"Встречи с Богоматерью" - читать интересную книгу автора (Щербаков Владимир Иванович)

КНИГА ПЕРВАЯ

Часть первая НАЧАЛО ЭРЫ ВОДОЛЕЯ

Поручение богини

Великая богиня поручила мне написать эту книгу. Она сказала, чтобы я начал работу второго июня. Сейчас на моих часах четверть второго ночи. Назначенный срок наступил: первое воскресенье лета 1991 года. На безымянном пальце моей правой руки серебряное кольцо, на цепочке - нагрудный амулет. Это подарки богини. Зимой, когда я болел, она явилась и одарила меня тем и другим. На кольце магический рисунок - моя судьба, моя жизнь. Янтарный амулет-оберег сохранил яркий оранжевый след от луча, исходящего из раскрытой правой ладони великой богини. Этим лучом она освятила оберег, который должен был мне помочь зимой и весной. Уже в декабре было трудно, как никогда, все беды мои сошлись точно в фокусе колдовского зеркала. Думаю, меня не было бы уже: последний год по всем законам зодиака был решающим для меня и, скорее всего последним.

Теперь, вызволенный и освобожденный от невзгод, я призываю в союзницы бессонницу, чтобы яснее разобраться в происшедшем, потому что именно в ночные часы я лучше вижу образы прошлого, слышу голоса, оставшиеся в памяти. Пусть они будут фоном для главного - для того, что я хочу рассказать о прекрасной богине, о городах богов, о мирах и пространствах, где они располагаются.

* * *

Как же все произошло?..

Действительность намного превзошла фантастику. В семьдесят третьем году на Черноморском побережье Кавказа я тонул и почти утонул при волнении моря около четырех баллов; сознание покинуло меня. Но в ту же минуту, вероятно, оно снова включилось, и я увидел поразительную картину: тоннель и в его конце свет, и я летел по тоннелю навстречу этому свету. Что это было? Искушенный читатель отметит сходство мотива с описанными в книге Р.Моуди случаями. Книга называется "Жизнь после жизни" и повествует о жизни души после смерти человека. Но не будем спешить с выводами. Ведь в конце тоннеля я увидел нечто такое, чего нет у Моуди. Это была золотая стена, золотые дворцы и постройки. Они были как будто бы освещены заходящим солнцем. Я увидел рощу, листва которой была цвета червонного золота. Всюду был разлит яркий золотой свет. Я не видел теней в этом мире. Надо мной раскинулся ослепительно белый купол. Нет, это не было небом, во всяком случае, оно было непохоже на земное небо, если только его можно с ним сравнивать. Изумительная картина запечатлелась в моем сознании навсегда.

Не помню детали. Спустя некоторое время я очнулся на берегу, за огромным желтовато-серым камнем. Таких камней много близ мыса Видный, что в пятнадцати километрах от Сочи. Именно там я купался в этот день. Видимо, волна перенесла меня через этот камень. Небольшие шрамы остались на моем теле с тех самых пор. Шальная волна вернула меня в этот мир. Я лежал на гальке, вниз лицом, брызги и пена доставали мои волосы, шею, спину. Я был жив. Встал, осмотрел кровоподтеки, меня некоторое время не покидало ощущение, что это был не я, а другой человек. Смотрел на себя точно со стороны. Медленно оделся, побрел к Хосте, пригороду Сочи. И затем месяцы и годы видение чарующего золотого города отдалялось от меня, но не меркло.

Прошли годы. Я уже знал книгу Моуди. Вдруг, листая "Эдду", я вздрогнул. Дважды прочел описание золотой рощи Гласир, которая располагалась в городе богов Асгарде. Та самая роща... те самые чертоги и дворцы. От этой мысли можно было сойти с ума. Асгард - не выдумка! На небе есть такой город. Я изучил эддический цикл мифов. И пришел к странной мысли: если я видел, то и безвестные авторы мифов тоже видели и вернулись, и рассказали о городе богов на небе. Второй очень важный вывод: в "Эдде" говорится об Асгарде небесном, а в "Круге земном" об асах-богах рассказывается так, как если бы они жили на Земле, восточнее Дона. "Круг земной" написан средневековым исландским ученым и поэтом Снорри Стурлусоном. А если действительно, кроме небесного, есть еще Асгард земной, копия города богов? На этот вопрос я вскоре ответил утвердительно. Мне посчастливилось найти золотую рощу на Земле. В ней росли деревья пурпурного персика - так называется этот вид дендрологами. Я отождествил развалины древних храмов и построек парфянской эпохи в Копетдаге (нынешняя Туркмения) с чертогами Асгарда. Археологи там были и до меня, но они не знали, с чем имеют дело. Им и присниться не могло, что это Асгард. Я нашел знаменитое Идавелль-поле, на котором боги соберутся после конца мира, я нашел гипсовые шары, которые служили им для игр. В осетинском эпосе "Нарты" я прочел описание божественных игр асов. И главное - удалось найти и отождествить фундамент удивительной, главной постройки Асгарда - Валгаллы. Это замок Одина, верховного аса. В мае 1989 года ТАСС опубликовал официальное сообщение об открытии мной Асгарда, города скандинавских богов. Поразительная деталь: географическая карта Исландии кажется повторением карты Средней Азии. Повторяются названия рек, озер, ледников, гор. Предки скандинавов две тысячи лет назад проделали большой путь к Дону, затем к Скандинавии. Такие переселения - скорее правило, чем исключение в истории народов и племен.

Это связано с глобальной катастрофой, которая произошла примерно двенадцать тысяч лет назад. Об этом рассказал мне вулканический пепел, засыпавший стада мамонтов в Сибири, устлавший дно озер - от Ирландии до Дальнего Востока. Это были грандиозные сели, грязь и вода залили долины многих рек, погубили десять-двенадцать видов животных, пасшихся по их берегам. И одновременно это самый страшный из потопов на нашей планете. Катастрофу можно объяснить падением астероида в Атлантике. А после этого все изменилось. Образовался Гольфстрим. Льды, покрывавшие север Европы, растаяли. Климат потеплел. Сюда двинулись люди. Племена и целые народы древности постепенно переселялись в Европу. Это имело большие (ударение на первом слоге) последствия для истории, чем перемещение континентов для геофизики. Прошлое народов Европы следует искать в Азии. Там их корни. Там европейцы создали удивительные цивилизации и города, неповторимое искусство. Тюрки и турки, в частности, недавние пришельцы. Среднюю Азию с незапамятных времен населяли арии. Арии и близкие к ним племена жили в Малой Азии, Фракии, Закавказье.

Соперники асов - ваны. Они и боги и люди. Описаны в "Эдде". У арабских авторов я нашел названия племен "ват", "вантит". Это и были ваны, как мне удалось доказать. У них много имен. Они же венды, венеды, венеты, вятичи (славянское племя или близкое к славянам). Но вятичи жили на Оке и верхнем Дону. Они соединились с Русью в средние века. Мне открылась истина: это племя пришло из Закавказья, из Урарту. Урарту в древности называлось Ванским царством. Его основали ваны-венеды, пришедшие, по Страбону, из Малой Азии. Другая ветвь венедов пришла в Северную Италию и Европу. Все надписи венедов в Северной Италии не требуют перевода на современный русский. Что же историки?.. Ничего. Историки по-прежнему ищут "корни". Им помогают прозаики. Но корни они ищут в Припятских болотах, где славян раньше не было вообще, как не было вятичей ранее второго века нашей эры на Оке.

Все это я назвал метаисторией в своих статьях и книгах. Я был немало удивлен, когда уже в нынешнем году нашел термин "метаистория" в книге "Роза мира" Даниила Андреева. Правда, он применяет термин к иному кругу явлений. Что ж, поиски иногда ведут к сходным целям, в одном направлении.

Не думаю, что Асгард найти было легче, чем Трою. Главным же результатом этого круга поисков я считаю пока выяснение пути переселения ванов. Ассирийцы называли Урарту так: Уруатри. Неясное название. Не правда ли?

Моему изумлению не было границ, когда мне удалось все же перевести его. Перевод таков: земля Лебедя, Лебедия. Что же изумило меня? А вот что: земля на нижнем Дону и западнее его называлась Лебедией много позднее начала и конца Урарту. Примерно тысячу лет спустя после падения Ванского царства (Урарту), уже в середине первого тысячелетия нашей эры, название земли Лебедии на Дону помнили гунны и другие народы и племена. Читатель может убедиться в этом, заглянув в словарь Фасмера. Из Лебедии Донской ваны-вятичи переселились на Оку, на верхний Дон. И здесь на берегах Москвы-реки и Оки у них сохранились ритуальные танцы, когда девушка наряжается лебедкой, надевает расшитое платье с длинными рукавами, подражает движениям лебедя. И это главная черта вятичей-ванов, начиная с Урарту, где остались изображения лебедиц с человеческими лицами, и кончая Москвой, основанной ванами-вятичами еще до прихода сюда русов Юрия Долгорукого с Днепра. И вот, соединившись с русами, ваны-вятичи (боги и одновременно люди) дали начало Московской Руси, затем России. Сами же русы пришли на Днепр из Фракии, из Эгеиды, в первых веках нашей эры. А Галлиция, галичи обязаны своим именем галлам Фракии, которые под натиском войск Александра Македонского еще ранее ушли на запад и достигли современной Франции, но и на север - и оказались на Волыни. Это метаистория в моем понимании.

Метаистория открыла мне путь к цивилизации богов. Раньше люди были к ним намного ближе. Сейчас я уверен, что, кроме нас, есть цивилизация инопланетян и цивилизация богов. Они разные, эти цивилизации.

Боги бессмертны, они управляют пространством и временем. Инопланетяне смертны, они идут по пути технического развития, как и люди, но они приспосабливают и формируют свое сознание совсем на ином пути, чем боги. Это сугубо рациональная система "самовоспитания", она предложена нам, людям, в третьем обращении к нам (я опубликовал его в документальном романе "Асгард город богов", там же рассказано об асах и ванах).

Боги являются людям под разными именами, настоящих их имен мы не знаем. Моей мечтой было восстановить язык богов. Мне удалось найти несколько слов этого языка. Я узнал имена богов. Самое поразительное, что русская Царевна Лебедь - это Багбарту, богиня Ванского царства, ванов. Имя Багбарту так и переводится - да узнают об этом историки - Богиня Лебедь. Мне удалось выяснить, что малоазийская богиня Афродита, ставшая позднее греческой богиней, в своем имени содержит те же корневые слова. Это Богиня Лебедь! И она же богиня ариев Анахита. Более того, русское имя Богородица произошло от ванского имени Багбарту. А Исида (Изида) с маленьким Гором (Хором) на руках в другой своей ипостаси выступает именно как Богородица. От нее самой я получил подтверждении: да, это ее имена.

Не думаю, что это сразу может уложиться в голове читателя, если он знаком с обычной мифологией. Это новая мифология. Еще точнее: это истина, аша на языке богов. Язык богов и стал основой древнейшего праязыка - о нем я писал в романе "Чаша бурь". Это подарок богов. Как и душа человеческая.

Вероятно, я самый счастливый человек и уж наверняка самый счастливый из писателей (если отвлечься от того факта, что меня редко издают). Я знаю, сколько камней на головной накидке Багбарту-Богородицы. Я знаю имя ее родной сестры - Багмашту (богиня того же Ванского царства). Знаю, какие это камни. Мне достоверно известно, в каких случаях великая богиня украшает свое чело пятиугольным рубиновым камнем в окружении огненных и голубых самосветящихся камней. Я знаю ее наряды, оттенки свечения больших желтых камней на мысках ее белых туфель.

Моей памяти и моего интеллекта недостаточно, чтобы восстановить все слова языка богов. Но это больше всего интересовало меня. Сообщаю читателю без пояснений и объяснений, что некоторые слова этого удивительного языка я узнал от самой великой богини.

Открытие Асгарда открыло и фантастические возможности. Моя жизнь изменилась, мои интересы - тоже. Я занимался вечной проблемой одно время. Искал эликсир бессмертия, амброзию, как называли ее греки в древности (сообщаю перевод этого слова: "бессмертие").

На это ушло несколько лет. Я приобрел в комиссионном магазине биологический микроскоп с увеличением в 1340 раз и сменным набором оптики. Я ставил эксперименты на коловратках и бактериях. Я нашел в конце концов волшебные компоненты эликсира бессмертия. Да узнают отныне биологи, что одна из главных составных его частей - теллур, весьма редкий и к тому же очень ядовитый элемент. Его соединения в надлежащей дозировке, однако, и приводят к увеличению продолжительности жизни организмов. Есть еще три компонента амброзии, о которых я упоминал в одной из своих брошюр. Разумеется, мне не удастся здесь воспроизвести формулы и весь рецепт бессмертия. Хочу отметить одну поразительную деталь, страницу моей жизни после открытия Асгарда. Однажды, экспериментируя на себе, я отравился одним из соединений теллура. Глубокой ночью я позвонил знакомой женщине, разделявшей до некоторой степени мои поиски и тревоги, и сообщил ей, что налицо симптомы отравления. Мне было хорошо известно, что отравление теллуром не ведет сразу к печальным последствиям, а как бы проявляется с большим торможением, замедлением. Иными словами, человек умирает на третий день после приема летальной дозы. Все это знала женщина. Мне не хотелось ее тревожить в ту ночь, но у меня не было другого выхода. Кто-то должен был знать, что могло со мной произойти. Я ощущал легкую дрожь, будто по нервам бежал электрический ток. Женщина не спала всю ночь. Под утро явилась великая богиня. Так же она являлась, наверное, в Югославии. Эти случаи мне знакомы. Было это в начале восьмидесятых.

Стоя как будто в воздухе, держа левой рукой у сердца ребенка, богиня протянула по направлению к женщине свою раскрытую правую ладонь. На ней были сероватые кусочки, камешки.

- Что это? - воскликнула женщина, всматриваясь в удивительное лицо златоглазой, золотоволосой богини, стоявшей прямо за ее окном.

Женщину можно понять. Золотой луч, исходивший из правой ладони богини, только что поднял ее. Она не сомкнула глаз, устала, но сразу многое прояснилось - богиня являлась ей и раньше.

- Это теллур, - сказала богиня, и стекло, окно, как всегда, не мешало слышать ее музыкальный голос. Рослая, примерно под метр восемьдесят пять, статная, с большими, несказанно прекрасными глазами, богиня спокойно стояла и показывала свою раскрытую ладонь, потом добавила:

- Он отравился этим, успокойся, он будет жить, все в порядке.

Разумеется, я не мог поверить этому сразу. С другой стороны, выдумать такое женщина не могла. Да и зачем? Но теперь, когда я знаю главные слова языка богов, происшедшее кажется мне естественным.

Ведь человек вступил в новую эру. Это двухтысячелетняя эра называется Эрой Водолея. По словам великой богини, это эра добра, радости. Астрологи считают обычно, что Эра Водолея начнется в 2003 году. Это не так. Я не астролог. Но мне переданы слова богини. Эра Водолея началась 15 февраля 1991 года, в 23.00 по московскому времени.

Быть может, открытие Асгарда с его чертогами радости одновременно открыло и эру Водолея. Водолей - знак Руси. Эра Руси началась после суровой, даже жестокой Эры Рыб.

Пятнадцатого февраля 1991 года в двадцать два часа семь минут, то есть за пятьдесят три минуты до наступления новой эры, по первой программе московского радио передавалось сообщение о предстоящем визите в Союз министра иностранных дел Ирака. За пятьдесят минут - прозвучало заявление Саддама Хусейна о выводе своих войск из Кувейта в обмен на освобождение Израилем всех оккупированных арабских территорий. За сорок пять минут - музыка, "Серьезные вариации" Ф.Мендельсона. Таким запомнилось мне вступление в эру добра. Пока же оно было перечеркнуто под аккомпанемент очень серьезных вариаций нарастающей угрозой расширявшегося конфликта.

Новая эра рождается в муках. Эти родовые схватки можно наблюдать невооруженным глазом. Но главные события для меня, вероятно, уже произошли. Это открытие города богов на Земле. Это открытие мной долетописной истории античной Руси и ванов-вятичей, позднее, в летописный период объединившихся. Это начало реконструкции языка богов, действительно послужившего основой праязыка (и основой языка ванов и асов). И главное: открытие многоликости, многоименности богов, их цивилизации, некоторых законов их мира, начала удивительного диалога с богами. Я имею честь участвовать в этом диалоге, который начат после открытия Асгарда.

Удивительные стечения обстоятельств поставили меня, человека, рожденного под знаком Водолея, у их истоков, открывающих эру. Документальная запись отдельных фактов в моей книге "Асгард - город богов" отнял у меня мой же хлеб фантаста. Ибо вместо фантастического романа мной было создано документальное произведение, где я изложил всю необыкновенную историю открытия города богов и начала контактов с цивилизацией богов. Обо всем сказанном выше я и пишу сейчас: на страницах новой книги запечатлены события и мысли, которыми я жил последнее время.

Самое необычное знакомство

Теперь я должен назвать имя женщины из эпизода с амброзией. Ее зовут Жанна. Богородица впервые разговаривала с ней в восемьдесят шестом году. Она появилась у балкона рано утром, сияющая, вечно юная, с широко расставленными, огромными светло-золотыми очами.

Запомнился и свет. Именно из света возникла богиня.

На ней было голубое платье с сиреневым отливом. Но все цвета и оттенки их были живыми, самосветящимися, подчеркивавшими объем, поразительно статную фигуру гостьи, и уже потом Жанне стало ясно, что даже складки ее платья жили особой жизнью, являясь как бы частью ее существа.

В тот год Жанна еще не ходила в церковь. Она была неверующей, как многие в этой стране.

- Не удивляйся, что я пришла к тебе, - сказала великая богиня.

Кажется, и тогда у сердца ее был ребенок.

Из правой, свободной ее руки исходил оранжевый яркий луч, который оставлял на стене комнаты освещенное пятно.

Я потом просил показать тот участок стены, противоположный окну, где горело небесным светом это маленькое солнце размером с детский мяч. Я пробовал вычислить расходимость луча. Это не похоже на лазер. Свет яркий, теплый. На ладони богини он занимал столько же места, сколько занимала бы монета. У лазера луч уже, он слабее расходится.

А Жанна вспомнила платье богини. Богоматерь сказала ей:

- Если тебе нравится мое платье, сшей себе такое же.

Думаю, что даже если очень стараться, такого платья не получится ни у одного земного мастера. Это относится и к другим нарядам богини. Не могу сказать, можно ли соотносить каждый из этих нарядов с одним из ее имен или нет.

Нужно представить себе то утро. Ощущение тепла, разбудившего Жанну. Удивительную фигуру гостьи. Ни на одной из икон нет и намека даже на малейшее сходство запечатленного там образа с подлинным! Осмелюсь добавить то, что я не счел нужным отметить в "Асгарде". Испуганная, встревоженная, едва проснувшаяся Жанна воскликнула:

- Зачем ты пришла ко мне? Иди пересчитай песчинки на морском берегу, тогда и приходи!

Странная формула... Песчинки на берегу моря. Если бы Жанна знала, как близко провело ее подсознание от линии истины - аши! Если кто-то и мог во Вселенной сосчитать песчинки на всех морских побережьях, то только Богиня Лебедь, Афродита, рожденная согласно мифу из пены морской! Может быть, поэтому настоящая Афродита улыбнулась, кротко встретив замечание Жанны, как это и следовало ждать от Царевны Лебеди.

Обо всем этом и о многом-многом другом Жанна не знала. Пройдут годы - и она поймет, узнает, оценит случившееся. Пока же божественно прекрасная и божественно кроткая Афродита-Богородица давала Жанне советы. Не нужно желать другим зла. Это пока было главным. Ибо желания моей знакомой, как правило, исполняются. Не буду сейчас останавливаться на причине этого. Думаю прояснить это в дальнейшем.

Трудно мне было установить, узнала Жанна Богородицу или та сама помогла ей в этом. Но, в общем, после первых же реплик Жанна стала прозревать.

И вот она в церкви. Рассказывает священнику всю историю. И что же? Тот отвечает:

- Нет, Богородица не должна появляться! - и советует окропить комнату и приведение святой водой.

Поразительно это. Когда пришел мой черед узнать о Богородице, я, будучи человеком, почти никогда не видевшем церковь изнутри, поверил в богиню и богов после нескольких же вопросов и сопоставлений. А человек, служивший богу, поверить не смог.

Разумеется, в течение нескольких дней Жанна разубеждала себя: нет, не могло такого случиться, и священник говорит то же, и святую воду ей дал. И, конечно же, она брызгала водой богиню. А та со свойственной ей деликатностью улыбалась. Ей это было не впервой, как будет ясно из последующего.

За пять лет до этого, в восемьдесят первом, в Герцеговине, в Югославии, согласно сообщению Л.Рупчича, состоялось множество встреч Девы Марии с юными жителями села Бьяковичи. Посильное участие в них принимали и взрослые, которым чаще всего не дано видеть подобное. Что делать, зрение с возрастом утрачивает остроту. Да и сама богиня не всегда хочет, чтобы ее видели. Первая из встреч была в июне. Девочки Иванка и Мирьяна во время прогулки близ своего села увидели женщину в светлом платье, которая стояла над каменной россыпью холма, но не касалась ногами земли. Она появилась вдруг из светлого облака, которое тут же растаяло. Поражала красота этой женщины. На вид ей было не больше восемнадцати. В тот год на руках ее не было извечного ребенка. Девочек охватил страх. Иванке было тогда пятнадцать лет. Именно она воскликнула: "Это святая Дева!" Шестнадцатилетняя Мирьяна возразила: "Не может быть!"

Не трудно понять обеих. Они побежали домой. Не могли же они сразу поверить в появление Богоматери. В прессе я встретил важное замечание о белых туфлях Девы с золотым рисунком. Жанне доводилось их позднее видеть.

Прошло несколько минут. Бегущие девочки буквально наткнулись на своих знакомых. И теперь уже вшестером возвратились к холму.

Все повторилось. Шестеро увидели святую Деву. И все шестеро испытали страх. И вернулись в село. Их рассказу никто не поверил. Важная деталь. Опять неверие. Можно молиться, можно соблюдать обряды, но верить в богов так, как веришь в существование себе подобных, это совсем другое... Даже увидев лицом к лицу великую богиню, не сразу и не всегда сможешь пройти по хрупкому мостику от веры книжной к вере подлинной, к факту.

Но парни и девушки стали приходить на это место. Они не только видели Деву Марию, но и разговаривали с ней. Потом стали собираться тысячи людей. И на глазах у трех тысяч людей из близлежащих селений и города Читлука одна из новеньких девушек кропила видение святой водой из бутылки, повторяя:

- Если ты настоящая Дева Мария, оставайся с нами, а если нет уйди!

Необыкновенно милая, открытая улыбка Девы Марии запомнилась многим. Это был ответ по существу. Все люди похожи на детей, только взрослые часто забывают об этом.

Нужно ли рассказывать о милиции, о допросе, об экспертизе, когда подростков все же признали психически нормальными? Вряд ли. Ведь потом началась обычная история. Пострадал священник, который поверил в появление Девы. Один из архиепископов во время аудиенции пытался убедить папу римского, что в Югославии наблюдаются массовые галлюцинации. А социалистическая пресса обрушилась на организаторов событий, проявляя завидное единодушие на этот раз с клерикалами. Земным властям нужно безусловное, лучше всего слепое подчинение, церковным властям подчас удобнее следовать их примеру. Попробуйте окропить святой водой чиновника-демократа, избранного вами же, - что получиться? Или, может быть, следует начать с самого крупного функционера любой партии? Ничего хорошего из этого не выйдет. Даже если сгорят синим пламенем, на их место сядут такие же. А ведь святая вода была бы тут уместна, поскольку все они обещали и обещают одно - если на рай, то повышение жизненного уровня, о котором якобы так пекутся, что сделали страну полуколонией, а народ нищим, не иначе как из благих побуждений.

Первый разговор о появлении Богородицы

Помню тот вечер, когда Жанна рассказала мне о своих встречах с богиней. Было это в октябре, после моего отпуска (до начала моей работы не прошло еще и года с тех пор). Сейчас меня изумляет спокойствие, с которым я воспринял это известие. В ответ со свойственной мне иногда некоторой экспрессией я заявил, что тоже поддерживаю связи с миром духов и богов.

- Что это за духи? - спросила Жанна.

- Их двое. В отпуске мне было очень тяжело... морально. Я обратился не помню уж к каким силам. Я лежал, уткнувшись в подушку, в одиночном номере гостиницы, что под известным тебе городе Сочи. Была полночь. Вещи свои я бы променял не раздумывая на флакончик с ядом. Такой вот был настрой...

- Отчего? Причина?

- Ладно, потом как-нибудь о причине. А сейчас представь себе этих двоих. Сначала явился невысокий человек в голубом камзоле с серебряными пуговицами, пряжкой, эполетами. Похож на таиландца. Грех было теряться. Я обратился к нему с просьбой, даже в стихах. Называл его лучшим из таиландских генералов. Откуда красноречие - ума не приложу. Я видел его отчетливо, хотя по-прежнему лежал на гостиничной койке вниз лицом. И как только я прочитал свои стихи, сочиненные мной тут же, таиландец исчез, а появился другой. Это был не человек. Крупная заячья морда, уши и большой клюв. Это существо улыбалось, в нем все же улавливалось нечто человечье, ум - совершенно определенно. И представь, что я и к нему обратился со стихами, тут же пришедшими на ум. Впрочем, ума-то у меня оставалось самую малость из-за любовной истории. Тем не менее. Если бравый таиландец выслушал мои излияния с мудрой сдержанностью и едва заметной ироничной, но и любезной улыбкой, то птицезаяц (я видел только его мордаху) сиял, слушая меня. В общем, как видишь...

- О чем же ты просил? И что за любовная история, в которую ты опять попал?

- О, это все сложно, и не в том счастье, поверь. - Я скомкал ответ, потому что тогда мне было еще плохо, хотя я уже вовсю шевелил плавниками, выбравшись из мрака с помощью бравого генерала и его странного спутника.

Сейчас я вывожу эти строки совсем в ином состоянии и вполне осознаю, что они оказались бы уместны в романе фантасмагорий, но что я чувствовал тогда... В этой книге мне все же придется выложить всю правду, хотя и позднее, иначе читатель не поймет мира богов таким, каков он есть на самом деле.

- Так вот что нас еще с тобой связывает! - воскликнула Жанна. - Ведь Богородица мне показывала этого зайца.

- Как показывала? - очнулся я от воспоминаний. - Он что, живой, этот зверь?

Моя реплика служит невольно данью той наивности, в коей я тогда прибывал. Я все еще думал в октябре и даже чуть позднее о том астральном мире как о нашем. Но это, однако, не всем известная Тверская.

- Показывала! Держала его за уши и показывала мне. Так было, я ее спросила, кто помогает... прости, но я не все могу тебе говорить. Может быть, потом.

- Мы квиты. Ну, а тот генерал, кто он, по-твоему?

- Знаешь, я в первый раз родилась в Таиланде! В 1675 году. Богиня мне сказала. Ну, а на Украине, в Смеле, я родилась вторично. Все. Больше ничего не скажу. И так сказала много.

- Ты хочешь сказать, что таиландец - это ты или твой посланец, и он, узнав суть моей просьбы, прислал зайца? Я не ошибся?

- Нет, не ошибся.

Такой вот диалог с Жанной!

И я вернулся домой. Ничего не произошло из ряда вон выходящего. Еще раз напомню о моем спокойствии, которым я даже бравировал после перипетий в недавнем прошлом. И вот в этом спокойном состоянии я раскрыл на сон грядущий книгу. Раскрыл случайно. Это был том "Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время". Выпущен он в составе двадцатитомника, подготовленного институтом археологии. Машинально пробежал я глазами сто первую страницу этого труда и замер. Речь шла о древних памятниках скифов под Керчью, в Предкавказье и на Днепре. И там, в нескольких погребениях найдены были изображения знакомого мне и помогавшего мне зверя! Процитирую дословно:

"Это преимущественно... изображения орлиной головы или одного клюва и фантастического образа барано-птицы или грифо-барана - комбинация головы барана с клювом орла".

Вот откуда растут уши. На таблице я рассматривал изображение этого звериного божества скифов. Оно, оно явилось тогда в гостиницу ко мне! Не буду настаивать на том, что обликом оно напоминает больше зайца, чем барана. Я и так принес много огорчений моим коллегам-археологам и историкам, равно как и представителям некоторых других наук. Пусть грифо-баран. Пусть барано-птица. Я не спутаю теперь моего друга из степей Восточной Европы ни с каким другим божеством.

Да, скифы... И скифы основали Асгард в Копетдаге и предгорьях, продвинувшись на юг уже в третьем веке до нашей эры. Множество сарматских и скифских племен знали древние авторы. Парны, саки, даи - это тоже скифы. Именно те самые. А на сто девятой странице шла речь о покрывале богини, изображенной на скифском ритоне. Это было то покрывало, та самая накидка, в которой Жанна видела свою гостью.

Книга эта вышла в восемьдесят девятом.

Моя первая книжка об открытии Асгарда увидела свет в том же году. Дело было сделано. И я успокоился, не спешил изучать новые монографии. Небрежно листал многотомники, хотя мог бы перечитать и статьи семидесятых, где можно было встретить упоминания о грифо-баране. Что делать, материал иногда забывается, переходит в образной форме в подсознание, и нужен внешний толчок. Впрочем, первый толчок, даже легкий удар я умудрился пропустить. Это когда грифо-баран, улыбаясь как именинник, явился в гостиничный номер, и я просил его, заклинал... О чем? Зачем? Не из-за моей ли слабости?

... Сейчас вечер. Двадцать ноль-ноль. Первый день работы над книгой. Час назад звонила Жанна. Она передала, что богиня явилась сегодня рано утром в воздушном, светло-голубом платье, почти белесом. На ее накидке прозрачные камни и в середине - алый пятигранник рубина. Когда богиня является в таком наряде, я невольно вспоминаю поэта, так много успевшего записать со слов своей няни. "Во лбу звезда горит" - это о богине. И это о ней: "А сама-то величава, выступает будто пава; а как речь то говорит, словно реченька журчит". Точный портрет. Богиня Лебедь сегодня именно такова. Жаль, что Александр Пушкин не знал, чей портрет писал. Жаль, что варвары, говорившие по-французски в своих салонах, даже не слушали народных мудрецов.

И вот история великого народа, история Лебедии Закавказской и Донской, Лебедии ванов жила в устной передаче, в песнях и сказах. Пережила татарское нашествие, войны, пожары. Длилось это почти три тысячи лет, со времен Урарту. Оставалось недолго. Но те, кто якобы заботился о народе, о культуре, прошли мимо, даже не расслышав этого изумительного пророческого голоса самого народа. Песни замолкли. Сказы умерли. Историю распинали и расстреливали это позднее. Оставалось только несколько десятилетий, зато самых кровавых в истории человечества, самых трагичных для русских, которых якобы во имя счастья учили убивать своих детей, отцов, матерей и доносить на них. Так возник, к примеру, павликоморозизм.

Эту ступень народная молва и песни не преодолели. Великая богиня, покровительница ванов-вятичей, Мать мира и Мать Лебедии должна была явиться сама.

Жанна передает ее слова...

Великая богиня сообщила для меня удачное время на предстоящие дни. Это утренние, иногда даже ночные часы. Я должен писать. Я склоняю голову. Заношу в блокнот сказанное для меня. Это дневник встреч с богиней. Кроме часов, назначенных мне для написания книги, я записываю некоторые выражения, фразы. Так, пять часов тридцать минут богиня передает как пять с половинкой. Это расширяет мой лексикон. Мать мира помнит и старинные выражения и слова в отличие от нас.

Хочется обратить внимание на характер контактов с цивилизацией богов. Уровни несопоставимы, и тем не менее человеку все ясно. Когда сегодня утром Жанна записывала благоприятные часы работы над этой книгой, то не преминула спросить у великой богини ради полной ясности:

- А какое это время, ваше или наше?

- Твое! - ответила великая богиня, а ребенок на ее руках рассмеялся (ему на вид лет пять).

Лирическая интермедия

Еще в июле прошлого года Богоматерь сказала Жанне обо мне, просила позвонить. Жанна была удивлена, сказала, что связь со мной утрачена.

- Зачем он тебе? - спросила Жанна грубовато.

- Он интересуется нами. Мы должны ему помочь.

- Как он встретит меня теперь?

- Хорошо встретит, не беспокойся об этом.

И Жанна мне позвонила в конце июля. Промолчала о богине.

Я готовил себе на ужин рагу из курицы. Жанна пыталась давать мне советы. Я сказал, что освоил профессию повара, не пропаду. Пригласила к себе. Я не отказывался. Но через два или три дня сообщила, что уезжает немедленно в дом отдыха, подвернулась недорогая путевка. Я пожелал ей хорошо отдохнуть. Раньше бывало это - она звонила, чаще по пустякам. Думал, тот самый случай. Приедет из отпуска, забудет меня снова пригласить, все останется как было.

Но нет! Двадцать девятого августа звонок и настойчивое приглашение. Я поехал к ней в начале сентября. Был кофе, который у меня как раз кончился. Говорили о старом, давнем, но и на этот раз я не услышал ни слова о великой богине. Как мне представляется теперь, Жанна явно медлила с этим сообщением, хотя богиня уже знала будущее, знала, что Жанна откроет мне тайну. Так надо. Я применил здесь один из лаконичных оборотов речи самой Богородицы: "Так надо". Два этих коротких словца она нередко произносила, отвечая на личные вопросы Жанны.

Я был удивлен вниманием Жанны ко мне. Это проскальзывало в словах, в жестах, вообще во всем отношении ко мне теперешнему.

А я тоже уезжал в отпуск. На море. Я любил в эти последние дни не только будущие дикие пляжи, солнце и горы, но даже Москву, быстро обветшавшую, изголодавшуюся под руководством талантливых юристов, выдающихся экономистов и добросовестных депутатов, во все концы страны отправлявших эшелоны с текстами самых справедливых и демократических законов. Обратно в Москву эти эшелоны возвращались с местными законами, совсем непохожими на столичные.

* * *

Меня ждали на морском побережье события, о которых я представления не имел, несмотря на их кажущуюся внешнюю простоту, даже обыденность. И если бы не подоспела помощь... Но все по порядку.

Директора гостиницы не оказалось на месте в день моего прилета. Я должен был искать комнату и нашел ее. Пожилая женщина привезла меня в дом недалеко от моря, я отдал ей заранее деньги, решив остаться здесь. Тут же пошел купаться на хорошо знакомый мне пляж санатория "Кавказ". Там было настоящее столпотворение. На волнорез выбросило во время шторма плавучую площадку, на коих устанавливают краны.

Эта старая развалина прочно сидела на бетонном гребне волнореза и вода далеко в округе была в масляных пятнах. Я все же поплыл. Меня вернули крики спасателей. Вышел в масле.

Эпизод сам по себе пустяковый, но за ним мне открылся уже потаенный мир будущего - если не событий, то общего моего здесь настроя, что ли. Я привык ловить такие сигналы, которые всерьез объяснял провидением.

И я не ошибся. Весь следующий день ушел не хлопоты, связанные с получением гостиничного номера. Выяснилось, что оставаться у женщины нельзя - под окном перекресток и машины не дают отдыхать. Я был зол как волк Фенрир из скандинавских мифов. Усталый, небритый брел с чемоданом, ключ от которого успел потерять, на новое место. Думал о мазуте и масле, которые превратили море в открытое нефтяное месторождение.

Уснул, однако, богатырским сном. Утром все оказалось не таким мрачным. Я опять купался, и никто уже не пытался меня спасти. Пленка масла рассосалась более чем наполовину. Пришла какая-то стихийная радость. Почти бегом я направился после пляжа глотнуть кофе в знакомом кафе. И на другой стороне улицы увидел эту женщину.

Невзгоды первого дня и последовавшие перемены к лучшему выплеснулись в неосторожный поступок: я пересек улицу, поздоровался. Это и было началом. Я о чем-то возбужденно ей рассказывал, приглашал на кофе, приглашал на пляж, на танцы. Она же молчала, была сдержана, глаза холодно светились. (Мы были хорошо знакомы. И произошла размолвка. Я не писал ей. Она не звонила мне.)

Само знакомство с ней казалось символичным. Годом раньше увидел ее на черноморском пляже. Она разговаривала с пожилым мужчиной. Не собираюсь оправдываться: да, я влюбился. С пляжа тем не менее ушел. В другом месте с двумя москвичами коротал время, но однажды завернул туда, где видел ее. накрапывало, облака наступали от моря. Даже странно - а я шел на пляж. И там увидел ее. Никого больше не было, никому не понадобилось прийти сюда под начинавшимся дождем, кроме меня и ее.

Мое появление объяснимо. А зачем пришла она? Нарочно не придумаешь. Забыла здесь два часа назад лифчик от купальника.

Мы сидели на деревянной скамейке под навесом. Она растерянно, как мне казалось, пыталась спрятать этот лифчик в полиэтиленовый пакет, доверху наполненный инжиром и грушами.

Случайность? Вряд ли. Но каким силам нужна была эта встреча? Тогда я не думал о таком. Я еще ничего не знал. Я готов был к вторжению в мою жизнь неведомого, но не настолько, не в такой степени.

Мы беседовали. Она из Ужгорода. Зовут ее Ксения. Когда выглянуло солнце, опускавшееся к морю, она прикрыла глаза, и я подумал, что она похожа на спящую молодую женщину с портрета Константина Сомова под тем же названием. Чуть аляповатый выразительный овал лица, светлые волосы, волнами поднимающиеся вверх, смелые линии широко посаженных (прикрытых на акварели) глаз. Позднее я увидел голубой огонь в ее глазах, меня поражали выпукло-кукольные формы, вся фигура, ноги, даже руки, такие же налитые, со светящейся тугой кожей. Пройдет несколько дней, и она скажет, вспоминая мое внимание к ней в этот час и позднее:

- Мне сказали... сказал один мужчина. Я говорю ему: меня родители переделали. А он отвечает: нет, вовремя остановились. Ничего, правда?

- Ничего.

Пока же в первые дни она казалась смущенной. И все же прорывалось иногда то, что не могло меня не озадачить. Позднее! Потому что с того часа и надолго я не позволил бы себе быть озадаченным. Все было решено. Вечером следующего дня я услышал от нее на танцах:

- Я уже сказала тому, про кого ты спрашивал... сказала что нашла себе мужчину.

- Что он тебе рассказывал, сидя на твоем лежаке?

- Что-то о театре, не помню.

- Откуда он?

- Из Одессы.

Все просто, порой немного вульгарно, но ведь это остается пока для меня тайной за семью печатями, большим секретом. Сражает сцена в гостинице. Во мне еще жив мужчина-наблюдатель, чуть подстраивающийся под этот тон и женщины и жизни вообще (как подобает ввиду моего рождения под знаком Водолея). Со стороны это похоже на живописную сцену, запечатленную некогда тем же талантливым художником: "Первый поцелуй". А потом? Потом еще одна сцена: "Осмеянный поцелуй". Имя мастера то же. Как странно, что я нашел - случайно ли? репродукции этих незабвенных работ. Тот, тот стиль, чуть вульгарный, опереточный, но тем сильнее, наповал действующий! И вот она воскликнула: "Нет!"

И что же? Почти не осознавая, но подчиняясь законам игры, остававшейся для меня незаметной, я сказал нечто вроде фразы: "Не принимай тогда мои приглашения!" Этот стиль, тон, настроение. Но не отношение к ней, остающееся еще тайной для меня. И она воскликнула без промедления:

- Всегда буду принимать твои приглашения!

У нее был такой голос, как будто за нее кто-то произнес эти удивительные неожиданные слова. Да, стиль тот же. Но это сразило меня. Это льстило, хотя не могло быть лестью, но тем сильнее подействовало. Так начиналось.

Откройте любой роман прошлого века на самом восхитительном месте. Прочитайте все странице о море, солнце, розах, морских прогулках, уютных кафе и о ней, о ней! Все будет правдой. Но та правда дальше от меня, чем эта. Здесь - жизнь с ее грубоватыми неповторимыми красками, которую можно поэтизировать. Ту жизнь, книжную, поэтизировать нельзя - дальше просто некуда. И я спокойно выслушиваю, как она рассказывает:

- А я пошла к нему один раз, он снимал комнату, сейчас уехал.

- Что же получилось?

- Наливает сухое вино. А я говорю: что так мало, наливать нужно полный бокал. Он наливает до края. Чокнулись, выпили, я говорю, ну а теперь раздевайтесь. Раздевайтесь, раздевайтесь! Ну, он начал снимать рубашку. Я тогда говорю: а я выпорхну как птичка в окно. Подбежала к двери, повернула ключ и ушла. Еще бы минуту...

...Удар по нервам. Ну, а что ты хотел, собственно? Жизни? Получи ее. Разве это не восхитительно? В своем роде, конечно. Правдивый, удачный рассказ. Твердишь себе: ну, теперь попробуй ее забыть, не удастся.

Потаенная мысль, для личного пользования: вспомни эпизод из жизни скандинавского художника Мунка с его "Танцем жизни" и юношеским уставом его кружка: "Сифилис - проверка на зрелость". А ведь это, кажется, начало века, вспомни-ка! Или, может быть, даже конец прошлого века. Изменяет память, да? А ты тренируй ее вот в таких ситуациях!

Но все, что было в тебе, раньше, уснуло здесь, у зелено-голубой воды, над которой то стоят светлые колдовские столбы света, то проносятся быстрые серые смерчи, то летают шальные оранжевые бабочки, то кричат чайки, и ты способен доказать ей, что не надо бояться ни проливного дождя, ни медуз. Каким же образом? Очень просто: откусываешь кусочек медузы, выловленной тобой как для выставки морских редкостей, ибо она фиолетовая и жгучая. Потом повторяешь. Манера, стиль, тон...

Потом пишешь письма. Получаешь ответы. Краткие, как справка из библиотеки об отсутствии данного издания по причине выдачи его на руки другому читателю. Но ты слеп. В твоем присутствии ругали мужа, и ты не слышал. Или, может быть, думал, что его ругали потому что ты лучше его? Тебе объясняли: отгоняла муху от мужа, шлепнула его случайно, а он ударил всерьез. Ты верил. Потом верил по очень простой причине: из-за того ответа. "Всегда буду принимать твои приглашения!" Восхитительно.

Звонишь в Ужгород. Слушаешь ее голос. Он реален, как трехмерное пространство, в нем нет ничего астрального. Однажды угадываешь, несмотря ни на что: она с мужчиной, он сидит с ней за столом, отнюдь не муж. Она комкает разговор. Серьезная задача для мужчины на этом конце провода, тем более что его родной дом и здесь и в созвездии Водолея. Проблема. Но нерешенных проблем у таких мужчин, кажется, не бывает. В том созвездии, как говорят, рождаются души гениев.

Тебя затягивает в сокровенную неизвестность. Ты плаваешь сначала как рыба в мутной воде. Это любовь. Это ревность. Ты видишь ее. И его ты тоже видишь рядом с ней. Правда, происходит это тогда, когда в отчаянии закрываешь глаза. Ты еще не верующий, но ты веришь в невидимые миры тридцати шести измерений. А это немало. Тут же все просто! Закрой глаза - и прозреешь. Ты увидишь и утреннее занавешенное окно, и сидящую в сорочке женщину, и лежащего мужчину, и его лицо. Это дано "водолеям". И захочешь - не избавишься от этого дара небес.

Ты звонишь резко, тревожно, почти рвешь отношения. Потом молчишь...

Затем встречаешь ее снова! Там, у моря.

И все начинается сначала.

И те же манера, стиль, тон, только резче, вульгарней, опасней. Наконец ты приходишь к тому положению вещей, которую заслужил. Она вырывает свою руку из твоей. Почему? Она хочет идти с другим, с тем, кто с ней танцевал два или три танца. Небольшая репетиция оперы Бизе "Кармен". Или работа над ее экранизацией, но без участия известного испанского режиссера, исключительно своими силами. Ты должен играть роль Хозе. Твой противник тореадор Эскамильо почти уводит Кармен (на этот раз блондинку), она почти исчезает из твоего поля зрения. Но ему мешает другая женщина.

Ты догоняешь ее. Исполняешь свою арию навзрыд. Потом она скажет, что ей это понравилось. Два слова: "Это понравилось". Кто-то дернул ее за язык опять. Такие реплики я не в состоянии забыть.

Там, в подъезде, она отвечает тебе в тот вечер:

- Мы можем встретиться случайно!

Оказавшись здесь же ее подружки Фраскита и Мерседес наблюдают сцену, улыбаются.

Через два дня вы встречаетесь действительно совершенно случайно. Но репетиция окончена. Начинается представление. Резко, потом еще резче ты нажимаешь на все обстоятельства сцены. Она с гениальностью подлинной Кармен сообщает с улыбкой и негромко:

- Дурачок ты, я же пошутила! Клянусь.

На обоих лицах - Фраскиты и Мерседес - написано: дурачок.

Взрыв. Немного огня. Резкий разворот. Ты удаляешься. Но тебя все равно согревает надежда. И надежда не обманывает, нет! Ты снова с Кармен.

Все было так, а не иначе. Но никому, кроме меня, не известна тогда была потаенная история, которая имела место как раз в те два дня после ее реплики ("Мы можем встретиться случайно!").

Начало ее известно только читателю. Мое лицо утонуло в подушке в полночь. Это грань. Чуть глубже - я утону, задохнусь или найду, найду яд! Появляются генерал-таиландец и заяц с клювом. И что же? Я прошу их о том, чтобы они освободили меня от чар этой молодой дамы? О нет! Я обращаюсь к ним в стихах с единственной просьбой: пусть исчезнет тореадор, мой соперник. Пусть растает, как тает на солнце мартовская сосулька, как тает дым костра на биваке после сытного ужина или как тает катер на подводных крыльях, уходя за окоем.

Таиландец, затем заяц или грифо-баран исчезают. Их появление было для меня более реальным и правдоподобным, чем Кармен и Эскамильо, когда я видел их идущими рядом. Тореадор, или тореро, моложе меня лет на десять, он весел и привлекателен, подразумевается, что и отважен. Что бы я делал? Это сейчас, когда я вывожу эти строки, да еще в часы, назначенные богами, рука моя не дрогнет, а ирония по собственному адресу кажется само собой разумеющейся вещью. Не было бы меня! Я бы растаял, а не он.

Проследим ход событий.

Как я понял, его не было на пляже. Он не разыскал ее там, в те два дня, хотя сделать это нетрудно. Я уже ушел в скалы, где лежал подобно раненому им насмерть быку. Даже не купался весь день. И второй тоже. Не замечал ни моря, ни солнца, ни воздуха, ни острых камней под боком. И на танцах его не было. А она ходила в эти дни на танцы, сказала потом мне об этом.

Но в самый последний вечер я увидел его именно там, на танцах. Она и я молчали, танцуя. Гремел оркестр. Две провинциальные вертихвостки, Фраскита и Мерседес, фланируют под руку с очередными кавалерами, затем тоже танцуют. Весело подмигивают заезжим дамам бандериллерос. Тореро в окружении двух пикадоров сытым взглядом окидывает Кармен. Она отвечает ему скользящим взором светлых глаз, в которых я не мог не заметить мрака и темени.

Колдовство как оно есть

Завидую тем, кто может держать себя в руках, даже влюбившись... Еще одна тайна: Ксения как две капли воды похожа на мою прежнюю жену, но моложе ее на пятнадцать лет. И все должно было повториться, как тогда, когда я тоже не находил себе места и, может быть, так и не нашел его до недавних дней.

Я говорил об этом Ксении. Судьба!..

В октябре я был в Москве. Опера - в прошлом. Отношения были как будто бы восстановлены. Мне страшно было подумать об ином исходе. Но после поездки в Данию в ноябре (тоже, конечно, не случайной, о чем я рассказывал в "Асгарде") настроение вдруг переменилось. Те дни, что я провел в Копенгагене и других городах, успокоили, как прохладный душ, помогли собраться с мыслями. Я вернулся другим. Ведь я уже знал о великой богине!

Я не звонил. А когда звонила она, я даже не выходил из себя, объясняя причины своего молчания.

- Какой ты переменчивый! - восклицал голос в телефонной трубке.

Не мог я объяснить, в чем остался прежним, в чем стал совсем другим, соприкоснувшись с мирами мечты, оказавшимися реальностью - ясной и вечной.

Болела голова после телефонных диалогов с угрозами, почти с пытками, с криками, с монологами и эпилогами.

Время исцелило меня постепенно. Только оно не справилось бы. В середине ноября Жанна сказала. Даже не сама сказала, а я задал неожиданно вопрос:

- Богиня не показывала тебе одну женщину (я описал ее)? Ну, так, как она показала тебе зайца, своего помощника?

Жанна молчала. Но ответ я уже знал. Богиня, одна из ипостасей которой великая мать молящихся ей скифов, познакомила Жанну с этой женщиной. Знал, как это происходит. Левой рукой она держит у сердца ребенка, а правую чуть приподнимает, выпрямляет, под ее ладонью возникает объемный образ. Так было с зайцем.

Так было с Ксенией.

- Обрати внимание, это и внутренний образ! - предупредила богиня Жанну.

Жанна видела эту женщину совсем рядом. На ней было знакомое мне платье, кулон, туфли. Это была Ксения. Она была одета, как тогда, на юге, в голубовато-лиловое. Но вместе с портретом ее, с внешним обликом был виден и внутренний. Он подчеркивался неожиданно проступившими морщинами, лицо перекосилось, глаза стали необыкновенно злыми. Жанна сказала это вслух.

- Скажи ему об этом! - произнесла богиня.

- Не смогу. Мне неудобно!

- Понимаю тебя, - ответила богиня.

Жанна молчала бы. Она знала о моем увлечении. Конечно, ей не хотелось говорить об этом. Мы друзья с тех пор, как она позвонила мне по просьбе великой богине. Так обстояло дело в ноябре.

Но я сам спросил Жанну, угадал, что она видела Ксению под рукой богини. И она созналась. Нет здесь места случайности. Даже проницательность людей, рожденных под знаком Водолея, имеет предел, пусть астрологи пишут, что такие люди всегда читают мысли!

Это подсказка. Богиня сказала, что понимает Жанну, и приняла решение. Суть его в том, что я сам должен буду спросить мою хорошую знакомую о Ксении. Так и было.

Не счесть часов, которые я провел в раздумье, пытаясь представить, как это возникает цветной, живой образ человека по воле богини, как удается ей передать его внутреннюю суть, даже характер, даже характерную позу. Ныне я почти спокойно отношусь к этому факту, но что я чувствовал тогда!.. Мне предстояло пройти еще много ступеней. Любовь, тем более такая, не исчезает. Она переходит в другую фазу, она засыпает как капризный ребенок, но может проснуться. Я не верил, что любовь можно побороть. Однажды в жизни уже пытался это сделать. Да, пытался. Но мне понадобилось много лет, чтобы перенести эту рискованную для меня форму отношений в другую - в готовность дружить.

Я проходил эти стадии одна за другой теперь. Не знаю, что сталось бы со мной в конце концов, если бы не помощь великой богини.

В середине декабря был разговор почти страшный. Ксения сказала:

- Знай, что теперь всем плохим в жизни ты будешь обязан мне. Помни, знай, тебе будет очень плохо! Очень! Ты узнаешь меня. Мне помогут добрые люди.

- Ты будешь мне мстить?

- Да, буду.

Под Новый год я заболел. Я почти не вставал с постели. Это был не простой бронхит. Меня сотрясал кашель, я бредил, даже терял сознание. Я собирал всю волю, чтобы выкарабкаться из этого плачевного положения. Я знал, кажется, много секретов, моя память без труда помогала мне раньше. Я разгадал тайну воздействия раскаленной меди, чем пользовались бактрийцы, я отчетливо видел, в чем ошибались тибетские и китайские лекари, я владел приемами и знаниями многих веков. И раньше мне удавалось лечить бронхит в три дня, также как любое другое простудное заболевание. Без применения антибиотиков, разумеется.

Но тут сама мысль о лечении покинула меня. И за десять минут до Нового года вдруг долгий, долгий звонок. Я поднялся, меня качало. Я поднял трубку. Это был ее голос.

- С Новым годом. Как дела?

- Я очень болен.

- Слава богу, - она не огорчилась, думаю.

Так и было сказано - скороговоркой. Мне не надо было говорить о своей болезни, нужно было выслушать Ксению, как раньше. Что же я должен был теперь ожидать? О, это не передать словами. В начале января появилась богиня. Она сказала Жанне, что повреждена моя оболочка. Это светящийся шар или продолговатое тело, которое окружает человека. Вернее, его внешняя граница. Шар это хорошо, он выгоден энергетически, и его трудно повредить. Любая оболочка видна в астральном мире, но плохо различима в этом. Ее можно повредить наговором, даже злым взглядом. И взгляд прокалывает оболочку! Из нее выходит светящаяся субстанция жизни. Надеюсь ниже рассказать об этом подробнее.

Жанна молилась за меня в церкви по указанию богини и так, как она сказала. Утром же того дня богиня по просьбе Жанны показала ей Ксению.

Я опять угадал. Я сам просил рассказать об этом. Жанна сказала:

- Да, я видела ее снова. Я видела ее в бордовом платье, но с коротким рукавом. И руки у нее были в крови. А за ней и немного сбоку была горка земли и могила. Это судьба, которую она тебе желала и готовила.

Я вздрогнул. И я уже знал законы астрального мира. Зло возвращается к сделавшему его, если только человека, которому оно предназначалось, успели защитить. Те силы, которыми руководила великая богиня, нашли возможным защитить меня.

Вскоре я чувствовал себя много лучше, поехал к Жанне. Она ответила на деликатный вопрос. Что же будет? И что было?

- Колдовство. Ворожба, - коротко ответила она. - Твою оболочку пробили насквозь. У нее было твое фото?

- Да.

- Больше не дари женщинам фото. Они иногда обращаются за помощью к настоящим колдуньям. Но зло вернется назад.

- И это не сказки? Я ведь слышал о ворожбе. Неужели фотографию, простую фотографию человека можно...

- Можно. Смотря кто это делает.

Я больше ни о чем не спрашивал. Я пытался никогда не вспоминать эту женщину, пытался вычеркнуть ее из памяти.

Удалось ли мне это - покажет будущее. Я словно спускался по невидимым ступеням. И на каждую ступень больно отзывалось сердце. Происходили удивительные превращения. Кажется, та любовь уже успела превратиться в воспоминания. Она сначала почти уснула, потом стала как бы своим призраком.

Что будет дальше? Только великая богиня знает это. Но я не спрашиваю. Это нужно пережить самому.

С тех пор, как мне грозила смерть, я не произносил вслух это имя даже наедине.

Есть еще одно необыкновенное обстоятельство. Я умудрился уже многое понять и уяснить, остается самая малость. Нельзя забывать такое: в ответ на настойчивые расспросы Жанны великая богиня сообщила ей:

- Береги его от дайвов!

Дайвы на языке богов - это дьяволы.

- Она... тоже из этих?

- Ее послал дайв, - последовал ответ богини.

Вот когда для меня стала ясной цепочка событий. Она на лежаке с мужчиной. Потом встает, картинно подставляя солнцу талию и бедра. Потом мужчина несет ее лежак. Потом она с ним, но он ей не подходит. И, наконец, забытый лифчик. Встреча. Ее реплики, подсказанные ей как бы со стороны. Я не могу ее понять, как не могу понять свою любовь. Но тем сильнее это действует!

Уроки бизнеса

В первой половине января, после болезни, мне позвонили и предложили сотрудничать с малым предприятием. Все говорили о бизнесе. И я воспринял предложение с энтузиазмом. Почему я должен отставать от всех, тем более что речь шла о книгоиздании? Звонила Валерия. Она недавно окончила юридический факультет. Мы знакомы с ней с 1983 года. Я начал расспрашивать. Мне следовало перевести двенадцать тысяч рублей на сберегательную книжку ее мужа. Нас должно было быть в этом предприятии трое: она, ее муж и я. Валерия тут же добавила, что мне почти не надо ничего делать. Все уже сделано. Нужен мой пай. Что касается прибыли, то контрольная цифра в конце года около ста пятидесяти тысяч на каждого из троих.

- Ты оценил грандиозность замысла? - спросила эта красивая двадцатишестилетняя шатенка, и я попытался представить, как она выглядит теперь, через два года после нашего последнего разговора.

Ответил, что они задумали интересное дело. Подумал и добавил:

- Валерия, ни вы, ни я никогда не думали о таком. Ты уверена?

- Ты наивен! - воскликнула она громко, искренне, с подъемом. - Как можно сомневаться? Все готово, мы разговаривали со многими, осталось только собрать начальную сумму денег. Но эта сумма должна храниться в одном месте.

- Можно мне подумать два-три дня?

- Можно. Через три дня я позвоню.

Я почти проникся этой идеей, заразился ей. Ведь она юрист, она знает то, чего не знаю я. Муж ее молодой бизнесмен. И хотя я еще не привык к этому слову, мне очень хотелось принять участие в первом в моей жизни деле такого размаха. Возможно, у меня хватило бы наличных, в крайнем случае, немного можно занять.

И все же я помнил о своем знаке зодиака. Помнил, как в восемьдесят четвертом, получив садовый участок, заключил договор с очень квалифицированным строителем, подсевшим за столик в шашлычную у Белорусского вокзала. Мы пришли в шашлычную вдвоем с поэтом Иваном Слепневым, тогда молодым и кудрявым. Строитель извинился, что оказался за нашим столом как раз тогда, когда мы разговаривали о будущем доме. Он сказал, что дом обойдется намного дешевле, чем я думаю. Нужно всего пять с половиной тысяч.

- Я сэкономил тебе кучу денег! - воскликнул Иван Слепнев и был теоретически прав, ведь без него разговора не состоялось бы.

Вскоре я отдал под расписку эти деньги строителю, который еще в шашлычной восхитил нас тем, что сразу поправлял меня, если я не так говорил об отмостках, фундаменте, крыше.

Он предложил оригинальную конструкцию несимметричной крыши.

- Это то, что надо! - громко сказал я и руками показал, как я вижу дом и кровлю и окна мансарды, и тут же, не глядя, сунул в карман его расписку и вручил ему деньги.

Через неделю мы съездили с ним на участок. Потом он пропал. Потом позвонил его брат и попросил дать ему срочно пятьдесят рублей: не хватало на кирпич. Потом позвонил он сам и сказал, что работы в полном разгаре. Через неделю после этого звонка я поехал на участок. Там ничего не изменилось: бурьян, торф, никаких следов строителей. Я терпеливо ждал его звонка, чтобы просить объяснений. Дождался, спросил.

- А там лист железа, ты что, не видел? - сказал строитель.

- Нет, не видел.

- Плохо смотрел. Железо и под ним веревка! - Он повесил трубку.

На расписке был его телефон. Я пошел взять в справочном его адрес. Год и место рождения он указал. Адреса не дали: в Москве он не был прописан. К телефону подошла его мать. Я сказал, в чем дело, и чтобы он позвонил мне. Она стала просить взаймы хотя бы триста рублей. Только тут зародились подозрения. Еще одна поездка на участок убедила меня, что там не было ни листа железа, ни даже веревки. Тогда я стал действовать. Написал на Петровку, дом 38. Ведь я иногда читал советские детективы и знал куда нужно обращаться. Оттуда мое заявление передали в одно из отделений милиции, недалеко от моего дома, потом его переслали в другое место, куда очень далеко было ездить, чтобы писать какие-то новые заявления. Потом было третье отделение милиции, ближе к Петровке. Оттуда звонил следователь, молодой человек, который спрашивал меня:

- Как объяснить? Мать вашего строителя говорит, что он не брал у вас никаких денег.

Подобные вопросы задавались мне несколько раз в год. Прошло пять лет, и они замолчали. Я тоже молчал, потому что был рад: отделался от звонков, которые портили настроение и возвращали в прошлое.

Мой краткий и поверхностный рассказ может быть дополнен и другими эпизодами из моей практики. Известный писатель, мой друг, познакомил меня со своим сыном, про которого много рассказывал. Это произошло недавно, когда сын приехал из деловой поездки по Сибири. Ему тридцать лет, он свободно говорит на современном языке финансистов и бизнесменов (опять эти слова, не вполне привычные для меня!). Одна деталь: у него не хватает нескольких передних зубов и он шепелявит. Высок ростом, представителен. Тут же он попросил меня дать ему телефон какой-нибудь женщины, которая за приличное вознаграждение помогла бы ему оформлять документы. Конечно же, я дал ему телефон. Через день он снова приехал ко мне и сказал, что все деньги в сумме нескольких миллионов лежат в сибирском банке и показал мне документ с печатью, удостоверяющей, что он является генеральным директором филиала какой-то фирмы со сложным названием.

- Вы понимаете, о чем идет речь? - спросил он.

- Не совсем пока...

- Речь идет об очень крупном деле. Мы на корню закупили большую партию сибирского кедра. И знаете, с какой целью? Мы будем делать бумагу самого лучшего качества. Цена одного тома нашей полиграфической продукции будет не ниже пятнадцати рублей за экземпляр. А общий тираж - миллион. Ну как?

- Здорово, - воскликнул я. - Ваш отец так и говорил, что вы прирожденный коммерсант, настоящий.

- И знаете, какую книгу мы издадим сначала?

- Какую же?

- Ваш роман "Чаша бурь"!

- Не ожидал... такой большой тираж!

- О, эта книга выдержит любые тиражи! Давайте об этом даже не говорить. Дело решенное. - Он сделал паузу, закурил, нахмурил брови. - Скажу вам по совести, сейчас, в эти дни, мне нужно здесь, в Москве, всего десять тысяч рублей. Наличными и завтра, лучше сегодня. Ведь все деньги в Сибири, понимаете? Перевести их можно, но ждать две недели, увы, это значит потерять все. Завтра нам дают переплетный материал для вашей книги. Дайте мне завтра десять тысяч, и слово коммерсанта, я верну вам через месяц двадцать тысяч. Ну, договорились?

Он улыбнулся так мягко, что я не посмел его заподозрить ни в чем дурном. Я переживал. Я почти верил, что он сдержит слово. Но с какой стати он будет возвращать мне двадцать тысяч вместо десяти? Это меня поколебало, и я, покраснев, отказал ему. Он исчез с прощальной улыбкой, и больше я о нем не спрашивал его отца, а сам он так и не появился. Только знакомая позвонила мне и сказала таким тоном, что я вздрогнул:

- Ты кому дал мой телефон? Ты что, пошутил так неудачно? Ну?..

Я не оправдывался. Я плохо разбирался в бизнесе, плохо знал советских бизнесменов, зарубежных еще хуже. Что мне было сказать этой женщине? Что я хотел ей добра? А если бы она приехала и научила меня уму-разуму и хорошему тону заодно?

...К какому же итогу я пришел после звонка обаятельной, молодой юристки Валерии? Паузу я просил не случайно. Возможно, я согласился бы перевести деньги на имя ее мужа, тем более что она обещала меня с ним познакомить. Помешало одно обстоятельство. Я рассказал Жанне об этом предложении. Она не знала моих деловых контактов до этого, но, кажется, примерно представляла, чем это может обернуться в моем исполнении.

С изумлением я услышал от нее на следующий же день, что она разговаривала с великой богиней, с гостьей, как мы ее часто называли.

- Сейчас не могу тебе сказать всего, у меня соседка. Завтра утром, идет?

И утром я услышал:

- Она просила тебе передать, чтобы ты не гнался за большим, потому что потеряешь и малое. Понял?

- Ты спросила ее о деньгах? О Валерии?

- Нет, едва успела раскрыть рот. А она уже ответила. Дошло до тебя, бизнесмен несчастный, или нет?

- Видишь ли, я знаю, у меня такой гороскоп. И по Солнцу, и по Юпитеру... В чем она была, в каком платье?

- В красном. Накидка светло-синяя. А глаза... На таких женщин мужчинам смотреть нельзя. Я ей передала твою просьбу. Ты хотел ее увидеть. Представь себе, она ответила, что это возможно. Но позднее.

Может быть, именно эти слова великой богини окончательно вернули меня к жизни после болезни! Все переменилось. Я не ходил, а летал по московским улицам, я приветствовал Солнце, когда видел его. Я впитывал синеву воздуха, как в детстве, мне снились волшебные сны...

Два-три таких дня были раньше, в декабре. Жанна передала мне, чтобы я берег свое здоровье. Богиня знала будущее и предупреждала меня. И тогда по мокрому снегу, по лужам, я тоже как бы летал. Во мне жила только одна мысль: Богородица заботилась о моем здоровье! И я, еще не понимая, не зная, не предчувствуя, какими обстоятельствами вызвана эта забота, легкомысленно думал: а сам ты не можешь, тебе как ребенку должны подсказывать? И кто подсказывал? Великая богиня.

Радость мешалась с восторгом. Кому не захочется почувствовать себя вдруг ребенком? И я был им, был! Богоматерь просила меня беречь здоровье!

Она передала тогда же, как я должен питаться. Вот продукты, названные ей: треска, печень, репа, брюква, лук, орехи, изюм, семечки дыни. Одно совпадение восхищало. Дынные семечки, как ни странно, я любил. Значит, это было доведено до моего сознания раньше, годы назад, без Жанны. Ведь я не слышал ни от кого о дынных семечках и о гурманах, их любящих.

...А потом провал в эту страшную болезнь, из которого я бы не выбрался сам. Моя оболочка прогибалась под ударами колдуньи, сжимала меня, душила, и, наверное, в ней зияла не одна дыра.

Священные кольцо и амулет

Даль и ширь становились многомерными, выпуклыми и необъяснимыми. Пытаясь объяснить невероятное, я был вовлечен в эпицентр этих качеств или свойств. Вихревая воронка Бермудского треугольника казалась по сравнению с этим образчиком ясности чем-то вроде сообщающихся сосудов.

Не всегда я мог разобраться даже во внешней канве событий. Так, речь пошла о пантакле. Он был нужен мне. Но это сложно, сказала Жанна. Я допытывался, докапывался до истины. Но истина божественная отличается от человеческого суррогата ее.

- Если рассказать о той истине, которую мы узнаем от тебя, то никто не поверит, ни за что на свете! - воскликнула как-то Жанна.

- Аша есть аша, - спокойно сказала богиня.

Я уже знал к этому времени, что на языке богов аша означает истину. О пантакле я знал из старинных сочинений по магии. Выяснилось, что многое сказанное там неполно, неточно. На магическом кольце, подаренном богиней, рисунок не тот, что в руководстве по практической магии. Отличие не слишком бросающееся в глаза, но все же есть. С пантаклем же произошло следующее. Нужна была серебряная пластинка. Жанна искала ее, я тоже, Богиня сказала о ней.

Бляшка - металлический диск, небольшой, на который наносятся магические штрихи. Наше пространство через особую, как бы голографическую фигуру вступает в связь с сущностями астрального мира.

Мы не успели подобрать металл для дисков.

Жанна шла по улице недалеко от метро "Преображенская". Она думала как раз об этом. Далеко впереди она смутно видела силуэт женщины, шедшей навстречу. Смутно потому, что была без очков. Мысль о женщине стала навязчивой идеей буквально в несколько секунд. Она привлекла внимание и точно наступала, нельзя было свернуть в сторону, а очень хотелось это сделать. Темное пальто, пуговицы расстегнуты, подкладка алая, темные сапоги, голубая косынка или платок. Она стремительно приближалась к Жанне. И, поравнявшись с ней, резко протянула руку, раскрыла ладонь и спросила:

- Вы потеряли? Это ваше?

На ладони ее сверкал маленький металлический диск!

Жанна отшатнулась, громко сказала:

- Нет, это не мое!

- А жаль! - воскликнула женщина с сожалением и ушла.

В этой стремительной сцене все странно, все непонятно. Она же шла навстречу! если бы Жанна обронила что-то, то потерянное осталось бы за ее спиной. Нелогичен вопрос дамы в темном пальто с алым подбоем. Явная связь с пантаклем. А понять все же нельзя.

Вскоре состоялся очередной диалог. Это было испытанием, по словам богини. Жанна стала выяснять, что к чему.

- Это и встреча с твоим прошлым, - разъяснила богиня.

- Не могу понять!

- Подумай, помечтай.

- Пробовала. И он тоже. Не могли додуматься.

...Испытание? Не знаю. Переспрашивать неудобно. Этот эпизод загадочен, как все необъяснимое.

Зимой великая богиня обмолвилась, что пантакль необязателен для меня, достаточно кольца с рисунком. И она показала рисунок. Но как это было сделано!.. Богиня подняла вверх правую раскрытую ладонь, из которой по ее желанию может выходить сияющий луч. Ладонь на этот раз была точно такая, как у земной женщины. Никаких небесных примет, кроме удивительной красоты линий. Мгновение - и на ней проступил узор. Черные линии на белой коже.

- Срисуй, - промолвила богиня. - Не ошибись.

- Что это?

- Это его судьба, его жизнь. Пусть нанесет этот узор на кольцо, изготовленное из серебра и свинца.

- А можно взять только серебро?

- Можно.

Жанна рисовала на клочке бумаги два узора - один для меня, другой для себя, тоже показанный ей. Мое кольцо вскоре было готово. Гравер нанес на его внешнюю сторону магический узор.

Позднее - главное. Через несколько дней Жанна по указанию богини положила кольцо на подоконник. Великая богиня направила свой луч из ладони на кольцо, чуть склонила голову, произнесла:

- Все сделано правильно. Рисунок точен. Теперь возьми кольцо и опусти на три часа в святую воду. Пусть носит на этом пальце!

На один миг Жанна увидела точно такое кольцо на безымянном пальце великой богини, тут же оно исчезло. Серебро стало солнечно-оранжевым. Луч окрасил его так, что оно стало как червонное золото. Сначала Жанна даже думала, что Богоматерь превратила один металл в другой. И вот она опустила мое кольцо в хрустальный стакан, наполненный святой водой. Вскоре на поверхности воды появилась радужно-золотая пленка, точно луч Богоматери превратился в жидкое золото. Затем кольцо стало светлеть. Через три часа это было обычное на вид серебряное украшение с гравировкой. С тех пор меня иногда спрашивают о нем: что это и зачем рисунок? Я отвечаю кратко:

- Это кольцо мне подарено.

- Кем?

- Богиней.

Вопросы кончаются. Думают, я шучу или не в духе, или не хочу на эту тему распространяться.

Кольцо для Жанны другое; и рисунок другой и материал. Нужен сплав, который пока не приготовил в ювелирной мастерской ее знакомый. Зато у нее давно уже есть амулет-оберег. Это маленький камешек серого цвета, который богиня собственноручно ей вручила. Жанна боится его потерять и не носит на цепочке. Сначала пробовала, цепочка порвалась. Камешек-амулет чудом не был утерян.

Во время моей болезни Богоматерь сказала, что даст мне тоже оберег, показала его.

- Где такой взять? - спросила Жанна.

На ладони богини лежал солнечного цвета янтарь. И вдруг исчез.

- На рынке! - ответила богиня Жанне.

На следующий же день Жанна была на рынке, покупала зелень и еще что-то. Подошла к магазинчику "Рыболов-спортсмен" тут же, на территории Преображенского рынка. На лотке у входа грудились рыболовные принадлежности, рядом камни для аквариумов.

- Что нужно, красавица? - спросил ее пожилой продавец с бородой и усами.

- Ищу янтарь или что-то желтое... - пыталась объяснить Жанна, осознавая всю нелепость положения; в самом деле, разве можно найти янтарь в магазине для рыболовов? Но продавец тряхнул бородой, встрепенулся:

- Вот это подойдет?

Он подбросил на руке светлый округлый камешек, оказавшийся янтарем. Совпадение! Так могло бы показаться кому угодно, только не Жанне. Ведь янтарь с голубиное яйцо был точно таким же на вид, как на ладони Богоматери.

Жанна положила янтарь на подоконник. И в этот раз и в случае с кольцом луч богини был иным. Обычно он расходится. Теперь же он шел со всей поверхности ладони, и она вся светилась, вся была как бы охвачена огнем. Но на расстоянии примерно полутора метров от пальцев богини пучок света сужался, сходился, фокусировался на предмете - на кольце и на амулете.

Мой оберег засверкал, наполненный божественным светом. На его поверхности и в глубине оставался яркий свет луча. Таким я и получил его в подарок от Богоматери. Таким я ношу его на цепочке. Она сказала Жанне:

- Передай, пусть не теряет!

Никогда раньше я не смог бы представить такие волшебные дни. Голова кружилась, сердце билось чаще. Я становился другим. Я догадывался, что открытие города богов Асгарда вместе с тем открывает мне сокровенное. Люди почти не замечали меня. Боги заметили. В этом главное отличие людей от зорких, внимательных богов.

В январе знакомая женщина подарила мне небольшую икону Богоматери. Она не знала того, о чем я сейчас рассказываю. Совпадение? Как бы не так! После коротких встреч с Богоматерью вдруг у нас оказалась в руках книга, где подробно разъяснялось все неясное - то, о чем мы говорили с богиней, но не успевали понять до конца. Было это не однажды. Вещи, находки, книги - все это говорило своим особым языком так, что мы узнавали все больше о том же - о великих богах мира, об их жизни, об их городах. Сама великая богиня в ответ на вопрос Жанны, почему так происходит, сказала как-то:

- Сама не успеваешь!..

Иногда она выглядела усталой, расстроенной, однажды ее накидка была сбита, она обводила Жанну наполовину отсутствующим взглядом в течении двух-трех секунд. Никто не может представить себе, каков ритм этой жизни. Боги эмоциональны, люди подобны во многом богам. И боги бывают расстроенными, усталыми, радостными, грустными. Все это не так уж редко отражалось на прекрасном челе пленительнейшей из богинь.

Любовь: как это было

Зимой я спросил Жанну, как это получилось, что богиня летом просила мне дозвонится. Я знал уже, что сказала богиня о причине такой просьбы. Интересовали меня детали.

- Она показала тебя! - сказала Жанна.

- В чем я был одет?

- В свитере очень светлом, в бежевых брюках.

Этот свитер был куплен в Венгрии за два года до этого, и я носил его на побережье, в отпуске, когда попал в оперную или даже опереточную ситуацию, а также годом раньше, там же.

- Похож я был на человека, которого ты увидела в сентябре?

- Да, образ соответствовал твоему облику. Ты стоял по правую руку от нее в дымке. Это как легкий дым в солнечных лучах.

Богоматерь показывала и образ моей дочери Ольги от второго брака. Ей исполнилось двадцать два, она окончила факультет журналистики Московского университета. Ольга сидела у левого колена Богоматери, под ее левой рукой. Жанна отметила, что дочь моя выглядела совсем девочкой. На ней был синеватый свитер и брюки.

Я редко бываю у второй жены, хотя и не разведен. Живу отдельно в основном. Богиня сказала Жанне, чтобы она проявляла заботу о моей дочери. Осуществить это сейчас затруднительно. Кажется, я выполняю все просьбы моей дочери, если только в состоянии это сделать, к тому же она проявляет полную самостоятельность в своих действиях. Но мне не дано знать будущее. Показаны были Жанне и наши с ней давно уже взрослых сына - Петр и Александр - с тем же наказом богини.

Пришло время прояснить для читателя немаловажное обстоятельство, касающееся меня и Жанны. Она была моей первой женой. Мы дружили еще в школе, я учился в десятом, она в девятом классах. Ровесники, но разница в каких-то три недели вывела ее в зону года Тигра, а меня оставила под знаком Быка. По солнечному гороскопу она родилась под покровительством Рыб. Безусловно, сочетание неблагоприятное. Да и поженились мы рано, я был еще студентом третьего курса, она же начала работать в школе, не получив высшего образования. Только позднее, после развода, она окончила вечерний инженерно-строительный институт.

Очень кратко и даже невнятно я пытался рассказать о женщине, похожей на нее. Тоже любовь. Наверное, она вспыхнула благодаря удивительному портретному сходству. Недаром Богоматерь сказала про Ксению Жанне:

- А внешность у нее твоя!

...Этот образ преследовал меня, как выясняется, всю жизнь. Возник замысел повести. Но я даже не начал по-настоящему работать над ней. Остались заготовки, фрагменты. Нам было по шестнадцать лет. Унесенные по воле провидения вместе со своими родителями в далекий Дальневосточный край, мы вместе видели зеленые долины рек под голубым северным небом, голые загривки сопок, распадки, брусничные поля, прозрачные ручьи и струи на каменной крутизне.

На рождество Жанна увидела ее в белом платье с золотыми листьями и шитьем. В таком же платье она появилась пятнадцатого января 1991 года. На этот раз Жанна ее вызвала. Есть код, который дала ей богиня. Нужно произнести слова. Мне это не дано.

Девятнадцатого января она была в небесно-голубом платье. Ее мальчик был в такой же по тону одежде. Справа, над ее виском светился янтарный пятигранник с оранжевой серединой. Мальчик перекрестил Жанну. Она спросила почему.

- Тебя надо оградить, защитить, - ответила богиня.

Может быть, богиня имела в виду наши отношения, не очень дружественные в отдельные дни. Мои записи этих дней лаконичны, сухи.

Вечером Жанна устроила небольшую телефонную сцену, заявив, что, судя по всему, она мне скоро не будет нужна. Я пытался успокоить ее. Кажется, это удалось.

* * *

К сожалению, я знаю, как воскресить прошлое: нужно приложить ладони к вискам, к ушам и ждать, когда тепло проникнет внутрь. Тогда начинают возникать точно кадры немого кино. Еще несколько мгновений - и кадры эти оживают, и звучат давно забытые голоса, а ты держишь перед собой пригоршню ягод, сизых и холодных, как утреннее стекло... видишь глаза твоего школьного друга... скатываешься по сверкающему склону к сверкающей реке... краем глаза наблюдаешь за светлой волной сияющих на солнце волос, за алой лентой, за большой заколкой, вспыхнувшей в луче, за худыми плечами под серо-лиловым ситцем, ногами в красных туфлях, белыми как свечи... бросаешься в холодную воду, несущую тебя вдоль крутого берега, мимо яра, где мелькает алая лента, где кусты кажутся странно-голубыми, точно на акварели и лишь ситцевое платье - ее платье - таинственно оживает, притягивая свет, выделяясь в пространство цветных теней невыразимо точными линиями, объемом и привлекательностью.

На руках ее крапины от ягодного сока, губы темны, ноги ее проворны как ящерицы. Мыслимо ли забыть эту поездку на экскурсию, на дребезжащем, точно кипящий чайник, автобусе? И когда колеса машины вросли в пыльный язык травы у обочины, открылась эта долина с рекой.

У галечного пляжа трясогузка прыгает по красному граниту. Минуту спустя попутная струя несет меня мимо.

Ладони к вискам, прикрыть глаза!.. Еще несколько мгновений - и ты видишь пыльную дорогу, непривычное отражение в стекле автобуса своего порозовевшего лица, мальчишечьей пряди на лбу, и глаз, глаз - ее и твоих... они смотрят из темноты вечера за окном, они ловят будто бы зеленое поблекшее крыло заката в распадке, неровную линию почерневших кустов стланика на сопке, но, отраженные в стекле, видят лишь двоих. Ее глаза. Мои глаза. Тонут голоса в гуле и дребезге на крутых поворотах.

Еще немного...

Я вспомню.

Точно камень в перстне, засияв под лучом, тот день остался и запомнился.

Черная "Волга" несла меня к той реке четверть века спустя. Была неожиданная командировка на Дальний Восток. Повезло! пересекая меридианы в ночном самолете, я решил: поеду в долину. Я должен увидеть ее. Может быть, удастся искупаться в реке. Стоял тихий, ясный август. Шофер с удивлением смотрел, как я растянулся на галечном пляже, ворошил камни, дергал малиново-красный кипрей, и так вот, с журналистской сумкой в одной руке, с букетом в другой, сел на заднее сиденье, закрыл лицо щемяще-ярким кипреем.

И снова переживал эти мгновения...

Нить будто бы связывает ее, меня, эту реку. Холодная вода несет меня, несет, куда? Не пропустить мгновения... Небо. Голубая пойма. И вот она... Ее платье, тени на лице от поднятой руки. Кажется, то, что надо: угадываю выражение ее лица, вижу нить, которая протянулась к ней. Нет, проще: на пологом холме, под ногами ее голубые заросли, над головой - неяркое небо, краски которого приглушены. Неяркий, почти серый день. Она в центре этой панорамы, где столько голубого и голубовато-серого соединилось для того, чтобы высветить ее фигуру. Все. Это мгновение я безошибочно выбираю. Самосиянное, оно не требует постороннего света. Я не спутаю его ни с каким другим. Если быть точным, то надо добавить подробности: резкий поворот головы, взгляд - вот она, рядом. Она все видит, поднимает руку, рядом с ней бежит мягкая тень. Солнце пересекает кромку облака.

Гроза и свет

Стук в окно. Я распахнул обе створки его и наугад, без промедления сказал:

- Жанна, я сейчас, подожди!

Она стояла на тротуаре, я не видел ее лица, но угадывал его выражение. Собрался, мимоходом глянул в зеркало, выключил свет - в комнате и кухне миновал деревянную террасу, вышел в подъезд; налево - десять шагов и еще десять шагов по тротуару. Молча жму ее руку. Тогда в Москве телефоны были редкостью. Не потому ли мы чаще встречались?

Ответственная минута: окно нашей квартиры распахнуто, нужно ли возвращаться, чтобы закрыть его изнутри на задвижки? Мы совещаемся вполголоса. Я высказываю гипотезу, что скоро вернутся родители и родственники, затем закрываю одну створку, прикрываю вторую, и успеваю даже щелкнуть маленькой задвижкой этой второй створки, просунув руку в форточку. Не страшно. Никто не влезет в окно. Мы идем к Малой Андроньевской улице, застроенной такими же двухэтажными домами, как и Школьная, моя родная улица, бывшая Рогожская Ямская. Это широкие улицы, где много света, разница лишь в том, что Рогожская Ямская расположена так удивительно, что весной и осенью солнце висит над самой булыжной мостовой - и утром и вечером. Она тянется чуть ли ни на километр строго по направлению восток-запад. У восточного ее конца, у бывшей Рогожской заставы, стоял раньше камень с выбитой на нем надписью: " До Москвы - две версты". На западе ее панораму замыкает такая же линия светлых двухэтажных домов с зелеными и красными крышами. За эту линию садится солнце и от нее на закате тянется густая тень, поглощающая простор Рогожской Ямской, серые камни мостовой, мой дом и два наших окна.

Вот и поворот на Малую Андроньевскую; этого места больше никто никогда не увидит: здесь лет через двадцать после того вечера построили новые дома высокие, большие, белые, закрывшие своими одинаковыми параллелепипедами и простор, и свет солнца на закате, стершими память о прежней улице, названной так по Андроникову монастырю.

Монастырь остался у нас за спиной.

Через минуту откуда ни возьмись набежало темное облако. Редкий теплый крупный дождь. Ветер. Мы остановились под тополем. Несказанные минуты, которые я вспоминаю вот уже больше тридцати лет.

Что это вдруг случилось со мной? Я словно только что родился, я стал зорче, я вижу каждый камень блестящей влажной улицы, слышу звук каждой падающей капли. На небе остался закатный свет, и только над головой появилась туча, источающая звонкий ливень. Все это я замечаю. И до восторга, до радости отражается во мне каждый звук. Причудливо смешались последние краски заката с огнями города. Сначала налетел один шквал, потом второй, и вот еще сошлись сразу три шквала в одном порыве. Мимолетная гроза, вспышки молний...

Не узнавал я эту улицу, не узнавал себя. Невыразимая тайна этого вечера озадачивала меня, я молчал, прислушиваясь к звукам, и чудилось иное: не дождь и ветер, а голоса. Они звучали во мне самом. И музыка. Пленительная мелодия, ни на что не похожая, музыка без названия.

Жанна дернула меня за рукав куртки. Еще раз и еще. Все вокруг было другим. А дома стали ниже. Да и деревья тоже...

Нам по девятнадцать лет...

Дождь утих. Прояснилось. Тонкий розоватый оттенок неба растворялся, уступая место глубокой синеве. Зажигались звезды над нашими головами. И я впервые следил за ними.

- Пойдем!

Голос Жанны.

Куда мы направлялись? В парк. В парк, где зимой мы катались на коньках, а летом иногда смотрели, как танцуют недосягаемо рослые русоволосые принцессы на круглой дощатой площадке с деревянным навесом на сказочно прочных дубовых столбах, поддерживавших заодно и небо над оркестром. Но теперь, с этого лета, мы сами брали билеты на танцверанду, с пятью знаменитыми ступеньками, разделявшими в детстве в моем представлении небо и землю (это когда я приезжал с родителями в Москву еще школьником).

Пока мы шли по изменившейся улице под рядами шумевших тополей, я все пытался угадать смысл происшедшего. Что это за вихри, умчавшиеся вверх? Что означали тончайшие оттенки света, блики вокруг меня?

А на знакомой веранде я был застенчив, как всегда, мне трудно было танцевать, мне нужно было преодолевать сопротивление невидимых пружин и к тому же управлять ими, иначе неведомые силы заставили бы волноваться так, что даже лицо мое искажалось до неузнаваемости. Стесняясь не только людей, но и себя, я в тот год и раньше все твердил какие-то правила и запреты, пытаясь следовать книгам.

Почти сбитый с толку теми невероятными трудностями, которые возникали при каждом, пусть беглом разговоре, когда меня коробила откровенность, легкость, несерьезность - как казалось тогда - я впадал в отчаяние и замыкался. Еще немного, и мне заново пришлось бы начать учиться ходить или смеяться. Как счастливы были сверстники, не читавшие книг тех лет, не выдумывавшие мир, а видевшие его прямо, без оптических приборов, без этикеток, без советов и запретов, сковывавших меня. Но позже я порвал с этим, пришла самостоятельность, мне стало вольнее, дышалось легче. И всегда, где бы я ни был, я нет-нет да и вспоминал удивительный вечер.

Это было начало. Мир менялся. Еще быстрее менялся я.

* * *

Она спросила позднее:

- Что это было с тобой тогда, на Малой Андроньевской, помнишь?..

Конечно, я помнил. Но не мог ответить. Подыскивал слова - и не мог подобрать нужные. Что было там, на пути к Таганскому парку?

- Я испугалась за тебя, думала, тебе плохо! Ты потерял дар речи и упал бы, если я тебя не поддержала бы. Ты был какой-то ненормальный тогда, и даже на площадке от тебя шарахались, как от прокаженного. Помнишь?

Мне было приятно, что она помнила это. И меня не коробило, что она называла это по-своему. Я мог вспомнить о таких же вот превращениях, уже описанных до меня в книгах. Когда человеку семнадцать или девятнадцать, это случается, это бывает. Ответы, в общем, есть. Но я бы возмутился, если бы кто-нибудь попробовал назвать это знакомыми, подобающими случаю словами. Человек, конечно, растет, изменяется, развивается, созревает. Все так. Но это все же полуправда. Разве дело в физиологии? Разве вся наша жизнь не есть физиологический акт или что-то вроде этого? Я против подобных объяснений, заменяющих один вопрос - другим, более того - пренебрегающими внутренним нашим содержанием. Есть слово: душа. Есть другие слова. Есть слово: тайна. Есть слово: несказанное. Как найти ответ?

...Мы шли с ней по старой нашей улице, по Рогожской Ямской, которую сначала разрушили наполовину, сломав дома, а потом начали реставрировать и восстанавливать то, что разрушено, ибо не простительно было бы никому уничтожить то, что неповторимо. Ведь это единственная улица московских ямщиков. Я помню еще железный крюк коновязи, который торчал из стены в комнате, где я родился.

Мы вспоминали о бывшей Малой Андроньевской. Нас отделяло от того вечера много лет. Давно уже наши встречи стали случайностью, меня носило по белу свету, по приморским городам и весям, я принимал город теперь таким, каким он стал - одинаково похожим на любое захолустье, без скверов и архитектурных ансамблей, без живописных улиц и затененных вязами и тополями дворов, даже без детских голосов. Благие намерения чуть было не покончили с моим городом совсем, но, наверное, кроме меня, он был все же кому-то хоть немного нужен. Остановились. Немного оставили на память.

...Древние боги давно казались мне вечными. Их почитали, у них испрашивали милости и совета. Они были живы. Они остались навсегда, увековеченные даже в книгах, написанных их ярыми отвергателями. В голове моей мелькнуло все это, пока она ждала ответа, и я, человек, давно уже подавивший в себе все виды сомнений, узнавший подлинную цену тому, о чем так легко написано в книгах моего детства, помнивший те минуты под шумящими от резкого шквалистого ветра тополями (эти тополя вскоре спилили), ответил ей:

- Мне кажется, тогда на минуту приоткрылась тайна. Это было эхо будущего. Гроза и свет.

Память о вещей грозе

Холсты и акварели Константина Сомова зеркало для меня. Я вижу знакомые черты женщин в его "Арлекине и даме". В его портретах. Великая богиня научила меня видеть душу. Слова эти встречались читателю. Добавлю: во внешности, в глазах, даже в морщинах на лбу, во всем облике проглядывает душа. Это как прохожий виден через слегка заиндевелое стекло. Талантливый художник убирает иней и лед, оставляет нас наедине с внутренним миром. Все остается почти на месте: столько же морщин, такие же глаза, такие же складки кожи, тот же овал, те же черты. Изменяется рельеф, свет, качество. И вы уже видите внутреннее. Но и в обычном портрете все видна душа. Нужно ее чувствовать. Если вы художник - вам это обязательно удастся.

Прошлое сжимается, преобразуется, я начинаю различать другое, то, что раньше оставалось вещью в себе. Картина Сомова "Зима. Каток" кажется вершиной. Она написана по законам внутреннего мира.

Даже его смешные фигурки - из того же плохо постигнутого мира. Я вижу себя в его автопортрете.

Законы жизни сложны. В шестьдесят третьем мы расстались с Жанной. Это было в начале лета. Когда летел тополиный пух. Никогда потом я не видел таких белых метелей, которые встречали меня на Таганке, на сопредельных улицах. Родился я на Рогожской Ямской, которую кому-то угодно было переименовать в Школьную.

Тогда все и показалось мне похожим... на жизнь. До этого была живопись. Я снова входил в мир моих улиц, ведь мы жили с ней три года в другом районе, я вернулся на старую квартиру, где жил мой дядя с семьей, куда вскоре приехала мать. Я казался себе пожилым, никому не нужным, и только поездка к морю изменила ход времени. Заодно я оказался и в новом измерении. С тех пор я советовал в подобных же ситуациях моим коллегам одно и то же: море, заплывы, пляжи, озера, в крайнем случае бассейны. Это лечит.

Очнулся я не вдруг, не сразу после поездки. Все окунался в прошлое тогда меня трясла лихорадка. Бродил по тем улицам детства, куда меня вернула судьба. Помню эпизод. Тротуар, казалось, покачивался, как покачивается палуба корабля. Огни машин... Плыли вверх витрины, светящиеся окна, гирлянды фонарей. Все это казалось зыбким или было зыбким на самом деле. Настроение мое передавалось окружающему, сообщало ему беспорядок, движение. Свернул в переулок, остановился у окна. За занавеской женщина в светлом переднике гладила. И рука ее точно отмеряла и отсчитывала те отрезки, из которых слагался для меня рассыпавшийся мир.

Я точно впитывал в себя движения красивых, бело-розовых полных рук, видел, как поднималась грудь женщины, как свет люстры оживал на округлых ее щеках, исчезал в складках антрацитово-черной блузки, оживал в темных глазах женщины и помогал ей, указывая тенью от утюга, как вести правильные линии.

Потом двинулся дальше. Магазины. Редкие прохожие. Редкие возгласы на другом, казалось мне, языке... темная пустота неожиданного тупика, огонь сигареты, звук поцелуя, еще и еще...

Все таяло, исчезало здесь, я не просто находил себя снова. Та, отдаленная временем гроза повторилась, сбылось то, что она предвещала!

Меня тянуло к людям, я бродил не помню сколько времени, бесцельно, не зная, по какой улице я иду, и стрелки круглых часов на столбах дергались, безуспешно напоминая о буднях, которые я еще не мог понять и принять... Подобно невидимке добирался я в такие вот вечера до центра Москвы и возвращался... Гроза, потом свет.

Есть молитвы об избавлении от воспоминаний. Но я не хочу от них освобождаться.

Я вновь в Таганском парке, почти сведенном на нет строителями. Я один помню место, где была танцверанда с тесовым полом, оркестровой площадкой, навесом, скамейками - чудо из чудес. Как помню вещую грозу. Порой задаю себе вопрос: готов ли я был тогда узнать, что боги есть, и есть творец, и Богоматерь может являться к людям и беседовать с ними? И отвечаю себе же: скорее всего нет.

Я поверил бы, но кто знает, какой причудливой могла бы оказаться моя жизнь - в те времена!..

Звезды и разум

Осенними вечерами - у моря, а потом в Москве - светоносная лазурь звезд проступала над головой. Я бродил изредка по аллеям парка нашей юности, всматриваясь в мерцающие узоры (в Москве понять нужно было многое).

Во время болезни я тоже думал о небе. Рука творца оставила там знаки и росчерки. Минувшей осенью я узнавал их. Иногда различалось матовое пятнышко знаменитой туманности. Если бы глаз мог видеть все слабые источники света в ней, то она разрослась бы так, что и семьдесят Лун не закрыли бы ее. Там, в туманности Андромеды, горят такие же небесные огни - их можно увидеть в телескопы, они так же неспешно, как и наши звезды, обращаются вокруг ядра этой галактики. Справа от туманности и созвездия Андромеды величаво летит Лебедь, который хорошо виден и летом, а ниже - огромный квадрат Пегаса и Персей. На старых картах неба Персей держит в правой руке меч, а в левой голову Медузы. Когда-то Зевс золотым дождем проник в терем, где томилась аргосская царевна Даная. Терем был медный, с медными же огромными замками на воротах. Его соорудил Акрисий, отец Данаи. В один печальный день царевна с маленьким сыном Персеем по приказанию грозного ее отца была брошена в море в деревянном ящике, подобно царице из пушкинской сказки. Рыбак Диктис выловил его, воспитал Персея. Местный царь влюбился в Данаю, а Персея послал искать горгону Медузу. Нимфы подарили герою крылатые сандалии, шапку-невидимку и заплечную сумку. Кривой нож дал ему бог Гермес. На крылатых сандалиях он взлетел, догнал Медузу и, наблюдая ее отражение в щите, обезглавил чудище. Если бы не блестевший как зеркало щит, быть бы ему обращенным в камень одним взглядом Медузы. Упрятав голову ее в заплечную сумку, наш герой скрылся от других горгон, сестер Медузы. В далекой Эфиопии Персей спас царскую дочь Андромеду от другого чудовища. Состоялась свадьба. Так, вместе, они оказались и на небе.

Ниже, над самым горизонтом, светились многочисленные звезды Кита. Среди них искали следы разума, слушая радиосигналы, тогда как высшая форма его, божественный разум, внимательно слушала и наблюдала Землю.

Глаз человека может различить сто звезд Кита. Одна из них очень быстро перемещается по небосводу, как все очень близкие к нам звезды - это тау Кита; она похожа на Солнце, только немного меньше его. Она так же медленно вращается вокруг собственной оси. Это потому, думают астрономы, что есть планеты, которые взяли на себя часть общего движения. Радиотелескопы выслушивали эти предсказанные, но не обнаруженные еще планеты. Безрезультатно. Но если бы и был принят сигнал, то, верно, он в конце концов попал бы в рубрику курьезов популярных журналов. Это общая судьба всех проявлений разумного начала, которые когда-либо отмечены на удивительной планете, называемой Землей. Точно так же человек пытается понять чаще не богов, а вымышленную информацию о них.

...Поблизости от созвездия Кита сияли Овен, Рыбы, Треугольник. А правее его и правее Пегаса парил царственный Орел с его Альтаиром. Чуть ниже выползала из-за горизонта Змея, поддерживаемая Змееносцем. В самом центре и очень низко, едва поднимаясь нам окоемом, Водолей намеревался открыть нам самую горячую звезду Галактики, но его намерения, кажется, опережали время. Видно, не пробил час.

Его звезды были и моими звездами. Я верил в родство с ними, ведь когда-то Солнце совместилось с ними, и я появился на свет, годы и годы потом не замечая совпадений моего личного с тем, что изначально обещано. Что-то во мне оживало, заставляло настораживаться и ждать, пока боги не указали первую ступень в мире звезд.