"Под защитой камня" - читать интересную книгу автора (Ауэл Джин М.)

Глава 6

Увидев, что Эйла идет по тропе лошадиного пастбища с тремя женщинами, Волк побежал за ней. При виде этого большого хищника Лорава завизжала, Портула ахнула и в ужасе оглянулась кругом с явным намерением пуститься наутек, а Марона побледнела от страха. Эйла мельком глянула на женщин, как только заметила Волка, и, оценив их реакцию, сразу остановила его жестом.

— Стоять, Волк! — громко добавила она, скорее ради женщин, чем для того, чтобы остановить зверя, хотя ее слова обычно усиливали для него значение жестов. Волк остановился и смотрел на Эйлу, ожидая сигнала, разрешающего ему подойти. — Вы хотите познакомиться с Волком? — спросила она и, видя, что женщины все еще боятся, добавила: — Он не причинит вам вреда.

— Чего ради нам знакомиться с каким-то зверем? — спросила Марона.

Ее тон заставил Эйлу более внимательно присмотреться к этой блондинке. Она отметила страх, к которому, как ни удивительно, примешивались оттенки раздражения и даже гнева. Происхождение страха было понятно, но остальные реакции Мароны казались странными. Обычно этот зверь не вызывал таких откликов. Две другие женщины посмотрели на Марону и, словно взяв с нее пример, не проявили никакого желания приблизиться к Волку.

Эйла видела, что Волк насторожился. Должно быть, он тоже почувствовал что-то неладное, подумала она.

— Волк, пойди найди Джондалара, — сказала она, давая ему сигнал уходить. Он немного помедлил и побежал прочь, когда она направилась к огромному каменному навесу Девятой Пещеры вместе с тремя женщинами.

Ненавязчиво, подобно женщинам Клана, Эйла приглядывалась к Мароне и ее подругам. Только женщины Клана в полной мере обладали способностью оставаться незамеченными. Они умели сливаться с окружающей обстановкой, словно растворялись в ней, и, казалось, не замечали ничего вокруг себя, но это было обманчивое впечатление.

С раннего детства девочкам внушали, что им запрещено разглядывать или просто прямо смотреть на мужчин, приучали вести себя скромно и ненавязчиво, однако им полагалось предугадывать желания мужчины, чтобы вовремя удовлетворить их. В результате женщины Клана привыкали быстро и точно, с одного взгляда, оценивать ситуацию, распознавая позы, жесты или выражения лиц. И они редко ошибались.

Эйла приобрела такую же сноровку в этом искусстве, как они, хотя, живя в Клане, не осознавала этого приобретения так ясно, как способность понимать знаковый язык. Наблюдения за этими подругами вновь заставили ее задуматься о побуждениях Мароны, но пока ей не хотелось делать никаких предположений.

Оказавшись на скалистом уступе, они направились к большому жилищу, расположенному дальше дома Мартоны, ближе к центру жилой площадки. Марона пригласила их войти в дом, где они встретили еще одну женщину, видимо, поджидавшую их.

Эйла, это моя кузина Уилопа, — сказала Марона, проходя через главное помещение в боковую спальную комнатку. — Уйлопа, это Эйла.

— Привет, — сказала Уилопа.

После почти ритуального знакомства со всеми родственниками Джондалара такое небрежное представление кузине Мароны, лишенное приветственных слов, поразило Эйлу, тем более что она впервые оказалась в их жилище. У нее уже сложились некоторые представления о Традициях Зеландонии, и она не ожидала от них такого поведения.

— Пррривет, Уилопа, — сказала Эйла. — Ты ррродилась в этом доме?

Уилопу удивило необычное произношение Эйлы, ей никогда не приходилось слышать никакого другого языка, кроме Зеландонии, и она с трудом поняла эту чужеземку.

— Нет, — вмешалась Марона. — Это дом моего брата, его жены и их детей. Мы с Уилопой просто живем вместе с ними, вот это наша спальня.

Эйла мельком глянула на комнату, отгороженную от остальных перегородками, подобными тем, что разделяли жилище Мартоны.

— Мы собирались сделать прически и подкраситься к вечернему празднеству, — сказала Портула. Она посмотрела на Марону с какой-то заискивающей улыбкой, превратившейся в ухмылку, когда она перевела взгляд на Эйлу. — И подумали, что ты, возможно, захочешь подготовиться к нему вместе с нами.

— Спасибо, что вы пригласили меня. Я с удовольствием посмотрю, что вы будете делать, — сказала Эйла. — Я не знаю ваших обычаев. Моя подруга Диги иногда делала мне прическу, но она из племени Мамутои, а они живут очень далеко отсюда. Я понимаю, что больше никогда не увижусь с ней, и мне очень не хватает ее. Ведь гораздо интереснее жить, когда у тебя есть подруги.

Портулу удивил и тронул честный и дружелюбный ответ новой знакомой; ее ухмылка сменилась обычной улыбкой.

— Раз уж на этом празднике будут приветствовать тебя, — сказала Марона, — мы подумали, что можем заранее подарить тебе какой-нибудь наряд. Знаешь, Эйла, я попросила мою кузину подобрать кое-что из одежды, чтобы ты могла ее примерить. — Марона окинула взглядом разложенную вокруг одежду. — Ты выбрала хорошие наряды, Уилопа. — Лорава хихикнула. Портула отвела глаза.

Эйла заметила несколько вещей, разложенных на лежанках и циновках, в основном — узкие штаны, рубахи с длинными рукавами или туники. Затем она присмотрелась к одежде этих четырех женщин.

На Уилопе, выглядевшей постарше Мароны, был очень просторный наряд, похожий на один из предназначавшихся для примерки. На более молодой Лораве хорошо сидела подпоясанная на бедрах кожаная туника с короткими рукавами, покрой которой отличался от подобранной одежды. Довольно пухленькая Портула носила широкую юбку из какого-то волокнистого материала и просторную верхнюю майку с длинной бахромой, спускающейся на юбку. Стройная и фигуристая Марона отлично смотрелась в коротенькой безрукавке с большим вырезом, богато украшенной бусинами и перышками, с красноватой бахромой по краю, спускающейся чуть ниже талии, и коротенькой юбочке, напоминающей набедренную повязку, которую Эйла иногда надевала в жаркие дни во время Путешествия.

Джондалар показал ей, как можно протянуть между ног прямоугольную полоску мягкой кожи и закрепить ее на талии. Длинные концы, оставшиеся спереди и сзади, соединялись вместе на боках, и в результате получалась набедренная повязка, похожая на коротенькую юбочку. Спереди и сзади подол юбки Мароны, как заметила Эйла, также украшала бахрома. А на боках ее не было, и эти дополнительные оголенные участки подчеркивали длину и стройность ее ног, а поскольку пояс был завязан намного ниже талии, то бахрома но время ходьбы свободно покачивалась. Эйла подумала, что наряд Мароны — совсем короткая, разрезанная впереди безрукавка, полы которой явно не сошлись бы на ее груди, — выглядит слишком маленьким для нее, словно его шили для девочки, а не для зрелой женщины. Однако она была уверена, что эта блондинка с особой тщательностью подбирала себе одежду.

— Ну давай, выбери, что тебе нравится, — сказала Марона, — а потом мы уложим твои волосы. Нам хочется, чтобы ты надолго запомнила сегодняшний вечер.

— Все эти наряды выглядят слишком большими и тяжелыми, — сказала Эйла. — Неужели их носят летом?

— К вечеру похолодает, — заметила Уилопа, — и вообще одежда должна быть просторной. Как у меня. — Она подняла руки, показывая, какая у нее просторная блуза.

— Вот, примерь-ка это, — сказала Марона, выбирая одну тунику. — Мы покажем тебе, как ее обычно носят.

Сняв свою тунику и висевший на шее мешочек с амулетом, Эйла положила вещи на полку и позволила женщинам нарядить ее в новую тунику. Хотя она была выше ростом любой из этих женщин, предложенная туника доходила ей до колен, а длинные рукава полностью скрывали руки.

— Она мне слишком велика, — сказала Эйла. Она не видела Лораву, но услышала какой-то сдавленный звук, доносившийся из-за спины.

— Нет, вовсе даже не велика, — широко улыбаясь, заверила ее Уилопа. — Нужно просто подпоясаться и закатать рукава. Как у меня, видишь? Портула, дай-ка мне тот пояс, и я покажу, как надо сделать.

Пухленькая женщина принесла пояс, но она уже не улыбалась в отличие от Мароны и ее кузины, которые так и сияли улыбочками. Марона взяла пояс и обхватила им талию Эйлы.

— Завяжи его пониже, на бедрах, и чтобы туника слегка наплывала на него, а бахрома будет просто болтаться. Понятно?

И все же Эйле показалось, что наряд выглядит слишком громоздко.

— Нет, по-моему, такой наряд мне не подойдет. Он слишком уж большой. И потом, если взглянуть на эти штаны, — сказала она, беря в руки ту пару, что лежала рядом с туникой, и, прикладывая их к себе, — они тоже будут мне велики в талии. — Она стянула тунику через голову.

— Да, ты права, — сказала Марона. — Примерим еще что-нибудь. Она выбрала другой наряд, чуть меньшего размера, затейливо и вычурно украшенный ракушками и бусинами, выточенными из бивня мамонта.

— Этот очень красивый, — сказала Эйла, разглядывая перед туники. — Пожалуй, даже чересчур красивый…

Лорава странно фыркнула, и Эйла повернулась, чтобы посмотреть на нее, но девушка уже отвернулась.

— К тому же он также очень тяжелый и опять-таки слишком большой, — сказала Эйла, снимая вторую тунику.

— Я думаю, тебе все кажется слишком большим, потому что ты не привыкла носить наряды Зеландонии, — нахмурившись, сказала Марона, и вдруг лицо ее озарилось самодовольной улыбкой. — Но наверное, ты права. Подожди-ка немного. Кажется, я знаю, у меня есть кое-что совсем новое, это тебе отлично подойдет.

Покинув спальню, она прошла в другое помещение этого жилища и вскоре вернулась с очередным нарядом. Он был гораздо меньше и легче по весу. Эйла примерила очередную одежду. Узкие штаны, доходившие примерно до середины икры, хорошо сидели на талии, где их переднее и заднее полотнища частично перекрывались и завязывались прочным гибким пояском. Полы верхней короткой безрукавки с глубоким треугольным вырезом стягивались вместе тонкими кожаными ремешками. Безрукавка, возможно, была слегка маловата Эйле, поскольку она не смогла стянуть вместе ее полы, но если не обращать внимания на завязки, то смотрелась она неплохо. В отличие от остальных нарядов этот был простым, ничем не украшенным и сделанным из мягкой, приятной телу кожи.

— Надо же, какая удобная одежда! — воскликнула Эйла.

— И у меня, кстати, есть одна вещица, чтобы украсить ее, — заявила Марона, показывая узорчатый пояс, сплетенный из разноцветных волокон.

— Красивая работа и очень затейливая, — отметила Эйла, пока Марона завязывала ей пояс на бедрах. Она осталась довольна последним нарядом. — Он, наверное, подойдет мне, — сказала она. — Я благодарю тебя за подарок. — Она надела амулет и сложила свою старую одежду.

Лорава задохнулась от кашля.

— Мне нужно попить водички, — выдавила она, выбегая из комнаты.

— Что ж, теперь давай я причешу тебя, — сказала Уилопа, по-прежнему сияя улыбкой.

— А я обещаю подкрасить тебя после Портулы, — добавила Марона.

— Уилопа, ты же обещала, что уложишь мне волосы, — встряла Портула.

— И мне тоже обещала, — заявила вернувшаяся Лорава.

— Надеюсь, у тебя уже закончился приступ кашля, — бросила Марона, сурово взглянув на молодую женщину.

Пока Уилопа возилась с ее волосами, Эйла с интересом наблюдала, как Марона раскрашивает лица своих подруг. Для подкрашивания губ, щек и лба она взяла густые жиры, смешанные с красной и желтой охрой, а угольно-черной мазью подчеркивала глаза. Затем, используя более интенсивные оттенки тех же цветов, она нарисовала на их лицах узоры, состоящие из точечек, волнистых линий и прочих загогулин, что напомнило Эйле татуировки, которые она уже не раз видела сегодня.

— Давай, Эйла, я раскрашу теперь твое лицо, — сказала Марона. — По-моему, Уилопа уже закончила с прической.

— О да! — воскликнула Уилопа. — Я закончила. Пусть Марона раскрасит тебя.

Хотя разукрашенные лица этих женщин выглядели интересными, Эйлу смутило это предложение. Общаясь с Мартоной и другими родственниками Джондалара, она заметила, что на их лицах совсем немного краски и скромные узоры выглядели очень привлекательно, но Эйла сомневалась, что ей хочется выглядеть так, как эти женщины. Их украшения показались ей чрезмерными.

— Нет… Пожалуй, не надо, — сказала Эйла.

— Но должна же ты приукраситься! — сказала Лорава, разочарованно поглядывая на чужеземку.

— Так все у нас делают; — добавила Марона. — Что же, ты одна будешь ненакрашенной?

— Давай же! Марона настоящий мастер в этом деле. Все наши женщины раскрашивают лица, — убеждала ее Уилопа.

Чем упорнее они настаивали, тем сильнее Эйле хотелось отказаться. Мартона ничего не говорила ей о том, что нужно украшать лицо. И вообще, нужно время, чтобы найти свой стиль, а не хвататься с ходу за все, что принято в новом племени.

— Нет, спасибо, сейчас не надо. Может быть, когда-нибудь потом, — вежливо отказалась Эйла.

— О, да не бойся же ты, соглашайся. Не порти все, — упрашивала Лорава.

— Нет! Я не хочу раскрашивать лицо, — сказала Эйла с такой решимостью, что они наконец бросили уговаривать ее.

Она наблюдала, как они делают друг другу прически, укладывая волосы хитроумно сплетенными косичками и локонами и закрепляя их красивыми гребешками и булавками. В довершение всего они нацепили еще какие-то украшения. Эйла понятия не имела, что на их лицах имеется ряд особых дырочек, пока они не вставили подвески в мочки ушей и резные вставки в носы, щеки и нижние губы, тогда стало очевидным, что часть этих дополнительных украшений подчеркивается нанесенными краской узорами.

— Неужели у тебя нет никаких дырочек? — спросила Лорава. — Тебе нужно поскорее проделать их. Как жаль, что мы не успеем сделать их сейчас.

Эйла сомневалась, нужны ли ей такие дырочки, разве что в ушах, чтобы надеть подвески, которые она привезла с собой. Их ей подарили на прощание на Летнем Сходе племени Охотников на Мамонтов. Она молча смотрела, как женщины продолжают наряжаться, украшая грудь бусами и подвесками, а руки — браслетами.

Ее удивило, что подруги то и дело поглядывали куда-то за перегородку. В итоге, слегка утомленная всеми этими примерками и причесыванием, Эйла вышла посмотреть, что они там разглядывают. Она услышала сдавленный вздох Лоравы, когда, увидев кусок отполированного черного дерева, похожего на отражатель в жилище Мартоны, взглянула на свое отражение.

Эйлу не порадовало то, что она увидела. Ее свитые в жгуты и спирали волосы, уложили в каких-то странных местах, ее прическа — в отличие от остальных женщин — казалась беспорядочной и нелепой. Она заметила, как переглянулись и отвели глаза в сторону Марона и Уилопа. Ей не удалось встретиться взглядом ни с одной из этих женщин, все прятали глаза. Произошло что-то странное, и ей это явно не понравилось. А также ей совершенно определенно не правилось то, что соорудили у нее на голове.

— Думаю, мне лучше распустить волосы, — сказала Эйла, начиная снимать гребешки, булавки и завязки. — Джондалару нравится, когда они распущены. — Удалив все эти безделушки, она взяла гребень и провела им по своим длинным, только что вымытым, русым волосам, и они упругими волнами рассыпались по ее плечам.

Надев на шею свой амулет — она не любила расставаться с ним, хотя обычно под одеждой он был незаметен окружающим, — Эйла вновь взглянула в отражательную доску. Возможно, когда-нибудь она узнает, как лучше причесывать волосы, но пока пусть уж они лучше останутся распущенными. Она мельком глянула на Уилопу и подумала, почему же эта женщина не заметила, как нелепо уложила ее волосы.

Приглядевшись к отражающемуся мешочку амулета, она попыталась понять, как воспримут его окружающие. В этом мешочке хранились ее реликвии, и он успел сильно износиться и потемнеть от пота. В общем-то, изначально этот красиво отделанный мешочек предназначался для хранения швейного набора. От белых перышек, вшитых в круглое донце, остались лишь потемневшие стерженьки, но еще сохранился узор из бусинок, выточенных из бивня мамонта, и сейчас он скрашивал этот простой наряд. Она решила оставить амулет на виду.

Ей вспомнилось, как ее подруга Диги убедила использовать его для амулета, заметив, какой потрепанный и грязный мешочек висел на шее Эйлы. Теперь и этот уже постарел и выносился. Она подумала, что надо будет вскоре заменить его на новый, но со старым она все равно не расстанется. С ним связано слишком много воспоминаний.

Снаружи, через стены жилища, до нее доносились звуки оживленной деятельности, и в общем-то Эйле уже надоело наблюдать за тем, как продолжают наряжаться эти женщины, то и дело добавляя какие-то мелочи к своим украшениям, подправляя что-то на лицах или в прическах друг друга, хотя она уже не замечала в них ни малейших изменений. Наконец она услышала, как кто-то постучал в жесткую, обтянутую сыромятной кожей панель рядом с входом в это жилое строение.

— Все ждут Эйлу, — сказал девичий голос. Похоже, это была Фолара.

— Она скоро выйдет, — ответила Марона. — Ты уверена, Эйла, что не хочешь слегка подкраситься? Все-таки торжество устраивается в твою честь…

— Да. Я уверена.

— Ну раз уж все так ждут тебя, то ты можешь выйти к ним. А мы вскоре присоединимся к вам, — предложила Марона. — Нам еще нужно кое-что подправить.

— Да, пожалуй, я пойду, — сказала Эйла, обрадовавшись представившейся возможности. Ей показалось, что она уже давно понапрасну теряет время. — Спасибо вам за подарки. Этот наряд действительно очень удобен, — спохватившись, поблагодарила она и вышла из дома, захватив свои поношенные короткие летние штаны и тунику.

Под скальным навесом уже никого не было; Фолара убежала, не дождавшись ее. Быстро дойдя до жилища Мартоны, Эйла закинула внутрь свою старую одежду и поспешила к людям, собравшимся на открытой террасе перед пещерой, свод которой защищал от непогоды их жилища.

Когда она вышла на залитую вечерним солнцем террасу, стоявшие поблизости люди, заметив ее, удивленно ахнули и прервали разговор. Потом еще несколько человек, разглядывая ее во все глаза, толкали локтями своих соседей, чтобы те тоже посмотрели. Эйла замедлила шаги и остановилась, в свою очередь, разглядывая смотревших на нее людей. Вскоре смолкли все разговоры. И вдруг тишину нарушил чей-то сдавленный смех. Следом засмеялась еще пара человек. И вскоре хохотала уже вся Пещера.

Почему они так развеселились? Они смеются над ней? Что же случилось? Она смущенно покраснела. Неужели она совершила какую-то ужасную ошибку? Она растерянно оглянулась, не зная, где лучше спрятаться от такого приема.

Тут она увидела, что к ней быстро приближается Джондалар, его лицо было очень сердитым. Мартона тоже спешила к ней с другой стороны.

— Джондалар! — воскликнула Эйла, когда он подошел. — Почему все смеются надо мной? Что случилось? Я что-то не так сделала? — Сама того не сознавая, она перешла на язык Мамутои.

— Ты надела зимнее нижнее белье, предназначенное для мальчиков. А таким поясом обычно обвязываются юноши, достигшие половой зрелости, во время ритуалов инициации, — на том же языке объяснил ей Джондалар. Он был в ярости из-за этой грубой шутки, выставившей Эйлу на посмешище в день ее знакомства с его племенем.

— Где ты взяла эту одежду? — спросила подошедшая Мартона.

— Марона, — ответил за нее Джондалар. — Когда мы были у Реки, она пришла и сказала Эйле, что хочет помочь ей одеться к вечернему празднику. Мне следовало догадаться, что она замыслила мне в отместку что-то недоброе.

Обернувшись, все они посмотрели в сторону тенистого навеса на жилище брата Мароны. Прямо на границе света и тени стояли четыре женщины. Они держались за бока и едва не падали друг на друга от смеха; они так хохотали над тем, как ловко провели чужеземку, нарядив ее в совершенно неприличное мальчиковое белье, что по щекам их текли черно-красные слезы, разрушая рисунки на тщательно раскрашенных лицах. Эйла поняла, что они получили огромное удовольствие от ее неловкости и смущения.

Она смотрела на этих женщин, чувствуя, как ее охватывает гнев. Значит, вот какой подарок им хотелось подарить ей? Порадовать ее?! Они хотели, чтобы люди посмеялись над ней? Тут она поняла, что все предложенные ей наряды женщины не носят. Сейчас ей стало очевидно, что все они были мужскими. Но их задумка касалась не только одежды, осознала она. Наверное, они также специально сделали ей ту уродливую прическу? Чтобы все опять же посмеялись над ней! Да еще, наверное, хотели разукрасить ее лицо, чтобы сделать ее вид совсем уж смехотворным?

Эйла всегда радовалась возможности посмеяться. Когда она жила в Клане, то была единственной, кто смеялся от радости, пока не родила сына. Когда люди Клана делали гримасу, похожую на улыбку, это не было признаком веселья или радости. Это было выражением тревоги или страха или обозначало угрозу возможного нападения. Ее сын был единственным ребенком, который улыбался и смеялся, как она, и хотя у ее соплеменников это вызывало беспокойство, ей нравился счастливый смех Дарка.

Живя одна в долине, она весело смеялась, глядя на забавные детские игры Уинни и Малыша. Готовность Джондалара улыбаться и изредка безудержно хохотать дала ей понять, что она встретила людей своего вида, и добавила ему обаяния. Именно добродушная улыбка Талута и его безудержный хохот уменьшили ее страх перед встречей с незнакомым миром и побудили зайти на Львиное стойбище, когда они впервые встретили Мамутои. Во время странствий она встречалась с множеством людей и часто смеялась вместе с ними, но до сих пор никто так не смеялся над ней. Она даже не представляла, что смех можно использовать во вред. Впервые смех доставил ей не радость, а боль.

Мартоне тоже очень не понравилось, что ее соплеменницы сыграли такую отвратительную шутку с иноземной гостьей Девятой Пещеры Зеландонии, которую ее сын привел к ним в дом в надежде, что она станет членом их племени и его женой.

— Пойдем-ка со мной, Эйла, — сказала Мартона. — Позволь, я дам тебе более подобающую одежду. Наверняка у меня найдется что-нибудь подходящее.

— Или у меня, — вмешалась Фолара. Догадавшись, что случилось, она пришла на помощь.

Эйла направилась с ними, но вдруг остановилась.

— Нет, не надо, — сказала она.

Эти женщины подарили ей такую нелепую одежду в качестве "гостевого подарка", потому что хотели, чтобы она выглядела странно, отлично от них, хотели показать ее инородство. Что ж, она поблагодарила их за «подарки», и она будет их носить! Ей не впервой приходится быть объектом пристального внимания. Сначала се считали странной, уродливой и чужой люди Клана. Они никогда не смеялись над ней — они просто не умели смеяться, — но все они изумленно таращились на нее, когда она появилась на Сходбище Клана.

Конечно, она резко отличалась от них, она была для них чужой, но если она смогла противостоять в одиночку Клану, то сможет выстоять и перед племенем Зеландонии. По крайней мере она выглядит так же, как они. Расправив плечи, Эйла сжала зубы, вздернула подбородок и смело взглянула на хохочущую толпу.

— Спасибо, Мартона. И тебе тоже, Фолара, спасибо. Но этот наряд мне вполне подходит. Его дали мне в качестве гостевого подарка. Будет очень невежливо, если я откажусь от него.

Оглянувшись, она увидела, что Марона и ее подруги ушли. Они вернулись обратно в комнату Мароны. Эйла повернулась лицом к собравшимся людям и пошла к ним навстречу. Мартона и Фолара потрясенно взглянули на Джондалара, видя, куда она направляется, но он лишь пожал плечами и покачал головой.

Проходя по террасе, Эйла краем глаза заметила знакомый силуэт. Волк, взбежав по тропе, направлялся в ее сторону. Когда он добежал до нее, она похлопала себя по груди, и он, встав на задние лапы, положил передние ей на плечи, лизнул ее шею и слегка прикусил скулу. Толпа явно заволновалась. Эйла велела ему опуститься и жестом приказала идти рядом с ней — так она приучила ходить его на Летнем Сходе Мамутои.

Эйла двигалась сквозь толпу, и в ее походке, решительном виде и вызывающем взгляде, смело смотрящем на смеющихся людей, было нечто такое, что утихомирило их; этому, впрочем, способствовал также и вид ее четвероногого спутника. У всех почему-то сразу отпала охота смеяться.

Она подошла к группе людей, с которыми уже успела познакомиться. Вилломар, Джохарран и Зеландони приветствовали ее. Обернувшись, она увидела рядом Джондалара, а за ним стояли Мартона и Фолара.

— Я еще не знакома с большинством собравшихся здесь людей. Может, ты представишь меня, Джондалар? — сказала Эйла.

Но его опередил Джохарран:

— Эйла из Мамутои, член Львиного стойбища, дочь очага Мамонта, избранная Духом Пещерного Льва, охраняемая Духом Пещерного Медведя… и подруга лошадей и Волка, познакомься с моей женой, Пролевой из Девятой Пещеры Зеландонии, дочерью…

Вилломар улыбался, слушая церемонные перечисления имен близких родственников и друзей, но в его улыбке не было даже намека на иронию. Мартона все больше изумлялась, с нарастающим интересом присматриваясь к молодой женщине, которую ее сын привел домой. Она перехватила взгляд Зеландони, и они многозначительно посмотрели друг на друга, покачав головами; позже им будет о чем поговорить.

Многие люди то и дело посматривали в сторону иноземки — особенно мужчины, которые вдруг заметили, как хорошо смотрится на ней этот наряд и пояс, несмотря на то, что сделаны они вовсе не для нее. Она провела в Путешествии целый год, ходила по горным тропам или ездила на лошади, и ее тело было крепким и мускулистым. Это облегающее нижнее белье, которое мальчики носили зимой, подчеркивало ее стройную, красивую фигуру. Поскольку ей не удалось соединить вместе полы верхней безрукавки на своей высокой и довольно пышной груди, в прорези виднелась ложбинка, выглядевшая более соблазнительно, чем привычный вид обнаженной женской груди. Узкие штаны обрисовывали ее длинные стройные ноги и округлые ягодицы, а подвязанный пояс, несмотря на его исходное ритуальное значение, подчеркивал талию, чуть округлившуюся на этой начальной стадии беременности.

На Эйле этот нижний наряд приобрел новое значение. Хотя одежда большинства женщин имела разноцветные узоры и украшения, их отсутствие в наряде Эйлы лишь привлекало внимание к ее естественной красоте. Длинные распущенные волосы золотились в последних лучах заходящего солнца, ниспадая свободными волнами, и они смотрелись более притягательно и чувственно, чем тщательно уложенные прически других женщин. Ее молодость напоминала зрелым мужчинам об их собственной юности, о первом Познании Даров Радости Великой Земной Матери. И они уже мечтали вновь стать молодыми, чтобы Эйла могла стать их донии-наставницей.

О том, что Эйла одета в странный наряд, быстро забыли, признав его вполне подходящим для этой красивой незнакомки с низким голосом и необычным произношением. Это определенно было менее странно, чем ее общение с лошадьми и волком.

Джондалар заметил, как люди смотрят на Эйлу, и слышал, как ее имя упоминается в приглушенных разговорах. Потом он услышал, как один мужчина сказал:

— Надо же, какую удивительно красивую женщину привел Джондалар домой.

— Нет ничего удивительного в том, что он привел красивую женщину, — ответил женский голос. — Но вдобавок она еще очень смелая и волевая. Мне хотелось бы познакомиться с ней поближе.

Эти замечания заставили Джондалара вновь посмотреть на Эйлу, и вдруг, забыв о несообразности ее костюма, он увидел, как хорошо она смотрится. Редкая женщина могла похвастаться такими прекрасными формами, особенно женщина ее возраста, уже родившая одного или двух детей и слегка потерявшая свойственный молодости мышечный тонус. Мало кто смог бы предпочесть такой облегающий наряд, даже если бы он был женским. Большинство женщин предпочитали носить свободную, позволяющую скрывать недостатки или излишества фигуры одежду, чувствуя себя в ней более удобно. И ему нравилось, когда она вот так распускала волосы. "Она красивая женщина, — подумал он, — красивая и храбрая". Успокоившись, он улыбнулся, вспоминая их сегодняшнюю прогулку на лошадях и привал на горном лугу, и подумал о том, как ему повезло с ней.

Марона и три ее сообщницы, продолжая хихикать, вернулись в дом, чтобы подправить растекшиеся краски. Они хотели присоединиться к празднику позже, облачившись в свои лучшие наряды, и рассчитывали покорить всех своим появлением.

Заменив набедренную повязку на длинную нижнюю юбку из очень мягкой и эластичной кожи, Марона надела поверх нее завязывающуюся на талии, также длинную, но обшитую бахромой верхнюю юбку, оставшись при этом в прежней затейливо отделанной короткой безрукавке. Портула принарядилась в любимые юбку и майку. У Лоравы была с собой лишь одна короткая туника, но подруги одолжили ей длинную верхнюю юбку с бахромой и несколько ожерелий и браслетов, подправили прическу и разукрасили ее лицо еще более затейливым, чем прежде, узором. Уилопа, со смехом спрятав мужские нарядные рубахи и штаны, переоделась в очень красивые женские штаны оранжевого цвета и тунику похожего, по более насыщенного оттенка, отделанную темной бахромой.

Закончив наряжаться, они покинули жилище и направились на террасу, но люди, заметив Марону и ее подруг, отвернулись, подчеркнуто игнорируя их. Зеландонии не были жестокими людьми. Они смеялись на Эйлой только потому, что их страшно поразило то, что взрослая женщина облачилась в мальчиковое нижнее белье и ритуальный юношеский пояс. Но большинству не понравилась эта грубая проделка. Она позорила всех Зеландонии, выставив их невежливыми и негостеприимными. Эйла была их гостьей, и, вероятно, скоро станет членом их племени. И, кроме того, все оценили, как она хорошо вышла из этого неловкого положения, проявила смелость, дав им повод гордиться ею.

Четыре сообщницы увидели большую группу людей, окружившую кого-то, и когда несколько человек отошли в сторону, они вдруг заметили, что в центре стоит Эйла в том наряде, который они ей подарили. Она так и не сменила его! Марона была потрясена. Она была уверена, что родственники Джондалара переоденут ее во что-то более подходящее, — конечно, если она осмелится еще раз выйти из дома. Но ей не удалось сконфузить незнакомку, приведенную домой Джондаларом, который ушел когда-то, оставив ее в неопределенности пустых обещаний, вместо этого она показала всем, какая у нее злопамятная и подленькая натура.

Жестокая шутка Мароны обернулась против нее самой, и она пребывала в ярости. Подговаривая и прельщая своих подруг этим заговором, она обещала, что они окажутся в центре внимания, расписывала, как они блистательно выступят. А вместо этого все, похоже, говорят только о подруге Джондалара. Даже ее странное произношение, над которым едва не расхохоталась Лорава и которое Уилопа с трудом понимала, сочли диковинным, но очаровательным.

Эйла завладела всеобщим вниманием, и три сообщницы Мароны очень жалели, что позволили втянуть себя в эту историю. Портула вообще очень неохотно согласилась. Ее прельстило то, что Марона, умевшая хорошо рисовать затейливые узоры, обещала раскрасить ее лицо. Эйла произвела на всех хорошее впечатление. Она была дружелюбна, и сейчас у нее определенно появятся новые друзья и… настоящие подруги.

Почему же они сами не заметили, как выгодно подчеркивает мальчиковый наряд красоту этой иноземки? Но заговорщицы видели лишь то, что хотели увидеть: символизм, а не реальность. Никто из них не представлял себе, что можно появиться в таком виде перед людьми, но для Эйлы эти вещи ничего не значили. Она не понимала ни чувственного, ни ритуального смысла, который придавали им Зеландонии. Если она о чем-то и подумала, то лишь о том, как ей удобно в этом наряде. И как только приступ смеха иссяк, она и думать забыла о том, во что именно одета. И поскольку забыла она, то все остальные тоже забыли.

Большая известняковая глыба с почти ровной поверхностью лежала на открытой террасе перед входом под высокий свод пещеры, служивший кровом для этого племени. В давние времена она отломилась от края навеса, когда под ним еще никто жил. И этой природной трибуной обычно пользовался тот, кто хотел привлечь внимание окружающих, поскольку стоявший там человек возвышался на несколько футов на всеми остальными людьми.

Джохарран запрыгнул на этот Говорящий Камень, и шумные голоса собравшихся начали затихать. Он протянул руку Эйле, чтобы помочь ей забраться наверх, и Джондалару, приглашая его встать рядом с ней. Волк запрыгнул туда, не дожидаясь приглашения, и встал между вновь прибывшими, единственной стаей, которую он когда-либо знал. Этот высокий красивый мужчина, красивая и удивительная женщина, и здоровенный могучий волк потрясающе смотрелись вместе на этой высокой плите. Стоявшие поблизости Мартона и Зеландони посмотрели на эту троицу и переглянулись, в голове каждой из них роились мысли, которые было трудно передать словами.

Джохарран подождал, пока все заметят их и утихнут. Окинув взглядом толпу, он убедился, что взгляды всех обитателей Девятой Пещеры устремлены на него. Он не пропустил ни единого человека. И увидел, что к ним пришли представители из соседних пещер и их не так уж мало. Он осознал, что народу собралось гораздо больше, чем ожидалось.

Слева стояло большинство людей из Третьей Пещеры, а рядом с ними — из Четырнадцатой Пещеры. Подальше, справа, маячил народ из Одиннадцатой. Пришло даже несколько человек из Второй Пещеры и несколько их родственников с другого конца долины, основавших отдельную Седьмую Пещеру. Помимо этого, он также заметил людей из Двадцать Девятой Пещеры и даже парочку из Пятой. Все расположенные по соседству Пещеры прислали своих людей, однако сюда собрались и представители некоторых дальних стоянок.

"Быстро разлетелась новость, — подумал он, — гонцы, должно быть, летели со всех ног. Возможно, нам и не понадобится устраивать второе сборище для более широкого знакомства. Похоже, все здесь. Я мог бы предугадать, что они явятся. А все Пещеры выше по течению, должно быть, уже познакомились с ними. Ведь Эйла и Джондалар ехали на лошадях с севера, вдоль реки. Наверное, в этом году гораздо больше народа соберется на Летний Сход. Пожалуй, стоит провести большую охоту перед выходом, чтобы заготовить побольше дичи".

Завладев всеобщим вниманием, Джохарран подождал еще немного, собираясь с мыслями. Наконец он заговорил:

— Как вождь Девятой Пещеры Зеландонии, я, Джохарран, хочу обратиться к вам. — Последние голоса умолкли. — Я вижу, что у нас сегодня много гостей, и именем Дони, Великой Земной Матери, я рад приветствовать вас на нашем сегодняшнем празднестве в честь возвращения моего брата Джондалара из далекого Путешествия. Мы благодарны Матери, хранившей его во время странствий по дальним краям, и благодарим Ее также за то, что Она направляла его на пути домой.

Собравшиеся поддержали его одобрительными возгласами. Джохарран помолчал, и Эйла заметила, что лоб его прорезала задумчивая морщина, подобная той, что обычно появлялась у Джондалара. Она вновь испытала к нему такое же — почти родственное — расположение, как в первый раз, когда заметила это сходство.

— Как большинство из вас уже знают, — продолжил Джохарран, — наш браг, с которым Джондалар отправился в путь, не вернулся. Тонолан продолжает странствовать в следующем мире. Мать призывает к Себе избранных. — Он помолчал немного, опустив голову.

"Опять он упомянул об этом", — подумала Эйла. Считалось, что для счастья совсем не обязательно обладать многочисленными талантами, щедрыми дарами и быть любимым настолько сильно, чтобы считаться избранником Матери. Она порой скучает по этим избранникам и рано призывает их к себе, совсем еще молодыми.

— Но Джондалар вернулся не один, — продолжил Джохарран и улыбнулся Эйле. — Я думаю, что мало кто удивится тому, что мой брат познакомился с женщиной во время Путешествия. — Снизу донеслись смешки, и многие из собравшихся обменялись многозначительными взглядами. — Но должен признаться, даже я не ожидал, что Джондалар найдет такую замечательную женщину.

Осознав, что сказал Джохарран, Эйла покраснела. На сей раз ее смущение вызвал не насмешливый хохот, а смысл последних слов.

— Ритуалы представления каждого из вас могли бы занять много дней, особенно если все мы начнем перечислять полный набор своих званий и родственных связей. — Джохарран вновь улыбнулся, и многие согласно закивали и поддержали его понимающими взглядами. — А наша гостья просто не сможет запомнить сразу каждого из вас, поэтому мы решили представить ее всем вам, а потом все вы изыщете возможность познакомиться с ней лично.

Джохарран с улыбкой повернулся к женщине, стоявшей рядом с ним на этом высоком камне, но затем перевел взгляд на Джондалара, и выражение его лица стало более серьезным.

— Джондалар из Девятой Пещеры Зеландонии, Кремневых дел Мастер; сын Мартоны, бывшего вождя Девятой Пещеры; рожденный у очага Даланара, главы и основателя племени Ланзадонии; брат Джохаррана, вождя Девятой Пещеры, вернувшийся после пяти лет отсутствия из долгого и трудного Путешествия. Он нашел женщину в таких далеких краях, откуда им пришлось добираться домой целый год.

Вождь Девятой Пещеры взял обе руки Эйлы в свои.

— Именем Дони, Великой Земной Матери, я представляю всем Зеландонии Эйлу из Мамутои, члена Львиного стойбища, дочь очага Мамонта, избранную Духом Пещерного Льва и хранимую Духом Пещерного Медведя. — Он улыбнулся и добавил: — И как все мы успели убедиться, подругу лошадей и этого Волка. — Джондалар был уверен, что Волк улыбнулся, словно знал, что его тоже представили.

"Эйла из Мамутои", — подумала она, вспоминая те времена, когда еще была Эйлой из Неведомого племени, и, чувствуя, как ее переполняет благодарность к Талуту, Неззи и другим обитателям Львиного стойбища за то, что они сделали ее полноправным членом племени Мамутои. Она пыталась сдержать слезы, застилавшие ей глаза. Она скучала по всем Мамутои.

Продолжая удерживать Эйлу за руку, Джохарран развернул гостью лицом к собравшимся Пещерам.

— Пожалуйста, примите радушно эту женщину, прошедшую такой долгий путь с Джондаларом, приветствуйте ее в краю Зеландонии, среди Детей Земли, Великой Матери. Окажите нашей гостье гостеприимство и уважение, с которыми Зеландонии встречают всех гостей, особенно женщин, Одаренных Дони. Покажите ей, как мы почитаем гостей.

Косые взгляды обратились в сторону Мароны и ее подруг. Их шутку уже никто не считал забавной. Теперь они, в свою очередь, испытали смущение, по крайней мере, Портула густо покраснела, взглянув на чужеземку, стоящую на Говорящем Камне в мальчиковом нижнем белье и ритуальном юношеском поясе Зеландонии. Она не знала, что подаренная ими одежда выглядит неприлично. И это не имело значения. На ней она смотрелась очень хорошо.

Осознав, что надо что-то сделать, Эйла шагнула вперед.

— Именем Мут, Великой Всеобщей Матери, которую вы называете Дони, я приветствую вас, Зеландонии, Дети этой прекрасной земли, Дети Великой Земной Матери, и благодарю вас за радушный прием. Я благодарю вас также за то, что вы приняли моих друзей-животных; за то, что вы позволили Волку жить в доме. — Услышав свое имя, Волк посмотрел на нее. — И за то, что вы предоставили место моим лошадям, Уинни и Удальцу.

Мгновенный отклик собравшихся был совершенно потрясающим. Хотя ее произношение все еще казалось странным, людей потрясло нечто другое. Эйла произнесла имя своей кобылы так, как она изначально называла ее, и всех потрясли изданные ею звуки. Эйла изобразила такое натуральное лошадиное ржание, что все подумали, будто заржала настоящая лошадь. Уже не первый раз она удивляла людей своей способностью имитировать голоса животных — лошадь была не единственным животным, которому она умела подражать.

Эйла не помнила языка, на котором говорила в детстве; ей ничего не удавалось вспомнить о жизни, предшествующей ее встрече с Кланом; напоминанием служили лишь несколько снов и смертельный страх перед землетрясением. Но Эйла унаследовала от Неведомого племени врожденную способность, генетическую склонность — почти сравнимую по силе с чувством голода — к разговорной речи. После ухода из Клана и до встречи с Джондаларом, вновь научившим ее говорить, она сама развивала свои речевые способности, пытаясь беседовать с теми, кто имел для нее значение, она разговаривала с ними на языке, понятном только Уинни и в какой-то степени Удальцу.

Эйла обладала естественной склонностью к произнесению звуков, но, не зная никакого вербального языка и живя в одиночестве, она слышала только голоса животных и начала подражать им. Собственный, изобретенный ею, язык состоял из комбинаций звуков, которые начал выговаривать ее сын, до того как ей пришлось покинуть его, из нескольких слов, произносимых Кланом, и из звукоподражаний разным живым тварям, включая щебет и свист птиц. Долговременная тренировка сделала ее столь искусной звукоподражательницей, что даже животные сбегались на ее зов.

Многие люди умели подражать голосам животных, в охотничьем деле хороший звукоподражатель мог оказаться очень полезным, но ржание Эйлы было совершенно необыкновенным. Именно оно вызвало временное оцепенение собравшихся, но Зеландонии привыкли, что порой рассказчики их разыгрывают, если происходит не слишком серьезный разговор, и поняли, что она воспроизвела лошадиное ржание ради шутки. Когда все успокоились, первоначальный страх сменился улыбками и смешками.

Эйла, которую слегка встревожила их первая реакция, заметила уменьшение напряженности и тоже успокоилась. Люди улыбались ей, и она невольно улыбнулась им в ответ одной из своих лучистых и прекрасных улыбок, от которых ее лицо казалось сияющим.

— Эй, Джондалар, имея такую шикарную кобылку, как ты будешь отгонять от нее наших молодых жеребцов? — раздался веселый голос. Это было первое открытое признание ее красоты и привлекательности.

Светловолосый мужчина улыбнулся.

— Мы будем часто ездить кататься, чтобы она всегда была занята, — нашелся он. — Разве ты не знал, что за время моего отсутствия я научился ездить на лошади?

— Нет, Джондалар, «ездить» ты научился еще до ухода!

Последовал новый взрыв смеха; на сей раз, поняла Эйла, то был веселый и радостный смех.

Когда хохот стих, Джохарран заговорил.

— Я могу добавить лишь одно, — заявил он. — Я хочу пригласить всех Зеландонии, пришедших к нам из соседних Пещер, присоединиться к празднику Девятой Пещеры, который устраивается в честь прибытия к нам Джондалара и Эйлы.