"Под защитой камня" - читать интересную книгу автора (Ауэл Джин М.)

Глава 4

Джондалар улыбнулся и едва заметно кивнул. Он накрыл ее руку своей и успокаивающе пожал ее. Эйла с трудом поверила происходящему. Значит, все в порядке! Он все понял и поддерживает ее. Она может говорить все, что захочет, о своей жизни в Клане. Он останется с ней. Он любит ее. Она улыбнулась ему в ответ своей удивительной, исполненной любви улыбкой.

Джондалар также понял и ход мыслей Зеландони, и, к его собственному большому удивлению, его это не встревожило. Когда-то он очень страшился того, что его родственники и соплеменники подумают об этой женщине и что они подумают о нем, посмевшем привести ее к себе домой, от этого страха он даже едва не отказался от нее, едва не потерял ее. Теперь же он обрел спокойствие. Как бы он ни любил своих родных, как бы ни радовался встрече, если его собственная семья не примет ее вместе с ним, то он уйдет. Больше всего он любил именно Эйлу. Им уже сделали много предложений. Люди нескольких Пещер уже просили их остаться жить с ними, включая Даланара из племени Ланзадонии. Он был уверен, что где-нибудь они найдут себе пристанище.

Жрица заметила молчаливый разговор, произошедший между Эйлой и Джондаларом, закончившийся каким-то одобрением или согласием. Это разожгло ее любопытство, но она давно поняла, что наблюдательность и терпение обычно лучше удовлетворяют ее любопытство, чем вопросы.

Эйла решительно повернулась к Зеландони.

— Креб был Мог-уром Клана Брана, он общался с миром Духов, по он был не простым мог-уром. Он был как ты, Зеландони, Верховным Мог-уром всего Клана. Но для меня Креб стал… мужчиной моего очага, хотя родилась я в другом племени, а женщина, жившая с нами, Иза, была его сестрой, а не женой. Креб никогда не имел жены.

— Кто или что такое Клан? — спросила Зеландони. Она отметила, что странный акцент Эйлы стал заметнее, когда она заговорила о них.

— Клан принял меня… удочерил меня. Это племя приняло меня к себе, когда я осталась… одна. Креб и Иза вырастили и воспитали меня. Иза стала для меня матерью, единственной матерью, которую я помню. Она была знахаркой, целительницей. Иза тоже была главной в своем искусстве. Она считалась самой уважаемой в роду знахарок, так же как ее мать и ее бабушка, как все ее предки в непрерывной последовательности от зарождения Клана.

— Значит, именно там ты научилась целительству? — спросила Зеландони, слегка подавшись вперед на подушках.

— Да. Иза обучала меня, несмотря на то, что я была лишь ее приемной дочерью и не обладала такой памятью, как Уба. Уба была моей сестрой. Не родной, а сводной сестрой.

— А что случилось с твоей настоящей матерью, с твоей семьей, с племенем, в котором ты родилась? — поинтересовалась Зеландони. Все окружающие были очень заинтересованы, но почтительно предоставили Зеландони право задавать вопросы.

Эйла откинулась назад и задумчиво подняла глаза, словно пыталась найти какой-то ответ. Затем она взглянула на эту могущественную женщину, которая так пристально разглядывала ее.

— Я не знаю. Не помню. Я была совсем девочкой, Иза предположила, что мне было пять лет… хотя она не знала таких счетных слов, как у Зеландонии. В Клане возраст человека определяют периоды его жизни. Первый год называется годом рождения, второй — грудного кормления, третий — отлучения от груди, и так далее. Учитывая эти периоды, я сама выразила свой возраст в счетных словах, — старательно объясняла Эйла. И вдруг она задумчиво умолкла. Ей не удастся сейчас объяснить им все, рассказать всю свою жизнь в Клане. Наверное, лучше просто отвечать на вопросы.

— И ты совсем ничего не помнишь о своем родном племени? — настаивала Зеландони.

— Я знаю только то, что Иза рассказала мне. Землетрясение разрушило их пещеру, и Клан Брана, подыскивая новую, нашел меня лежавшей без сознания на берегу реки. Они блуждали в поисках нового жилья, но Бран позволил Изе взять меня с собой. Она сказала, что на меня, должно быть, напал пещерный лев, поскольку следы его когтей остались на моей ноге, четыре глубокие раны от большой лапы пещерного льва, и они были грязными, зараженными, гниющими. — Эйла подыскивала правильные слова.

— Да, я понимаю, — сказала жрица. — Когда раны воспаляются и гноятся, то дело может дойти до очень тяжелого воспаления или заражения. Кошачьи лапы на такое способны.

— У меня до сих пор сохранились эти отметины. Именно поэтому Креб понял, что Пещерный Лев выбрал меня и стал моим тотемом, хотя он обычно выбирает мужчин. Мне еще снится иногда, что я лежу в каком-то тесном и темном месте и вижу, как ко мне приближается большая кошачья лапа.

— Это очень важный сон. Ты видела еще какие-то сны? О своей детской жизни, я имею в виду.

— Видела еще один более страшный, но его трудно рассказать. Мне никак не удается до конца вспомнить его. Остается в основном ощущение, ощущение дрожащей земли. — Молодая женщина вздрогнула. — Я ненавижу землетрясения!

Зеландони понимающе кивнула.

— А еще какие?

— Больше нет… вернее, мне приснился однажды еще один сон, когда Джондалар уже шел на поправку и учил меня говорить…

Подумав, что Эйла как-то странно выразилась, Зеландони глянула на Мартону, пытаясь понять, не заметила ли и она этого странного выражения.

— Я кое-что начала понимать, — продолжала Эйла, — и выучила много слов, но мне было трудно произносить их все вместе, и тогда мне приснилась моя настоящая мать. Я видела ее лицо, и она говорила со мной. После этого обучение пошло быстрее.

— Да-а-а… Это очень важный сон, — заметила служительница. — Всегда очень важно, когда Великая Мать приходит к тебе во сне, какое бы обличье она ни приняла, но особенно когда Она предстает в образе твоей родной матери, говорящей с тобой из мира Духов.

Джондалар вспомнил, что ему тоже приснилась Великая Мать, когда он еще жил в долине Эйлы. Очень странный сон. "Надо будет как-нибудь потом рассказать его Зеландони", — подумал он.

— Странно, если тебе снилась Мать, то почему ты не призвала Ее, когда хотела помочь Тонолану найти путь в мир Духов? Я не понимаю, почему ты обращалась к Духу Пещерного Медведя, а не к Великой Земной Матери.

— Я не знала о Великой Земной Матери, пока Джондалар не рассказал мне, после того как я научилась вашему языку.

— Ты не знала о Дони, о Великой Земной Матери? — изумилась Фолара. Зеландонии никогда не слышали о племенах, которые не почитали бы тем или иным образом Великую Земную Мать, хотя и называли ее по-разному. Все присутствующие были крайне озадачены.

— Клан почитает Урсуса, Великого Пещерного Медведя, — сказалa Эйла. — Вот почему я призывала Урсуса помочь проводить дух погибшего мужчины… тогда я не знала еще его имени… но просила помочь ему, несмотря на то, что он не принадлежал Клану. Я также просила помочь ему Дух Пещерного Льва, поскольку он был моим тотемом.

— Что ж, раз ты не знала Ее, то сделала все, что могла, в тех обстоятельствах. Я уверена, это помогло, — сказала Зеландони, постаравшись скрыть возникшее у нее беспокойство. Возможно ли, чтобы дети земли не знали своей Великой Матери?

— У меня тоже есть тотем, — заявил Вилломар. — Меня избрал Беркут. — Он сел поудобнее, слегка расправив плечи. — Моя мать рассказывала, что, когда я был ребенком, беркут схватил меня и хотел унести, но ей удалось отнять меня у него. У меня также сохранились его отметины. Тогда Зеландони объяснила матери, что Дух Беркута признал меня членом его птичьего рода. В Зеландонии не много людей имеют личный тотем, но считается, что он приносит счастье и удачу.

— В общем-то, счастьем было уже то, что вам удалось спастись из лап этих хищников, — сказал Джохарран.

— Да, наверное, мне очень повезло, что я спаслась от пометившего меня пещерного льва, — сказала Эйла, — и Джондалару тоже. Мне кажется, что Пещерный Лев стал также и его тотемом. Как ты считаешь, Зеландони?

Научившись говорить, Эйла сразу рассказала Джондалару о том, что его избрал Дух Пещерного Льва, однако он всячески уклонялся от подобных разговоров. Возможно, личные тотемы не считаются в его племени такими важными, как в Клане, но для нее это было важно. Ей хотелось учесть все особенности влияния тотемов.

По верованиям Клана для появления детей требовалось, чтобы мужской тотем был сильнее женского. Именно поэтому Изу так огорчал сильный мужской тотем приемной дочери. Несмотря на могущественный тотем, Эйла родила сына, хотя ее беременность и роды проходили довольно трудно, и, как многие в Клане считали, трудности этим не ограничатся. Они были уверены, что это будет несчастный ребенок, ведь его мать жила одна, у нее не было мужа, который мог бы дать ему надлежащее воспитание, помочь ребенку стать мужчиной. И причиной, порождающей все эти трудности и несчастья, считалось то, что она была женщиной с мужским тотемом. Но поскольку теперь она опять беременна, то ей не хотелось никаких сложностей ни для себя, ни для ребенка, зачатого Джондаларом. Узнав довольно много о Великой Матери, Эйла не забыла верований Клана, и если тотемом Джондалара также является Пещерный Лев, то тогда можно не сомневаться, что у них будет сильный и здоровый ребенок, который будет жить нормальной жизнью.

Что-то в тоне голоса Эйлы привлекло внимание Зеландони. Она пристально глянула на молодую женщину. "Ей явно хочется, чтобы Джондалар имел тотем Пещерного Льва, — поняла жрица, — почему-то для нее очень важен этот тотем. Должно быть, духи тотемов очень важны для людей Клана, вырастивших ее. Вероятно, Пещерный Лев действительно стал теперь его тотемом, да и ему не помешает, чтобы люди считали его счастливым. И вероятно, он и правда счастливчик, раз ему удалось вернуться домой!"

— Я думаю, ты права, Эйла, — сказала жрица. — Джондалар может считать Пещерного Льва своим тотемом, а его можно считать счастливчиком. Ему очень повезло, что ты оказалась поблизости, когда он попал в беду.

— Вот видишь, Джондалар, я же говорила тебе! — облегченно вздохнув, воскликнула Эйла.

"Почему она или люди Клана придают такое большое значение Духу Пещерного Льва? И Пещерного Медведя? — размышляла Зеландони. — Духи всего живого являются очень важными: и зверей, и даже растений или насекомых, все без исключения, но ведь всем им подарила жизнь Великая Мать. Кто же такие эти люди? Племя Клана?"

— Ты сказала, что жила одна в долине, так ведь? А куда же делся вырастивший тебя Клан? — спросила жрица.

— Да, мне тоже непонятно. Ведь Джондалар представил тебя как Эйлу из племени Мамутои, — поддержал ее Джохарран.

— И ты говорила, что не знала о Матери, а приветствовала нас именем Великой Матери, которую мы называем Дони, — добавила Фолара.

В сильном смятении поглядывая на заинтересованные лица Зеландонии, Эйла перехватила взгляд Джондалара. В его глазах притаилась усмешка, словно его развлекало то, что правдивые ответы Эйлы всех озадачивали. Он вновь слегка пожал ее руку, но ничего не сказал. Его интересовало, что же она ответит. Она немного успокоилась.

— Мой Клан жил на южном краю земли, что простирается около моря Беран. Перед самой смертью Иза сказала мне, что я должна найти людей своего вида. Она сказала, что они живут на севере, далеко от моря, но когда я наконец отправилась на поиски, то не смогла никого найти. К середине теплого сезона я забрела в одну долину, и мне стало страшно, что я не успею подготовиться к жизни и холодном сезоне. По этой защищенной от ветров долине протекала маленькая речка, там было всего вдоволь, и растений и животных, нашлась даже маленькая пещера. Я решила остаться там на зиму, а в итоге прожила целых три года, и единственными моими спутниками были Уинни и Малыш. Возможно, я дожидалась там Джондалара, — улыбнувшись своему избраннику, добавила она. — Я нашла его в конце весны; и только к концу лета он поправился и достаточно окреп, чтобы отправиться в путь. Мы решили сходить в небольшой поход, обследовать окрестности. Каждый вечер мы останавливались на ночлег в разных местах и в результате зашли очень далеко, одна я никогда так далеко не уходила от моей долины. Тогда-то мы и встретили Талута, вождя Львиного стойбища, и он пригласил нас в гости. Мы оставались у них до начала следующего лета, и, пока я жила с ними, они успели удочерить меня. Им хотелось, чтобы Джондалар тоже остался и счал членом их племени, но уже тогда он мечтал лишь о возвращении домой.

— И правильно, я так рада, что он вернулся, — сказала Мартона.

— Так много племен стремилось принять вас в свои ряды, похоже, вы оба действительно счастливчики, — заметила Зеландони. Странная история, рассказанная Эйлой, звучала совершенно невероятно. И жрица была не одинока в своих сомнениях. Все услышанное казалось настолько диковинным, что в ее распоряжении было гораздо больше вопросов, чем ответов.

— Сначала, я уверена, это была идея Неззи, жены Талута. Я думаю, она уговорила его потому, что я помогла Ридагу, когда он тяжело… заболел. У Ридага было слабое… здоровье… — Эйла расстроилась, не сумев подобрать нужных слов. Ведь их не знал и Джондалар. Он сообщил много точных определений для различных видов кремня и разных терминов, объясняющих процесс изготовления кремневых орудий, но его словарный запас был не безграничен, и он редко употреблял слова, связанные с болезнями и способами их лечения. Эйла повернулась к нему и спросила: — Как на вашем языке называется наперстянка? То растение, что я обычно собирала для Ридага?

Он ответил ей, но Эйла даже не успела повторить его и продолжить рассказ, поскольку Зеландони тут же поняла причину слабого здоровья ребенка. Услышав ответ Джондалара, она сразу вспомнила не только растение, но и области его применения. Ей пришла в голову правильная мысль, что у человека, упомянутого Эйлой, была внутренняя слабость из-за того органа, который качает кровь, — слабое сердце, а для улучшения его работы как раз и применялись настои и отвары из наперстянки. Ей стало понятно желание людей удочерить искусную целительницу, знавшую, как правильно использовать такое благотворное, но потенциально опасное растение. А если желающий к тому же обладал высоким статусом жены вождя, то становилось понятным и то, почему Эйлу так быстро удочерили. Поняв, что дальнейшие слова Эйлы, в сущности, подтвердили ее догадки, Зеландони высказала следующее предположение.

— Этот человек, Ридаг, был ребенком? — спросила она, чтобы подтвердить свою последнюю догадку.

— Да, — ответила Эйла, с грустью вспомнив печальные события.

Зеландони сочла понятной историю Эйлы с племенем Мамутои, но Клан по-прежнему оставался загадочным для нее. Она решила попробовать зайти с другой стороны.

— Я поняла, что ты очень искусная целительница, Эйла, но обычно человек, облеченный знаниями, имеет некий знак, чтобы окружающие узнавали его. К примеру, вот такой, — сказала она, дотрагиваясь до своей татуировки на правой стороне лба.

Эйла внимательно пригляделась к символическому изображению. Татуировка представляла собой большой прямоугольник, разделенный внутри на шесть маленьких прямоугольников, почти квадратов, расположенных в два ряда; от длинной стороны большого прямоугольника поднимались еще четыре короткие линии, которые после соединения одной чертой могли бы образовать третий ряд квадратов. Контур прямоугольников был темным, но четыре из них были закрашены внутри: три — красной, а один — желтой краской.

Символический знак этой служительницы выглядел совершенно особенным, хотя похожие татуировки имелись и у других людей, включая Мартону, Джохаррана и Вилломара. Она не знала, имеет ли каждый знак какой-то особый смысл, но после объяснений Зеландони решила, что имеет.

— У Мамута был особый знак на щеке, — сказала Эйла, касаясь соответствующего места на своей щеке. — Как и у всех остальных мамутов. У некоторых были еще другие знаки. Мне тоже, возможно, нарисовали бы какой-то знак, если бы я осталась с ними. Вскоре после удочерения Мамут начал обучать меня, но мы ушли, и он не успел передать мне все знания, поэтому мне не полагалось никакой татуировки.

— Но разве тебя удочерила не жена вождя?

— Я считала, что Неззи хочет удочерить меня, и она действительно хотела, но во время ритуала Удочерения Мамут назвал очаг Мамонта, а не Львиный очаг. Он сам удочерил меня.

— А Мамут принадлежал к очагу Служителей Матери? — уточнила Зеландони, чтобы убедиться, что Эйла проходила обучение, чтобы стать служительницей.

— Да, как и ты. В очаге Мамонта живут служители Матери. Много людей приходят в очаг Мамонта или считают себя избранными. Мамут говорил, что я рождена для этого. — Она слегка покраснела и отвела глаза, ей было неловко говорить о своих дарованиях, которых она не заслужила. Но тут она вспомнила Изу и то, как старательно эта женщина воспитывала ее, пытаясь сделать достойной женщиной Клана.

— Я думаю, ваш Мамут был мудрым человеком, — сказала Зеландони. — Но ты говорила, что научилась целительству у женщины из вырастившего тебя племени Клана. Разве они ничего не делают, чтобы отмстить своих целителей, чтобы наделить их определенным и узнаваемым статусом?

— Мне вручили черный камешек, особый знак, который я храню в моем амулете с тех пор, как меня посвятили в целительницы Клана, — сказала Эйла. — Но они не делают никаких знаков на лицах знахарок, татуировки имеют только тотемы, и их рисуют во время ритуала Посвящения мальчика в мужчину.

— А как же тогда люди узнают, кого им позвать на помощь в случае болезни?

Эйла не задумывалась об этом раньше. Поразмышляв немного, она сказала:

— Знахаркам не обязательно быть помеченными. Их все знают. Любая знахарка обладает особым статусом. Ее всегда узнают по ее положению. Иза считалась в Клане женщиной самого высокого статуса, даже жена Брана, вождя, была ниже ее по положению.

Зеландони озадаченно покачала головой. Эйла, очевидно, считала, что все объяснила, но жрица ничего не поняла.

— Я уверена, что так оно и есть, но как же люди узнавали об этом?

— По ее положению, — повторила Эйла и решила уточнить: — По тому месту, которое она занимает, когда племя идет в поход, по ее месту во время трапезы, по знакам, которые она использует, когда… обращается к кому-то, и по тому, как обращаются к ней.

— По-моему, это не слишком удобно. Разве не обременительно использовать для этого какие-то положения и знаки?

— Для них совсем не обременительно. Таким способом люди Клана разговаривают, Они используют знаковый язык. Они не говорят словами, как мы, — сказала Эйла.

— Но почему? — поинтересовалась Мартона.

— Не могут. Они не способны произносить так много звуков, как мы. Они произносят звуки, но мало. Они общаются с помощью рук и положений тела, — попыталась объяснить Эйла.

Джондалар увидел, как растет изумление его матери и родственников и как Эйла все больше смущается. Он решил, что настало время внести ясность.

— Эйлу воспитали плоскоголовые, мама, — сказал он. На мгновение все словно оцепенели.

— Плоскоголовые? Но плоскоголовые — животные! — воскликнул Джохарран.

— Нет, они люди, — возразил Джондалар.

— Да нет же, ничего подобного, — вмешалась Фолара. — Они же не умеют разговаривать!

— Нет, умеют, только они разговаривают не так, как мы, — сказал Джондалар. — Я даже научился немного говорить на их языке, но, разумеется, Эйла умеет гораздо лучше. Когда она сказала, что я научил ее говорить, то выразилась совершенно точно. — Его взгляд скользнул по лицу Зеландони; он подметил, что она обратила внимание на странное произношение Эйлы. — Она забыла свой родной язык, на котором разговаривала в детстве, и умела говорить только на языке Клана. Клан — это плоскоголовые, плоскоголовые называют себя Кланом.

— Как же они могут что-то называть, если говорят с помощью рук? — спросила Фолара.

— Они пользуются также и словами, — повторила Эйла. — Просто у них ограниченный набор звуков. И некоторые издаваемые нами звуки они даже не воспринимают. Они могут научиться понимать нас, если будут жить с нами с детства, но им непривычно слышать нашу речь. — Она подумала о Ридаге. Он научился понимать все, что говорили окружающие, хотя сам не мог говорить.

— Надо же, я даже не представляла, что они как-то называются, — сказала Мартона, и тут же у нее возникло новое недоумение. — И как же вы с Эйлой общались вначале, Джондалар?

— А мы и не общались, — сказал он. — Вначале, конечно, у нас не было такой нужды. Эйла знала, что надо делать. Я лежал раненный, а она ухаживала за мной.

— Неужели ты хочешь сказать мне, Джондалар, что именно плоскоголовые научили ее залечивать раны, нанесенные львом? — удивилась Зеландони.

Вместо него ответила Эйла:

— Я уже говорила, что Иза принадлежит к самом древнему и почитаемому роду целительниц Клана. Она научила меня.

— Признаюсь, очень трудно поверить в то, что плоскоголовые обладают умственными способностями.

— А мне не трудно, — возразил Вилломар. Все взоры обратились на Торгового Мастера.

— Я вовсе не считаю их животными. Причем уже давно. Мне частенько доводилось сталкиваться с ними в торговых походах.

— Почему же ты ничего не говорил об этом прежде? — спросил Джохарран.

— Да как-то не приходилось, — сказал Вилломар. — Никто не спрашивал, а я не слишком-то много думал о них.

— И что заставило тебя, Вилломар, изменить свое мнение о них? — спросила Зеландони. Разговор перешел на новый уровень. Ей придется хорошенько разобраться в поразительных новостях, принесенных Джондаларом и этой чужеземкой.

— Дайте-ка сообразить. С тех пор как я впервые усомнился в том, что они животные, прошло много лет, — начал Вилломар. — Как-то я отправился на юго-запад, путешествовал в одиночестве. Погода резко изменилась, стало очень холодно, и я заторопился домой. Продолжая идти, пока не стемнело, я остановился на ночлег около какой-то речушки. Решил переправиться через нее утром. Проснувшись, я обнаружил, что расположился прямо посреди стоянки плоскоголовых. По правде говоря, я изрядно перепугался — ну вы понимаете, какие у меня могли возникнуть ощущения, — поэтому внимательно наблюдал за ними, чтобы они не застали меня врасплох, если решат напасть.

— И что же они делали? — спросил Джохарран.

— Ничего особенного, просто собирались покинуть стоянку, как самые обычные люди, — сказал. Вилломар. — Они заметили меня, разумеется, но поскольку один я не мог причинить им особых неприятностей, то они явно не спешили. Вскипятили воду, заварили какие-то травы, потом свернули свои палатки — их палатки пониже наших и более грубые на вид, но они взвалили их себе на спины и побежали куда-то резвой трусцой.

— А ты не заметил среди них женщин? — спросила Эйла.

— Было очень холодно, все они были тепло одеты. Они также изготавливают одежду. Летом мы почти не замечаем ее, поскольку она лишь слегка прикрывает тело, а зимой нам редко приходится встречаться с другими людьми. Мы и сами предпочитаем не путешествовать в морозы, не отходим далеко от стоянок, так и они, вероятно, сидят по домам.

— Ты прав, они не любят отходить далеко от дома, когда начинаются холода и выпадает снег, — заметила Эйла.

— У них много бородачей, а может даже, они вовсе не стригут бороды, — сказал Вилломар.

— У юношей нет бород. А ты не заметил среди них кого-то с заплечной корзиной?

— Да вроде нет, — сказал он.

— Женщины Клана не участвуют в охоте, но если их мужья отправляются в дальний охотничий поход, то они обычно идут вместе с ними, чтобы сушить мясо и оттаскивать его домой, так что, скорее всего тебе встретился отряд мужчин, отправившихся на короткую охотничью вылазку.

— А ты участвовала в охоте? — спросила Фолара. — Ходила в дальние походы?

— Да, однажды я даже ходила с ними, когда они охотились на мамонта, — сказала Эйла, — но сама не охотилась.

Джондалар заметил, что все выглядели скорее заинтересованными, чем склонными опровергать новые сведения. Хотя он был уверен, что многие соплеменники окажутся менее восприимчивыми, его порадовало, что, по крайней мере, его близкие с интересом отнеслись к новостям о плоскоголовых… а вернее, о людях Клана.

— Джохарран, — сказал Джондалар, — я рад, что все выяснилось именно сейчас, поскольку все равно собирался поговорить с тобой на эту тему. Я считаю, что тебе нужно кое-что узнать. Как раз перед началом перехода через восточный горный ледник мы встретили пару людей из Клана. Они сказали нам, что несколько кланов решили собраться вместе, чтобы поговорить о нас, обсудить неприятности, которые мы им доставляем. Они называют нас Другими.

— Мне даже с трудом верится, что они как-то называют нас, — ответил вождь, — не говоря уже о том, что могут устроить общее совещание для такого разговора.

— Понятно, но постарайся поверить, иначе у нас могут возникнуть сложности.

Тут его соплеменники заговорили все разом:

— Что ты имеешь в виду? Какие сложности?

— Мне слало известно об одном случае в краю Лосадунаи. Банда молодых негодяев из нескольких Пещер занимается преследованием плоскоголовых… мужчин Клана. Я понял, что началось это несколько лет назад, когда им удалось заловить одного из них и они травили его как носорога. Но люди Клана вовсе не глупы. Они очень сообразительны и сильны. Банда быстро осознала это после неудачного нападения на пару мужчин Клана, поэтому она переключилась на женщин. Женщины Клана не сопротивляются, как правило, поэтому тут даже не может идти речь ни о какой борьбе или развлечении. И чтобы хоть как-то развлечься, они стали принуждать женщин Клана к… в общем, у меня даже язык не поворачивается упомянуть в данном случае Дары Радости.

— Что? — потрясенно спросил Джохарран.

— Ты все верно услышал, — подтвердил Джондалар.

— О Великая Мать! — воскликнула Зеландони.

— Какой ужас! — вторила ей Мартона.

— Просто жуть какая-то! — вскричала Фолара, с отвращением сморщив нос.

— Презренные негодяи! — бросил Вилломар.

— Клан согласен с вашим мнением, — подхватил Джондалар. — Они не намерены больше терпеть подобное отношение, и когда они осознают, как им справиться с бандой, то не потерпят больше от нас никаких обид. Разве у нас не поговаривали, что эти пещеры раньше принадлежали им? Что, если они захотят отвоевать их обратно?

— То были лишь слухи, Джондалар. Ничто в наших преданиях или древних легендах не подтверждает этого, — возразила Зеландони. — Упоминаются только медведи.

Эйла промолчала, но подумала, что эти слухи вполне могут оказаться правдой.

— В любом случае им не удастся захватить пещеры, — сказал Джохарран. — Это наш дом, территория Зеландонии.

— Но есть еще одно полезное для тебя известие, которое может помочь нам. Как сообщил Губан… так звали того мужчину…

— У них еще и имена есть? — в очередной раз удивился Джохарран.

— Разумеется, у них есть имена, — сказала Эйла, — так же, как у людей вырастившего меня Клана. Его звали Губан, а его жену — Йорга. — Эйла произнесла эти имена с подлинным клановым произношением, с раскатистыми и низкими гортанными звуками. Джондалар улыбнулся. Он понял, что она сделала это специально.

"Если они именно так говорят, то я точно знаю, откуда у нее появился такой акцент, — подумала Зеландони. — Должно быть, она говорит правду. Они вырастили ее. Но неужели она действительно научилась у них целительной магии?"

— Так послушай же, Джохарран, этот Губан… — его произношение гораздо легче воспринималось на слух, — сообщил мне, что какие-то люди, я не знаю, из каких Пещер, приходили в некоторые кланы с предложениями наладить торговые связи.

— Торговля? С плоскоголовыми! — сказал Джохарран.

— А почему бы и нет? — откликнулся Вилломар. — По-моему, это может оказаться выгодным. В зависимости от того, конечно, что они могут предложить.

— Вот это разговор Торгового Мастера, — одобрил Джондалар.

— К слову о торговле, а что Лосадунаи намерены делать с теми молодыми прохвостами? — поинтересовался Вилломар. — Мы с ними торгуем. И мне совсем не хочется, спустившись с ледника, столкнуться с компанией плоскоголовых, желающих отомстить за своих женщин.

— Когда мы… я впервые услышал об этом пять лет назад, когда банда еще не успела натворить больших дел, — сказал Джондалар, пытаясь избежать упоминания о Тонолане. — Лосадунаи знали о происходящем и некоторых из этих парией даже называли лихачами, но Ладуни была не на шутку расстроена, даже говорить об этом не могла. Постепенно все осложнилось. Мы остановились погостить у Лосадунаи на обратном пути. Мужчинам Клана пришлось начать охранять своих женщин во время сбора урожая, и эти «лихачи» побоялись в присутствии мужчин Клана преследовать их женщин, поэтому они поймали девушку из Пещеры Ладуни… и все они… открыли невинную девушку… даже еще не прошедшую ритуал Первой Радости.

— О нет! Как же они посмели, Джонди? — воскликнула Фолара, разражаясь слезами.

— Осквернили сокровенные недра Великой Матери! — прогремел Джохарран.

— Именно там их и следовало бы изолировать! — сказал Вилломар.

— Они настоящие выродки! На мой взгляд, даже самое суровое наказание будет для них слишком мягким! — гневно произнесла Зеландони.

Мартона просто онемела от возмущения и в ужасе прижала руки к груди.

Эйла глубоко сочувствовала подвергнувшейся нападению девушке и постаралась облегчить ее страдания, но сейчас она невольно отметила, что родных Джондалара гораздо больше возмутило нападение этой банды на девушку Других, чем на женщин Клана. Нападения на женщин Клана вызвали у них раздражение и отвращение, а нападение на их собственных женщин — настоящее возмущение и гнев.

Никакие слова или дела не могли бы яснее показать ту пропасть, что разделяла эти два вида людей. Тут она задумалась, какой могла бы стать их реакция — непостижимо, как эта мысль пришла к ней в голову, — если бы банда мужчин Клана… группа плоскоголовых совершила такое омерзительное надругательство над женщинами Зеландонии?

— Уж будьте уверены, теперь Лосадунаи разберутся с негодяями, — сказал Джондалар. — Мать девушки требовала кровавого возмездия для вождя Пещеры, вырастившей этих ублюдков.

— Ох-ох-о, что за ужасные известия. Вождям придется разбираться в очень сложном деле, — озабоченно сказала Мартона.

— Ее требования справедливы! — заявила Фолара.

— Да, конечно, справедливы, — согласилась Мартона, — но кто-то из родственников или друзей, или даже целая Пещера может воспротивиться и в результате начнется распря, кого-то могут даже убить, и тогда другие захотят отомстить за это. Кто знает, чем это может закончиться? Ты не знаешь, Джондалар, что они намерены предпринять?

— Вожди нескольких Пещер послали гонцов, чтобы договориться о встрече, и устроили общее совещание, на которое пришли почти все заинтересованные лица. Они сошлись на том, что надо общими усилиями выследить этих негодяев и разъединить их банду, чтобы каждая Пещера индивидуально разбиралась со своими соплеменниками. Насколько я понимаю, они понесут суровое наказание, но им предоставят возможность возмещения ущерба, — пояснил Джондалар.

— Я бы сказал, что это неплохой план, особенно если все они пришли к согласию, включая ту Пещеру, что взрастила зачинщика, — заметил Джохарран, — а если эти парни сами явятся с повинной, до того как их обнаружат…

— Насчет их главаря у меня есть сомнения, но думаю, что остальные хотят разойтись по домам и согласны на все, лишь бы им разрешили вернуться. Видок у них был довольно жалкий — грязные, изголодавшиеся, простуженные и далеко не радостные, — добавил Джондалар.

— Ты видел их? — удивилась Мартона.

— Тогда-то мы и встретили эту пару из Клана. Банда преследовала женщину, они не заметили, что ее муж находился поблизости. Он стоял на скалистом уступе, когда они набросились на его жену, и спрыгнул на них, чтобы помешать им. Сломал ногу, но продолжал отчаянно бороться с ними. Мы случайно оказались там; это произошло у подножия ледника, который нам предстояло перейти. — Джондалар улыбнулся. — Подобралась отличная компания: Эйла, Волк и я, не говоря уже об этой парочке из Клана, вместе мы быстро одолели их. У этих парней и так осталось не много боевого задора. А тут еще Волк и лошади, к тому же мы-то сразу поняли, кто они, а они никогда раньше не видели нас. В общем, мы нагнали на них страху.

— Да… — задумчиво сказала Зеландони. — Могу представить себе, какое было зрелище.

— Да, да, ты могла бы испугаться меня, — с кривой усмешкой сказал Джондалар. — Потом Эйла уговорила мужчину Клана позволить ей вылечить его сломанную ногу, — продолжал Джондалар. — Мы установили палатку и провели там с ними пару дней. Я выстругал Губану две палки, чтобы он мог ходить, опираясь на них, и он решил идти домой. Мы немного пообщались с ним, хотя в основном это было делом Эйлы. По-моему, я стал для него кем-то вроде брага, — заключил он.

— Джохарран, мне вдруг пришла в голову одна мысль, — сказала Мартона, — раз уж есть вероятность осложнения отношений с… как там они называются?.. людьми Клана?.. и они проявят желание наладить торговые связи, то нам очень повезло, что у нас появилась Эйла, ведь она сможет говорить с ними.

— Я тоже подумала об этом, — добавила Зеландони. Она не стала упоминать, что также подумала и о словах Джондалара, сказавшего о том ужасающем впечатлении, которое животные Эйлы производят на людей. Это может оказаться полезным.

— Разумеется, ты права, мама, но нашим людям будет трудно привыкнуть даже к новому названию плоскоголовых, не говоря уж о том, что с ними можно вести переговоры, и далеко не я один столкнусь с этими трудностями, — сказал Джохарран. Неуверенно помолчав, он озадаченно тряхнул головой. — Если они говорят с помощью жестов, то как же можно догадаться, говорят они или просто размахивают руками?

Все посмотрели на Эйлу. Она повернулась к Джондалару.

— Мне кажется, тебе стоит показать нам, как это происходит, — сказал он, — возможно, ты сможешь сразу переводить их жесты в словесный язык, как делала, когда беседовала с Губаном, одновременно переводя для меня.

— Что мне сказать?

— А может, ты просто покажешь, как проводится ритуал знакомства, вспомни, как ты приветствовала Губана, — предложил он.

Эйла немного подумала. Она не могла приветствовать их так же, как Губана, это было бы неправильно. В Клане по-разному приветствуют мужчин и женщин. Можно сделать приветственный жест, одинаковый для всех, но обычно никто не ограничивается одним только приветственным жестом. Многое зависит от того, кто именно делает такой жест и к кому он обращается. И на самом деле в племени Клана вовсе не было жеста приветствия для Других. В ритуальном, общепризнанном смысле такого еще не бывало прежде. Возможно, ей удастся придумать что-то, если дело дойдет до настоящего общения. Эйла встала и вышла на свободное место, так чтобы все ее видели.

— Эта женщина рада приветствовать вас, племя Других, — начала Эйла и умолкла. — Или, возможно, лучше сказать "Племя Матери", — предположила она, пытаясь придумать, какой знак при этом могли бы сделать в Клане.

— Попробуй сказать "Дети Матери", или Дети Великой Земной Матери, — предложил Джондалар.

Она кивнула и начала снова:

— Эта женщина… названная Эйлой, рада приветствовать вас, Дети Дони, Великой Земной Матери.

Она произнесла свое собственное имя и слово «Мать» в звуковом виде, но с речевыми особенностями Клана. Остальное она передала знаками ритуального языка Клана и перевела все на язык Зеландонии.

— Эта женщина надеется, что когда-нибудь вас будут приветствовать люди Клана Пещерного Медведя и что вы сумеете ответить на их приветствие. Мог-ур сообщил этой женщине, что род Клана идет с древних времен, его память уходит в глубокую древность. Клан уже жил здесь, когда появились новые люди. Они назвали пришельцев Другими, теми, кто не принадлежит Клану. Клан предпочел уйти, чтобы избежать общения с Другими. Жизненные традиции Клана меняются очень медленно, однако вскоре в Клане могут произойти изменения, может появиться новая традиция. Если это произойдет, то эта женщина надеется, что грядущие изменения не принесут вреда ни племени Клана, ни племени Других.

Слова языка Зеландонии она произносила тихим монотонным голосом, стараясь говорить как можно более точно и правильно. Ее перевод сопровождал движения знакового языка, и все видели, что она не просто так машет руками. Особые жесты, легкие телодвижения, подчеркивающие изменение позы, гордое поднятие головы, поклоны молчаливого согласия, даже движение бровей — все плавно соединялось в изящную, осмысленную композицию. Все поняли, что каждое ее движение имело особое значение, хотя и не осознавали, что именно оно означает.

Общее впечатление было поразительным и красивым; по спине Мартоны пробежали мурашки. Она мельком глянула на Зеландони, которая перехватила ее быстрый взгляд и кивнула. Она тоже почувствовала некую основательную глубину. Джондалар подметил их выразительный обмен взглядами; он наблюдал, как зрители смотрели на представление Эйлы, и понял, какое впечатление она произвела на них. Джохарран, наморщив лоб, взирал на нее с восхищенным вниманием; Вилломар смотрел с легкой улыбкой и одобрительно кивал; Фолара откровенно разулыбалась. Лицо ее лучилось таким восторгом, что он сам не смог удержаться от улыбки.

Закончив приветствие, Эйла вновь подошла к столу и, опускаясь на подушки, села, скрестив ноги, с легкостью и изяществом, ставшими более заметными после ее представления. За столом установилось неловкое молчание. Все растерялись и просто не знали, что сказать, каждый чувствовал, что ему нужно время подумать. Первой не выдержала Фолара и нарушила тишину.

— Это было чудесно, Эйла! Прекрасно, почти как танец, — сказала она.

— Мне не привычно такое восприятие. На знаковом языке они общаются друг с другом. Хотя я помню, что мне всегда очень нравилось следить, как они рассказывают древние предания, — сказала Эйла.

— Очень впечатляюще, — сказала Мартона и взглянула на сына. А ты тоже можешь что-нибудь сказать, Джондалар?

— У меня не получается так красиво, как у Эйлы. Она научила знаковому языку обитателей Львиного стойбища, чтобы они могли общаться с Ридагом. В итоге на Летнем Сходе им удалось позабавиться, ведь они могли общаться друг с другом так, что никто даже не замечал этого, — сказал Джондалар.

— Ридаг? Ты говоришь о том ребенке с больным сердцем? — спросила Зеландони. — Почему он не мог говорить как все?

Джондалар и Эйла переглянулись.

— Ридаг был ребенком смешанных духов, его мать принадлежала Клану, и он унаследовал от нее ограниченную способность в произнесении звуков, — объяснила Эйла. — Поэтому я научила его и обитателей Львиного стойбища языку жестов.

— Что значит смешанных духов? — сказал Джохарран. — Ты хочешь сказать — наполовину плоскоголовый? Плоскоголовый выродок?

— Он был ребенком! — сверкнув гневным взглядом, возразила Эйла. — Как все остальные дети. Человеческий ребенок не может быть выродком!

Джохаррана сначала удивила ее реакция, но, вспомнив, что Клан вырастил ее, он понял, почему она чувствует себя оскорбленной. Запинаясь, он пробормотал извинения:

— Я… я… извини меня. Но все мы привыкли так думать.

Зеландони попыталась исправить положение:

— Эйла, ты должна понять, что у нас не было времени осознать все, что ты сейчас рассказала. Мы привыкли считать племя Клана животными, а тех, кто был наполовину животным, наполовину человеком, — выродками. Конечно, ты, должно быть, права, этот… Ридаг был ребенком.

"Она права, — подумала Эйла, — и, в общем-то, мне понятно отношение Зеландонии. Джондалар отлично дал мне это понять, когда я впервые упомянула о Дарке". Она постаралась успокоиться.

— Но мне хотелось бы уточнить кое-что, — продолжила Зеландони, подыскивая вариант вопроса, который не обидел бы чужеземку. — Женщина по имени Неззи, она ведь жена вождя Львиного стойбища, верно?

— Верно. — Догадавшись, к чему она клонит, Эйла глянула на Джондалара. Она ясно видела, что он пытается подавить улыбку. Это улучшило ее настроение; он тоже догадался и испытывал своеобразное удовольствие, видя замешательство могущественной жрицы.

— И этот ребенок, Ридаг, был ее сыном?

Джондалару даже захотелось, чтобы Эйла ответила утвердительно, просто чтобы заставить их задуматься. Ему самому очень долго пришлось бороться с предубеждениями, внушенными ему с детства, практически впитанными с молоком матери. Если бы они подумали, что женщина, давшая жизнь «выродку», могла стать женой вождя, то, возможно, слегка усомнились бы в правильности давних убеждений, и чем больше он думал об этом, тем больше утверждался в мысли, что для благополучия и безопасности дальнейшей жизни Зеландонии придется изменить свои взгляды и признать племя Клана нормальными людьми.

— Она выкормила его, — объяснила Эйла, — вместе со своей родной дочерью. Его родила женщина Клана, которая скиталась в одиночестве и умерла вскоре после родов. Неззи усыновила его, так же как Иза удочерила меня, когда некому было позаботиться обо мне.

Особое потрясение вызвало еще и то, что жена вождя добровольно усыновила этого новорожденного, которого можно было оставить умирать вместе с его матерью. Все невольно замолчали, размышляя о том, что только что услышали.

Волк остался у реки вместе с лошадьми, которые мирно паслись на лугу, чтобы обследовать новую территорию. Вполне удовлетворив свое любопытство или по каким-то иным причинам, он решил вернуться в то место, которое — как он понял Эйлу — стало их домом, то есть то место, куда он должен прийти, если захочет ее найти. Как все прочие особи волчьей породы, Волк передвигался с такой быстротой и грацией, что казалось, он просто плывет, а не бежит по густой траве. Несколько человек собирали ягоды в долине Лесной речки. Кто-то из Зеландонии заметил Волка, проплывающего между деревьями, словно молчаливый призрак.

— Поглядите-ка, вон тот волк! Он бегает тут сам по себе! — закричал один из мужчин и со всех ног бросился вверх по склону.

— Где моя малышка? — в панике вскрикнула женщина. Оглянувшись и увидев своего ребенка, она бросилась к девочке, взяла ее на руки и отошла подальше в сторону.

Оказавшись у подножия ведущей в пещеру тропы, Волк взлетел на ее террасу.

— Опять этот волк! Мне не нравится, что у нас тут бегают волки, прямо около жилья, — заметила другая женщина.

— Джохарран сказал, что мы должны позволить ему ходить повсюду, но лично я собираюсь носить теперь при себе копье, — заявил мужчина. — Может, он и не хочет никому вредить, но я пока не доверяю этому хищнику.

Люди отошли подальше, а Волк, выбежав на жилую площадку, направился прямиком к жилищу Мартоны. Один мужчина в спешке повалил несколько деревянных заготовок для будущих копий, стремясь убежать подальше от этого сильного четвероногого хищника. Волк почувствовал исходящий от людей страх, и ему это не понравилось, но он продолжал путь к месту, показанному ему Эйлой.

Молчание в жилище Мартоны нарушил Вилломар, который, бросив взгляд в сторону колыхнувшегося входного занавеса, вдруг с криком вскочил на ноги.

— Да это же волк! Великая Мать, как же мог волк пробраться сюда?

— Все в порядке, Вилломар, — сказала Мартона, пытаясь успокоить его. — Ему разрешено приходить сюда. — Фолара перехватила взгляд старшего брата и улыбнулась, и хотя Джохарран еще испытывал тревогу в присутствии этого животного, он ответил ей понимающей улыбкой.

— Это волк Эйлы, — сказал Джондалар, вставая, чтобы предотвратить любые неожиданности, а Эйла бросилась к выходу, чтобы успокоить животное, которое перепугалось еще больше Вилломара, встретив такой жуткий прием в том месте, куда ему велели приходить. Поджав хвост, Волк ощетинился и оскалил зубы.

Зеландони вскочила бы так же быстро, как Вилломар, если бы могла. Ей казалось, что громкое угрожающее ворчание относилось непосредственно к ней, и она вздрогнула от страха. Конечно, она уже слышала о животных Эйлы и даже видела их издалека, однако испытала настоящий ужас при виде здоровенного хищника, спокойно вошедшего в этот дом. Она никогда еще не оказывалась в непосредственной близости с волком; в лесах волки обычно избегают встреч с людьми.

Жрица изумленно смотрела, как Эйла бесстрашно бросилась навстречу Волку, присела и обвила руками его шею, продолжая удерживать его на месте, бормоча что-то неразборчивое и успокаивая животное. Поначалу проявляя беспокойство, зверь лизнул несколько раз шею и лицо поглаживающей его женщины, но вскоре действительно успокоился. Это была самая невероятная демонстрация сверхъестественных способностей, которую Зеландони когда-либо видела. Непонятно только, какой же таинственный дар позволял этой женщине так управлять дикими животными? От этих мыслей у нее по телу пробежали мурашки.

Вилломар тоже успокоился, благодаря стараниям Мартоны и Джондалара и, увидев, как Эйла обращается с этим зверем.

— По-моему, Вилломару надо познакомиться с Волком, как ты думаешь, Эйла? — сказала Мартона.

— Особенно учитывая то, что им придется жить в одном доме, — добавил Джондалар.

Вилломар, не веря своим ушам, потрясенно взглянул на него.

Эйла встала и направилась к ним, подав знак Волку идти рядом.

— Чтобы познакомиться с тобой, Волку нужно узнать твой запах. Если ты протянешь к нему руку и позволишь обнюхать ее… — сказала она, беря его за руку.

Мужчина отдернул руку.

— Ты уверена, что это необходимо? — спросил он, глянув на Мартону.

Его жена улыбнулась и протянула руку Волку. Он понюхал ее ладонь и лизнул ее.

— Ты знаешь, Волк, что привел кое-кого в настоящий ужас, заявившись без предупреждения. Ведь мы еще не успели познакомить тебя со всеми нашими близкими, — сказала она.

Вилломар еще не обрел уверенность, однако едва ли ему пристало бояться больше Мартоны, поэтому он, поборов нерешительность, протянул к зверю руку. Эйла, как обычно, познакомила с ним Волка, пояснив для успокоения мужчины, что Волк знакомится с его запахом.

— Волк, это Вилломар. Он живет здесь с Мартоной. — Волк лизнул его руку и тихонько тявкнул.

— Почему он так сделал? — спросил Вилломар, быстро отдергивая руку.

— Точно не знаю, но, возможно, он учуял, что от тебя пахнет Мартоной, а он почти сразу проникся к ней симпатией, — предположила Эйла. — Попробуй погладить его или почесать за ушами. — Легкое почесывание Вилломара, видимо, лишь пощекотало его, и Волк вдруг изогнулся и сам энергично почесал себя за ухом, вызвав улыбки и смешки своей почти щенячьей позой. Закончив, он направился прямиком к Зеландони.

Она настороженно разглядывала его, однако не сдвинулась с места. В первый момент ее ужаснуло появление волка в доме. Джондалар лучше всех понял ее чувства. Он заметил, что она окаменела от страха. Озабоченные успокоением вскочившего и закричавшего Вилломара, остальные не обратили внимания на тихий ужас жрицы. И она была даже рада, что так вышло. Служительнице Матери надлежало быть бесстрашной, и в ее отношении это было, в сущности, справедливо. Она даже не помнила, когда последний раз испытывала такую тревогу.

— По-моему, он знает, что еще незнаком с тобой, Зеландони, — сказал Джондалар. — А поскольку он будет жить на стоянке, то, наверное, вас тоже следует представить друг другу. — По взгляду Джондалара она заподозрила, что он понял, как она перепугалась, и согласно кивнула ему в ответ.

— Я думаю, ты прав. Что мне следует сделать? Дать ему мою руку? — спросила она, протягивая руку Волку. Обнюхав и лизнув ее, он вдруг ни с того ни с сего слегка прихватил ее зубами и с тихим урчанием держал в пасти.

— Что он делает? — сказала Фолара. Она пока также не прошла ритуального знакомства с Волком. — Раньше я видела, что он прикусывал так только руку Эйлы.

— Даже не знаю, — с оттенком беспокойства произнес Джондалар. Зеландони строго взглянула на Волка, и он отпустил ее руку.

— Он не укусил тебя? — спросила Фолара. — Почему он так сделал?

— Нет, конечно, он не укусил меня. Он просто дал мне понять, что его не надо бояться, — сказала Зеландони, не делая попыток погладить зверя. — Мы с ним поняли друг друга. — Затем она взглянула на Эйлу, смело встретившую ее взгляд. — Да, нам еще многое предстоит узнать друг о друге.

— Да, конечно. Я с нетерпением жду этого, — ответила молодая женщина.

— А Волку еще нужно познакомиться с Фоларой, — добавил Джондалар. — Иди сюда, Волк, давай-ка познакомься с моей младшей сестрой.

Откликаясь на его игривый тон, Волк бросился к нему.

— Вот, Волк, ее зовут Фолара, — сказал он. Девушка быстро обнаружила, как забавно играть с этим домашним питомцем, почесывая и гладя его.

— Теперь моя очередь, — сказала Эйла. — Я хотела бы, чтобы меня представили Вилломару, — начала она и, повернувшись к жрице, продолжила: — И Зеландони, хотя у меня уже такое чувство, будто я знакома с вами обоими.

Мартона выступила вперед.

— Ну, разумеется. Я и забыла, что мы еще не провели церемонию твоего знакомства с ними. Эйла, это Вилломар, известный Путешественник и Торговый Мастер из Девятой Пещеры Зеландонии, муж Мартоны, мужчина очага Фолары, Благословенной Дони. — Затем она обратилась к мужу. — Вилломар, по-моему, ты будешь рад познакомиться с Эйлой из Львиного стойбища Мамутои, дочерью очага Мамонта, избранной Духом Пещерного Льва, охраняемой Пещерным Медведем. — Она с улыбкой взглянула на Волка и добавила: — И подругой Волка и двух лошадей.

После историй и событий, описанных Эйлой, родственники Джондалара лучше поняли теперь значение ее имен и родственных связей и почувствовали, что больше узнали о ней. Теперь она стала казаться им менее странной. Вилломар и Эйла обменялись ритуальным рукопожатием и приветствиями, правда Вилломар назвал ее не подругой, а матерью Волка. Эйла уже заметила, что люди редко дословно повторяют имена, произносимые во время знакомства, зачастую добавляя собственные варианты.

— Я буду ждать знакомства с лошадьми и намерен теперь добавлять к моему церемонному имени: "Избранный Беркутом". В конце концов, это же мой тотем, — сказал он с доброй улыбкой и еще раз пожал руки Эйлы, перед тем как отпустить ее. Она тоже улыбнулась ему широкой ослепительной улыбкой. "Я рад видеть Джондалара после такой долгой разлуки, — подумал он, — и как замечательно для Мартоны, что он привел домой свою избранницу. Значит, он собирается жить здесь. Да еще с такой красивой женщиной. Можно себе представить, какие у них будут дети, если Дони выберет его дух".

Джондалар решил взять на себя ритуальное представление Эйлы и Зеландони.

— Эйла, это Зеландони, Верховная служительница Великой Земной Матери, толковательница воли Дони, посредница Ниспосылающей Дары, жрица, Врачующая и Исцеляющая, Кладезь легенд и преданий, духовный вождь Девятой Пещеры Зеландонии, подруга Джондалара, известная ранее как Золена, — с улыбкой закончил он. Последнее не относилось к ее обычным именам и званиям. — Зеландони, познакомься с Эйлой из Мамутои, — начал он и, перечислив все положенные звания, добавил: — Которая, я надеюсь, вскоре станет женой Джондалара.

"Хорошо, что он сказал: "я надеюсь", — мысленно отметила Зеландони, выступая вперед и протягивая руки. — Ведь они пока не получили разрешение на прохождение Брачного обряда".

— Как толковательница воли Дони, Великой Матери Земли, я приветствую тебя, Эйла из Мамутои, дочь очага Мамонта, — сказана она, пожимая руки Эйлы и называя лишь те звания, которые сочла важными.

— Именем Мут, Всеобщей Матери, также именуемой Дони, я приветствую тебя, Зеландони, Верховная жрица, очага Служителей Великой Земной Матери, — сказала Эйла.

Пока эти две женщины стояли лицом друг к другу, Джондалар страстно надеялся, что они станут друзьями. Ему очень хотелось сохранить дружеские отношения с ними обеими.

— А теперь мне пора идти. Я не собиралась задерживаться у вас так надолго, — сказала Зеландони.

— Мне тоже пора. — Подавшись в сторону матери, Джохарран потерся щекой о ее щеку, а затем встал. — Необходимо еще многое подготовить к вечернему пиршеству. А завтра, Вилломар, я надеюсь услышать от тебя рассказ о том, как прошел торговый поход.

Когда Зеландони и Джохарран ушли, Мартона спросила Эйлу, не хочет ли она отдохнуть перед торжеством.

— Мне так жарко, и я чувствую, что совсем пропылилась за время сегодняшнего перехода. Больше всего мне хотелось бы сейчас искупаться, чтобы освежиться и вымыться. Не растет ли здесь где-нибудь поблизости мыльный корень?

— Растет, — сказала Мартона. — За Большой Скалой выше по течению Реки, недалеко от Лесной реки. Джондалар, ты помнишь это место, я надеюсь?

— Да, я помню. Наши лошади, Эйла, сейчас как раз пасутся в долине Лесной реки. Я покажу тебе дорогу. Идея купания мне тоже нравится. — Джондалар приобнял Мартону. — Как же хорошо вернуться домой, мама. Полагаю, мне теперь очень долго не захочется двигаться с места.