"Дом, в котором совершено преступление" - читать интересную книгу автора (Моравиа Альберто)

Из сборника "Новые римские рассказы"

Рекомендация _{Перевод Ю. Мальцева}

Безработица измучила меня вконец. На мне осталась лишь куртка, надетая поверх единственной рубахи, а единственный галстук, затвердевший от пота, превратился в замусоленный шнурок. В голове у меня был полнейший сумбур, в желудке пусто до тошноты. И тут я решил обратиться за помощью и советом к одному своему другу, которому я приходился к тому же кумом, так как некогда крестил его сына. Этого моего друга и кума звали Полластрини, и работал он шофером у двух старых дев. Машина у них была еще более старая, чем они сами, и пользовались они ею раза два в неделю: о таком местечке можно только мечтать!.. Я застал его в гараже. Он копался в моторе и, едва увидев меня, понял по моему лицу, что дела мои плохи. Не успел еще я заговорить с ним, как он протянул мне сигарету. Я зажег ее дрожащей рукой и объяснил ему, зачем пришел. Он смущенно почесал в затылке, потом сказал:

— Мы с тобой кумовья, и скажу тебе откровенно: сейчас тяжелое время, работы нет и не предвидится. Говорят, если и дальше так пойдет и эта милая привычка самим водить машины укоренится, личные шоферы вообще должны будут исчезнуть… Все же знаешь, что я сделаю? Я пошлю тебя к адвокату Молье, он в свое время помог мне.

Он прибавил еще, что этот Молье знает пол-Рима и готов помочь каждому, если это в его силах, и что вообще, чтобы добиться удачи, надо действовать. Говоря все это, он направился к телефонной будке и позвонил адвокату. Тот, должно быть, не очень-то помнил, кто такой Полластрини, потому что разговор был долгим и упорным. Все же в конце концов Полластрини, видимо, о чем-то договорился и сказал мне, чтоб я шел к адвокату и что тот меня ждет. Он дал мне еще одну сигарету, я поблагодарил его и ушел.

Было еще рано, но жарища стояла!.. Римлянам она хорошо знакома, они называют ее "калачча": на город дует сирокко, солнце палит нещадно, и небо мутнеет от зноя. Трамвай, окутанный облаком пыли, на залитой солнцем улице показался мне, безработному, похожим на молотилку в поле во время жатвы. Он был битком набит, и на подножках висели люди. Я тоже повис и невольно прикоснулся к металлической стенке вагона — она была раскаленной. Так, вися на подножке, я проехал вдоль всех набережных до самой площади Кавура адвокат жил на улице Пьерлуиджи да Палестрина.

Приезжаю туда, схожу, бегу, поднимаюсь на четвертый этаж богатого дома, звоню, служанка впускает меня в большую великолепную прихожую с двумя зеркалами в золоченых рамах на двух консолях из желтого мрамора. Жду стоя. Неожиданно боковая дверь открывается и из нее появляется маленький мальчик на трехколесном велосипеде. Он объезжает вокруг меня, как будто я полицейский на перекрестке, и исчезает за другой дверью. Сразу вслед за этим выглядывает адвокат и приглашает меня войти.

— Тебе повезло, ты застал меня вовремя, я как раз собирался в суд, говорит он.

Он провел меня в большую комнату, заставленную шкафами, полными книг, прошел к столу, заваленному бумагами, и сел, почти скрывшись за ними. Это был невысокий человек с широким желтым лицом и черными, как уголь, глазами. Перелистывая какую-то пачку бумаг, он сказал:

— Итак, тебя зовут Луиджи Рондинелли.

Я живо возразил:

— Нет, меня зовут Альфредо Чезарано… Вам звонил по моему делу Полластрини… насчет рекомендации…

— Кто такой Полластрини?

У меня потемнело в глазах, и я ответил слабым голосом:

— Джузеппе Полластрини… шофер сестер Кондорелли.

Адвокат рассмеялся, он был настроен добродушно:

— Ах, да, конечно… Извини… Он звонил мне, и я говорил с ним… Это правда… но знаешь, я в это время перебирал бумаги и отвечал ему, думая совсем о другом. А когда повесил трубку, то спросил себя: кто это был? Что ему надо? Что я ему ответил? Теперь ты разрешил эту загадку. Итак, насколько я помню, Чезарано, тебе нужна рекомендация в муниципалитет, чтобы устроиться садовником?

Я снова возразил:

— Нет, господин адвокат, я шофер и ищу место шофера.

Он, словно не слыша меня, продолжал:

— Знаешь, что я говорю тем, кто просит у меня место? Миллион, чек на миллион я еще могу вам выхлопотать, но место — нет. Садовник муниципалитета — это одни только разговоры.

Я повторил:

— Господин адвокат, я шофер… Я ищу место шофера.

На этот раз он меня понял и сказал с некоторым нетерпением:

— Да, да, черт побери, шофер, понимаю.

Потом склонился над столом, быстро написал что-то, взял блокнот, нашел в нем, как мне показалось, какой-то адрес, еще что-то написал и наконец дал мне конверт, сказав при этом:

— Держи. Пойдешь с этим письмом к адвокату Скардамацци, он наверняка сможет что-нибудь для тебя сделать… А пока на вот, это тебе пригодится.

Он вынул из бумажника ассигнацию и протянул ее мне. Я сначала запротестовал и из приличия стал отказываться, но потом взял деньги, поклонился ему и вышел.

Контора адвоката Скардамацци находилась в помещении муниципалитета, на улице дель Маре. Мне это показалось странным, но так было написано на конверте, и я снова поехал на трамвае, вися, как и прежде, на подножке и чувствуя на своей спине палящие лучи солнца, которые следовали за мной, как лучи прожектора, во время всего пути. Я сошел возле Бокка делла Верита и вошел в здание муниципалитета. В вестибюле и на лестницах было полно людей. Они, бедняги, запыхавшись, бегали взад и вперед как угорелые. У каждого в руках были какие-то бумаги. Я стал подниматься по лестнице, все время спрашивая о Скардамацци. В коридорах перед каждой дверью ожидали посетители, они все взмокли от пота, а лица их, казалось, плавились на глазах, как свечи. Наконец один из служителей указал мне контору, которую я искал. По счастливой случайности возле двери никто не ждал, и я сразу вошел. Скардамацци оказался молодым человеком в пенсне с черной оправой, у него были черные усы и стрижка ежиком. Он был без пиджака, и рукава его белой рубашки были стянуты резинками.

Он выслушал меня, покуривая, потом сказал:

— Жаль, однако, что я совершенно не знаком с этим адвокатом Молье… К тому же я не адвокат, а бухгалтер, и меня зовут Джованни, а не Родольфо… Единственное, что я могу для вас сделать, это направить вас к моему коллеге Треска… Может, он что-нибудь знает.

Он взял трубку и стал долго разговаривать по телефону. Сначала он спросил, "приперлась" ли такая-то (он прямо так и сказал "приперлась"), ему, наверно, ответили, что "не приперлась", потому что он остался недоволен ответом и сказал, что ничего не понимает: он видел ее, и она обещала ему зайти, и так далее. Наконец он сухо прибавил, что посылает некоего Альфредо Чезарано, и повесил трубку.

— Иди скорее туда… Его зовут Треска… — сказал он мне.

Я вышел и стал искать этого Треска, но вскоре понял, что найти его нелегко. Швейцары его не знали, а один даже сказал мне, явно не понимая, чего я хочу, что треску я могу найти на рыбном базаре. Переходя с этажа на этаж, из одного коридора в другой, я вспомнил вдруг, что адвокат Молье искал адрес Скардамацци в каком-то блокноте, и понял, что в спешке он, наверное, не заметил, как написал вместо одного адреса другой. И я не ошибся: в телефонной книге возле автомата я обнаружил, что адвокат Скардамацци на самом деле жил на улице Квинтино Селла, в другом конце города. Я отправился туда.

Контора адвоката помещалась на четвертом этаже старого неприглядного дома. На лестнице пахло капустой, в душной и темной прихожей ожидало много озабоченных людей, вплотную друг к другу сидевших на диванах. Я тоже стал ждать и ждал, наверное, с час. Эти тени, сидевшие в прихожей, входили, выходили и исчезали одна за другой. Наконец подошла моя очередь.

Кабинет адвоката был уставлен мебелью из черного дерева, инкрустированного костью. Из угла глядело чучело орла с расправленными крыльями. Адвокат сидел за большим столом, заваленным бумагами и уставленным телефонами. Над ним висела картина с изображением улыбающейся крестьянки из Чочарии, в национальном костюме, с цветами в руках. Адвокат Скардамацци ничем не напоминал бухгалтера Скардамацци. Это был массивный человечище, похожий на грузчика, с полным лицом, раскосыми глазами и крючковатым носом. Он говорил оглушительным голосом, приветливо, но безучастно — обычная приветливость римлян, которая ничего не значит.

Пробежав глазами письмо, он сказал:

— А, так мы без работы… Дорогой, сделаю для тебя все, что смогу… Садись-ка пока и подожди минутку.

Я сел, а он сразу же повис на телефоне и вступил в очень напряженный диалог: кто-то на другом конце провода говорил ему что-то, а он неизменно отвечал:

— Полтора или ничего.

Там настаивали, но Скардамацци упорно повторял:

— Полтора или ничего.

Наконец он резко произнес, подчеркивая каждое слово:

— Скажи этому подлецу, что меня на мякине не проведешь. Понял? Так и скажи ему: Скардамацци на мякине не проведешь.

Положив трубку, он тут же набрал другой номер, но на этот раз он говорил совсем иначе: в первый раз выговор у него был римский, даже трастеверинский, теперь же он почему-то перешел на северный, причем голос его звучал слащаво и любезно:

— Договорились, доктор… Вы сможете застать меня с пяти до восьми… Приходите, когда вам удобнее… Не сомневайтесь… Всего доброго, кланяйтесь вашей супруге.

Он повесил трубку, сердито посмотрел на меня своими раскосыми глазами и спросил:

— Тебе что?

— Письмо… — начал я.

— Ах, да, письмо… Конечно… Черт возьми, куда оно делось?

Он долго искал его, вороша на столе бумаги, потом воскликнул:

— Вот оно!.. У меня ничего не пропадает… Все находится.

Он снова прочел письмо, хмуря лоб, затем взял ручку, быстро набросал несколько слов на листке бумаги, вложил его в конверт и протянул мне:

— Иди по этому адресу… Ты как раз застанешь его… Желаю удачи.

Я встал, взял конверт, положил его в карман и вышел.

Когда я очутился на улице, я достал конверт из кармана, чтоб прочесть адрес, и онемел от изумления, увидев: "Адвокат Мауро Молье, улица Пьерлуиджи да Палестрина, 20". Итак, словно в той настольной игре, где неудачно бросивший кость в наказание должен вернуться своей фишкой назад, я, изъездив пол-Рима, должен был возвратиться к Молье, с которого начал, и вся эта беготня на пустой желудок, давка в трамвае и в автобусе — все было напрасно. Я решил, что адвокат Скардамацци по ошибке прочел другое письмо, одно из тех многочисленных рекомендательных писем, которые он получает, и, совсем забыв о том письме, что прочитал сначала, послал меня к Молье, который в свою очередь посылал меня к нему. Совсем как в игре, только в наказание за что? Я был так измучен, растерян и к тому же голоден, что не нашел ничего лучшего, как снова сесть в автобус и вернуться на улицу Пьерлуиджи да Палестрина.

Мне пришлось немного подождать в прихожей, куда доносился теперь приятный запах из кухни. Мне показалось даже, что я слышал стук тарелок и вилок, но, может, это просто разыгралось мое воображение. Тот же мальчик на трехколесном велосипеде неожиданно выехал из дверей, объехал вокруг меня и исчез за другой дверью. Наконец сам адвокат позвал меня. Кабинет теперь был погружен в полумрак, жалюзи были приспущены, а в углу дивана лежала подушка. Адвокат был в халате, он пообедал и теперь собирался немного отдохнуть. Все же он подошел к столу и стоя прочитал письмо.

— Я знаю адвоката Скардамацци, — сказал он, — это мой хороший друг… Итак, тебя зовут Франчезетти, и ты хочешь получить место швейцара в суде… В общем, обычная рекомендация, да?

На этот раз у меня в самом деле закружилась голова. Впрочем, может, это от голода и усталости.

— Господин адвокат, меня зовут не Франчезетти, и я не хочу место швейцара… — сказал я слабым голосом. — Меня зовут Альфредо Чезарано, и я шофер.

— Но здесь написано Франчезетти и сказано, что ты хочешь получить место швейцара… Что за путаница?

Тогда я, собрав последние силы, простонал:

— Господин адвокат, мое имя Альфредо Чезарано, я шофер… Сегодня утром вам звонил по моей просьбе Полластрини, которого вы знаете, и потом я пришел к вам и вы дали мне рекомендательное письмо к адвокату Скардамацци… Только вы перепутали адрес и послали меня в муниципалитет к бухгалтеру Скардамацци, а он послал меня к Треска, но я не нашел его… Тогда мне пришла мысль поехать к настоящему адвокату Скардамацци… Но он потерял мое письмо и прочел в другом письме, которое лежало у него на столе, будто меня зовут Франчезетти и я хочу место швейцара… и дал мне письмо к вам… И вот я вернулся, изъездив пол-Рима, и едва держусь на ногах от усталости и голода.

Слушая меня, он нахмурил брови и скривил рот: он узнал меня, понял, что невольно сыграл со мной злую шутку, и теперь, я это отлично заметил, он был смущен, и ему было стыдно. Едва окончив свою жалобу, я вдруг почувствовал, что в глазах у меня двоится, а лицо адвоката как-то странно расплывается. Тогда я быстро опустился в кресло возле стола, закрыв глаза рукой. Со мной был чуть ли не обморок, а адвокат между тем пришел в себя и справился с охватившим его стыдом.

— Простите меня, это от слабости, — начал я, но он, не дав мне окончить, быстро проговорил:

— Что ж, мне жаль… Но мы все так завалены делами, а безработных сейчас столько… Мы вот что сделаем: до сих пор машину я сам водил… ну, а теперь, значит, водить ее будешь ты… Разумеется, временно, пока не найдешь работу… Сказать по правде, мне не нужен шофер, ну да ладно, ничего не поделаешь.

Сказав это, он не стал меня больше слушать, а позвал служанку, объявил ей, что я новый шофер, и велел проводить меня на кухню и накормить. На кухне этим болтушкам, что расспрашивали меня с любопытством, кто я такой, откуда и как это адвокат взял меня шофером, я, потеряв наконец терпение, сказал, отрываясь на минутку от миски:

— Он взял меня потому, что в нем заговорила совесть.

— Совесть?

— Да, и не спрашивайте у меня больше ничего. Единственное, что я могу вам еще сказать, это то, что меня зовут Альфредо Чезарано. Но вы можете звать меня просто Альфредо.