"Потерянная реликвия" - читать интересную книгу автора (Талагаева Веда Георгиевна)
ВИДЕНИЕ СОЛНЕЧНОГО ЛЕСА
На несколько миль ближе к юго-востоку зимняя ночь была тихой и звездной. Мерцали созвездия на высоком черном небе. В их серебряном свете искрился снег на крышах домов и башнях розового города. Ни одно дуновение ветра не колебало морозный воздух. Флюгера-драконы на башнях царского дворца замерли неподвижно и не махали длинными хвостами. Была почти полночь, но в Тринадцатой башне горел свет. Три свечи в бронзовом шандале теплились на столе рядом со стеклянным шаром. Кутаясь в меховую душегрейку, напротив шара за столом сидела царица, за ее креслом стоял Агенор. Оба чародея вглядывались в прозрачную поверхность стеклянной сферы. На сей раз в шаре виднелось не светящееся изнутри лицо химеры, а фигура светловолосой чародейки в белых одеждах. Она сидела за столом в своем кабинете и точно так же, как Верховный Чародей и царица, вглядывалась в шар.
- Итак, ты назначила Сбор, - проговорила царица и задумчиво оперлась подбородком на сцепленные в замок пальцы, - Давно Колдуны не собирались вместе. Это знак тревожного времени, и он не может меня радовать.
- К сожалению, я не могу поступить иначе, царица, - ответила чародейка в белом, ее голос из шара прозвучал почти также певуче и мелодично, как голос химеры, - Опасность грозит стране Нумар, я должна найти способ ее избежать. Мои собратья Великие Колдуны еще молоды, но, созвав их, я смогу испытать их и узнать, кто из них чего стоит. Думаю, пришло время для этого.
- Где ты назначила Сбор, Колдунья? - спросил Верховный Чародей.
- В Аструме, у Арлы Кан.
- Это очень хорошо, - обрадовалась царица, - Чародей прислал Элиа письмо, что ожидает его там. Элиа со своими друзьями поехал в страну Пан. Я надеюсь, что они наконец-то найдут там Гвендаля. Но все же мне будет спокойнее, если ты тоже поедешь туда. Потому что я тревожусь за Элиа.
- Если ему будет грозить опасность, я буду рядом, - понимающе кивнула чародейка в белом, - Вот только боюсь, конец его поисков еще не близок. Что-то подсказывает мне, что Гвендаля в Аструме нет.
Шар помутнел и погас. Царица встала из-за стола и принялась ходить по комнате, зябко кутаясь в меха. Ее задумчивый взгляд выражал тревогу, почти отчаяние.
- Боюсь, Южная Колдунья права, - наконец, проговорила царица, и с ее губ слетело облачко пара, - Чародея нет в Аструме. Я тоже чувствую это. И я чувствую, что не в моей власти сохранить равновесие, которое нарушилось. В мире что-то разладилось, и все происходит теперь помимо моей воли.
- Время покажет, так ли это, - возразил Верховный Чародей, - Главное, мы не одни. Мы можем рассчитывать на помощь Колдунов. И на Элиа.
- Элиа, - тихо откликнулась царица, снова погружаясь в задумчивость, - Он не подведет, я знаю. Но он так уязвим.
- Да, - согласился чародей, и его взгляд тоже стал задумчив и тревожен, - Особенно теперь.
- Агенор, - царица перестала ходить по комнате и обернулась к Верховному Чародею, - Ты что-то скрываешь от меня?
- Нет-нет, - с поспешностью покачал головой Верховный Чародей и, заметив пар, идущий от дыхания царицы, добавил, - Здесь холодно, надо зажечь огонь.
Он достал из рукава мантии волшебную палочку, взмахнул ею, и в камине у стены вспыхнул яркий огонь, излучающий тепло. Царица обрадовано подошла к камину и протянула к огню озябшие руки.
- Давно бы так, - заметила она, опять обернулась к своему наставнику и улыбнулась, - Вот и хорошо, что у тебя нет тайн, Агенор. А то мне на секунду показалось, что ты не хочешь, чтобы Элиа ехал в Аструму.
Казалось, годы не властны над Арлой Кан, директором волшебной школы Аструма. С тех пор, как Элиа и Кадо видели ее в последний раз, прошло целых пять лет, но она ничуть не изменилась со времен их детства. Ее серые глаза смотрели также строго и мудро, серебристо-седые волосы также были уложены короной вокруг высокого лба, а суховатая высокая фигура в серебряной мантии и свободной накидке выглядела столь же величаво, как раньше. Только суровое лицо теперь светилось незнакомой прежде улыбкой.
- Надо же, как ты возмужал, стал совсем взрослым, - она склонилась к Кадо и, к его огромному удивлению, коротко, но ласково обняла его за плечи, - Мой храбрый маленький принц.
- Ваш садовник, - смущенно улыбнулся Кадо, - За вашими фруктовыми деревьями, как я погляжу, теперь ухаживают поусерднее.
Они стояли на деревянной веранде, выходившей в заснеженный школьный сад, и ждали, пока ключник вернется со связкой ключей, чтобы отпереть дверь, украшенную изображением скачущего единорога.
- Волшебными садовыми инструментами, - Арла безнадежно махнула рукой, - Нынешний садовник не далеко ушел от тебя, Кадо. Совсем отбился от рук, хотя его никто из учеников ни во что не превращает и никак не заколдовывает. Ну а ты, Элиа, я гляжу, словно и не подрос почти. Который тебе год?
- Восемнадцать, - ответил Элиа, стоявший у ограждения веранды, и смотревший на сад, - Ростом я пошел в родню своего отца. Он был не чародей, и все мужчины в его роду были среднего роста.
- Рост в мужчине не главное, - заявил Ронф, сидевший на перилах и болтавший ногами, - Главное - умение владеть мечом. Госпожа ведьма, скоро откроют эту чертову дверь? Я весь заледенел.
- Не ведьма, а чародейка, - одернул его Кадо, - Простите его, госпожа директор. Он гоблин, что с него взять?
Она повернулась к двери, пристально взглянула на изображение единорога, сделала рукой властный жест, и дверь распахнулась настежь.
- Ого, колдовство! - с уважением проговорил Ронф, - А говорили, не ведьма.
- Извините его, - повторил Кадо и подхватил с пола стоявшие у его ног дорожные сумки - свои, Элиа и Ронфа.
- Не надо таскать мои пожитки, - запротестовал Элиа, - Ты, как всегда, за свое. Мне нянька не нужна.
- Но тебе нужно поговорить с госпожой Арлой, - возразил Кадо, - Иди, а мы с его высочеством пока устроимся. Ну-ка, принц, берите свои шмотки. Я вам в слуги не нанимался.
В кабинете директора было очень тепло - только что как следует натопили камин. На каминной полке два бронзовых сенмурва держали в когтях часы, а две серебряные русалки обвивали руками и чешуйчатыми хвостами подставки для свечей. Между окном и камином в массивной золотой раме висела картина, изображающая Собор гильдии волшебников.
Элиа утонул в мягком кожаном кресле, на которое Арла предложила ему присесть. Оно оказалось таким высоким, что ноги не доставали до пола, как в детстве.
- Я никогда не был у вас в кабинете, - заметил юноша, разглядывая обстановку, пока чародейка собственноручно разливала в чашки горячий ромашковый чай, - Госпожа Арла, я знаю, вы бы хотели услышать новости об Агеноре, о царице, обо всем, что происходит в большом мире, но давайте сразу поговорим о Чародее. Поверьте, это очень важно.
- Охотно верю, - кивнула седовласая чародейка, - Потому что появление Гвендаля в моей школе было очень странным. Он приехал сюда около месяца назад, не сказав откуда. Пробыл три дня, все время проведя в библиотеке, и уехал, не сказав куда. Ты уверен, что это он прислал тебе письмо?
- Да, письмо было от него, - проговорил Элиа огорченно и растерянно, - Только оно слишком запоздало. А что он читал в библиотеке?
- Об этом следует спросить Норнуса, - ответила Арла, - Я поговорю с ним, если хочешь. Что же ты не снимаешь плаща? Выпей чаю, ты согреешься.
Элиа кивнул головой и взял из рук волшебницы чашку. С самого приезда в Аструму он кутался в плащ и не снимал с головы капюшона.
- Я расскажу вам, почему мне так важно скорее найти Гвендаля, и почему я путешествую с гоблином, - сказал он и с видом робкой нерешительности опустил голову, - Но сначала... я хотел узнать кое-что еще. Прошло пять лет с тех пор как... Как Южная Колдунья произнесла Слово над Кристаллом Знания, и он распался на колдовские камни....
- Да, Элиа, - странный тон юноши взволновал чародейку, она подалась вперед в своем кресле, пытаясь увидеть под капюшоном лицо собеседника, но он еще ниже наклонил голову, - Продолжай.
- Я знаю, камни были снова перепрятаны, переданы в руки надежным людям, хотя им больше ничто не угрожает, - проговорил Элиа чуть более уверенно, - Это, конечно, и мудро и разумно. Но зеленый камень... Не лучше ли ему быть при мне?
В лице Арлы что-то дрогнуло, словно она ожидала именно этих слов, но они все равно расстроили ее.
- Нет, Элиа, - печально, но твердо ответила она, - Агенор против этого. И ты сам знаешь, что он прав.
Плечи Элиа грустно поникли.
- Да, - шепотом отозвался он, - Но можно мне хотя бы взглянуть на камень? Только посмотреть.
- Я не знаю, у кого он теперь. Это тайна, - сказала чародейка, покачав головой.
- Не надо обманывать меня. Я не ребенок, - печально прошептал Элиа, снял с головы капюшон и поднял глаза на Арлу.
Чародейка едва сдержалась, чтобы не отшатнуться в ужасе.
- Мальчик мой! - прошептала она, прижав ладонь к груди.
- Я знаю, что камень здесь, - сказал Элиа.
Его глаза были малахитово-черными и не отражали света.
- Так вы не дадите мне его увидеть? - спросил Элиа, и его брови страдальчески сошлись над переносицей.
- Я не могу, Элиа, - вздохнула Арла, склонилась к юноше и погладила его по голове, - Этого делать нельзя.
Элиа опустил голову и долго молчал. Чародейка тоже молчала, глядя в окно, за которым спали зимним сном укрытые снегами горы и ущелья.
- Хорошо, пусть так, - наконец, сказал Элиа, прерывисто вздохнув, - Поговорите с Норнусом о книгах и документах, которые изучал Гвендаль. Возможно, это ключ к разгадке происходящего. Гоблины Пана обвиняют его в краже своей бесценной реликвии.
- Гвендаль вор? - Арла тот час же очнулась от грустных мыслей и обернулась к Элиа, - Да этого не может быть! Я знаю его с детства, он не мог бы ничего украсть. Что же, по словам гоблинов, Чародей похитил у них?
- "Мудрость гоблинов", - ответил Элиа.
- "Мудрость гоблинов" украдена? - воскликнула Арла, - И подданные короля Фракнорка обвиняют в этом Гвендаля? Так вот почему Колдуны объявили Сбор.
- Колдуны решили собраться? - удивился Элиа.
- Да, я получила письмо от Южной Колдуньи, - кивнула Арла, - Она просит разрешения для себя и своих собратьев по ордену устроить встречу здесь, в Аструме. Моя ученица Арника, как ты знаешь, будет посвящена в Западные Колдуньи. Поэтому я согласилась принять здесь Великих Колдунов.
- Неужели они объявили Сбор из-за книги? - спросил Элиа, - Когда Колдуны собирались вчетвером последний раз?
- Еще до моего рождения, - ответила Арла.
Элиа посмотрел на волшебницу с тревогой и изумлением. Агенор говорил ему, что знаком с Арлой почти шестьсот лет. И вряд ли их знакомство состоялось в момент ее рождения.
- Значит, все настолько серьезно? - спросил он.
- Все очень серьезно, - сказала директор волшебной школы, - Это не просто книга, Элиа. Это "Мудрость гоблинов".
Когда Эзельгер вернулся к себе после позднего разговора с принцем Олардом, первым, кого он увидел был Восточный Колдун. Он вышел из гостевого флигеля эльфу навстречу, на плече у него сидела большая серая сова с почтовым шнурком на шее. Евглен шел следом за чародеем, что-то сердито говоря и раздраженно жестикулируя.
- Я категорически против этого. Ты зарвался, Колдун, и забыл, кто здесь главный, - услышал Эзельгер, подойдя ближе, - Главный здесь Эзельгер, и он выполняет приказ гроссмейстера. Мы должны ехать в Парладор, на юг.
Восточный Колдун даже бровью не повел, выслушав воина, вопреки своей обычной живости и вспыльчивости.
- Значит, главный все-таки Эзельгер, а не ты, - молвил он с нехарактерным для него спокойствием и достоинством, остановился среди лужайки и скрестил руки на груди, - Это очень хорошо, Евглен из Гантагора, ибо Эзельгер куда разумнее тебя и может принять правильное решение. Ибо обстоятельства таковы, что нам надо ехать...
- В другую сторону? - перебил Евглен, - Ни за что! Я послан гроссмейстером, чтобы следить, как вы исполняете его поручение. И я не допущу, чтобы вы отлынивали.
- Гроссмейстер также муж весьма разумный и способен понять, что его поручение не важнее моей миссии, - невозмутимо заметил Колдун, - Не горячись, юноша.
- Какой я тебе юноша? - возмутился Евглен, - На себя взгляни, чародей-недоросток!
- Не горячись, юноша, - спокойно повторил Колдун, - И смирись с мудростью посвященных. Мы едем на север.
- А почему мы едем на север, если нам надо на юг? - удивленно спросил Эзельгер, подойдя к спорщикам.
- Это нам с тобой надо на юг, а ему приспичило на север! - вспылил окончательно рассерженный Евглен, - Он...
- Мне это надоело. Помолчи, наконец, - вздохнул Колдун и легонько хлопнул молодого воина ладонью по губам.
Евглен с удивлением и ужасом обнаружил, что не может ни пошевелить языком, ни рта раскрыть. Он прижал ладони ко рту и так и остался стоять, держась руками за лицо.
- Так-то лучше, - одобрил Восточный Колдун все с той же спокойной важностью и достал из широкого рукава своей мантии свернутый в трубочку пергамент, - Гроссмейстер поймет, что мы обязаны отклониться от намеченного пути на время. Я получил официальное извещение от главы моего ордена. Южная Колдунья Адиари объявила Сбор, на который всем Колдунам надлежит немедленно явиться. Мой долг ехать с вами к Генимар, но и Сбор я пропустить не могу. Следовательно, нам надлежит вначале явиться на встречу с другими Колдунами, и только потом ехать на юг.
Евглен возмущенно замычал и затопал ногами, но чародей и эльф даже не оглянулись в его сторону. Они пристально и многозначительно глядели друг другу в глаза.
- Сбора не было уже давно, - сказал Эзельгер негромко, - Случилось нечто особенное, если Адиари хочет собрать Колдунов. Она ничего не говорила тебе на Туманном острове? Не связана ли ваша встреча с поручением гроссмейстера?
- Мы прибыли на Нолаву из-за тебя. Меня госпожа Колдунья не удостоила беседой по душам, - недовольно проворчал Юн и похлопал пергаментом о ладонь, - Теперь вот шлет мне вызов, велит явиться к ней. Но ты абсолютно прав, случилось что-то, чего давно уже не было, если Адиари хочет всех нас собрать. Может, яблоко Тармиэна тому причиной. Так что, не гневайся, воин, - он повернулся к Евглену и похлопал его по плечу, - Как знать, может, моя поездка и твоя имеют общую цель. Пойдем, Эзельгер, Нок уже собирает вещи.
Он спрятал письмо Южной Колдуньи обратно в рукав мантии и важно прошествовал обратно в дом. Эзельгер пожал плечами и догнал Колдуна. Евглен уныло поплелся за ними.
- А ты разве не расколдуешь его? - спросил эльф у чародея, кивнув в сторону онемевшего воина Крылатого Льва.
- Ну, - Колдун помялся и неопределенно пожал плечами, - Может, чуть позже. Ведь так гораздо лучше, правда?
- Ну, - Эзельгер пожал плечами в свою очередь, и в его серых глазах появился не по-эльфийски лукавый блеск, - Ты прав, о, чародей из чародеев. Пусть помолчит хотя бы до утра.
Квадратные окна были забраны затейливо коваными решетками. Стекла в них были красными и синими. За стеклами плясал снег. В бешеном танце кружились белые хлопья, превращая небо и землю в одно сплошное снежное марево. Ничего нельзя было увидеть, кроме темноты и вихря, ничего не было слышно, кроме завывания ветра в печных и каминных трубах. Чем громче выла пурга снаружи, тем теплее и уютнее казалось внутри. После ужина обитатели Аструмы начинали готовиться ко сну, и дневная суета в школе стала стихать. Приятная тишина стояла в библиотеке замка. Свет масляных ламп, свисающих с потолка, и огоньки свечей в настенных бра ложились бликами на темные от времени дубовые панели, которыми была обита небольшая квадратная зала. Ряды книжных стеллажей, делившие залу на коридоры и проходы, скрывались в вечернем полумраке. С верхних полок блестящими глазами-пуговицами глядели чучела птиц и каменные фигурки грифонов и гарпий. За длинными деревянными столами, уставленными свечами и плошками с горящим маслом, сидели на скамьях лишь несколько особенно усердных учеников, склоняясь над книгами. Компания чародеев-преподавателей сидела на уголке одного стола в высоких резных креслах. Двое из них беседовали за чашкой кофе - высокий и худой, как жердь, магистр астрологии и космографии Айнард Вальмиэрский, одетый в бархатную синюю накидку и звездочетскую шапочку и женщина-чародейка в нарядных шелковых одеждах, расшитых руническими символами. Ее волнистые волосы цвета красного дерева были убраны в золотую сетку, украшенную жемчужинками, а на шее висели многочисленные колдовские амулеты.
- Экая щеголиха та рыжая ведьма. Все эти колдовские побрякушки, поди, из самоцветных камешков, - кося глазами на волшебников, проворчал Ронф.
- Чуть больше почтения, господин гоблин. Рыжая ведьма - госпожа Розальба Тар, магистр трансформации, перевоплощения и превращения, - усмехнулся в ответ Кадо, - Услышит, как ты ее называешь, и обратит тебя во что-нибудь неприятное. Например, в прах.
- Не пугай меня - пуганный уже, - ворчливо отозвался Ронф, - Видал я уже этих чародеев, насмотрелся досыта. Скажи лучше, что тут понаписано? Тарабарщина какая-то!
Кадо и гоблин сидели у окна за маленьким столом, поставленным отдельно от прочих. На нем тоже горели свечи и масляные плошки. Тут же горкой лежали толстые, разбухшие от времени и пыли книги, принесенные из самых дальних уголков библиотеки. Ронф с недоумением листал одну из них. Страницы книги были покрыты непонятными знаками и письменами.
- Руны Старых Волшебников, - объяснил Кадо, листавший другую книгу, написанную столь же загадочными буквами, - Их могут прочесть лишь чародеи или те, кто обучен Старой Речи. Эльфы, например.
- Не к ночи будь помянуты, - огрызнулся Ронф, - Они еще хуже чародеев. Ты объясни, зачем мы роемся в этих книгах?
- Ну, - Кадо смутился и неопределенно пожал плечами, - Может, так мы узнаем, что в них искал Гвендаль.
- Лучше бы знать, где искать самого Гвендаля, - проворчал Ронф и опять хмуро уставился на сидящих в отдалении преподавателей волшебства, - Окаянные волхователи!
Все внимание чародеев, между тем, было занято праздным вечерним отдыхом. Розальба Тар и Айнард по-прежнему неспешно беседовали, краем глаза наблюдая, как два других преподавателя играют в шахматы. Преподаватель алхимии Ивальдо Рун переставлял по доске белые костяные фигурки, тогда как его противник играл черными эбеновыми. То был совершенно незнакомый Кадо чародей не слишком юных, но еще не старых лет, облаченный в простые темные одежды. У него было бледное благородное лицо, обрамленное падающими на плечи темными волосами, и непроницаемо спокойные карие глаза.
- Какие у вас ухоженные руки, Ульвейг. Мне в такую погоду никакие заклинания не помогают. Как вам это удается? - с завистью сказала этому чародею Розальба и толкнула в бок сидевшего рядом с ней Ивальдо Руна, - Вы алхимик, Ивальдо, почему бы вам не изобрести средство, чтобы кожа не трескалась на морозе?
- Оно уже изобретено, - усмехнулся преподаватель алхимии, не отрывая взгляда от шахматной доски, - Надо смазывать руки на ночь теплым маслом из семян подсолнечника и надевать на них перчатки. Я лично так и делаю и тоже добился неплохих результатов. Вам шах, Ульвейг.
Ивальдо схватился за голову, а остальные чародеи засмеялись.
- Руки у них мерзнут. Нежности какие! - брезгливо сморщился Ронф, - Холодно, надо думать. Вон - метет и метет. А мы застряли здесь незнамо зачем. Книжки эти, тьфу! Принцам вообще грамота не нужна. Правитель должен воевать и править - вот и весь сказ.
- А кто же будет за тебя писать письма твоей даме? - лукаво усмехнулся Кадо.
- Не твоего ума дело, - отрезал Ронф, потом вздохнул, - Хотел бы я сейчас ее увидеть. Да и дома побывать не мешало бы. Мой дом совсем рядом, всего несколько миль под землю. Там сейчас тепло, жарко, как в пекле. Горят факелы, пенится эль, жарится мясо на раскаленных угольях. Эх, хорошо! А тут едят дурацкую похлебку из курицы и овощей. Проклятые чародеи!
Он хотел прибавить еще парочку крепких гоблинских ругательств в адрес чародеев, но передумал, потому что высокий, одетый в темное незнакомец по имени Ульвейг подошел к их столу.
- Простите, что нарушаю ваше уединение, господа. У нас в лампах выгорело масло, - сказал он и взял со стола серебряную масленку с длинным носиком, - О, сколько у вас книг!
- Это у вас, а не у нас, - неприветливо промолвил Ронф, - Откуда, спрашивается? Комнатка-то не такая уж большая.
- Обычный прием из мира магии - на вид библиотека меньше, чем есть в действительности. Соответственно и книг в ней больше, чем кажется, - объяснил Ульвейг, заглянул в книгу, лежавшую перед Ронфом, и удивленно поднял брови, - Не знал, что гоблинов интересует "Трактат о Легендарных Летах". Он не пользуется спросом. Последний раз его брал только Чародей. О, да вы изучаете все те книги, которые он брал, когда был здесь.
- Откуда вы знаете, что он читал? - спросил Кадо, с удивлением глядя на волшебника.
- Ульвейг мое имя. Я преподаю теорию и историю волшебства, - с поклоном представился чародей, - Славный предмет, чудесная наука. Слыхал я от моих коллег, что сам Колдун Востока Юн любил прогуливать этот урок.
- Так и было - я свидетель, - улыбнулся Кадо, - Но где же прежний учитель теории и истории Квенлин Пангорский?
- Достославный Квенлин занемог и почил два месяца тому назад, - склонил голову Ульвейг, - Госпожа Арла оказала мне честь, взяв на его место. Таким образом, в моем ведении библиотечные книги и архив почтенного Норнуса. Поэтому я знаю, что читал Гвендаль из Орфины в свой приезд к нам.
- А он не поделился с вами, зачем он все это читал? - спросил Кадо нового учителя истории волшебства.
- Сказал, что должен подготовиться к важной миссии, которая на него возложена царицей, - объяснил Ульвейг, - И еще добавил, что это поможет ему отыскать свет истины во тьме пещер и подземелий.
Ронф при этих словах чародея подскочил на стуле и вытаращил глаза. Ульвейг же ухоженной и бледной точно у женщины рукою взял масленку и вернулся к своему столу и ожидавшим его чародеям.
- Квенлин умер, - с грустью молвил Кадо, туда-сюда листая книгу, - Старик был добр ко мне.
- Умер, так и леший с ним, - безразлично махнул рукой гоблин и добавил, возбужденно сверкая глазами, - Ты что не слышал, чего говорил этот теоретический историк, исторический теоретик или как бишь его там еще? Гвендалю нужны были эти заумные книженции, чтобы отыскать во тьме свет истины. То есть, что бы найти и стырить нашу священную реликвию! Он готовился к этому заранее! Где Элиа? Хочу видеть его физиономию, когда он узнает правду о своем ненаглядном Чародее.
Кадо покачал головой и успокаивающе положил руку на плечо Ронфа.
- Оставь Элиа в покое до утра. Ему и так тяжело. Близость колдовского камня просветляет его разум, но поглощает его силы. Пусть он отдохнет. Пусть спит.
Ледяная буря ревела за стенами замка. Ветер выл в ночи, заставляя дрожать стекла в окнах. Но в жарко натопленной комнате было душно. Под тяжестью пуховых одеял трудно было дышать. Элиа ворочался на мягкой постели, точно на камнях или голой земле. Зыбкая дрема охватывала его лишь временами, и мысли, крутившиеся в голове, не давали покоя. "Что делать дальше? Как искать Гвендаля и священную книгу гоблинов? Как предотвратить войну?" - постоянно спрашивал себя Элиа и не находил ответа. Покой не шел к нему и по другой причине. Юноша чувствовал, как внутри него возрастает твердый каменный холод, как он шевелится, как тянет куда-то, как чего-то ищет. И он знал, что это зеленый колдовской камень жаждет встречи со своей половиной, и постоянно слышал его зов. Еще Элиа знал, что этой встречи искать не следует. Какой бы желанной она не была, она может его погубить. Но камень не хотел ничего знать. Он толкался внутри и настаивал на своем. Элиа долго вертелся с боку на бок и наконец не выдержал.
- Оставь же меня хоть на минуту. Дай мне покой, помоги уснуть, - взмолился он, сев в своей постели, и вдруг как по волшебству провалился в сон.
Дремота окутала Элиа зеленой дымкой, заставив голову склониться обратно на подушку, и незаметно перенесла его под своды векового дремучего леса. Элиа вдруг обнаружил, что бредет по тропинке сквозь строй могучих ясеней и дубов. Тропинка петляла в высокой траве и терялась в синей пелене лесных туманов, но лунный свет, проникавший под своды сплетенных ветвей и игравший кружевом листвы, освещал дорогу. Он вел Элиа все дальше в глушь и чащу, пока не привел на место, где деревья незаметно расступались. Вскоре Элиа заметил, что бредет среди светлых теремов с высокими крышами и украшенными каменной резьбой оконными проемами, среди стройных белых башен, увитых диким виноградом и плющом, среди изящных статуй и благоухающих цветников. Сам не зная как, оказался он в тайном эльфийском городе, скрытом в лесах, и шел по нему никем не замеченный. Стояла лунная ночь на исходе лета. Вся природа замерла, не было слышно ни шагов крадущегося зверя, ни шороха крыльев летящей птицы. Ветер не шуршал травой, не теребил листву деревьев. Но город не спал. Огоньки зажженных фонариков теплились на ветвях старых кленов, грустный синий свет лился на лужайки и кусты из окон. Едва заметное движение угадывалось в лесной темноте. Элиа вгляделся в ночь, и ему показалось, что он видит неясные фигуры в просторных одеяниях, легко и неслышно ступающие во мраке. Вместе с ними двигались и огоньки горящих фонарей. Фигуры приблизились. То были эльфы. Длинной вереницей они выходили из ворот города, покидая его. Одетые в серебристо-серые дорожные одежды, с головами, накрытыми капюшонами, и фонарями в руках, дети Чудного народа шли по тропинке в лес. Элиа вздрогнул и отступил в тень. То была напрасная предосторожность: не замечая его, эльфы прошли мимо легкой неслышной поступью, едва задев юношу воздушными складками своих плащей. Многие из них вели под уздцы лошадей с поклажей, другие несли узелки. Свет фонарей ложился прозрачным сиянием на их тонкие прекрасные черты, озарял печальный блеск в их глазах. Высокие и стройные мужчины и женщины с юными лицами и вековой мудростью во взгляде один за другим исчезали под сенью леса в темноте. Элиа понял, что они уходят навсегда. Эльфы покидали лес, они уходили, и вместе с ними уходил свет чуда и волшебства, окутывавший эту землю, делавший ее неповторимой и прекрасной. Эльфы уходили и наполняли все вокруг тоской вечной разлуки. Элиа стоял в темноте и глядел на их исход с тяжестью на сердце. Слезы наворачивались ему на глаза. "Зачем они уходят? Я не хочу, чтобы они уходили!", - хотелось ему крикнуть, но он не смел нарушить торжественную тишину леса и светлую печаль, витавшую под его молчаливыми сводами.
Эту скорбь испытывал не он один. Лунный свет лежал на плитах внутреннего двора замка, возведенного над городом на холме. Каменные арки входов вели со двора в покои, крутые лестницы с затейливой резьбой на перилах спускались от дверей во двор. Под одной из таких арок на ступенях лестницы стоял высокий статный мужчина с величественной осанкой и длинными белокуро-пепельными волосами. На нем были длинные богатые одежды, расшитые серебром и золотом, обруч из серебряной филиграни охватывал его голову, его пальцы были унизаны золотыми перстнями. Скрестив руки на груди, стоял он на ступенях своего дома, и мрачным взором, полным нескрываемой горечи, наблюдал, как уходит во мрак его народ. Уже давно стоял он неподвижно в горестных раздумьях. Внезапно легкая рука коснулась его плеча, и нежный голос промолвил за его спиной:
- К твоему отъезду все готово, владыка. Лошади оседланы и все вещи собраны.
- Благодарю тебя, - отозвался высокий эльф, обернувшись к женской фигуре, окутанной зеленым плащом.
Она появилась из темноты, но была пронизана бликами лунных лучей.
- Дарфион отправился на север, Эринард на юг, - печально молвила женщина, - Куда ты поведешь их, владыка?
- Туда, где они будут в безопасности. Туда, где им не надо будет выпрашивать чью-либо помощь, - угрюмо молвил мужчина, потупив взор, - Ты знаешь, какое решение я принял. Я иду на запад.
- Да. И я знаю, что они согласились с тобой, - тихо ответила его собеседница, все так же держась в тени за его спиной, - Не могу поверить, что это решение тебе подсказало сердце.
- Но так и есть, - с горячим чувством ответил мужчина, - Я избираю этот путь, если у меня нет другого пути, чтобы сохранить свой народ.
- Но останутся ли они как прежде твоим народом? - с горечью вопросила женщина, - Не ужаснешься ли ты от того, куда приведешь их?
- Это лучше, чем ждать гибели, оставаясь здесь, - сухо промолвил мужчина и уже более мягким тоном спросил, - В последний раз скажи, не хочешь ли ты отправиться с нами?
Женщина в зеленом плаще покачала опущенной головой.
- Своего решения я не изменю, - ответила она, - Я уйду на восток, как бы труден не был этот путь. И уведу с собой тех, кто не потерял надежды.
- На что надеешься ты, госпожа? - удивленно спросил эльф, - Разве не раздавлена ты горем, после того, как твой супруг, бесстрашный Гутмар пал в бою от рук гоблинов, после того, как он покинул тебя навсегда?
- Он покинул меня не совсем, - возразила женщина, и в ее голосе прозвучало счастье и торжество, - У меня будет сын.
- Сын Гутмара! Я рад за тебя, мудрая, - воодушевившись, промолвил мужчина, - Но не покажется ли дорога на восток еще труднее с такой драгоценной ношей?
- Она не опаснее твоей, - возразила женщина, - Мой долг сопровождать принцессу. Небо и ей послало утешение после гибели супруга. Взор открыл мне - скоро она родит наследника. Но он открыл мне и другое - принцесса покинет нас, подарив ребенку жизнь. На мои плечи ляжет забота о принце, я не могу оставить того, кто станет новым вождем моего народа. Ведь мой народ и твой народ больше не одно и то же.
Они замолчали, в печали глядя, как огоньки фонарей исчезают в чаще леса. Высокий вельможа первым очнулся от раздумий.
- Мне пора, - молвил он и поклонился до земли, - Спасибо тебе за все. Я буду тосковать о тебе, видящая.
- А я о тебе, князь, - словно негромкое печальное эхо отозвалась женщина.
Она поклонилась в ответ, и лунный свет упал на нее. Лицо эльфийки нельзя было назвать красивым, но печать великой мудрости лежала на нем, изливаясь сиянием из ее глубоких глаз. От одного взгляда на него, Элиа ощутил дрожь колдовского камня внутри себя и взволнованное биение сердца.
- Namarie. Прощай навсегда, - сказала женщина, не разжимая губ, и удалилась обратно в покои замка.
Ночной лес поплыл перед глазами Элиа, город и замок окутались зеленой дымкой. Он почувствовал внутри себя резкий толчок колдовского камня и проснулся. Кто-то тряс его за плечо.
- Эй, человек, ты все спишь, а уже давно утро! У меня кишки лопаются, как не терпится рассказать тебе, что мы узнали.
Элиа открыл глаза и увидел над собой склоненную физиономию Ронфа. На подоконнике сидел Кадо, недовольно глядя на гоблина. Комнату заливал яркий дневной свет. Элиа зажмурил глаза.
- Узнали-то мы узнали, - проворчал Кадо, - Знать бы еще, что нам делать.
- Я знаю, что я должен делать, - ответил Элиа и заставил себя открыть глаза, - Я чувствую. Я должен увидеться с Генимар.
Внутри шара падал снег. Он кружился в безветренном воздухе и оседал на перилах каменных лестниц, украшенных статуями химер, на кронах старых деревьев и на лужайках заснеженного сада. В пелене снежного кружения виднелись горные хребты, полускрытые низкими облаками, внутренний двор старого замка, его крепкие стены и многочисленные башни и башенки. Во дворе у лестницы стояли сани, запряженные черными нюктами. Гном-кучер на передке кутался в полушубок и курил трубку. Плотный и крепкий молодой человек лет двадцати с румяными от мороза щеками укладывал в сани дорожные сумки, рюкзаки и узелки с провизией. На ступенях лестницы стояла пожилая женщина в остроконечной чародейской шапочке из серого бархата и, кутаясь в меховую накидку, наброшенную поверх серебристой мантии, наблюдала за приготовлениями к отъезду. Рядом с ней стоял невысокий худенький юноша с серьезным лицом. Поверх дорожной одежды на нем был только легкий на вид темно-зеленый плащ. Капюшон плаща был откинут на плечи, и снег хлопьями оседал на волнистых темных волосах.
- Значит, в Парладор? - спросила женщина-чародейка у юноши.
- Я уверен, что встречу ее там, - ответил он, - Сам не знаю почему, но я проснулся с твердой уверенностью, что это так. Это глупо, госпожа Арла?
- Вовсе нет, - покачала головой чародейка, - Сила камня живет в тебе. Она и подсказала тебе путь. Ступай туда, куда она велит, и ты не ошибешься.
- Да, должна же быть от нее какая-то польза, - проворчал себе под нос румяный молодой человек, укладывавший вещи.
Чародейка и юноша в зеленом плаще ничего не ответили на его слова, только понимающе переглянулись. Затем чародейка склонилась к юноше и ласково взяла его за плечи.
- Берегите себя, и да сопутствует вам удача, - сказала она.
Юноша в зеленом плаще и его румяный спутник почтительно поклонились.
- Но ты не рассказал, что тебе снилось, - сказала старая волшебница.
- Простите, госпожа, - юноша смущенно улыбнулся, - То был необыкновенный сон. Я боюсь, что рассказав его, я потеряю всю магию, которую он подарил моей душе. Но если в двух словах, то я видел Солнечный лес.
- И еще два слова, госпожа, - спохватился румяный молодой человек и отложил последний дорожный мешок в сторону, - Скажи, давно ли у тебя работает чародей по имени Ульвейг и откуда он приехал?
- Ульвейг? - переспросила волшебница, - Ты, Кадо, уже знаешь, конечно, что нас постигла горькая утрата - время Квенлина на этой земле истекло, и он оставил нас. Ульвейг заменил его, взяв на себя преподавание его предмета. А появился он у нас недавно, в начале осени. Гномы подобрали Ульвейга на дороге через Южный перевал. На обоз, в котором он ехал, напали разбойники. Горняки принесли его к нам раненого. Мы его выходили, и он остался у нас.
- Но кто он и откуда? - спросил румяный молодой человек.
- По его словам он из Нитара, чародей, странствующий в поисках заработка, - ответила чародейка, - Но почему это так тебя интересует?
- Сам не знаю, - пожал плечами молодой человек и снова повернулся к поклаже на санях, - Что же, пора расставаться. Прощайте, госпожа Арла. Век не забуду вашу завсегдашнюю доброту и заботу. Авось, еще свидимся.
Чародейка ответила улыбкой и приветливым кивком. Но ее благородное выразительное лицо внезапно заслонила перекошенная физиономия гоблина с острыми ушами, унизанными бриллиантовыми серьгами и волосами, заплетенными в косички.
- Если кого интересует мое мнение, ваше царское величество, - завопила физиономия, - То это совсем никуда не годится! Зачем нам эта Генимар, зачем нам вообще эти зловредные эльфы? По-моему, вы, люди и чародеи, дурите меня! Вот сейчас пойду и пожалуюсь королю, благо тут недалеко. Эй, Элиа! Мы не едем в Парладор, мы отправляемся в мое королевство к Фракнорку! Мы...
Румяный молодой человек бросил дорожные сумки, взбежал по лестнице и за шиворот оттащил гоблина от стеклянного шара, который лежал на перилах в ногах одной из каменных химер.
- Извините, царица, он плохо воспитан, - сказал он, заглянув в шар, и изо всех сил потащил гоблина по лестнице вниз, к саням.
Гоблин отчаянно сопротивлялся, и молодой человек едва справлялся с ним.
- Элиа, - крикнул он, заталкивая гоблина в сани, - Забирай шар, и поехали. Я один не слажу с этим подземным чертом.
- Простите, госпожа Арла, простите, ваше величество, - юноша в зеленом плаще торопливо поклонился сначала чародейке, потом шару, протянул руку, и изображение в шаре исчезло; видимо, шар убрали в карман.
Поверхность стеклянного шара, лежавшего на столе в Тринадцатой башне, помутнела и окуталась клубами тумана. Верховный Чародей, стоявший у стола, и сидевшая в кресле царица переглянулись.
- Генимар, - повторила царица, - Как я сама не додумалась до этого? Надо было сразу послать за ней гонца или самой к ней отправиться. Она знает все, она поможет нам найти Гвендаля.
- Даже мудрейшему не может быть ведомо обо всем на свете, - возразил Верховный Чародей, - Но сердце подсказывает мне, что на сей раз мы на верном пути. Нам надо довериться Элиа.
- И силе камня, - кивнула царица и встала с кресла, - Скажи, почему Арла вспомнила об этом?
- Возможно, она и не забывала, - пожал плечами Агенор, - Мы убедились, что наши посланники в безопасности и знают, куда им идти. Теперь же оставь меня тут одного. Я бы хотел предаться размышлениям.
- Да будет так, - кивнула царица и пошла к дверям, - Постараюсь успокоить Гвеанорка. Он тоже рассердится, когда узнает новости.
У выхода на лестницу она остановилась и добавила:
- Элиа видел во сне Солнечный лес. Говорят, было время, когда не было на земле места более прекрасного. Счастлив тот, кто видел его хотя бы во сне.
Дверь за царицей закрылась. Верховный Чародей сел в освободившееся кресло и повернулся к шару. Его стекло прояснилось, и в нем появилась химера.
- Я сделала, как ты просил, - своим звенящим хрустальным голосом промолвила она, - А теперь сделай и ты, как я просила. Объясни, почему ты захотел обмануть царицу?
- Много трудностей свалилось на нее и много еще свалится, - угрюмо сдвинув седые брови, ответил Агенор, - Я не хотел, чтобы она знала, как сильно камень действует на Элиа, не хотел, чтобы она увидела его таким. Спасибо, что сделала так, чтобы она ничего не заметила.
- Значит, ты жалеешь ее, щадишь ее душевные силы, - понимающе кивнула белокурой головой химера, - Для тебя она все еще дитя. Но это не так. Царица давно уже выросла. Но еще ребенком она доказала, что ее дух достаточно силен для новых испытаний. А теперь она даже готовится к свадьбе.
- Хвала небесам, уж об этом-то она как раз и забыла, - возразил Агенор и довольно усмехнулся в усы.
- Как знать? - в свою очередь усмехнулась химера.
- Что тебе известно? - насторожился Верховный Чародей, - Ты знаешь о будущем этого брака?
Химера ничего не ответила, лишь туманно улыбнулась.
- Мне пора, о наставник Ильраанских Царей, - сказала она.
- Нет, подожди! - возразил Агенор, придвигаясь к шару, - От того, с кем царица свяжет свою жизнь, зависят судьбы всего Дивного Края. Давай, выкладывай, что знаешь!
Химера тихо, но звонко рассмеялась.
- Слишком ты любопытен, почтенный. Все узнаешь в свое время, - проговорила она, - Прощай, Верховный Чародей.
Шар помутнел, потом стал насквозь прозрачным. Химера исчезла.
- А ну, стой! Я приказываю: вернись!
Агенор схватил шар обеими руками и потряс его. Блики дневного света играли на поверхности стекла, в нем отражалась комната и зимний город за ее окнами. Шар хранил молчание, и химера больше не появлялась. Агенор вернул его на место, накрыл платком и с досадой хлопнул ладонью по столу.
- Свадьба эта проклятая навязалась на мою голову, - проворчал он в усы, - И никто ничего не говорит. Это заговор против меня!
Снежная буря бушевала в горах. Холод и вой ветра объяли небо и землю, горные вершины и бездонные пропасти. Но глубоко-глубоко под землей, в самых дальних пещерах, в самых мрачных подземельях стояла мертвая тишина. Только негромко капала вода со стен или осыпались мелкие камешки. Длинные ходы и извилистые коридоры тянулись многие мили, убегая все дальше вниз, туда, где сгущался непроглядный мрак, и тяжелый душный воздух был согрет жарким дыханием горных недр. Проходы то сужались, так, что трудно было пройти, то превращались в огромные подземные залы, очертания которых терялись в темноте, то петляли между колоннами сталактитов, мерцающих драгоценными камнями, то пролегали по обрывистому краю пропастей, заполненных кипящей лавой. Угрюмые тени скользили под сводами пещер, горящие глаза подземных чудовищ, никогда не видевших дневного света, смотрели из-за каждого угла, из каждой черной трещины в камне. Но ничто не устрашало незнакомца, уверенно следовавшего вперед по этому опасному пути. То был высокий и статный муж с седыми, как лунь волосами, собранными на затылке и свободно спадавшими на спину. Он был облачен в темные одежды и широкий плащ, подбитый мехом черной волчицы. При нем не было оружия, но он шагал твердой поступью того, кто уверен в своих силах. Два низкорослых гоблина в кожаных куртках, покрытых медными заклепками, сопровождали незнакомца, освещая ему дорогу фонарями. Но казалось, что сопровождение и освещение излишни: незнакомец сам находил нужные проходы, необходимые повороты и, не глядя под ноги, обходил опасные места. Он шел быстро, широким шагом, и гоблины с трудом поспевали за ним, суетливо семеня короткими ногами. Дорога вывела незнакомца на берег подземного озера, окутанного туманной дымкой. От черной воды веяло холодом и сыростью, к ней вели каменные мостки, возле которых ожидал челн. Гоблины побежали вперед, закрепили фонари на носу и корме и взялись за весла. Незнакомец вошел в челн и, стоя на носу, пересек озеро, на другом берегу которого из мрака и тумана возникла крепость, окруженная высокими стенами. Стены эти были сложены из кусков застывшей лавы, зубцы на стенах и верхушках башен напоминали драконьи зубы. Прямо у воды была арка ворот, решетка над которыми была поднята. Челн прошел под аркой, незнакомец выбрался из него и поднялся по черной лестнице, ведущей от воды во внутренний двор. Лестница была освещена факелами, на ней незнакомца встретил еще один гоблин, в богатой длинной одежде, опиравшийся на посох.
- Маранорк, - промолвил незнакомец низким голосом, небрежно кивнув вместо приветствия, - Ну, что ты скажешь?
Незнакомец снова довольно кивнул и устремился вслед за гоблином во внутренние покои замка. Здесь провожатые также были ему не нужны. Отстранив гоблина, светившего ему фонарем, незнакомец прошел длинным темным коридором и вошел в зал. Он представлял собой круглую пещеру с низким потолком, тонущую в подземном мраке. Лишь несколько тусклых светильников качались на цепях, и в их свете мерцали иссиня-черными искрами сталактиты и сталагмиты, покрывавшие пол и потолок. Незнакомец на мгновение остановился в дверях и замер от удивления, увидев, что среди этого мрака в противоположном конце зала мерцает яркий квадрат света. Казалось, что в дальней стене открыта дверь на поверхность земли. Сквозь нее отчетливо виднелись отвесные склоны гор и угрюмые вечные снега, волнистые тучи, гонимые ветром, и низкие серые небеса, которые выглядели ослепительно яркими во тьме подземелий. Незнакомец зажмурил глаза и заслонился рукой.
- Давно я не видел дневного света, - сказал он с затаенным сожалением, - Взгляд отвык от него. Убери это, Зиирх.
- Как прикажете, повелитель, - ответил из темноты неприятный голос, напоминающий то клекот ястреба, то змеиное шипение.
Квадрат света на стене помутнел и погас. Горы и снег исчезли из вида. Незнакомец прошел через зал к тому, что оказалось большим зеркалом в раме из черненого серебра. Возле зеркала уже стояло бледное создание с водянистыми глазами и тонким бесцветным ртом. Оно было одето во все черное, длинные пряди сальных черных волос спадали ему на плечи.
- Почему твое зеркало работает впустую? - спросил незнакомец
- Я пытался, повелитель, - угодливо поклонилось бледное существо, - Но защитные чары усилились над Аструмой как никогда ранее. Шпионы доносят, что в школе Арлы Кан Орден Колдунов назначил Сбор.
- Колдуны собираются? - удивленно воскликнул седовласый незнакомец, - Меня не радует эта новость. Ты, должно быть, где-то наследил, Зиирх. Твои хромые посланцы, видно, задавали лишние вопросы не тем, кому надо. Ты не посылал их к ученику Гвендаля, Восточному Колдуну?
- Я не настолько глуп, - усмехнулся Зиирх, - Нас, оборотней, вообще примитивными не назовешь. Скажу больше, государь, я догадываюсь, что заставило Колдунов опять собраться вместе спустя столько веков. Уверен, все дело в исчезающих чарах страны Нумар.
- Значит, это действует? Чары развеиваются, мой замысел начинает осуществляться, - проговорил незнакомец в сильном волнении, обхватил себя руками за плечи и сделал несколько шагов по пещере из стороны в сторону, - Мне нужно пророчество, Зиирх. Я должен в точности знать, о чем оно говорит.
- А у вас все готово? - нетерпеливо проговорил оборотень и взволнованно облизал губы острым черным языком.
- Я держу свое слово, - седой мужчина вынул из широкого рукава склянку, внутри которой плескалась жидкость черного цвета, - Эликсир составлен, смешан и настоян. Он исцелит вёльву и пробудит ее.
- О, повелитель, я всегда буду верно служить вам! - воскликнул Зиирх, молитвенно сложив руки, - Но...хм, - он потупился, - Есть еще одна весть. Велес, которого вы послали в Очарованный лес, не вернулся. Боюсь, ведьмины все-таки справились с ним.
- И ты молчал, - с укором заметил седовласый, - Теперь ведьмины будут начеку, второго шанса уничтожить вёльву не представится. А мне нужно, чтобы больше никто не смог рассказать о пророчестве. Мне нужна эта проклятая книга, мне нужен этот Чародей, который ее взял. А ты скрываешь от меня правду. Так-то ты верно служишь мне, Зиирх?
Он поднял руку со склянкой, словно собирался бросить ее и разбить.
- О, нет, государь! - вскричал оборотень и бросился на колени, - Я все устрою, клянусь Тьмой, которой я служу, я все устрою! Я обо всем буду узнавать первым и ничего от вас не утаю. Я отыщу Гвендаля и гоблинскую книгу даже на дне морском. И никто, поверьте, не узнает о пророчестве и не будет вам помехой.
- Довольно, не причитай, - досадливо отмахнулся незнакомец и убрал склянку обратно в рукав, - Ты следишь за передвижениями мальчишки?
- Да, разумеется, - оборотень сразу же успокоился и поднялся на ноги, - Он путешествует в сопровождении Ронфа, сына короля Фракнорка, и еще одного человека по имени Кадо. Он родом из Нумара. Говорят даже, что он брат Южной Колдуньи.
- Проверь это, - распорядился седовласый, - А куда они едут?
- Вот это как раз может создать нам проблемы, государь, - заметил Зиирх, - Они едут в Парладор, чтобы встретиться с Генимар.
- С провидицей? - седовласый повернулся и пристально посмотрел на Зиирха, - Вот с чего ты должен был начать рассказ о своих промахах, мерзкий оборотень. Одно слово Генимар из Разнолесья может навредить нам гораздо больше, чем все Чародеи и Колдуны в мире. Хотя, - он жестом остановил оборотня, собиравшегося опять упасть на колени, и задумался, - ее же слово может и помочь нам. Пусть мальчишка увидится с ней, пусть она подскажет ему, где найти Гвендаля. А потом мы опередим его. Ронф из страны Пан тоже нам не помеха. Его отец, король Фракнорк, как все гоблины, присягал на верность Тьме. Думаю, он помнит свою клятву. Лишь бы не ввязался в войну раньше времени. В любом случае я воспользуюсь ошибками и успехами всех, кто замешан в этой истории. Надо лишь дождаться подходящего момента. А он скоро настанет.
- А моя дочь, государь? - осторожно вмешался в его размышления Зиирх, - Так как же с ней?
- Мееральда выполнит то, что ей назначено, - пожал плечами седовласый, - Такова плата, и ты на нее согласился. Идем.
Зиирх согласно кивнул поникшей головой и снял с висячей подставки светильник. Высоко подняв его, он указывал своему спутнику дорогу к узкой винтовой лестнице. Она змеей обвивалась вокруг базальтового столба, поднимаясь все выше и выше. Зиирх и его хозяин поднялись по лестнице. Они добрались до самого верха, но ни единого луча света вокруг не прибавилось. На вершине высокой башни было также темно, как и в глубочайших подземельях. Квадратная комната с бойницами вместо окон была погружена во мрак. Лишь синие призрачные огни едва теплились у изножья кровати, похожей на погребальное ложе. Кровать была накрыта черным покровом, свисавшим до пола. Поверх него неподвижно, с закрытыми глазами, лежала девочка. У нее было прозрачное бледное лицо, длинные волнистые волосы цвета воронова крыла обрамляли его, рассыпаясь по покрову кровати, ее белое платье казалось ярким пятном в окружающей темноте. По краям кровати сидели две гоблинские женщины в черном. Синий свет призрачных огней плясал на их отвратительных сморщенных лицах, золотых кольцах, вставленных в вывороченные ноздри и когтистых руках, украшенных перстнями. При виде вошедших гоблинки встали и поклонились.
- Никаких изменений нет, господин, - сообщила одна из них неблагозвучным пришепетывающим голосом, - Но она под нашей неусыпной заботой и охраной.
Он и Зиирх подошли к постели девочки. Ее лицо было безжизненным, дыхание не вздымало грудь. Было не понятно, спит она или умерла. Седовласый присел на постель рядом с девочкой на освободившееся после ухода гоблинок место.
- Все, как всегда, - прошептал Зиирх, склонившись над девочкой с другой стороны, - Я все время думаю, в укусе той проклятой змеи дело или это моя вина? Ее нельзя было забирать с собой во тьму, ей здесь не место.
- Ты согласился с тем, что она останется, - спокойно напомнил седовласый и отстранил руку оборотня, взявшую ладонь девочки, - Нежности потом, Зиирх. Ты ведь хочешь, чтобы она вновь была здорова? Тогда подай нож.
Оборотень поспешно вынул из ножен на поясе кинжал с черной рукоятью и протянул его седовласому. Тот взял девочку за плечи, приподнял и знаком велел Зиирху поддерживать ее. Потом ножом разжал ее крепко сомкнутые зубы и достал склянку с черным эликсиром.
- Отличное зелье заварил этот чародеишка, - прошептал седой незнакомец, - И звезды в нужном положении. Луна в пасти Черного Змея.
Он капнул жидкостью из склянки себе на руку, пальцем поставил на лбу девочки пять черных точек, соединил их линиями и нарисовал перевернутую пентаграмму. Потом влил остатки эликсира девочке в рот, взял ее за плечи и потряс.
- Вернись, - властно проговорил он, - Обещаю тебя Хааль. Да прибудешь ты во тьме в жизни духовной и телесной, в жизни земной и вечной. Да не обратится душа твоя к свету никогда. Вернись!
На бледном лице Зиирха при этих словах появилась обреченная покорность, смешанная с нетерпением.
- Теперь поглядим, - договорив, седой незнакомец вновь положил девочку на постель и отошел в сторону, велев оборотню следовать своему примеру.
Зиирх отошел на несколько шагов и зажмурил глаза, умоляюще сжав руки. Синие огни в изножье кровати заколебались и погасли. Комната погрузилась в полный мрак. Оборотень глухо вскрикнул. Его хозяин продолжал стоять неподвижно, скрестив руки на груди и спокойно ожидая. Огни у постели снова вспыхнули один за другим. Их холодный тусклый свет заполнил комнату, расходясь лучами во все углы, и в нем Зиирх и седой незнакомец увидели, что девочка села на постели и открыла глаза. Они были огромными, влажными и черными. Лицо девочки оживилось не больше чем прежде. Оно казалось немолодым, на скулах залегли тени, между бровями лоб прорезала глубокая складка. Но большие глаза живо блестели и смотрели по сторонам. Их взгляд сразу же нашел Зиирха.
- Отец, - проговорила девочка дрожащим детским голоском.
Оборотень бросился к ней и, едва не плача, принялся целовать ее маленькие бледные ладони. Девочка освободила руку и погладила Зиирха по волосам.
- Все хорошо, - промолвила она, - Ты со мной.
- Прости меня, - всхлипнул оборотень.
- Все идет, как предначертано, - спокойно возразила девочка, - Каждый следует предписанному. И ты, и я, и он.
Сказав так, она отстранила от себя Зиирха и повернулась к тому, кто стоял в темноте. Седовласый выступил из тени. Синий свет упал на его лицо. Оно было мужественным и благородным. Но глаза незнакомца были пусты, словно осколки заледеневшего стекла. Девочка посмотрела на него и проговорила совсем иным, низким и гулким голосом:
- Приветствую тебя, Эверонт сын Фьяларда, владыка обратившихся.
Буря в горах не утихала. Снежные вихри неслись над обрывистыми кручами, небо было скрыто в тучах. Серый свет дня померк и уступил место угрюмой ночи, когда Зиирх и его господин снова вернулись в комнату на верху башни. Они шли очень быстро, гоблинка, сопровождавшая их с фонарем в руке, торопливо бежала впереди.
- Как она чувствует себя? - выспрашивал Зиирх, - Отдохнула ли? Достаточно ли вы дали ей пищи? Да и годна ли в пищу еда, которую вы ей дали?
- Скорее, она ждет. Она велела спешить, - вместо ответа откликнулась гоблинка, распахнула дверь в комнату и отскочила в сторону, уступая дорогу Эверонту и Зиирху.
Они вошли и остановились на пороге. В комнате повсюду горели свечи. Красные огни дрожали в темноте, словно глаза лесных волков. Девочка в белом платье сидела на кровати, опустив голову на грудь. Ее волосы свешивались вниз, закрывая лицо.
Девочка выставила вперед ладонь, словно отодвигая его.
- Отойди, ты сейчас не нужен, - проговорила она глухим голосом, - Она пришла, она будет говорить.
- Со мной? - спросил хозяин Зиирха взволнованным голосом и шагнул в комнату, отстранив оборотня.
- С тобой, владыка обратившихся, - проскрежетал старушечий голос.
Девочка подняла голову, откинув волосы назад, и свет упал на ее лицо. То было лицо старухи, покрытое глубокими морщинами. Глаза же ее вышли из орбит и наполнились темнотой. Увидев это, Зиирх побледнел больше обычного и тихо отступил в тень.
- Луна в пасти Черного Змея. Самое время спросить, - промолвила вёльва, обратив на седого повелителя глаза, полные тьмы, - Ведь ты хочешь спросить у знающей, владыка обратившихся?
- Да, хочу, - подтвердил Эверонт, подходя к ней.
Его лицо не выражало ни страха, ни волнения, но он тоже был бледен.
- Многое она видит глазами других, многое она помнит, памятью ушедших, - проскрежетала пророчица, - Хочешь ли узнать об этом?
- Нет, - отказался Эверонт.
- Она видит твое падение в бездну мрака, она видит корабль мертвых из страны Хааль, который придет за тобой, - проговорила вёльва, - Хочешь ли узнать об этом?
- И этого я не хочу, - покачал головой Эверонт.
- Тогда чего же хочет сын Фьяларда? - спросила Мееральда.
- Я хочу знать о пророчестве. Расскажи о наследнике королей Бломовенда, - потребовал Эверонт.
Плечи Мееральды задрожали. Все ее маленькое тело затряслось в судороге.
- Страшно. Страшно, - отрывисто проговорила она, - Она не будет говорить. Ты должен принести ей дар.
Эверонт снял с руки перстень с большим изумрудом, оправленным в золото.
- Возьми.
- Этого мало, - вкрадчивым старческим смехом рассмеялась девочка, - Страшно, слишком страшно.
- Возьми и это, - Эверонт снял с шеи золотую цепь, на которой качался медальон, усыпанный самоцветами, несколько других дорогих колец, блестевших у него на пальцах, и положил все это на кровать рядом с вёльвой, - Теперь будешь говорить?
- Страшно, - прошептала Мееральда, закрывая глаза и раскачиваясь из стороны в сторону, - Книга говорит - много горя, много бед... Когда падет нетающий снег, когда прольется нечистая кровь, когда развеются вековые чары волшебной страны, когда взойдет Черное Солнце, придет наследник. Придет наследник Бломовендских королей, придет дитя Литгонды и принесет Меч... Много горя, много бед... И падет мир людей, и рухнет мир волшебства... И возвеличатся темные народы ... И ужас будет править всюду... Наследник придет и принесет Меч... Он уже близко. Он здесь.
- Значит, все правда, государь! - вскрикнул Зиирх в темноте.
Эверонт знаком повелел ему молчать.
- Он уже здесь? - глухо и взволнованно повторил он, обращаясь к вёльве.
- Он знает, что ждет его, - проговорила она, дрожа все сильнее, словно в лихорадке, - Ибо опередили тебя, владыка обратившихся. Он вооружен предостережением и скрылся из глаз. Но есть знаки. Они выдают!
- Как узнать его? - нетерпеливо воскликнул Эверонт, делая шаг к вёльве, но она вновь выставила ладонь вперед, отодвигая его.
Ее дрожь вновь превратилась в судорогу, она задыхалась, словно за ней гнались.
- При нем змей... Черный змей Бломовенда...по нему узнаешь, - прохрипела она из последних сил, - книга говорит - много горя, много бед... Корабль отплыл из страны Хааль... на нем много свободного места...
Голос пророчицы прервался. Ее голова бессильно опустилась на грудь, она качнулась и упала на кровать. Зиирх вскрикнул и бросился к дочери. Он хлопнул в ладоши, и из-за двери выбежала гоблинка. Они вдвоем захлопотали над потерявшей сознание девочкой. Эверонт же стоял неподвижно. Он обхватил себя руками за плечи, словно старался унять, охватившую его дрожь. Его бесцветные глаза сверлили темноту, будто пытаясь что-то разглядеть за ней.
- Оставьте ее, - сказал он, наконец, очнувшись от раздумий, - Она проспит долго. Пойдем, Зиирх, ты нужен мне. Попроси герцога Маранорка открыть нам доступ к колдовским книгам его прабабки Барморк. Я должен знать, как выглядит Бломовендский змей.
Глаз змеи остро блестел, переливаясь на свету гранями маленького черного алмаза. Ее серебряное тело было покрыто чернеными рунами. Оно извивалось, трижды охватывая указательный палец, хищно обвиваясь вокруг него. Хвост змеи смотрел в сторону ладони, а ее голова - в сторону кончиков пальцев. Несколько секунд Юн с любопытством разглядывал змею, потом Орн повернулся во сне, положил руку под голову, и кольцо скрылось из поля зрения. Демон сладко дремал, откинувшись на высокую спинку стула, и ни необходимость спать сидя, ни посторонний шум не были ему помехой. Глядя на него, молодой чародей подавил вздох зависти. Сам он сидел напротив демона за столом у окна, подперев рукой щеку, и уныло разглядывал давно уже надоевшую общую комнату постоялого двора "Упрямый мул". На постоялый двор Восточный Колдун со спутниками прибыли утром, еще затемно, и застряли здесь из-за сильного снегопада. День уже клонился к вечеру, а выбраться наружу не было никакой возможности. Снежная буря закрутила вихрями небо над горами страны Пан и занесла сугробами тракт на перевале Троллья тропа. Колдун и его друзья вынуждены были ожидать улучшения погоды на постоялом дворе, в котором совершенно не было свободных комнат. "Упрямый мул" был до самого чердака наполнен путниками, укрывшимися от бури. Снегопад застал в дороге купеческий караван гномов, возвращавшихся во владения короля Эладока из Южной Аладании, с которой Подземный народ наладил после войны торговые связи. Купцы Эладока, выгодно обменявшие у людей оружие и доспехи на меха и шерсть, наводнили постоялый двор так, что негде было яблоку упасть. Гномий говор и гулкий звук степенных шагов раздавался повсюду, мешая Колдуну не то что спать, даже думать. Зато Нок пребывал в радостном оживлении. Он тут же пристал к компании земляков, в которой немедленно отыскалась пара его дальних родичей, потому что все гномы, как известно, друг другу ближняя или дальняя родня. Разузнав новости о житье-бытье в королевстве Эладока, Нок поставил всем землякам выпивку к огромной радости хозяина постоялого двора. И теперь общая комната была полным-полна подвыпившими гномами. Сам Нок восседал в центре за большим столом в месте в Евгленом, который ничуть не чурался компании горняков, полностью одобряя их простецкие ухватки и прямую грубоватую манеру речи. Они ели мясо, пожаренное на углях, кружками поглощали эль и были вполне довольны задержкой в пути. Колдун же, отсидевший все мягкие места на деревянном стуле и ошалевший от мелькания снега за окном, с досады не знал, куда себя деть. Он завистливо поглядывал на гномов и Евглена, стучавших кружками по столу с требованием подлить эля, и на безмятежно задремавшего демона.
- Когда же кончится снег? - между тем спросил Евглен, глядя в окно.
- Да пусть не кончается, - беспечно махнул рукой один из купцов-гномов и похлопал молодого воина по плечу, - Хорошо сидим.
Его спутники одобрительно загомонили. Восточный Колдун досадливо поморщился. Спящий демон и бровью не повел. Его светлокожее румяное лицо было безмятежно.
- А сладко дрыхнет этот эльф, - скосив глаза на спящего, заметил все тот же гном, - Его и рев дракона не разбудит.
Юн завистливо покосился на мнимого эльфа и под столом пнул его ногой. Демон наморщил лоб, потянулся и нехотя открыл глаза.
- Чего ты брыкаешься, чародей? - сонно щуря глаза на свет настольных ламп, спросил он.
- Мне скучно, - капризно ответил Юн, - Поговори со мной, господин Эзельгер.
- Иди к нам, и ты не будешь скучать, господин Юн, - окликнул его разговорчивый гном и сделал рукой приглашающий жест, - В хорошей компании время летит быстрее.
- Пусть и Эзельгер идет к нам, - смущенно помявшись, предложил Нок.
- Мне отсюда лучше видно и слышно, - видя замешательство друга, великодушно отказался Эзельгер и подтолкнул Юна в плечо, - Иди-ка выпей, Колдун, а то ты совсем скиснешь.
- Я хочу скорей отсюда выбраться, - проворчал Юн, - Нам давно уже пора быть в Аструме.
- Тогда пойдемте под горой, - с воодушевлением предложил Нок, - В королевстве Эладока самые удобные и короткие дороги.
- И мы застрянем в этом королевстве на веки вечные, - насупившись, добавил Юн, - Знаю я, каково забредать к гномам на огонек. Они так любят принимать гостей, что удерживают их долго-долго. Сядешь с ними пировать зимою, а выйдешь уже по весне. Нет уж, подождем, пока не кончится буря.
- Если ты хочешь навестить родню, Нок, - начал Эзельгер.
- Нет, - сразу же решительно отказался гном, - Я обещал, что не покину тебя. Раз ты едешь в Аструму, то и я еду туда же. А ты не выдумывай, чародей. Плохо ли тебя принимали в стране Диноель у короля Тарадока?
- У Тарадока, - повторил Юн и мечтательно вздохнул, - Какие у него подавали пироги с мясным фаршем! Но это не меняет дела: мы не пойдем к гномам, у нас нет времени. У меня важное дело в школе волшебства, и если этот проклятый гадкий снег сию минуту не кончится, я разгневаюсь и сотру эти проклятые гадкие горы в порошок!
Он топнул ногой, и снег как по волшебству прекратился. Ветер стих, и над горами повисла тишина. Шумные гномы примолкли и в благоговейном испуге воззрились на Восточного Колдуна. Хозяин постоялого двора выронил из рук кочергу, которой поправлял поленья в очаге. Даже невозмутимый Эзельгер оторопело смотрел на Юна.
- Это не я! - смутившись под многочисленными испуганными взглядами, пролепетал молодой чародей.
Дверь постоялого двора распахнулась, и в клубах морозного воздуха появилась фигура в меховой накидке и остроконечной чародейской шапочке.
- Ух и холодно! - сказал вновь прибывший, потирая ладонью о ладонь, - Нельзя ли чашку горячего чая с дороги, хозяин? Я спустился с самой вершины горы Ар, чтобы забрать с собой гостей госпожи Арлы Кан. Ей стоило немалых усилий утихомирить бурю. Теперь мы сможем лететь по воздуху прямо в Аструму.
Увидев, что перемена погоды объяснилась, гномы успокоились и продолжили галдеть. Хозяин постоялого двора лично поднес приезжему чародею чашку с дымящимся горячим чаем. Отхлебнув из нее, чародей огляделся по сторонам и заметил Юна, удивленно замершего в кресле у окна.
- Ах, ваша светлость, вот и вы! - молвил чародей, поклонившись, - Мне велено вас доставить в замок. Собирайтесь, пока ветер опять не сменился, а я пойду отдам приказ кучеру, чтобы он готовил быков и повозку.
Чародей поставил недопитую чашку на стол, завернулся в меха и вышел обратно на улицу. Юн посмотрел на Эзельгера широко вытаращенными глазами.
- Ивальдо Рун назвал меня "ваша светлость"! - шепотом вскричал он.
- А как он звал тебя раньше? - спросил Эзельгер.
- По разному, - пожал плечами Юн, - "Позор моих седин", "лодырь из Китара", "прогульщик", "двоечник". Как у всякого великого чародея у меня множество имен.
- И все такие звучные, - усмехнулся Эзельгер, поднимаясь из-за стола и запахиваясь в плащ, - Даже не знаю, какое мне нравится больше. Думаю, Лодырь из Китара самое подходящее.
Колдун обиженно надулся и ничего не ответил.
- Господин мой Евглен, собирайтесь, нам пора, - окликнул он молодого воина и начал кутаться в плащ, - Нок, едем!
- Иду, - отозвался Евглен, встал с лавки, покачнулся и тут же плюхнулся обратно, - Ой!
- Гномы, - с истинно эльфийской неодобрительностью заметил Эзельгер, - Спаивают мальчишку. А ведь воины Крылатого Льва не злоупотребляют выпивкой.
- Молодость, глупость, - вздохнул чародей.
Они вышли во двор. Под навесом у конюшни их ожидали сани, запряженные нюктами. Ивальдо Рун уже сидел в них рядом с кучером. Карнок, разговорчивый гном-купец, под руку вывел из трактира Евглена и помог ему усесться в сани. Оглядевшись вокруг, путешественники обнаружили, что погода в горах дивным образом переменилась. Ветер умчался, подхватив снеговые тучи. Воздух стал тих и прозрачен. Небо очистилось, и в свете зимнего солнца, уже клонившегося к западу, повсюду искрился пушистый снег. Очертания гор сделались четкими, и ясная даль просматривалась почти до ущелья Драконье горло. Ивальдо Рун обернулся через плечо и весело подмигнул Восточному Колдуну.
- Ну, господин прогульщик и двоечник, позор моих седин, лодырь из Китара, - молвил он с улыбкой, - Сердечно рад вас видеть. И госпожа Кан будет рада. Домчимся в одно мгновение.
Так и произошло. Но прежде путникам пришлось полчаса померзнуть у конюшни, ожидая, пока Нок расцелуется на прощание со всеми своими родичами и приятелями.