"В жерле вулкана" - читать интересную книгу автора (Холл Адам)Глава 1Авиалайнер № 12 пересек пятую параллель к северу от экватора на крейсерской высоте. Затерянный в полуденном небе, он был один. Весь видимый мир был синим. Глядя из кабины, невозможно было определить, где небо встречается с морским горизонтом; ни одно облачко не оживляло вида. Мир превратился в сплошную синеву. Стюардесса прошла между рядами кресел к нужному ей человеку. – Мистер Рейнер… Тот поднял голову; поток его мыслей прервался. – Да? – Через несколько минут мы войдем в зону маяка «Остров-5». – Спасибо. У него еще оставались эти несколько минут, чтобы подумать. Мысленно он вновь прислушивался к голосу Гейтса. Гейтс, не предупредив заранее, вызвал его в зал заседаний Трансокеанских авиалиний. Всего лишь двадцать четыре часа назад такси пробивалось сквозь январский лондонский дождь. Войдя в зал, Рейнер сразу почувствовал, что пахнет катастрофой и, в общем, оказался прав. Как только он сел, президент T.O.A. перешел к фактам: – Что ж, господа. Я хотел, чтобы вы были здесь, когда я буду рассказывать Рейнеру обо всем этом, на тот случай, если вы пожелаете освежить эти события в памяти. Рейнер, мы вызвали вас сюда, поскольку вы были начальником аэропорта в Агуадоре, Сан-Доминго, когда мы потеряли там над Тихим океаном наш новый лайнер-10. Вы, возможно, помните даже точную дату: четвертого марта 1961 года. Рейнер кивнул. Значит, разговор действительно шел о крушении. Но не новом. Он мог расслабиться. – Помимо вполне естественного желания выяснить, что же случилось с этим самолетом – «Глэмис кастл» – наша обеспокоенность вызвана еще и тем, что это был первый образец новой в то время серии, – пояснил Гейтс, – а сейчас мы эксплуатируем тридцать машин того же типа. Аварии в Мюнхене и Бомбее, как выяснилось, были вызваны техническими неисправностями. – Он, не отрывая глаз, внимательно рассматривал стол. – Все мы знаем, какой ущерб эти несчастья нанесли репутации авиалинии. Но теперь, после того, как эти машины были временно поставлены на прикол и модифицированы, они летают с чистым листом. В случае с «Глэмис кастл» ничто не предвещало крушения и никто не остался в живых. – Он придвинул к себе кипу бумаг. – Позвольте мне зачитать вам показания, которые были даны по запросу Министерства авиации – в том самом виде, в котором они были представлены. Рейнер слушал вполуха. Эти показания он знал наизусть. К тому же по большей части они принадлежали ему самому, как генеральному представителю авиакомпании в Сан-Доминго – пункте назначения лайнера в том полете. Чтение заняло двадцать минут. Заключительный пункт Гейтс произнес по памяти: – Последний сигнал капитана Линдстрома с борта «Глэмис кастла» был ясно принят диспетчерской башней в Сан-Доминго: «GLX в QNH, девять девять ноль. Конец связи». Больше самолет не передал ни единого слова. Рейнер ждал. По-видимому, Гейтс собирался сказать что-то еще. За несколько секунд тишины перед мысленным взором Рейнера пронеслись многие часы бурной деятельности, последовавшие после того, как он, находясь в башне аэропорта Сан-Доминго, получил последний сигнал от Линдстрома. Через двадцать минут была приведена в готовность агуадорская поисково-спасательная служба, и в 16.25 по местному времени начались аварийная стадия. Спустя еще несколько минут координационно-спасательный центр привел ПСС в готовность к началу действий. От самолета Линдстрома все так же не было известий, и в 17.00 началась стадия бедствия, характеризовавшаяся полным отсутствием каких бы то ни было результатов опросов по широко разветвленной системе связи. Одновременно начались поисково-спасательные действия: с Северной агуадорской спасательной базы были подняты три вертолета, с озера Асуль вылетел армейский гидросамолет, а из Пуэрто-Фуэго, на побережье, вышли два морских катера. В 18.00 наступили сумерки; за минувший час ничего обнаружить не удалось. Работы велись всю ночь; с рассветом в действие вновь вступила авиация. Поиски продолжались еще два дня, а затем были прекращены. Новый авиалайнер был внесен в списки пропавших, экипаж и пассажиры – в списки погибших. Тогда Полу Рейнеру впервые пришлось внушать надежду – фальшиво, поскольку сам он уже все знал – друзьям и родственникам пассажиров пропавшего лайнера, которые встречали самолет в аэропорту Сан-Доминго. Память с жестокой четкостью хранила подробности событий. Но тут президент обратился к нему: – Рейнер, вы должны знать одного из наших стюардов по имени Марш. – Да, сэр. Уже в следующее мгновение Рейнер понял, что Гейтс хотел увидеть его непосредственную реакцию – настолько тщательно был заранее подготовлен и нацелен этот удар. – Марш только что возвратилось из отпуска. Он был в Агуадоре, в Пуэрто-Фуэго – развлекался ловлей акул. И говорит, что видел там совершенно живого капитана Линдстрома. – Президент не отрывал глаз от лица Рейнера. – Вам, похоже, трудно поверить в это. – Он сделал паузу. – Я допускаю это. Но все равно потрясен, – осторожно произнес Рейнер. – То же самое было со мной. Мы безжалостно потрошили Марша, но сбить его не удалось; во всяком случае он так и не признался в ошибке. Как вам известно, бортпроводник должен быть очень наблюдательным. Мы показали ему несколько сот фотографий пилотов в форме, на пятнадцати из них был запечатлен капитан Линдстром. Он уверенно выбрал четырнадцать из них. – Марш достаточно долго летал в рейсы через Атлантику, сэр, – ответил Рейнер. – Так же, как и Линдстром. Они должны были часто встречаться. – И вы думаете, что даже через два года после того, как Линдстром разбился, Марш мог узнать его, причем без формы? – Да, – последовал мгновенный ответ. – А где он его увидел? – В баре. Обратился к нему, но Линдстром стразу же вышел. И Марш больше не видел его. А теперь, Рейнер, вам предоставят возможность самому поговорить с Маршем. Но сейчас нам всем было бы очень важно узнать о вашей непосредственной реакции на известие. Вы считаете возможным, что Линдстром все еще жив? Примерно с полминуты в зале стояла тишина. – Да. Это возможно. – Спасибо, Рейнер. Теперь вам, конечно, ясно, почему вас вызвали сюда. Уиллис сейчас расследует просачивание наркотиков в Сингапуре, иначе мы послали бы в Пуэрто-Фуэго его. – Уиллис был сотрудником службы безопасности Трансокеанских линий. – Вы видите, что всплыли весьма уязвимые свидетельские показания. Мы не можем возобновить расследование Министерства авиации лишь затем, чтобы добавить к его результатам этот последний и очень странный пункт. И мы не можем начать официальные поиски Линдстрома, так как не рассчитываем на ощутимую помощь от полиции Агуадора: после того как президент Икаса захватил власть, отношения между Англией и этим государством стали весьма натянутыми. – Гейтс посмотрел вдоль стола. На сей раз он встречался взглядом с каждым из сидевших за ним директоров и советников. – Поэтому мы решили послать туда нашего собственного представителя, который попытается выяснить, соответствует ли действительности сведения о том, что капитан Линдстром все еще жив и находится в Пуэрто-Фуэго, а если это так, то что же случилось с его самолетом и полной загрузкой в девяносто девять человек – пассажиров и экипажем. Рейнер видел, к чему все клонится, и глубоко сожалел, что не может ответить резким отказом. Экваториальный город Пуэрто-Фуэго – это было лишь другое наименование земного ада. – Рейнер, вы прожили в Агуадоре восемнадцать месяцев… – В твердом голосе появились уговаривающие нотки. – Вы хорошо знаете страну, даже лучше, чем Уиллис. Вы свободно говорите по-испански, и так же безошибочно, как и Марш, узнаете капитана Линдстрома, если увидите его… – Последовала пауза. – Да, сэр. – Я сознаю, что прошу вас выполнить необычное поручение. – Рейнер отметил, что Гейтс говорит не «мы», а «я». Иными словами, он включен в персональную команду президента Т.О.А. Это и пряник, и кнут. Пронизывающий январский дождь полосовал окна. Где-то вдали мурлыкала система вентиляции. Голос у нее был таким же мягким, как и у президента. – Я понимаю, что нам нелегко будет заменить вас в качестве руководителя лондонского отделения даже на короткое время. Но я надеюсь, что вы поможете мне. Это была обычная процедура ласковой покупки. Рейнер услышал собственный голос, говорящий: «Я сделаю все, что смогу, сэр», и понял, что уже через несколько часов расстанется с этим холодным зимним дождем, а потом будет мечтать о нем, как заблудившийся в пустыне о стакане воды. Теперь мир был синим, и солнце ослепительно сияло на металле крыльев. Он погасил сигарету, встал и прошел в носовую часть. Пилоты подняли на него глаза. – Капитан Мэйхью, вам дали инструкции? – спросил он. – Да, сэр. Повторить прибрежный маршрут подхода, сделанный Линдстромом два года назад. – Он посмотрел в полетный лист. – Еще две минуты. Не хотите сесть, мистер Рейнер? Штурман развернул запасное поворотное кресло, и Рейнер уселся в него, не отрывая глаз от прозрачной полусферы блистера. – Подходим, сэр. Бортрадист вызвал башню Сан-Доминго и начал передавать их координаты: – «Остров-5», у меня один-семь на два-один-ноль-ноль футов. «Остров-6» прошел примерно на два-четыре. Рейнер сидел, напряженно выпрямившись, и слушал обмен сигналами между самолетом и башней Сан-Доминго, транслировавшийся через «Остров-6». Теперь они были на приводе прибрежной GLX-станции и получали пеленг на заход. Сан-Доминго передал: – Проверьте GLX на QNH девять-девять-ноль. Прием. Сразу же последовал ответ. Он был точно таким же, как и последняя передача Линдстрома, слово в слово: – GLX на QNH девять-девять-ноль. Конец связи. Пилот оглянулся на Рейнера. Тот кивнул, наклонясь на чуть подрагивавшем кресле, и вгляделся сквозь слой плексигласа. Синева была яркой и однородной. В семидесяти милях берег еще совсем не был виден; не появилось даже намека на полосу тумана, образующуюся там, где море встречается с землей. Но она вот-вот должна была появиться. Тогда именно здесь все и произошло. Вне поля зрения земли. Груда могучих машин… пятнышко, одиноко проплывшее в синей пустыне. Оно исчезло и больше не появилось. – Привет, Сан-Доминго… Проверили GLX на QNH девять-девять-ноль… Это был тот сигнал, который капитан Линдстром так и не послал. Именно здесь прервался заход на посадку. Рейнер чувствовал, как его тело на откидном кресле становится все легче – самолет увеличил скорость снижения. Он находился на курсе, шел точно по графику, и все системы работали нормально. Во время снижения он задал вопрос командиру: – Вам когда-нибудь случалось видеть берег с того пункта, где вы проверяли GLX? – Дважды, в прошлом году, при видимости миллион на миллион и необычном освещении после урагана и ливня. Мы даже разглядели гряду вулканов. – А внизу? Как выглядело море? – Только ослепительный свет. Это было примерно в полдень, оба раза. Рейнер кивнул. Так и должно было быть. На экваторе лучи солнца, находящегося в зените, падают почти вертикально, и поверхность моря непрозрачна. – Спасибо. Синеву пересекла тонкая пепельная линия. Берег. Сначала чуть заметная, она постепенно темнела и вскоре разделилась на детали. Появился городок Пуэрто-Фуэго; красные, белые и зеленые пятна преображались в крыши, стены и бульвары. Самолет тяжело снижался, по плоскостям и корпусу пробегали волны вибрации. Бортрадист вновь связался с башней Сан-Доминго, и действия командира стали четче. – Повторите процедуру, пожалуйста. Рейнер думал. «Глэмис кастл» мог погибнуть только от внутреннего взрыва. Никаких вариантов. Что-то уничтожило антенну или убило экипаж. Может быть, и то и другое вместе. После внезапного прекращения подачи топлива, начала пожара и даже после остановки двигателей оставалось вполне достаточно времени, чтобы передать по радио сигналы бедствия. – Повторяю: никаких задержек не ожидается. Полоса девять. У земли полное безветрие. Видимость пять миль. Облако две восьмерки в трех тысячах футов. Дополнение: касание с превышением тридцать два фута. Сообщите вашу высоту, пожалуйста. Конец связи. По мере того как давление в кабине повышалось, звук от радио и вибрации становился все слабее; мягкие иглы уперлись в барабанные перепонки. Но рыбаки в лодках услышали бы взрыв и сообщили о нем. Позади города, к востоку, расстилалось бледно-зеленое пространство тропического леса, рассеченное серо-стальной нитью реки Ксапури. Непосредственно к востоку от Пуэрто-Фуэго на фоне серо-коричневой и буро-зеленой растительности саванны выделялось грязно-белое пятно соленого озера. Над ландшафтом уже угадывалось знойное марево, оно становилось все заметнее. – На луче WILS; удаление две тысячи. Нет, взрыв исключается. Его услышали бы и сообщили. Никакая авария не происходит мгновенно. Времени вполне хватило бы для того, чтобы передать по крайней мере один сигнал. Исключается. Внезапное и полное разрушение повлекло бы за собой взрыв топлива в воздухе, на поверхности моря или земли. Исключается. А прежде всего исключается история бортпроводника – того, который видел Линдстрома. В баре. Насколько Марш был пьян? – Начинайте стандартный разворот один-пять-ноль-ноль футов. Фланги за солевым пятном и саванной замыкали вулканы – нерушимый строй из семнадцати кратеров, в который врезались долины. С вершины Катачунги стекала длинная лента темного дыма; она разворачивалась по склонам, через каньоны и плато на север, туда, где вулканическая лава некогда запрудила реку и образовала водопад. – Добро к конечному этапу захода на посадку. Доложите показания альтиметра. – На альтиметре один-два-ноль-ноль футов. Знойное марево волнами текло над соленым озером, пересохшей проселочной дорогой и первыми зданиями столицы; от стекла и металла в небо устремлялись бесчисленные солнечные зайчики. Мягкие иглы все сильней давили на барабанные перепонки. Вибрация ослабела. Под блистером промелькнула отмель, усеянная машинами и людьми, которые удлиняли взлетно-посадочную полосу, линии знаков и антенны радаров. – Посадка разрешена. У земли полное безветрие. Жара уже просачивалась в кабину. – Роджер. Связь кончаю. Когда колеса коснулись посадочной полосы и самолет содрогнулся, Рейнер понял, что ему не следовало прилетать сюда. Марш наверняка был пьян, а Линдстром – мертв. Спустившись до середины трапа, он пошатнулся от ударившей по всему телу жары. Это был Сан-Доминго, куда местные богачи приезжали в поисках прохлады. Вой реактивных двигателей замирал, и сквозь боль в ушах стали прорываться голоса. От ослепительного света удалось укрыться в здании аэропорта. Зеленое стекло делало его похожим на аквариум. На огромном портрете под главными часами теперь было изображено другое лицо: это был президент Хосе-Мария Икаса. Эль президенте. Неплохое лицо; не столь вялое, как обычно бывает у безнадежно испорченных детей, на которых так часто походят многие диктаторы. А у этого в глазах был даже какой-то намек на мягкость, хотя, вероятнее, это была просто игра освещения. Ведь эль президенте с изменниками из тайной полиции, четырьмя сотнями громил, вооруженных штыками и гранатами, разгромил Дом Правительства и приказал немедленно казнить президента Майя и пятнадцать членов его политического штаба. Расстрельные команды продолжали вовсю трудиться еще в течение нескольких месяцев после успешного coup d'tat.[1] Рейнер зарегистрировался в офисе T.O.A. и обнаружил, что до вылета самолета местной линии в Пуэрто-Фуэго остается еще два часа. Чтобы время не пропадало даром, он отправился в столицу просмотреть архивы «Эль Диаро», ежедневной газеты Сан-Доминго. Оттуда он вышел с несколькими дюжинами фотографий людей, которые, как сообщалось, пропали во время рейса 696. Гидросамолет местной линии оторвался от поверхности озера Асуль и доставил его в гавань Пуэрто-Фуэго перед самым заходом солнца, когда город был все еще раскален от дневной жары, а горячий воздух был неподвижен. Дым из труб землечерпалки и нескольких судов висел густыми влажными клубами среди судовых мачт, и с катера, доставившего Рейнера к причалу, казалось, будто весь город поражен чумой. На вогнутом песчаном пляже виднелось несколько рыбаков, готовивших снасти для ночного лова. Кроме их движений – настолько замедленных и вялых, что казалось, будто они находятся под водой – на причалах и волноломах не было никаких признаков жизни. Человеческие фигуры были неподвижны. Сложив под головами темные руки, они предавались снам, навеянным марихуаной. Пройдя мимо этих людей, Рейнер сразу уловил запах наркотика, а с ним вернулись ощущение жары, вони и чувство, которое он испытывал на протяжении всех восемнадцати месяцев, проведенных в этой ужасной стране, куда надеялся никогда не возвращаться. Моя собственная глупость, в который раз сказал он себе. Как дурак, выпалил «да, сэр» и согласился выполнять это дурацкое поручение. Прежде чем на город опустилась темнота и на освещенных улицах пробудилась жизнь, индеец-носильщик проводил Рейнера в Из сорока двух фотографий, которые удалось найти, пятнадцать изображали Линдстрома. Это были те самые снимки, которые предъявлялись Маршу для опознания. Из оставшихся на пяти был экипаж «Глэмис кастла». Было много агуадорских граждан, а также британских, французских, испанских, американских и перуанских пассажиров. На борту была лишь одна ОВП – Очень Важная Персона – Плэтт-Феллоуз из британского министерства иностранных дел. И шестеро детей. Сидя в тихой комнате, высоко над жизнью, пробудившейся с наступлением темноты, над звуками голосов и автомобильного движения на Авенида-дель-Мар, он в резком ярком свете висевшей под потолком лампы принялся изучать лица погибших. |
||
|