Глава седьмая

Усевшись в салоне автомобиля, Дронго обратил внимание на хмурое лицо водителя. Вместо обычного приветствия тот лишь буркнул в ответ. Миша был в кожаной утепленной куртке. Оба водителя носили похожие куртки, только у Миши она была светлее, чем у Егора.

— Что-то случилось? — понял Дронго.

— Эдуарда Леонидовича опять вызвали в прокуратуру, — неохотно пояснил Миша, — он уехал на другой машине и попросил, чтобы я отвез вас в отель, куда приедет его знакомая. В «Рэдисон». Он снял там номер, чтобы вы могли спокойно с ней побеседовать.

— Она туда приедет? — уточнил Дронго.

— Да, ее привезет Савелий Трошкин. Он встречал ее в аэропорту, он ее заберет и привезет в отель. Эдуард Леонидович просил его извинить. Я уже взял ключи от номера. Как только вы закончите ваш разговор, я отвезу вас к нам в офис, где вы можете увидеть Нину, его секретаршу.

— Девочка тоже у вас?

— Конечно. Она уже освоилась. Во всяком случае, ей у нас даже лучше, чем дома. И кормить будут хорошо, и присмотрят,

— Не думаю, что ваши сотрудники смогут заменить ей бабушку.

— Конечно же, нет. Мы от нее все скрываем. Говорим, что бабушка в больнице с сердечным приступом. Она, естественно, переживает, но Эдуард Леонидович строго-настрого приказал не тревожить девочку.

— Правильно сделал, — вздохнул Дронго. — Вчера вы говорили про вашу соседку. Как вы думаете, можно будет с ней побеседовать?

— Кажется, Эдуард Леонидович уже договорился, — сообщил Миша, — он утром кому-то звонил. Но точно я не знаю.

К половине двенадцатого они уже были в отеле «Рэдисон Славянская», где был заказан номер на имя Миши. Тот поднялся на этаж вместе с Дронго, открыл дверь для гостя и спустился вниз. В двухкомнатном номере на столике стояла минеральная вода и лежали фрукты. Дронго усмехнулся, взглянув на две бутылки минеральной. Это была вода «Эвиан». Халупович не менял своих вкусов. Дронго, который тоже любил эту воду, подумал, что теперь каждый раз будет вспоминать любвеобильного бизнесмена, когда захочет выпить именно «Эвиан».

Он подошел к столу, открыл бутылку, налил себе воды в стакан. На секунду задумался, затем усмехнулся и выпил воду до дна. Приятная свежая негазированная вода. Он сел на стул в ожидании женщины, которую должен был привезти Трошкин.

Ждать пришлось недолго. Трошкин, очевидно, был дисциплинированным сотрудником, и именно за это качество его и ценили. Ровно в три минуты первого он оказался перед дверью номера, где его ждал Дронго. Он мягко постучал, и Дронго открыл дверь, оценив тактичность Трошкина, который мог взять второй ключ у Миши, сидевшего внизу, в холле.

Трошкин вежливо поздоровался, пропуская вперед женщину. На ней было темно-серое элегантное пальто, на ногах черные полусапожки. Она спокойно вошла в комнату, словно привыкла к подобным ситуациям, сняла меховую шапочку. У нее были внимательные, изучающие, карие глаза. Темные волосы были пострижены в каре. Дронго понравился ее взгляд. Спокойный, уверенный, твердый. Поздоровавшись, она прошла к столу и повернулась к Трошкику.

— Где Эдуард Леонидович?

— Он должен приехать, — оправдываясь, пояснил Трошкин, — мы подождем его здесь.

— Почему обязательно в отеле? — поинтересовалась она. — И почему я должна его ждать в присутствии его друга?

Она, очевидно, имела в виду Дронго, на которого ни разу даже не посмотрела. Тот улыбнулся, но ничего не сказал.

— Эдуард Леонидович попросил нас приехать сюда и подождать его здесь, — умоляюще произнес Трошкин. — Он сказал, что будет к двенадцати. Честное слово, я говорю правду.

— Сударыня, — вмешался Дронго, — может быть, вы разденетесь? Позвольте мне за вами поухаживать?

Она наконец взглянула на него. Оценила его костюм, галстук, обувь. Увидела умные глаза. И вдруг, улыбнувшись, сказала:

— Я думала, что так уже не обращаются к женщинам. Во всяком случае, в Москве, — она сняла пальто и Дронго взял его, чтобы повесить в шкаф. Затем гостья, сев за стол, строго взглянула на стоявшего в пальто Трошкина:

— Когда наконец приедет ваш хозяин?

— Он в прокуратуре, — пришел на помощь Трошкину Дронго.

— Где?! — Она изумилась гораздо больше, чем можно было ожидать от этой сильной женщины. Но не испугалась, а скорее удивилась.

— В прокуратуре, — пояснил Дронго, — его вызвали туда как свидетеля.

— Свидетеля чего? — деловито уточнила она.

— Именно поэтому он попросил меня встретить вас здесь, — начал объяснять Дронго. — Дело в том, что

в его квартире, куда вы заезжали два дня назад, произошло убийство.

— Что? — спросила она, не поверив услышанному. — Убийство? — Она неожиданно откинулась на спинку стула и улыбнулась.

Трошкин изумленно взглянул на Дронго. Пожал плечами. Может быть, эта дамочка со странностями? Они не ожидали подобной неадекватной реакции. На всякий случай Савелий Николаевич сделал шаг назад. Гостья, улыбаясь и глядя на Дронго, спросила

— Это розыгрыш?

— Я бы не позволил себе шутить подобным образом с незнакомой женщиной, — сухо заметил Дронго.

— Действительно произошло убийство? — уже серьезно спросила она.

— Да. Погибла женщина. Домработница. Она приходила убирать квартиру.

— Надеюсь, Эдуард Леонидович только свидетель. Он не подозреваемый? Вы это точно знаете?

Дронго обратил внимание на ее слова. Любой человек сказал бы, что Халупович либо свидетель, либо обвиняемый, но она произнесла «подозреваемый». Получается, что она знает разницу между подозреваемым и обвиняемым.

— Вы юрист? — спросил Дронго.

— Да, — кивнула она, — а он вам разве ничего не говорил?

— Нет.

— Кем вы работаете?

— Я частный эксперт. Иногда консультирую своих знакомых по вопросам безопасности. Извините, что я не представился. Меня обычно называют Дронго.

— Как вы сказали? Дронго? Значит, вы тот самый знаменитый эксперт, который расследует самые загадочные преступления?

— Спасибо, что вы так говорите, но думаю, что такая оценка несколько преувеличена.

— Не думаю. Я слышала о вас от настоящих профессионалов. А вы тоже хороши, — сказала она, взглянув на продолжавшего стоять в пальто Трошкина, — хотя бы предупредили, кто именно здесь будет. Тогда бы у меня не было вопросов.

— Да… Но я не знал… Мы… Извините, — пробормотал Трошкин.

— Вы можете подождать внизу, — предложил ему Дронго, — заодно увидите Мишу и узнаете, когда приедет Эдуард Леонидович. А мы побеседуем с…

— Оксана Григорьевна, — представилась гостья, — хотя можно просто Оксана.

— Конечно, подожду, — сразу согласился Трошкин, обрадовавшийся, что ситуация разрешилась подобным образом. Он выскочил за дверь, даже не попрощавшись.

— Ничтожество, — нахмурилась Оксана Григорьевна, — не люблю таких людей. От них всегда можно ждать любой мелкой пакости. Значит, Эдуарда Леонидовича вызвали в прокуратуру. Очень интересно. А вы, очевидно, решили побеседовать со мной, чтобы провести параллельное расследование без должного соблюдения процессуальных норм. Я права?

— Абсолютно. Только я обычно придерживаюсь других норм, как мне кажется, более важных. Я ведь не являюсь ни дознавателем, ни следователем и не могу проводить целый ряд процессуальных действий, которые мне необходимы.

— Я уже поняла, что вы тоже юрист, — сказала она и показала на стул напротив себя. — Садитесь и задавайте ваши вопросы. Но сначала расскажите мне, что случилось.

Она взяла чистый стакан, подвинула к себе бутылку «Эвиана» и налила воды. Затем сделала первый глоток.

— Ее отравили, — сообщил Дронго, — кто-то на кухне положил яд в бутылку с минеральной водой «Эвиан».

Она не поперхнулась, даже не вздрогнула. Просто перевела взгляд на бутылку, из которой только что налила себе воды. Прекратив пить, поставила стакан на стол. И только потом спросила

— Ее отравили?

— Похоже, что да. Извините, если мои вопросы покажутся вам бестактными, — сказал Дронго, — дело в том, что я вынужден задавать подобные вопросы.

— Не нужно извинений, — усмехнулась женщина. — На самом деле виновата только я одна. Мне нужно было с самого начала рассказать все Эдуарду Леонидовичу. Но я почему-то решила этого не делать. Поэтому и возникло некоторое недоразумение.

— Я вас не понимаю.

— Мы познакомились с ним много лет назад, — пояснила женщина, — тогда мне было тридцать. Сейчас гораздо больше. И тогда я работала старшим юрисконсультом в строительном тресте. Встретившись через столько лет, я не стала уточнять, где именно работаю, сказала только, что продолжаю трудиться по специальности.

— Понятно. У вас было не так много времени.

— Не очень. Он, кажется, торопился в аэропорт. Мне было интересно, как он сейчас выглядит. А ему, очевидно, захотелось вспомнить свои лучшие годы. Сейчас он смотрится на троечку с плюсом. И то за счет дорогой одежды и внешнего лоска. Стал лысым, появилось брюшко, говорит с одышкой. Что делает с людьми время. Знаете, какой это был энергичный молодой человек! И худенький. А сейчас? Наверное, я тоже выгляжу не лучшим образом.

— Не напрашивайтесь на комплимент, — улыбнулся Дронго.

— Бросьте, — махнула она рукой, — какой, к черту, комплимент. Я выгляжу на все сорок пять. У меня уже климакс на носу, хотя рожать мне все равно не светит, но лет уже много, вот я и выгляжу соответственно.

— Вы смелая женщина, — сказал Дронго, — о подобных проблемах многие дамы стараются не говорить.

— Я не девочка, чтобы скрывать свой возраст, — строго сказала Оксана Григорьевна. — Знаете, что именно я скрыла от своего бывшего знакомого? Только держитесь за кресло, чтобы с него не сползти. Иначе будет действительно смешно. У нас было мало времени, он торопился в аэропорт, и мы не успели толком поговорить. Бедный Эдуард Леонидович так и не уточнил, где именно я сейчас работаю. А я не стала ему говорить.

Дронго смотрел на нее, ожидая объяснений.

— Я ведь не только юрист по профессии, — добавила она, — после нашей встречи с Эдуардом Леонидовичем я перешла на работу в прокуратуру Сейчас я начальник отдела общего надзора городской прокуратуры. У вас еще будут вопросы или вы решили мне их больше не задавать? — спросила она с лукавой усмешкой.

Удар был сильным. С одной стороны, это значительно усложняло его работу. Но с другой, и облегчало. Профессионалы всегда гораздо лучше понимают друг Друга.

— Буду задавать, — кивнул Дронго, — в таком случае вы меня поймете и мы избежим лишних вопросов.

— А вы действительно тот самый Дронго? — поинтересовалась Оксана Григорьевна. — Я много о вас слышала в Киеве. Говорят, вы лучший эксперт в мире. Нечто вроде гибрида Шерлока Холмса с комиссаром Мегрэ или с Пуаро. Это правда?

— Конечно, неправда. Я иногда консультирую своих знакомых по сложным вопросам. Но не наделен никакими особыми талантами. Я их за собой не чувствую.

— Вы напрасно скромничаете.

Она не умела улыбаться, она могла только усмехаться, вдруг понял Дронго. Профессия всегда накладывает свой отпечаток не только на судьбу, но и на внешность. Рыхлое лицо повара, стоящего у плиты, строгое и сосредоточенное выражение учителя, всегда готового выслушать ученика, чувство превосходства у бизнесменов, осознающих, что на свои деньги они могут многое купить. Словом, профессия так или иначе проявляется в манерах, в поведении, в выражении лица. У нее был внимательный взгляд, резкие черты лица и усмешка, когда улыбались только губы, остальные же мускулы лица почти не двигались.

— У нас говорят, что вы расследовали несколько громких уголовных преступлений, — сообщила Оксана Григорьевна.

— Слухи всегда преувеличены.

— Возможно, — согласилась она. — Но вы не сказали мне, когда произошло убийство. Несчастный случай вы исключаете?

— На девяносто девять процентов.

— Почему?

— Смерть женщины наступила через несколько часов после вашей встречи с Халуповичем. Вы ушли от него, отказавшись воспользоваться его машиной, а он поехал в аэропорт. И когда вернулся домой, она была уже мертва. Пришлось выламывать дверь, чтобы попасть в квартиру. Женщина выпила воду из бутылки, в которую кто-то успел положить яд. И, судя по рассказу Халуповича, последним человеком, который побывал в этом доме вместе с ним, были именно вы, Оксана Григорьевна.

— Очень интересно, — сказала она достаточно равнодушно, — ну и что? Вы считаете, что у меня были основания убить его домработницу?

— Нет, конечно. Но у меня, как, впрочем, и у следователей, есть подозрение, что женщине яд достался по ошибке. Он предназначался, скорее, хозяину квартиры, но не его домработнице.

— Это больше похоже на истину, — согласилась Оксана Григорьевна. — Но и в этом случае мне незачем было убивать моего давнего знакомого. Или вы полагаете, что я ждала пятнадцать лет, чтобы приехать сюда и его отравить? Зачем мне это нужно?

— Я не сказал, что вы пытались его отравить. Я лишь обратил ваше внимание на то обстоятельство, что вы были последней, кто посетил квартиру Халуповича.

— Почему вы так решили?

— Он сам сказал мне об этом. Вы встретились с ним вечером, примерно после шести. В восемь женщина погибла.

— Кроме меня, в этот день в квартире больше никого не было? Мне показалось, что там до меня были женщины.

— Почему вы так решили?

— Что-то почувствовала. Аромат чужой косметики.

Это неуловимое ощущение. Да, до меня в квартире была другая женщина.

— Верно, — подтвердил Дронго. — Даже две женщины. Но они ушли раньше вас.

— Теперь я вспоминаю. На кухне стояло несколько бутылок шампанского. Но я не видела там воды. Вы уверены, что несчастную женщину отравили?

— Абсолютно. Прокуратура уже занимается расследованием. Вы ведь знаете, что подобные дела как наиболее тяжкие расследуют именно следователи прокуратуры.

— Халупович сказал, что я была последней, кто был у него на квартире?

— Он не сказал об этом в прокуратуре, считая непорядочным вас подставлять. К тому же он не знает, где именно вы работаете. Но следователи рано или поздно могут это установить, допросив его второго водителя, который видел, как вы уходили. Кстати, почему вы не воспользовались его автомобилем? Он ведь наверняка предлагал вам свою машину?

— Конечно, предлагал. Но я хотела пройтись по городу. Интересно посмотреть на улицу Горького спустя столько лет. Хотя я забыла. Кажется, сейчас она называется Тверской? Я так редко вырываюсь в Москву. Интересно на все посмотреть самой. В Москве у меня живет сестра, но я здесь бываю нечасто. В последние годы, во всяком случае.

— У вас есть дети?

— Взрослая дочь. Она уже замужем, хотя детей нет. Кажется, они не торопятся сделать меня бабушкой. Нынешняя молодежь более прагматична, чем мы, они ставят перед собой более конкретные цели. Поэтому дочь и ее муж думают больше о собственных карьерах,

чем о будущем потомстве. Им кажется, что впереди целая жизнь.

— А вы говорите так, словно жизнь уже закончилась.

— Нет, конечно, — усмехнулась она, — но в моем возрасте лучше понимаешь некоторые вещи. Для мужчин это лучший возраст, а для женщин, увы, последняя возможность еще немного почувствовать себя женщиной. После пятидесяти мы уже не нужны никому, даже собственным мужьям. Жаль, что у меня нет сына. Говорят, мальчики больше тянутся к мамам.

— Возможно. Но вы максималистка.

— Да, — усмехнулась Оксана Григорьевна, — именно поэтому я и пошла работать в прокуратуру. Я вообще-то увлекающийся человек. Халупович не рассказывал вам, как мы познакомились? Это была как вспышка, как удар молнии. Он развлекался в ресторане с какой-то компанией, я сидела в другом конце зала со своими знакомыми. И когда мы пошли танцевать, каждый со своей парой, мы внезапно увидели друг друга. Я поняла, что ему нравлюсь. Мне он тоже понравился. В его глазах был вызов и какой-то внутренний огонь. Мне так показалось. Знаете, каким он был мужчиной! С особым внутренним задором, отважный, вызывающе храбрый. Нужно быть достаточно решительным человеком, что - бы вот так все бросить и пригласить меня танцевать. В общем, на следующий день мы с ним встретились и почти три дня провели вместе. Весьма романтическая история. У каждой женщины бывает подобная встреча хотя бы раз в жизни. Он был для меня подобно талисману, единственный мужчина, которого помнишь всю жизнь. Хорошо если он становится вашим мужем, но это уже счастье, которое бывает крайне редко. Нужно довольствоваться тем, что дает вам жизнь.

— Он вам так понравился?

— Это не очень точное определение. Скорее, в тот момент совпали наши взгляды, наша внутренняя энергетика. Сейчас я думаю: хорошо, что все тогда и закончилось. Жить рядом с ним и видеть, как он стареет, было бы невыносимо. Но из этого вовсе не следует, что я приехала в Москву, чтобы его отравить. Если бы я хотела убить мужчину, я бы его, скорее, застрелила. Сейчас нетрудно найти оружие для подобного преступления. Может быть, после меня кто-нибудь приходил в дом Халуповича?

— Нет. Он проводил вас, дождался домработницу и уехал, оставив ее дома одну. Когда он вернулся, дверь была заперта изнутри. На кухне лежала мертвая женщина. На седьмой этаж посторонний попасть не мог, жалюзи на балконах были опущены. Экспертиза установила, что она умерла сразу после того, как выпила отравленной воды из бутылки, которая стояла на кухне.

— Сколько ей было лет? — поинтересовалась Оксана Григорьевна.

— Пятьдесят девять. Если вы думаете, что она была его любовницей и он пытался от нее избавиться, то ошибаетесь.

— Я ничего такого не сказала. Только спросила, сколько ей было лет. Кому понадобилось травить эту несчастную? Или Эдуарда Леонидовича? Кому они были нужны? Я думаю, что произошла трагическая случайность.

— А если нет? В доме не было яда. Нужно еще выяснить, каким образом он оказался в бутылке с минеральной водой.

— Кого Халупович принимал до меня?

— Двух женщин. Двух своих знакомых, которых он знал до вас.

Она нахмурилась. Разговор был ей неприятен, но она мужественно продолжала его, не пытаясь уйти от расспросов. Она была сильной женщиной, и Дронго понимал, что она также анализирует ситуацию, пытаясь найти решение.

— У него слишком много знакомых женщин, — жестко усмехнулась она. — Кто это был? Он говорил вам, кто приезжал к нему до меня?

— Я с ними даже беседовал. Это знакомые Халуповича, с которыми он общался много лет назад.

Она улыбнулась. Потом рассмеялась. Затем налила в стакан воды и залпом его выпила.

— Значит, он решил собрать всю свою коллекцию? — горько заключила она. — Значит, я была для него только бабочкой, украшением его коллекции?

— Не нужно так категорично, — возразил Дронго. — Это была его мечта — собрать в Москве женщин, с которыми у него связаны самые лучшие воспоминания. Вы ведь тоже только что говорили, что Халупович был лучшим вашим воспоминанием. Может быть, вы в его жизни тоже были таким воспоминанием? Разве подобное исключено?

— С вами трудно спорить, — призналась она. — Я недавно бросила курить. У вас нет сигарет?

— Нет, я не курю.

— Я могла бы с вами согласиться, но ведь он пригласил и других женщин.

— В сорок пять лет жизнь мужчины только начинается, — напомнил Дронго слова, сказанные ею несколько минут назад. — У него было не так много женщин, как вы думаете. Хотя, может быть, вы правы — их было так много, что он несколько запутался. Кроме вас, в его жизни были еще две женщины, встречи с которыми он хотел вспомнить. Эти встречи были для него очень важны.

— Приятнее быть одной из трех, чем одной из многих, — саркастически заметила она. — Кто эти женщины?

— Он хотел вас друг с другом познакомить. Устроить этакий вечер воспоминаний. Один раз в миллениум, как он говорил. Собрать вас, чтобы вспомнить лучшие страницы собственной судьбы. По-моему, идея несколько эксцентричная, но у каждого человека есть свои эстетические категории.

— Может быть, яд положила одна из этих женщин? — предположила Оксана Григорьевна. — Она могла узнать, что Халупович готовится встретиться с другой женщиной и приревновать его к сопернице.

— К какой сопернице! Он не виделся с ними больше двадцати лет. Встретив на улице, они бы его не узнали.

— И выходит, что я единственная подозреваемая?

— Не думаю, что единственная.

Она оценила его тактичность. Пожала плечами. Потом отвернулась к окну. Очевидно, она обдумывала ситуацию.

— В любом случае, — наконец произнесла она, — глупо что-либо скрывать. Нужно поехать в прокуратуру и рассказать все как есть, чтобы избежать ненужных осложнений. Я думаю, мне поверят, хотя неприятности мне, конечно, не нужны.

И в этот момент, словно услышав ее слова, зазвонил телефон. Дронго подошел к телефону, поднял трубку.

— Это я, — услышал он торопливый голос Трошкина, — звонил Эдуард Леонидович. Он задерживается в прокуратуре. Просил его извинить. Если хотите, мы отвезем вас в наш офис. Вы уже закончили разговор?