"ГРУ и атомная бомба" - читать интересную книгу автора (Лота Владимир)

Глава вторая Урановый «ферайн» Гитлера

В феврале 1942 года в районе Таганрога сводным отрядом, в состав которого входили усиленная рота морской пехоты и несколько боевых групп из инженерного батальона, проводилась операция по уничтожению фашистского гарнизона на Кривой косе. Руководил отрядом майор Малолетко. Операция прошла успешно. Фашисты были застигнуты врасплох и не смогли оказать серьезного сопротивления.

В ходе хорошо подготовленной и быстротечной операции были захвачены оперативные документы. Доставила их в штаб батальона группа разведчиков, которой руководил старшина Максим Репин.

Группу захвата направлял в тыл к немцам полковник Илья Старинов[5], опытный офицер, командовавший инженерной бригадой спецназначения. В 1936 году он успешно окончил Военно-транспортную академию РККА. Был инструктором разведгруппы, советником командира 14-го партизанского корпуса Испанской республиканской армии. После возвращения из Испании занимал должность начальника Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона, был начальником оперативно-учебного центра Западного фронта, командовал оперативно-инженерными группами Юго-Западного и Южного фронтов.

Ему и докладывали разведчики о захвате документов. Среди них была полевая сумка, которую взяли у одного убитого в перестрелке германского офицера. В той сумке оказалась необычная тетрадь, которая и привлекла внимание военного инженера И. Старинова. Он приказал одному из офицеров-разведчиков, хорошо знавшему немецкий язык, изучить графики и какие-то формулы, которыми были заполнены все страницы странной тетради.

Как выяснилось, тетрадь принадлежала немецкому физику Г. Вандервельде. Как ученый попал на фронт, Старинов не знал. Да это его и не интересовало, хотя говорило о том, что германская мобилизационная машина начинает одевать в военную форму даже своих физиков.

Все страницы тетради были испещрены сложными математическими расчетами. Из некоторых пояснений к ним переводчик сделал вывод о том, что убитый немецкий физик занимался математическим обоснованием каких-то процессов расщепления атомов урана, понять которые офицер войсковой разведки не мог.

Выслушав доклад офицера, И. Старинов подумал, что если немец даже на фронте занимался математическими расчетами, то, видимо, это были важные расчеты. Старинов не исключал, что информация, содержавшаяся в тетради, могла заинтересовать наших физиков, и приказал отправить необычный трофей в штаб командующего Северо-Кавказским фронтом генерала Р. Малиновского. Как и полагалось в таких случаях, тетрадь германского физика вскоре оказалась в Москве в Наркомате обороны.

Из военного ведомства тетрадь Г. Вандервельде была передана старшему помощнику уполномоченного по науке Государственного Комитета Обороны С. Балезину. Получив необычный трофей, Балезин с группой специалистов провел экспертную оценку содержания записей, имевшихся в тетради. В конце февраля он доложил уполномоченному ГКО С. В. Кафтанову о том, что в гитлеровской Германии, видимо, ведутся работы по созданию урановой бомбы.

Перевод записей в тетради германского физика С. Балезин послал также физику А. Лейпунскому и генералу Г. И. Покровскому, эксперту по взрывчатым веществам, запрашивая их мнение о содержании записей в тетради. С. Балезин также хотел получить предложения экспертов о целесообразности развертывания работ по созданию атомной бомбы в СССР. Г. Покровский и А. Лейпунский ответили, что, когда страна находится в таком невероятно трудном положении, было бы ошибкой швырять миллионы рублей на то, что даст результаты лишь через десять, а скорее, пятнадцать—двадцать лет.

Тем не менее Балезин подготовил проект письма Сталину, в котором сообщил, что полученный разведкой материал свидетельствует об интенсивных ядерных исследованиях, ведущихся в Германии. В письме также излагались предложения, в соответствии с которыми в СССР следовало бы безотлагательно начать подобную работу. С. Кафтанов подписал это письмо.

Дня через два Кафтанов был у Сталина. Высказанные им предложения сначала не получили поддержки. Кафтанов сообщил, что атомный проект может стоить от 20 до 100 миллионов рублей, но в случае отказа от работ опасность будет большей.

Данные из тетради Вандервельде требовали дополнительной проверки и уточнения. И. В. Сталин дал указание Л. П. Берии подготовить для членов ГКО, в который входили В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов и Г. М. Маленков, докладную записку о том, что делается за рубежом по урановой бомбе. Возможно, именно после этого в марте 1942 года и был подготовлен в НКВД проект докладной записки И. В. Сталину о состоянии работ по урану за рубежом, при составлении которой использовались данные и агента военной разведки Клауса Фукса.

Данные, имевшиеся в тетради немецкого физика, говорили о том, что в Германии ведутся работы по исследованию урановой проблемы. В то время в Разведуправлении Красной Армии не было специалистов в области ядерной физики, которые бы могли в полной мере оценить эти сведения из тетради, случайно оказавшейся на Кривой Косе и также случайно попавшей в руки войсковых разведчиков полковника И. Старинова.

Озадаченное проблемами добывания сведений о планах гитлеровского командования по ведению войны на Востоке, руководство военной разведки тем не менее направило в некоторые резидентуры указание обратить внимание на поиск данных о создании нового оружия в Германии.

Летом 1942 года началось новое стратегическое наступление войск фашистской Германии на советском фронте. Немцам удалось захватить южные районы страны и предгорий Кавказа. Обстановка на советско-германском фронте была тяжелой. Приближалась битва за Сталинград. Еще было не известно, чем закончится это сражение.

Центральный аппарат Разведуправления Красной Армии и подчиненные ему войсковые и зарубежные органы разведки были нацелены на добывание информации, необходимой ГКО. Ежедневно готовились разведывательные сводки о положении дел на всех фронтах. Во второй половине дня этот важнейший документ направлялся лично И. В. Сталину и всем членам Государственного Комитета Обороны. Два экземпляра направлялись начальнику Генерального штаба и начальнику Оперативного управления ГШ.

В это же время черыре раза в месяц готовилось боевое расписание сил противника по фронтам и направлениям, в котором учитывалось нахождение каждой фашистской дивизии, каждой отдельной бригады, каждого полка и даже батальона.

По мере поступления сведений из зарубежных аппаратов по наиболее важным военным и военно-политическим вопросам в Разведуправлении Красной Армии готовились спецсообщения для членов ГКО.

Положение на фронтах Великой Отечественной войны было предельно сложным. Военная разведка, потерявшая в годы кадровой чистки опытных сотрудников, медленно восстанавливала свои силы и вступила в 1942 год не в самой лучшей боевой форме. В конце января 1942 года руководители военной разведки были вынуждены обратиться в ГКО с предложениями по улучшению структуры Разведуправления Красной Армии и приведении ее в соответствие с военной обстановкой.

В феврале 1942 года нарком обороны подписал приказ о реорганизации военной разведки. Было создано Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии. Начальником военной разведки был утвержден генерал-майор А. П. Панфилов. На должности военного комиссара ГРУ остался И. И. Ильичев.

В подчинении ГРУ ГШ оказались все силы военной разведки — зарубежной, оперативной и войсковой. Такая централизация оказалась малоэффективной. Она была не способна оперативно решать разведывательные задачи и в конце 1942 года вся система военной разведки вновь подверглась реорганизации. Структурные и кадровые изменения продолжались и в последующие годы.

Несмотря на сосредоточение всех сил военной разведки на добывании сведений, необходимых для ведения войны, и постоянные реорганизации она продолжала поиск данных о создании атомного оружия в Великобритании, Германии и США.

В годы Великой Отечественной войны в структуре ГРУ не было единого отдела, в котором бы сосредоточивались все сведения по атомной проблеме. Поступавшая из зарубежных резидентур информация накапливалась в линейных отделах и докладывалась начальнику управления, который определял, как и кому направить добытые сведения. Такой порядок учета и доведения до заинтересованных лиц информации по атомной проблеме был далек от совершенства. Однако все добытые сведения были своевременно учтены, оценены и переданы в заинтересованные государственные структуры.

Таганрогский трофей был не первым сигналом о том, что в Германии ведутся работы по исследованию возможностей получения энергии в результате цепной реакции в атомах урана. В январе 1942 года из резидентуры военной разведки в Лондоне в Центр поступила радиограмма, в которой говорилось о том, что немцы активно ведут переговоры в Португалии и Испании и пытаются «закупить уран для неизвестных целей». В донесении в Центр резидент военной разведки в Лондоне генерал-майор И. Скляров высказывал предположение: «Не связаны ли эти закупки с производством урановых бомб?»

Эти данные были получены от агента Барона. Под этим псевдонимом на советскую военную разведку работал Франтишек Моравец — начальник чехословацкой разведки в Лондоне. С ним поддерживал связь генерал-майор И. Скляров (Брион).

Работа Барона на советскую военную разведку до сих пор имеет много тайн. Его возможности по добыванию разведывательной информации в Западной Европе в годы Второй мировой войны были так же уникальны, как у легендарного Ресслера, работавшего с Рашель Дюбендорфер в Швейцарии. Для того чтобы хоть приблизительно оценить их, можно привести только один пример. Однажды в 1944 году во время налета британской авиации на Берлин в кабинете одного из высокопоставленных помощников Гитлера упал прикрепленный к стене портрет фюрера. Через день Барон сообщил об этом «инциденте» генералу И. Склярову.

Барон заблаговременно сообщал советскому резиденту о многих важных перебросках фашистских дивизий на Восточный фронт и планах германского военного командования по ведению войны против СССР. Ф. Моравец находился в Лондоне, но создавалось впечатление, что он одновременно был везде и знал обо всем. У начальника чехословацкой разведки, видимо, была хорошая агентурная сеть в оккупированных странах Западной Европы, и она действовала бесперебойно.

От Барона советская военная разведка узнала о разработке немцами урановых месторождений в Судетских горах. После окончания войны эти сведения будут учтены, когда Советский Союз начнет предпринимать первые шаги по поиску залежей урановой руды.

О том, что немцы проводят научные исследования по урановой проблеме, военной разведке сообщал и Клаус Фукс (Отто). Работая на британский атомный проект, он, по указанию Пайерлса, вел наблюдение за работами немецких физиков, имел доступ к материалам британской разведки «Сикрет интеллидженс сервис», которая передавала английским ученым материалы своей агентуры из Германии.

В то время, как выяснилось уже после войны, немецкие ученые действительно пытались решить две основные задачи: определить лучший способ разделения изотопов урана и найти наиболее приемлемый для атомного котла (реактора) тип замедлителя нейтронов.

Разрабатывались и способы производства обогащенного урана. Использовались различные методы. Наиболее рациональным считался метод с применением центрифуги. В своих научных экспериментах и исследованиях они проходили тот же самый путь, по которому совместно шли англичане и американцы. Немецкие физики, находившиеся в полной изоляции после начала Второй мировой войны, должны были все делать самостоятельно. Их работа осложнялась еще и тем, что с приходом к власти в Германии нацистов многие физики-антифашисты покинули немецкие университеты и научные лаборатории.

После того как в июне 1940 года германские войска, обойдя «линию Мажино», прорвали фронт и вошли в Париж, эсэсовцы нагрянули в Коллеж де Франс, где работал Фредерик Жолио-Кюри. Они попытались захватить его отчеты об исследованиях по атомной физике, но не нашли их. Помощники Жолио-Кюри физики Холбан и Коварский успели вывезти все документы в безопасное место, где планировалось возобновить эксперименты с ураном. Сделать это не удалось. Холбан и Коварский выехали в Лондон, а Жолио-Кюри остался в Париже.

Попытки немцев привлечь на свою сторону известного французского физика Ф. Жолио-Кюри успеха не принесли. Ученый под благовидным предлогом отказался от сотрудничества с немецкими физиками.

Другой известный в Европе физик профессор Нильс Бор после оккупации фашистами Дании некоторое время тоже продолжал руководить Институтом теоретической физики в Копенгагенском университете. В октябре 1943 года британская разведка получила сведения о том, что в Берлине был подписан приказ об аресте Н. Бора. СИС поручила своим агентам в Дании организовать вывоз ученого из страны. На рыбачьей лодке он был тайно переправлен в Швецию, откуда через несколько дней на английском истребителе был доставлен в Великобританию. Никто не знал, что англичане, опасавшиеся попадания Бора в руки немцев, дали пилоту самолета, в бомбовом отсеке которого он находился, строгое указание в случае попытки немецких истребителей посадить британский самолет на территорию, занятую гитлеровцами, открыть бомбовый люк.

О «приключениях» Н. Бора в ГРУ не было известно. Но начальник военной разведки генерал-лейтенант И. Ильичев знал, что Н. Бор покинул Данию, что немцы безрезультатно пытались привлечь Жолио-Кюри к работе на германский атомный проект.

В ГРУ знали, что в предвоенные годы немецкие физики совершили большинство открытий в области расщепления атомного ядра. Сообщение резидента И. Склярова из Лондона о закупках немцами урана в Португалии и Испании, о добыче германскими компаниями урана в оккупированной Чехословакии позволяли сделать вывод о том, что немецкие физики ведут активные исследования по атомной проблеме. После захвата в апреле 1940 года немецкими войсками Норвегии, в распоряжение немецких физиков попал завод тяжелой воды в Веморке — один из немногих имевшихся в те годы заводов, который производил важнейший компонент, необходимый для процесса обогащения урана. Постепенно в Германии были созданы реальные возможности для реализации уранового проекта.

Несмотря на то что в предвоенные годы Германию вынуждены были покинуть известные всему миру физики, в немецких лабораториях продолжали работать такие ученые, как Вернер Гейзенберг, Фриц Хоутерманс, Карл Фридрих фон Вейцзеккер, Отто Ган и другие физики. Все они занимались поисками путей практического применения цепной реакции урана в военном деле. Это была небольшая, но достаточно «серьезная команда», которая понимала что и как делать, и добилась значительных результатов.

Среди немецких физиков Ф. Хоутерманс был единственным специалистом, который хорошо знал не только состояние исследований в германских, но и в советских лабораториях. В конце 40-х годов он работал в физико-техническом институте в Харькове в качестве иностранного ученого. Но в 1937 году был арестован органами НКВД как «подозрительный иностранец», прикидывавшийся беженцем-антифашистом. В защиту Ф. Хоутерманса выступили Н. Бор, А. Эйнштейн, Ф. Жолио-Кюри.

Сотрудники НКВД под давлением известных ученых освободили немца, но заставили его дать согласие на сотрудничество с советской разведкой. Вполне возможно, что Ф. Хоутерманс, как и разведчик Эрих Гимпель, работал на германскую военную разведку. Это предположение подтверждает тот факт, что когда фашисты в 1942 году захватили Харьков, то одним из первых в городе появился Фриц Хоутерманс. Он был в составе спецкоманды, которая интересовалась не украинским салом, а научно-технической документацией, приборами и оборудованием Харьковского физико-технического института, сотрудники которого принимали активное участие в атомных исследованиях в предвоенные годы. Все, что представляло интерес с точки зрения хорошо осведомленного Ф. Хоутерманса, было захвачено и вывезено в Германию.

Неудачная вербовка Хоутерманса получила огласку и нанесла значительный вред авторитету СССР. Не зная истинных причин ареста немецкого физика в Харькове, ученые, покидавшие Германию, не рискнули ехать в Москву, а предпочли отправиться сначала в Англию, а затем в США.

Возвратившись в Германию, Ф. Хоутерманс не думал о выполнении собственных обещаний о сотрудничестве с внешней разведкой советского Наркомата внутренних дел. Он станет одним из заметных специалистов в немецком атомном проекте и добьется в своих исследованиях значительных результатов.

В конце сентября 1939 года в Берлине в здании департамента вооружений было проведено совещание физиков и представителей руководства вооруженных сил. В его работе приняли участие физики Гартек, Гейгер, Боте, Дибнер, Флюгге и Маттаух. Они являлись разработчиками меморандума об образовании «Уранового ферайна» («Уранового сообщества») и программы его деятельности, главной целью которой был поиск путей использования атомной энергии в военных целях. Позже к ним присоединились Гейзенберг и Вейцзеккер.

Правительство официально утвердило «Проект U» («Урановый проект») как составную часть программы научных исследований военного значения. Научным центром этого проекта стал Физический институт Общества кайзера Вильгельма. В Германии он занимал такое же место, как в СССР Академия наук. В 20-х годах этим институтом руководил Альберт Эйнштейн. В 1939 году его ректором был назначен Вернер Гейзенберг. К участию в исследованиях по «Проекту U» были подключены физико-химические институты Гамбургского, Лейпцигского и Гейдельбергского университетов.

В течение зимы 1939/40 года Гейзенберг завершил теоретические работы, объясняющие принципиальную разницу между урановым котлом и урановой бомбой.

Фриц Хоутерманс в сентябре 1940 года также завершил свое первое значительное исследование по урановой проблеме. Он пришел к выводу о том, что можно использовать атомный котел для производства микроскопических количеств плутония. Хоутерманс предложил схему котла на уране-235, в котором преобразование урана должно было бы происходить через стадию получения элемента нептуний в новый элемент плутоний. Теоретически он был близок к оптимальному теоретическому решению вопроса получения взрывчатого вещества для атомной бомбы. В июле 1941 года ему стало совершенно ясно, что такую бомбу можно изготовить.

В те годы в Германии существовала схема управления научными исследованиями, в которой теоретические изыскания были отделены от практических разработок. Научно-исследовательские работы военного значения курировал физик Эрих Шуман, сотрудник Управления армейских вооружений. Практическим использованием научных открытий в военном деле занимался имперский министр вооружений Альберт Шпеер. Физический институт Общества кайзера Вильгельма был подчинен Э. Шуману, который не пользовался особым авторитетом у руководства третьего рейха.

В сентябре 1943 года в Москву была доставлена подборка немецких журналов «Физикалише цайтшрифт» за 1942 год. Она была передана И. Курчатову для анализа содержания статей немецких физиков.

Глубокое знание проблемы позволило И. В. Курчатову установить направление, авторов и некоторые результаты работ в Германии по проблеме урана.

Внимание Курчатова привлекла статья профессора Фрица Хоутерманса. Она была посвящена методу определения числа нейтронов, испускаемых разными источниками. «Нет никакого сомнения в том, что этот метод был применен для определения общего числа нейтронов, сопровождающих деление, и коэффициента прохождения нейтронов через резонансную область», — писал И. В. Курчатов в докладной записке М. Г. Первухину о содержании публикаций немецких физиков и направлениях их работы.

В этой записке наркому химической промышленности СССР И. Курчатов сделал вывод о том, что «в Германии, так же как и в Англии, и в Америке, к проблеме урана привлечены крупные ученые, работавшие ранее в других областях физики. Имевшийся до сих пор в нашем распоряжении материал свидетельствовал лишь о том, что в Германии проблема урана развивается по линии разделения изотопов (в частности, методом термодиффузии). Теперь же становится ясным, что наряду с этим в Германии разрабатываются вопросы создания котлов[6] «уран — тяжелая вода», «уран — графит».

В заключение он составил список немецких ученых, занимавшихся ураном, «на тот случай, если бы оказалось возможным получить при помощи разведывательных органов сведения о ходе работ в этой области в Германии».

В список входили следующие имена: Гейзенберг, Боте, Кирхнер, Хартек, Допель, Хоутерманс, Арденне…

Одну из задач, поставленных И. В. Курчатовым в конце сентября 1943 года в записке М. Г. Первухину, пришлось решать руководителю нелегальной резидентуры военной разведки в Швейцарии Шандору Радо…