"Прости меня, Молли" - читать интересную книгу автора (Грэхем Линн)

Глава десятая

— Девочку назовем Кристабель, мальчика — Джаспер. В нашей семье детям всегда дают редкие имена, — сообщил Молли Вито.

— Просто удивительно, что ты решился взять в жены самую обычную Мэри, которую все называют Молли. — Она обхватила руками колени, упираясь ступнями в скрытую под водой ступеньку. Сидя на берегу пруда, Молли блаженно подставляла голую спину ласковым лучам солнца и нежилась в теплой воде.

Вито нырнул, стремительно пересек пруд под водой и вынырнул рядом с Молли.

— Но крещена ты все-таки Мэри Эрментрудой. — Он рассмеялся, видя, как она поморщилась.

— Хорошее имя, основательное, хоть и редкое.

Как только он подошел ближе, Молли скользнула в воду. Он подхватил ее на руки, поддержал, обвил ее ноги вокруг своей талии. Она положила лову ему на плечо, нежно, слегка прикусила гладкую, покрытую каплями воды кожу, потом, словно извиняясь за причиненную боль, мягко прижалась губами к укушенному месту.

— Три недели в раю… Я думал, мы оба будем нa стену лезть от скуки, но сейчас мне не хочется, чтобы эти три недели кончались, — сказал Вито.

Да, не стоило бы напоминать ей, что нынче вечером они улетают домой. Молли крепче прижалась к нему в порыве внезапно нахлынувшей нежности и подумала, что яркий солнечный свет, играющий на воде пруда, потускнел бы от сравнения с ослепительным, невозможным счастьем, наполнявшим каждый прожитый на Карвальо-Кай день.

— Ты будешь чудесной мамой, сага. Прижмешь дитя к себе, если расквасит нос или разобьет коленку, за успех наградишь лучистой улыбкой, пожалеешь при неудаче, — говорил Вито, неся ее в постель. — И еще ты никогда не утратишь своего простодушия: ты всегда наивно полагаешь, что все на свете такое, каким кажется.

Он поцеловал ее, и у нее зашлось сердце. Она приникла к нему, обласкивая трепетными руками каждую частичку любимого тела; она чувствовала, как нарастает и захлестывает ее возбуждение. С жадным стоном Вито обнял ее, и вот его язык уже проник между ее раскрытыми в нетерпеливом ожидании губами…

Полтора часа спустя она неторопливо вышла из ванной, насухо растираясь Полотенцем. «Три недели в раю», — со счастливой улыбкой вспомнила она. Для мужчины совсем неплохая оценка медового месяца. Когда им хотелось переменить обстановку, они отправлялись на какой-нибудь другой остров. Ловили рыбу, купались, загорали, подолгу сидели за столом, никуда не спеша, а йотом занимались любовью. Иногда, захваченные неожиданным порывом страсти, они забывали о еде, а иногда разговаривали всю ночь напролет.

Постепенно Молли начинала понимать Вито так, как никогда раньше не понимала. Он был прежде всего мужчиной, сильным, чувственным. Он умел быть и нежным, и заботливым, он умел любить, но нечасто раскрывался настолько, чтобы облечь чувства в слова.

На Карвальо-Кай процесс узнавания пошел в ускоренном темпе. Вито разоружился перед ней. Высокомерие исчезло, словно его и не было никогда; значит, это был просто способ защиты… Почему, ну почему она об этом раньше не догадалась? Он не привык к такой любви, его смутило собственное влечение к ней. Ему только и оставалось рассчитывать на годами воспитываемую сдержанность, прятать чувства, отступать, пока он не зашел слишком далеко…

Вито сидел за компьютером в другой комнате. Молли устроилась в холодке, развернула английскую газету почти недельной давности. Внимание ее сразу же привлекла фотография Пандоры на странице светской хроники. Рядом с ней был запечатлен красивый смуглый мужчина. Армандо, ее будущий муж… Вито он в подметки не годится, решила Молли. Она стала читать заметку под фотографией, отмечая попутно свое спокойствие и уверенность в себе. И вдруг похолодела. После шумного скандала с Армандо в нью-йоркском ночном клубе Пандора расторгла помолвку.

Значит, свадьбы не будет и Пандора снова свободна… У Молли заныло под ложечкой. А как отреагирует на эту новость Вито? Ведь всякий раз, когда Молли собиралась с силами, чтобы расспросить его о Пандоре, он быстро менял тему разговора, уходил от любых прямых вопросов. Молли с горечью подумала, что информация обо всем, что так или иначе касается Пандоры, так и осталась для нее секретом.

— Что это с тобой? — спросил ее Вито, когда они летели в Лондон.

— Я немного устала, вот и все, — пробормотала Молли, лихорадочно листая очередной журнал. Ей не хотелось встречаться с ним глазами, она чувствовала себя предательницей, потому что так и не рассказала ему ничего и, чтобы он случайно не наткнулся на ту газету, в панике сунула ее в какой-то из своих чемоданов.

— И поэтому ты не говоришь ни слова, не ешь, а сидишь и куксишься?

Какая же она трусиха! Ведь он все равно узнает… Может, лучше как-нибудь упомянуть об этом невзначай? И посмотреть, что будет дальше? А надо ли ей знать, как он отреагирует, выдержит ли она?

— Молли, — нетерпеливо окликнул ее Вито.

Она отложила журнал и взглянула на него.

— Пандора объявила о расторжении помолвки. Я вчера прочла об этом в газете.

Вито сжал губы, прикрыл глаза, и их блеск погас под густыми ресницами.

Молчание длилось бесконечно. Ну хоть бы что-нибудь он сказал!

Молчание…

— На следующей неделе я лечу в Нью-Йорк. Тогда и увижусь с ней, — нахмурившись, выговорил наконец Вито.

Нет, все-таки лучше бы он молчал… Молли смотрела на него как раненое животное, потом совладала с собой и вскинула голову.

— По-моему, не следует поддаваться наваждению. Нужно задавить его на корню.

— Что ты хочешь этим сказать?

Молли судорожно вздохнула.

— Я знаю, как ты к ней относишься. Не лучше ли тебе держаться от нее подальше?..

— Как я к ней отношусь? Черт побери, куда ты клонишь?

Молли видела, что зашла слишком далеко и пути назад нет. Она покрепче обхватила руками колени, сделала глубокий вдох и в точности пересказала Вито все, что подслушала, стоя за полуоткрытой дверью четыре с лишним года назад. Он выпрямился. Неожиданная догадка поразила его:

— Так вот почему ты вела себя как ненормальная в ту ночь! Вот откуда все эти вздорные обвинения!

Молли часто заморгала, она рассчитывала совсем на другой ответ, но, решив наконец выяснить все до конца и сбросить тяжесть с души, продолжала:

— Было совершенно ясно, что ты с ума по ней сходил…

— Неужели? — очень сухо прервал ее Вито, сузив глаза.

— Ничего тут нет странного… Ну, ты же не мог жениться на ней… Ты не мог бы быть с ней… так, как хотелось бы вам обоим. — Голос Молли становился все тише и тише; вопрос был щекотливый, она старалась не обвинять, а посочувствовать.

— Я все равно ничего не понимаю, — сухо отчеканил Вито.

— Если вас связывало более близкое родство, чем все думали…. — едва слышно шепнула Молли.

— Да о чем ты? — Казалось, Вито действительно не терпится выяснить, что она имеет в виду.

— Ну, если у твоего отца и ее матери что-то было, может, Пандора — твоя единокровная сестра…

Молчание. Еле дыша, Молли подняла голову и взглянула на Вито. Он смотрел на нее, и такое недоумение было в его глазах, что Молли тут же осознала безосновательность своих подозрений; все это было так дико, что Вито, видимо, не сразу пришел в себя.

— И ты думала, что мой отец… и ее мать… Madre di Dio!

Молли дернулась и побледнела: она не ожидала от Вито такой вспышки бешенства.

Он вскочил с кресла, вышел в проход, потом снова сел, с трудом сдерживаясь. Ярость исказила его черты.

— Сколько же в твоей голове гадости и грязи! — гневно заговорил он. — Ты смотришь мне в глаза и не только смеешь обвинять моего отца в интрижке с сестрой моей матери, считать его отцом Пандоры, мало тебе этого, ты готова приписать мне противоестественное влечение к женщине, мое кровное родство с которой мне известно!

Молли смотрела на Вито расширенными от ужаса глазами, дрожащая, бледная, как привидение, и проклинала себя — зачем она вообще открыла рот! Теперь она сама видела, как нелепы ее догадки.

— Прости меня, — почти неслышно пробормотала она.

— Взять бы тебя за плечи да тряхнуть как следует, чтобы все зубы застучали в твоей глупой головенке! — возмущенно проговорил Вито. — Никогда в жизни мне еще не было так противно. Действительно, у меня нет никого ближе Пандоры, она мне даже роднее сестры, я очень люблю ее, но никогда у моего отца ничего не было с ее матерью, и нет никаких оснований подозревать их в чем-либо подобном. Отец в жизни не стал бы заводить шашни в кругу семьи, да и вообще он виделся с матерью Пандоры считанные разы после ее свадьбы, потому что он не переваривал ее муженька!

Щеки Молли горели от презрительного взгляда Вито, но она все еще пыталась защищаться.

— До меня доходили сплетни о самоубийстве отца Пандоры, — лихорадочно шепнула она. — Люди говорили, что вы с Пандорой на самом деле родные брат и сестра, а он узнал об этом, и тогда…

При этих словах лицо Вито стало совсем похоже на маску.

— Поверь, Паркер застрелился по другой причине.

Молли призвала на помощь всю свою гордость и достоинство, привела в относительный порядок смятенные мысли и запинаясь промямлила:

— Ну ладно, я допустила… я высказала… мне не следовало говорить такие гадости, я прошу за это прощения, но объясни мне, ради Бога, почему Пандора была так расстроена, почему она говорила такие вещи в тот день, если между вами не было столь близких отношений?..

В глазах Вито мелькнуло раздражение, но он сдержался.

— Я не могу рассказывать о Пандоре без ее разрешения. Да и не нужны никакие объяснения. Для тебя достаточно знать, что ты крайне неверно истолковала подслушанный тобой разговор и что между мной и Пандорой никогда не было ничего такого, что могло бы угрожать тебе.

Молли не ответила.

Вито бросился в другое кресло, будто для него невыносимо было сидеть рядом с Молли. Он смотрел на нее с горечью. Никогда прежде она не видела у Вито такого безнадежного взгляда.

— Вито, — робко обратилась она, напуганная выросшей между ними стеной отчуждения, стеной, которую воздвигла она сама своим нежеланием оставить прошлое позади.

— Возможно, пришло время рассказать тебе одну историю, — бесцветным голосом заговорил Вито, нервно скривившись. — Четыре с половиной года назад в маленькой деревушке я встретил очень милую девушку. Она была совсем непохожа на тех, кого я знал. Она была искренняя, открытая, ласковая и никогда не пыталась притворяться. В эту девушку я влюбился без памяти… Молли вздрогнула и побледнела.

— Я называю ее девушкой, потому что женщиной она не была. Она вообще во многих отношениях была еще очень маленькой. Дома ей жилось совсем невесело, но она не убегала из дома и не смела прекословить придирчивому и несправедливому отчиму. Короче, для своих лет она была слишком неуверенной в себе. Но мне тогда казалось, что в мой дом она войдет совершенно другой и все быстро встанет на свои места…

Как точно он все излагает… Молли прикусила губу.

— Я хотел только отложить свадьбу, дать нам обоим побольше времени, хотя сомневался, удастся ли мне убедить тебя, что я тебя не бросаю. Конечно, у газетчиков был бы настоящий праздник, если бы мы расторгли помолвку, ты бы почувствовала себя отвергнутой и униженной, и наши отношения не выдержали бы подобного испытания. Я не хотел тебя потерять, и мы двинулись дальше — храбро, но не особенно успешно, и первая же трудность разлучила нас… Кстати, Молли, хочешь ты это признать или нет, но в тот день тебе действительно море было по колено от выпитого шампанского.

Краска залила бледные щеки Молли. Чувствуя подступающие слезы, она потупилась, сжала губы и еле заметно кивнула.

— В то же время, оказывается, возникла еще одна проблема, о которой я даже не догадывался. Она-то и отравила так чудесно начинавшийся день. Все вдруг пошло наперекосяк, а я не мог понять, в чем дело, — тяжело вздохнул Вито. — Я честно пытался разобраться, я пытался увидеться с тобой, но добился лишь прошения о разводе на основании моей супружеской неверности. Дело довершила гадкая статейка о Пандоре.

— Ты никогда не говорил мне, что любишь меня, — упрямо прошептала Молли, тряся головой, словно пытаясь загнать слезы обратно.

— Может, я не мог найти нужных слов, но мне казалось, я ясно показывал… Пожалуй, лучшим доказательством моей любви было мое поведение в церкви во время венчания, когда ты топталась у алтаря, не зная, куда ступить, — грустно усмехнулся он.

— А мне так нужно было, чтобы ты просто сказал: «Я люблю тебя…» Мне нужны были твои слова, чтобы я поверила, — невольно вырвалось у нее.

Но Вито уже смотрел сквозь нее, будто ее вовсе не было рядом. Он медленно и шумно выдохнул воздух и снова заговорил:

— Думаю, тебе лучше несколько дней побыть в Темплбруке. Нам обоим надо остыть и отдышаться. Сейчас я совершенно не в настроении для того, чего ты ждешь от меня.

Молли опять побледнела и в ужасе уставилась на него.

— Вито, послушай…

— Dio mio… Ты так копаешься в прошлом, будто не минуло этих четырех лет! Тогда, у тебя не нашлось пяти минут, чтобы выслушать меня и спасти наш союз, а теперь, ты разбираешь все по косточкам, — резко перебил ее Вито. — Я думал, все плохое уже позади и мы оба счастливы, но сейчас я так сердит и зол, что не ручаюсь за себя.

— Вито, — всхлипнула Молли, — я люблю тебя…

Он насмешливо глянул на нее.

— Нет, неправда, — безапелляционно заявил он. — Ты не понимаешь самого главного в любви. Если бы ты любила меня, ты могла бы недоумевать, сердиться, расспрашивать, но ты не стала бы осуждать. Когда любят, доверяют.

— Я верю тебе, честное слово, — поспешила заверить его Молли.

Но Вито не слушал. Не спуская с нее тяжелого, недоброго взгляда, он мрачно спросил:

— А кто из кожи вон лез, чтобы мы снова были вместе? Ты? У тебя смелости не хватило даже при знаться, что ты хочешь меня… Чтобы вернуть тебя, мне пришлось воспользоваться банкротством твоего брата, а удержать тебя помогла только беременность! И тебе еще нужны какие-то дополнительные гарантии! По мне, так ты уже получила намного больше, чем заслуживаешь!

Обескураженная его упреками, не в силах скрыть бегущих по щекам слез, Молли вскочила с кресла и помчалась в туалет. Когда через десять минут она вышла, Вито заказывал по телефону две машины, чтобы распрощаться, как только самолет коснется земли.

— Я не хочу ехать в Темплбрук без тебя, — упрямо прошептала она, сильно напуганная его поведением. Маленькая трещинка в их отношениях неожиданно разрослась в пропасть, и, хотя Молли не могла понять, как это произошло, одно она понимала слишком хорошо: Вито очень недоволен ею.

— Повторяю, мне нужно время, чтобы остыть и успокоиться, — холодно откликнулся он.

И все.