"Трудная роль" - читать интересную книгу автора (Тейтум Лайни)

Глава 13

Он ничуть не изменился. Разве что в светло-русых висках появилось несколько седых волосков. Это было вполне естественно; она видела его совсем недавно. Его худое лицо было лицом эстета, как однажды выразился ее отец; лицом человека, которому есть над чем подумать. И вот он здесь.

Из-за нее.

Эванджелина надеялась, что у нее еще есть время. Она была охвачена страхом и некоторое время не могла найти слов. Жалко, что у нее нет пистолета. Она бы пристрелила этого ублюдка. Проклятого изменника.

О да, она знала, что он приедет, но не успела подготовиться. Дура набитая! Достаточно было провести несколько часов с герцогом, чтобы совершенно забыть, зачем она здесь. А сейчас все было реально, слишком реально. Она ненавидела ситуацию, в которой очутилась, и себя заодно.

– Нет нужды представлять меня Эванджелине, – громко и непринужденно сказал Джон Эджертон, шагнув ей навстречу. – Я знал мадам де ла Валетт еще девочкой с тугими косичками, испачканным носом и поношенными ботинками.

Он нагнулся, взял ее негнущуюся руку и поцеловал в ладонь. Его губы были сухими и холодными. Но когда Эджертон поднял глаза, они оказались полными дружелюбия, как будто ничего в действительности не было, как будто он в самом деле был человеком, которому нравилась эта девушка и который сохранил о ней самые теплые воспоминания. Ни дать ни взять добрый дядюшка.

– Очень приятно видеть старых друзей, правда, Эванджелина? Надеюсь, вы в добром здравии. Позвольте сказать, что вы прекрасно выглядите. Вы копия своего отца. Вот только глаза у вас материнские.

– Как это? – Герцог нахмурился, переводя взгляд с одного на другого. Эджертон все еще держал девушку за руку. У Эванджелины было странное выражение лица. Казалось, она приросла к месту. Это выглядело довольно забавно. – Джон, вы действительно знаете ее?

Наконец Эванджелина вынула кисть из руки Эджертона и спокойно ответила:

– Да, мы знакомы. Причем очень давно. Но это сюрприз, сэр Джон. Я не ожидала увидеть вас, тем более так скоро. – Они были почти одного роста. Она посмотрела Эджертону в глаза, но не заметила там ничего, кроме удовольствия видеть ее. Он был искусным лжецом. Но разве можно было ожидать чего-то иного от человека, который лгал всю жизнь, а этого никто не замечал? В самом деле, на что она рассчитывала? На то, что у него на лбу будет написано слово «злодей»?

– Надеюсь, Эванджелина, что сюрприз не неприятный, – сказал Эджертон, на сей раз опустив ласковый и теплый взгляд на ее грудь.

Герцог заметил это. Как и румянец на щеках девушки. Он подался вперед, удивляясь самому себе. О Боже, какое ему до этого дело? Эта женщина ничего для него не значит, абсолютно ничего. Дальняя родственница, седьмая вода на киселе. Ну да, он считает, что обязан ей помогать и что теперь она находится под его покровительством. Только и всего. И то, что ему захотелось дать пощечину Джону Эджертону, имевшему наглость смотреть на ее грудь, объясняется всего лишь родовой спесью средневекового сеньора. Эджертон юмористически развел руками.

– Эванджелина, я вижу, что ваш кузен волнуется. Он наверняка думает, что я займу вас на весь вечер. Но вам следует сделать реверанс леди Пемберли. Она, конечно, дракон, но ее дыхание не сожжет вас. Разве что чуточку опалит. У нас с вами будет время поговорить после обеда. Нам есть что обсудить. Много времени утекло с нашей последней встречи, не правда ли? – Он обернулся к герцогу. – Мы с Эванджелиной не виделись почти два года. Я знал ее родителей.

И ее тоже, причем слишком близко, подумал герцог, испытывая странное и смешное желание задушить приятеля. Он следил за Эванджелиной. Та сделала реверанс его тетушке Юдоре и заговорила, но слишком тихо, чтобы он мог разобрать слова. Что за дьявольщина? Он покосился на Эджертона, но тот уже разговаривал с Дрю Холси, размахивая длинными тонкими руками.

– Стало быть, вы двоюродная сестра Мариссы, – сказала леди Пемберли, пристально разглядывая Эванджелину. – Не вижу особого сходства. Волосы у вас намного темнее, чем у вашей златокудрой кузины. Марисса была слишком маленькая, а вы слишком высокая. Конечно, есть и другие различия.

– Да, миледи. Как здесь уже говорили, я большая девочка.

– Это мои слова, тетя Юдора, – сказал герцог. Та, не ожидавшая, что племянник находится совсем рядом, едва не подпрыгнула от испуга.

– Не сомневаюсь, мой мальчик, что ты заметил не только это… Мадам, вы говорите по-английски более чем сносно, почти как местная уроженка. Поздравьте своих учителей. Если вы возьмете еще несколько уроков и приложите усилия, то будете говорить очень бегло.

– Моя мать была англичанкой. Кроме того, миледи, я выросла в Англии. Так что прошу прощения, но я считаю, что говорю достаточно бегло.

– Тетушка, вы уже довольно опалили ее, – сказал герцог. – Хватит смущать мою гостью, которая только что приехала. Эдмунд готов на нее молиться. Теперь счастье моего ребенка зависит только от нее. Эдмунд предпочитает ее и Рохану Каррингтону, и Филиппу Мерсеро.

– Мне и в голову не пришло, что он станет стрелять в павлина Рекса, – сказала Эванджелина леди Пемберли.

Герцог засмеялся и рассказал своей старой тетушке (точнее, двоюродной бабушке) о подарке, который Эванджелина сделала его сыну.

– Эдмунд стрелял даже в веревку, привязывавшую лодку к причалу. Но, конечно, ничуть не повредил ей. – К удивлению Эванджелины, старая леди улыбнулась так широко, что с нее чуть не посыпались румяна, а в зеленых глазах ведьмы заиграли смешливые искорки.

– Ну, моя девочка, если вы подарили ребенку пистолет, значит, вы больше англичанка, чем француженка. Джентльмены и их пистолеты. Кое-кто думает, что ночью они кладут оружие под подушку. Пней, расстрелянных моим отцом, было больше, чем у матери припадков мигрени. Да, вы поступили совершенно правильно. Ричард научит сына не стрелять ни в кого, кроме разбойников с большой дороги, да еще премьер-министра и принца-регента. Оба они набитые дураки и, несомненно, заслуживают этого…

Фелисия, подойди и поговори с мадам. Бог свидетель, твой отец заплатил уйму денег, чтобы научить тебя поддерживать светскую беседу. У тебя было достаточно времени, чтобы проверить на герцоге искусство обольщения. Похоже, ему хотелось смеяться, но он любит тебя и поэтому сумел удержаться. Кажется, с Дрю тебе повезло больше. Тот смеется до сих пор. Лучше отойди, пока кто-нибудь из этих джентльменов не отослал тебя обратно в школу или не поцеловал в ладошку, чтобы поощрить за усилия.

Фелисия посмотрела сначала на Дрю Холси, затем на герцога и захлопала светлыми ресницами.

– Ваша светлость, это правда? Неужели вы не влюблены в меня, а только терпите? О Боже, а я так старалась! – Девушка сделала Эванджелине реверанс. – Рада познакомиться, мадам. Надеюсь, вы простите нас за вторжение, но крестная настояла, чтобы мы приехали к вам обедать, и сочла, что предупреждения за три часа более чем достаточно. У герцога великолепная повариха, так что смерть от голода нам не грозит. А поскольку лорд Петтигрю и сэр Джон только что прибыли к нам с визитом, она прихватила их с собой для сопровождения. Конечно, его светлость чуть не умер от радости и заверил нас, что обожает сюрпризы.

Леди Пемберли закатила глаза, а герцог ответил:

– Фелисия, в вашем присутствии я чувствую себя стариком.

– И я тоже, – добавил лорд Петтигрю, но улыбка, которой он наградил Фелисию, вовсе не была улыбкой равнодушного старца.

– Ба! – фыркнула девушка. – Вам с герцогом всего-то по двадцать семь лет. Для дамы это и вправду почтенный возраст – хотя я никогда этого не понимала, – но вы, джентльмены, только-только созрели, вылезли из пеленок и стали способны доставить удовольствие женщинам зрелой логикой, чувствами и искренностью. По крайней мере, так говорит моя мама.

– Ваша бедная мама никогда не была способна на столь длинную тираду. Если она и обладала таким талантом, то это было задолго до вашего рождения, – ответил лорд Петтигрю.

– Стариком, – повторил герцог. – Дрю, возможно, умудренность опытом является еще одним шагом к маразму… Хереса, Джон? Эванд-желина? Кому еще?

Герцог наполнил бокалы, и лорд Петтигрю громогласно заявил:

– Джон, мерзавец, ты и словом не обмолвился, что уже знаком с мадам!

– Как сказала Фелисия, герцог любит сюрпризы, – ответила леди Пемберли. – Джон, вы говорили, что знали ее родителей?

– Да, миледи. Ее отец был отличным ученым и самым красивым мужчиной, которого мне доводилось видеть. Эванджелина очень похожа на него. Эванджелина, примите мои соболезнования. Я слышал, что со дня его смерти не прошло и года.

Эванджелина молча кивнула. Конечно, он знал, что следует говорить и как излагать факты.

– И когда ты в последний раз видел Эванджелину? – спросил герцог.

– Тогда ей было семнадцать. Потом она вышла замуж и потеряла супруга. Так много всего за столь короткий срок. Жизнь – тяжелое бремя, не правда ли?

Эванджелина не произнесла ни слова. Она мечтала не об игрушечном пистолете Эдмунда, а об одном из пистолетов герцога. Ей хотелось почувствовать в руке тяжесть оружия и прицелиться в голову Джона Эджертона.

– Да, времена были тяжелые, – продолжал Эджертон. – Ее мать умерла несколько лет назад, все дамы в округе увивались за ее отцом, и Эванджелина почти все время проводила, скрываясь в кленовой роще. Помню, несколько раз мне приходилось искать ее. Что вы там делали?

– Ничего особенного, – ответила Эванджелина. На самом деле я пряталась от тебя, с ненавистью подумала она.

– Кленовая роща… Как романтично! – промолвила Фелисия, сделав глоток хереса. Лицо девушки приняло такое выражение, словно ей хотелось плюнуть.

– Такое могло прийти в голову только вам, – сказал герцог.

– Должно быть, вы уже заметили, что герцогу нравится смотреть на меня, – не унималась Фелисия, – но он не любит, когда я открываю рот. От этого его начинает тянуть к бутылке. По крайней мере, так говорит моя крестная.

– Лучше хлопайте ресницами и держите язык за зубами, – непринужденно ответил герцог. – Моя милая, этого будет вполне достаточно, чтобы быстро обзавестись мужем. – Он покачал головой. – Бедняга, я представляю его себе наутро после первой брачной ночи. Не сомневаюсь, что вы заморочите ему голову, подробно расскажете ему, в чем он был прав и не прав, и в деталях распишете, что именно следует подать на завтрак.

– О, я ничего об этом не знаю, – ответила Фелисия. – Думаю, что наутро после первой брачной ночи буду спать без задних ног.

После этих слов воцарилось глубокая тишина. Наконец герцог нарушил молчание:

– Надеюсь, вы не разговариваете во сне?

– Об этом вам после свадьбы расскажет мой муж, – ответила Фелисия и невинно улыбнулась, как делает хитрая маленькая девочка, переспорив кого-нибудь.

– Я здесь старшая, – сказала леди Пемберли, – и отвечаю за соблюдение приличий. Мадам, если вы достаточно близко, протяните руку и надерите Фелисии уши. Дитя мое, если ты скажешь еще одну дерзость, тебе снизят балл за поведение.

– Филли не сказала ничего плохого, – вмешался герцог. – Будем надеяться, что она выйдет замуж не за какого-нибудь увальня.

– Тогда мне придется выйти за вас, ваша светлость, – парировала Фелисия. – Я слышала, что мама говорила, будто вы опытны в обращении с женщинами, как настоящий распутник, но, поскольку вы герцог, никто не дерзнет назвать вас так. Разве что у вас за спиной.

– Вы сведете меня с ума, – ответил герцог. – Фелисия, я не распутник. Я серьезный человек, заботливый отец, гостеприимный хозяин. Лучше посмотрите на остальных. Вам здесь неплохо, не правда ли?

– Да-да, мой мальчик, – подтвердила леди Пемберли, – все это верно. Но лучше не поощряй ее. Это замечательно, что у тебя острый язык и выигрышная внешность. Да, мой мальчик, даже я, зрелая женщина, замечаю, что ты вольно или невольно привлекаешь к себе внимание всех дам. Но у тебя немного больше мозгов, чем у восемнадцатилетней глупышки, которую мне навязали в крестницы.

– Крестная, я думала, что вы боготворите меня с того момента, как я появилась на свет. Мне говорили, что вы мечтали быть моей крестной. Разве это не так?

Леди Пемберли снова закатила зеленые колдовские глаза.

Лорд Петтигрю сказал Эванджелине:

– Мадам, не обращайте на них внимания. Эта перепалка продолжается столько лет, что сосчитать невозможно. Мы с герцогом дружим с детства, но эти дамы начали ссориться еще до нашего знакомства. На самом деле они обожают друг друга.

– Да, – задумчиво сказала она, пригубив бокал. – Я вижу.

Лорд Петтигрю засмеялся.

– Можно сказать, что я знаю Фелисию с рождения. Я быстро понял, что она неисправима. Девочка обожает словесные дуэли. Говорит, что это оттачивает разум. Кроме того, в такие минуты она становится центром внимания, а это ее любимое место.

– Она вам не нравится, лорд Петтигрю?

– О нет, вы неправильно меня поняли, – ответил он с ослепительной улыбкой. – На самом деле я собираюсь жениться на этой маленькой шпильке. Но хочу дать ей закончить свой первый сезон в свете. Каждая девушка заслуживает такого сезона, прежде чем выйти замуж. Думаю, к июню она как раз дозреет. – Он хмуро уставился в пламя камина. – Но у меня не выходит из головы, что она скажет после первой брачной ночи. Похоже, тут есть над чем подумать.

– Воздержусь от комментариев. А Фелисия уже знает о том счастье, какое ее ожидает?

– Иронизируете? Еще нет, но скоро узнает. Надеюсь, вас не прельщает перспектива беседы после обеда. В противном случае вам предстоит очень утомительный вечер. – Он секунду помолчал, а потом окликнул: – Фелисия, я только что сказал мадам, что в вашей компании нам с Джоном придется перейти на язык жестов, иначе мы не сможем связать двух слов.

– Дрю, я вам не верю, – сказала Фелисия и быстро подошла к ним. Ее голубые глаза сияли.

Казалось, она видит этого человека насквозь; возможно, так оно и есть, подумала Эванджелина. Девушка ткнула его в грудь. – Я никогда не видела ничего подобного. Что это за язык жестов? Покажите-ка!

Тем временем герцог не сводил глаз со своего старинного приятеля Джона Эджертона, смотревшего на Эванджелину, как орел на беспомощную полевую мышь. Что было между ними? Какие отношения связывали его с семнадцатилетней девушкой, которой было еще далеко до взрослой женщины? Или так орел смотрит на орлицу? Герцог не понимал взглядов, которые Эджертон бросал на Эванджелину, но этого было достаточно, чтобы разозлиться.

– Мальчик мой, что с тобой творится? – негромко спросила леди Пемберли. – Ты словно язык проглотил, а лицо у тебя такое, словно ты борешься с гневом и раздражением. Ах, вот оно что! Ты проиграл пари. И как я раньше не догадалась? Бьюсь об заклад, пари было из-за двуногой кобылки!

Герцог рассмеялся. Да нет, какое там пари… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какую роль Эджертон сыграл в жизни Эванджелины. Он ответил леди Пемберли:

– Дорогая тетушка, я искренне сомневаюсь, что в королевстве есть мужчина, который мог бы заключить со мной такое пари. – Он покосился на Эванджелину, на мгновение отошедшую к камину и уставившуюся в огонь. – Или женщина.

– Очко в его пользу, мэм! – засмеялся лорд Петтигрю. – Что касается меня, то я такого пари не заключил бы. Правда, Джон?

– Недавно я слышал, что герцог уступил женщину, которая ему нравилась, одному из своих друзей, а именно Филиппу Мерсеро. Ричард, это верно?

– Да, – сказал герцог. – Так и было. Никто не любит лишаться того, что ему нравится, но это было к лучшему.

Эванджелина услышала эти слова, хотя не слышала никого другого. Все, что говорил герцог, само собой откладывалось в ее мозгу. Неужели нашлась дама, которая смогла его отвергнуть?

– Нет, – ненароком сказала она вслух, обратив на себя всеобщее внимание. – Это невозможно. Я не верю этому. – Поняв, что случилось, она нервно рассмеялась и добавила:

– Боюсь, вы чересчур тщеславны, милорд.

На эту последнюю оговорку можно было не обращать внимания. Выходит, она действительно убеждена в его неотразимости? Герцог тут же воспрянул духом.

– Нет, Эванджелина. Я действительно лишился ее. Это вы, а не я, утверждали, что такое невозможно.

Она всплеснула руками, забыв про бокал и расплескав его содержимое.

– Я ужасно проголодалась! Скоро ли обед?

– Перестань, Ричард, – сказала леди Пемберли. – Ты только притворяешься, что у тебя разбито сердце. Ничто не может быть дальше от правды. На самом деле пострадала только твоя гордость. Ты не хуже меня знаешь, что Сабрина Эверсли сделала именно то, что должна была сделать. И Филипп тоже.

– Я тоже так думаю, – ответил герцог и добавил, глядя на Эванджелину:

– Это одна знакомая дама, которая вышла замуж за моего лучшего друга. И ничего больше. – Он повернулся к двоюродной бабушке. – Миледи, вашим шпионам мог бы позавидовать сам Наполеон. Слава Богу, теперь, когда этот ублюдок заключен на своем острове, они остались без работы. В самом деле, эти люди знают свое дело. Мадам де ла Валетт прибыла лишь вчера вечером. Не прошло и двадцати четырех часов, а вы уже пожаловали в Чесли на обед.

Эванджелину это нисколько не удивило. Леди Пемберли нанесла визит племяннику явно не по своей воле; судя по всему, за этим стоял Джон Эджертон. Она посмотрела на герцога, мечтая попросить у него прощения. За то, что она сделала. За то, что собиралась сделать. За то, чем она не смогла и никогда не сможет стать.

– Я стараюсь. – Леди Пемберли широко улыбнулась, обнажив отсутствующие коренные зубы. Затем она поднялась, шурша негнущимися юбками из пурпурного шелка; несомненно, миссис Рейли одобрила бы этот цвет. – Думаю, Бассик догадался накрыть стол еще на четыре персоны. Я, например, готова обедать.

Она посмотрела на Эванджелину с видом королевы.

– Герцог сказал мне, что вы хотите остаться в Чесли в качестве няни Эдмунда. Я думала, что увижу блеклую, скромную молодую особу с полным отсутствием характера и без всяких намеков на красоту. Но вы не оправдали моих ожиданий. В моем возрасте от таких сюрпризов может остановиться сердце, а мне этого очень не хотелось бы.

– Как и всем нам, – добавил Ричард. – Честно говоря, когда Эванджелина приехала, она напоминала мышь, страдающую от морской болезни. А посмотрите-ка на нее теперь! Стоило ей пробыть в моей компании двадцать четыре часа, и она расцвела как… э-э… нарцисс. – Он потер пальцами подбородок и сделал вид, что задумался. – Кажется, это такой желтенький, на жилистой ножке…

– Я бы не сказала, что мадам жилистая, – возразила Фелисия. – Совсем наоборот.

– Я буду рассчитывать на вашу помощь, Фе-лисия, – ответила Эванджелина.

Леди Пемберли громко фыркнула.

– Помощь, говорите? Как же, дождешься ее от этой мисс Длинный Язычок! Чувствую, что я раньше умру, чем найду ей мужа. Разве что тот будет глухим как пень. Я прихватила с собой ее, а не какую-нибудь другую очаровательную молодую леди только потому, чтобы Ричард не заподозрил, будто я сую нос в его дела. Впрочем, это уже произошло. Ричард, ты все еще не женат. Одного наследника тебе явно недостаточно. Обрати на это внимание, мой мальчик. На этом я умолкаю и больше ни слова не скажу о той черной меланхолии, в которую ты впал несколько недель назад. Твоя бедная мать не знает, что и придумать, чтобы вывести тебя из этого состояния.

Герцог дернул за шнур звонка. Эванджелине показалось, что он сделал это довольно резко. Какая еще черная меланхолия? Она вспомнила, что вчера вечером он пришел в библиотеку, будучи сильно не в духе. Что случилось?

Она быстро поняла это, когда лорд Петтигрю тихо сказал:

– Мне очень жаль, Ричард, но мы все еще не поймали человека, который убил Робби Фа-радея. Мы знаем, что в министерстве есть шпион, однако так и не сумели узнать его имя. Впрочем, зачем морочить тебе голову? Скорее всего, таких шпионов много. Это доводит нас до белого каления.

– Лорд Петтигрю, я не понимаю этого, – негромко заметила Эванджелина. – Наполеон нам больше не угрожает. Он заключен на острове Эльба. Так почему его шпионы продолжают действовать?

Она видела, что Эджертон следит за ней, растерянно хлопая глазами. Почему? Уж не потому ли, что она погружается в воды, которые легко могут накрыть ее с головой? Или он боится, что она его выдаст?

Дрю Холси, лорд Петтигрю, улыбнулся Эванджелине, которая почти не уступала ему ростом.

– Мадам, еще существуют силы, которые хотят, чтобы Наполеон вернул себе французский престол. Ради этого возвращения неустанно трудится целая сеть шпионов.

– И один из этих шпионов убил человека, которого знает герцог?

– Да. Роберт Фарадей был нашим близким другом.

– Значит, вы, лорд Петтигрю, работаете на правительство?

– Да. Так же, как и Джон, а временами и сам герцог.

Она не могла этому поверить. Как мог Ушар ожидать, что она сумеет справиться с герцогом, который отнюдь не равнодушный аристократ, а имеет непосредственное отношение к борьбе со шпионами? Его друг был убит. Возможно, Эджертоном. И, скорее всего, по приказу самого Ушара.

– В самом деле, – сказал Эджертон. – Все мы делаем что можем. Правда, Эванджелина?

– Хватит, – вмешался герцог. Он не желал думать о Робби и его нелепой смерти. От этой мысли сжимались внутренности и хотелось завыть. – Прошу всех в столовую.