"Сомнения любви" - читать интересную книгу автора (Патни Мэри Джо)

Глава 3

– Вы замужем? — Берк быстро взглянул на левую руку Марии.

Мария справилась с побуждением спрятать руки за спину. К счастью, руки ее были в перчатках, ведь она собиралась прогуляться в деревню, так что он не мог видеть, есть ли кольцо на ее безымянном пальце.

– Да, я замужем, мистер Берк. И хотя я польщена вашим предложением руки и сердца, как вы понимаете, принять его я не могу.

– Никто в деревне ничего не сказал мне, что у вас есть муж, — с нотками сомнения в голосе произнес он. — И вас зовут Кларк, как и вашего отца. Мисс Кларк, если уж быть до конца точным. Так все вас зовут.

– Муж — мой дальний родственник, и у него тоже фамилия Кларк. — Мария пожала плечами. — Поскольку меня знают и как мисс, и как миссис Кларк, я откликаюсь на оба варианта.

Берк обвел взглядом комнату, словно ожидая, что муж Марии вдруг чудесным образом материализуется из воздуха.

– И где ваш таинственный супруг?

– Я в Хартли всего несколько недель, — веско заметила она. — Он еще не успел ко мне присоединиться.

Берк смотрел на нее недоверчиво.

– Какой мужчина с радостью не бросит все свои дела, чтобы быть рядом с красивой женой, особенно когда она переезжает в новый дом?

Решив, что с нее довольно терпеть этого Берка, Мария поднялась.

– Такой, кто служит своей родине, сражаясь с французами на Пиренеях, а не проматывает фамильные поместья в пьяном угаре! Вам пора уходить, мистер Берк! Забирайте столик вашей бабушки и уходите.

Но Берк не вышел из себя. Он улыбался. Как и всем игрокам, ему нравились достойные соперники, те, кто не сдается без боя.

– Простите меня, миссис Кларк. Мне не следовало говорить с вами о личном, когда вы еще находитесь под впечатлением от известия о смерти отца. — Он поклонился. — Приношу свои соболезнования. Я вернусь за столом позже. — Он повернулся и вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.

Мария предпочла бы никогда не встречаться с Берком, но его присутствие по крайней мере держало ее в напряжении, заставляя не думать о невосполнимой утрате. Теперь, когда он ушел, она на подкосившихся ногах опустилась в кресло и, разжав правую руку, уставилась на перстень отца. Отец мертв. Она не могла в это поверить. Она должна связаться с нотариусом в Лондоне, который оформил переход Хартли-Мэнора в собственность отца, и попросить заняться расследованием его гибели. Возможно, он сумеет сообщить ей подробности. Может быть, тогда смерть Чарлза Кларка станет для нее пусть горькой, но реальностью. Ей предстоит позаботиться о том, чтобы тело отца перезахоронили в Хартли. Папа так хотел прожить здесь оставшуюся жизнь… Мария закрыла глаза. Их жгли слезы. Он был слишком молод, чтобы умереть, слишком нужен ей…

Но она не раз была свидетельницей внезапной смерти и знала, что смерть не выбирает. Она должна извлечь лучшее из своей жизни здесь, в Хартли. Слава Богу, сейчас ее положение лучше того, что было у нее за два месяца до этого. Искусство карточной игры отца превратило ее из нищенки в женщину со средствами. Это был его последний дар.

Но не только смерть отца тучей застила ей горизонт. Мария приходила в отчаяние при мысли о том, куда может завести ее невзначай слетевшая с языка чудовищная ложь. За годы странствий они с отцом не раз попадали в скользкие ситуации, и изворачиваться она научилась неплохо. При необходимости она могла широко раскрыть свои честные карие глаза и лгать весьма убедительно, хотя прибегать ко лжи она не любила. Но в тот момент, когда она сочинила эту свою небылицу о муже, она была готова сказать все, что угодно, лишь бы убедить Берка уйти и оставить ее в покое.

Говорила ли она кому-нибудь в деревне о том, что не замужем? Насколько ей помнится, нет. Ее называли мисс Кларк, полагая ее женщиной незамужней, но о том, был ли у нее муж или нет, никто ее не спрашивал. На публике она обычно носила перчатки, как и положено леди, так что наличие кольца или его отсутствие не могло быть замечено никем, кроме слуг и ее подруги Джулии Бэнкрофт. Надо будет найти кольцо для безымянного пальца, по крайней мере до той поры, пока Берк не уберется отсюда навсегда. Как будет смеяться отец, когда она опишет ему эту сцену… Горло ее сжал спазм при мысли о том, что смеяться над ее рассказом будет некому. Отец мертв. Он ушел навсегда и больше не вернется. Только сейчас, кажется, Мария осознала это. И она начала рыдать, не сдерживая слез. «Упокойся с миром, папа!..»

Через день после визита Берка от лондонского нотариуса пришло письмо. Всего несколько строчек. Он подтвердил, что Чарлз Кларк умер, и приносил свои соболезнования. От этого письма, написанного сухим канцелярским языком, веяло могильным холодом.

Письмо убило последнюю надежду Марии на то, что Берк солгал относительно смерти отца в надежде склонить ее к браку. Уи Джорди Берк не оставлял ее в скорби. Он пришел на следующий день и затем стал навешать ее регулярно. Явившись с визитом на следующий день, он, получив отказ его принять, оставил ей цветы. Он с пониманием отнесся к тому, что его не хотят видеть. И действительно, дело было не в ее личной неприязни к Берку — Марии просто хотелось побыть одной. Она и общество слуг переносила с трудом. Через пару дней к Марии заглянула Джулия, и подруге удалось развеять ее тоску. Наступил момент, когда Мария сочла себя готовой повидаться с Берком и сказать ему в глаза, что дальнейшее общение с ним не входит в ее планы. Когда горничная сообщила ей о том, что он явился и ждет, Мария согласилась спуститься. Он был так обходителен и вежлив, что Мария усомнилась в себе. Ей даже пришло в голову, что она могла составить о нем превратное представление в первый визит. В конце концов, тогда они оба были на высоте. Возможно, в том неблагоприятном впечатлении, что произвел на нее Берк, был повинен не он, а обстоятельства.

Хотя Берк и называл ее «миссис Кларк», и вел себя с ней подчеркнуто уважительно, Мария понимала, что Берк сомневается в правдивости ее заявления о муже. Она его привлекала как женщина. Мария чувствовала, что он так и дышит вожделением, и, может быть, он догадывался, что она лжет. Какими бы ни были его мысли, вел он себя безупречно, как джентльмен. И она должна была вести себя как леди.

По мере того как Мария осваивалась в новой для себя роли хозяйки поместья, Сара, которая жила у нее в голове, все решительнее заявляла о себе. Сначала ее голос был едва слышен, но шло время, и этот голос креп. В то время как Мария была настроена решительно против Берка, Сара считала, что, возможно, стоит отнестись к предложению Берка всерьез. Пусть Мария и примечала викария, но мечта о счастливом браке с ним так и могла остаться мечтой. Берк сделал ей официальное предложение, а положение замужней женщины в обществе намного стабильнее, чем положение старой девы. Скорее всего он будет почти все время проводить в Лондоне, а поместье останется на ней. И он на самом деле хорош собой. Берк был не самым худшим кандидатом в мужья, и многие женщины могли бы ей позавидовать. Кроме того, она должна понимать, что отца больше никогда не будет рядом, а жить женщине одной трудно и очень тоскливо… В такой ключевой момент Мария, как правило, напоминала Саре о том, что она не может чувствовать себя одинокой, когда в голове ее всегда присутствует воображаемая сестра. Берк — заядлый игрок, и он превратит жизнь жены в сплошной кошмар. Он, вполне возможно, однажды проиграет в карты Хартли-Мэнор еще раз. Она слишком давно мечтала о стабильности, чтобы доверить свое благополучие столь ненадежному человеку. Будет лучше и ей, Марии, и Саре, если Берк уверует в то, что она замужем, и оставит попытки прибрать к рукам и ее самое, и Хартли-Мэнор.

Однако Берк был настойчив в своих ухаживаниях. Однажды ночью Мария проснулась в холодном поту. Во сне она ясно видела, что выходит за Берка замуж. Их провозгласили мужем и женой, он взял ее руку и сжал сильно, до боли. Ей показалось, что она услышала, как щелкнула пружина — мышеловка захлопнулась, и мышью была она, Мария. Теперь она принадлежит ему, ему — навсегда. Мария знала, отчего ей приснился этот сон: в тот день Берк в очередной раз нанес ей визит и между комплиментами прозрачно намекал на то, что обратится в суд и через суд вернет себе имение. Петля затягивалась на ее шее.

Мария закрыла лицо руками и прошептала:

– О, бабушка Роза, что мне делать? Если Берк так и будет приходить, я могу сдаться и в минуту слабости сказать «да».

Если Сара являлась целиком продуктом ее воображения, то бабушка Роза была неотъемлемой частью ее воспоминаний. Смуглая, уравновешенная и любящая, она растила Марию, учила ее готовить, кататься верхом и смеяться. Хотя Мария всегда с замиранием сердца ждала приезда отца, жизнь ее вращалась вокруг бабушки Розы.

Были люди в крохотном городке Эплтон, которые называли ее прабабку ведьмой. Это, конечно, полная ерунда. Бабушка Роза готовила настойки из трав, читала по ладони и давала мудрые советы девушкам и женщинам городка. Иногда она выполняла ритуалы для достижения каких-то целей, хотя при этом всегда говорила, что в ритуалах нет магии. Просто, выполняя ритуал, участники сосредотачивали мысли на достижении желаемого, и поэтому цель легче достигалась.

Марии был нужен хороший ритуал. Она подумала и решила, что заклинание на желание как раз то, что ей нужно. Бабушка Роза всегда предупреждала Марию, что не следует слишком пространно излагать свои желания, потому что лучшим решением иногда оказывается такое, о каком сама никогда не додумаешься. У Марии хранились кое-какие смеси трав, приносящие удачу. Несколько лет назад они собирали и сушили их вместе с бабушкой. Сегодня как раз полнолуние — благоприятное время для ритуала. По крайней мере, совершив его, она укрепит решимость держать Берка на расстоянии.

Мария надела халат поверх ночной рубашки, сунула ноги в тапочки и накинула на плечи теплую шаль. Взяв коробочку с трутом и огнивом и пакетик с травами, она спустилась по лестнице и вышла в сад. Ночь выдалась прохладной и ясной, лунный свет разливался над землей и морем. Возле дома в саду была круглая беседка с мощенным камнем полом, каменной скамьей по всему периметру беседки и солнечными часами рядом с ней. Решив, что это место идеально подходит для ритуала, Мария присела на каменную скамью, прижавшись спиной к деревянной стене беседки, закрыла глаза и стала думать о своих ушедших близких. Она думала о них до тех пор, пока не стала ощущать их дружеское присутствие.

Она начала с того, что поместила благовония на бронзовый стержень солнечных часов. Она высекла искру и подожгла траву, про себя попросив помочь ей пережить это трудное время. Попросила о том, чтобы раны в душе ее поскорее затянулись, попросила о защите, о силе, об удаче…

На мгновение она представила себе мужа — настоящего, не Берка, а того, о каком мечтала. Безжалостно она заставила себя стереть этот образ и сконцентрировалась на просьбе дать ей душевных сил и мудрости.

Ребенком Мария имела мало товарищей по играм, потому она и придумала себе Сару. Но у нее была бабушка Роза, и они все делали вместе много лет. Она ухаживала за ней, когда та болела перед смертью, и уже под конец ей помогал отец. Они с отцом вместе скорбели об усопшей, а потом он стал брать Марию в свои бесконечные путешествия по Британским островам.

Теперь ни бабушки Розы, ни отца не было в живых, и впервые в жизни она осталась одна — совсем одна. Поэтому Уи Джорди Берк стал казаться ей предательски привлекательным. Похоже, она ему действительно нравилась, а быть желанной так приятно.

Ей хотелось выйти замуж, но мужем своим она видела человека надежного и доброго, такого, как викарий. С тех пор как узнала о смерти отца, викария она избегала из-за сложной ситуации, которую сама создала. Не могла же она кокетливо заглядываться на викария под носом у Берка после того, как объявила ему, что она замужем.

Закрыв глаза, она погрузилась в дремоту.

А где-то в море в чьем-то сознании билась одна мысль:

«Держись, держись, держись…»

В дальнем уголке его сознания, который только и продолжал действовать, послушный его воле, зрело понимание того, что конец уже близок. Целую вечность он цеплялся за жизнь, и скоро море поглотит его. Теперь ему было все равно, выживет он или умрет. Почти все равно… «Держись, держись…»

Мария резко очнулась ото сна. «Иди на берег». Внутренний голос звучал так, как голос бабушки Розы, и в голосе этом был приказ. Мария не размышляла, потуже запахнула шаль и помчалась к берегу. Луна светила ярко, но от этого света страх не рассеивался, а, наоборот, сгущался, и по спине ее бежал холодок, словно она попала в мир, в котором есть место чародейству.

Волны обрушивались на узкую полоску суши, где песок смешивался с галькой. Мария замедлила бег, задумавшись вдруг, что за безумие погнало ее сюда среди ночи. Затем она увидела в воде темный предмет возле берега. Волны подгоняли его все ближе и ближе. Любопытство превозмогло страх, заставив ее посмотреть лучше. Господи, не голова ли это? Может, труп?

При этой мысли горло сжал спазм, и ей захотелось броситься прочь. Но если в море утонул человек, то христианский долг требовал от нее вытащить его на берег и похоронить достойно. Скоро начнется отлив, и неизвестно, вынесет ли море этот… предмет… к берегу вновь.

Она сняла тапочки, обвязала их шалью, отнесла сверток подальше от кромки прибоя, чтобы не смыло в море, а сама вошла в воду. Волны едва не сбили ее с ног, и вода была очень холодной. К счастью, волна не накрыла ее с головой, но к тому времени, как она добралась до дрейфующего предмета, она промокла до нитки.

Надеясь, что зрелище не будет слишком отвратительным, она присмотрелась и увидела человеческое тело, тело мужчины. Руки его обхватили большой кусок древесины, похожий на балку. Гадая, жив ли тот человек, она ухватилась за край деревяшки и стала тащить на берег, сражаясь с волнами. Последняя волна помогла вытащить его за край прибоя. Одежда его превратилась в лохмотья, едва прикрывавшие тело. Ежась от холода, она опустилась перед ним на колени и боязливо положила ладонь ему на грудь. К ее изумлению, она почувствовала слабое и медленное сердцебиение. Тело его было холодным и покрытым рваными ранами, но он был жив!

Волосы его и тело казались темными в лунном свете, и она решила, что это моряк-иностранец. Поскольку волны плескались у самых его ног, она подхватила его под мышки и вытащила на сухой песок. Когда она его потащила, он конвульсивно закашлялся. Она поторопилась его отпустить, и матрос перекатился на бок, отрыгивая воду. Дыхание его было хриплым, но теперь в том, что он жив, сомневаться не приходилось. Мария вздохнула с облегчением и стала думать, что делать дальше. Ей не хотелось оставлять его на берегу одного, а самой бежать за подмогой, и, понимая, что чем быстрее он окажется в тепле и сухости, тем лучше, решила помочь ему добраться до дома самостоятельно. В надежде, что он сможет идти, она нагнулась к нему и спросила:

– Вы меня понимаете?

После долгой паузы он кивнул.

– Если я вам помогу, вы сможете дойти до моего дома? Это близко.

Он снова кивнул. Хотя глаза его были закрыты и он дрожал от холода, но по крайней мере он был в здравом рассудке. Мария отряхнула с ног песок, надела тапочки, встала на колени и закинула его левую руку себе на плечо.

– Я попробую вас поднять, но без вашей помощи мне не обойтись.

Она приподнялась, и он попытался подняться вместе с ней. Кое-как, покачиваясь, он встал на ноги. Свободной рукой она накинула шаль ему на плечи, надеясь, что теплая шерсть хотя бы немного его согреет.

– Пошли. Это недалеко.

Он не ответил, но когда она двинулась вперед, он пошел тоже. Продвижение по песку оказалось мучительным. Холодный ветер пронизывал насквозь. Дело пошло на лад, когда они дошли до тропинки. Жаль, она вела в гору. Но с учетом того, что Мария приняла на свои плечи половину его веса, моряк все же смог продолжить путь.

Он схватился за перила крыльца и, подтянувшись, поднялся на ступени. Она помогала ему, поддерживая с другой стороны. Когда они вошли в дом, Мария оказалась в растерянности: ведь еще один лестничный пролет до гостевой спальни им не осилить. Затем она вспомнила про маленькую комнату на первом этаже, выходившую окнами на задний двор. Комната требовала ремонта и была плохо обставлена, но там имелась кровать. Пока хватит.

Она потащила матроса по коридору. Добравшись до маленькой комнаты, Мария испытала громадное облегчение: кровать там была низкой. Из последних сил она затащила его на кровать.

– Теперь вы можете лечь.

Матрос ничком распластался на кровати, ухватившись за подушку тем же манером, каким он держался за балку в море. Мария закинула его ноги на матрас и с помощью огнива зажгла лампу. Несмотря на то что комната не использовалась многие годы, прилежная миссис Бекетт позаботилась о том, чтобы в лампе было масло, а в корзине у крошечного камина запас хвороста для растопки. Мария развела огонь и, подойдя к матросу, потянула за подушку, в которую он вцепился.

– Теперь вы в безопасности. Вы спасены.

Хватка его ослабла, и она смогла вытащить подушку из его рук.

Она насухо вытерла его тело, воспользовавшись ветхим полотенцем, висевшим на крючке возле умывальника. Одежда его была такой драной, что Мария смогла неплохо разглядеть его тело, даже не раздевая его. Края лохмотьев были в нескольких местах обожжены. Она заметила на его теле волдыри и ожоги, но, к счастью, их было не слишком много. Должно быть, он оказался в воде до того, как успел сильно обгореть. Мария не обнаружила серьезных ран на его туловище. Несмотря на то что некоторые из ран раньше кровоточили, морская вода смыла кровь и помогла коже чуть затянуться. Она вытащила из шкафа одеяла и завернула мужчину в несколько слоев. Огонь в камине быстро нагревал маленькую комнату, и тело его постепенно теплело.

Взяв лампу, она пошла к себе в комнату переодеться в сухое, затем спустилась на кухню. Поставив на плиту чайник и кастрюльку с бульоном, она принесла своему подопечному кувшин с водой и стакан. Он спал. В мягком свете лампы она смогла разглядеть его лицо. Оно было смуглым, а волосы его были очень темными. Мария не слишком хорошо разбиралась в темпах роста растительности на мужском лице, но судя по всему, он не брился не меньше двух дней. Если все это время он находился в море, то, должно быть, он был сильным как бык — иначе ему бы не выжить.

Из-за синяков и ссадин на лице трудно было определить его возраст, однако она решила, что ему около тридцати. Он был не могучей комплекции, но пропорционально сложен и мускулист. Такое тело могло быть лишь у мужчины, привычного к физическому труду, и руки его были в мозолях.

Она нахмурилась, заметив, как спутались его волосы с левой стороны черепа. Поставив лампу на тумбочку, она ощупала это место кончиками пальцев и обнаружила глубокий порез с запекшейся кровью. Выругавшись себе под нос, она намочила полотенце и промокнула его рану. Все, что она делала до сих пор, мог бы сделать любой разумный человек на ее месте, но с такими серьезными травмами головы мог справиться только тот, кто разбирается в медицине. Она не знала, как быть. Пожалуй, не стоит ждать утра, чтобы привезти сюда Джулию Бэнкрофт.

Мария убрала влажные волосы с лица матроса, гадая, откуда родом он мог быть… вероятно, из Средиземноморья. Неожиданно он приподнял веки и уставился на нее гипнотизирующим взглядом ярко-зеленых глаз.