"Закат Аргоса" - читать интересную книгу автора (Варенберг Энтони)

Глава III

— Так это что же, Ринальд, — особая королевская милость, что тебя не бросили в тюрьму, а принялись выхаживать, да еще подложив роскошную девку? Полагаю, тебе последнее обстоятельство пришлось особенно по душе! Верно, она отменно хороша в постели, признавайся?

— Обычная шпионка. Ее просто использовали, чтобы вынудить меня наболтать лишнего. Способ, конечно, куда более милосердный и приятный, чем дыба, каленое железо и кнут, зато изрядно гадкий. Боги создали любовь не для того, чтобы с ее помощью вести подлые игры.

— А люди, как всегда, всё испортили. Да, приятель, ты всё никак не можешь примириться с несовершенством мира, хотя за сорок лет мог бы и привыкнуть.

— Много болтаешь, Айган. Конечно, спасибо, что не бросил меня, но если так станешь гнать лошадей, то твои усилия могут оказаться напрасными, я вот-вот концы отдам, — поморщился Ринальд.

— Ничего, уже недолго осталось, потерпи. Скоро будем на месте. Зачем всё-таки ты заставил меня тащить с собой эту девку? Прикончили бы на месте, и всё.

— Нельзя, нехорошо. Она женщина. Я не убиваю безоружных, а ей, к тому же, обязан жизнью. Чего бы ради она это ни делала, но ходила за мною на совесть, — несмотря на резко усиливающуюся боль в груди, Ринальд счел необходимым вступиться за Лю Шен, а не промолчать.

— С этим не поспоришь, — отозвался его друг, повыше лэрда ростом, крепко сбитый мужчина с изувеченным лицом: одна сторона этого лица оставалась нормальной, а другая, с пустою, заросшей глазницей, была рассечена безобразным шрамом ото лба до подбородка и оставалась совершенно неподвижной так что даже говорил Айган, используя только один уголок рта.

Легкая крытая повозка подпрыгивала на каждой неровности дороги, заставляя лэрда сильнее стискивать зубы. Он повернул голову и посмотрел в лицо Лю Шен, руки которой были связаны за спиной. Девушка всё еще оставалась без сознания. Ее бесцеремонно бросили в повозку, точно мешок с мукой.

Хотя Ринальд и сознавал ее вероломство, он не находил в своем сердце ненависти к маленькой кхитаянке и был обеспокоен ее слишком затянувшимся обмороком. В конце концов, Лю Шен выполняла свой долг перед человеком, которому присягнула на верность, и не ее вина, по она не справилась со своей задачей.

Впрочем, как и он. Самозванец по-прежнему жив, здравствует и правит. Он, Ринальд, оказался скверным бойцом и не оправдал надежд тех, что служил законному наследнику трона.

— Айган, ты осуждаешь меня за то, что я не мог победить киммерийца?

— С ума ты сошел, приятель? Я ведь был там и видел, как ты сражался! Вот это была схватка. Ты сделал всё, что мог. Я бы и сам вряд ли крался лучше. К тому же, у самозванца был меч, пропивающий железо, а у тебя — самый обыкновенный. Если бы он не разрубил на тебе доспехи, я бы его прикончил, клянусь!

— А что Эвер? И братья?

— Никто не осуждает тебя, если ты об этом беспокоишься;— нарочито приподнято произнес Айган, но Ринальд уловил в его голосе напряжение. — Говорю же, ты настоящий герой.

— А… Дэйна? Дождаться не могу, чтобы обнять ее!

Айган остановил лошадей.

— Всё, лэрд, мы на месте.

— Так быстро? — удивился Ринальд. — Но до монастыря еще…

— Какой монастырь? Я привез тебя к себе. Ну, друг, давай-ка выбираться…

— Но почему… — снова начал лэрд.

Вместо ответа Айган позвал двоих слуг, которые бережно подняли Ринальда и понесли в дом.

— Подожди, Айган, сначала — Лю Шен, — потребовал гот. — Ее нужно привести в чувство.

— Приведу, не волнуйся, — пообещал его приятель. — Ты всегда думаешь о себе в последнюю очередь, — добавил он и пробормотал под нос: — И ох, как порою напрасно, парень.

— Они обежали? Как? Поверить, не могу! Ведь Эвер… — Ринальд приподнялся в сильнейшем волнении и тут же с глухим стоном откинулся на подушки.

— Да, скверная новость, но я должен был сказать тебе правду, не мог же я скрывать ее до бесконечности, — Айган сидел на краю постели и старался не смотреть лэрду в глаза. — Когда стало известно, что ты сдал бой киммерийцу и при том не погиб сразу, Эвер принялся орать, что под пытками ты всех выдашь, дело проиграно, и пора побыстрее уносить ноги. Дэйна отправилась с ним, прихватив все твои деньги, вырученные от продажи поместья, а остальные братья охотно составили им компанию.

— Кроме тебя, — бесцветно произнес лэрд.

— Ну, я не мог тебя бросить, — пожал плечами Айган, — Мы слишком много пролили крови вместе, и чужой, и своей. Я стал выяснять, жив ли ты и где тебя держат, и как только узнал, постарался вызволить. Ты бы сделал для меня то же самое, не сомневаюсь! Эти шакалы во главе с Эмиром подставили тебя, Ринальд, придется пришить. Ничего, мы сумеем отомстить, дай срок! А пока — ничего, проживем как-нибудь. У меня еще остались кое-какие сбережения, руки-ноги целы и голова на плечах имеется. Ничего! — ожесточенно повторил он. — И не в таких переделках бывали.

— Киммериец не отдал приказ пытать меня, — сказал Ринальд. — Но даже если бы он это сделал, я бы ничего не сказал.

— Я знаю, — кивнул Айган. — Конечно. Когда и Кхитае тебя держали в клетке и били каждый день, ты смеялся и плевал тем уродам кровью в лицо. А в битве за пограничный форт… если бы не ты, меня бы давно в живых не было!

При упоминании о Кхитае Ринальд вспомнил о Лю Шен.

— Где девушка? Как она?

— Очнулась. За ней присматривают.

— Она в порядке?

— Еще в каком. Кусается и царапается, как волчонок, — он усмехнулся. — Руку мне прокусила, стерва косоглазая. Ее счастье, что ты считаешь себя обязанным ей, а то бы…

— Не бей ее, — попросил Ринальд.

— Не бить? Не бить? Да ее убить мало!.. Ладно, не волнуйся, я пальнем ее не тронул. Я с бабами не дерусь.

— Айган? Ты бы не мог…

— Всё, что попросишь, — он изменил позу, усевшись вполоборота к лэрду и сочувственно поглядев, наконец, ему в лицо.

— Оставь меня. Я один хочу побыть.

— Как скажешь, — Айган поднялся. — Держись, солдат.

…Состояние друга тревожило его всё больше. В несколько последующих дней Ринальд почти не разговаривал и оставался совершенно ко всему безучастным, просто лежал, прикрыв глаза, отказываясь от еды. Айган вроде бы делал для него всё, как надо, менял повязки, заставлял понемногу пить, но всё было бесполезно — жизнь явно покидала лэрда. Он осунулся до неузнаваемости, на неподвижное лицо легли глубокие темные, почти фиолетовые, тени. Всегда такие живые глаза глубоко запали. То, чего не смогли сотворить физические страдания, сделало ясное сознание предательства тех, кому он так безоглядно доверял и ради кого пошел на смерть. Айгану невыносима была мысль, что это благородное, смелое и доброе сердце может вот-вот остановиться навсегда. Впервые на его памяти Ринальд отказывался бороться за свою жизнь, полностью утратив к ней интерес и волю.

Оставалось последнее и единственное средство, к которому можно было прибегнуть, и Айган обратился за помощью к пленнице.

— Иди к нему, — велел он. — Сбежать я всё равно тебе не дам, если попытаешься — учти, я меткий стрелок и бью без промаха, так что даже не думай! Попробуй как-нибудь расшевелить Ринальда. Что-то он совсем плох. Сделаешь, в долгу не останусь. Он, может, и видеть тебя не захочет, но всё-таки…

Лю Шен подумала, странно, что эти люди до сих пор ее не убили. Ведь они знают, что она служит их заклятому врагу? Надеясь умереть побыстрее, она в первое время всячески старалась вывести Айгана из себя и вынудить нанести смертельный удар, но тот отчего-то сносил все ее выходки и не поднял на нее руку даже, когда Лю Шен его укусила. Она отказывалась это понимать. В ее прежнем мире был совсем иной порядок вещей.

А теперь еще ее посылают к Ринальду. Это как раз наиболее понятное из происходящего. Раненому нужен опытный врачеватель, Айган с этим делом не справляется. Ладно же. Она какое-то время станет разыгрывать пугливую покорность, а потом, усыпив его бдительность…

Что именно тогда произойдет, Лю Шен не додумала. При виде лэрда она смогла только ахнуть. Так скверно он не выглядел даже в первые сутки после поединка, а к тому времени, как его Освободили, а ее похитили, и вовсе держался молодцом.

— Что с тобой? — опросила Лю Шен, подходя к нему и чувствуя, как больно сжимается сердце. От его, лэрда, силы ци почти ничего не осталось.

Ее враг, мятежник, бунтарь, изменник умирал, девушка ясно слышала хлопанье черных крыльев смерти над его головой.

И видят боги, вопреки здравому смыслу и долгу, она не желала такого исхода.

Лю Шен опустилась на колени рядом с его постелью, прижала к губам безвольно свесившуюся руку Ринальда и сказала по-кхитайски:

— Мы начнем всё сначала, рыцарь. Не прикидывайся, будто не понимаешь. Теперь-то мне известно, что тебе, внятен мой язык.

…— Да, было дело. Мы с ним тогда нанялись к одному богатому путешественнику — телохранителями. Мотались везде, потом его понесло в Кхитай. А этому типу взошло на ум похитить один кинжал у тамошнего мандарина, какой-то заговоренный, с рукоятью в виде божка. Его за руку поймали, а ты ведь знаешь, как у вас обходятся с ворами. Ну, мы с Ринальдом кинулись его отбивать, да только ничего у нас не получилось. Хозяина нашего скормили крокодилам, а нас продали как рабов. Ринальд придумал как нам сбежать, но мы внешне там получались уж очень приметными, трудно скрыться — с толпой не смешаешься, хотя у меня тогда еще лицо было вполне человеческое, но за кхитайца никак бы не сошел ни я, ни Ринальд. Ладно! Нанялись на корабль к одному, тоже, изрядному мерзавцу, которому зато люди были нужны без разницы, какого цвета. А Ринальда задело, что он в Хайбории считался за хорошего бойца, а у вас и с мальчишкой не мог один управиться. Из тех грошей, что ему за работу причитались, он стал за нас двоих платить, лишь бы научили биться по-вашему. Я так не мог, жрать очень хотелось, свои деньги проедал, что было, то было! Ты бы тогда видела нашего лэрда — дочерна на солнце обгоревший, чистая головешка, тощий, только что живот к спине не прирастал, жилистый и до того упрямый, если за что зацепился, нипочем не бросит… молодые мы были, что там, сорок зим на двоих, — рассказывал Айган, помешивая угли в камине. — В общем, четыре зимы мы там прожили, много ваших обычаев переняли, и язык — это само собой, в первую очередь. Потом вернулись, причем при деньгах, и хороших. Служили при дворе одного князька, тот щедро платил… В Аквилонии осели, Ринальд купил поместье, разводил лошадей. Потом заскучал, подался в наемники, и я за ним. Э, всего не перескажешь!

— Очень интересно, — вежливо проговорила Лю Шен.

— Мы с ним — как братья, — добавил Айган. — Куда один, туда и другой, даже если… головой в преисподнюю. Я за Ринальда глотку перегрызу хоть самому Нергалу. А вот, видишь как, не сумел его уберечь… И ведь чуяло мое сердце, что этот Эвер не по делу воду мутит. Но у Ринальда свои представления. Законный наследник, честь аквилонского престола… Знаешь, он отличный человек, но очень уж доверчивый. Его вокруг пальца обвести — плевое дело, потому — душа чистая, и он такую же чистоту в других видит, вот как.

— Человек чести, — сказала Лю Шен.

— Что?.. Да, это верно, не поспоришь. Хотя если где погулять, побуянить, баб потрясти — тоже первый. Всё у него через край, до предела! Ты не гляди, что он сейчас такой тихий, будешь тихим, когда вся грудь разворочена. Обычно-то в нем столько силы кипит, девать некуда.

— А он действительно лэрд?

— Лэрд! Голубая кровь. Только из разорившегося рода. Но всё равно, не бастард, как я. Кстати, Ринальд очень ценит свое происхождение, даром что папаша его после себя ничего, кроме долгов, не оставил.

— Почему ты — бастард?

— Потому что у меня матушка — портовая шлюха, а отца и вовсе не было, — засмеялся Айган. — Поняла?

Было похоже, что это обстоятельство его ничуть не смущает. Чем дольше Лю Шен общалась с Ринальдом и Айганом, тем сильнее становилась ее привязанность к ним обоим. Ее давно уже не пугал вид изуродованного лица Айгана, поначалу наводивший Лю Шен на мысль, что человек, который так ужасно пострадал, должен быть жестоким и враждебным ко всему миру. Но ничего подобного она не замечала, наоборот, грубоватый и замкнутый Айган на поверку оказался весьма доброжелательным человеком, а его преданная привязанность к другу вызывала у Лю Шен глубокое уважение. Она уже знала, что Айган в одиночку бросился выручать Ринальда, не пожалев никаких средств, чтобы подкупить часть охраны, и не остановившись перед тем, чтобы вступить в бой с остальными. В этом бою Айган уложил пятерых, о чем, впрочем, сказал лишь вскользь, как бы между прочим, ибо вовсе не считал, будто совершил какой-то особенный подвиг. Но для Лю Шен, которая чрезвычайно высоко почитала проявления подлинной бесстрашной верности, он сразу стал героем. Как и Ринальд, о котором Айган так много рассказывал. Эти люди, насколько она поняла, никогда не теряли лица!

И всё же Лю Шен не оставляла мыслей о побеге. Ее чувство долга вступило в непримиримое противоречие с желанием сердца, но в подобных случаях выбор мог быть только один, и она твердо знала, какой именно. Наверняка король Конан поднял на ноги всех, кого мог, для поисков беглого мятежника. И она обязана сообщить, где скрывается Ринальд! Но при этом Лю Шен надеялась поведать Конану обо всем, что узнала об этом человеке, и вымолить для него смягчение наказания. Ведь Ринальд сам пал жертвой обмана и хитроумной интриги. Конечно, он виновен и заслуживает суровой кары. Однако в то же время он так внутренне похож на самого короля Аквилонии!

Вот если бы удалось как-то убедить его самого сдаться и явиться во дворец короля, присягнуть Конану на верность и попросить права искупить эту вину. Может статься, король не отказал бы лэрду, оценив такой достойный и смелый поступок. А если нет?..

Между тем, Ринальд, благодаря ее неусыпным заботам, уже начал подниматься на ноги, хотя и не вполне уверенно. Рана в груди почти затянулась, если говорить о той, которую нанес ему в поединке Конан.

Что касается другой, едва ли не более глубокой… с этим было куда сложней. Сердце лэрда словно разлетелось на тысячу осколков, когда он узнал о том, как его предали. И для того, чтобы собрать эти осколки и исцелить его душу, требовалось очень много усилий и времени. Особенно учитывая, что в этом деле была замешана женщина, которую Ринальд очень любил.

Лю Шен знала, что ее звали Дэйна.

Лэрд собирался жениться на ней и просил ее руки, но она сказала, что даст окончательное согласие лишь после того, как Эвер, сын Нумедидеса, во многом благодаря Ринальду, взойдет на престол. А в результате сбежала всё с тем же Эвером… и деньгами Ринальда, оставив лэрда нищим. По словам Айгана, у Дэйны хватило цинизма заявить, что мертвецу деньги всё равно ни к чему.

Лю Шен было очень горько сознавать, что Ринальд считает и ее саму чем-то вроде Дэйны. Ведь обе женщины попросту использовали его для своих целей. Конечно же, у него не было никаких оснований доверять кхитаянке и слишком близко подпускать ее к себе. Лю Шен старалась больше ни в коем случае не обращаться с ним так, как могла бы это делать влюбленная женщина. Хотя она находила лэрда очень, очень привлекательным! Его тело притягивало ее, как магнит — железо. Да только разве ему об этом окажешь? И зачем? Всё равно им никогда не суждено быть вместе.

Всё, что могла, девушка для него и так уже сделала. Ринальд ожил, начал двигаться, и его вполне можно было препоручить заботам Айгана. А в тот день, когда лэрд впервые, на памяти Лю Шен, улыбнулся, ее сердце просто растаяло. Боги, что это была за улыбка, прекрасная и чуть застенчивая, озарившая лицо Ринальда, точно солнечный лучик, выглянувший из-за тяжелых грозовых туч. Да она всё на свете отдала бы, только чтобы почаще видеть его таким!

— Он… улыбается, — сообщила она Айгану.

— Ну и прекрасно, — сказал тот. — Ты еще его смеха не слышала.

Девушка, приподнявшись на цыпочки, обняла Айгана и поцеловав прямо в уродливо заросшую пустую глазницу на месте выбитого в бою с пиктами глаза.

— Что это на тебя нашло? — смутился Айган. Из-за его увечья женщины не особенно его жаловали, и он старался пореже общаться с ними, ибо остро переживал, замечая в их глазах испуг и жалость. Так что коротенькая нежность Лю Шен была для Айгана весьма приятной неожиданностью.

— Человек, шрамы которого получены в честной битве, красив вдвойне, — сказала девушка. — И только полные дуры этого не понимают!

…А на утро Ринальд и Айган обнаружили, что она исчезла, заодно украв самую лучшую лошадь. Судя но всему, Лю Шен сбежала глубокой ночью, и к рассвету должна была оказаться так далеко, что преследовать ее не имело никакого смысла.