"Крушение небес" - читать интересную книгу автора (дель Рей Лестер)

Глава девятая

В последующие часы неясные планы Дейва менялись десятки раз, по мере того как он находил очередную идею неосуществимой. Его эмоциональное состояние было неустойчивым, хотя это было естественно, так как на том, что осталось от неба, звезды явно сошли с ума. Он колебался между горьким сознанием обреченности и слепой надеждой на то, что в конце концов удастся избежать рокового исхода. Но перепады настроения не мешали ему трудиться не покладая рук и строить новые планы. Возможно, им двигала инстинктивная потребность чем-нибудь заняться или мольба, которую он видел в глазах людей. В конце концов решительность взяла верх над пессимизмом.

Может быть, ответ крылся где-то на стыке науки, которой Дейв занимался в своем мире, и здешнего колдовства; и найдя этот ответ, можно было бы предотвратить конец света.

Самая большая проблема заключалась в том, что ему приходилось иметь дело с множеством факторов. В этом мире существовали семь планет, солнце и три тысячи неподвижных звезд. Определив взаимодействие их орбит, можно было бы смоделировать небо, но это была крайне сложная задача.

В мире, где Дейв постигал основы своей профессии, путем все возрастающего усложнения вычислительной техники достигались все более правильные решения. Здесь же можно было думать лишь о самом простом подобии компьютера. Электроники тут днем с огнем не сыщешь, это очевидно.

Он попробовал сделать несколько простейших механических самописцев, чтобы получать на бумаге графики, из которых можно было бы составить что-то вроде непрерывного гороскопа, но в конце концов оставил эту затею.

У него не было необходимых деталей, как и времени на их изготовление.

От технологий этого мира проку для Дейва было немного. Здешний народ так привык полагаться на свое волшебство, что совершенно разучился работать руками.

Истинные имена пока еще имели силу, резонанс действовал в своих пределах, и основные принципы подобия пока не отказывали, но этого было недостаточно. Слишком уж зависели люди от Второго великого принципа последействия, и это, похоже, было как-то связано с символами, Домами и положением планет.

Дейв поймал себя на том, что его то и дело охватывает тревога, решил не поддаваться ей и вернулся к своей проблеме. В нормальных обстоятельствах компьютер ценится тем выше, чем больше разных задач он способен решать.

Но перед машиной, которую создавал Хансон, стояла очень узкая проблема. Он должен моделировать взаиморасположение небесных тел и, в общих чертах, поведение купола. Компьютеру не нужно учитывать все теоретически возможные отклонения небесных тел от их курса, достаточно отслеживать их движение по уцелевшим отрезкам нормальных орбит.

Это вернуло его обратно к магии. Сделайте похожую на человека куклу, утыкайте ее булавками — и человек умрет. Сделайте модель Вселенной, и некоторые перемены в ней смогут изменить реальность. Символ есть вещь, а модель, очевидно, есть символ.

Он стал конструировать модель Вселенной с тремя тысячами звезд, движущихся по своим орбитам. Он искал способ привести их в движение. Все смотрели, как завороженные. По-видимому, они считали, что его чертежи — это какое-то научное волшебство. Сир Перт стоял ближе других, внимательно рассматривая каждый новый штрих. Вдруг он указал на диаграмму и произнес:

— Я снова и снова вижу цифры семь и три тысячи! Полагаю, семерка относится к планетам. А вторая цифра?

— Звезды, — нетерпеливо ответил Хансон.

Сир Перт отрицательно покачал головой:

— Это неверно. До того как начались наши неприятности, их было только две тысячи семьсот восемьдесят одна.

— И у вас, полагаю, есть точные расчеты каждой из орбит? — спросил Хансон, не понимая, какой толк ему от этой разницы.

— Естественно! Это же неподвижные звезды, а значит, они движутся вместе с небом. А иначе зачем называть их неподвижными звездами? Только солнце и планеты движутся по небу. Звезды движутся над миром вместе с небом, как одно целое!

Дейв обругал себя за глупость. Подсказка волшебника на самом деле все упрощала. Но все равно, достаточно трудно сделать модель с движущимися и управляемыми планетами и солнцем. Тем более сложно, что у него нет времени на проверочные эксперименты и исправление ошибок.

Он разорвал свои чертежи и все начал заново. Ему требовался стеклянный шар с точками, обозначающими звезды, и какой-нибудь механизм, чтобы двигать планеты и светило, что-то похожее на то, что он неоднократно видел в планетарии.

Сир Перт подошел, взглянул на чертеж и выразил сомнение:

— Зачем тратить время на эти рисунки? Если тебе требуется модель, чтобы понять, какими должны быть орбиты, то у нас в лагере есть прекрасный механический планетарий! Мы привезли его на всякий случай — вдруг понадобилось бы определить изменения в структуре нашего неба и провести необходимые для ремонта расчеты. Погоди!

Он бросился прочь, позвав за собой двух мандрагор.

Через несколько минут они вернулись, пошатываясь под тяжестью пластикового ящика. Сир Перт разобрал ящик, и перед взором Хансона предстала модель небесной сферы!

Это было прекрасное произведение искусства, огромный полый шар из тонкого хрусталя, изображающий небо.

Драгоценные жемчужины поверх купола имитировали звезды. Все сооружение достигало в диаметре почти восьми футов. Перед Хансоном стояла модель мира на подставке, украшенной драгоценными камнями. Планеты и солнце располагались на проволочных орбитах вокруг сферы и приводились в движение заводным механизмом с гирьками, как у старинных часов. Очевидно, это была ручная работа — крайне редкий и, несомненно, исключительно ценный предмет в этом мире.

— Сатер Карф потратил всю жизнь на создание этого прибора, — гордо произнес Сир Перт. — Великолепное изобретение! С помощью этих рукояток можно установить положение небесных тел, каким оно было тысячи столетий назад или каким будет еще через тысячи столетий. А если нужно следить за их современным положением, то завода хватит на многие годы непрерывного действия.

— Отличная работа! — восхитился Хансон. — Не хуже, чем в моем мире.

Сир Перт отступил, довольный похвалой, а Хансон продолжал рассматривать модель. Она была великолепной, тут он нисколько не преувеличил, — но ее появление полностью разрушало все его теории и надежды! Ни одна модель, которую он бы сделал, не сравнилась бы с этой!

Но, несмотря на существование точного подобия здешней Вселенной, с неба по-прежнему сыпались обломки!

Сатер Карф и Борк подошли к Хансону. Они явно чего-то ждали, но Дейв ничего не мог придумать. Все возможное уже сделано — и безуспешно. Старик положил руку ему на плечо. Сатера давила тяжесть прожитых столетий, и все же сквозь слабость проглядывало стойкое любопытство.

— Что случилось с моделью? — спросил он.

— Ничего… совсем ничего, будь она проклята! — ответил Хансон. — Ты хотел компьютер, и ты его получишь. Можно ввести любую дату, час, день, месяц, год, и двигать рукоятки. Планеты будут перемещаться точно так же, как настоящие. Но на небо это не повлияет!

— Так ведь планетарий никогда и не предназначался для такой цели, — с удивлением произнес старик. — Небо — это такая мощь…

Он замолчал, глядя на Хансона, и на его лице появилось нечто вроде благоговейного ужаса.

— И все же… пророчество и надпись на памятнике оказались правдивы! Ты открыл невозможное! Но ты, похоже, ничего не знаешь о законах подобия или магии, Дейв Хансон! Подобен ли этот хрусталь небу — в аспекте ассоциативности, или последействия, или символичности? Часть может служить символом целого, так же как и любой выбранный нами символ способен влиять на целое. У меня есть волосы с твоей головы, и я могу смоделировать тебя и управлять тобою! Но я бы ничего не добился, взяв вместо твоих волос свиную щетину! Это не есть подлинный символ!

— Ну, а если мы используем в качестве подлинных символов фрагменты настоящего неба? — произнес Хансон.

Борк возбужденно закивал:

— Может получиться! Я слышал, ты обнаружил, что небесный материал поддается плавлению, а у нас достаточно кусков неба, упавших на лагерь. Любой из нас, кто изучал элементарную алхимию, сможет из расплавленной массы выдуть шар в форме небесного свода. В лагере есть также несколько звезд, от которых мы можем отколоть фрагменты нужных размеров. В наших силах их отполировать и поместить на сферу, в надлежащие места. И вот еще что… Это рискованно, но мы можем даже создать подобие солнца из его материи, чтобы оно двигалось на небе по своей орбите.

— А как быть с планетами? — Хансону казалось, что он сходит с ума. Можно, конечно, добыть частицу Марса, так как он упал недалеко отсюда, но где взять вещество еще шести планет?

— Долгое соприкосновение с каким-нибудь предметом ведет к постижению его природы, — нараспев произнес Сатер Карф, словно наставляя воспитанника детского сада. — С помощью подходящих красителей, металлов и драгоценных камней, а может быть, и других секретных символов мы воспроизведем планеты. Однако их нельзя подвесить над сферой, они должны быть внутри неба, как в природе.

— А как насчет того, чтобы в каждую планету положить железо и с помощью магнита управлять их передвижением? — предложил Хансон. — Или холодное железо плохо действует на вашу магию?

Сатер Карф посмотрел на него с явной неприязнью, Борк же лишь усмехнулся.

— С чего ты взял? Видно, наслушался всяких басен. Однако, если две орбиты пересекутся, возникнет проблема: магниты будут одинаково действовать на обе планеты. Лучше сделать по две копии каждой планеты и два солнца. Тогда одна планета будет двигаться за другой, а ее копия — оставаться на небе.

Хансон кивнул. Придется как-то защитить механизм от жара солнечной материи, но эта трудность преодолима. Его очень интересовало, как отреагирует реальная Вселенная на появление маленьких планет-заменителей? Насколько велико будет сходство между моделью и реальностью, если удастся претворить в жизнь эту безумную идею? Хотя, вероятно, это не имеет особого значения! Вряд ли может быть что-нибудь хуже, чем полеты людей сквозь дыры в настоящем небе!

Планета внутри сферы, наверное, была сделана из земных материалов и раскрашена в разные цвета, обозначавшие моря и сушу. Вероятно, эта штуковина может сгодиться. Когда Сатеры согласились с Дейвом, он не без удовлетворения кивнул. По крайней мере, ему удастся выиграть время.

Дейв с сомнением посмотрел на стержни и опоры, поддерживающие «мир» в центре «небесной сферы».

— А как быть с этим? Сможем ли мы удержать земной шар в центре?

Борк пожал плечами:

— Думаю, это несложно. Сделаем опоры из небесного материала.

— А в настоящей Вселенной появятся стержни, торчащие из полюсов? — с сарказмом спросил Хансон.

— А что тут такого? — Борк, похоже, удивился тону Хансона. — Мир всегда соединяли с небом колонны. А что еще помешало бы небу упасть?

Хансон выругался. Он мог бы сам догадаться! Единственное чудо заключается в том, что вместо слонов и черепах в этом мире служат обыкновенные стержни. И эти дважды проклятые дураки позволили Менесу сгубить миллионы рабов, чтобы построить пирамиду до неба, когда уже существовали естественные столпы — пользуйся на здоровье!

— Остается только один шаг, — решил Сатер Карф, немного подумав. Чтобы уравнять друг с другом символ и вещь, необходимо заклясть их истинным и тайным именем Вселенной.

Хансону вдруг вспомнились читанные в детстве волшебные сказки, в которых героям всегда чего-нибудь недоставало, чтобы добиться успеха.

— И, надо полагать, никто этих имен не знает или не смеет ими воспользоваться?

В лице старика читалась оскорбленная гордость, а голос звучал твердо:

— Ты заблуждаешься, Дейв Хансон! Сатер Карф знает эту тайну с тех пор, как мир только что вышел из двойственности! Делай свое устройство, а уж за заклинаниями я не постою!

Хансон впервые обнаружил, что волшебники, когда нужно, умеют работать, пусть даже и без энтузиазма. И в своем деле они знают толк. По приказанию Сатера Карфа началась энергичная, но упорядоченная деятельность.

Добывая солнечную материю, они потеряли несколько мандрагор, и еще несколько, когда придавали веществу форму сферы. Оставшаяся часть использовалась для получения тепла, необходимого, чтобы плавить солнце.

Позже Хансону пришлось признать, что Сатеры — великолепные стеклодувы; к тому же они изобрели сложный алхимический станок; с тех пор как он попался на глаза Дейву, его уже ничто в этом мире не удивляло.

Как только пошла трещинами и осыпалась хрустальная скорлупа, подошел толстолицый Сир с длинной трубкой и принялся работать с расплавленной материей неба.

С неспешностью и уверенностью мастера он делал то, что Хансон считал почти невозможным. Даже когда с очередным раскатом грома на небе появилась еще одна трещина, он не оторвался от работы.

Вокруг модели мира образовалась небесная сфера на стержневых опорах. Потом Сир аккуратно заварил крошечное отверстие небольшим количеством солнечного расплава, поднеся его на конце длинного металлического прута.

— Любопытный материал! — прокомментировал он так, словно его интересовала только техническая сторона дела.

Когда осколки звезд были тщательно обточены и отшлифованы, люди принялись осторожно накладывать их на скорлупу. Микрозвездочки сразу утопали в ней и начинали мигать. Люди трудились не покладая рук, и дело спорилось. Планеты тоже были уже изготовлены и расположены на сфере, причем одна из каждой пары была связана с движущим механизмом. Наконец появилось и крошечное солнце. Хансон, увидев, как его опускают на скорлупу, обеспокоился, что оно расплавит материю неба. Однако этого не произошло; по-видимому, солнце, когда находилось на своем месте, не вредило небу. Убедившись, что все в порядке, Дейв с помощью кусочка неба изолировал второе маленькое солнце, которому предстояло быть подвижным. Он аккуратно повернул изящную рукоятку привода, и маленькое светило послушно подчинилось ему.

Хансон заметил, что гири механизма неподвижны. Вероятно, кому-то придется поднимать их, если не удастся придумать несложный мотор. Но это дело будущего.

Он склонился над рычагом. Чтобы установить планеты и звезды в исходное положение, пригласили Сатера Карфа, но Хансон и сам уже довольно хорошо представлял себе, где они должны находиться. Он начал поворачивать рычаг как раз тогда, когда подошел Сатер Карф.

Планеты и солнце начали медленно двигаться. Вдруг рычаг заело, и Дейв услышал, как вхолостую проворачиваются детали механизма! Беспечные глупцы, заводившие раньше планетарий, ухитрились его сломать. Он наклонился и рассмотрел крошечные шестеренки из драгоценных камней. У многих не хватало зубцов!

Сатер Карф тоже разглядывал механизм, и слово, которое он выкрикнул, прозвучало, как заклинание. Он выпрямился и раздраженно приказал:

— Отремонтируй!

— Постараюсь, — неуверенно согласился Хансон. — Но лучше бы обратиться к тому, кто делал эту штуковину. Он бы справился лучше, чем я…

— Он погиб, когда впервые треснуло небо! Его раздавило осколком. Почини прибор, Дейв Хансон! Ты ведь, кажется, был специалистом по ремонту точных устройств?

Взяв предложенную кем-то из волшебников бриллиантовую лупу, Хансон снова наклонился над механизмом. Лупа давала тысячекратное увеличение, и под ней все было видно с исключительной четкостью. Дейв посмотрел на блестящие шестеренки, затем взглянул на небо через прорезь в потолке здания. Смотреть было почти не на что — большая часть огромного купола отсутствовала, а прорехи успели зловеще потемнеть. Потрясенный, он поспешно обернулся.

— Мне понадобятся очень точные инструменты, — сказал он.

— Они были потеряны при их транспортировке, — ответил Сир Перт. Кое-что есть, но ничего другого мы достать не в силах.

«Точные инструменты», очевидно, были взяты в лагере, в мастерских по ремонту тракторов. Одна пара плоскогубцев, кирка и тому подобный хлам. Дейв безнадежно покачал головой.

— Почини устройство! — снова приказал Сатер Карф, тоже поглядев в небо. — У тебя есть десять минут, не больше.

Пальцы Хансона успокоились, когда он нашел кусочки проволоки и начал делать импровизированные инструменты для работы с крошечными шестеренками. Аппарат был изготовлен превосходно и мог бы прослужить миллион лет, но его, вероятно, уронили на пол. И внутри было очень мало свободного места. Следовало бы разобрать и снова собрать его, но на это уже не оставалось времени.

Раздался грохот, вниз, полетел осколок неба, содрогнулась земля.

— Землетрясение! — прошептал Сатер Карф. — Конец близок!

Вдруг кто-то закричал, и Хансон оторвал взгляд от шестерен. В дальнем конце лагеря приземлялась стая Рухов! Не дожидаясь, когда они перестанут махать крыльями, с их спин спрыгнули люди в тусклых одеждах и причудливых масках. Впереди, размахивая ножом, бежал Малок, предводитель Сыновей Яйца.

Его голос звучал на весь лагерь:

— Яйцо лопается! Скорее в планетарий, разгромите его! Это его тень мы видели в пруду! Уничтожьте его, пока Дейв Хансон не содеял свое колдовство!

Толпа за его спиной пронзительно закричала. Волшебники, собравшиеся вокруг Хансона, заголосили от изумления и страха. Вдруг старый Сатер Карф выскочил наружу, размахивая шестом, на котором сверкала капля солнечного вещества. Его голос, ставший повелевающим, заглушал крики остальных.

Дейв протянул руку к тяжелому молотку, намереваясь дать отпор Сыновьям Яйца, но старый Сатер, казалось, почувствовал это затылком.

— Восстанови механизм, Дейв Хансон, — приказал он, не оборачиваясь.

В этом был смысл. Сражаться могли все, но только Дейв умел обращаться с такими механизмами. Он вернулся к своей работе, а волшебники тем временем столпились вокруг Сатера Карфа, вооружившись всем, что подвернулось под руку.

В этом сражении не будет никакого колдовства. Палки, камни, молотки и ножи — вот и все, что у них осталось.

Дейв Хансон, ругаясь, склонился над прибором. Опять донесся грохот опадающего неба. Отсветы упавшего солнца потускнели, земля сильно затряслась. В планетарии отвалилось несколько шестеренок. Хансон подцепил острием шила кусок солнечной материи, опустил в аппарат и держал, пока не обжег руки. Но он увидел достаточно.

Механизм не отремонтировать — до такой степени он разрушен!

Он опустил крышку и поставил шило с куском солнца вертикально, так, чтобы оно освещало как можно больше пространства. Как и следовало ожидать, опыт его мира не дал результата! В волшебной стране и действовать надо волшебством!

Он хотел было позвать Сатера Карфа, но вряд ли Сатер успел бы ему помочь, да и голос Дейва неизбежно утонул бы в шуме отчаянной битвы.

Он опустился на пол и стал искать шар из небесной материи, который откололся от сферы планетария, оставив в ней маленькое отверстие. Его поиски увенчались горсткой мелких осколков звезд и какими-то обломками, имеющими форму планет. С земли он подобрал комок грязи, смешанной с солнечным веществом и поэтому слабо блестящей. Он вовсе не был уверен, что сумеет применить знания, почерпнутые из книги по прикладной семантике, но твердо знал, что в этом случае ему нужно средство управления — символ символов, который помог бы ему восстановить планетарий.

Он схватил комок и прикоснулся им к планетарию, пытаясь вспомнить формулу присвоения истинного имени. Приходилось импровизировать, но он упорно повторял начало фразы, пока не придумал:

— Я, создавший тебя, даю тебе имя… — Какое же имя, черт возьми? — Я даю тебе имя Голем и приказываю подчиняться, когда я буду называть тебя по имени!

Он крепче сжал в руке комок, боясь достигнуть результата, обратного желаемому, как это иногда случалось в волшебных сказках. Наконец его губы прошептали самый простой приказ, который он смог придумать:

— Голем, починись!

Внутри механизма раздался какой-то шум и скрежет, и из уст Хансона вырвался крик. Он едва успел взглянуть на шестеренки, которые целехонькие стояли на своих местах, как вдруг возле него очутился Сатер Карф и вцепился в рукоять.

— У нас меньше минуты! — произнес старик.

Пальцы Сатера с бешеной скоростью закрутили рукоятку. Вдруг он выпрямился, резко протянул руку к планетарию и произнес несколько заклинаний на священном языке. В конце тирады прозвучало очень длинное слово, вереница звуков, не воспроизводимых для горла любого человека из мира Дейва.

В каждом атоме, из которых состояло тело Хансона, все перевернулось. Вселенная словно зашлась надрывным криком. Над горизонтом поднялся огромный пылающий диск и рванулся к небу: солнце вернулось на свое место!

Большие куски небесной материи, рассыпанные вокруг, также взметнулись вверх, поднимая сильный ветер и проламывая дыры в крыше здания. Хансон схватился за кусочек неба, который лежал у него в кармане, но он не улетел. И даже крошечный шарик солнечной материи остался наколотым на шило.

Сквозь бриллиантовую лупу Хансон смотрел на модель планеты — сердце ожившего планетария. Там, где до сих пор не было никаких облаков, теперь они появились. И движение царило в зелени лесов и голубизне океанов, словно деревья колыхались на ветру, а волны ударялись о берега.

Когда он поднял глаза вверх, он увидел восхитительную картину. Солнце, как ему и положено, освещало землю, а на ярко-голубом небе уже почти не осталось трещин.

С восходом солнца битва снаружи прекратилась. Половина волшебников лежала неподвижно, а вторая собралась толпой возле здания, где перед входом стояли Хансон и Сатер Карф. Сыновья Яйца потеряли меньше людей, так как значительно превосходили противника числом, но появление солнца и восстановление небосвода потрясли их до глубины души.

Вдруг раздался резкий голос Малока:

— Еще ничто не исправлено! Уничтожьте планетарий! Яйцо может лопнуть!

Он рванулся вперед, размахивая ножом, а за ним устремились и другие Сыновья Яйца. Их противники сомкнули свои ряды, сгрудились под выступом крыши, загородив своими телами подступ к планетарию. Среди них были Борк и Сир Перт, истекающие кровью, но полные отчаянной решимости.

Одного взгляда на лицо Сатера Карфа Хансону было достаточно, чтобы понять: Малок прав, их работа еще не завершена. И было совершенно очевидно, что волшебники не выдержат атаки Сыновей. Слишком многие уже убиты, а оживить их сейчас не удастся.

Сатер Карф бросился в битву, но Хансон за ним не пошел. Он приложил к глазу бриллиантовую лупу и схватился за шарик солнечной материи на стоящем шиле, и тот сразу обжег пальцы. Превозмогая боль, Дейв напряг мускулы, медленно просунул руку в небесную сферу и опустил сияющий комок на то место, которое нашел с помощью лупы. Его большой и средний пальцы осторожно двигались вниз, используя весь свой опыт работы с тонкими, почти невидимыми проволоками, заменившими ему точнейшие инструменты.

Проделав эту операцию, он оторвал глаза от модели и посмотрел в дверной проем. В пяти милях в воздухе висело что-то сверкающее и жаркое. Он осторожно пошевелил рукой, коснувшись орбиты одной из планет. Пылающее в воздухе небесное тело приблизилось примерно на милю, затем еще на милю. И наконец он увидел громадный палец с ногтем длиною в несколько миль!

Волшебники бросились под крышу. В рядах Сыновей Яйца началась паника. Огромный предмет стремительно бросился вперед и резко остановился. Долю секунды он висел над опустевшим лагерем, а потом исчез.

Хансон вытягивал руку из модели, со стоном сжимая другой рукой кусочек неба в кармане.

— Голем, я повелеваю: не позволяй ни одной руке, кроме моей, прикасаться к тебе. И не подчиняйся устройству управления!

Хансон надеялся, что это послужит надежной защитой.

Наконец комочек солнца оказался вне планетария. Рука Дейва онемела от напряжения, а пальцы болели и дымились. Но рана уже заживала.

На открытой части лагеря лежали обуглившиеся тела Сыновей Яйца. На крыше здания занимался огонь, но люди уже бежали его гасить. Доносились звуки, похожие на шлепки русалочьего хвоста. Неужели волшебство снова действует?

К Хансону подошел Борк. Лицо у него было обожжено, но он заставил себя широко улыбнуться.

— Дейв Хансон, для которого нет ничего невозможного! — произнес он.

Наконец Хансон заметил приближающуюся Нему. Он поймал ее руку и схватил за руку Борка. Обе они дрожали от усталости и напряжения.

— Ну же! — сказал он. — Давайте найдем какое-нибудь спокойное местечко и посмотрим, удастся ли мне с помощью волшебства получить приличную еду! И выпивку, достаточно крепкую, чтобы не пришлась по нутру сильфам!

Сильфа, который их нашел, шотландское виски не отпугнуло, но напитка хватило на всех!