до сих пор нам удавалось избегать связанных с этим хлопот – Великий Мастер уже не тот, что в минувшие эпохи… – Он постучал костяшками пальцев по столу. – По крайней мере, на наших доходах такое положение дел не сказывается, в нищету не впали…

– Ты уж не старайся казаться хуже, чем ты есть, – набычился Блай.

– Я и не стараюсь, – сказал капитан. – Но и лучше, чем я есть, выглядеть не хочу. Хочу быть самим собой. А наш гость должен знать о нас побольше и принимать такими, какие мы есть, как-никак ему с нами идти в дело…

– Мы начали о графе Гэйре, – попытался Сварог переменить тему.

– Граф Гэйр… Знаете, не так уж мало ларов болтаются по суше и по морям в поисках приключений… или выполняя шпионские задания. Граф Гэйр от них весьма отличался. Я бы сказал, в лучшую сторону. Во-первых, он сражался только за себя и потому был родственной душой. Во-вторых, он всерьез боролся с Великим Мастером. И зашел слишком далеко – за ту границу, где Великий Мастер перестает посылать против своего врага слуг и вступает в бой сам. А это поганый рубеж, знаете ли, из-за него мало кто возвращается.

– Но ведь возвращаются?

– Редко… – печально усмехнулся капитан.

– Я слышал, он плавал ловить Великого Кракена…

– И это оказалось его последнее плаванье. Поймите меня правильно. Я три раза возил его на «Божьем любимчике» – и только. Мы на многое смотрели одинаково, но меня никак нельзя назвать его другом – у него вообще не было друзей. И никто не посвящен был в его дела. Просто… просто все знали, против кого эти дела направлены. Когда по пятам за человеком мчится стая нечисти, понятно, что он собой представляет. Он был на виду, его многие знали – но могут сказать то же самое, что я сейчас. По слухам, имелись и сподвижники, нельзя, в конце концов, прожить жизнь одиноким волком, – но и о них ничего толком не известно. Я склонен думать, что объясняется все вовсе не какой-то там нелюдимостью – человек, посвятивший себя определенного рода деятельности, должен вести определенный образ жизни… Болтают что-то о монастыре святого Роха и Крепости Королей – но монахи тамошнего братства ребята неразговорчивые, а Крепость Королей до сих пор остается сказкой. – Капитан помолчал. – Однако случилось так, что именно со мной он плыл на Стагар. Оттуда я готов был отвезти его на Инбер Колбта, но он отчего-то изменил решение, пробыв день на берегу. Я ушел к Темайру, а потом узнал, что он на «Синей жемчужине» покинул Стагар. С тех пор никто больше не видел ни его самого, ни «Жемчужины». Неизвестно точно, куда она взяла курс – то ли в Море Мрака, то ли к Катайр Крофинд. Рассказывали, что он отыскал удочку, на которую можно поймать Великого Кракена или хотя бы выманить его из глубин. Конечно, это не удочка в обыденном смысле этого слова – то ли заклятье, то ли некая магическая вещь. Некоторые считают, что эта удочка и Копье Морских Королей, каким только и можно убить Великого Кракена, – одно и то же. Стагарцы так уверяют, а они лучше всех на Таларе знают морское волшебство.

– А что такое этот Великий Кракен? – спросил Сварог. – Видел его кто-нибудь?

Его собеседники, все трое, помрачнели.

– Великий Кракен – это ужас бездны, – сказал капитан Зо. – Он не показывался много тысяч лет, но в том, что он существует, сомневаться не приходится. Вот только неизвестно, сдох ли он в пучине или крепко спит. Тем, кто его будто бы видел, серьезные люди не верят. Он никогда не поднимался на поверхность полюбоваться солнышком и волнами, глотнуть воздуха и погрузиться в глубины. Если он поднимется, с ним вместе поднимутся жуткие несчастья, способные потрясти всю планету. Так написано в древних стагарских хрониках, а стагарцам я верю, потому что те летописцы отнюдь не предназначали свои труды для посторонних глаз… Там написано еще, что Великий Кракен – морской дух зла из тех времен, когда на планете еще не существовало даже Изначальных…

– Кого?

– Изначальные – это древнейшее население Талара, – сказал Борн. – Те, кто жил на планете, когда сюда еще не прибыли с Сильваны наши предки. А вовсе уж седые легенды смутно упоминают, что и до Изначальных на планете жили совершенно неизвестные народы, о которых даже говорят, что они не были людьми.

– Постойте, – сказал Сварог растерянно. – Там, наверху, мне говорили, что нынешние обитатели Талара – дети именно этой планеты…

– Там, наверху, много могут наговорить… – усмехнулся Борн.

«Совсем непонятно», – подумал Сварог. Бог с ними, с Изначальными, но ведь если люди пришли на Талар с Земли, с Сильваны то есть, то что же это получается?..

Он не был большим знатоком в палеонтологии, но хотя бы из школьного курса знал наверняка, что сотни тысяч лет назад на Земле не то что людей – лошадей и собак не было и в помине. А динозавры к тому времени, кажется, успели передохнуть. Так откуда же на самом деле появились таларцы? Или это не его реальность, а какая-нибудь параллельная, вроде тех, о которых фантасты пишут, – которая во всем, кроме некоторых мелочей, похожа на привычную? Той, например, куда его забросило после путешествия в древнюю Монголию?..

Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа. Сварог тяжело вздохнул. Голова идет кругом.

Капитан Зо продолжал:

– Говорят еще, что Великого Кракена давным-давно загнали в глубины легендарные Морские Короли. Можете представить, какими легендами и байками история Великого Кракена обросла за тысячелетия. Которые к тому же отмечены и войнами, уничтожавшими целые библиотеки, и систематической охотой за этими библиотеками – но отнюдь не из любви к бесценным рукописям… Ох! Черт!

Он резко обернулся к двери, сметая локтем бутылки, выхватил кортик.

В руке у Блая мгновенно, откуда ни возьмись, появилось нечто напоминавшее крючковатый бумеранг, и он отвел руку для удара. Но тут же опустил, витиевато выругавшись.

Проникшее сквозь плотно закрытую дверь туманное свечение приобрело очертания собаки, протянулось через всю каюту, пронизав на своем пути стол, бутылки, застывшего Борна – и щенок материализовался у ног Сварога. Облизал ему сапог, удовлетворенно заурчал и раскинулся на полу, ловя лапами ножны меча Сварога.

– Тьфу… – с чувством сплюнул капитан Зо. – Старею. Сдают нервы. Очень уж приятный завязался разговор… Ваш кутенок вырастает, граф, это у них быстро получается. Еще немного подрастет – и станет обходиться без этих штучек, просто-напросто возникать и исчезать, как козырная роза из рукава шулера. Повезло вам с приятелем, ничего не скажешь…

– Он сильно вырастет? – спросил Сварог, вспомнив оторванное огромное ухо.

– Не то слово. Видел я их издали, на берегу. Зверюга чуть пониже лошади. И убить ее адски трудно – попробуйте поразить мечом молнию, всегда ускользающую за миг до удара. Огнестрельное оружие, конечно, дает чуточку больше шансов, но не намного. Лет шестьсот назад один дворянин из Демура, голоштанный ловец удачи, стал королем благодаря такой вот собачке, притащив щенка из Хелльстада. К сожалению, это не спасло впоследствии основанную им династию… Знаете что? Попробуйте и вы, право, когда зверь подрастет. Снольдер, конечно, чересчур силен и цивилизован, Ронеро тоже не возьмешь голыми руками, но где-нибудь в Харлане или в моем родном Глане стоит попытать счастья. Тем более что в Глане есть пророчество – однажды королем станет рыцарь с хелльстадским псом, победивший мертвое войско оружием мертвеца. Пока что рыцарь, отвечавший бы этим признакам, не объявлялся.

– Боюсь, это не обо мне, – сказал Сварог. – Сомневаюсь, чтобы мне удалось победить целое войско – все равно, живое или мертвое. Как это, кстати, понимать – насчет мертвого войска и оружия мертвеца?

– Кто знает? – пожал плечами капитан Зо. – Правильно истолковать пророчество – наука сложная. Обычно весь смысл, заложенный древним прорицателем, становится понятным только тогда, когда пророчество сбывается. Ничуть не похожее на все прежние толкования. Да, ведь есть еще Вольные Маноры, которые лет двести никто не пытался объединить. Может, стоит попытаться? Хоть это и нарушит равновесие среди великих держав…

– Нет, спасибо, – сказал Сварог. – Что-то престол меня не слишком прельщает. В особенности если королевство придется сколачивать из Вольных Майоров – чересчур буйная вольница.

– Тогда попробуйте Глан. Прекрасная страна. Правда, сам я давненько там не был – нынешний король меня отчего-то невзлюбил и соизволил внести мое имя в список «злодеев короны». Но все равно моя родина – прекрасный край. А король, должен вам откровенно признаться, большой негодяй, и вряд ли его можно назвать государственным деятелем, способным привести страну к процветанию. Попытайте удачи. Всегда найдется достаточное количество предводителей кланов, готовых вас поддержать. У вас, как у лара, есть некие преимущества. Кроме всего прочего, ваши предки родом из Глана.

– Слушайте, вы серьезно?

– Да кто его знает, – сказал капитан Зо и посмотрел на щенка. Щенок, прикорнувший возле Сварога, дернул ухом, зевая и без всякого умысла оголяя не щенячьи клыки. И запузырил лужу. А капитан молчал и смотрел в продолжении всего процесса. – Понятия не имею. Пытаюсь помочь вам определиться в здешней жизни и найти себя. По-моему, там, за облаками, чертовски скучно, вот и Борн того же мнения.

– И все равно меня что-то не тянет в короли, – сказал Сварог.

– И правильно, – поддержал побагровевший и повеселевший боцман Блай. – Торчишь себе на троне, как дурак, а каждый герцог спит и видит, как бы тебя прирезать. А там, где герцогов приструнили и срыли фамильные укрепления, другие напасти – парламенты созывай хоть для видимости, ломай голову над большой политикой, фаворитки из казны гребут, склоки на каждом шагу. В море лучше. Там тебя в спину ну никак не зарежут.

– Уверен? – иронически усмехнулся капитан Зо.

Боцман подумал, понурился:

– Могут, конечно, и на море сунуть нож в спину… Однако ж все лучше, чем торчать на престоле.

– Можно подумать, ты был наследным принцем, но предпочел папиной короне славную судьбу джентльмена удачи… – засмеялся капитан Зо. – Ладно, друзья мои, приканчивайте бутылку, и будем расходиться – вечереет, а у графа Гэйра уже слипаются глаза, денек у него выдался бурный. Да и нам не стоит засиживаться, не на рейде Сегулы стоим.

– Господа, – подал голос Сварог, – я искренне признателен вам за гостеприимство и за то, что вы поверили мне. Но, видите ли, ночь в Хелльстаде выдалась несколько неспокойной, и прежде чем отправиться ко сну, я бы с удовольствием принял ванну…

Переглянувшись с боцманом, капитан развел руками:

– Ну, господин лар, прощения просим, нетути на корабле ванн. Однако что-нибудь придумать можно. Блай, распорядитесь.

…Никогда в жизни Сварог не испытывал подобного блаженства. Несколько матросов вытащили на ют пузатую бочку и доверху наполнили ее горячей водой с камбуза. От прозрачной воды поднимался пар, пахло дубовой корой и лакрицей. Сварог скоренько скинул с себя одежду и залез по горло. Намылился куском серого мыла и яростно, ухая, разбрызгивая воду, растер тело обрывком колючей ветоши. Пересекающие по делам палубу матросы конфузливо отворачивались. Щенок все это время играл с мосластой костью – подарком кока. Почувствовал себя будто заново родившимся. Куда там земным баням и ларским бассейнам! Оказывается, достаточно денек помотаться по Хелльстаду, и простая бочка воды покажется раем… Вытираться не стал – подставил тело прохладному ветру, дующему с полудня. Солнце склонялось к закату, окрашенные синевой скалистые берега по обе стороны хранили мир и покой – никогда не подумаешь, что за дрянь скрывается там…

Высохнув и накинув кафтан на голое тело, он проследовал вслед за Блаем в отведенную для него каюту – тесную, спартанского вида, но опрятную и уютную. Пожелав спокойного отдыха, боцман исчез, а Сварог закинул сапоги под койку и с наслаждением на ней растянулся.

И провалился в сон – спокойный, глубокий, без сновидений.

…Взрыв, глухой и мощный, раздался, когда Сварог натягивал второй сапог. За ним – следующий взрыв, и еще…

Пробежав по коридору, он вылетел на палубу. Огляделся. Не было ни суматохи, ни оживления.

Солнце уже показалось над верхушками скал и по речной глади проложило мерцающую дорожку. Облаков не видно – день обещает быть славным.

А вдоль обоих бортов тянутся унылые скалистые берега – все те же, хелльстадские…

Утренний ветерок растрепал волосы. Наскоро сполоснувшись холодной водицей из бочки под трапом и прогнав остатки сна, он огляделся по сторонам.

Прогремел четвертый взрыв. На сей раз Сварог увидел сквозь путаницу такелажа, как далеко за кормой взлетел белопенный столб – в точности, как вчера, когда он впервые увидел корабль.

У выреза в борту стояли трое матросов. Двое держали узкий жестяной желоб, уложив его второй конец на планшир, а третий укладывал небольшой бочонок. Что-то сделал, стоя спиной к Сварогу, над бочонком взлетело облачко белого дыма, те двое приподняли желоб, и бочонок, оставляя за собой сизую струйку дыма, с рокотом улетел за борт. Все уставились за корму. Сварог машинально стал считать. На десятой секунде громыхнуло, прямо в кильватерном следе взлетел столб воды. Все трое переглянулись с чувством исполненного долга, положили желоб и праздно расселись на палубе, двое вытащили короткие трубочки, третий принялся лениво пощипывать струны виолона (Сварог уже успел заметить, что у здешних морячков есть два любимых способа убивать свободное время: дымить табаком и тренькать струнами.)

– Все нормально, милорд, – бросил один, заметив Сварога. Сварог узнал его: вчера в шлюпке именно этот тип угрожающе чиркал себя пальцем по горлу. – Так, балуемся для порядка… Вы нам не покажете ли фокус с табачком? Очень он у вас духовитый…

Сегодня, однако, морячка было не узнать – он так и лучился добродушием. Очевидно, боцман Блай уже разъяснил местному населению политику партии в отношении высокого гостя. Сварог поразмыслил, как вести себя с этими головорезами, и решил, что стоит поддерживать дружеские отношения; поэтому, оделив их извлеченными из воздуха сигаретами, присел рядом на бухту каната и тоже задымил первой утренней. Кроме них, никого на палубе не было, «Божий любимчик» шел под тремя верхними парусами довольно ходко. А вот приятели матроса-мордоворота почувствовали себя малость неуютно – видать, не положено было простолюдинам рассиживаться рядом с графьями. И, помаявшись, под разными предлогами покинули компанию. Оставшийся же мордоворот, напротив, ничуть соседства не стеснялся.

– Кто-то вам определенно ворожит, милорд, – со знанием дела сказал он, попыхивая сигареткой. – Мы тут промеж себя как раз говорили. Чтобы вот так из Хелльстада выбраться – везение нужно в кармане носить нешуточное…

Сварог и сам так думал. На душе стоял блаженный покой, вдали проплывали скалистые берега. Хотелось с кем-нибудь поговорить по душам.

– Тебя как зовут? – спросил он для поддержания беседы.

– Ордин, ваша милость.

Хлопали на ветру паруса, за кормой монотонно бурлила вода, рождая белые бурунчики. Поскрипывали снасти, с камбуза доносился аромат готовящейся баланды.

– Скажи-ка мне, Ордин, ты зачем из пушки палил спозаранку?

Мордоворот ухмыльнулся во весь свой щербатый рот.

– Это, ваша милость, мы водоросли отгоняем. В здешних местах водоросли водятся – жуть какие вредные. К килю или там за руль цепляются, и корабль ни взад, ни вперед. Шлюпку спустишь, тут-то они всем скопом и набрасываются.

– А ежели шлюпку не спускать?

– А ежели не спускать, то до посинения на стрежне проторчать можно. Ни в жисть по-хорошему не отцепятся, падлы. Страшное дело! Сколько народу полегло, пока догадались, как с ними совладать. – Он выбросил окурок за борт.

– Ясно, – протянул Сварог. – Ты сам откуда будешь?

– Из Глана… Я, ваша милость, хотите верьте, хотите нет, сын тамошнего барона. И не какой-нибудь, а самый что ни на есть законный, между прочим.

Сварог недоверчиво покосился на матроса. Тот непроницаемо смотрел вдаль, ковыряя пяткой надраенные доски палубы, и не понять было, правду ли он говорит.

– Как же тебя сюда занесло?

Ордин передернул плечами.

– Отец мой женился во второй раз. А невесте-то всего восемнадцать стукнуло. Усекаете? Ну, и у нас с ней любовь приключилась. По-серьезному, а не просто… – Он выразительно сунул указательный палец левой руки в неплотно сжатый кулак правой. – Во. А папашка мой прознал про это дело, осерчал и приказал своим псам нас обоих ночью придушить. Ну, я-то отбился, а она, бедняжка, не успела. Поэтому я наутро с папашей по душам поговорил и – сразу в порт, на первый попавшийся корабль, чтоб, значит, за отцеубийство не повязали.

Голос спокойный, взгляд безмятежный. То ли врет, то ли нет.

Сварог хмыкнул и тут же устыдился. Верилось с трудом, но – чего только в этой жизни не бывает… Чтобы переменить тему, он взял у мордоворота виолон, побрякал по струнам, разминая пальцы, и поинтересовался:

– А ты не слыхал случайно, что это в Хелльстаде за девицы, которые ниже пояса – змеи? И песни вдобавок поют…

– Ну, не то чтобы ниже пояса… – раздумчиво сказал матрос. – Чуть пониже, чем ниже пояса, болтают. Находились смельчаки, которые их даже и огуливали, поскольку повыше змеи – очень даже добрый товарец. Только сам я сомневаюсь что-то, чтобы имелась у них женская потаенка…

– Имеется, – сказал Сварог. – Сам видел.

– А, все равно. Ты ей всадишь с полным прилежанием, а она тем временем голову откусит, на то и змея… – Он помолчал и философски вздохнул: – Все бабы – змеи.

– Глубокая мысль.

Сварог, перебирая струны, нащупал, кажется, мелодию самого необычного в его жизни ночного концерта:

Матрос вскочил с изменившимся лицом – из-за спины Сварога появилась огромная жилистая лапа и прихлопнула жалобно звякнувшие струны. Лапа принадлежала боцману Блаю, он возвышался над Сварогом, прямо-таки лязгая зубами от ярости.

Сварог медленно поднялся, от растерянности едва не встав навытяжку, как проштрафившийся юный лейтенантик. Явно он сделал что-то не то: очень уж испуганно смотрел матрос – на него, не на боцмана.

– Охренел? – злым шепотом рявкнул наконец Блай Ордину. – Совсем уж? Мы еще в Хелльстаде, но соображать-то надо, бабку твою вперехлест через клюз… Кончай серенаду. С милорда взятки гладки, а ты-то? – Он всерьез замахнулся. – Работы нет? Может, опять хочешь якорь поточить? А ну, марш вниз!

Матроса как ветром сдуло.

– Что случилось? – с искренним недоумением поинтересовался Сварог у Блая.

– А то. Нельзя, милорд, таких слов под открытым небом произносить.

– Каких – «таких»?

– Хоть милорд, а темнота, – вздохнул Блай и наклонился к самому уху Сварога, щекоча щеку усами. – Забудьте слово «вьюга».

– Почему?

– Потому. – Говорил он очень серьезно и очень тихо. Будто кто-то мог их подслушать – а ведь на палубе, кроме них, не было никого. – Вы о Шторме слышали?

– Ну.

– Так Вьюга почище Шторма будет. Вот только про Шторм вспоминать не запрещается, а насчет Вьюги велено считать, что ее отроду не бывало и никогда не случалось…

– Кем велено? – почему-то тоже шепотом спросил Сварог.

– Кем, кем… – Не поднимая головы, Блай закатил глаза к безоблачному небу. – Ими. Не было Вьюги – и все. И поминать про нее нельзя. Ясно?

– Ни хрена не ясно, – рассердился Сварог. – Что-то типа – не поминай черта к ночи?

Боцман посмотрел на него как несчастная мать на сына, в очередной раз принесшего «двойку», и нормальным голосом ответил:

– Ага. Что-то типа. Только люди, милорд, иногда пострашней черта бывают…

Он круто развернулся и ушел, оставив Сварога в полных непонятках… Спустя сутки Сварог стал свидетелем события, которое продемонстрировало ему нравы команды «Божьего любимчика» с новой, неожиданной стороны.

Корабль неторопливо, но уверенно продвигался к границам Хелльстада; ветер дул ровный, попутный, погода не менялась. Благодать! Единственное, что озадачивало Сварога, так это пропажа золотого перстня с печаткой. Он ясно помнил, что утром оставил его на полке над койкой, а к обеду перстня не было. Он обшарил всю каюту. Тщетно. И махнул рукой: надо будет, новый себе наколдую.

После полудня Сварог и штурман, который, как выяснилось, был знаком с магией не понаслышке, засели в капитанской каюте за книгами – в поисках заклятий, позволивших бы хоть немного утихомирить шебутного щенка и сыграть роль привязи. Книг у капитана оказалось целая библиотека – от дешевых любовных романов до научных трудов по сейсмологии; однако даже при таком изобилии пока ничего обнаружить не удалось. (Зато еще утром Сварог самостоятельно и совершенно случайно открыл, что щенок выполняет мысленные команды, причем исключительно его собственные.)

Звереныш, нареченный, кстати, Акбаром, сейчас на удивление спокойно лежал в уголке и из-под прищуренных век наблюдал за хозяином. Дремал. Но хозяина оберегал.

Взрослел он невероятно быстро. Прошло всего трое суток, а он уже вырос вдвое, крепко стоял на ногах и целыми днями носился по кораблю – то обычным способом, то возникая вдруг в самых неожиданных местах, вплоть до крюйт-камеры, не говоря уж о камбузе, попавшем под постоянную угрозу вторжения с последующим разграблением.

Капитан Зо крепился, однако по лицу его читалось, что «Божий любимчик» еще никогда не опускался до жалкой роли плавучего зверинца.

Сварогу было неловко. А что он мог поделать? В конце концов, это был всего лишь месячный щенок со всеми вытекающими отсюда хлопотными последствиями…

Борн вдруг оторвался от перелистывания пухлого фолианта с истрепанными, пожелтевшими страницами, поднял голову и, прислушиваясь, посмотрел в потолок.

– Паруса убрали, – ответил он на вопросительный взгляд Сварога. – Останавливаемся. К чему бы это?

Теперь и Сварог почувствовал, что корабль замедляет ход; чуть позже донесся приглушенный металлический лязг – отдали якорь.

Дверь каюты без стука распахнулась, и на пороге возникла громоздкая фигура капитана. Акбар тут же проснулся, поднял голову и настороженно воззрился на вошедшего. Игнорируя пса, Зо мрачно посмотрел сначала на Сварога, потом на Борна и мотнул головой:

– Господа, прошу на палубу.

Голос его был невыразителен, но губы побелели от гнева, и ноздри хищно раздувались.

Без лишних разговоров все трое вышли наружу, сощурились на яркий солнечный свет.

Корабль действительно стоял на якоре. Матросы, угрюмо толпящиеся у правого борта, переговаривались вполголоса и переминались с ноги на ногу, точно нашкодившие школьники в учительской. Боцман Блай, чернее тучи, прохаживался перед ними, заложив руки за спину. Совсем как командир перед строем, ожидающий генерала из штаба. Неподвязанные бесконечные усы его трепыхались на ветерке. Он был похож на запорожца, который раздумывает над письмом турецкому султану.

Увидев вышедших на палубу, Блай остановился и вопросительно взглянул на капитана. Капитан кивнул. Боцман повернулся к матросам и подал знак.

Двое невысоких, голых по пояс крепышей вывели на открытое место мордоворота Ордина. Тот не то чтобы сильно рыпался, но шел с явной неохотцей; крепыши цепко держали его за локти. Голова Ордина была опущена, однако из-под кустистых бровей злобой попавшейся в западню рыси сверкали быстрые глазки. Когда матросы остановились возле Сварога, капитан все тем же бесстрастным голосом приказал – именно приказал, а не попросил:

– Милорд, посмотрите внимательно. Эта штучка принадлежит вам?

Один из крепышей резко вывернул руку Ордина, поднимая его кисть на уровень глаз, и на толстом волосатом безымянном пальце мордоворота желтым огоньком блеснул знакомый перстень.

Борн за спиной Сварога издал неопределенный звук, но когда Сварог повернулся к нему, его лицо оставалось безучастным. Тогда он снова посмотрел на печатку.

Никаких сомнений. Именно она таинственным образом исчезла сегодня утром из каюты.

– Это принадлежит вам? – повторил капитан.

Сварог кивнул. На душе было препаршиво.

Ордин поднял голову и попытался улыбнуться, однако губы его предательски дрожали.

– Капитан, – примирительно сказал он, – да что вы, ей-богу. Да я ж только померить решил, померить и тут же на место положить, а он не снимается, зар-раза…

– Ну, снять перстенек мы тебе поможем, – холодно пообещал Зо и повернулся к коку: – Господин Соус, будьте любезны, принесите, пожалуйста, нам тесачок для разделки мяса. И поострее.

Корабельный кок по кличке Мышиный Соус отделился от толпы и мелкими шажками нерешительно двинулся в сторону камбуза; на лице его застыло выражение сомнения пополам с боязнью ослушаться капитана.

– Э, э, капитан! – задергался матрос, уже не скрывая испуга. – Вы чего это удумали? Я ж не…

Зо ухватил Ордина лапищей за грудки и встряхнул так, что у того лязгнули зубы. Приблизил свое лицо вплотную к его лицу, прошипел яростно:

– Ты, тварь, ты что ж думал, я на своем корабле всякое ворье терпеть буду?! Чтоб всякая мразь у своих же по вещам шарилась?!

Оттолкнул матроса, круто обернулся.

– Соус, мне еще долго ждать?!

Кок подпрыгнул и припустил к камбузу.

Сварог подумал: «А ведь он не шутит», – и положил ладонь на плечо Зо.

– Послушайте, капитан…

Тот гневно сбросил его руку.

– Не лезьте не в свое дело, милорд! – рявкнул он. – Здесь я хозяин, и я устанавливаю законы на этом корабле!..

– Вы думаете, я надену перстень с отрубленного пальца? – мягко поинтересовался Сварог. Капитан осекся и сумрачно уставился на него. – Пес с ним, капитан. Пусть носит.

Зо поколебался. Потом перевел взгляд на Ордина. Потом – Сварог даже не сообразил, что случилось, – голова матроса мотнулась назад, и он кулем повис на руках крепышей, обалдело тряся копной немытых волос; на его губах показалась кровь. А капитан уже отвернулся от вора, дуя на костяшки пальцев, приказал негромко:

– Шлюпку на воду. Этого связать. И на берег.

И удалился с палубы.

– Шлюпку на воду! – продублировал приказ Блай.

Несколько матросов бросились к лебедке. Крепыши умело, в мгновенье ока связали Ордину руки за спиной невесть откуда взявшейся веревкой (наверное, приготовили загодя, зная, чем дело может кончиться) и потащили к шлюпке. Перекинули тело через борт, залезли следом. Заскрипели деревянные блоки, и небольшая, подвешенная на канатах лодка медленно, рывками исчезла за бортом корабля. Немного погодя до Сварога донесся тихий плеск – а также послышались вопли Ордина, пришедшего в себя после капитанского хука:

– Капитан, да он сам мне его подарил!.. Ну спроси у него, капитан!.. Он же врет все!.. Ты кому веришь – мне или этому лордику?.. Он же лар!.. Он нарочно мне его подсунул!.. Да я верну ему этот перстень хренов!.. Капитан!!!

Весла уверенно и ритмично толкали шлюпку к берегу, и вскоре крики вора слились в далекое неразборчивое вякание.

Вся команда столпилась у борта. Молчали. Смотрели.

– Жестоко, – наконец негромко произнес Сварог, наблюдая, как крепыши развязывают Ордина, спихивают на мелководье и, слаженно работая веслами, разворачивают шлюпку. – Погибнет ведь. Хелльстад как-никак.

– Невелика потеря… – буркнул Блай. – А может, и не подохнет, акулья отрыжка. До границы лиг семьдесят всего.

Ордин носился взад-вперед по берегу, размахивал руками и орал что-то.

Сварог вздохнул, пытаясь отогнать чувство, будто именно он виноват в происшедшем.

– А еще сын барона…

Блай в недоумении воззрился на него:

– Кто – сын барона? Этот?

– Ну, – кивнул Сварог, уже смекая, что круто лопухнулся.

– Он сам вам сказал?

– Ну…

– Эх, милорд, вы как ребенок малый, честное слово! – Блай смачно сплюнул за борт, не замарав роскошные усы. Шлюпку с крепышами уже поднимали на борт. – Он такой же сын барона, как я – жрица Великой Матери. Зо его в одном снольдерском кабаке подобрал – и то из-за того только, что он ножи метал мастерски. Беглый каторжанин он, и ничего больше. «Сын барона», полбочки тухлой трески мне в глотку… – Он повернулся к матросам и заорал: – Ну? Чего зенки вылупили, рыбьи потроха? По местам! Паруса ставить, с якоря сниматься! Живо у меня!

…«Ко мне», – приказал Сварог мысленно и заранее отодвинулся назад, но все равно не рассчитал – молнией метнувшаяся сквозь закрытую дверь каюты туманная полоса ударила его в грудь, отшвырнула к стене и обернулась весело гавкавшим щенком.

– Сидеть! – рявкнул Сварог вслух, с усилием отклеивая себя от стенки. Щенок торопливо плюхнулся на зад, взлаял, но, конечно, долго не усидел – тут же вскочил и бросился лизать лицо. Сварог тщетно уворачивался, приговаривая: «Тихо, тихо, Акбар, сидеть!», – но туманная полоса улетучилась наружу.

Борн все ж таки отыскал комбинацию заклинаний, позволяющих держать неугомонного Акбара на своеобразной магической привязи – увы, несовершенной, но в данном случае привередничать не приходилось. Однако пока сажать щенка на «цепь» Сварог не хотел: пусть порезвится.

Он распахнул створку окна: до иллюминаторов здесь еще не додумались. «Божий любимчик» уже покинул пределы Хелльстада и шел на всех парусах вниз по течению. По обе стороны тянулись зеленые равнины, перемежаемые кое-где поросшими лесом округлыми холмами; река была пуста. На палубе меланхолично позванивали струны виолона, и кто-то лениво напевал старинную балладу «Былые годы Сегулы»:

Вдруг песня оборвалась. На палубе забегали, началась суета. Дважды коротко свистнула боцманская дудка.

Сварог выскочил на палубу. Акбар мирно лежал у мачты, обстоятельно догладывая кость от здоровенного окорока. Кок Мышиный Соус, на сей раз ничуть не обратив внимания на очередную реквизицию его запасов, вместе с другими стоял у правого борта. Моряки возбужденно орали, пихая друг друга локтями, вытянув руки, указывали друг другу куда-то.

Сварог отыскал свободное местечко у фальшборта, достал подзорную трубу, выменянную у судового плотника на десяток серебряных звездочек из шаура (стрелять пришлось в подушку).

На небольшом расстоянии от реки, заметно отставая от «Божьего любимчика», но двигаясь параллельным курсом, скользило над землей нечто странное. Черный прямоугольник плыл в воздухе, волнообразно, плавно, едва заметно выгибаясь, а над ним, словно прикрепленный невидимым шпеньком к определенному месту этой непонятной штуки, висел белый шар, и на его боку, обращенном к кораблю, немигающе пялился глаз – без век и ресниц, с желтой радужкой и белым кошачьим зрачком. Зрачок то сокращался, то разбухал. Сварогу почудился в этом некий ритм, и тут же кто-то вырвал у него трубу.

– Осторожнее! – сказал штурман Борн. – Не стоит смотреть на него слишком долго. Значит, они продвинулись дальше… – В его голосе звучала тоскливая обреченность.

– Кто? – спросил Сварог.

Штурман промолчал. Свистнула дудка, на реях перекликались матросы. «Божий любимчик» ощутимо замедлял ход.

– Канониры, к орудиям! – прогремел с мостика усиленный рупором голос капитана Зо. – Верхняя палуба, три орудия поочередно, от юта – огонь!

Корабль слегка качнуло, под ногами трижды прогрохотало, над рекой поплыл густой пороховой дым. Раздался посвист картечи.

Первый заряд прошел впереди загадочного создания – гораздо правее от него, по его курсу взлетела земля. Остальные, то ли один, то ли оба, накрыли цель. Там, где только что были прямоугольник с шаром, закрутился спиралью столб густого черного дыма, пронизанный ядовито-зелеными вспышками, раздался отвратительный, злобный, жалобный вой, издать который могло лишь живое существо, – и тут же оборвался.

Дым превратился в антрацитово-черный, почти материальный, неподвижный столб, тут же осевший на землю кучей пыли с далеко разнесшимся сухим скрежетом.

– По местам! – заорал капитан Зо. – Черта не видели?

Люди стали расходиться, возбужденно гомоня.

– Бог ты мой, что это такое было? – спросил Сварог.

Борн ответил вопросом:

– Вы помните, что изображено на картах на севере континента?

– Конечно. Необитаемые земли.

Борн горько рассмеялся:

– Пресловутый школьный курс… Необитаемые земли, занимающие едва ли не пятую часть континента… Это весьма обитаемые земли, лорд Сварог. Но единственные их обитатели – вот такие создания. Когда-то там были обычные страны. Три королевства. Теперь там живут эти демоны, появившиеся неизвестно откуда полторы сотни лет назад. Города понемногу превращаются в руины, все заброшено… Мы знаем, что это демоны: они боятся текущей воды, их можно убить лишь серебром, все до одного колдуны, решившиеся изучить их ближе – точнее, все до единого колдуны, оставшиеся после этого в живых, – уверяют, что это порождение нечистой силы. И пришла она извне. Говорят, сто пятьдесят лет назад все и началось после того, как в Демуре приземлилась потерпевшая крушение вимана ларов, вернувшаяся со звезд. Правда, о Глазах Сатаны чего только не болтают…

– А что же было с людьми? – спросил Сварог.

– Больше всего жертв пришлось на то время, когда люди по глупости кинулись в бой. Даже делая неизбежные поправки на привычку очевидцев привирать и на то, что у страха глаза велики, картина получается жуткая. Эти твари сеяли безумие и болезни, горели поля, бесился скот… Насчет серебра выяснилось чисто случайно. Кто-то из демурских баронов, без всякой пользы сгоряча расстреляв все ядра, велел забить вместо картечи серебряные монеты из сокровищницы. Но было поздно. Они успели расплодиться, а серебра не так уж много, да и новость не успела распространиться… Одним словом, выжил тот, кто вовремя сообразил, что нужно собрать все ценное и бежать подальше. За полторы сотни лет, несмотря на мелкие успехи, три королевства перестали существовать. Ходят слухи, что в нескольких местах, где вовремя догадались рассыпать вокруг домов и поместий серебро, люди уцелели. Даже если правда, судьба у них незавидная – оттуда уже не выбраться…

– Почему же их не пытались остановить всерьез?

Борн задумчиво смотрел на проплывавшие вдали зеленые холмы:

– Лорд Сварог, роду человеческому присущ один крупный недостаток: людям свойственно злорадствовать над страданиями ближнего, они считают, что их самих подобное никогда не коснется… В Хорене радовались постигшей Демур напасти – пока хоренцам не пришлось самим бежать в насмехавшийся и над ними, и над Демуром Коор, от которого теперь только и осталось что принявшие вассальную присягу королю Снольдера беглецы и живущий где-то в глуши потомок последнего коорского короля, имеющий с точки зрения юриспруденции и геральдики все права на престол, но не способный его отвоевать. Король Лорана поступил умнее многих – он еще сто лет назад, не считаясь с расходами и жертвами, прорыл канал в самом узком месте перешейка, лишился чуть ли не половины королевства, но зато Лоран превратился в остров, защищенный от вторжения демонов, – вернее, так только кажется… А другие… Большая политика, милорд. Понимаете, в мире не так уж много серебра, и большая его часть – в частных руках. Если бы Снольдер собрал все государственное серебро, выкупил частное, собрал войско из всех, способных носить оружие, отлил из серебра картечь, пули, наконечники для стрел и отправил армию на север – вполне возможно, и удалось бы полностью очистить три королевства от этой нечисти. Нельзя сказать, что ее там астрономическое количество, – они не стоят, фигурально выражаясь, плечом к плечу на всем свободном пространстве, там есть речки, озера, места, занятые городами, деревнями, шахтами… Но те, кто правят в Снольдере, самые обычные люди, отнюдь не горящие желанием обрести сомнительную честь спасителей человечества. И в чем-то они правы. Во-первых, поступить так – означает остаться без казны, оголить границы, а соседи, можете не сомневаться, моментально увидели бы прекрасную возможность свести старые счеты, отнюдь не пуская в умилении слюни от того, что вся снольдерская армия героически спасает человечество… Во-вторых, пока что неплохой естественной границей служит Ител. Демоны, конечно, могут переправляться через реки – порой достаточно, чтобы поперек реки натянули шелковую нить, для них она – то же самое, что для нас с вами – отличный каменный мост. Но одиночных тварей легко выявлять и уничтожать. Ител представляется отличным рубежом. Продвигаясь вдоль побережья, Глаза Сатаны сметут большую часть Харлана и остановятся на реке – так что ни Снольдер, ни Ронеро не потеряют ни клочка земли. А судьба Харлана его соседей ничуть не волнует. Есть узкий проход меж истоками Итела и побережьем, по которому демоны могли бы выйти к Святой Земле. Но они не пойдут через Хелльстад – еще двадцать лет назад они вышли к его границам и почему-то остановились. То ли наша тамошняя нечисть пострашнее пришлой и способна внушить последней почтительный ужас, то ли ворон ворону глаз не выклюет… Так что на ближайшие десятилетия угроза сводится к уничтожению большей части Пограничья, кусочка Ямурлака и половины Харлана. А там, по мнению иных ученых, демоны перегрызутся меж собой, увидев, что не в состоянии расширять далее свои владения, и все как-нибудь уладится само собой. В конце-то концов, на континенте тысячи лет существуют Хелльстад и Ямурлак с их нечистью – и обитатели Хелльстада не лезут наружу, а черные маги и чудища Ямурлака и вовсе благополучно вымерли, лишь редкие экземпляры той или иной породы еще скрываются в глуши… И континент вовсе не провалился в тартарары, наоборот. И еще. Единственным из государств Севера, уцелевшим в своих нетронутых границах, так и осталось королевство Шаган. Если вы хорошо помните географию, оно не защищено никакой рекой. Но демоны отчего-то туда так и не вторглись. Это вселяет дополнительные надежды в души государственных мужей. Старые как мир надежды, сводящиеся к простой формуле: «Авось как-нибудь образуется».

– А лары?

– А ларам – в высшей степени наплевать. Их войска могли бы за пару часов смести эту нечисть с лица земли. Но им пока что плевать. По их меркам, все началось совсем недавно – что для лара полторы сотни лет? – и их самих никоим образом не может коснуться. Первое время они еще развлекались, охотясь на тех тварей с воздуха, но потом забава наскучила.

– Ах ты, – сказал Сварог. – Дайте мне добраться назад, я возьму свои корабли и такое устрою…

– Если вам разрешат, – сказал Борн, не глядя на него. – А вам, скорее всего, не разрешат. Здесь своя большая политика…

– Но у меня есть личная дружина… Боевые корабли…

Борн медленно повернул голову и посмотрел ему в глаза:

– Эта дружина и эти корабли принадлежали еще вашему предшественнику. Неужели он не догадался бы их использовать? Неужели он в одиночку странствовал по земле, полагаясь только на собственный меч, потому что не догадался?

Сварог замолчал. Он стоял и смотрел, как разворачивается, набухает попутным ветром синий парус. На душе лежала непонятная тяжесть, оставлявшая мерзкий осадок, как в бутылке с дрянным портвейном.

Выходило, что его мнимая свобода на деле снабжена надежными решетками.

– А что гласят на сей счет ваши пророчества? – спросил он угрюмо. – У вас, я заметил, им большое значение придают…

– О пророчествах мы хорошо поговорили в день первой встречи, – сказал Борн. – За последние столетия их нагромоздили столько, что некуда складывать. Сейчас, когда пророкам уже не грозит костер и другие серьезные неприятности, прорицателей, как легко догадаться, развелось видимо-невидимо… Старые мастера внушают больше доверия, но, во-первых, они грешат невероятно туманным стилем изложения, а во-вторых, немногое уцелело. Существовал некогда Кодекс Таверо, написанный в незапамятные времена. Он считался наиболее достойным внимания и выгодно отличался ясностью формулировок. Но от него остались лишь разрозненные обрывки, перемешанные с позднейшими подделками. Капитан Зо по праву гордится своим экземпляром – у него двадцать три пророчества из семидесяти семи, а это считается самым полным сводом из сохранившихся. О будущем короле Глана, рыцаре с хелльстадским псом, написано именно там. Говорят, до наших дней сохранились лишь четыре полных Кодекса – один затерялся где-то на островах, другой якобы хранится в Храме Ашореми, третий – у гномов, четвертый – у короля Стахора в Горроте. Даже если это правда, островов в океане превеликое множество, гномы, по слухам, давно вымерли и дороги в их подземелья уже не найти, а в Храм Ашореми и библиотеку короля Стахора может сунуться лишь полоумный.

Вдоль берегов реки уже появлялись редкие признаки здешней цивилизации. Корабль проплывал мимо небольших деревушек; заброшенные огороды, обнесенные покосившимися заборами, спускались к самой воде, кое-где над домиками струился дымок, тявкали собаки (Акбар всякий раз удивленно навострял уши). В просветах между деревьями иногда проглядывали крошечные, кое-как возделанные поля. Встречались и водяные мельницы – огромные древние деревянные колеса возле приземистых строений красного кирпича лениво перемалывали воду. Короче говоря, Хелльстад остался позади.

Впрочем, отметил Сварог, на этих краях, как ни крути, лежит отпечаток заброшенности. Словно люди давно покинули насиженные места – остались только самые упрямые, но и их постепенно вытесняют. Кто? Неизвестно. Он видел такие деревни в средней полосе России: пять-шесть старух на некогда богатые поселения – и все. Где люди-то, бабуль? Нету никого, сынок, одни мы остались…

– Между прочим, у меня в подземелье висит череп одного из горротских королей, – сказал Сварог невпопад и тут же устыдился столь детской похвальбы.

– Между прочим, даже граф Гэйр и герцог Орк обходили Горрот стороной, – сказал Борн. – Доспехи предков нам не всегда приходятся по плечу.

– Вы знаете Орка? – Нет, положительно, тесен мир! Куда ни плюнь, всюду в знакомого попадешь. Впрочем, насколько он помнил развеселый герцог Орк, он же лорд Ноут, он же первый авантюрист Талара, известен повсеместно – что в небесах, что на грешной земле.

– Бог ты мой, его знают везде, – с ухмылкой подтвердил мысли Сварога Борн. – Он ухитряется, не нарушая традиций невмешательства в земные дела, развлекаться на земле так, что в одних местах о нем складывают баллады, а в других – пугают им детей. И то и другое – не без оснований… – Штурман вдруг стал чрезвычайно серьезным. Кустистые брови сползлись к переносице. Он даже голос понизил. – Бойтесь его. И держитесь подальше.

– Почему? – Сварог искренне недоумевал. Искатель приключений на собственную задницу – да; бесшабашный весельчак, вообще не задумывающийся о завтрашнем дне, – разумеется; азартный игрок, который с безмятежной улыбкой может как спустить, так и заработать целое состояние, – несомненно; пройдоха, запросто переступающий через друзей, если они окажутся на его пути, – вероятно…

Но бояться Орка – это увольте.

– Потому что есть люди, настолько далеко стоящие и от зла, и от добра, что совершенно невозможно предсказать, куда их приведет судьба. – Теперь в голосе Борна появились нотки какой-то бессильной жалости, обиды на судьбу, что ли, будто умер добрый приятель, а он опоздал на похороны. – И от таких лучше держаться подальше, ибо отстраненность и от добра, и от зла порой похуже верного служения злу…

Он надолго замолчал. «…А пуще всего бойся тех, кто не предается всецело добру или злу», – вспомнил Сварог пророчество старухи Грельфи – колдуньи, живущей среди ларов, – и помотал головой: что бы там ни говорил Борн, Орк ему явно нравился. Поэтому Сварог сменил тему:

– А вы не можете мне сказать, куда мы плывем?

– Нет, – решительно ответил Борн, судя по всему, тоже довольный переменой разговора. – И дело отнюдь не в недоверии к вам. Когда мы будем на месте, уже никто из тех, кто хотели бы нам помешать, ничего не смогут изменить. Судя по тому, что за нас пока что не брались всерьез, о нашей миссии имеют лишь самое смутное впечатление. А любое сказанное сейчас слово может стать известным…

– Вы опасаетесь ларов? – напрямик спросил Сварог.

Борн взглянул так, что Сварог в очередной раз почувствовал себя несмышленым ребенком. Потом штурман сказал, старательно взвешивая каждое слово:

– Это очень разные вещи – бояться всего на свете и стараться предугадать все возможные опасности…

Сварог промолчал – сработал армейский рефлекс. В предстоящем походе ему отводилась роль новобранца с лысыми погонами, а новобранцы не имеют права соваться с расспросами и к старшине, не говоря уж о командире части. Капитан Зо очень мил и любезен в роли гостеприимного хозяина, но Сварог нутром чувствовал, что в походе это будет командир, способный согнать семь потов и вымотать все жилы. И команда у него наверняка подобралась соответствующая, отборная, вышколенная. Вспомнить хотя бы эпизод с Ордином…