"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 22 ВИЗИТ ДАМЫ

Ночью старик много кашлял и ворочался. Федору тоже не спалось.

Дождь прекратился, и наступила глубокая, мертвая тишина. Она таила в себе оглушающий рев, от которого лопались барабанные перепонки. Тишина требовала напряженной работы мысли, чтобы не сойти с ума от беззвучного звукового шторма вокруг. И Федор, спасаясь от нее, стал напряженно размышлять.

Для начала, Конечников позволил признать себе правду. Он не удивился тому, что хранила старинная запись. Федор давно ожидал чего-то подобного.

Лишь где-то глубоко внутри саднило от сознания того, что правда лежала под носом все эти годы. Узнай он ее в самом начале пути, его жизнь сложилась бы совсем по-другому. Не было бы ни училища, ни службы. Огненный костер полного распада не рухнул бы на Гало.

Если бы он слушал самого себя, то, пожалуй, все бы сложилось иначе…

Его призрачная хранительница прожила бы жизнь обычной эланской женщины и отошла бы в мир иной окруженная многочисленным семейством, так и не узнав о существовании парня по имени Федор.

Это бы у него, а не у Виктора была красивая и любящая, умная и заботливая жена Алена.

Наверняка, не было бы страшного, кровавого месива на палубах захваченных санитарных кораблей и искореженной, расстрелянной орбитальной станции «Солейна».

И уж точно, разведчик с «Прайдо Элано» не появился бы в небе Амальгамы, чтобы забрать летопись и жизнь у деда Арсения.

Федор стал утешать себя, говоря себе, что сослагательного наклонения жизнь не признает.

И всеже, мысли Конечникова возвращались к альтернативным вариантам развития событий, к беспощадному пониманию того, что он мог узнать правду о событиях почти тысячелетней давности, не внося в мир новую кровь и новую смерть.

Он мог принести записи с собой, когда так отчаянно навязался инопланетникам в фактории, просясь в небо.

Мог остаться на планете, подавив желание уйти к звездам, зажить простой жизнью. Рано или поздно, он все равно нашел бы этот дурацкий разъем и прочитал информацию. Может быть, тогда он радовался бы как Виктор сейчас, что не сделал глупости в молодые годы.

Но ничего этого не случилось. Вместо этого жизнь дала ему знание об обеих крайностях существования: от темных, всепоглощающих страстей войны на тотальное уничтожение, до холодной, дистиллированной чистоты не знающего пощады чистого разума времен джиханского рационализма.

Жизнь дала ему чувство вины, отторжение от всего, что было ему дорого, громадный пласт исторического материала на осмысление, осознание своего бессмертия и горькую потустороннюю любовь убитой им эланской девушки.

Конечников решил, что хватит ему изводить себя. Его судьба была сплетена мыслями и чувствами тысяч и тысяч живых существ.

В нужное время он узнает, для чего нужен был такой путь для человека по имени Федор Конечников.

Стало легче.

Федор начал читать мантру. Очень скоро вибрации древнего заклинания подействовали, выгнал из сознания тяжелые мысли. Он сладко уснул сном ребенка.

Пошли скучные, серые дни.

Старик явно избегал говорить о том, что узнал. Мантру он, разумеется, не читал и не давал Федору произносить ее над ним.

Темой разговоров были еда, хозяйство, дети.

Дед Арсений продолжал изводить Федора напоминаниями про то, что он бобыль, холостяк, а отведенное ему на земле время для обзаведения здоровым потомством проходит.

Когда Конечников в очередной раз пытался объяснить старику про бездну времени впереди, данного ему мантрой бессмертия, дед кричал, ругался, грозился проклясть непутевого внука, лишь бы не слышать доводов, которые находил Федор. Этому способствовало и явное впадение деда Арсения в маразм, которое с каждым днем становилось все заметней и заметней.

В конце-концов, Федору надоели многочасовые бессмысленные проповеди, перемежаемые угрозами и проклятиями.

Сославшись на необходимость постоянного присутствия, пакадур переселился в поселок космонавтов, подальше от бессильного гнева сходящего с ума старика.

Федору было горько и обидно, но он за свои неполные 40 лет уже столько раз умирал, что без надрыва принял и этот удар судьбы.

Конечников занял 2 этаж комендатуры — конуру размером 3х4 метра. Подниматься туда нужно было по гудящей железной лесенке, дверь открывалась прямо на улицу. Тонкие стеклышки в окнах, хоть и были ударопрочными, но прекрасно проводили тепло и имели температуру, близкую к температуре внешней среды.

Оттого в комнате постоянно гуляли сквозняки, избавиться от которых можно было, только включив обогреватели на удушающий жар.

Федор жил какой-то призрачной жизнью. Странное сочетание достаточно высокого чина и прапорщицкой должности ставило его в странное положение. Мундир с золотыми погонами плохо сочетался с грязным закутком комендантского кабинета.

Он как старший офицер, вынужден был говорить на совещаниях и принимать решения о вещах, которые знал, мягко говоря, не слишком хорошо. Согласно традициям чинопоклонства, его мнение считалось основным на совещаниях.

Но его способность чувствовать чужие мысли и интуиция, избавляли его от откровенно абсурдных вариантов.

Благодаря этому, Конечникова находили вполне грамотным руководителем. Недочеты списывали на специфику предыдущего места службы коменданта, а удачи принимали как само собой разумеющееся, ведь недаром он дослужился до звания капитана, недаром о нем даже написали в «Имперском Вестнике».

Поставки комплектующих для строительства кольца нуль-транспортировки заглохли, и Федор добился от вышестоящего начальства официального предписания о временном прекращении работ до восстановления линии снабжения.

Дни проходили незаметно. Офицеры и солдаты маялись от безделья. Только усиленные меры по поддержанию дисциплины и порядка вкупе с занятиями строевой и физической подготовкой не давали гарнизону погрязнуть в пьянстве.

Время летело незаметно. Деревья покрылись листьями. Листва стала пыльной, темно-зеленой, прошли одуряюще душные июль и аурелий, теплый август, заморосили сентябрьские дожди.

Все также проходили утренние планерки, с обсуждением дисциплинарных взысканий проштрафившимся, планов на день, развод по работам и занятиям, бесконечные команды замученным солдатам на плацу «Делай раз», «Делай два».

Не задерживаясь в сознании мелькали оскаленные от напряжения, залитые потом лица солдат, сигаретный дым, пустые разговоры.

Фeдор плыл сквозь дни, как в дурном сне. Просыпался Конечников по вечерам, когда он запирался в своей конуре, занимаясь своими делами. Он включал негромкую музыку, бормотал мантру, читал о старых временах Князя Князей или просматривал материалы по родной планете.

Его сознание уходило далеко за пределы времени и пространства, давая силу для каких-то, еще непонятных изменений внутри. Иногда приходила Лара. Девушка полупрозрачным облачком располагалась в кресле и часами беседовала с Федором, рассказывая о прошедших днях.

Конечников купил себе новый, мощный компьютер и перевел в цифровой формат все летописи.

При помощи новой машинки и скачанных маскировочных программ, Федор снял деньги с временных счетов и перебросил их по вкладам на предъявителя, открытых в разных частях государства, окончательно лишив службу финансового контроля возможности найти украденные им деньги.

Проделав эту операцию несколько раз, Конечников стал единоличным хозяином суммы с семью нулями. Понятно, что тратить сколько-нибудь значительные средства, здесь на Амальгаме, не привлекая внимания, Федор не мог.

И еще Крок понимал, что рано или поздно Федор Конечников должен исчезнуть, когда несвойственная паспортному возрасту молодость станет слишком бросаться в глаза.

В первую очередь это означало прощание с близкими, которые не горели желанием последовать путем бесконечного продления жизни со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.

Но перейти от положения заслуженного ветерана многих кампаний к роли изгоя, человека без корней, скрывающегося от внимания Службы Безопасности и Управителей, в малонаселенном, насквозь прозрачном месте было нереально.

Конечников наметил себе, что он должен будет переехать на Алую или другую густонаселенную планету со статусом регионального центра, где можно затеряться в многочисленной толпе.

Альтернативный вариант дикого человека, прячущегося в пещерах родной Амальгамы и добывающего пропитание собирательством и охотой, Федора совсем не прельщал. Слишком хорошо он знал о системах наблюдения и процедурах генетической и биометрической идентификации, чтобы лелеять иллюзии, что его не опознают, случайно обнаружив через энное количество лет.

Времени впереди было много, и Конечников продолжал жить, пользуясь передышкой.

В числе прочих материалов, он досмотрел ту запись, которая круто изменила его жизнь. Дело было вечером. До проверки постов, которую он назначил на половину двенадцатого ночи, оставалась еще уйма времени, и Федор включил свою новую игрушку, нашел необходимый файл, промотал по счетчику до необходимого места.

Видимо он все же немного промахнулся, поскольку попал несколько позже того момента, когда его далекий предок рассуждал о причинах того, что чудовищная ложь стала правдой для многих поколений жителей Хованки.

Все также за окнами неслись облака, и пожилой человек сидел в кресле перед камерой.

«… Открыть дверь было невозможно. Может быть, даже и к лучшему. Чудовищный ураган все рано не дал бы нам ничего сделать. Все, что мы смогли, это развернуть 45-ый комплекс спутниковой связи внутри помещения.

С грехом пополам мы ориентировали полутораметровую луковицу запасной антенны в направлении примерно соответствующем положению станции. За пределы атмосферы полетел отчаянный вопль нашего передатчика о помощи. Ответа не было. Шли томительные минуты ожидания.

Вдруг на пульте загорелся сигнал, регистрируя продольную волну, исходящую от орбитального комплекса. Наш радист, срывая горло, кричал в микрофон, стараясь переорать шум: — „Я — станция наблюдения „Хованка“, прошу оказать помощь. Я станция наблюдения „Хованка“, прошу оказать помощь. Я станция наблюдения „Хованка“, у нас 25 человек гражданских, это жены и дети сотрудников. Ради Бога спасите хотя бы их“.

Примерно через час его шаманских завываний эфир щелкнул, и орбитальный комплекс ответил голосом радиста Сорокина: — „Я орбитальная станция, прием информации подтверждаю“.

Вдруг, голос в динамиках стал далеким и слабым. Кто-то кричал и ругался вдалеке от микрофона. Мне показалось, что сквозь грохот бури я уловил: — „Ты что, идиот? Нам запретили им отвечать“. Спустя пару секунд огонек сигнала потух, чтобы больше никогда не загореться вновь.

Напрасно наш оператор продолжал вызывать орбитальный комплекс. Все было тщетно.

3 часа спустя, когда станция должна была быть строго над нами, из зенита небо один за одним, сплошными полосами пламени прочертили огненные метеориты, врезаясь в склоны окрестных гор, выбрызгивая пламя и заставляя вздрагивать от ударов пол. Пылающий ливень продолжался несколько минут, подбираясь к блокпосту, пока начальник смены не догадался выключить передатчик.

Через какое-то время, основательно проутюжив склон нашей горы и лишь по счастливой случайности не зацепив верхний пост наблюдения, метеоритный дождь прекратился.

Снизу доложили о серьезных разрушениях в восточных отсеках ЗКП, нарушении герметичности, взрывах и пожаре, который вынудил покинуть эту часть станции.

Стало понятно, что метеоры были ничем иным, как шарами сверхтвердой тугоплавкой керамики, снарядами массометных пушек.

Через несколько суток, на орбите был зарегистрирован мощный взрыв. Мы долго пытались понять, чтобы это значило, пока не обнаружили, что пропал сигнал от автоматического маяка кольца нуль-транспортировки.

Мы долго спорили о причине произошедшего, выдвигались самые невероятные гипотезы, лишь бы не признать страшной логики поступков тех, кто остался наверху — свидетелей надо убрать.

Амальгаму просто списали, вычеркнули из списка обитаемых планет, уничтожив телепортатор и орбитальный комплекс, чтобы не дать эланцам возможности когда- нибудь использовать его.

Не знаю, остались ли живы непосредственные исполнители акции. Логика тех, кто приказал добить уцелевших при катастрофе, не оставляла места в жизни и им, тем, кто видел все своими глазами. Свидетельство о бесчестье отцов-командиров, в скорбный час больше заботящихся о чистоте мундира, вряд ли когда-нибудь пробьет слой облаков слой облаков над замерзшей планетой.

Восстанавливая в памяти прошлое я уже начинаю сомневаться, верно ли понял я то, что когда-то произошло на моих глазах.

Может действительно прав мой внук… В любом случае, мы, те, кто еще жив, прижатые к поверхности изуродованной планеты стоградусным морозом и ураганными воздушными потоками, уже никому этого не расскажем».

— Я расскажу об этом за вас — вдруг сказал Федор, обращаясь к человеку на экране.

24 Апреля 10564 по н.с. 13 ч.03 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

— Привет, Принцесса, — приветствовал Рогнеду Управитель.

— Привет, — ответила она, втыкая бычок в пепельницу и приостанавливая воспроизведение.

— Ты сегодня рано. Какое похвальное прилежание, — улыбаясь, сказал мужчина. — И такое устроила во внешней среде, — просто караул.

С этими словами он убрал ветер, с удовлетворением поглядев, как сразу уменьшились волны внизу.

— Просто иногда хочется увидеть, как на берег падает стена воды высотой до неба, — сказала девушка. — А это так, развлекушка.

— Опять ты злая, — заметил Живой Бог. — Вроде спать легла рано.

— И проснулась ночью, — вставила Рогнеда. — Среди снега и мороза. Ста градусов ниже нуля и ветра в 600 километров в час, конечно же не было, но белая пустыня на когда-то теплой планете с тропическим климатом, действует на нервы.

— А ты тут ночуй, — посоветовал Управитель.

— А если солнце взорвется? — поинтересовалась девушка. — Или небо упадет на землю.

— Да ладно, — возразил Управитель. — Ты же не конченная суицидница.

— А Деметра? Это же родной дом князей Громовых. Теперь только меня волнует климат этой планеты.

— И чего бы ты хотела? — поинтересовался Живой Бог. — Деметра и раньше была не слишком пригодной для жизни. Только вместо белого ада был зеленый. Даже Громовы не стали заниматься терраформингом центральной планеты своей империи, предпочитая летающие города и поселения на орбите и спутниках.

— А я, пожалуй бы, принялась за это дело. Того безобразия, которое было тут в старые времена, повторять не стала. Совершенно необязательно иметь дикие, пригодные только для скорой и мучительной смерти приговоренных джунгли. А вот условия старого Владимира, в смысле средних широт Земли, были бы уместны.

— Но это чудовищные и совершенно ненужные затраты, — возразил Управитель. — Зачем возиться с заштатной планетой? Есть же масса нетронутых войной миров.

— Не знаю, просто было бы здорово… Ели и сосны, березовые рощицы, речки и озера с кристально чистой водой. А в небе будут летать птицы. По деревьям прыгать белки. Хочется, чтобы, наконец, сгладились воронки от взрывов, и можно было дышать, не рискуя отморозить легкие.

— Ну, если хочется, — усмехнулся Живой Бог. — Непонятно только зачем.

— Ни один мир не заслужил, чтобы его жгли безмозглые инопланетные автоматы из-за дурацких игр кучки бессмертных, желающих для собственной выгоды потешить орду краткоживущих идиотов.

— Ладно, — заверил девушку Управитель. — Технически это несложно. Странные желания у тебя нынче Принцесса. Сколько лет тебя это не волновало.

— Да вот, читаю, тут одну книжицу, — с усмешкой ответила девушка. — Колыван, наверное, действует.

— Ну, нет, — с усмешкой ответил Живой Бог. — Ты давно хочешь это сделать. Иначе, не строила бы дома на поверхности.

— Пусть так.

— Только это труднее, чем с Амальгамой будет.

— Можно подумать, что мы хоть пальцем пошевелили для ее восстановления, — заметила девушка.

— Просто, несмотря на все зоны оледенения, на родной планете Колывана остались области пригодные для жизни. Так на Амальгаме сохранились животные и растения. А твоя Деметра — стерильная, насквозь промороженная куча дерьма под жиденькой, едва пригодной для дыхания атмосферой.

— И всеже я так хочу…

— Да, пожалуйста, — улыбнулся Живой Бог. — Давай наведем порядок перед новым циклом хаоса.

Рогнеда ничего не сказала в ответ, лишь слегка дернувшися угол рта выдал ее мысли.

— Кстати, — продолжил Управитель, — мне пришло в голову, что именно так мы получили поразительно единообразие планетных биосфер всех миров Обитаемого Пространства.

— Ты мне будешь рассказывать? — иронически заметила Живая Богиня. — После всех наработок ВИИРа -2?

— Ну ладно, — нахмурился Управитель. — Почитаем о том, что ты так старательно хочешь забыть.

Девушка щелкнула пальцами, давая команду на продолжение чтения.

Ему вдруг стало легче. Теперь он знал, чем заполнить свою долгую жизнь и как оправдаться хотя бы перед самим собой.

Но сначала ему нужно было разобраться во всем то, что ему стало открыто, понять все причудливые извивы человеческой истории. Осознать как с течением времени благо становилось чудовищным злом, а то, что считалось злом становилось единственно возможным благом.

Его ангел-хранитель Лара, сделала ему царский подарок, дав неограниченно много времени на осмысление всего этого тяжелого, страшного, логичного и необходимого пути человечества.

Равномерное течение жизни было нарушено через несколько дней. В полдень по солнечному времени поселка Хованка, когда Конечников приготовился залезть ложкой в судок с борщом, принесенным вестовым из столовой, от станции наблюдения поступил сигнал о том, что на дальней орбите замечены боевые корабли. Они вышли из гиперпространства в 50 мегаметрах над теневой стороной планеты и готовились совершить посадку на Амальгаме.

Федор, не долго думая, объявил боевую тревогу и первую степень готовности к эвакуации. Ничего кроме этого гарнизон Амальгамы противопоставить не мог. Конечников бросил обед и отправился с группой спецназа к месту посадки неизвестных кораблей.

Еще издали Конечников узнал знакомые силуэты гиперпространственных скаутов. Крейсера приземлялись на пустоши у старых выработок. Каменистая почва позволяла гигантам по 80 тысяч тонн садиться, не боясь быть утянутыми в болото или грязь.

Бронированные звездолеты перемежались с транспортниками. Федор насчитал 25 машин. Скорее всего, с учетом крейсеров охранения, оставшихся на орбите, Амальгаму посетила мобильная охранная группа Дальней Разведки.

Команды техников уже натягивали над первыми приземлившимися скаутами маскировочные сети.

Появление десятка вооруженных глайдеров не вызвало у гостей никакой реакции, лишь зенитные скорострельные пушки некоторое время, точно в задумчивости провожали взглядами своих широких жерл маленькие летающие машины.

Конечников объявил отбой тревоги и приказал пилоту своего глайдера лететь к головному кораблю, полагая найти там командира соединения. Он не ошибся. С правого скаута первой пары замигал прожектор, приглашая встречающих приземлиться.

Глайдер, описав широкий круг, опустился в свободном пространстве между кораблей первой пары. Их уже встречала группа военных.

Федор, опираясь на палку, выбрался из люка и попал в объятия восторженно матерящегося Стрельникова, погрузневшего, с погонами капитана.

— Здорово, Федька, — заорал тот, хватая Конечникова в охапку. — Живой чертяка! Живой!

— Васька! — обрадовался Федор. — *б твою мать! А я думаю — что за хрен с горы. Мы тут уже в горы собрались податься, по пещерам прятаться.

— Испугались, — засмеялся Василий. — А мы думали — подойдем, и никто нас и не заметит.

— А если бы мы ракетой пальнули? — поинтересовался Конечников. — Или сидели бы в засаде с ножами и шпалерами наизготовку?

— Да ладно, — усмехнулся Стрельников. — Разве я не знаю, что на ваша планетка к обороне не готова.

— Да, мы вас не ждали. Планировали разместить обычную часть с крейсерами Планетной Охраны наземного базирования и парой- тройкой линейных рейдеров.

— Да кого нынче напугаешь рейдерами, — усмехнулся Василий. — Вот это — техника.

— Наши «собачки»? — поразился Федор.

— А чему ты удивляешься? — Василий сдержанно улыбнулся. — Теперь гиперпространственный крейсер — самое мощное оружие в космосе. Теперь мы не летаем строем. После того, как наш 2803 разделал пару «Тундеров», высочайше предписано маневрировать и всячески проявлять в бою смекалку.

Федор вздохнул.

Вокруг царил беспорядок. Он только на первый взгляд казался хаосом. Техники с кораблей проверяли параметры внешних систем. Группа наземного обеспечения, которая уже выгрузилась из объемистых недр транспортников, готовила к установке маскировочные сети.

Тут и там матросы команды прожигали плазменными горелками скважины и загоняли в скальную породу громадные анкера.

Между кораблями, с грохотом и лязгом, двигался маленький трактор, вытягивая в линию длинные, похожие на упаковки сосисок, коконы с маскировочными сетями.

Василий, который зорко наблюдал за манипуляциями команды техников, вовремя отодвинул зазевавшихся гостей с пути его следования.

— Чего это я на улице вас держу, — вспомнил обязанности хозяина Стрельников. — Милости прошу. Сейчас палатку поставим. Стол накроем.

— А чего в палатке? — спросил Федор.

— А допуск у твоих парней есть?

— Вот как, — нахмурился Конечников. — А у меня?

— Ну, ты другое дело, — ответил Стрелкин. — Ты свой…

— У меня тоже нет допуска. Аннулирован, — ответил Конечников, поглядев на своих подчиненных.

Василий какое-то время размышлял, потом, махнув рукой, беспечно сказал:

— Милости прошу на мой крейсер. Сейчас тут стрелять будут, а палатку ставить долго.

Конечников подозвал пилота глайдера и отправил его в поселок за самогонкой и закуской.

Они прошли на командирский корабль. Пропустив гостей, Василий задержал Федора на трапе.

— Посмотри, — предложил он.

Матросы команды выстроились с специальными ружьями вдоль борта корабля, выстрелили грузиками на тросах и кинулись разворачивать упаковку. Зацепив по всей длине края маскировочной сети, матросы дали команду по рации.

Лебедки с обратной стороны потащили тросы с зацепленной сетью через корпус. Василий задраил люк, чтобы не мешать.

— Видал? — довольно сказал Стрельников. — Сейчас поднимут опоры, — и импровизированный ангар готов. Наши придумали…

— Здорово, — согласился Федор.

— Пойдем, что-ли, — предложил Василий. — Сейчас врежем по паре стопок с народом для приличия, и можно будет поболтать у меня в кабинете. Проходи и ничему не удивляйся.

Внутри экспериментальный скаут второго поколения казался гораздо просторней стандартной «собачки». Не было двухярусных коек в центральном коридоре и отгороженных матросских кубриков по обеим его сторонам. Не пахло немытыми телами и портянками. Корабль казался комфортным и желанным, знакомым и незнакомым одновременно, располагающим к службе и жизни экипажа.

Стрельников внимательно смотрел на Федора.

— Нравится? — спросил он.

— Нравится, — вздохнув, ответил Конечников.

— Ладно, — вывел его из задумчивого состояния Василий. — Успеешь еще насмотреться. Пойдем, «пакадуровки» вмажем. Там все офицеры нашей пятой спецгруппы.

Небольшой экипаж и гости собрались в столовой. Когда друзья вошли, стол был уже накрыт, в стопки налито. Ждали только их. Внезапно Федор увидел своего тезку Ильина, бывшего зампотехом на 2803, радиста и пилота Комарова. Остальные были ему незнакомы, в основном молодежь, третьи лейтенанты, недавно выпущенные из училища.

Он обнялся со своими сослуживцами, которые шумно приветствовали бывшего командира.

Гарнизонные офицеры с удивлением и восхищением смотрели на поселкового коменданта, убеждаясь в справедливости тех историй, которые рассказывали об этом хромом капитане.

Под гомон и соленые шутки сделали несколько залпов фирменного стрельниковского напитка. Пили за содружество родов войск, за скорую победу над эланцами, за воинскую удачу и прибавление звезд на погонах. Местные офицеры рассказывали о здешних достопримечательностях, девках, и прочих радостях службы. Космолетчики наперебой вспоминали эпизоды походов и боев. Все делали вид, что слушают других и стремились встать слово в общий разговор.

Под шкалики опьяняющей жидкости быстро нашлись общие темы для разговоров. Стали ругать начальство и хвалить присутствующих.

После 4 стопки Федор почувствовал, что начал трезветь. Явился пилот глайдера, волоча бутыль самогона, кадушку огурцов и прочей деревенской закуски. Это вызвало новый взрыв веселья. Офицеры стали пробовать коварный Томин самогон, который пьется как вода и напрочь сносит крышу после пары шкаликов.

Конечников поймал скучающий взгляд Стрелкина и качнул головой в сторону двери. Василий кивнул. Они синхронно поднялись и покинули столовую. Их ухода пьяная компания не заметила.

Стрельников повел Федора по кораблю, с восторгом рассказывая о новшествах второй модификации гиперпространственного крейсера.

— Экипаж — 30 человек. С учетом электроники, которой снабжен скаут этого вполне достаточно. 4 дежурных ходовых смены, артиллеристы, техники и пара человек в хозяйственной части.

— А канониры в башнях? — поинтересовался Федор.

— Как таковых, канониров нет, — ответил Василий. — Есть операторы-наводчики передней и задней полусферы, которые работают с пушками и ракетами. Заметил, что башни стали меньше? Не хочешь узнать отчего?

— Если скажешь, — Конечников усмехнулся.

— Все автоматизировано, — довольно ответил Стрелкин. — Указываешь блоку наведения на цель, и электроника ее ведет.

Федор отметил, что, сказав это, Василий задумался, как деликатней отказать, если Крок захочет немедленно попробовать в деле новое оружие.

Но Коненчикова интересовало совсем не это.

— Это что, против Конвенции? — спросил он.

— Да, — пожал плечами Василий. — Удивлен?

— Нет. Но это не все. — заметил Конечников. — Форма орудий другая.

— Глазастый, — засмеялся Василий. — Ничего от тебя не скроешь. На корабле нет ни одного боевого лазера и плазмомета. Все заменено лучевыми пушками. Оставили только пару зенитных массометов на всякий случай.

— Лучевые пушки? — удивился Федор. — Это над чем Корсаков работал? Когерентный детонирующий луч реакции полного распада во втором вакууме?

— Откуда знаешь? — удивился Стрелкин. — Ленка тебе рассказала?

— В самых общих чертах. Кстати, как там она и Хухрик?

— Она — нормально. Теперь Хелена начальник лаборатории, защитила докторскую диссертацию по закрытой теме.

— А Антон Петрович?

— Да с ним тут случилось… — Василий замялся.

— Что?

— Срок мотает дядька.

— Вот тебе и раз — поразился Федор. — За что?

Да вот нашли приборчик в обломках твоего кресла, нарушающий внешнюю стабилизацию… А на корпусе прибора — его отпечатки пальцев.

Для внутреннего слуха Конечникова эти слова зазвучали нестерпимой фальшью.

— Правда? — Федор остановился и пристально поглядел в глаза Стрелкину. — Ты сам то в это веришь?

— Конечно, — пожал плечами Стрельников. — В свете предшествовавших печальному событию обстоятельств. Это, конечно, ваши с Хеленой дела, но я бы тоже не стерпел.

Федор не стал его опровергать. Остальную часть пути до боевой рубки они молчали.

— Посмотри, как все поменялось — по хозяйски обводя рукой помещение, сказал Стрелкин. — Нам еще полтора года назад такого и присниться не могло.

Действительно, в центре управления стало больше за счет уменьшения размеров рабочих постов. Новая, компактная электроника явно не соответствовала требованиям Конвенции, приближаясь по простоте, наглядности и удобству интерфейса к приборам давно прошедших рационалистических времен Князя Князей.

Федору хватило одного взгляда, чтобы понять, что управляющие системы сделаны в SC. Конечников счел за лучшее не вдаваться в подробности.

— Крок, ты посмотри, какая красота. Помнишь, сколько народу в рубке толклось?

— Да.

— А сейчас? Вся ходовая смена — 5 человек.

— И хватает?

— А как же. Хватило бы и 2–3.

— Здорово, — спокойно согласился Конечников.

— Сейчас будет А-12 стартовать, посмотрим, — предложил Стрелкин.

— Куда пойдем смотреть? На верхний пост? — спросил Конечников. — Или на улицу? Через маскировочную сеть немного увидишь.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Стрельников. — В космосе тоже бы предложил прогуляться?

— А что, есть другая возможность?

— А то, — усмехнулся Стрельников. — Смотри и слушай. Ощущай и наслаждайся.

— Ну, изобрази.

— Компьютер, запустить разведчика. Режим следования 4, увеличение оптимальное. Трансляцию на капитанский экран.

— Слушаюсь, — ответила машина.

На экране поползли строки репорта, отмечающие последовательность операций по запуску беспилотного аппарата. Где-то над головами заскрежетал металлом механизм, лязгнул отошедший люк, раздался хлопок, и на экране появилась картинка с камеры робота.

Разведчик набрал высоту и стал ходить над лагерем широкими кругами, давая изображение прикрытых маскировочными сетями кораблей крыла.

Один из скаутов пришел в движение. Сеть над ним пошла волнами, затрепетала. Казалось, ее вот-вот сорвет, но громадный корабль аккуратно, как кошка, выскользнул из-под импровизированного укрытия и по пологой кривой поднялся в воздух.

— Видал? — поинтересовался Стрельников. — Что скажешь?

— Впечатляет, — согласился Федор.

— Помнишь, как мы в учебном отряде газовали? Мачты валило.

— Да уж… Антигравом — со всей дури. Корабль плашмя прыгает вверх, команда в кресла затрамбовывается перегрузкой, а на земле получается маленький торнадо от воздушной тяги.

— Были времена, — грустно улыбнулся Федор, вспоминая то беззаботное, молодое время.

Стрельников посмотрел на него, вздохнул.

— Вот, обрати внимание, — показал он на экран. — Скорость уже метров 200 в секунду, а картинка не шелохнется.

Летающий робот — разведчик держался впереди немного сбоку, давая изображение крейсера на главный монитор командирского поста.

— Смотри, — предупредил Василий. — Сейчас начнется.

От носа по корпусу, обтекая все его изгибы, вдруг побежала радужная пленка. Она окутала весь корабль, дотянулась до моторов. На остриях маршевых двигателей выросли фиолетовые столбы пламени. Скаут прыгнул вперед.

Камера переключилась с ретроградного обзор на курсовой, показав, как громадный крейсер за секунду превратился в точку на небосклоне и пропал из виду.

— Красиво, — задумчиво сказал Федор. Он ожидал громовых раскатов от пересечения громадным кораблем звукового барьера, но все было тихо. Федора, после старинных описаний ныне забытых противотурбулентных полей, это не удивило.

— Красиво, — взорвался Василий. — Крок ты чего? Что с тобой стало? Я уж думал, как тебя поделикатней отговорить в пьяном виде пилотировать крейсер и не стрелять из пушек на орбите, пока этот бардак с приездом княжны не уляжется. А ты — «Красиво». Давно дедом стал?

— Тогда, — ответил Конечников. — Я на том свете побывал.

— Ну и как оно там? — остывая спросил Стрелкин.

— Я Гута видел…

— Ясное дело, — вздохнул Василий. — Ведь это он Убаху подорвал.

— Убаху я видел тоже. И Константо, ну этого, командира «Фульгуро».

— Ну и что? Мало ли что в бреду привидится.

— Это точно… — вздохнул Федор. — Гут сказал, что шахматы мне оставил. Ну, помнишь те его, фирменные, раритетные. Не жалко, конечно, кукол деревянных и доски в клеточку, жалко, что память о нашем Абрашке пропала.

Василий вдруг со страхом посмотрел на Конечникова.

— Пойдем ко мне, покурим, — предложил он.

Друзья зашли в капитанскую каюту. Стрельников, не говоря ни слова, достал из сейфа знакомую клетчатую коробку.

— Забирай, раз тебе, — сказал Василий.

— Нет, пусть пока у тебя побудут, — подумав, сказал Федор. — Давай выпьем за хорошего парня, капитана Кинга.

Стрелкин достал из сейфа пластиковый штоф и пару стопок. Друзья не чокаясь, выпили. Помолчали, закурили.

— Когда мы вернулись на станцию, там все было вверх дном. Эланцы так и не смогли взять космокрепости. Говорят, там наш знакомый, Искорин, отличился. Если бы не он, да ребята с батареи планетарных пушек…

— Знаю, — ответил Федор. — Приезжал Искорин сюда. Лейтенант-полковник фельдслужбы Генерального штаба. Письмо привез от княжны Александры. Рассказал, как дело было.

— Совпадение какое, — невесело усмехнулся Василий. — Мы первым делом стали прочесывать станцию. Там такое творилось… Спасли мы два десятка человек из всего экипажа, кто случайно выжил. А больше мертвых находили. Тому повезло, кого при обстреле убило. Целые отсеки с задохнувшимися попадались. Жуть. Потом долго по ночам их видел…

Но тут… Эти шахматы прямо на меня выплыли. Уцелела игрушка в этом аду. Представляешь, мертвяков выволакивал, не боялся. Но когда увидел, как ко мне из темноты раскуроченного коридора знакомая коробка летит, жутко стало, точно что-то холодное к сердцу прикоснулось.

— Это он, наверное, напоследок с той стороны их тебе направил, — без иронии сказал Федор.

— Да ну тебя, — сказал Василий. — Ты еще скажи, что Страшный Суд есть и адские муки.

— Есть, Васька.

— Нет, Крок, — с отрицающей очевидное убежденностью, сказал Стрелкин. — Этого не может быть, потому, что не может быть никогда. Вспомни, как там наша жизнь определяется — «Способ существования белковых тел». Это так, это должно быть так. А иначе…

Стрельников не договорил, лишь тяжело вздохнул.

— Считай как хочешь, — не стал спорить Федор.

— Так-то лучше, — с облегчением сказал Василий. — Есть только «здесь» и «сейчас»… И здесь и сейчас мы разговариваем и водку пьем, а его нет.

Стрелкин снова разлил по шкаликам огненный напиток. Приятели выпили.

— Не надоело тебе Федька комендантствовать? — помолчав, спросил Стрельников.

— Нет, — отрезал Конечников

— Бабу, поди, завел?

— Нет, какие бабы, — ответив, слегка скривившись, Федор.

— А чего? — пожал плечами Василий. — Вот, например, Хелена. Тетка она видная, богатая. Остепенилась. То что раньше мужиков к себе водила, — то не считается. Прошло. Она часто к нам приезжает. Пушки, реакторы, двигатели — это ведь все ее хозяйство. Я к ней по старой памяти подкатывал. Она хоть и умная как Эйнштейн, но дама в высшей степени призывная. Еще лучше стала. Но без толку. Посидеть, вина выпить, прежние времена вспомнить — пожалуйста. А как к делу, так облом.

— Ну и что? — пожал плечами Федор.

— А с тех пор, как она узнала, что ты жив, она только о тебе и говорит.

— Очень рад и горжусь безмерно, — усмехнулся Федор.

— Это ты зря, — поскучнел Василий.

Разговор надолго затих. Было слышно, как где-то рядом в распределительных щитах щелкают силовые реле и басовито гудят вентиляторы в воздушных магистралях. Где-то далеко визгливо выли электронасосы и, булькая, циркулировала жидкость в системе теплообмена.

Были еще какие-то непонятные, необъяснимые звуки, похожие на те, которые издает остывающая печь. Громадный корабль жил своей жизнью, отдыхая и приводя в порядок свои системы. Молчание стало невыносимым.

— Не понимаю я, что с тобой стало? Помнишь, как мы сидели на кормовой «кукушке» курсантского учебного крейсера ночными вахтами? — не выдержал Стрелкин.

— Да, — ответил Конечников.

— А я думал, что забыл. Помнишь, как ты, глядя на звезды, рассказывал о восходах и закатах на Амальгаме. Про житье в пещерах, обвалы, вылазки на поверхность. Про тысячи ступенек, которые нужно пройти, чтобы попасть на верхний пост…

— Хочешь — покатаемся. С дедом познакомлю. Своими глазами посмотришь…

— Съездим, конечно, — согласился Василий. — Только не сегодня.

— Ладно, давай на днях. Код вызова не изменился? — поинтересовался Конечников.

— Нет, старый, какой был.

— Хорошо.

— Давай еще выпьем, — предложил Василий.

— Давай, — кивнул головой Федор.

Они тяпнули еще по шкалику.

— Ты не представляешь, — печально сказал Василий, — как мне сейчас приходится. Я ведь и кораблем — то не командовал. А тут свалилось… И хозобеспечение группы, и личный состав, и матчасть.

— Да ладно, — ответил Федор. — Не боги горшки обжигают.

— И маневры в бою, — слегка скривился Стрельников. — Что у тебя из-за плеча подсмотрел, то и используем. Твое время Федька пришло. Помнишь, сколько ты эти развороты на компе отрабатывал? Теперь можно. Ни Томасона нет, ни Соломатина, ни судьи этого, который хотел тебя эланцам отдать. Теперь это нужно. Мы на тебя, Федька, надеялись. Группу в полк реорганизуют. Я полк не потяну, точно. А ты смог бы…

— Эх, Васька, — вздохнул Федор. — Когда меня на Амальгаму везли, как почетному гостю, предложили в знак особого уважения пилотировать корабль. А я всю рубку на транспортнике заблевал. Как шпак, даже хуже.

— Вот оно что… Со временем может и пройдет… — задумчиво сказал Стрелкин. Немного помолчал и просияв предложил. — А зачем тебе летать? Корабль помнишь, руки есть… Сиди, придумывай.

Будешь начальником штаба. А ребята будут твои задумки претворять. Они молодцы, на лету схватывают. Вот этот парнишка, на А-12, например. Второй лейтенант Оскар Стар. Почти как ты лет двадцать назад. Пилот от Бога и с артиллерией управляется как профессиональный наводчик. Такие порой коленца выделывает… Только им всем далеко до нас…

Помнишь, как на Тетэ мы шли в общем строю, а по «Князю Ивану», флагману, сразу 4 «Претендента» долбили. Заодно и в нас метились, боевое охранение убирали. Одно попадание — нам всем хана. И ничего, ручки на рычагах наводки и в мануальных манипуляторах не тряслись.

— А что, у ребят трясутся? — поинтересовался Конечников.

— Не, не трясутся. Да это и не надо. Ракеты самонаводящиеся. Указал цель, выпустил пакадуру — и забыл. Можешь быть уверен, что не промахнешься.

— Вот как, — поразился Федор. — Опять против Конвенции.

— Да кому она нужна, эта старая пыльная бумажка, — невесело усмехнулся Стрельников. — Наши кораблики с любым линкором справятся. 30 ракет на борту, пускай их хоть с сотни мегаметров, никаких каналов управления и помех. Пары ракет для «Фуфлона» вполне хватает. Можно в одиночку целую эскадру переколотить.

— Да где же они на скауте помещаются? — спросил Конечников, вспомнив монстрообразные цилиндры ПКДР-2.

— Новые ракеты небольшие, примерно метра 3 в длину и 500 миллиметров в диаметре. Если массометы убрать, вообще можно было бы до сотни боезапас довести.

— Однако, — покачал головой Федор. — У нас такого не было… Неладное что-то у вас творится.

— Да с чего ты взял? — возразил Стрельников.

Ухо Федора уловило фальшь в его словах.

— Не темни со мной, — сказал Конечников. — Ежу понятно. Весь корабль — сплошное нарушение Конвенции Семи. Вся электроника сделана «торгашами». А мы ведь с ними на ножах были.

— Ну и что? — спросил Стрелкин, напряженно пытаясь определить, куда клонит его старый друг.

— Все вместе означает, что «торгаши» объединились с деметрианцами. А это может быть лишь в одном случае. Их объединили, враги более могущественные, чем лишенные возможности воспроизводства флота эланцы. Вот я спрашиваю, — что случилось?

— Ладно, я скажу, — угрюмо и зло бросил Стрелкин.

Он согнал Федора с кресла, запустил терминал и вывел на экран изображение странного, угловатого корабля, похожего сбоку на двухстороннюю усеченную ступенчатую пирамиду.

— Что это? — поразился Конечников. — Чей такой?

— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответил Василий. — Это не человеческий корабль. Чужой… — «Странники» больше не клепают свои BARSSы и MARSSы. На их верфях размещено производство наших крейсеров…

— Нифига себе, — вздохнул Конечников. — Вот кому-то праздник… Бабло рекой…

— Федька, ты что, рехнулся!? — подался к нему Стрелкин. — Помнишь, флот Каранги? Который пропал без следа. Так вот знай, — 18 эскадр мощных, бронированных рейдеров, не уступающих нашим «Королям неба», были превращены в пыль одним таким залетным пришельцем. Теперь это общее дело.

— Мы вроде с Карангой не сильно дружили, — ответил, слегка пожимая плечами Конечников.

— Ты… Ты, — не нашел слов от возмущения Василий. — Тут уже не идет речь про наших или не наших. Один из флотов Обитаемого Пространства был уничтожен чужаком. Это война. Война людей и этих… Она будет, будет очень скоро.

— А что про них уже известно? — поинтересовался Федор.

— Ничего, — ответил Стрелкин, задумавшись. — Только то, что корабль очень древний. Ему сотни тысяч, если не миллионы лет.

— Так может быть их стоит оставить в покое? — поинтересовался Конечников. — Или изучить, с чем имеет дело, прежде, чем очертя голову кидаться в пропасть. Может это лишь какое-то недоразумение.

Василий покачал головой, хотел было вспылить, но сдержался, вспомнив, что имеет дело с не отошедшим от психологического шока, побывавшим на самом краю жизни, человеком. Лишь сжатые кулаки Стрелкина выдали его желание ударить друга.

Федор внимательно наблюдал за ним.

— Ладно, — сказал он. — Я тебе тоже тебе кое-что расскажу.

— Валяй, — хмуро ответил Стрельников.

— Помнишь, я рассказывал про все эти перипетии с ядерной зимой на Амальгаме. Про эланский линкор, который упал на поверхность…

— Как не помнить, — не очень понимая, куда клонит Федор, но все же в тайне надеясь, что друг опомнится от болезненного равнодушия к недавно важным для него вещам, ответил Стрелкин.

— Так вот, совсем недавно, мне удалось заглянуть в самое начало этой истории. Ответ был на самом виду. Накопитель с записями лежал все это время в сенях моего дома.

— Ты же говорил, что летописи заносили в тетради? — недоверчиво спросил Василий.

— Да, но так было не все время. Пока работала техника, люди пользовались традиционными способами записи: видео, аудио и текстовыми компьютерными файлами. У меня они есть на микрокассете.

Федор достал свой комп, вытащил из него невесомый, маленький прямоугольник микрокассеты. Воткнул ее в считыватель терминала. Нашел нужный кусок и пустил воспроизведение.

Стрельников смотрел молча, от волнения высаживая сигарету за сигаретой. В динамиках завывал ветер и раздавался негромкий хрипловатый голос давно умершего человека.

Федор не мешал ему, заново переживая этапы своей жизни, неудачного эксперимента, маленького и незначительного в сравнению вечностью.

Наконец файл закончился, и окно программы потухло. Стрельников еще долго сидел, глядя на черный прямоугольник и слушая шипение усилителя.

— Я бы застрелился, — сказал он. — Как с таким можно жить…

— А кто тебе не дает? — недобро спросил Федор.

— Тебе — то страшно стало, — безо всякого злорадства заметил Стрелкин.

— Нет, не в том дело. Мы на этой войне были солдатами и оказались на самом острие конфликта. Нашим ремеслом стало убивать и гибнуть самим. Мы делали свое дело и делали его хорошо. Нас теперь легко замазывать черной краской, расписывать под головорезов и подонков за взорванные планеты и расстрелянные санитарные транспорты.

— Это верно, — скрипнув зубами вставил Стрельников. — Мы с тобой еще и ракету разрисовали, мстители хреновы.

— А по другому и быть не могло. Честь, долг, ненависть, униженность, обида, месть — смесь гремучая. Поразмыслив, я понял, что из всего, что мы поняли и пережили, правдой оказалось лишь постоянное, душное ощущение неправды той жизни. От него мы пили, гоняли шлюх, задирали штабных… Рассказывали анекдоты… Драли жопы в карьерном забеге или демонстративно — истерически клали на чины и звания. Остервенело бились с врагами и мстили эланцам как могли. Все, что угодно, лишь бы ненароком не осознать кто мы такие есть.

— И кто мы есть? — тяжело спросил Стрельников.

— Деталь соковыжималки. Повод для Ивана Ивановича Иванова работать за копейки и терпеть скотство господ.

— Как ты жить с этим можешь? — поразился Василий.

— Пока жив, — есть надежда, помолчав, ответил Фёдор.

— Что ты сможешь? — поинтересовался Стрелкин. — Галян не воскресишь, наших пацанов к жизни не вернешь. А вспомни, какие парни были в 4 эскадре… Поднять бы их, все смели бы. Сколько будешь жить, столько будешь мучиться.

— Что я могу? — размышляя, произнес Конечников. Перед глазами мелькали какие-то загородки и заборы. Вдруг он почувствовал, что нашел ответ на этот вопрос. Сразу стало легко, точно в дождливый ненастный день из-за туч выглянул солнечный лучик. — Ты знаешь, Василий, я могу рассказать об этом. Чтобы ни у кого, никогда не возникло желания жечь и убивать во славу всякой сволочи. Чтобы все поняли, как наши кровь, слезы, пот и смерть превращаются в сытую жизнь наших генералов и правителей. Чтобы все поняли, чего стоят погоны и висюльки, их награды за то, что мы гробим жизнь ради их амбиций.

— Ты… — удивленно сказал Стрельников. — Вот теперь я вижу прежнего Крока… Может ты и прав…

— Спасибо, Васька, — произнес Конечников.

— За что? — удивился тот.

— Ты помог мне понять, — ответил Федор. — Без тебя я бы не справился.

— А что мне делать? — спросил Стрелкин.

— А что хочешь, — пожал плечами Конечников.

— А как же чужие? Кто защитит людей от них?

— Дело твое, — вздохнул Конечников. — Не могу же я тебе приказать. Хочешь — воюй. Воевали друг с другом, будем воевать с этими. Во славу кармана и власти наших господ. Для них чужие — просто подарок судьбы. Надо тебе это, — никто не запрещает.

— Ты так спокойно об этом говоришь? — возмутился Стрелкин.

— Кричи — не кричи, все одно. Все твои крики, возмущение, пойдут волкам на прокорм.

Василий долго молчал.

— Мне надо подумать, — наконец сказал он.

— Я пойду. Думай…

— Подожди, провожу, — сказал Стрельников, вынимая кассету из считывателя.

Василий довел Крока до машины. Снаружи корабля шел мелкий, противный, никем нежданный дождь. Темнело. Мокрые маскировочные сети шлепали под порывами ветра. Было неуютно, холодно, противно.

— Кассету забери, — настойчиво предложил Василий, заглядывая Федору в глаза.

— Зачем? — удивился Конечников — Ты ведь хотел теорию мобильного боя. Там все мои записи. Это тебе материал на много лет вперед. И еще летопись. А к ней куча старых книг из спецхрана. Узнаешь, как мы дошли до жизни такой. И еще кой-чего… Лет через 100 спасибо мне скажешь… Только аккуратней. Убери подальше, чтобы не нашли.

— Федька, не могу я тебе врать, — признался Василий. — Княжна все о тебе знает. Как ты в госпитале по спецхранам ковырялся, что нашел, какие выводы мог сделать. Они убьют тебя, если не согласишься. Или с ними, или в яму.

— Это она тебе сказала? — спросил Конечников.

— Да, Федька. Она поручила мне тебя уговорить… Но видишь, хреновый из меня дипломат получился.

— Спасибо, Васька… Они меня все равно кончат. Знаю много лишнего. А спрячусь — всю семью ликвидируют. Так что пусть записи мои у тебя останутся.

— Так этой крысе только этого и надо. Узнают, что ты мне дал — тебя тутже кокнут. А не сказать ей я не смогу. Эта княжна Александра — настоящая ведьма. Глазами своими правду как клещами вытягивает.

— Так они и тебя в расход пустят, — заметил Фёдор. — Ты ей всего не рассказывай. Теории боя ей вполне хватит. У Александры теперь главное — как сыграть на равных с инопланетниками. Так что это твой пропуск в долгую и счастливую жизнь. А остальное спрячь. Вместо меня потом расскажешь, если потребуется.

Фёдор спокойно и твердо посмотрел другу в лицо. Василий попытался помотать головой в знак отказа, но вдруг судорожно кивнул, соглашаясь.

— Княжна приедет завтра или послезавтра, — сказал он. — Понятное дело, прятаться бесполезно. Но побереги себя. Она баба крученая. На все пойдет.

— Да знаю. Пока, еще увидимся. Ребят моих доставь потом до места.

Все слова были сказаны. Друзья обнялись перед долгой, возможно, вечной разлукой.

Федор поднял «горбунка», сделал круг над лагерем и отправился прочь.

Стрелкин стоял между кораблей, провожая глазами полет глайдера. Василий понимал, как ему не хочется возвращаться на скаут, который он впервые увидел как средство превращения своей и чужих жизней в благополучие тех, кого капитан Стрельников ненавидел.

24 Апреля 10564 по н.с. 14 ч.15 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

— Ну и как тебе свидание друзей? — поинтересовался Управитель.

— Понятно, отчего он спустя пару лет сорвался с места и убежал, прихватив не только крейсера, но и транспорты с ремонтными комплексами.

— Крестьянская практическая жилка, — заметил Живой Бог. — Но ты… Ты должна была предусмотреть, что Конечников доверит все свои секреты человеку, который может выдать его с потрохами.

— А он и выдал, — невозмутимо вставила девушка. — Но сказал лишь половину правды.

— Ну, не конченный же он дурак, — с ухмылкой ответил мужчина. — Но это опять прокол с твоей стороны. Просто обязана была догадаться.

— Если помнишь, мы и тогда работали в паре. Все упреки можешь адресовать и себе.

— Но кто сейчас об этом вспомнит, — Управитель засмеялся неприятным смехом.

— Я не понимаю одного, — заметила Рогнеда. — Если их оставить в покое, они разменивают свою жизнь на ничтожные интрижки, на самоедство, скуку, вечные мучительные поиски чем бы заняться. Они должны были бы благодарить нас за то, как мы устраиваем их жизнь испытывать высокие и сильные чувства, позволяя быть героями и мучениками. Но узнав истинное положение дел, они готовы удавить тех, кто так о них заботился.

— Эго бушует — заметил Управитель. — Не только смертным это свойственно. Даже некоторые бессмертные…

— Давай уже продолжим, — оборвала его Рогнеда.

— Не терпится? — поинтересовался Андрей.

Девушка не стала отвечать и молча запустила воспроизведение.

Княжна Александра приехала два дня спустя. Корабль наследницы престола остался на орбите, ожидая сигнала готовности к торжественной встрече.

Сначала на Конечникова налетела свора квартирьеров, которые выясняли, готово ли предназначенное для наследницы престола жилье. Осмотрев наскоро возведенный двухэтажный ангар, отделанный изнутри как дворец, прихлебаи остались довольны.

Особисты изъяли у нижних чинов боеприпасы, проверили карманы, заставив выложить все мало-мальски похожее на оружие.

Одетые в парадную форму солдаты гарнизона и экипажи кораблей пешим ходом прошагали до космопорта. Им пришлось еще добрых три часа стоять под мелким моросящим дождиком в ожидании, прежде чем корабль княжны Александры совершил посадку на летное поле.

Из транспортника выгрузили глайдер, на котором наследнице престола предстояло отбыть во временную резиденцию, извлекли прочую атрибутику для торжественной встречи, включая помост для высокой гостьи и красную ковровую дорожку. Вдоль нее выстроилась рота охраны. Конечникова и старших офицеров гарнизона поставили в самом конце дорожки для встречи и доклада.

Они так и стояли в окружении особистов как дрессированные макаки, пока корабль княжны не подрулил к ее Т — образному окончанию и выпустил трап.

Наследница престола спустилась на землю, улыбаясь приятной официальной улыбкой. Конечников, преодолевая боль в ногах, прошагал положенные 5 метров, и приложив руку к козырьку, отбарабанил громким уставным голосом доклад.

Александра внимательно выслушала, кивнула и двинулась вдоль построения, глядя в лица нижних чинов.

Потом, силами гарнизона и полиции, состоялся импровизированный парад. Федору, с утра до вечера мучившему своих подчиненных шагистикой, не пришлось краснеть за торжественный марш гарнизона.

Команда Виктора, полицейские, набранные из местных, протопали как стадо баранов, таращась на девушку.

Федор стоял рядом с высочайшей особой на украшенном красной тканью помосте, вместе со ее свитой. По желанию наследницы престола, в знак особого расположения, его поставили рядом с великой княжной. Федор стоял позади девушки, чувствуя тепло ее тела и запах духов. Глядя на атласную кожу сильно открытых плеч, он подумал, что Александре, наверное, холодно.

Девушка, словно услышав его мысли слегка повернула к нему голову и со счастливой улыбкой тихонько произнесла:

— Рада, что ты в порядке Федор. Завтра с утра будет награждение, а вечером банкет в честь нового кавалера Алмазного Креста.

— Рад служить Отечеству, — отозвался Конечников.

Девушка нахмурилась и отвернулась. От ее зеленых глаз невозможно было ничего скрыть.

Парад закончился.

Княжна любезно пригласила капитана Конечникова на церемонию награждения, которая состоится завтра в 10 утра, села в машину и улетела.

Официальная часть церемонии была соблюдена.

Федор распорядился развести солдат и матросов по казармам, а сам под предлогом того, что ему нужно подготовиться, прыгнул в глайдер и помчался в поселок.

— Привет, дед, — сказал Конечников, появляясь в дверях с кульками и коробками.

— Здравствуй, Федечка — прошамкал старик, поднимая трясущуюся голову от тетради. — Ты сегодня рано.

— Да, — ответил Федор, садясь на лавку и стягивая сапоги. — Отпустили пораньше. Завтра Крест будут вручать.

— А кого награждать-то будут? — живо поинтересовался дед, своим дребезжащим голосом.

Он посмотрел на внука своими красными, слезящимися глазами.

— Меня, — слегка нахмурясь, ответил Федор.

— За что? — поинтересовался старик, отправляя трясущейся рукой перо в чернильницу.

— За то? — совсем уже раздраженно ответил Конечников. — Можно подумать — не помнишь.

— Как, за такое теперь награждают? — искренне недоумевая, с испугом спросил дед Арсений.

В его глазах стали набухать слезы.

— А что, спасение наследницы престола и разработка новейшей тактики мобильного боя недостойны награды? — поинтересовался Федор.

— А, это, — с облегчением сказал старик.

— У тебя деда памятью вроде в порядке более-менее? — поинтересовался Конечников, и предложил. — Давай лучше чай пить. Я тут пирожок привез.

— Давай, внучок, отчего ж не попить чайку. Я сейчас печку растоплю.

— Дед, — укоризненно сказал Конечников. — Чайник есть.

— Ой, правда, — вздохнул старик. — Все время забываю. Водички схожу принесу.

— Я уже принес, ведро в сенях стоит.

— Хорошо, — сказал дед, подхватывая ковшик и чайник. — Ты сиди, небось, устал с дороги.

Старик мелкими шажками, сутулясь и тряся головой, двинулся в сени.

Конечников не стал спорить. Дед был чрезвычайно упрям и мог устроить скандал с криком и битьем посуды, лишь бы не признаваться себе в собственной слабости.

— Да, сегодня был тяжелый день, — заметил Фeдор и спросил деда. — Чего-то Витькин дом закрыт? Куда все делись?

— Ты говори, я слушаю, — донеслось из-за открытой двери. Старик не понял, о чем спросил его внук.

— Начальство прилетело, — закричал Фeдор. — А у нас ничего не готово, все объекты из-за срыва поставок заморожены. Хорошо им сараюху построить успели. Думал, кипеж будет. Пронесло. Вот как важно, когда рота почетного караула умеет красиво маршировать.

— Кто, говоришь, приехал? — поинтересовался довольный дед, появляясь с наполненным чайником.

— Я и не говорил, — ответил Федор. — Она приехала.

— Кто? — не понял старик, продолжая улыбаться, смотря на внука выцветшими, безумными глазами.

— Княжна Александра, наследница престола.

— Какая Александра? — попытался вспомнить старик, нахмурился. Потом, вспомнив, испугался, сник. — Та самая?

— А какая же еще?

— Федечка, нужно Витьку предупредить. Пусть чтоли детишек спрячет.

— И долго он их прятать будет? — поинтересовался Федор. — Да и сам куда денется? Ему надо каждый день на службу являться.

— На службу-то? — дед помрачнел. — Срам один, не служба.

Он включил чайник, дождался, пока тот закипит, набулькал кипятка в заварочный чайник, бросил туда пригоршню травяной смеси. По маленькой горнице поплыл запах ромашки и иван-чая.

— Зря. Витька справляется, — попытался перевести тему разговора Федор. — На параде прошел со своими ребятами неплохо, даром что местные. Почти в ногу шли.

— Да ну их, — сказал дед сердито. — Ряженые, какие-то. Брюхи до колен, рожи красные, вечно пьяные. У космонаутов все переняли. Тьфу…

— Да ладно, — возразил пакадур. — Витька вон, молодец. Пить перестал, собой занялся. Выправка военная, мундир отглажен, с иголочки. Настоящий офицер.

— Наших — то ребятишков не видел? — озабоченно поинтересовался дед. — Двинулись в факторию с утречка.

— Зачем отпустил? — с неодобрением поинтересовался Федор. — Столько всякого люда понаехало. Знал бы, что они там, забрал бы. Давай быстренько смотаюсь, поищу.

— Не надо, — сказал дед. — Они на телеге поехали.

— Еще хуже, — сказал, качая головой Конечников.

— А как не отпустить? — виновато сказал дед. — Очень просились. Да и Дуняша нонче совсем большая, за ребятишками приглядит.

— Ладно, — сказал Федор. — Чайку попьем, — а там видно будет.

— Давай, внучок. Хорошее дело.

Федор раскрыл упаковку и нарезал пирог. Старик разлил настой по чашкам, с удовольствием вдыхая аромат и глотая слюнки от вида сладкой выпечки.

— Ты вроде говорил, что кто-то приехал? — опомнился старик.

— Княжна Александра, — сказал Конечников, не став комментировать дырявую память деда.

— Беда внучок, — горько сказал старик, ставя локти на стол и обхватывая ладонями голову. — Ты уж чего у нее брал — отдай.

— А что я у нее брал? — спросил пакадур. — Не это?

Федор достал из-под кителя золотой медальон. Старик недоверчиво и подозрительно посмотрел на вещицу, пытаясь вспомнить.

— Да не… — сказал он. — Вроде не такая была.

— Возьми, — предложил Конечников.

Он подал деду Арсению медальон. Тот взял тяжелую золотую луковицу в руку. Лицо старика изменилось. Голова перестала трястись. Он приложил древнюю драгоценную вещицу к груди.

Федор наблюдал за тем как менялся дед. Сначала из глаз ушло беспомощное старческое выражение. Они перестали слезиться, стали осмысленными. Взгляд обрел твердость и остроту.

— Федя… Федя… Сукин ты сын, Федя, — уже совсем другим, уверенным, четким, хотя и по-прежнему негромким голосом сказал дед. — Я же просил, чтобы не подсовывал ты мне этого бесовского искушения.

Старик уже хотел было бросить медальон, однако, рука не подчинилась воле и еще сильнее прижала дающую жизнь вещицу к груди.

— Не бузи, — сказал Конечников. — Надо поговорить. Я хочу, чтобы ты все понял. Княжна приехала.

— Ладно, — согласился старик.

— Княжна приехала сегодня утром. На завтра назначена церемония награждения. Александра намекнула, что хотела бы познакомиться с моими родственниками.

— Не поеду я, — отрезал дед. — Скажи, — болеет старый.

— Никто тебя и не приглашает. Она сюда приедет. Интерес у нее большой.

— Зачем ей мы нужны? Ты с ней сам разбирайся, раз всю эту кашу заварил, — сердито ответил дед Арсений.

— Не я, — ответил, пожав плечами, Федор. — Ты. Кто изображал из себя звезду визии, перед камерами распинался?

— Ну зачем мы ей нужны, — уже не так категорично, повторил старик.

— К этой летописи сейчас интерес большой, — объяснил пакадур. — Ей эланцев в нос тычут, дескать, сами виноваты — кровь за кровь, суд Божий. Сейчас нашим командирам из Нововладимира надо за Гало оправдаться. Есть на то серьезные причины.

— И что?

— Узнают о том, как на самом деле все было, нейтрализуют всех, кто знает правду. Чтобы ничего не напортили.

— Нейтрализуют? Как это, внучок? — не понял старик.

— Заставят молчать. Убьют… — припечатал этим страшным словом Федор деда.

— Да кто узнает? — начал дед Арсений. — Я молчать буду. Витька смолчит. Ты тоже…

— Ты что, честное слово дашь? — иронически спросил пакадур.

— Разве они не люди?

— В этой игре ставки очень высокие. В конце-концов, жизнь нескольких человек не так уж много стоит.

— Так мы не скажем. Откуда они узнают? — пытаясь приободрить себя, сказал старик. — Мы не скажем, они и не узнают.

— Да на тебя она только посмотрит, — сразу поймет. Есть у нее способ. Это я точно тебе говорю. Стоит подумать про это — и, готово дело.

— А быть-то как? — испугался старик.

— Надо чтобы ты не помнил про это ничего и не вспоминал. А то ляпнешь…

— А я и не помню, — сказал дед. — Ничегошеньки… Это сейчас ты меня взбодрил. А так — у меня голова дырявая.

— А отчего ты в летописи рисуешь на полях летописи силуэты «рогатых камбал» из клякс, плачешь, скрежещешь зубами и вместо букв чертишь косые линии?

— Я?

— Ты, — сказал Федор, вскакивая и подавая старику тетрадь.

— А я думал — это мне снится, — потрясенно вздохнул старик. — Я хочу рассказать, а вместо букв вот это… Так мне что, жизни себя решить?

— Зачем? — ответил Федор. — Мне Лара помочь обещала. Нужно только…

— Не желаю слышать я про твою нежить, — взорвался старик. — Давно бы уже женился, а не носился со своими фантазиями. Детей бы завел. На старости лет были бы тебе утешением.

— Да не буду я старым, — упрямо сказал Конечников.

— *б твою мать, — вырвалось у деда. — Не по человечески это. От века порядок установлен: родиться, вырастать, родить детей и в землю уходить.

— От века?

— Целую эпоху, люди жили по- другому, — в который раз начал Федор. — От века… Ты сам рассказывал про времена бессмертных великанов.

— Это сказки были, — возразил дед. — И никакими своими мантрами ты не добьешься…

Старик внезапно замолчал. Федор тоже испытал острое чувство опасности.

В следующее мгновение дверь распахнулась. На пороге стояла княжна Александра. Она была одета в армейский комбинезон с погонами лейтенанта медслужбы.

Управительница Жизни словно появилась из пустоты, как злой дух старых дедовских сказок. Федор как завороженный смотрел в глаза демоницы. В полутьме они горели белым огнем. Дед Арсений тоже видел… Конечников понял это по тому, как задрожал старик.

— Здравствуй Федор, — сказала княжна, своим высоким и сильным голосом, точно забивая гвозди в крышку гроба. — Решила посмотреть, как ты живешь.

Со двора донесся истерический, захлебывающийся лай сторожевого пса. Крайт извинялся, что не смог во время обнаружить незваную гостью.

— Здравствуйте, Ваше Высочество, — механически приветствовал ее пакадур.

— Ну, зачем же так официально? — усмехнулась девушка. — Помнится, мы были на «ты».

— Да, Ваше Высочество, то есть Александра.

— Смешной, — улыбнулась Живая Богиня. — Если хочешь, можешь называть меня Дарьей.

— Зачем? — Федор пожал плечами. — Я знаю, кто ты.

— И это не самое плохое, что ты знаешь, — сказала девушка.

Старик молчал. Для него сбылся самый страшный кошмар. Сама Одинокая Леди, ночная губительница, явилась в его дом одетой в тугую девичью плоть. Наконец, дед Арсений преодолел свой страх, спасая близких ему людей.

— Проходите, пожалуйста, Ваше Высочество, предложил дед. — Присаживайтесь, не побрезгуйте. Мы тут чайком балуемся.

— Спасибо, Арсений Викторович — поблагодарила княжна, усаживаясь за стол.

— Может свет зажечь? — предложил старик. — У нас тут темновато для гостей.

— Конечно, — согласилась Александра.

Старик, продолжая сжимать медальон, сходил в маленькую комнату за светильником. Включил его и поставил на стол. Свет слабой, немногим более мощной, чем свеча лампы, после полумрака показался ярче солнца.

Ночное зрение Федора выключилось. Горница стала темной, едва освещенной. Сияющие, как горящий магний, глаза княжны превратились в обыкновенные прекрасные, ласковые очи дивного зеленого оттенка.

— Кушайте, Александра Данииловна, — предложил старик, наливая в чашку отвар и кладя в тарелку ломтик пирога, придвинул вилку, нож, ложку.

— Спасибо, — как воспитанная девочка, сказала княжна.

Александра для приличия съела кусочек, сделала глоток пойла, вытерла губы платочком.

— Очень вкусно, — поблагодарила она.

— Это вам спасибо, — сказал старик. — Вы оказали честь нашему дому.

— А отчего вы одни? — спросила девушка. — Где ваша молодежь?

— Какая молодежь? — не понял дед. — Нету у нас молодежи. Я, да Федечка.

— А детишки вашего младшего внука?

— А, вы о робятах, — со вздохом сказал дед. — Такие озорники, дома никогда не бывает. С тех пор, как невестку убили, никакого с ними сладу нет.

— Сочувствую, — сказала княжна, сложив на лице соответствующую гримасу, нечто вроде величавого сожаления. — Хотите, я возьму детей в пансион в Нововладимире. Они получат прекрасное воспитание и образование. Я дам им капитал, на проценты от которого можно будет достойно жить даже на центральных планетах империи.

— Ваше Величество, — старик рухнул на колени, заглядывая в глаза всемогущей гостьи. — Пожалуйста, не надо. Внучата — моя последняя радость в жизни. Богом прошу, не делайте им ничего дурного.

При этом старик продолжал держать у сердца сжатую в кулак руку с медальоном.

— Что там у вас? — спросила княжна Александра, протягивая руку.

Дед Арсений, вздохнув, положил ей в ладонь старинную драгоценность.

— Какая древность… — сказала девушка, делая вид, что удивлена. — Откуда это у вас?

— Не помню, простите старого, — сказал дед. — Вроде Федечка откуда-то принес.

— Можно мне оставить эту безделушку у себя на время? — невинно поинтересовалась княжна.

— Конечно, — сказал дед, — хоть насовсем. После того, как вы с вашим батюшкой так облагодетельствовали наше захолустье, для вас ничего не жалко.

— Спасибо, — с величавой улыбкой сказала княжна. — Еще я слышала, что вы ведете летопись Амальгамы с тех самых времен.

— Ну, какая летопись. Баловство одно, — сыграл в благородную скромность дед.

— А не позволите ли взглянуть? — елейно поинтересовалась наследница престола.

— Стоит ли утруждать, себя Ваше Высочество? — попробовал отказаться старик. — Это больше десятка стопок толстых тетрадей. Иные синоптики не сколько погоду описывали и дела, а все больше словоблудием занимались.

— Ничего, я прочту. Там наверняка много поучительного и полезного для наших ученых… И для меня лично, — серьезным, не допускающим отказа тоном произнесла княжна. — Не буду вам говорить, что мое благорасположение к вашим родственникам и лично вам впрямую с этим связано.

— А что я, — вздохнул дед Арсений. — Я старик. Сегодня вот хожу еще, а завтра, не дай Бог, буду под себя писать и мычать вместо нормального разговора. А потом Виктор, и опять же Федор…

— Виктор правильно относится к жизни, — уже не скрывая угрозы, сказала Александра. — Звезд с неба не хватает, в вещи вне его понимания не лезет. Эти качества при добросердечном нраве и искреннем уважении к законной власти, располагают к долгой жизни. Дети у него прекрасные, будет обидно, если они вырастут на заштатной планете, на которой скоро будет десяток лагерей с заключенными. Там где преступники всегда плохо. Мало ли что может случиться.

— А Федор? — поинтересовался дед.

— А с Федором все ясно, — ответила девушка. — Он сам сотворил свою судьбу.

— Я принесу, — глухо, с мукой в голосе, сказал старик. — Главное, чтобы с детишками все было хорошо.

— Я с удовольствием устрою их судьбу так замечательно, как вы себе и представить не можете, — с улыбкой ответила наследница престола.

— Прости, внучок, — еле слышно сказал дед Арсений, и прошаркал в маленькую комнату.

По мере движения шаги его становились все тяжелее. Когда старик вернулся, глаза его были безумными, пустыми, голова тряслась. Он не уже не совсем понимал, зачем он тащит свое добро, но не мог остановиться. Сверху одной из стопок тетрадей были аккуратно всунуты под бечевку, диски, которые Федор взял в библиотеке спецхрана, микрокассеты с летописями и даже лист старой газеты с фотографией полковника Томского.

Конечников не испугался. Ему вдруг стало обидно и горько. Старик переусердствовал, желая ублажить страшную Одинокую Леди. Теперь нейтрализуют не только его. Уберут всех, кто мог видеть и понять смысл последней записи на накопителе.

Острые взгляд демоницы воткнулся в то, чего не должно было быть у жителей полудикого захолустья. Фeдору показалось, что Управительница напрямую считывает информацию с компьютерных носителей. Александра не смогла скрыть своего удивления, брови девушки поднялись, глаза округлились.

— Здравствуй, дочка, — приветствовал дед княжну. — И как только мой непутевый Федька такую красавицу смог заполучить. А я то думал, что он с ума спрыгнул. Ну, слава, Богу, слава Богу. С ребеночком только не затягивайте. Очень мне хочется детишек Федькиных увидеть.

Бессмертная снова надела маску великой княгини.

— Нам пора, дедушка — сказала Александра, поднимаясь. — Федя меня проводит.

— Конечно, конечно, — зашамкал дед. — Дело молодое.

— Дед, — укоризненно сказал Конечников.

— А ты, охальник, если девчушке как Аленушке голову заморочишь и бросишь — прокляну, — старик погрозил внуку пальцем. Он повернулся к княжне, с удовольствием глядя на ладное тело Управительницы, ее светлые волосы, колдовскую зелень глаз и сочные, спелые губы. — Ну, до свидания дочка… Какая же ты красавица.

Старик потянулся к княжне, расцеловал девушку в зарумянившиеся от смущения щеки. Александра как пай-девочка вынесла эту процедуру, поцеловала в ответ старика повыше бороды и вышла, шепнув Федору, чтобы он выносил тетради. Дед сел за стол и жадностью принялся за пирог.

На дворе Крайт рвал цепь, пытаясь достать зубами незваную гостью, истерически лая, лязгая зубами и носясь по сторонам, насколько позволяла привязь.

Александра лишь усмехнулась, глядя на бессильный гнев честного пса. Похоже, ей совершенно не досаждал оглушительный лай. Она устроилась в глайдере и, не закрывая дверь, принялась изучать подаренные ей архивы.

Когда Федор вернулся за второй порцией старинной макулатуры, старик крепко спал за столом, свесив голову на грудь и пуская слюни. Федор, подумав, собрал все свои наличные деньги, за исключением небольшой суммы и вложил их в карманы замызганной стариковской душегрейки.

— Что так долго? — спросила Управительница Жизни, и сама же ответила: — Деньги, наверное, передавал. Верно мыслишь, Федор Андреевич. Ты только избавь меня от необходимости ловить тебя по все планете. И убежать не сможешь, и родственникам своим подгадишь.

Конечников увидел, что княжна крутит на штатной деке глайдера запись с рассказом о падении «Святогора».

Пакадур никак это не прокомментировал, лишь подумал, что он, Конечников Федор Андреевич, точно не жилец.

Пока Конечников занимался переноской тяжестей, княжна несколько раз выходила, проверяя, не дал ли Федор деру.

Стало совсем темно, сумерки сменились темной осенней ночью. Конечников сложил все летописи в багажник «горбунка». Прежде чем захлопнуть отсек, он дернул старинную эланскую газету и убрал в карман. Потом сел в пилотское кресло за манипуляторы и поднял машину.

— В поселок? — без выражения спросил он.

— Да, ходишь ты совсем плохо, — вдруг заметила она, расширенными глазами вглядываясь в старинную видеозапись.

— Как могу, — ответил Федор, подождал еще немного ответа, пожал плечами и повел машину на малой скорости над дорогой к фактории.

Истерический лай Крайта сменился печальным, густым воем.

— Знаешь, Федор, — сказала Александра, — мне совсем не нравиться это делать. Но ты не оставил мне выбора.

— Не стоит извиняться, — иронически произнес Конечников.

— Нет, правда, — встряхнув головой, ответила девушка. — Еще решишь, что я твой самый злобный враг.

— После того, как на моих глазах сгорел родной человек, — самое время посчитать тебя действующей исключительно во благо, — печально и зло заметил Федор.

— Ты храбрый мальчик, — почти нежно сказала девушка. — Однако, вспомни, что именно он выступал против того, что дорого тебе сейчас.

— Он мне был больше чем дед.

— Да, это всегда печально терять близких. Хотя ведь он не умер. Арсений Конечников еще долгие годы будет жить, освобожденный от того, что ему мешало. Будет радоваться жизни, вкусно есть, сладко спать, улыбаться свои младшим правнукам. Правда, в качестве выжившего из ума старика.

Но его душа получит покой, и неизвестно что лучше: горькая правда от ума или сладкое безумие. Тем более, вспомни, ведь это вы сами придумали этот миф. Именно вы решили считать виноватыми эланцев, чтобы оправдать свою расхлябанность и головотяпство.

Произнеся это, княжна внимательно посмотрела на Федора. Тот повернул голову к ней, просверливая зрачки девушки.

— Я много думал, отчего все случилось, — сказал Федор. — И понял… Не затей вы, Управители, этой войны, ничего бы и не было. Не организуй вы жизнь так, чтобы самим оставаться богоподобными бессмертными супервластителями…

— И это говоришь мне ты? — перебила его Живая Богиня. — Я бы поняла, если кто-то еще… Ты ведь читал книги об этом времени… Да все вы давно бы окончили свои дни в клинике соматических неврозов или стали безумными, бесчувственными, бездумными зомби, читающими мантру, которым больше ни до чего нет дела.

— Не понимаю о чем ты? — попытался закосить под дурака Конечников.

— Слышала я, — остановила его Управительница. — Ты со своим дедом орали так, что на улице было слышно.

Федор от досады дернул щекой и пристально уставился на дорогу.

— Ты ведь чувствуешь, как прекрасен этот мир страсти? Мир, в котором возможно все: вдохновение в бою, любовь, ненависть, стремление. Мир, в котором каждый миг неповторим и наполнен чувствами и эмоциями.

— И огненное зарево над планетой Гало, — вставил Федор. — И стоградусный мороз над взорванной Амальгамой.

— Да, — ничуть не смутясь, ответила Живая Богиня. — Никто не запрещал вам всем выбирать другое.

— А выбрали именно это, оттого, что именно вы приложили к тому все усилия.

— Дело прочно, когда под ним струится кровь, — с иронией сказала девушка, затем продолжила, но уже совершенно серьезно. — Разве не вопили ваши души «Еще больше чувства, еще больше впечатлений!»? Тот, кто на тысячелетия остановил естественный ход жизни, знал, какую силу он загнал в бутылку и как она крепнет с каждым поколением обманутых надежд. Разве можно винить воду, с ревом сносящую плотину, которая ее так долго сковывала?

— Нет, — ответил Федор. — Лишь тех, кто заставил крутить ее колеса собственной мельницы. И кому это так понравилось, что заставляет эту ныне потенциально спокойную, исчерпавшую избыточный свой импульс, глубокую массу кипеть, яриться и пениться, лишь бы навертеть побольше оборотов собственной выгоды.

— Вращение этих колес может быть полезно и тебе, — просто сказала Управительница. — В конце-концов, я могу позволить тебе пользоваться всем тем, что ты вытащил из забвения. При условии, что ты не будешь выставлять это напоказ и делать то, что мне надо. Иначе, всех твоих близких постигнет такая вот незамысловатая метаморфоза.

Живая Богиня сделала несколько манипуляций, выведя на экран глайдеровской деки картинку обезглавленного голого женского тела. Труп лежал на раскрошенном бетонном полу с растущей сквозь трещины травой в какой-то заброшенной постройке.

— Это что еще за дрянь? — поинтересовался Конечников.

Неприятный холодок скользнул по телу. Он догадался, кто изображен на этом снимке.

— Не прикидывайся дураком Федор, — вздохнув, сказала девушка. — Неужели ты думаешь, мне приятно этим заниматься?

— Чем? — поинтересовался Крок.

— Ликвидировать последствия своей собственной неосторожности, — ответила девушка.

— А что, никого больше для этой почетной миссии — убить медсестру из госпиталя не нашлось? — с отвращением спросил Конечников. — Вам, Управителям, не привыкать палачествовать.

— Кто бы говорил, — с улыбкой произнесла княжна. — Добрейший Борис Николаевич так заботился о твоем выздоровлении… И что он получил в благодарность?

— Ничего личного, — пожал плечами Федор.

— Я уж думала, что пройдя невредимым через ряд смертельных ловушек и узнав способ жить вечно, ты избавишься от ошибочных воззрений свойственных обычным людям.

— Скажи, — зачем? Зачем ты вообще дала мне медальон? Ведь этот генератор биоэнергии дорог тебе.

— Ты не представляешь, насколько. Данька сделал их добрую сотню, но до нынешних времен дожил лишь один. Он уникален. Никакой электроники. Все камни, знаки и встроенные процессоры от лукавого. Все дело в материале, кристаллизовавшемся многие месяцы подряд из медленно остывающего расплава под размеренное чтение мантры. Он делал это сам, с тех пор этот простой кусок металла хранит маленькую частичку его духа.

— Зачем же ты отдала его мне? — спросил Конечников.

Он так удивился, что забыл обо всем, включая то, что быть может, живет на свете последние минуты.

— Во-первых, я бы нашла тебя с этим маячком где угодно. Это самая лучшая метка, которую ты хранил бы как зеницу ока.

Во-вторых, я чувствовала себя обязанной.

В-третьих, — Управительница со смущенной улыбкой взглянула на Конечникова, — это совсем личное…

— Понятно, — невесело усмехнулся Федор. — С первым соглашусь. Второе чушь. А последнее… Ты просто таила надежду, что пройдя все круги от глубочайшего отчаяния до принятия и понимания, я стану твоим подручным для продолжения абсурдой братоубийственной войны.

Думаешь, я не знаю о разработках ПКДР-3 с пилотом — камикадзе? Или о проекте «Миранда»? Таранные удары на околосветовой скорости для уничтожения планет противника? А главное, этого Конвенция Семи не запрещает, ведь «доблестное самопожертвование» не противоречит Кодексу воинской чести.

— Труды Хелены Ястребовой оказались очень кстати, — заметила девушка. — Теперь в этом нет необходимости. Появилась новая угроза. Я думаю, ты уже слышал…

— Не знаю о чем ты.

Девушка долго вглядывалась в лицо Федора, потом, решив, что он говорит правду, произнесла:

— Мы нашли чужих. Это какая-то бесконечно древняя цивилизация. До сих пор не известно, как они выглядят и какие цели преследуют. Но совершенно точно, что совсем не мирные. Помнишь, мы говорили на балу об исчезновении флота Каранги? Это их рук дело, — княжна замолчала, потом добавила. — Или того, что там у них вместо рук…

Александра продолжала глядеть Кроку в глаза, ожидая реакции. Федор чувствовал, как огненные глаза девушки пытаются добраться до его мозга. Еще немного и демоница узнает то, что он не выдал бы под пытками. Но что-то извне окутало его светящимся облаком, и Александра с досадой отвела взгляд.

— Вы никогда не играете честно, — произнес Конечников.

— О чем это ты? — не поняла девушка.

Федор, не говоря ни слова, поставил машину на автопилот и выдернул сложенный вчетверо газетный лист, развернул и ткнул в фото.

— Ну и что? — удивилась княжна, поглядев на изображенного на ней человека.

— Этот человек командовал эланцами, которые пытались отнять у деда летописи, — пояснил Конечников. — Он узнал полковника Томского или как там его на самом деле. Эти люди убили жену Виктора и тяжело ранили старика.

— Да мало ли похожих людей, — несколько растеряно произнесла Живая Богиня.

В голове Конечникова ее голос отозвался фальшью. Управительница, застигнутая врасплох, врала как девчонка.

— Да что я, полковника Томского не знаю? — возразил Федор. — И по времени нападение совпало с его командировкой.

— Не слишком ли скоропалительные выводы ты делаешь? — спросила девушка. — Помнится, ты считал, что это эланский линкор упал на Амальгаму.

— Нет, — ответил Конечников. — Теперь у меня есть средство узнать правду.

— Ну и что это меняет? — не стала запираться княжна. — Какая разница.

— После того, что вы, Управители, сделали с моим дедом, я склонен считать, что и инопланетян вы используете в своих целях. Для вас мы все — питательная среда.

— Это единственный способ остановить таких, как ты, заигравшихся в благородную месть. Сколько больших и малых завязок породил взрыв звездолета над Гало. Не такой семьи во владениях регул-императора, которая в той или иной степени не понесла утрату. Родственники, друзья, приятели. Унижение и боль… А эланцы такие вещи помнят долго. А федоров конечниковых может родить не только амальгамская земля.

— Лечить триппер чумой? Странный способ.

— Я на твоем месте не упражнялась бы в остроумии.

— Самое плохое, что ты мне можешь сделать — это убить, — пожал плечами Конечников. — Но, похоже, ты только пугаешь.

Загорелся экран терминала. На связь вышел полковник Томский. За его спиной был жаркий летний день теплой планеты, зелень, бирюзовое море и лазурное небо с редкими облачками.

— Привет, Принцесса, — приветствовал он Александру.

— Привет, Пастушонок, — ответила она.

— Ты не одна? — удивился Управитель. — Нам бы поговорить серьезно.

— Он не помешает, — ответила девушка.

— С каких это пор этот смертный один из нас? — поинтересовался Управитель. — Ты должна была уладить это дельце.

— Скоро улажу. Можешь говорить, он не будет больше представлять опасности.

— Ладно, — буркнул тот, кого Федор знал как полковника особого отдела. — У тебя есть то, что мы хотели привезти Бальдуро?

— Да, — с улыбкой ответила девушка.

— Отлично, — произнес Управитель. — Я обещал регулу привезти оригиналы.

— Он согласился?

— Да. У них выбора не оставалось. Сегодня пара берсерков расстреляла эланскую объединенную эскадру в системе Омикрона Контура.

— Берсерков? — не поняла княжна.

— Это мы чужим такое название дали, — пояснил Управитель. — Горят, но прут напролом. Они не такие неуязвимые, как оказалось.

— Это, пожалуй, к лучшему, — задумчиво произнесла девушка. — А как чужие попали на Омикрон Контура?

— Хотел бы я знать, — ответил Управитель. — Дорого бы заплатил тому, кто разгадает, как они мигрируют по Галактике. Короче, эланцам деваться некуда, скрепя сердце, согласились на перемирие и переговоры. А летописи пригодятся. У ребят из Бальноро не будет самого главного козыря и морального права требовать особых условий капитуляции.

— Отлично, — сдержанно улыбнулась Управительница.

— Кстати, этого можешь больше не терзать, — лениво произнес полковник Томский.

— А что так? — поинтересовалась девушка.

— Стрельников не соврал. Твой подопечный действительно передал ему свои записи. У «черных ангелов» стали неплохо получаться сложные маневры.

— Одна голова хорошо, а 2 лучше, — ответила девушка. Потом, подумав, небрежно обронила. — Впрочем, как скажешь.

— В нынешних условиях, лишний раз эланцев злить не стоит. Публичное награждение предлагаю отменить. И прибери за собой, хорошо? — сказал Управитель. — Жду тебя на Глюкранде через 3 часа.

Княжна кивнула и отключилась.

— Ну, Федя, ты все слышал, — печально сказала девушка. — Я хотела вручить тебе заслуженную награду перед строем боевых товарищей, дать долгий век и достойное содержание. Но ты сам все испортил. Я могла бы тебя заставить, шантажируя жизнями близких. Но, как я понимаю, малыши — племянники, ради которых твой дед выдал тебя с потрохами, не сильно тебя интересуют.

— Считай, что так, — ответил Федор, понимая, что этими словами сильно облегчает участь сыновей брата.

— Но ты ведь не перечеркнешь жертвы, которую принес старик. Сам понимаешь, одна только попытка — и с детишками сегодня же что-то плохое случится.

— Скажи, напоследок, зачем вам это понадобилось? — поинтересовался Конечников.

— О, Федя, — огорченно сказала девушка. — Жаль, что ты не на нашей стороне. Ты умрешь через 15 минут, а у тебя хватает самообладания выяснять причины движущие Управителями Жизни, господами человеческого рода, бессмертными богами.

— Да… Это что-то вроде последнего желания.

Лицо девушки помимо ее воли выразило уважение и восхищение мужеством Крока.

— Души приходят на свет, чтобы прожить в Плотном мире жизнь, полную чувств, опасной и переживаний. Это своего рода игра, способ заполнения Вечности. Те, кто думает иначе, врут самим себе. И никто не может становиться на дороге этого движения к совершенству.

— Как Проклятый? — поинтересовался Конечников.

— Или его эпигоны вроде тебя, — ответила Александра. — Мы, как огранщики драгоценных камней, заставляем неразвитые души сиять игрой Божественного света в сильных и совершенных проявлениях чувств и мыслей.

— И для этого вы врете? Подмахиваете нашим и вашим, стравливаете, держите в неведении? Устраиваете войны, моры, голод. И все для того, чтобы снимать пенки со чужих страстей для собственного пропитания?

— Ты ведь всегда знал, что эланцы ни в чем не виноваты. И дед твой знал. Если не веришь собственному сердцу, поверь своим ногам. Чем тебя только не лечили, они так и не пришли в норму. Ты сам себя так наказал, — сказала Управительница.

Со стороны фактории раздалась стрельба, в небо сигнальные ракеты.

— Связисты — самый болтливый народ в Обитаемом Пространстве. Теперь о конце войны знают и здесь. Ну, вот и все. Прощай, — огорченно подвела итог девушка. — Ты так ничего и не понял.

Александра потянулась к Федору и поцеловала. В тот же момент оранжевое сияние окутало ее тело, и Живая Богиня исчезла.

Реакторы глайдера встали, выключились двигатели, погасли панели приборов.

Лишенная подъемной тяги, машина стала крениться на нос, сваливаясь в крутое пике. Конечников дернул рычаг аварийной посадки, активируя батарею конденсаторов.

Шкалы на панели управления снова загорелись, и выровняв машину над самой землей, Федор посадил «горбунка» прямо на дорогу. Тормозной импульс исчерпал заряд аварийного энергоблока. Маленький кораблик окончательно превратился в бесполезную груду металла, пластика и керамики.

Конечников вылез из глайдера, удивляясь, что так дешево отделался. Залитая лунным светом дорога шла к поселку. Федор подумал, что это не страшно, палка при нем, если нога начнет болеть, то все равно, он сможет дохромать до дома. А с машиной можно будет разобраться завтра, пригнав «техничку».

Конечников в последний раз посмотрел на аппарат, и двинулся в неблизкий путь.

Со стороны фактории продолжалась канонада. К ручному оружию присоединились зенитные массометы крейсеров, раздирая небо сполохами пламени горящих в атмосфере снарядов и затяжными громовыми раскатами. Вспышки заставили выключиться ночное зрение.

На ходу Конечников проверил рацию, браслет идентификатора и компьютер. Ничего не работало. Крок подумал о пистолете и с содроганием убедился, что его оружие также мертво, как и остальные приборы.

Словно почувствовал страх человека, где-то далеко в лесу раздался волчий вой. Одинокому лесному певцу ответил второй голос, потом еще один.

«Не хватало только быть съеденным», — с беспокойством подумал Федор. — «С такими ногами я на дерево не влезу». Из оружия, если не считать недействующего пистолета, у Конечникова была только трость.

Вой раздался уже ближе. Конечников ускорил шаг. «Неужели это Управительница организовала?» — задал сам себе вопрос пакадур и горько подумал. — «Забавный выбор способа казни. Неужели нельзя было меня просто убить?».

Словно послушав мысли, кто-то окликнул Федора.

— Здорово, капитан, — издалека окликнул Конечникова знакомый голос.

Федор безошибочно определил его обладателя. Им был сбежавший из-под стражи бывший комендант.

Конечников повернулся и увидел в сверкающих вспышках салюта, как из леса вышли трое: Пащенко, интендант и тот самый прапорщик Топорков.

Бандиты выглядели ужасно. Почти 10 месяцев скитаний по лесам превратили их в заросших, оборванных дикарей, одетых в невообразимые, вонючие лохмотья из невыделанных шкур. Пащенко, как самый молодой и ловкий был вооружен катаной.

Топорков сжимал в руках ружье с примкнутым штыком. Судя по тому, как держал его бывший комендант, «полтиной» давно пользовались как пикой. Интендант, скаля зубы, крутил в руках большой кухонный нож.

— Здорово, — ответил Федор. — Давно не виделись.

— Это точно ты, — усмехнулся прапорщик. — Какая встреча… Как я рад тебя видеть, ты себе не представляешь.

— Не могу сказать, что взаимно, — ответил Конечников.

— Ты такой чистенький, такой холеный, такой благополучный. А ведь это ты должен был прятаться по лесам.

— Это отчего? — поинтересовался пакадур.

— Да оттого, что вы все быдло амальгамское.

— У меня прямо противоположная точка зрения. Бросьте ваши цацки, иначе буду стрелять. Конечников положил руку на кобуру.

Бывшие военнослужащие было отпрянули, но, видя, что противник не вынимает оружия, стали медленно, осторожно приближаться.

— Что это за фейерверк? — спросил интендант.

— Перемирие с эланцами. В фактории празднуют.

— Перемирие, — мечтательно сказал Пащенко. — Ребята, давайте сдадимся. Нас по случаю праздника простят.

— Делай, что тебе говорят, — оборвал его прапорщик. В свете вспышек салюта было видно, как его глаза горят недобрым огнем безумия. — Видишь, у него пистолет не заряжен. Давно бы уже перешмалял нас.

Беглецы окружили Федора. Конечников поднял трость, поворачиваясь в разные стороны, делая угрожающие выпады и не давая подойти нападающим.

— Да ты, Тараска, посмотри, — он еле на ногах держится, — подбодрил молодого прапорщик.

Пащенко сделал выпад, целясь в горло противника. Федор, парировал удар палкой, что есть силы, толкнув клинок вверх. Дерево, даже крепкое, плохая защита от сверхтвердого композита. Лезвие расщепило и косо срезал трость, но всеже основная сила удара ушла в пустоту.

Пащенко, не слишком хорошо владеющий мечом, потерял равновесие. Федор воспользовался этим и моментально вогнал противнику обрубок трости в глаз. Жирно чавкнула плоть, на Конечникова брызнуло липким и теплым.

Интендант подскочил к пакадуру сбоку и попытался заколоть, нанося удар сверху вниз, как видел это в фильмах про злодеев.

Федор, занятый выдиранием катаны из судорожно сжатых пальцев мертвеца, не сумел среагировать вовремя. Нож воткнулся ему в ногу, вспоров бедро.

Несмотря на дикую боль, Конечников сумел завладеть мечом. В следующее мгновение голова интенданта отделилась от туловища и рухнула на землю, удивленно хлопая глазами.

Топорков, заревев, как бешеный слон, попытался насадить противника на пику штыка. Федор, стараясь не ступать на выведенную из строя ногу, отбивал выпады мечом. Больная нога все сильнее давала о себе знать.

Конечникову казалось, что кость рассыпается на осколки. В ушах звенело, глаза готовы были лопнуть от боли, но мозг работал четко и ясно, несколько отстраненно воспринимая происходящее.

Топорков, видя, как неуклюже топчется пакадур, хромая сразу на обе ноги, несколько расслабился, стал атаковать смелее, агрессивнее, рискованнее. Федор выбрал подходящий момент и пользуясь тем, что нападавший открылся, как бритвой рассек прапорщику горло клинком.

Конечников опустился на землю. Левая нога онемела, правая болела так, будто он прошел как минимум 30 километров без трости. Федор прикоснулся, ожидая, что она сломана сразу в нескольких местах. Но, несмотря на саднящую боль переломов не было.

И тут Конечников понял, что кость, собранная из кусочков и предательски потрескивающая при малейшей нагрузке выдержала.

Федор почувствовал, что-то липкое на правом боку. Штык зацепил его, скользнув по ребрам. Но то все были мелочи. Конечников чувствовал, какое это счастье — жить.

От потери крови кружилась голова, боль пульсировала в разрезанном теле. Но всеже он был жив, а его противники — нет.

Борясь со слабостью, Федор обшарил одежду убитых, пытаясь найти индивидуальный пакет.

Ему повезло. У молодого, в драной торбе, среди объедков лежала упаковка стандартного набора для оказания первой помощи с бинтами и одноразовыми иньекторами полевой медицинской смеси, комбинации обезболивающего, кровоостанавливающего и антибиотического препаратов.

Конечников вколол себе дозу и стал заматывать ногу поверх комбинезона. В этот момент стрельба прекратилась, яркие сполохи от трасс скорострельных пушек погасли. Стало темно.

Несмотря на все усилия Конечникова, ночное зрение долго не хотело включаться. Когда, наконец, мрак стал привычным черно-белым ночным миром, Федор увидел, что его окружают плотным кольцом горелые, замороженные трупы убитых им эланцев.

Толпа мертвецов невнятно гудела, шаг за шагом, волнуясь плотным кольцом мертвой плоти смыкаясь над ним. Руки нежити со скрипом тянулись к своему убийце, из окаменевших глоток исходило слабое сипение, стон и сдавленное, торжествующее рычание.

Конечников подумал, что сейчас, когда Федор знает правду, никто теперь ему не поможет. Пакадур схватил забитое грязью и листьями, неисправное, лишенное зарядов ружье прапорщика Топоркова.

Руки сами нащупали микросотовую батарею, выдернули из отсека и воткнули ее в гнездо пистолета вместо испорченной Управительницей. Оружие ожило.

Конечников открыл частый огонь. Нежить падала, но сзади напирали все новые и новые ходячие трупы. Крок выпускал последние пули из обоймы, понимая, что теперь точно все, — перезарядить пистолет он не успеет, а на меч надежды мало.

Внезапно рядом с ним появилось золотистое сияние. В облаке света появилась Лара. Она что-то горячо, убедительно, сильно говорила. Мощная вибрация ее голоса пронизывала пространство.

Конечников не понимал слов, но чувствовал, как проходит испуг в глубине сознания. Призрачная девушка раскинула руки, и золотое сияние коснулось мертвецов.

Свет проник в сущность Федора, освобождая носимое им сожаление о напрасно потраченных годах и горькое сознание вины за жизни, погубленные во славу злой, никчемной иллюзии. Еще не облеченное в слова понимание страшного, ненужного пути, пройденного всеми во славу бессмертных паразитов заполнило Федора.

Бывший пакадур тоже засветился, испуская волны фиолетового пламени. В сиянии двух огней, существа, бывшие обугленными пугалами, стали терять свой ужасающий облик.

Их плоть перестала быть уродливыми кусками сгоревшего мяса, обрела кожу и мускулы, глаза и лица. Черты лиц и одежда менялись на них, неуловимо для глаза, не давая разуму зацепиться за знакомые детали.

Федор смутно различал жителей Амальгамы, космолетчиков деметрианского и эланского флота. И еще множество людей разных стран, эпох и миров…

Перед Федором прошли сотни и тысячи воплощений тех, кто стремился жить и чувствовать, но всего лишь стал изуродованным, мороженым трупом на сожженнных планетах и расстреляных кораблях.

Конечников чувствовал исходящее от людей умиротворение и покой. Перед дальней дорогой в край, без горя и слез, куда им прежде путь был закрыт, они посылали слова любви и прощения лежащему на земле человеку с ненужным пистолетом в руках и окруженной золотым огнем девушке.

Волна света продолжала расходиться по равнине, которая понемногу очищалась от участников этой странной, но прекрасной трансформации.

Наконец, все пришельцы пропали. Федор почувствовал, как налетел холодный ветер с дождем, приводя в чувство. Конечников вздрогнул, возвращаясь в реальность.

Он сидел на земле, стискивая рукоять оружия в руках. Индикатор зарядов говорил, что он действительно расстрелял почти весь магазин своего пистолета.

Федор повернул голову и увидел Лару. Девушка уже не была бесплотным, полупрозрачным облаком. Она, присев на корточки, гладила своей рукой его по плечу, и Федор чувствовал эти нежные, почти неощутимые прикосновения.

— Ты здесь? — поразился Конечников.

Он почему-то был уверен, что эланская девушка должна была исчезнуть с остальными.

— Да, — ответила Лара с улыбкой. — Как я могу тебя бросить, недотепу.

— А… А почему я тебя вижу?

— Я же есть, — улыбнулась она. — Теперь ты всегда сможешь меня видеть.

— Что это было? — снова спросил Федор.

— Разве ты не понял? Однажды ты не колеблясь, пошел в долину смертной тени, зная, как я боюсь уйти туда в одиночку, бросив то, что считал раем на земле. Теперь мой черед… Я попросила, и мне помогли в обмен на небольшое поручение в Плотном мире… Мы с тобой идеально подходили для этого задания.

— А кто они?

— Ты все скоро сам узнаешь. Люди, которые тут были не могли войти в благостную Вечность лишь потому, что были одержимы страстью к мщению. Движимые неосознанным желанием освобождения, они все собрались в одно время и в одном месте для расплаты и воздаяния.

Наши радость и раскаяние, обещание рая и стремление все вернуть, отблеск небесной родины каждой души и горькое понимание своих ошибок, помогли найти им дорогу. Теперь они все свободны снова выбрать свои судьбы без тяжелого груза налипшей на них ненависти. И мы свободны.

— Понятно, — сказал Конечников.

Он хотел спросить что-то, но девушка его опередила.

— Отойдем, не будем мешать народу.

Федор посмотрел на близкую стену леса. В разрывах между деревьями холодным, белым огнем горели глаза серых хищников. Опираясь на ружье, и тяжело припадая на больные ноги, Конечников с помощью Лары отошел на достаточное расстояние.

Он присел на землю, наблюдая за пиршеством волков.

— Я уж думал мне конец, — сказал Фeдор.

— Ты с самого начала знал, как все закончится.

Конечников хотел было возразить. Множество вопросов крутились в его голове, но он задал лишь те, что были действительно важны.

— А что дальше? — спросил он девушку.

— Это ты сам решай, — ответила она. — Наступило время жить своим умом. Ты больше никому, ничего не должен и вправе творить свою судьбу так, как сочтешь нужным.

— Лара, ты останешься со мной? — не желая снова терять свою вечную спутницу, неожиданно возвращенную ему, спросил Федор.

— Я всегда буду с тобой, — ответила девушка.

— А Управители… Они найдут меня?

— Управители… — слегка нахмурилась Лара. — Их власть велика, но распространяется она на тех, кто бредет дорогами тьмы. — Они самонадеянные и невежественные самозванцы, не знающие и тысячной доли того, что нужно для настоящего могущества. Жестокие Боги тоже нужны миру. В колесницу жизни запрягают черных и белых коней.

— Наверное, мне нужно позвонить, — сказал Конечников.

— Конечно, — ответила девушка. — Можешь не опасаться, это правильная идея.

Она отступила в тень и растаяла, все равно оставаясь рядом.

Федор вытащил микросотовую батарею из пистолета, приладил пару проводков к контактам отсека питания в браслете коммуникатора. Набрал выученный сотнями повторений номер. Долгое время никто не отвечал. Потом маленький экранчик загорелся, и на нем появилось знакомое лицо…