"СООБЩЕСТВО НА КРАЮ" - читать интересную книгу автора (Азимов Айзек)

13. Университет

Пелорат сморщил нос, когда они с Тревицем снова вошли в «Далекую Звезду».Тревиц пожал плечами.

— Человеческое тело — сильный источник запахов, регенерация не срабатывает мгновенно, а искусственные отдушки только заглушают запах, а не замещают.

— Я думаю, никакие два корабля не пахнут одинаково, если в них некоторое время жили разные люди.

— Это верно, но вы обращали внимание на запах Сейшел после первого часа?

— Нет, — признал Пелорат.

— Ну и этот вы скоро перестанете чувствовать. А если вы проживете на корабле долго, то возвращаясь на корабль, вы будете радоваться его запаху, как домашнему. И, кстати, Янов, если вы станете галактическим бродягой, учтите, что невежливо делать замечания о запахе в корабле или на планете хозяевам этого корабля или жителям планеты, все это нормально.

— Забавно, Голан, но я действительно считаю "Далекую Звезду" домом. Она хотя бы сделана в Сообществе. — Пелорат улыбнулся. — Знаете, я никогда не отличался особым патриотизмом, я считал себя гражданином всего человечества, но здесь, вдали от Сообщества, мое сердце наполнилось любовью к нему.

Тревиц начал стелить постель.

— Сообщество не так уж далеко от нас. Сейшельский Союз окружен территорией Федерации. У нас здесь огромный штат, от консулов и ниже. Сейшельцам нравится противостоять нам на словах, но на самом деле они стараются нас не раздражать… Ложитесь спать, Янов. Мы сегодня ничего не успели, придется завтра больше потрудиться.

Слышимость между двумя каютами была хорошая. После того как погас свет, Пелорат стал беспокойно ворочаться и, наконец, сказал:

— Голан?

— Да?

— Вы не спите?

— Пока вы разговариваете, нет.

— Кое-чего мы сегодня все-таки достигли. Ваш друг Комп…

— Бывший друг, — проворчал Тревиц.

— Кем бы он ни был, он рассказал нам о Земле кое-что, раньше мне не попадавшееся. Радиоактивность!

Тревиц приподнялся на локте.

— Знаете, Янов, если Земля действительно мертва, это не значит, что мы возвращаемся. Я все равно хочу найти Гею.

Пелорат шумно выдохнул, как будто сдувал пушинку.

— Дорогой мой, я тоже. Да я и не думаю, что Земля мертва. Компор рассказал то, что он считает правдой, но в Галактике почти в каждом секторе есть такая история. И у всех есть Прародина, и называется она Землей или близким названием. Антропологи называют это глобоцентризмом. Люди всегда стремятся считать себя лучше соседей, считать, что их культура древнее, чем на других планетах, что все хорошее на других планетах заимствовано у них, а все плохое заимствовано где-то еще или искажено. И они стремятся приравнять превосходство в разных областях к превосходству в древности рода. И когда они не могут доказать, что их планета и есть Земля, они помещают Землю хотя бы в свой сектор, даже не зная точно в каком месте она находится.

— Вы считаете, — сказал Тревиц, — что Компор, поместив Землю в Сектор Сириуса, просто следовал общему правилу?… А все-таки у Сектора Сириуса действительно очень древняя история, каждая планета там хорошо известна, это легко проверить и не отправляясь туда.

Пелорат кашлянул.

— Даже если вы точно докажете, что в Секторе Сириуса нет Земли, это не поможет. Вы не представляете себе, Голан, до какой степени мистицизм может подавить рациональность. В десятке секторов Галактики ученые вполне серьезно утверждают, что Земля, или как бы они ее ни называли, расположена в гиперпространстве и недоступна. Разве что случайно.

— А они не утверждают, что кто-то действительно туда случайно попадал?

— Такие легенды существуют, хотя в них не верит никто, кроме жителей той планеты, которая их породила.

— Тогда, Янов, давайте и мы не будем в них верить. Отправимся в наше частное гиперпространство сна.

— Но, Голан, меня заинтересовала история с радиоактивностью. Здесь есть что-то похожее на правду.

— Что значит похожее?

— Радиоактивная планета была бы планетой, где жесткое излучение сильнее, чем обычно. На такой планете был бы выше темп мутаций. И эволюция шла бы быстрее, и виды были бы разнообразней. Помните, я вам говорил, что один из пунктов, с которым согласуются все легенды, говорит о невероятном разнообразии жизни — миллионы видов. Может быть большая, чем на других планетах, радиоактивность и объясняет все уникальное на Земле.

Тревиц помолчал, потом произнес:

— Во-первых, Компору нельзя верить. Он мог солгать, чтобы заставить нас улететь с Сейшел в Сектор Сириуса. Я думаю, так и было. Ну, а даже если он и сказал правду, то ведь он сказал, что радиоактивность там так возросла, что жизнь стала невозможна.

Пелорат снова сдунул воображаемую пушинку.

— Но радиоактивность была не настолько велика, чтобы помешать развиться жизни. А если жизнь возникла и поддерживалась, она не могла погибнуть, потому что уровень радиации со временем не увеличивается, а уменьшается.

— Ядерные взрывы? — предположил Тревиц.

— При чем здесь взрывы?

— Я имею в виду, что они могли быть на Земле.

— На поверхности? Невозможно. В истории Галактики нет ни одного упоминания об обществе столь глупом, чтобы применять ядерные взрывы в войнах. Во время осаждения Тригела, когда обе стороны дошли до голода и отчаяния и Джиндиррурус Хоратт предложил вызвать термоядерную реакцию…

— Его повесили матросы его же флота. Я знаю галактическую историю. Я как раз думал об этом случае.

— В архивах нет никаких сведений о случаях, когда повысилась бы радиоактивность планеты в целом. — Пелорат вздохнул. — Я предлагаю, закончив дела здесь, отправиться в Сектор Сириуса и осмотреться там.

— Может быть, когда-нибудь, но сейчас…

— Да-да, умолкаю.

Пелорат замолчал, а Тревиц лежал в темноте и размышлял, не привлек ли он уже слишком много внимания. Может быть, разумнее в самом деле отправиться в Сектор Сириуса и вернуться к Гее, когда о нем забудут.

Так ничего и не решив, он уснул. Сны его были тревожны.

Поздним утром они снова приехали в город. На этот раз в туристском центре была толпа, но им удалось получить каталог, указания к нему и инструкции, как пользоваться местными компьютерными банками данных.

Они тщательно изучали полученные материалы, проверяли информацию об антропологах, археологах и античных историках. Вдруг Пелорат сказал:

— А!

— А? — грубовато повторил Тревиц. — Что «а»?

— Имя Квинтесец. Оно мне кажется знакомым.

— Вы его знаете?

— Нет. Но я, возможно, читал его статьи. Вернемся на корабль, у меня там собрание ссылок…

— Нет, Янов, не вернемся. Если имя знакомо, это то, что нам надо, отправная точка. Если он не поможет, то направит нас дальше. Давайте выясним, как добраться до Сейшельского Университета. А поскольку в обеденное время там никого не будет, давайте сперва пообедаем.

Они добрались до Университета во второй половине дня. Протолкавшись через сутолоку, они оказались в приемной в ожидании молодой женщины, которая куда-то пошла в поисках информации и провожатого, чтобы отвести их к Квинтесецу.

— Хотел бы я знать, — сказал Пелорат, — сколько мы еще прождем. Рабочий день кончается.

И сразу после этих слов, будто услышав их, вновь появилась молодая дама, покинувшая их полтора часа назад.

Она быстро шла к ним. Ее туфли отбрасывали красные и фиолетовые блики, а ударяясь об пол, издавали резкий музыкальный звук. Высота звука менялась в зависимости от скорости и силы шагов.

Пелорат поморщился. Он подумал, что каждая планета имеет свои способы издеваться над органами чувств, как и свой запах. И еще вопрос, сможет ли он научиться не замечать какофонию при ходьбе модных женщин, как научился не замечать запаха.

Она подошла к Пелорату и остановилась.

— Могу я узнать ваше полное имя, профессор?

— Янов Пелорат, мисс.

— С какой планеты?

Тревиц предостерегающе поднял руку, но Пелорат не видя или не обращая на это внимания сказал: — С Терминуса.

Молодая женщина обрадовалась и широко улыбнулась.

— Когда я сказала профессору Квинтесецу, что его спрашивает профессор Пелорат, он сказал, что встретится с вами, если только вы — Янов Пелорат с Терминуса.

Пелорат заморгал глазами.

— Вы хотите сказать, что он слышал обо мне?

— Да, по-видимому.

Пелорат вымученно улыбнулся и повернулся к Тревицу.

— Он слышал обо мне. Я, честно, не думал… Я хочу сказать, я написал несколько статей, но я не думал, что кто-то… — Он покачал головой. — Они не такие уж значительные.

— Ну хорошо, — сказал Тревиц, улыбаясь про себя, — хватит восторгаться собой, пошли. — Он повернулся к женщине. — Я полагаю, мисс, что есть какой-нибудь транспорт, который доставит нас к нему?

— Это в пределах пешей дистанции, мы даже не выйдем из комплекса зданий. Я буду рада вас проводить… Вы оба с Терминуса? — И она пошла вперед.

Мужчины двинулись за ней, и Тревиц с некоторым раздражением сказал:

— Да, оба. Это что-нибудь меняет?

— Ах, нет, конечно, нет. На Сейшелах некоторые не любят членов Сообщества, но мы в Университете космополиты. Живите сами и давайте жить другим — вот мое мнение. Я хочу сказать, что члены Сообщества тоже люди. Вы меня понимаете?

— Да, я понимаю. У нас многие говорят, что сейшельцы тоже люди.

— Так и должно быть. Я никогда не видела Терминус-сити. Это должно быть, большой город?

— Вовсе нет, — бесстрастно сказал Тревиц. — Я думаю, он меньше, чем город Сейшелы.

— Хотите обвести меня вокруг пальца, — сказала она. — Ведь это столица Федерации? Ведь другого Терминус-сити нет?

— Нет, насколько я знаю, другого нет, и мы именно оттуда, из столицы Федерации Сообщества.

— Тогда это должен быть огромный город… И вы летели в такую даль, чтобы встретиться с профессором? Мы им очень гордимся, он считается величайшим специалистом в Галактике.

— В самом деле? — сказал Тревиц. — В какой области?

Она широко раскрыла глаза.

— Вы действительно меня дразните. Он знает об античной истории больше… больше, чем я знаю о своей семье. — И она застучала дальше своими музыкальными туфельками. Тревиц улыбнулся. Она его раззадорила. Он сказал:

— Я думаю, профессор знает о Земле?

— О Земле? — Она остановилась около какой-то двери и посмотрела на него без всякого выражения.

— Да, планете, откуда началось человечество.

— О! Вы имеете в виду первую планету. Я думаю, да. Он должен знать о ней все. В конце концов, она расположена в Сейшельском Секторе, и это всем известно. Вот его кабинет. Разрешите, я позвоню?

— Подождите минуточку, — сказал Тревиц. — Расскажите мне о Земле.

— Я, собственно, никогда не слышала, чтобы ее называли Землей. Так, наверно, говорят в Сообществе. Мы называем ее Гея.

Тревиц бросил быстрый взгляд на Пелората.

— Да? И где же она находится?

— Нигде. Она в гиперпространстве, и попасть на нее невозможно. В детстве мне бабушка рассказывала, что Гея была когда-то в обычном пространстве, но она испытывала такое отвращение…

— К преступлениям и глупости людей, — пробормотал Пелорат, — что от стыда покинула пространство и отказалась иметь дело с людьми, которыми населила Галактику.

— Значит, вы знаете эту историю? Моя подруга говорит, что это выдумки, но теперь я ей докажу. Если эту историю знают профессора из Сообщества…

На одном из дымчатых стекол двери светилась надпись той же неразборчивой сейшельской каллиграфией: СОТАЙН КВИНТЕСЕЦ АБТ, и под ней, в том же стиле, была табличка: КАФЕДРА АНТИЧНОЙ ИСТОРИИ.

Женщина нажала на гладкий металлический кружок. Ничего не было слышно, но стекло из дымчатого стало молочным, потом мягкий голос произнес:

— Назовите себя, пожалуйста.

— Янов Пелорат с Терминуса, — сказал Пелорат, — и Голан Тревиц с той же планеты.

Дверь немедленно распахнулась.

Хозяин кабинета, уже довольно пожилой мужчина, встал, обошел вокруг стола и пошел им навстречу. Квинтесец был высокого роста, со светло коричневой кожей, а его курчавые волосы были стального цвета. Он приветливо протянул руку и заговорил низким мягким голосом:

— Я Эс-Ка, рад встретиться с вами, коллеги.

Тревиц сказал:

— У меня, собственно, нет академического звания, я только сопровождаю профессора Пелората. Вы можете называть меня просто Тревиц. Рад встретиться с вами, профессор Абт.

Квинтесец явно смутился и поднял руку.

— Нет, нет. Абт — это всего лишь глупый титул, который вне Сейшел не имеет никакого значения. Пожалуйста, называйте меня Эс-Ка. Мы на Сейшелах обычно пользуемся инициалами. Я очень рад, что вас оказалось двое, когда я ждал только одного.

Он немного помешкал, потом протянул правую руку Тревицу, сперва незаметно вытерев ее о штаны. Тревиц пожал ее, не зная, каков надлежащий сейшельский способ приветствия.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Квинтесец. — Боюсь, вам не очень понравятся эти кресла, но я не люблю, когда кресло меня обнимает. Сейчас мода на такие кресла, но я предпочитаю более значимые объятия, а?

— Кто не предпочитает? — с улыбкой сказал Тревиц. — Мне кажется, ваше имя, Эс-Ка, происходит с планет Обода, а не сейшельское. Простите, если мое замечание невежливо.

— Ничего. Моя семья частью прослеживается до Аскона. Пять поколений назад мои пра-прабабушка и пра-прадедушка покинули Аскон, когда власть Сообщества стала слишком тяжела.

— Приносим извинения, мы из Сообщества, — сказал Пелорат.

Квинтесец благодушно махнул рукой.

— Я не храню недобрые чувства в течение пяти поколений. Тем печальней, что такие вещи случаются. Не хотите ли закусить? Выпить? Может быть, включить музыку для фона?

— Если вы не возражаете, — сказал Пелорат, — и если это позволяют сейшельские обычаи, я бы перешел прямо к делу.

— Сейшельские обычаи не препятствуют этому, уверяю вас… Вы не представляете, как это замечательно, профессор Пелорат. Всего недели две назад я наткнулся на вашу статью по мифам о Прародине в «Археологическом обозрении», и она поразила меня как замечательный синтез, удивительно краткий.

Пелорат покраснел от удовольствия.

— Я польщен, что вы ее прочитали. Мне, конечно, пришлось ее сжать. «Обозрение» не могло напечатать исследование полностью. Я собирался написать по этому предмету монографию.

— Желаю вам написать ее. Как только я прочел вашу статью, мне захотелось встретиться с вами. У меня даже была идея посетить для этого Терминус. Хотя это трудно организовать…

— Почему трудно? — спросил Тревиц.

Квинтесец, смутившись, ответил:

— Простите, что приходится это говорить. Сейшелы не стремятся вступать в Федерацию Сообщества и не поощряют контакты с Сообществом. У нас традиционный нейтралитет. Даже Мул в свое время не тронул нас, удовлетворившись нашим специальным заявлением о нейтралитете. Поэтому любое обращение к властям о посещении планеты, принадлежащей к Федерации Сообщества, особенно Терминуса, рассматривается с недоверием. Хотя, конечно, ученый, сосредоточенный на чисто академических вопросах, может быть, получил бы паспорт… Но ничего этого не нужно — вы у меня. Я едва верю этому. Неужели вы слышали обо мне, как и я о вас?

— Я знаю ваши работы, Эс-Ка, — сказал Пелорат, — и в моих записях имеется резюме ваших статей, поэтому я пришел к вам. Я изучаю вопросы Земли, которая считается Прародиной человечества, и ранний период заселения Галактики. В частности, я прибыл сюда, чтобы расспросить об истории основания Сейшел.

— Судя по вашей статье, — сказал Квинтесец, — я думал, что вас интересуют мифы и легенды.

— Еще больше меня интересуют исторические факты, а мифы и легенды за неимением лучшего.

Квинтесец встал и прошелся из конца в конец кабинета. Он остановился перед Пелоратом и посмотрел на него. Затем снова зашагал.

— Итак, сэр? — нетерпеливо сказал Тревиц.

— Странно! — сказал Квинтесец. — Очень странно! Только вчера…

— Что только вчера? — спросил Пелорат.

— Я рассказывал вам, профессор Пелорат — можно я буду называть вас Я-Пе? Мне кажется противоестественным пользоваться полным именем.

— Да, пожалуйста.

— Я говорил вам, Я-Пе, что восхитился вашей статьей и захотел встретиться с вами. Причина этого в том, что вы, по-видимому, располагаете обширной коллекцией легенд о начале планет, но у вас нет легенды о нашей планете. И я хотел встретиться с вами для того, чтобы рассказать вам именно то, ради чего вы приехали ко мне.

— Какая здесь связь со вчерашним днем, Эс-Ка? — спросил Тревиц.

— У нас есть легенда. Одна легенда. Важная легенда для нашего общества, потому что она стала нашим Главным Таинством.

— Таинством? — переспросил Тревиц.

— Здесь нет ничего таинственного в значении этого слова на галактическом стандартном. Просто это секрет, который в полном объеме знают лишь немногие адепты, о нем нельзя говорить посторонним. И вчера был этот день.

— Какой день, Эс-Ка? — подчеркнуто терпеливо спросил Тревиц.

— Вчера был День Исхода.

— А, — сказал Тревиц, — День Медитации и Спокойствия, когда предполагается, что все сидят по домам.

— Теоретически, что-то в этом роде, если не считать того, что чем больше развит район или город, тем меньше там следуют старинным обычаям… Но вы, я вижу, в курсе?

Пелорат, почувствовавший неловкость от резкого тона Тревица, торопливо вставил:

— Мы только вчера прибыли и слышали об этом очень мало.

— Именно вчера из всех дней, — саркастически сказал Тревиц. — Послушайте, Эс-Ка, я не ученый, но у меня к вам вопрос. Вы сказали, что о Главном Таинстве не говорят с посторонними. Почему же вы говорите о нем с нами? Ведь мы посторонние.

— Да, именно так. Но я не следую моде, а мои предрассудки не настолько глубоки. И на меня повлияла статья Я-Пе. Легенда или миф не могут возникнуть на пустом месте. Какое-то, пусть искаженное, ядро правды там есть. И мне бы хотелось думать, что в основе нашей легенды Дня Исхода лежит правда.

— Вам не опасно об этом говорить? — спросил Тревиц. Квинтесец пожал плечами.

— Может быть. Наши консерваторы пришли бы в ужас. Но они уже целый век не контролируют правительство. Секуляристы сильны и станут еще сильнее, если только консерваторы не воспользуются — вы извините меня — настроениями против Сообщества. И потом, поскольку я обсуждаю вопрос, касающийся моих научных интересов и древней истории, меня, в случае чего, поддержит Профессорская Лига.

— В таком случае, Эс-Ка, не расскажете ли вы нам о вашем Главном Таинстве? — спросил Пелорат.

— Да. Но позвольте, я сначала позабочусь, чтобы нас не прерывали. Да и не подслушивали, если на то пошло. Если и приходится смотреть в глаза быку, то не обязательно трепать его по морде, как говорит пословица.

Он переключил циферблат прибора на своем столе и сказал:

— Теперь мы изолированы.

— Вы уверены, что у вас здесь нет жучков? — спросил Тревиц.

— Жучков?

— Подслушек. Микрофонов… устройств, которые следят за вами визуально или аудио, или одновременно и так и так.

— Только не на Сейшелах! — Квинтесец был шокирован.

Тревиц пожал плечами.

— Ну, если вы уверены…

— Пожалуйста, продолжайте, Эс-Ка, — сказал Пелорат.

Квинтесец поджал губы, откинулся в кресле (оно только слегка подалось) и сложил вместе кончики пальцев. Казалось, он размышляет, с чего начать. Он сказал:

— Вы знаете, что такое робот?

— Робот? — сказал Пелорат. — Нет.

Квинтесец взглянул на Тревица, и тот покачал головой.

— Но что такое компьютер, вы знаете?

— Конечно, — нетерпеливо сказал Тревиц.

— А мобильное компьютерное устройство?

— Да, — так же нетерпеливо сказал Тревиц. — Существует множество мобильных компьютерных устройств.

— Такое устройство, только сделанное в виде человека, называется роботом, — невозмутимо закончил определение Квинтесец. -Отличие робота в том, что он имеет форму человека.

— Почему форму человека? — спросил Пелорат, очень удивленный.

— Не знаю. Это поразительно неэффективная форма, но я рассказываю легенду. «Робот» — старое слово неизвестного языка, но наши лингвисты говорят, что в нем есть связь со словом «слуга».

— Не могу вспомнить ни одного слова, — скептически сказал Тревиц, — которое звучало бы похоже на «робот» и имело связь со «слугой».

— В галактическом стандартном таких слов, конечно, нет, — сказал Квинтесец, — но лингвисты так утверждают.

— Это может быть возвратной этимологией, — сказал Пелорат. — Эти предметы использовались как слуги, и стали говорить, что это слово означает «слуга»… Но зачем вы это рассказываете?

— Затем, что, согласно нашей истории, когда Земля была единственной планетой и вся Галактика лежала перед ней совершенно необитаемая, на Земле изобрели и построили роботов. Стало два сорта людей: естественные и искусственные, из плоти и из металла, биологические и механические, сложные и простые…

Квинтесец. остановился и с грустной усмешкой сказал:

— Простите, я увлекся и стал цитировать «Книгу Исхода». Нужно было только сказать, что люди Земли построили роботов.

— А зачем они построили роботов? — спросил Тревиц. Квинтесец пожал плечами, — Кто это может знать? Прошло столько времени. Может быть, не хватало людей для освоения Галактики.

— Разумное предположение, — сказал Тревиц. — А когда Галактику заселили, роботы стали больше не нужны. Во всяком случае, в наше время в Галактике нет человекоподобных мобильных компьютерных устройств.

— Дальше, — продолжил Квинтесец, — я могу опустить всякие поэтические украшения. На планетных системах ближайших к Земле звезд выросли колонии, и в них было больше роботов, чем людей. Роботы в основном использовались на неосвоенных планетах. А затем Земля совсем отказалась от роботов, восстала против них.

— И что же произошло? — спросил Пелорат.

— Внешние планеты стали сильней. С помощью роботов дети Земли одолели и взяли под контроль свою мать — Землю. Простите, я опять скатываюсь к цитированию. Но на Земле нашлись люди, которые овладели более совершенными методами гиперпространственных Прыжков. Они бежали с Земли к далеким звездам и основали новые колонии уже без роботов, где люди жили более свободно. Это была так называемая Эпоха Исхода. А день, когда первый землянин достиг Сейшельского Сектора, этой самой планеты, и есть День Исхода. Он отмечается уже тысячи лет.

— Мой дорогой, — сказал Пелорат, — в таком случае вы утверждаете, что основатели Сейшел прямо с Земли.

Квинтесец задумался, видно было, что он колеблется. Потом он сказал:

— Это официальное мнение.

— Похоже, — сказал Тревиц, — вы с ним не согласны.

— Мне кажется… — начал Квинтесец, а потом вдруг выпалил: — О, великие звезды и малые планеты, нет! Это слишком неправдоподобно. Это официальная догма, и сколь бы секуляризованным ни стало правительство, все равно эта догма, хотя бы на словах, поддерживается… Однако, к делу. По вашей статье, Я-Пе, видно, что с историей о двух волнах колонизации, меньшей, с роботами и большей — без, вы не знакомы.

— Абсолютно незнаком, — сказал Пелорат. — Я о ней слышу в первый раз, и, мой дорогой Эс-Ка, я вам очень благодарен за то что вы познакомили меня с ней. Я поражен тем, что не появлялось никаких намеков в трудах…

— Это, — сказал Квинтесец, — показывает, как надежно наша социальная система хранит тайны.

— Возможно, — заметил Тревиц. — Но волна колонизации без роботов должна была разойтись по всей Галактике. Почему же эта великая тайна существует только на Сейшелах?

— Может быть, — ответил Квинтесец, — она существует и на других планетах и там тоже считается тайной. Наши консерваторы верят, что только Сейшелы были заселены с Земли, а вся остальная Галактика — с Сейшел. Чепуха, конечно.

— Эти побочные загадки можно со временем разрешить, — сказал Пелорат. — Теперь у меня есть отправная точка, и я могу отыскать аналогичную информацию и на других планетах. Главное, что теперь я знаю, какие вопросы задавать. Это ключ, с помощью которого можно найти множество ответов. Как удачно, что я…

Тревиц прервал его:

— Да, Янов, но любезный Эс-Ка, конечно, рассказал нам не все. Что же случилось с первыми колониями и их роботами? Говорят ли об этом ваши легенды?

— Неподробно, но, в общем, эти планеты погибли. Люди и гуманоиды не могут жить вместе.

— А Земля?

— Люди оставили ее, переселились сюда и (хотя консерваторы с этим не согласны) на другие планеты.

— Но Землю, конечно, покинули не все? Она не опустела?

— Вероятно, нет. Я не знаю.

Тревиц отрывисто сказал:

— Не стала ли она радиоактивной?

Квинтесец был изумлен.

— Радиоактивной?

— Да, радиоактивной.

— Нет, насколько мне известно. Никогда ни о чем таком не слышал.

Тревиц поднес к зубам согнутый палец и задумался. Потом сказал:

— Эс-Ка, уже поздно, и мы, вероятно, отняли у вас много времени.

Пелорат сделал попытку возразить, но лежавшая у него на колене рука Тревица усилила нажим, и Пелорат осекся.

— Рад был помочь вам, — ответил Квинтесец.

— Вы очень помогли, и если мы что-нибудь можем сделать для вас, скажите.

Квинтесец добродушно засмеялся.

— Если добрый Я-Пе в своих публикациях будет столь любезен и воздержится от упоминания моего имени в работах о нашем Главном Таинстве, это будет достаточной платой.

— Вы могли бы получить более широкое признание, — с чувством сказал Пелорат, — если бы вам разрешили посетить Терминус или даже остаться на некоторое время в качестве приглашенного ученого в нашем Университете. Мы можем это устроить. Сейшелы, может быть и не любят Федерацию, но вряд ли вам откажут в прямой просьбе прибыть в Терминус-сити для участия, скажем, в коллоквиуме по античной истории.

Сейшелец привстал с кресла.

— Вы можете потянуть за ниточки, чтобы это устроить?

— Я об этом не подумал, — сказал Тревиц, — но профессор совершенно прав. Мы можем это устроить, если постараемся. И, конечно, чем больше мы будем вам благодарны, тем больше мы постараемся.

Квинтесец нахмурился.

— Что вы имеете в виду, сэр? — спросил он.

— Вам нужно только рассказать нам о Гее, Эс-Ка, — сказал Тревиц.

И свет в лице Квинтесеца померк.

Квинтесец смотрел вниз, на стол, рассеянно гладя свои курчавые короткие волосы. Потом он взглянул на Тревица и плотно сжал губы. Как будто он решил молчать.

Тревиц ждал, подняв брови. И Квинтесец наконец произнес сдавленным голосом:

— Действительно, становится поздно, совсем тосклеет.

— Тосклеет, Эс-Ка?

— Почти полная ночь.

Тревиц кивнул.

— Я забылся и вдобавок проголодался. Пожалуйста, присоединитесь к нашей трапезе, Эс-Ка. За наш счет. Мы сможем продолжить, наш разговор о Гее.

Квинтесец тяжело поднялся. Он был выше обоих мужчин с Терминуса, но старше и грузнее, и рост не придавал ему видимости силы. Он казался более усталым, чем в начале беседы. Он посмотрел на них и сказал:

— Я совсем забыл о гостеприимстве. Вы иномиряне, и не пристало мне угощаться за ваш счет. Я приглашаю вас к себе. Мой дом недалеко, в университетском городке, и если вы желаете продолжить беседу, то дома будет удобнее. Единственно, что (он казался озабоченным) мы с женой вегетарианцы и трапеза будет чисто растительной. Если вы едите мясо, я лишь могу принести извинения.

Тревиц ответил:

— Я-Пе и я согласны усмирить на одну трапезу нашу плотоядную натуру. Беседа с вами окупит это с лихвой… надеюсь.

— Обещаю вам интересную трапезу, если ваш вкус приемлет сейшельские приправы. Мы с женой специально изучали их приготовление.

— Я готов отведать любые экзотические яства, какие вы выберете, Эс-Ка, — хладнокровно сказал Тревиц, хотя Пелорат при этой перспективе слегка забеспокоился.

Квинтесец прошел вперед. Трое мужчин вышли из кабинета, прошли по длинному коридору, причем сейшелец время от времени обменивался приветствиями с коллегами и студентами, не делая попыток представить гостей. Тревиц чувствовал неловкость, когда смотрели на его пояс, который в этот раз как назло оказался серым, что не соответствовало местной моде.

Наконец они вышли на улицу. Действительно, было темно и довольно прохладно. В отдалении угадывался массив деревьев, по обеим сторонам пешеходной дорожки росла пышная трава. Пелорат остановился и застыл. Он стоял спиной к освещенным окнам здания, из которого они только что вышли, и фонарям, очерчивающим границы городка. Он смотрел вверх.

— Как прекрасно! — воскликнул он. — Есть фраза в знаменитом стихотворении одного из наших великих поэтов: «Звезд сонмом свод сейшельский испещрен».

Тревиц с должным уважением взглянул на небо и негромко сказал:

— Мы ведь с Терминуса, Эс-Ка, и мой друг никогда не видел другого неба. На Терминусе видна лишь тусклая дымка Галактики и несколько еле заметных звездочек. Вы бы еще больше ценили ваше небо, если бы пожили под нашим.

— Уверяю вас, мы его ценим, — серьезно возразил Квинтесец. — В нашем небе распределение звезд необычайно равномерно. Думаю, нигде в Галактике не найти столь равномерно распределенных звезд первой величины. Я видел небеса на планетах во внешних частях шаровых скоплений, там ярких звезд слишком много. Это портит темноту ночного неба и значительно уменьшает его великолепие.

— Полностью согласен в этом с вами, — сказал Тревиц.

— Посмотрите, — сказал Квинтесец, — видите почти правильный пятиугольник из звезд приблизительно одинаковой яркости? Мы называем это созвездие «Пять сестер». Вон там, прямо над линией деревьев. Видите?

— Я вижу, — сказал Тревиц. — Очень красиво.

— Да, — сказал Квинтесец. — Считается, что оно символизирует успех в любви, и ни одно любовное письмо не обходится без пятиугольника из точек в конце, означающего желание любви. Каждая из пяти звезд соответствует определенной стадии ухаживания, и есть знаменитые поэмы, которые соперничают в эротичности описания каждой стадии. В молодости я сам пытался сочинять стихи на эту тему и не мог себе представить, что настанет время, когда я стану безразличен к Пяти Сестрам. Хотя это судьба каждого человека… Видите тусклую звездочку чуть выше центра Пяти Сестер?

— Да.

— Предполагается, что она обозначает неразделенную любовь. Есть легенда, что эта звезда была такой же яркой, как остальные, но угасла от горя. — И Квинтесец решительно пошел дальше.

Обед, признался себе Тревиц, оказался приятным. Блюда были разнообразны, а соусы и приправы одновременно остры и нежны. Тревиц спросил:

— Все эти вкусные овощи описаны в галактических поваренных книгах, Эс-Ка?

— Да, конечно.

— Я думаю, есть и местные формы?

— Планета Сейшелы уже была кислородным миром, когда прибыли первые люди, и жизнь на ней была. И мы кое-что сберегли, не сомневайтесь. У нас есть обширные естественные парки, в которых сохранились флора и фауна старых Сейшел.

— В этом вы впереди нас, — грустно заметил Пелорат. — На Терминусе и так было мало жизни, когда прибыли первые люди. И, боюсь долгое время никто не пытался сохранить морскую жизнь, создавшую кислородную атмосферу Терминуса. Теперь на Терминусе экология чисто галактического характера.

— Сейшелы, — сказал Квинтесец, улыбаясь со скромной гордостью, — имеют летописи за долгий период, из них видно бережное отношение к жизни.

В этот момент Тревиц сказал:

— Когда мы вышли из вашего кабинета, Эс-Ка, вы собирались накормить нас, а потом рассказать о Гее.

Жена Квинтесеца, пухленькая и совсем темнокожая приветливая женщина, которая мало говорила во время еды, изумленно посмотрела, встала и без единого слова вышла из комнаты.

— Боюсь, что моя жена, — озабоченно сказал Квинтесец, — очень консервативна. Она недовольна упоминанием этой планеты. Пожалуйста извините ее. Но почему вас это интересует?

— Это нужно для работы Я-Пе.

— Но почему вы спрашиваете об этом у меня? Мы обсуждали Землю, роботов, основание Сейшел. Какое отношение к этому имеет то, о чем вы спрашиваете?

— Может, и никакого, и все же с этим вопросом связано много странного. Почему ваша жена так недовольна упоминанием о Гее? Почему недовольны вы? Некоторые говорят об этом свободно. Только сегодня нам сказали, что Гея — это сама Земля. И что она исчезла в гиперпространстве из-за зла, содеянного людьми.

Лицо Квинтесеца мучительно скривилось.

— Кто вам наплел эту чепуху?

— Одна особа, которую мы встретили здесь, в Университете.

— Это выдумки!

— Разве это не часть догмы Исхода?

Квинтесец откинулся на спинку стула и посмотрел на остатки еды в своей тарелке.

— Идемте в гостиную, — сказал он. — Моя жена не станет убирать со стола, пока мы здесь обсуждаем… это.

— Вы уверены, что это только легенда? — спросил Тревиц, когда они уселись в другой комнате перед окном, расположенным высоко и наклоненным внутрь, чтобы дать хороший обзор замечательного сейшельского неба. Свет в комнате был приглушен, и лицо Квинтесеца казалось темным пятном.

— А разве вы можете поверить, — сказал он, — что какая-то планета растворится в гиперпространстве? Вы же понимаете, что обычный человек весьма смутно представляет себе, что такое гиперпространство.

— По правде говоря, — сказал Тревиц, — я и сам смутно представляю себе, что такое гиперпространство, хотя проходил через него сотни раз.

— Тогда поговорим о реальных вещах. Я уверяю вас, что Земля, где бы она ни была, находится не в Сейшельском Союзе, и что планета, которой вы интересуетесь, не Земля.

— Но даже, если вы не знаете, где находится Земля, Эс-Ка, вы должны знать, где находится планета, о которой я спросил. Уж она-то в Сейшельском Союзе, в этом мы уверены, а, Янов?

Пелорат, флегматично слушавший, вздрогнул при неожиданном обращении к нему, и сказал:

— Если на то пошло, Голан, я знаю, где она находится.

Тревиц резко повернулся к Пелорату.

— С каких это пор, Янов?

— С сегодняшнего вечера, мой дорогой Голан, По дорогое из вашего кабинета, Эс-Ка, к вам домой, вы показали нам Пять Сестер и тусклую звезду в центре пятиугольника. Я утверждаю, что это — Гея.

Квинтесец медлил, на его скрытом в тени лице ничего, нельзя было прочесть. Наконец он произнес:

— Да. Так говорят нам наши астрономы — в частных беседах. Это планета, которая обращается вокруг той звезды.

Тревиц вопросительно взглянул на Пелората, но лицо профессора было непроницаемо. Тогда Тревиц повернулся к Квинтесецу.

— Расскажите нам об этой звезде. У вас есть ее координаты?

— У меня? Нет. — Он говорил резко, почти грубо. — У меня нет никаких звездных координат. Вы можете получить их на кафедре астрономии. Хотя, думаю, не без проблем. Всякие полеты к этой звезде запрещены.

— Почему? Она ведь на вашей территории?

— Космографически на нашей, а политически — нет.

Тревиц подождал, не скажет ли он что-нибудь еще, Когда этого не произошло, Тревиц встал и проговорил официальным тоном:

— Профессор Квинтесец, я не полицейский и не солдат, не дипломат и не убийца. Я здесь не для того, чтобы выколачивать из вас информацию силой. Я против своей воли вынужден обратиться к нашему послу. Вы должны понять, что я требую информацию не для себя лично, а в интересах Сообщества, Это дело касается Сообщества, и я просто не хотел раздувать его до межзвездного инцидента. И я думаю, что Сейшельский Союз тоже не захочет.

Квинтесец неуверенно спросил:

— С какой стороны это касается Сообщества?

— Этого я с вами обсуждать не стану. Если вы не можете обсуждать со мной Гею, мы все передадим на правительственный уровень, и это будет хуже для Сейшел. Сейшелы сохранили свою независимость от Федерации, и я не имею ничего против, и мне вовсе не хочется обращаться к послу. Я даже нанесу этим ущерб своей карьере, потому что имею инструкцию получить эту информацию частным образом, без вмешательства правительства. Так что объясните, пожалуйста, какие у вас причины не рассказывать о Гее? Вас арестуют или еще как-то накажут? Действительно ли нет иного выхода, как обратиться к послу.

— Нет, нет, — Квинтесец был смущен. — Я ничего не знаю о правительственных делах. Мы просто не говорим об этой планете.

— Суеверие?

— В общем, да. Суеверие. О, сейшельские небеса, чем я лучше той особы, которая наболтала вам, что Гея в гиперпространстве, или моя жена, которая не осталась в комнате, а могла вообще уйти из дома, опасаясь, что на него обрушится удар…

— Молния ударит?

— Какая-то внешняя сила. И я, даже я, не решаюсь произнести это название. Гея! Гея! Слова не убивают. Ничего со мной не случилось! и все же я не решаюсь… Но, пожалуйста, поверьте, координат Геи я, честно, не знаю. Я попытаюсь помочь вам их узнать. И позвольте вам сказать, что мы в Союзе эту планету не обсуждаем и стараемся держаться от нее подальше и в делах, и в мыслях. Я могу рассказать вам то, что действительно известно, и, скорее всего, большего вам не узнать ни на одной планете Союза.

Мы знаем, что Гея — древняя планета, некоторые утверждают, что она самая старая в этом секторе Галактики. Но это недостоверно. Патриотизм говорит нам, что самая древняя планета — Сейшелы, а страх — что Гея. Для примирения этих точек зрения создана версия о том, что Гея — это Земля, поскольку Сейшелы заселялись землянами.

Большинство наших историков думает, что Гея колонизована независимо. Никто не знает, когда и кем была заселена Гея.

— Пока что, — заметил Тревиц, — вы не рассказали ничего существенного.

Квинтесец печально кивнул.

— Похоже, что так. Мы узнали о Гее относительно поздно. Мы были заняты формированием Союза, потом сражением с Галактической Империей, потом попытками найти в Империи свою роль и ограничить права Вице-королей.

И только, когда Империя порядком ослабела, один из последних Вице-королей узнал о существовании Геи и о ее независимости. Она просто держалась в изоляции и секретности, и о ней, как и теперь, ничего не было известно. Вице-король решил ее покорить. Об этой экспедиции известно немного — она была разбита и вернулось мало кораблей. Конечно, тогда корабли были хуже.

На Сейшелах поражению Вице-короля радовались. Его считали сатрапом Империи, а разгром его экспедиции привел к восстановлению независимости Сейшел. Сейшельский Союз прервал связи с Империей, и мы до сих пор празднуем годовщину этого события как День Союза. Чуть ли не из одной благодарности мы оставили Гею в покое почти на век. Но настало время, когда мы стали настолько сильны, что начали думать о собственной экспансии. Почему бы не захватить Гею? Или хотя бы заключить торговое соглашение? Союз послал флот, и он тоже был разбит.

После этого иногда предпринимались попытки торговли, но они не удавались. Гея оставалась в изоляции и никогда не делала попыток торговать или связаться с нами или другой планетой. Враждебных действий она тоже не предпринимала, а потом…

Квинтесец прикоснулся к выключателю на ручке кресла и включил полный свет. Стало видно насмешливое выражение на его лице. Он продолжил:

— Раз вы из Сообщества, вы, конечно, помните о Муле.

Тревиц покраснел. За пять веков существования Сообщество только раз было завоевано. Завоевание было временным и серьезно не отразилось на пути ко Второй Империи. Но никто, кроме тех, кто хотел уколоть, не стал бы упоминать Мула. И, может быть (подумал Тревиц), Квинтесец нарочно включил свет, чтобы увидеть своими глазами унижение членов Сообщества.

Тревиц согласился:

— Да, мы в Сообществе помним Мула.

— Мул, — сказал Квинтесец, — некоторое время правил такой же большой Империей, как нынешняя Федерация Сообщества. Но нами он не правил. Он оставил нас в покое. Однажды он побывал на Сейшелах, и мы подписали декларацию о дружбе и нейтралитете, больше он ничего не требовал. Он вообще не был безрассудным человеком, не был кровожадным, он правил гуманно.

— Он просто был завоевателем, — саркастически заметил Тревиц.

— Как и Сообщество, — ответил Квинтесец.

Не найдя ответа на это, Тревиц раздраженно спросил?

— Можете ли вы сказать о Гее что-нибудь еще?

— Насчет заявления Мула. Согласно отчету об исторической встрече между Мулом и президентом Калло, Мул, подписав документ одним росчерком пера, сказал: «Согласно этому документу, вы нейтральны по отношению к Гее. И это ваше счастье. Даже я не приближусь к Гее».

Тревиц покачал головой.

— А зачем ему это было надо? Сейшелы стремились сохранить нейтралитет, а Гея, как вы сказали, вообще никого не беспокоила. Мул планировал захватить всю Галактику, не задерживаясь из-за пустяков. А потом он мог вернуться и к Сейшелам, и к Гее.

— Возможно, возможно, — сказал Квинтесец, — Но есть свидетельство человека, которому у нас верят. Когда Мул, отложив ручку, сделал свое заявление, он после слов «даже я не приближусь к Гее» добавил шепотом, не для того, чтобы услышали другие: «снова».

— А как же это все-таки услышали?

— Ручка, которой писал Мул, скатилась со стола, и один сейшелец подошел и наклонился, чтобы поднять ее. Его ухо было близко ко рту Мула, когда тот прошептал «снова». До смерти Мула, он не рассказывал об этом.

— Как вы докажете, что это не выдумка?

— Не такую жизнь прожил этот человек, чтобы выдумывать. Его сообщение общепризнано.

— И если оно верно?

— Мул никогда не был в Сейшельском Секторе, кроме этого случая. Во всяком случае, после того как он стал известен в Галактике. Если он когда-то бывал на Гее, то до этого.

— И что?

— Где, по-вашему, родился Мул?

— Этого, кажется, никто не знает, — сказал Тревиц.

— В Сейшельском Секторе подозревают, что он родом с Геи.

— Из-за одного этого слова?

— Отчасти, — ответил Квинтесец. — Но Мула никто не мог победить, потому что он имел уникальные ментальные способности. Гею тоже никто не может победить.

— Гею не победили пока, — возразил Тревиц. — Это еще не доказательство того, что она непобедима.

— К ней даже Мул не осмелился приблизиться. Изучите летописи его царства. Посмотрите, есть ли еще хоть один район, кроме Сейшельского Союза, с которым обошлись бы так осторожно. И, кроме того, никто из тех, кто отправился на Гею мирно торговать, не вернулся. Почему, как вы думаете, мы так мало о ней знаем?

— Ваш подход очень напоминает суеверие, — сказал Тревиц.

— Называйте как хотите. Со времен Мула мы выбросили Гею из наших мыслей. Ми не хотим, чтобы она думала о нас. Мы чувствуем себя в безопасности, только когда притворяемся, что ее нет. Возможно, само правительство тайно пустило легенду о том, что Гея исчезла в гиперпространстве, надеясь, что люди забудут, что есть планета с таким названием.

— Так вы думаете, что Гея — планета Мулов?

— Возможно. Я советую вам, для вашего же блага, не лететь туда. Если полетите, вы никогда не вернетесь. Если Сообщество свяжется с Геей, оно проявит меньше ума, чем Мул. Можете сказать это вашему послу.

— Достаньте мне координаты, — сказал Тревиц, — и я немедленно уберусь с вашей планеты. Я полечу на Гею и вернусь.

— Я достану вам координаты, — сказал Квинтесец. — Кафедра астрономии работает по ночам. Я сделаю это прямо сейчас, если смогу… Но позвольте мне еще раз посоветовать вам — не пытайтесь добраться до Геи.

— Я намерен попытаться, — сказал Тревиц.

И Квинтесец веско проговорил:

— Значит вы намерены совершить самоубийство.