"Ветры Дарковера" - читать интересную книгу автора (Брэдли Мэрион Зиммер)

13

У них был самолет.

Баррон смотрел на него, не веря собственным глазам. Он готов был поклясться, что на Дарковере мало наземного транспорта, абсолютно никакого топлива для него не экспортировалось из Зоны, и он никогда не слышал, чтобы его продавали Дарковеру, если не касаться Торгового Города.

Но вот он стоял, откровенно Имперского производства. Поднявшись на него, он понял, что все управление выкинуто.

На месте центральной панели торчал один из голубых кристаллов. Дезидерия заняла место перед ним, более обычного похожая на ребенка, и Баррон чуть не сказал: «Ой, ты собираешься управлять этой штукой?» Но он удержался. Девочка похоже, знала, что делала, и после всего, что он увидел на Дарковере, его уже ничто не могло удивить. Технология, способная подменить чужое сознание, стоит того, чтобы с ней считаться. Он начал сомневаться, разбирался ли хоть кто-то из землян в Дарковере.

Меллита боялась подниматься в это странное устройство, пока Дезидерия не успокоила и не переубедила, а затем с таким видом, словно она вручает жизнь в их руки, она взобралась по лесенке, стараясь не показать страха.

Странный аппарат поднялся в абсолютной тишине. Дезидерия поместила внутрь еще один дампер, сказав, словно извиняясь:

— Сожалею — я должна собственной волей контролировать кристалл, и не могу позволить мешаться случайным мыслям. — Баррон сделал все, что было в его силах, чтобы стерпеть вибрацию. Он начал понимать, что это такое. Если телепатия была волновой природы, то дампер являлся глушилкой, защищающей от чужих волн.

Он осознал вдруг, что думает о том, что почувствовал бы Сторн, узнав, что территорию, которую они с Меллитой с таким трудом преодолели верхом и на ногах за несколько дней, они пролетят за несколько часов. Мысли эти были крайне нежелательны. Он не хотел думать о чувствах Сторна.

Тем не менее, вера его в отсталость Дарковера сильно пошатнулась за последние несколько часов. Их отказ от оружия, не считая мечей и ножей, теперь казался скорее этически обусловленным — и все же, у Адьдарана, похоже, тоже имелось этическое убеждение, что это повергнет их в локальные войны и вражду, в которой побеждает физическая сила.

Но разве войны не зависят от этого? Ведь нельзя считать, что чья-то правота является сильнейшим оружием? Разве вражда меж Сторном и Брайнатом разрешилась бы легче, если бы у обоих имелись ружья?

И, если это скорее этика, чем отсутствие знаний, не следует ли отсюда и то, что отсутствие транспорта, заводов и всего такого тоже может исходить скорее отсюда, а не из недостатков способностей?

Черт побери, какое мне дело до Дарковера, разве мало мне собственных проблем?

Он бросил свою работу у людей Вальдира Альтана на пожарной станции. Он, или Сторн в его теле, украл ценную верховую лошадь. Он наверняка безнадежно запятнал себя в глазах земного руководства, заставившего дать ему эту работу, и карьера его наверняка временно приостановлена.

Ему очень повезет, если его не выставят с Дарковера первым же кораблем.

Но затем ему пришло в голову, что ему не нужно уезжать. Империя может не поверить в его рассказ, но Альтоны, являющиеся телепатами, наверняка поверят. И Ларри подарил ему свою дружбу, в то время как Вальдир заинтересован в его профессиональной деятельности. Возможно для него найдется работа. Он внезапно осознал, что не хочет покидать Дарковер, что он в конце концов ввязался в дела и заботы этих людей, в чьи жизни он вмешался против своей воли.

Я убил бы Сторна за это — но, черт побери, я рад, что это случилось!

Но прозрение ушло, оставив его в растерянности и замешательстве. За эти дни со Сторном он привык к обществу Меллиты. Сейчас она казалась чужой и далекой, и когда он попытался автоматически мысленно дотянуться до нее, вмешалось низкое гудение дампера, оставив ему лишь чувство тоски, одиночества и слабости.

Но он огорчился, когда полет закончился, и Дезидерия аккуратно опустила аппарат в крохотную долину, спокойно, словно планер. Она извинилась перед Меллитой за то, что не подлетела ближе к Сторну, но воздушные течения у замка были достаточно бурными, чтобы разбить любой маленький аппарат. Баррон был удивлен, увидев, что девушка ее возраста имеет понятие об атмосферной турбуленции. О черт, у нее наверняка есть что-то особо телепатическое, должно быть она чувствует это кожей или спинным мозгом.

Баррон не имел понятия, где они находятся. Сторн, будучи слеп, никогда не видел этих мест, и память его не могла помочь Баррону. Но Меллита знала. Она взяла дело в свои руки, направив их к горной деревне, где сразу же появились дарковерцы, с восхищением приветствуя Меллиту и оказывая Дезидерии благоговейные почести, похоже, стеснявшие девушку. Баррон впервые увидел Дезидерию захваченной врасплох и даже сердитой.

— Терпеть этого не могу, — сказала она ему, и Баррон понял, что она до сих пор считает, что говорит со Сторном. — В древние времена возможно и были какие-то причины для отношения к Хранительницам как к богиням. Но теперь, когда мы знаем как тренируют их, в этом нет никакого смысла — все равно, что поклоняться хорошему кузнецу за его талант!

— Кстати о кузнецах, — сказал Баррон, — как нам добраться до этого племени?

Она бросила на него резкий взгляд, словно впервые видя, и сказала: Вам с Меллитой придется взять на себя: это, я никогда их не видела — но потом нахмурилась. — Она произнесла шепотом, скорее самой себе, чем Баррону: — Ты изменился, Сторн. Что-то случилось… — и очень резко отвернулась.

Он забыл, что для нее он по-прежнему был Сторном. В остальном маскарад кончился, деревенские игнорировали его. Он понимал, что люди, жившие неподалеку от Высоких Ветров, наверняка знали всех Сторнов.

Он не пытался следить за разговором Меллиты с людьми.

Он был определенно лишним грузом в этом путешествии и не мог даже вообразить себе, зачем Меллита хотела, чтобы он вернулся в Сторн вместе с ней. Спустя какое-то время она вернулась к Сторну и Дезидерии и сказала:

— Они дадут лошадей и проводников до пещер племени кузнецов. Но нам придется выйти тотчас же, люди Брайната объезжают деревни каждые два-три дня — особенно после моего побега — просто чтобы удостовериться, что здесь, внизу, ничего не происходит, и если станет известно, что они помогают мне ну, я не хочу навлекать на них неприятности.

Они вышли через час. Баррон молча ехал рядом с Меллитой, не пытаясь заговорить с ней. Было что-то успокаивающее в самом ее присутствии, но он знал, что ей не по себе в его присутствии и не рвался к ней. Достаточно было быть рядом. Он вновь позволил себе мысль о Сторне, на этот раз пожалев его — бедный человек, пройти так далеко, столько вынести и вылететь со сцены в последнем акте!

Он полагал, что Сторн, лежа в трансе высоко в старом крыле замка, если он вообще что-то чувствует — в чем Баррон сомневался — не имеет понятия, что происходит. Черт, какую худшую кару я мог бы придумать для него!

Он ехал, не обращая внимания на то, куда он едет, позволил лошади самой выбирать дорогу. В воздухе появился слабый, кисловатый запах дыма. Баррон после стольких дней, проведенных на пожарной станции, поднял голову и принюхался, но остальные ехали, не обращая внимания.

Меллита заметила его жест и придержала лошадь, чтобы быть рядом.

— Это не пожар. Мы недалеко от пещер племени кузнецов, это пламя их печей.

Они ехали по узкой тропе, поднимавшейся в самое сердце гор. Через некоторое время Баррон начал различать по сторонам от тропы темные пещеры. Из них боязливо высовывались маленькие смуглые лица. Это были небольшие мужчины, одетые в меха и кожу. Женщины в меховых плащах, стыдливо отворачивались от незнакомцев, миниатюрные ребятишки, напоминали плюшевых медведей. В конце концов они выехали к пещере, разверзшейся как огромная пасть, и тут Меллита и Дезидерия спешились, а проводники встали неподалеку, разрываясь между испугом и желанием защитить.

Трое мужчин в кожаных передниках с длинными полосами металла и молотами, пристегнутыми к поясам (такого веса, что Баррон сомневался сумеет ли он поднять такой) вышли из пещеры навстречу Меллите. За ними вывалились в испуге люди и оружили их. Трое были темными, угловатыми, коренастыми, с могучими и длинными руками. Они отвесили женщинам глубокий поклон, проигнорировав Баррона. Центральный, с белыми прядями в темных волосах, заговорил. Язык был кахуенгой, но с таким грубым и варварским акцентом, что Баррон разобрал лишь одно слово из трех. Тем не менее, он понял, что они приветствуют Меллиту и оказывают Дезидерии еще большие почести, чем в деревне.

Последовал долгий разговор. Говорила Меллита. Она говорила долго, и, казалось, очень проникновенно, но Баррон не понял ни слова. Он очень устал и его переполнили самые дурные предчувствия, и это удерживало его от попытки дотянуться и понять беседу, как он проделал это с Ларри и Вальдиром. Откуда, черт побери, я вообще перехватил эти дурацкие телепатические способности? Из контакта ее Сторном? Затем заговорил беловолосый кузнец. Он произнес длинную распевчатую, музыкально звучащую речь ее многими поклонами. Вновь и вновь Баррон слышал слове Шарра, повторяющееся под крики и кивки низкорослого племени, собравшегося вокруг них. Наконец выкрики слились, все мужчины извлекли ножи, мечи, молотки и подбросили и; в воздух. Баррон, думая о жителях Сухого Города, вздогнул. Но Меллита стояла спокойно и бесстрашно, и он понял, что это не угроза, а одобрение.

Пошел мелкий моросящий дождик, и низкорослое племя, собравшееся вокруг, повлекло их в пещеры.

Там было свежо и просторно, тьму прорезал отчасти свет факелов, отчасти сияние прекрасных флюоресцирующих кристаллов, поставленных так, чтобы увеличить сияние факелов.

Повсюду виднелись изящно обработанные изделия из металла, но Баррон слишком устал, чтобы рассматривать это. Когда они шли светлыми подземными коридорами, он подошел к Меллите и тихо спросил: — Почему они так кричали?

— Старейшины кузнецов согласились помочь нам, — проговорила Меллита, я, в свою очередь, обещала, что алтари Шарры в горах будут восстановлены и им снова будет разрешено беспрепятственно вернуться в старые деревни и места. Ты не устал? Я — ужасно, но как-то… она беспомощно развела руками, — это все было так долго, а сейчас близится конец — мы двинемся к Сторну за два часа до зари, чтобы к тому времени, как проснется Брайнат, окружить замок — если только успеем, — она дрогнула и двинулась, словно собираясь прижаться к нему, но гордо выпрямилась и отступила. Она произнесла, словно про себя: — Тебе это безразлично, я не могу ждать от тебя другого. Что можем мы сделать для тебя, чтобы восполнить это вмешательство в твою жизнь?

Баррон хотел сказать, что ему безразлично… — но она уже отпрянула от него и поспешила за Дезидерией.

Чудесные огни и музыка, производимая маленькими древесными лягушками и певучими сверчками, сопровождали банкет в большом низком зале. Баррон, хотя и не в силах много есть, сидел в удивлении перед серебряными блюдами — серебро в горах было доступнее стекла — и блеск красочных призрачных ламп беспрерывно играл на бледных задымленных стенах пещеры. Кузнецы пели варварские горловые песни по четырехнотной шкале со странным и непрерывным ритмом, напоминавшим грохот молотков. Но Баррон не мог наслаждаться ни пищей, ни песнями, не понимая ни слова бесконечного эпоса, и почувствовал облегчение, когда собрание прекратилось — он достаточно разбирался в их диалекте, чтобы понять, что они готовятся к раннему выезду — и один из сопровождавших провел их в комнаты, вырубленные в скале.

Баррон оказался один, он видел, что- Меллиту и Дезидерию поместили в комнате недалеко от него. В маленьком каменном помещении размером чуть больше шкафа он обнаружил комфортабельную постель из мехов на серебряной раме, перетянутой кожаными ремнями. Он лег, ожидая, что после утомительного дня уснет мгновенно. Но сна не было.

Он почувствовал себя потерянным и одиноким. Возможно, он привык к постоянному присутствию Сторна и его мыслей. Меллита тоже отдалилась от него и без возможности дотронуться до нее, он был невыразимо одинок. Он понял, что изменился. Он всегда был одинок и никогда не хотел ничего другого. Немногие знакомые женщины не производили на него особого впечатления. Разрядки, которые они могли предоставить, когда приходили, быстро забывались. У него не было особого впечатления от близких друзей, только товарищи по работе. Он жил в этом мире и не знал, да и не хотел знать, насколько он отличается от Земли или любой другой планеты Империи.

Скоро это кончится, и он не знал куда ему идти. Внезапно он пожалел, что не был более отзывчив на предложенную Ларри дружбу. Но все равно, Сторн разорвал для него эту связь, и возможно, навсегда. Он не имел понятия, что такое быть другом, но он никогда не осознавал глубины своего одиночества.

Комната, казалось, распухла, отдалилась, свет мерцал.

Он ощущал, что в воздухе плавают чьи-то мысли и бьются об него, причиняя ему физическую боль. Он лежал на кровати, вцепившись в нее, чувствуя, как комната качается, кренится и боялся упасть. Ужас охватил его — может быть, это Сторн опять тянется к его сознанию? Он мог видеть Сторна, не зная, он ли это — бледный, мягкорукий и мягколиций человек, спящий на шелковом постаменте — лицо бесстрастное, душа далеко. Затем он увидел большую белую птицу, падающую с высоты замка и кружащую со странным музыкальным и механическим криком, а потом вновь летящую ввысь с хлопаньем крыльев.

Комната дрожала и качалась, он держался за раму постели, борясь с тошнотой и неопределенностью, разрывавшими его. Он услышал собственный плач, плотно зажмурил глаза, скорчившись в позе эмбриона, и постарался перестать думать, перестать чувствовать.

Он так и не узнал, сколько времени пролежал так, сжавшись в комок, но после долгого и страшного периода он постепенно осознал, что кто-то очень тихо зовет его по имени.

— Дэн! Дэн! Это я, Меллита — все хорошо, постарайся взять меня за руку, дотронься до меня — все хорошо. Я пришла бы раньше, если бы знала…

Он сделал усилие и сжал ее пальцы. Ладонь ее казалась единственным стабильным местом в качающейся, плывущей перспективе комнаты, и он вцепился в нее, как затерянный в пространстве человек цепляется за магнитный линь…

Он прошептал: — Извини, комната кружится…

— Я знаю. У меня такое было, это случается со всеми телепатами когда-нибудь во время их развития, но обычно в юности. Ты развиваешься поздно и оно более серьезно. Мы называем это болезнью порога. Она не опасна и не повредит тебе, хотя и страшна. Я знаю, держись за меня, все будет хорошо.

Постепенно, держась за ее пальцы, Баррон снова обрел окружающий мир.

Болезненная потеря ориентации оставалась, но Меллита была реальной, не только материальной посреди плывущего и качающегося пространства, но твердью.

— Старайся, если это еще случится, фиксировать внимание на чем-нибудь твердом, реальном.

— Ты реальна, — прошептал он. — Ты — единственная настоящая из всех, кого я знал.

— Я знаю… — голос ее был мягок. Она ближе склонилась к нему и осторожно коснулась его губ своими. Она не отстранилась и тепло ее становилось растущим островом стабильности в качающейся мгле. Баррон быстро обретал себя. Наконец он глубоко вздохнул и заставил себя отпустить ее.

— Тебе не стоило приходить сюда, если Дезидерия обнаружит, что ты здесь…

— Что ей до этого? Она могла бы помочь тебе, она Хранительница, тренированный телепат, а я — но я забыла, ты не знаешь, как их тренируют. Хранительница — их тело и сознание полностью захвачены работой, которую они выполняют — им приходится держаться, храня себя от эмоций…она засмеялась, — кроме того, Дезидерия этого не знает, но они с моим братом…

Она замолчала. Баррон не обратил на это внимания. Дезидерия сейчас не интересовала его. Меллита прижалась к нему сильнее, единственное тепло и реальность в мире, единственное, что он любил или мог полюбить…

Тронутый до слез, он прошептал: — Подумай только, ведь я мог никогда не встретить тебя…

Меллитой, спокойный, удивляясь, что ожидало их такое, что заставило их обеих побелеть от ужаса, и Мелитта прошептала: — Во всяком случае, это шанс, — и умолкла, вцепившись в его руку.

Время странно обходило его, Баррон не знал сколько времени они поднимались бок о бок с Меллитой, но вот они стояли окутанные тенью ворот замка. Небо над восточными пиками полиловело, и, наконец, огромный багровый диск солнца взошел над скалами. Дезидерия, оглядев жавшихся к ней низкорослых, смуглых людей, глубоко вздохнула и произнесла: — Нам нужно начать.

Меллита с опаской посмотрела вверх и проговорила дрогнувшим голосом: Я думаю, Брайнат поставил часовых. Как только они нас увидят — полетят стрелы…

— Лучше не оставлять ему шансов, — согласилась Дезидерия. — Она жестом подозвала кузнецов поближе к себе и приглушенным голосом отдала приказания, которые Баррон понял, хотя сказаны они были на этом грубом варварском диалекте.

— Стойте около меня, не двигайтесь, не говорите, только смотрите на огонь.

Озабоченная и, казалось, немного испуганная она перевела взгляд на Баррона и произнесла:

— Прости, но тебе тоже придется участвовать, хотя ты не поклонник Шарры. Если бы я поняла, что произошло, я взяла бы с собой другого тренированного телепата, Меллита недостаточно сильна. Ты — внезапно он понял, что она ни разу не назвала его по имени, ни разу не взглянула на него за все это утро, — должен стать полюсом силы.

Баррон запротестовал, что он ничего в этом не понимает, но она резко оборвала его.

— Встань здесь между мной и остальными и представь, что собираешь всю силу их чувств и эмоций и излучаешь ее в моем направлении. Меня восемь лет учили оценивать такие вещи, и я знаю, что ты сумеешь, если не потеряешь самообладания, Тогда мы почти наверняка погибнем, поэтому не удивляйся ничему, чтобы ни произошло. Просто мысленно концентрируйся на мне. Двигаясь, словно чертик на веревочке, Баррон обнаружил, что оказался в том месте, на которое она показала, но он знал, что она не управляла им. Скорее, его воля в согласии с ее передвинула его на это место.

Она прошептала:

— Мы нашли бы друг друга. С разных концов света, с другого конца вселенной. Мы принадлежим друг другу. — А потом она прижалась к нему и он потерялся в этом ощущении, и последней его мыслью, прежде чем исчезли все мысли, было — я был чужим в своем мире, а теперь девушка из иного мира помогла мне обрести дом…