"Ритуал испытания" - читать интересную книгу автора (Джой Дэйра)

Глава 2

О да, Маркель на редкость опасна, признал Джорлан, когда они продолжили танец.

Он бросил взгляд вниз на рот, который только что коротко и храбро приласкал его. Легкое прикосновение сковало его. Всего лишь ее вкус, казалось, обострил все его чувства.

Он глубоко вздохнул и выдохнул.

— Я встретила тебя, когда ты был мальчишкой, знаешь ли, — Грин внимательно всмотрелась в его лицо, ища какой-нибудь проблеск узнавания.

— В самом деле? — вернул он пристальный взгляд.

— Ты не помнишь? — конечно же, он не запомнил бы такой незначительный случай в детстве. Тем не менее, она была почему-то слегка разочарована.

— У бабушки?

— Да. Ты влетел в салон как шипящий шарик ярости.

Он признал ее верное описание своей манеры вести себя в детстве, сверкнув белыми зубами в сиянии огнесветов.

— Я часто входил в комнату таким образом.

— Видимо, с тех пор многое изменилось?

Он едва заметно улыбнулся.

— Возможно, нет.

— Ты казался таким сердитым маленьким мальчиком.

— Не всегда, — спокойно ответил он.

— Только после смерти твоих родителей?

Ее коварная проницательность удивила его.

— Да, возможно. На какое-то время, во всяком случае. Я ненавидел несправедливость того, что случилось.

— Они погибли в дорожной катастрофе?

— Да. Подробности я обнаружил намного позже. Они совершали путешествие на запад и попали в разрядный шторм.[62]

Она нахмурила брови.

— Разве их проводник не видела предвестников бури? — разрядным штормам всегда предшествовал определенный ряд явлений.

Он раздул ноздри.

— Она видела их, просто не приняла во внимание. Считают, что она могла наесться Банта псилосайб.[63] Я слышал, что это растение свободно растет вдоль западных дорог.

Псилосайбы[64] являлись классом местных Форусских растений, оказывающих чрезвычайный галлюциногенный эффект на людей. Они использовались некоторыми окраинными племенами на дальнем западе в религиозных обрядах. За исключением медицинских целей, их употребление порицалось, хотя эти растения часто использовались на суаре спесивицами Высшего Слоя.[65]

Благовоспитанное общество обычно предпочитало умалчивать о подобных вечеринках.

— Я прошу прощения, Джорлан. Я знаю, какой тяжелой может быть эта потеря.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Я тоже последняя в своем роду.

— Могу я спросить, что случилось с вашей семьей, Маркель?

— Они отравились зернами хакка[66] из плохого урожая. Это случилось в засушливые годы. Ты, возможно, слишком молод, чтобы помнить те времена, как я помню свои.

— Что случилось? — он без усилий повернулся с ней, приноравливаясь к ее шагам, когда они закружились на танцевальном полу. Грация его движений изобличала удивительное воинское искусство, о котором не раз мимолетно упоминала Аня Рейнард. Мужчины обучались только самым основным приемам для поддержания формы. Но Грин было интересно, насколько смертельным мог быть этот мужчина на самом деле. Было что-то такое в его движениях…

Она собралась с мыслями и ответила:

— Большинство наших обычных культур погибли, поэтому мы были вынуждены экспериментировать с другими. Тогда не было известно, что хакка должна быть собрана до того, как зацветет. Если ждать так долго, стебли становятся крайне ядовитыми.

— Я не знал этого.

— Откуда? — слабо улыбнулась она. — Я не могу представить, что ваш повар слишком часто допускает тебя на кухню.

— Правда. Всякий раз, когда он это делает, у меня появляется склонность служить причиной разрушений.

Она ухмыльнулась.

— Я в этом не сомневаюсь. И, конечно же, тебе не позволялось оказываться поблизости посевов.

— А вам не все равно, м? — его глаза блеснули при воспоминаниях детских проказ. И тотчас же пришли воспоминания о том, как ее губы мазнули по его. Он снова сфокусировался на ее рте.

— Нет.

Он моргнул. Сейчас он не был уверен, к чему прозвучал ее ответ.

— Я предполагаю, что одно время я наслаждался, служа причиной некоторого количества проблем.

Его бабушка угостила половину Высшего Слоя историями о его мальчишеских эскападах. Он был непослушным, трудным ребенком. Но Маркель знала, что он был также невероятно ласковым малышом, с нежным сердечком.

— Действительно? И кто бы мог подумать? — поддразнила его Грин. — И ты сказал «наслаждался» в прошедшем времени?

Он прокашлялся.

— Мы не будем продолжать эту тему.

— Почему нет?

— Возможно, так будет лучше, — изогнул он бровь.

— Я все же рискну заявить, что тогда ты появился с одной целью — посмотреть, сколько неприятностей ты сможешь причинить за раз.

На его щеке появилась привлекательная ямочка.

— Вы раните меня, Маркель. Уверяю Вас, я намного серьезнее, чтобы даже задумываться о таких вещах.

— Это то, во что ты должен верить. Тем не менее, мне лучше знать.

— Вам? — он склонил голову и почти коснулся ее губ.

Это было дерзкий, отважный шаг на танцевальном полу. Озорная и, безусловно, смелая выходка. К счастью, никто не заметил, что он почти сделал. Она сжала руку на его талии.

— Ведите себя прилично, Джорлан Рейнард.

— И это то, что вы советуете?

— Если ты хочешь остаться невредимым, то да.

— Возможно, я не желаю быть в полной безопасности… Маркель.

Она глубоко втянула воздух.

— Вижу, тебе нравится играть с опасностью. Но предупреждаю: играя в такие игры с другими, помни, что они могут оказаться не такими заботливыми как я.

— Тогда, наверное, я должен играть в эту игру только с вами.

Он знал, что она затеяла! Ее первоначальный план преподать ему маленький урок обернулся против нее. Носящий вуаль флиртовал с ней! Она приподняла бровь. На арене игр он был новичком в сравни с ее мастерством. Если внук Герцогины желает поэкспериментировать с границами дозволенности, она будет только счастлива оказать ему услугу.

— Это то, что ты желаешь на самом деле?

— А если да?

— Тогда я предлагаю тебе выйти прогуляться со мной.

— Прогуляться? Где? — осторожно спросил он.

— Всего лишь снаружи, по садам.

Она заколебался только на мгновение. Его взгляд снова упал на ее рот. Жар в его взгляде выдал ответ, до того, как он прозвучал.

— Будьте первой, Маркель.

— Всегда, — низко промурлыкала она.

Обернувшись, Грин заметила на другом конце комнаты своего заклятого врага, Графу Клаудин Д’Анбеэ.

Та стояла в углу, окруженная подхалимами, низшей знатью с сомнительной репутацией, которые следовали за Графой в надежде заполучить от нее хоть какой-нибудь знак расположения.

Клаудин пристально уставилась на них.

Сначала, Грин предположила, что причина — обычная одержимость Графы ею, Грин, но чем дальше та смотрела на нее, тем больше Грин убеждалась, что Клаудин сосредоточилась не на ней, а на Джорлане.

— Кажется, Клаудин Д’Анбеэ испытывает к тебе нежные чувства, Джорлан.

Он взглянул в сторону Графы. Оставшись равнодушным, повернулся обратно к Грин.

— Тогда она зря теряет время. Я уже отверг ее ухаживания.

— Кажется, она не поняла это.

— Тогда это ее беда. Я вполне ясно дал понять, что кроме отсутствия у меня потребности в имя-дающей, она сама не нравится мне. Есть в ней что-то такое, что пугает меня.

— Согласна, но предупреждаю: будь внимателен с ней. Она плохо воспринимает отказы. На самом деле, она их не принимает вовсе.

Он приподнял бровь.

— Что вы имеете в виду?

— Спроси ее о прошлых трех имя-носящих. Сначала они отвергли ее, изменив впоследствии свое мнение. — И все они погибли при весьма странных обстоятельствах, но Джорлану необязательно знать об этом. — Просто прими во внимание мои слова. Не флиртуй с ней, как со мной сегодня ночью. Ты можешь оказаться в ситуации, которая не понравится тебе.

— Я понял, хотя меня и не привлекает такая вещь. Ни одна из этих новородок не вызвала у меня ни малейшего интереса. Только вы одна, кого я… — он остановился, когда понял что сказал.

Грин улыбнулась, слегка ошеломленная.

— Спасибо тебе, Джорлан, это многое значит для меня.

Он удивился.

— Почему? Я слышал вы…

Она прижала палец к его губам.

— Довольно, Джорлан. Не настаивай.

Он отрывисто кивнул головой, его вера постоянно соперничала с его опытом. Уже не юный, но еще не искушенный мужчина, Джорлан Рейнард был интригующей смесью обоих. Пока его поведение и реакция были как у бывалого мужчины, однако временами она улавливала следы невинного удивления в его чертах. Она заподозрила, что это было частью его натуры и никогда не изменится, невзирая на обстоятельства его жизни.

Что за сбивающая с толку, приводящая в смущение личность! И какая досада, что она не заинтересована добыванием имя-носящего, иначе она действительно бы соблазнилась сделать ему предложение цены.[67]

Она только надеялась, что его возможная имя-дающая высоко оценит его редкостные черты и предоставит ему простор для развития его потенциала.

Она печально вздохнула. Зная Высший Слой, шансы, что такое произойдет, были крайне низки. Большинство женщин смотрели на него как на прелестное украшение для их стола и отца своих наследниц. Его будут баловать, запирать в позолоченной клетке и ограничивать.

Это приводило ее в уныние.

Взяв его за руку, Грин повела его сквозь комнату, к арочным проемам и наружу, на терассу.

По мозаичному полу лоджии уже прогуливались несколько пар. За большинством дебютантов близко следовали их нанятые сайноусы.[68]

Как удачно для нас, что сейчас не твой первый сезон, — заявила она, дурачась, заводя его за росшие в горшках кусты и спускаясь, чтобы попасть в скрытые сады.

— Почему? — прошептал он низким голосом, приблизившись сзади и нагнувшись к ее ушку. Действие, которое заставило ее еще раз осознать необыкновенный рост.

— Потому что, тогда твой сайноус следя за каждым нашим шагом — не успели бы мы встретиться, — в первый сезон мужчинам требуется сайноус. Бояться, что первый юношеский выход в свет с его богатыми соблазнами, может вскружить парню голову, за что тот будет наказан опасностью изгнания из общества. Ни одна семья не хочет подвергнуться такому риску. Безоговорочно, сын должен сделать настолько хорошую партию, насколько возможно. Любое пятно на его репутации угрожает его семье.

Обычно считалось, если юноша показывал здравый смысл в свой первый год, то он мог устоять перед любым негативным влиянием, хотя многие семьи держали сайноуса до тех пор, пока сын не оказывался благополучно скрепленным.

— У меня никогда не было сайноуса, — спокойно ответил он.

Она остановилась и взглянула на него через плечо.

— Никогда?

— Никогда. Герцогина знала, что я никогда бы не допустил такого.

— Это хорошо, что она так тебе доверяет. Это говорит о близких отношениях между вами двумя.

— Да, — уголок его чувственных губ приподнялся. — Но тут замешано еще кое-что.

— Что?

— Я кажусь вам таким типом мужчин, которых легко сбить с пути?

Нет, таким он не был.

— Ты, кажется, похож на тип мужчин, который делают свой выбор, основанный на рискованных затеях.

— Действительно.

— Да, — она продолжила вести его глубже в свисающие лохмотья лишайника: «Почему тогда он так охотно следует за мной? Разве он не понимает, какой опасности может подвергнуться?»

Когда они достигли укромной полянки под ветвями развесистого лоскутного дерева, она жестом пригласила его усесться на резную скамью.

Прямо перед ними вода образовывала маленькое озеро, окруженное несколькими валунами. Однажды, давным-давно, она читала, что Форус был был частично оформлен так, чтобы походить на Изначальное место. По каким-то причинам, естественный ритм Форуса позволял такие изменения только на определенных пространствах. Природное очарование таинственной луны продолжалось до тех пор, как это не затронуло изменение ее собственной дикой красоты.

Часть земель была все еще труднопроходимой и экзотически безмолвной, даже после тысячелетия колонизации.

Остановившись перед ним, она посмотрела вниз.

— Ты не беспокоишься, что можешь потерять свой контроль, Джорлан?

— Нет.

Это был вызов, если даже она расслышала его.

С одной стороны, на нее произвела впечатление его уверенность, с другой стороны, ее удивило, что он так недооценивает ее.

— Я не делаю этого, знаете ли, — заявил он низким голосом.

Она приподняла бровь.

— Не делаешь что?

— Недооцениваю вас.

Прошла пара мгновений.

— Как ты догадался, о чем я думаю?

— Я не знаю, о чем вы думаете… Я просто сказал, что чувствую.

Она удивилась.

— Почему же ты пришел сюда со мной?

— Возможно, я просто любопытный.

Она рассмеялась над своими собственными переживаниями.

— Я не могу тебе передать, как великолепно то, что ты чувствуешь меня.

— Нет… нет… Я не имею в виду, что это похоже на… Это просто… Я не знаю.

Но она-то знала. В этом вопросе она была весьма опытной. Постоянно равнодушный Джорлан Рейнард в конце концов обнаружил, что его к кому-то влечет и не был вполне уверен, что делать с этим.

И вновь она поняла.

Грин уселась возле него на скамье.

— Почему ты хочешь прожить свою жизнь в одиночестве?

Она повернула к лицо к своему собеседнику и потянулась к гладкой пелене его волос. Они казались неправдоподобно шелковистыми и мягкими. Даже более великолепными, чем она воображала. Он слегка вздрогнул от прикосновения ее пальцев.

— А почему вы? — мягко возразил Джорлан.

Ее губы дернулись. Да, с ним сплошные трудности. Резкий, недовольный, с дикостью, просто находящейся под контролем. Он по настоящему понравился Грин. Он был исключительной комбинацией. Он мог даже оказаться настоящим сокровищем. Как тогда, так и сейчас, она подумала, что будет сожалеть об этом вечере.

Сожалеть, познакомившись с Джорланом Рейнардом.

Сожалеть, оставив его на потеху общества.

Несмотря на его желания, Грин знала, что Герцогина, в конце концов, примет за него цену ложа. Мужчина с его красотой, богатством и положением семьи обязательно будет скреплен. Таково было устройство мира и жребий мужчины в жизни.

На самом деле она поражалась, что его все еще миновала подобная участь. Он был великолепным актовом семьи Рейнард, в известном смысле, он был их самым ценным имуществом. Союз, который бы он заключил, принес бы им успех и хорошо сказался бы на потомстве.

И гарантированно бы продолжил род Герцогины — по крови, если и не по имени.

— К чему ты стремишься в жизни, Джорлан Рейнард? — она ближе подвинулась к нему, позволив своим губам оказаться очень близко к его уху. Его волосы слегка качнулись от прохладного ночного ветерка и жаркого шепота ее дыхания. Его глаза, эти невозможные глаза, изменили фокус, чтобы взглянуть вниз на нее.

Под отсветом от Аркеуса,[69] редкого аквамаринового цвета — как воды Форуса — засияли скрытыми огнями и глубиной. Скрытым разумом. Скрытой дикостью.

Он чуть-чуть выдохнул.

— Я ищу монастырь моего духа, Маркель.

— Что это такое? — ее рот в этот момент просто мазнул по его уху, легкое прикосновение бархатной кожи к губам привело ее в смятение. По всему телу запульсировала кровь, отдаваясь толчками в ее конечностях.

Удивленная, она на секунду замерла. Это какая-то необычная реакция на ликер хамиири, который она пила раньше?

Она взглянула на Джорлана. Нет, не хамиири. В любом случае, чтобы это ни было, он тоже почувствовал это. Он закрыл глаза и, раздув ноздри, глубоко втянул воздух. Как будто бы он вдыхал само впечатление. Забирая глубоко в себя, чтобы насладиться и сохранить…

Конечно же, она неправильно истолковала это!

«Есть ли вероятность, что он мог оказаться Сензитивом?[70]» — обрушилась на нее мысль. Этим можно объяснить реакцию их обоих. Ее сердце усиленно забилось от этой идеи. Если это так, то почему его семья скрывает такое положение дел? Сензитивы были улыбкой фортуны на этапе переговоров по заключению скрепляющего контракта.

Как только стоит поразмыслить о случившемся, как сразу же напрашивается ответ. У Джорлана не было стремления к поиску имя-дающей. Чтобы успокоить мальчика, безумно любящая его Герцогина могла временно согласиться сохранить его особую природу в тайне.

Это явление было открыто века назад: некоторые мужчины на Форусе рождались Сензитивами. Неизвестны причины, но полагали, что-то, что управляет убыванием и ростом влияния Форуса на Аркеус, действует в такой же степени на «более высокие-чем-нормально» чувственные способности. Сензитивы, как и следовало ожидать, были чрезвычайно сообразительными и чрезвычайно страстными. Казалось, что они противоестественно подчинены ритмам Форуса.

До сих пор только их исследователи могли дать ответ. Сензитивы лучше слышали, лучше видели, лучше чувствовали. Иногда, в редких случаях, они могла передавать легкие ощущения от своих впечатлений своим партнерам. Говорили, что они наилучшие любовники. В действительности, те из них, кто не происходил из аристократического дома, становились содержанцами. Обычно, Сензитивы были чрезвычайно редки. О Сензитивах из королевских домов практически и не слышали.

Ошеломленная, она уставилась на него. Она не была убеждена, что он не Санторини. Что если он и то, и другое? Если и так, то только он один знал это…

Она попридержала свои мысли. Пока селекцией Сензитивов занимались методом Санторини, соединение никогда не получалось жизнеспособным. Было только двое малышей мужского пола, которые даже появились на свет с обеими характеристиками, но ни один из них не выжил после отнятия от груди. Предполагали, что они могли не выдержать нервной перегрузки. Ее воображение покинуло ее.

Но она готова была держать пари, что он был Сензитивом.

Конечно же, ни одна душа до сих пор не раскрыла его секрет — она была уверена, что она была первой женщиной, прикоснувшейся к нему лаской возлюбленной.

— Маркель, вы должны понять, что я ищу участь, где я мог бы понять полную меру моей силы — не просто ощущать ее трепет во мне, но влиять ею на судьбу. Это то, что живет внутри меня, и не будет безмолвствовать.

Взявшись рукой за его решительный подбородок, она повернула его лицом к себе.

— Не подобающе мужчине говорить о таком значительном контроле. От мужчины ожидается, что он всегда подчинится своей матери или имя-дающей в вопросах решения того, что для него правильно. За мужчинами должен быть присмотр, ради их собственного блага. Полагается, что для мужчины небезопасно иметь слишком много убеждений.

— И вы в это верите, Маркель? — его низкий голос охрип, когда он склонился к ней.

— Во что я верю — не имеет никакого значения, — ее губы накрыли его.

Краткий, вибрирующий звук удовольствия вырвался у него. Он напомнил ей рычание свирепого животного лекса,[71] возмущенного приручением, которое произошло, когда он отведал фрукта балум.[72] Лекс не мог противиться соблазнительному плоду, растущему высоко на ветвях, вне зоны его досягаемости. Таким же образом, Джорлан Рейнард был не в состоянии возмутиться, все еще наслаждаясь и прижимаясь к ее рту.

Еще раз на нее нахлынуло странное ощущение трепета.

Это пришло от него, решила она. Его своеобразие. И более.

Поцелуй стал мощным катализатором между ними. Он жарко вздохнул в ее рот. Грин ощутила пробудившиеся конвульсии, пробежавшие по его тренированному телу. Несмотря на необыкновенную персону, Джорлан имел репутацию мужчины жесточайшего контроля. Даже находясь с ней, он боролся с собой. Она слегка улыбнулась, касаясь его твердых, сильных губ, всецело наслаждаясь его вкусом и осознанием того, что она одна лишает его силы.

Понимал ли он, в какой сомнительной ситуации оказался? Парой мастерских движений она могла обойти любую защиту, которую он вздумал бы выставить.

Но она не будет так делать. Не зайдет так далеко. Не из-за него, а из-за того, кем он является. Грин обнаружила, что ей нравится внук Герцогины. Очень — очень сильно.

— Приоткрой сильнее свои губы для меня, Джорлан, — приказала она.

С низким стоном он сделал то, что она сказала. Ее язык нежно скользнул в его рот, погружаясь, чтобы попробовать его нектар. Дыхание его желания огнем обожгло ее горло и вошло глубоко внутрь, наполняя ее. Она закрыла глаза, чтобы усилить испытываемое ощущение. Чтобы запомнить этот первый, невероятный отклик на него.

Он занес руки вверх, приподнимая ее волосы. Его пальцы утонули в длинных прядях, скользя в их пышной массе до тех пор, пока не соединились вместе, обхватывая на затылке ее голову. Удивленная его несдерживаемой реакцией: мужчинам была свойственна податливость в таких вещах, особенно неиспробованным мужчинам, она распахнула глаза, чтобы взглянуть на него.

Глубоко сосредоточенный на испытываемых чувствах, Джорлан закрыл глаза. Длинные, остроконечные ресницы отбрасывали полумесяцы на его щеки, прикрывая их. Красивая, загадочная тень. Грин подумала, что ей поистине нравится этот мужчина сам по себе.

Она скользнула своим язычком по его. Неровное рычание прошло, вибрируя, сквозь нее. Он полностью погрузился в переживание.

В наслаждение.

Он был Сензитивом!

Грин моргнула от такого поразительного открытия. Она взглянула на него только для того, чтобы обнаружить, что сейчас его глаза открыты и мерцают, когда он смотрит на нее вниз. От него исходил испепеляющий жар.

— Что? — он низко мурлыкнул в ее рот, шелковистые губы затеяли игру с уголком ее губ.

«Он знает? Джорлан может не представлять, что он настолько отличается от множества других мужчин», — она смотрела на молодого человека перед собой, видела его огонь и интеллект, и знала, что он не просто отличается — он уникален.

Высший Слой мог и не знать, что он является Сензитивом, но другие его выдающиеся черты без труда различал, что объясняло бесконечный поток предложений.

Как жаль, что она не нуждалась в имя-носящем. Она вздохнула. С бесконечными беспокойствами, причиняемыми Клаудин Д’Анбеэ, и некоторыми важными вопросами, требующими решения Септибунала, она не могла даже помыслить о такой вещи.

Сожалея, она оторвалась от него.

Он одарил ее недоумевающим, слегка удивленным взглядом. За всю свою взрослую жизнь он все еще мастерски не освоил искусство маскировки своих необузданных эмоций. Грин подумала, что в пресыщенном обществе, в котором они жили, эта черта чрезвычайно очаровательна.

Почему-то, размышляла она, это часть Джорлана. Он никогда не мог скрыть свои истинные эмоции. Они пылали глубоко внутри его. Такая яркая особенность причинить ему проблемы в будущем.

Ему потребуется на редкость сильная имя-дающая. Кто-то, кто смог бы защитить его от порочных мнений Слоя, позволив ему в то же время испытывать сильные чувства, которым он должен был дать выход. Ее плечи слегка опустились. В Избранной Кварте было чересчур мало женщин, которые позволили бы ему такой вид свободы.

— Ты никогда не хотел испытать любовь, Джорлан?

Его рука поднялась и погладила по ее лицу. Аквамариновые глаза смягчились, приобретя оттенок, которые она никогда не видела у людей. Но она видела это отражение ранними утрами на Форусе, когда от воды восходил туман. У нее перехватило дыхание.

— Ты предлагаешь мне любовь, Грин? — спросил он спокойнейшим тоном.

Это моментально напомнило Грин, что его неистовые чувства сейчас у нее в руках. Он воспламенял их обоих и также осознанно играл с огнем. Ради него, ей было необходимо погрузиться в этот костер.

Она хладнокровно взглянула на него из-под полуопущенных век.

— Что если предлагаю?

Его губы дразнили ее рот, покусывая ее верхнюю губу с врожденным талантом.

— Я не желаю быть имя-носящим. Я говорил тебе об этом.

— Кто говорит что-либо о жизни в качестве имя-носящего? — прошептала она в ответ.

Она знала точный момент, когда до его одурманенного страстью мозга дошла хитрое замечание. Ее предложение было в высшей степени оскорбительным для мужчины благородного рождения. Точно так же, она могла ударить его.

Под его ошеломленным взглядом она поднялась со скамьи и вернулась в салон.

И, несмотря на это, ее мысли все еще возвращались к нему.

Грин была шокирована открытием, что она действительно хотела его.

На самом деле хотела.

Ни одна другая женщина не смогла бы управлять им и освободить его в то же самое время. Джорлан Рейнард был бы великолепным отцом для ее наследницы.

Но прямо сейчас она совершенно не нуждалась в противостоянии причиняющего сплошные неприятности носящего вуаль, и не, имеет значения, как привлекательны его характерные черты. Кроме того, у нее еще был содержанец. Ривер, которые требовал внимания больше, чем все ее нужды.

Тем не менее, простые, ласковые объятия Джорлана оказали на нее большее воздействие, чем что-либо ранее испытанное с Ривером.

Она решила удалиться с суаре, сожалея, что принудила Джорлана.

Тем или иным образом по дороге домой в коляске, запряженной Клу, она сможет выбросить его из своих мыслей. Идея сделать Джорлана своим имя-носящем прочно обосновалась у нее в голове и не желала уходить.

С быстрой решительностью, которой она была известна в Доме Лорд, она тотчас же изменила свое мнение и решила, что сделает ему предложение.

Со временем.

Он будет тем, кого она скрепит.

После всех этих лет существования в качестве горожанки, она, в конце концов, возьмет имя-носящего. Слой будет приятно шокирован восхитительным известием. Варево Клу[73] быстро распространится.

Кто догадался бы, что из всех юношей, соперничающих за ее внимание, и несметного числа приглашений от их отцов, умоляющих ее о визите, она выберет самого сопротивляющегося носящего вуаль, который при любой возможности яростно протестовал против такой идеи?

Никто не говорил, что это будет легкое задание.

Кроме того, Джорлан не смог скрыть свою реакцию на нее. Мужчина ее хотел. Она начнет постепенно поощрять его, даже без его согласия. Носящий вуаль будет стремиться поэкспериментировать: она даст ему то, что он хочет. Только не тем способом, который он ожидает.

Со временем, он в конечном итоге придет к ней по собственной воле. Его страсть будет ключом.

Сдаваясь ей, он капитулирует сам. Она надеялась.