"Враг Империи" - читать интересную книгу автора (Медведев Антон)

Часть первая ИСПОЛНИТЕЛЬ

Глава 1

Сегодня их было всего двое. Первый, высокий щуплый мужчина с опухшим от побоев лицом, проходил по статье о шпионаже. Вторым был среднего роста юноша, обвиняемый в саботаже и вредительстве, его лицо тоже было украшено кровоподтеками и ссадинами. Ким поморщился — он не любил жестокого обращения с приговоренными. Если им суждено понести наказание, то пусть все идет по закону.

Осужденных сопровождали два неулыбчивых охранника, оба держались по отношению к Киму подчеркнуто холодно. Ким не обижался, и не потому что привык — скорее, просто не обращал на это внимания.

— Мы торопимся, — напомнил один из охранников, хмуро взглянув на Кима.

Все правильно, сегодня суббота. Им не терпится побыстрее освободиться и отправиться домой.

— Медик еще не пришел, — напомнил Ким. — Без его подписи вы все равно не уйдете.

Охранник пробормотал что-то непечатное и прислонился к стене. Осужденные все так же молча стояли у некогда зеленой, а теперь ржавой и облупленной металлической двери. Оба знали, что их там ждет, но держались по-разному. Глаза старшего затуманились, по губам то и дело скользила едва заметная улыбка — казалось, он сейчас находится где-то очень далеко. Младший был весь настороже, его испуганный взгляд метался из стороны в сторону. Искусанные губы дрожали.

Где-то далеко хлопнула тяжелая дверь, через минуту в коридоре послышались шаги.

Вошел медик, сегодня это был Стив Ларсен.

— Привет, Ким. Здорово… — Стив небрежно кивнул охранникам. — Двое сегодня?

— Да, — ответил Ким. — Вот бумаги.

— Начинай пока… — Медик взял бумаги и углубился в их изучение.

Ким улыбнулся, он хорошо знал эти мелкие уловки. Люди не любят вида смерти. По крайней мере, некоторые.

— Пошли… — Он тронул юношу за рукав. Лучше начать с него.

Юноша хотел было что-то сказать, но наткнулся на угрюмый взгляд охранника и промолчал.

Открыв засов, Ким распахнул дверь и посторонился. Едва шевеля ногами, юноша переступил порог, за ним тут же зашел охранник. За некоторыми приговоренными нужен глаз да глаз.

Войдя следом, Ким прикрыл за собой дверь, в нос ударил привычный запах свежих опилок, ими был посыпан пол, и дезинфицирующего средства. Ким знал, что оно находится в большой металлической бочке в соседней комнате, им сбрызгивали пол каждый вечер после уборки.

Под потолком тускло светила лампочка — очень старая, такие можно увидеть лишь в кино да в военном музее. И еще здесь.

В комнате было сыро, по стенам сползали капли воды. Ким привычным движением расстегнул кобуру и вынул пистолет, охранник сильным толчком заставил юношу опуститься на колени. Было видно, что юношу сотрясает дрожь. Оно и понятно. Ничего, сейчас все кончится. Боли не будет, это Ким мог обещать. Ему когда-то объяснили, что такая казнь очень гуманна, вещество мозга разрушится раньше, чем до него дойдут импульсы боли. Главное — не напортачить.

Это просто — когда знаешь, что и как делать. Подняв оружие, Ким прицелился и спустил курок, юноша вздрогнул и завалился на пол.

Чисто и аккуратно, даже крови нет. Это раньше, до появления лучевых пистолетов, было много крови. Ему об этом тоже рассказывали. Теперь все гораздо проще.

Несмотря на аромат опилок и антисептика, Ким все же уловил слабый запах сгоревших волос и паленого мяса. Он вздохнул, затем повернулся и открыл дверь.

— Следующий…

Ввели второго осужденного. Он держался все так же спокойно, разве что больше не улыбался. Взглянув на лежащего юношу, повернулся к Киму.

— У меня есть просьба. Я хочу умереть стоя.

Несколько секунд Ким молчал, глядя в глаза осужденному. Вообще-то подобное не положено, на этот счет существуют определенные инструкции…

Осужденный ждал, и Ким согласился. В конце концов, это ничего не меняло.

— Хорошо, — сказал он. — Можете стоять.

— Спасибо. И не затягивай с этим, хорошо? — Осужденный повернулся к нему спиной, глубоко вздохнул и взглянул на лампочку. Это потому, что здесь нет солнца, — понял Ким.

Он не стал затягивать — подняв оружие, выстрелил осужденному в затылок. Колени мужчины подогнулись, он мешком рухнул на пол.

— Давай, зови врача, — нетерпеливо произнес мрачный охранник. — Стемнеет скоро.

Ким спрятал оружие в кобуру, нарочито неторопливо застегнул ее. И лишь после этого открыл дверь.

— Стив… — Он взглянул на прислонившегося к стене медика. — Зайди…

На то, чтобы констатировать смерть осужденных, Ларсену понадобилось совсем немного времени. После этого он молча расписался в бумагах, свои подписи поставили также Ким и охранники. Получив назад бумаги, оба охранника быстро ушли, следом ушел и Стив. Постояв еще несколько минут — здесь хорошо думалось, — Ким нажал кнопку звонка и вышел, прикрыв за собой дверь. Об остальном позаботится похоронная команда.

На посадочной площадке главного корпуса Департамента Наказаний было тихо и пустынно, большая часть сотрудников уже разъехалась. Многие спешили в Большой театр, билеты наиболее отличившимся работникам выдали еще загодя. Говорят, сегодня на премьере будет сам Император…

Отсюда, с высоты сто десятого этажа, город был как на ладони. Взглянув на быстро темнеющее небо, Ким поежился — было холодно. Их перевели на летний комплект одежды еще три недели назад, но холода вернулись, приходилось терпеть. Ким не протестовал — устав есть устав, его нарушение ведет к расхлябанности и разгильдяйству, а от них уже недалеко и до беды.

Его сияющий полированными боками глайдер стоял у стены. Открыв дверь, Ким забрался на сиденье, включил печку. Затем пристегнулся и поднял машину в воздух.

Он вел машину и думал о том, что дома сейчас тоже холодно и уныло. Не потому, что отопление отключили в прошлом месяце, просто там его никто не ждал.

Мимо, пересекая курс, промчался чей-то шальной глайдер, Ким даже не успел толком среагировать. Посмотрев вслед неизвестному лихачу, покачал головой — сколько же на свете идиотов. Именно от них все беды.

Граница административной зоны. Миновав знак, Ким быстро набрал высоту и уже на большой скорости погнал машину домой. Он любил этот отрезок пути — когда далеко под тобой несется россыпь огней большого города, а сверху нет ничего, кроме черного неба и ярких крапинок звезд. Когда-то он мечтал стать астронавтом, но не прошел в Петербурге медицинское освидетельствование. Что-то там с нейрограммой у него оказалось не в порядке. То ли рефлексы не совсем те, то ли еще что. Этих медиков разве поймешь.

Именно тогда он и попал на работу в Департамент Наказаний. Попал благодаря своему дяде, отставному полковнику.

— Ким, мальчик мой, — сказал ему тогда дядя. — Я обещал твоей матери заботиться о тебе, и я сдержу слово. Два дня назад я говорил с генералом Робертсоном, он обещал подыскать тебе место.

— Но я не хочу в армию, — попытался возразить Ким, но дядя даже не стал его слушать.

— Ерунда, Ким, полнейшая ерунда. Этим миром правит армия, и если ты хочешь чего-то добиться, то лучшего места тебе не найти.

И Ким согласился. Согласился в надежде, что благодаря армейской службе наконец-то покинет эту богом проклятую планету. Ведь дядя прав, солдаты нужны всегда. Мало ли сейчас войн…

А потом пришел приказ о его зачислении в Департамент Наказаний. Ким не знал, хорошо это или плохо, но дядя быстро развеял все его сомнения.

— Я знал, что Гарри меня не подведет. — Глаза дяди лучились от удовольствия. — Ким, мальчик мой, ты просто не представляешь, что это за работа. У тебя будет все: деньги, власть, красивые девушки. Ни одна штатская сволочь не посмеет даже вякнуть на тебя — уж поверь мне на слово, я знаю, что говорю. Департамент Наказаний… Да я в твои годы даже мечтать о таком не

Дядя оказался прав лишь отчасти. Деньги были, и довольно приличные. Власть? Хватало и власти. Только вот не мог Ким ею пользоваться. Не хотел, ему претила сама мысль о том, что он, сотрудник Департамента Наказаний, может злоупотреблять своим служебным положением.

— Чудак, — сказал ему как-то Борис, его напарник. — Ты что, с луны свалился? Если б не все это, то на кой бы черт я сюда поперся? Вон видишь, краля стоит, клиента ждет? Подойди, покажи жетон — и все, тащи ее куда хочешь. Слова не скажет.

Ким знал, что Борис прав. Прав, но тоже лишь отчасти. Да, она пойдет и сделает все, что он захочет. Только нельзя так…

Потом стало еще хуже. Люди вокруг него, его друзья и знакомые, непонятным образом разделились на два лагеря. Одни стали сторониться его, в основном это были те, кого он действительно любил и ценил. Им претила его работа — жаль, что понял он это слишком поздно. С другой стороны, всякая шваль набивалась ему в друзья. После того как он некоторым из этих людишек популярно разъяснил ситуацию, от него отстали. Вот так и получилось, что одни ушли, других прогнал он сам. Именно тогда он и стал одиночкой, предпочитая никогда и ни с кем не сходиться слишком близко. Одно время даже думал о том, чтобы выслужить оговоренный контрактом срок и уйти со службы, только вот идти было некуда. Потом притерся, привык. Работа была несложной, в обязанности Кима входило сопровождение осужденных при доставке их в места заключения. Получив лейтенантские нашивки, он стал старшим команды. Со временем все это даже стало ему нравиться.

Очередной поворот в его судьбе произошел через два года. Началось все с одного происшествия, позже за этот инцидент Кима даже наградили. Он и три охранника сопровождали двух заключенных в одну из подмосковных колоний. В пути тем удалось освободиться от наручников. Это были матерые уголовники, не ценившие не только чужие, но и собственные жизни. Используя наручники в качестве кастета, один из уголовников первым же ударом убил водителя. Потерявший управление глайдер рухнул вниз. Ким при резком клевке машины на редкость неудачно приложился головой к задней стенке глайдера, потерял сознание и сполз на пол. У самой земли уголовнику удалось с горем пополам выровнять глайдер, машина пропахала днищем косогор и перевернулась.

Открыв глаза, Ким сквозь пелену крови увидел страшную картину. Водитель и второй охранник были мертвы, третий хрипел с простреленной грудью, на губах у него пузырилась кровь. Еще не совсем понимая, что произошло, Ким через разбитое окно выбрался из машины. И тут же увидел взбиравшихся по косогору беглецов, в руках у них было оружие охранников.

Ким нащупал кобуру, его пистолет оказался на месте. Достав оружие, прицелился в одного из преступников, руки заметно дрожали. Стрелять в живого человека было страшно, но застывшая в сознании картина мертвых охранников заставила пересилить страх.

Луч попал точно в спину карабкающегося вверх человека — вскрикнув, тот осел и покатился вниз по склону. Второй преступник, повернувшись, тут же открыл ответный огонь.

Киму повезло и на этот раз. Он никогда не считал себя особо метким стрелком, и то, что ему удалось попасть во второй раз, было большой удачей. Выронив пистолет, второй преступник сполз по склону и замер.

Этот инцидент потом долго обсуждали, подробно разбирая все детали произошедшего. Действия Кима признали безукоризненными, ему объявили благодарность и выписали премию. Чуть позже дали еще и орден. Он до сих пор лежал у него в шкафу, Ким просто стеснялся его носить.

А потом состоялся разговор с шефом Департамента. Ким впервые встретился с этим человеком и был удивлен его совсем невоенными манерами. Сэр Роджер Чалми даже не носил формы, на нем был обычный штатский костюм — правда, безукоризненного покроя. В его кабинете стоял аромат дорогих сигар, сам Чалми восседал в роскошном кожаном кресле. Это был человек среднего роста, очень хорошо сложенный, с правильными чертами лица и внимательными серыми глазами. Его аккуратно подстриженные волосы уже заметно поседели, но для своих шестидесяти лет Чалми выглядел очень даже неплохо. Увидев вошедшего Кима, выслушал доклад и кивком указал на соседнее кресло.

— Садитесь…

Ким сел. Несколько минут Чалми молча курил сигару, закинув ногу на ногу и задумчиво глядя на Кима. Тот молчал, ничем не нарушая повисшую в кабинете тишину — начальству виднее, что и как делать. К тому же его самого разбирало любопытство — Чалми был поистине легендарной личностью, третьим человеком в Империи, его слава восходила к сражениям за Гею.

— Я могу называть вас просто по имени? — Чалми наконец-то разжал губы.

— Да, сэр, конечно.

Чалми еще немного помолчал.

— Мне рассказывали о вас много хорошего, — произнес он и выпустил к потолку облачко дыма. — У вас большие способности.

— Спасибо, сэр, — ответил Ким.

— Скажите, Ким, — Чалми снова глотнул дыма, — вам нравится ваша работа?

— Да, сэр, нравится.

— А если честно? — Прищуренные глаза Чалми казались холодными и какими-то тусклыми. В них совсем не было света.

— Мне она действительно нравится. — Ким не любил отступать.

— Ну хорошо… А что, если я предложу вам новую должность?

— Я должен знать, о чем идет речь, сэр. Только тогда я смогу дать ответ.

Чалми улыбнулся, в его глазах появилось какое-то подобие блеска.

— Скажите, Ким, вы жестокий человек?

— Нет, сэр. Я не люблю насилия.

— В самом деле? — Чалми уже открыто усмехнулся. — Тогда почему вы у нас работаете? Если я не ошибаюсь, вы не так давно застрелили двух преступников.

— Да, сэр. Но это был мой долг, я не мог поступить иначе. Что касается жестокости и моей службы в Департаменте, то, насколько я знаю, сущность Департамента Наказаний основана не на жестокости, а на торжестве закона.

— Хорошо, Ким. — Чалми удовлетворенно кивнул. — Что вы знаете об Исполнителях?

Ким вздрогнул.

— Очень немногое, сэр. Это люди, приводящие в исполнение смертные приговоры.

— Что вы о них думаете?

Ким задумался.

— Я не знаю, сэр, — тихо ответил он после довольно долгой паузы. — Мне никогда не приходилось размышлять на эту тему.

— И все-таки? Считаете ли вы их работу нужной?

— Да, сэр. Наверное. Только мне кажется, что гуманнее было бы делать все это как-то по-другому.

— Например?

— Я не знаю. — Ким пожал плечами. — Есть ведь яды, газы разные. Электричество, наконец.

— Все это так, Ким. Но вы ведь сами упомянули о гуманности. А гуманность требует привести приговор в исполнение наиболее безболезненным и быстрым способом. Уверяю вас, что при всех достижениях цивилизации не придумано более гуманного метода, чем выстрел в затылок. Это мгновенная и безболезненная смерть.

— Может, и так, сэр. — Ким помолчал несколько секунд. — Только я не могу понять смысла этого разговора.

Чалми едва заметно улыбнулся.

— Смысл очень простой. Я хочу зачислить вас в штат Исполнителей.

Ким побледнел.

— Простите меня, сэр. Но я не смогу.

— Сможете, Ким. И в данном случае речь идет все о той же гуманности. Суть в том, — Чалми глубоко затянулся, — что многие наши Исполнители очень плохо делают свою работу. И преступники перед смертью кричат от боли, бьются в агонии. Просто некоторым Исполнителям это нравится, они считают, что воздают таким образом преступникам по заслугам. Мы выгоняем таких, даже судим, но положение в целом не меняется. Выход я вижу в том, чтобы поручать исполнение приговоров наиболее порядочным офицерам Департамента. Любой преступник, даже самый закоренелый, вправе рассчитывать на то, что с ним поступят милосердно и не заставят страдать от неточного выстрела. Разве я не прав?

— Да, сэр, вы правы. И все-таки я не могу.

— Приказ о вашем назначении уже подписан. — Чалми в упор посмотрел на Кима. — И ваш отказ будет расценен в соответствии с положениями устава. Вы знаете, что полагается за неисполнение приказа?

Глаза Чалми стали холодными и колючими. К горлу подкатил комок, Ким тяжело сглотнул, Нарушение приказа — это плохо. Очень плохо. Это конец…

Судя по всему, Чалми прекрасно понимал, что творится в душе Кима. Он встал с кресла, Ким тут же вскочил и вытянулся перед шефом.

— Ну-ну, Ким, не переживайте… — Чалми подошел и доброжелательно похлопал его по плечу. — Ведь это всего лишь работа, притом работа очень нужная и ответственная. Завтра в восемь утра явитесь к полковнику Рейнольдсу, он введет вас в курс дела. Если что, обращайтесь прямо ко мне. И не забывайте о гуманности, мой дорогой Ким…

В тот день он впервые в жизни напился. Пил дома, один. Хуже всего было осознание того, что он струсил. Да, струсил, сдался. Ведь была у него мысль, была — рассмеяться Чалми в лицо, сказать, что с ним этот номер не пройдет. Не сделал. Не смог. Струсил.

Ему было очень гадко, даже выпивка не смогла заглушить осознание своего падения. А может, он просто мало выпил… — поднявшись с кресла, Ким прошел к гаражу. Взглянув на глайдер, понял, что за штурвал ему сейчас лучше не садиться. Или сесть? Эта мысль тоже была очень заманчивой — разогнать эту телегу и со всего хода протаранить здание Департамента. Въехать прямо в кабинет Чалми.

Этого он тоже не сделал. Струсил ли, нет, ему не хотелось с этим разбираться. Ким просто вышел из дома и отправился в ближайший бар.

Что там было, сколько он еще выпил, Ким не помнил. Проснувшись утром, обнаружил себя в постели. Рядом тихонько посапывала незнакомая девица.

Невыносимо болела голова. Взглянув на девицу, Ким разозлился — на нее, на себя, на весь этот богом проклятый мир. Захотел было выгнать ее ко всем чертям, но, оглядевшись, понял, что дом не его. Встал, с трудом оделся. Услышав его шараханье и сдержанную ругань — никак не мог найти носок, — проснулась девица. Взглянула на него заспанными глазами.

— Уже уходишь, Кимуля?

Она оказалась вполне симпатичной. Хмуро посмотрев на девицу, Ким нащупал в кармане бумажник. Открыв, выудил из него две бумажки по пятьдесят кредов — все, что было. Положил на тумбочку.

Посмотрев на банкноты, девица недовольно скривила губы.

— Больше нету, — сказал Ким, сел на кровать и стал обуваться. Обувшись, встал, накинул китель, не торопясь застегнулся. Затем молча вышел.

Так это началось. Его учили больше месяца, оказалось, что убийство — это тоже целая наука. Потом была практика. Сначала он просто наблюдал, как совершается исполнение приговоров, это длилось неделями, изо дня в день, без выходных и перерывов. Когда он привык к смерти, ему дали пистолет. Это была обычная армейская модель, простая и надежная. Точно такой же пистолет был у него раньше.

Ким хорошо помнил свое первое исполнение. Потом, позже, он понял, что и преступника для него подбирали специально. Им оказался матерый убийца, на счету которого была не одна человеческая жизнь. Мрачный, с заломленными за спину руками, он производил отталкивающее впечатление.

Это оказалось проще, чем думал Ким. Совсем просто, достаточно поймать в прицел нужную точку на затылке и нажать спуск. Это раньше, в древности, оружие грохотало, извергая дым и пламя. Здесь все происходило чисто и аккуратно. Вот преступник стоит на коленях. Тихий щелчок, и вот он уже лежит. Маленького обожженного отверстия в черепе даже не видно из-за волос. Был человек — и нет его.

Потом были другие — уже проще, уже легче. И постепенно Ким с ужасом понял, что привыкает и к этому. Более того, он вдруг осознал, что Чалми во многом был прав. Эти люди все равно умирали — с его ли помощью или это делал кто-то другой. Но Ким все проделывал очень чисто, не было случая, чтобы кто-то из его подопечных мучился после неточного выстрела. Да, он не мог спасти этих людей и даже не помышлял об этом, они нарушили закон и должны были понести справедливое наказание. Все, что он мог для них сделать, — это подарить им быструю и безболезненную смерть.

Домой он добрался уже затемно. Закрывая купол гаража, подумал о том, что сегодня на редкость звездное небо. Звезды… Они все еще манили его.

Ужинал Ким без особого аппетита, отрешенно ковыряя вилкой консервированного тунца и столь же безразлично поглядывая на экран видео. Шел выпуск новостей, транслировали запечатленные бесстрастным глазом телекамеры кадры очередной бойни. Кима не интересовало, где это произошло, кто там погиб и почему. Какая разница?

Запищал линком. Взглянув на него, Ким продолжал жевать, Думая о том, кто бы это мог быть. Вадим? Вряд ли. Шейла? Тоже нет. Тогда кто?

Он не любил неожиданных звонков. Обычно они несут неприятности. Тем не менее трубку взял.

— Слушаю…

— Я вас не побеспокоил, Ким? — Голос Чалми был тихим и спокойным. И хотя он звучал по линкому, Ким непроизвольно вскочил.

— Нет, сэр. Добрый вечер…

— Здравствуйте, Ким. Зайдите ко мне завтра утром, хорошо? Часиков в восемь.

— Да, сэр. Обязательно. — Ким почувствовал, что у него потеют ладони.

— Тогда у меня все. До завтра, Ким…

Линком дал гудок отбоя. Положив трубку, Ким медленно опустился в кресло. Итак, его снова вызывает шеф. И один бог знает, какую гадость он ему приготовил на этот раз.

Ким выключил видео, откинулся в кресле и закрыл глаза. Появилось невыносимое желание сесть в глайдер и бежать отсюда — куда угодно, лишь бы подальше от Чалми и его конторы. Но даже это было не в его силах. Да нет, бежать можно. Только чем это для него обернется? Дезертирство, невыполнение приказа начальника Департамента. Страшно даже подумать.

Он взглянул на линком, на секунду задумался. Позвонить? Вдруг она дома…

Шейла действительно была дома.

— Я слушаю, — отозвался линком ее нежным бархатным голосом. — Кто это?

— Шейла? Это Ким…

Шейла не ответила, молчал и Ким. Да, прошлый раз они поссорились. По его вине.

— Ты все еще на меня сердишься? — наконец спросил он.

— Нет, Ким. На тебя нельзя сердиться долго.

Ким почувствовал, что Шейла улыбнулась. Это хорошо.

— Прости меня. Я тогда действительно наговорил глупостей.

— Ладно, Ким. Забыли. Ты где сейчас? Дома?

— Да. Я хочу увидеть тебя, Шейла.

— Прямо сейчас? — Девушка засмеялась.

— Да. Я могу к тебе приехать?

— Нет, Ким, — бархатный голос Шейлы буквально вползал в сознание. — Не стоит…

Секундная пауза.

— Я сама к тебе приеду. Мне так удобнее.

Ким улыбнулся, впервые за этот вечер. В этом была вся Шейла: сказать «нет», поиграть на его самолюбии — и через мгновение сказать «да».

— Тогда я жду тебя, — проронил Ким.

— Да, Ким. До встречи…

Вот так. Завтра будет Чалми и все его мерзости, но это будет только завтра. Этот вечер принадлежит ему и Шейле. И никому больше.

Прошло почти полчаса. Ким уже стал подумывать о том, что Шейла задерживается, когда услышал приглушенный гудок глайдера. Побежал в гараж, торопливо открыл купол.

Глайдер Шейлы опустился медленно и аккуратно. Открылась дверь, и перед ним предстала Шейла — как всегда, она была бесподобна.

— Вот и я, — сказала Шейла и с улыбкой взглянула на Кима. Ее взгляд тоже был необычен, Киму всегда казалось, что от него никогда и ничто не ускользает.

— Здравствуй, Шейла. — Ким подошел и обнял девушку, затем поцеловал. — Я так соскучился по тебе…

Вставать пришлось еще затемно. Шейла не спала и задумчиво следила за тем, как Ким одевается. Ее глаза были все так же спокойны.

— Прости, мне надо идти. — Ким взглянул на девушку.

— Да, я понимаю. Звони, если что.

— Обязательно… — Он нагнулся к девушке, поцеловал ее. — Я пошел.

— Удачи, Ким…

К зданию Департамента он добрался лишь к половине восьмого — был час пик, небо над Москвой пестрело от потоков глайдеров. Посадив машину на стоянку, прошел к лифту, спустился на свой уровень — ему хотелось побыть одному перед встречей с шефом. Пройдя по узкому коридору, открыл своим ключом металлическую дверь и спустился на один ярус. Еще один коридор, поворот налево, затем десять ступенек вниз. Теперь открыть еще одну дверь, и он у себя.

Здесь было тихо и сумрачно. Стол, шкаф, простая солдатская кровать с тонким матрацем. На стене древний терминал экстренной связи. Тусклый свет дежурного освещения придавал этому месту еще большую мрачность. Тем не менее Киму оно нравилось. Только здесь он мог остаться наедине с собой, укрыться от косых взглядов сослуживцев. Когда-то эта комнатушка была одной из камер, возможно, здесь тоже приводили в исполнение приговоры. Правда, об этом Ким предпочитал не думать.

Он лег на кровать, закрыл глаза. Думать о предстоящем разговоре с шефом не хотелось, но мысли упрямо возвращались к больной для него теме. Время от времени Ким поглядывал на часы — шеф не любил опозданий. Ровно без четверти восемь он встал, устало вздохнул. Надо идти…

К кабинету Чалми он подошел за три минуты до назначенного срока. Секретарша разговаривала с кем-то по линкому. Увидев Кима, небрежно кивнула, давая понять, что видит его.

— Да-да… Конечно… На пять вечера вас устроит? Хорошо, тогда я вас записываю. Всего хорошего, сэр…

Положив линком, она взглянула на Кима.

— Я слушаю вас.

— Ким Ремезов. Мне назначено на восемь.

— Одну минуту… — Секретарша взглянула на дисплей терминала, нажала клавишу связи.

— Мистер Чалми, к вам посетитель, Ким Ремезов… Да, сэр.

Ким неторопливо переминался с ноги на ногу, это чем-то напомнило ему поведение приговоренных перед той, последней, дверью. Хотя его ситуация все же была лучше.

— Проходите, сэр. Мистер Чалми ждет вас.

— Спасибо. — Ким нажал ручку двери и вошел в кабинет.

— Разрешите? — Он прикрыл за собой дверь и остановился, глядя на шефа. — Лейтенант Ремезов.

— А, Ким… — Чалми отложил в сторону свежую газету. — Проходи, садись.

— Спасибо, сэр, — подойдя к креслу, Ким сел и выжидающе взглянул на шефа.

Для начала Чалми закурил, удобно развалившись в кресле, и лишь после этого взглянул на Кима.

— Мне поступила докладная от Рейнольдса. — Чалми выпустил к потолку струйку дыма. — Вы проявили себя с самой лучшей стороны, он о вас очень высокого мнения.

Рейнольдс был руководителем Отдела Исполнений и непосредственным начальником Кима. За то время, что Ким проработал под его началом, Рейнольдс не проявлял к нему какого-то особого интереса. Более того, всегда держался с ним подчеркнуто холодно и официально. Даже когда приглашал сотрудников Отдела на свои семейные праздники, Ким ни разу не попал в число приглашенных. И потому услышать о похвале от Рейнольдса в свой адрес было не столько приятно, сколь удивительно.

— Спасибо, сэр. — Ким не знал, как ему держаться.

— Вы курите? — Чалми кивком указал на ящичек с сигарами.

— Нет, сэр, спасибо.

— Правильно. — Шеф добродушно усмехнулся. — Чистый яд…

Он немного помолчал, смакуя ароматный дым.

— Я хочу с вами поговорить, Ким, — произнес он наконец. — Скажите, вам нравится ваша нынешняя работа?

«Все это уже было, — подумал Ким. — Один к одному. Именно тогда я и стал Исполнителем».

— Нет, сэр, — ответил он совершенно искренне. — Мне она не нравится.

— Но вы хорошо с ней справлялись. — Чалми взял в руки листок со стола и небрежно показал его Киму. Судя по всему, это и был доклад Рейнольдса.

— Надеюсь, сэр. Просто я привык хорошо делать свою работу. Какой бы она ни была.

— Я понимаю вас, Ким. — Чалми положил листок на стол. — Потому и вызвал. Что вы скажете, если я предложу вам сменить ее?

— Я согласен, сэр, — ответил Ким.

Чалми улыбнулся.

— И вы даже не спрашиваете, что я хочу вам предложить?

— Вряд ли это будет хуже работы Исполнителя.

В глазах Чалми появился слабый блеск. Шеф явно был доволен.

— Все верно, Ким, все верно… — Чалми стряхнул пепел в массивную пепельницу, сделанную из донышка старинного крупнокалиберного снаряда. — Я хочу предложить вам работу в Отделе Дознаний, там как раз появилась свободная вакансия.

Ким поджал губы. Из всех возможных вариантов этот был самым худшим. Сотрудники его отдела и Отдела Дознаний питали друг к другу стойкую неприязнь. Дознаватели именовали Исполнителей не иначе как палачами. Те, в свою очередь, платили взаимностью, на их жаргоне Дознаватели именовались мясниками. Переход Кима в другой отдел сулил ему массу неприятностей.

— Вы недовольны, Ким? — Чалми усмехнулся и выпустил струйку дыма, внимательно глядя на Кима.

— Не знаю, сэр, — искренне ответил Ким. — Из огня да в полымя.

Чалми засмеялся, на этот раз он смеялся долго и искренне. У него даже выступили слезы.

— Вы молодец, Ким, — сказал он наконец, отсмеявшись. — Мне нравится в вас именно то, что вы всегда говорите правду. Говорите то, что думаете. Большинство из сотрудников Департамента на это неспособны.

Ким молчал. Как раз сейчас похвалы начальника интересовали его меньше всего.

— Я проработал в Департаменте больше тридцати лет, — произнес Чалми, — и отлично знаю, какие нравы здесь царят. Суть в том, что нам очень не хватает толковых офицеров. Все озабочены исключительно своей карьерой, на дело им, по большому счету, наплевать. С вами все по-другому. Вы поработали в Отделе Исполнений, это был очень нужный этап. Уверен, он многое изменил в вашей психологии. Смею заверить, что и работа Дознавателя будет для вас хотя и важной, но тоже временной. Мне нужно, чтобы вы у них кое-чему научились. Эти знания вам пригодятся в будущем.

— А у меня есть будущее? — с невольной иронией заметил Ким.

Чалми усмехнулся.

— Вы еще и философ…

Он немного помолчал, задумчиво глядя на Кима.

— Если вы не будете делать глупостей, Ким, то будущее у вас есть. И очень неплохое. Я рассчитываю на вас.

— А именно? — спросил Ким. — Хотелось бы что-нибудь узнать об этом самом будущем. Хотя бы в общих чертах.

— Вы узнаете, Ким. Но не сейчас, всему свое время… — при этих словах Чалми взглянул на часы. — Итак, Ким, сегодня можете отдыхать, а завтра утром явитесь к генералу Моррису, он уже о вас знает. Можете всецело ему доверять. — Чалми встал, давая понять, что аудиенция закончена.

Ким тоже встал, Чалми подошел к нему и дружески пожал руку.

— Всего хорошего, Ким. Мы с вами еще обязательно встретимся.

К удивлению Кима, встретили его в Отделе Дознаний не так уж и плохо. Настороженно, без особой радости, но вполне терпимо. Не было шушуканья по углам, разных грязных шуточек и подначек. Скорее, на него смотрели с любопытством, как смотрят туземцы на попавшего в их общество чужеземца.

В напарники — а точнее, в наставники, Киму дали Рика Фельдмана, одного из лучших дознавателей отдела. Фельдман был высок и статен, его всегда гладко выбритое холеное лицо с узкой полоской аккуратно подстриженных усиков выражало полнейшее удовлетворение жизнью. Ему было двадцать шесть лет — на четыре года больше, чем Киму, он с гордостью носил капитанские нашивки и значок за отличную службу.

— Главное в нашей работе, Ким, это преданность делу, — сказал ему Фельдман при первой же встрече. — Смотри, учись и ничему не удивляйся.

Отдел Дознаний имел в своем штате около тысячи сотрудников, и это только в центральной конторе. Что касается разного рода соглядатаев и осведомителей, то их число было совсем немереным.

Структурно Отдел состоял из нескольких подразделений, ответственных за определенные направления. Подразделение «А» отвечало за безопасность Государства и правительственных чиновников. В обязанности этого подразделения входила не только физическая охрана, но и выявление и предупреждение разного рода заговоров, мятежей и террористических актов. В ведении подразделения «Б» находились вопросы экономической безопасности, в основном здесь занимались раскрытием финансовых преступлений.

В обиходе подразделение «А» называли Первым, или Альфой. Подразделение «Б» — Бетой, Вторым, хотя чаще именовали просто Двойкой. Служба в Двойке считалась менее престижной, и новичков обычно отправляли именно туда. Поэтому то, что Ким попал сразу в Альфу, можно было объяснить лишь непосредственным указанием Чалми.

Отдел Дознаний занимал северный корпус Департамента, который соединялся с главным корпусом длинными застекленными галереями. Именно здесь и предстояло теперь работать Киму.

Ему выделили отдельный кабинет на сорок шестом этаже, чему Ким очень обрадовался. Кабинет был светлым и просторным, Ким даже стал подумывать о том, что все рассказы о творящихся в Отделе Дознаний безобразиях были несколько преувеличенными.

Первый день Кима на новом месте прошел довольно скучно. Ему не поручили ничего конкретного, вместо этого Фельдман сунул ему пачку бумаг, предложив для начала ознакомиться с основными правилами и принципами их работы. Ким до вечера добросовестно изучал документы, но уже на другой день отложил их в сторону. Насколько он успел понять, ничего особо нового для него здесь не было. Фельдман куда-то уехал, поэтому Ким слонялся по зданию, знакомясь с его планировкой и просто привыкая к царившей в Отделе Дознаний атмосфере, к стилю деятельности его сотрудников.

На взгляд Кима, работа здесь была весьма оживленной, а порой даже просто суетливой. Все вокруг чем-то занимались, и вскоре Киму даже стало неловко за свое ничегонеделание. На его счастье, вернулся Фельдман. И без того самодовольное лицо капитана светилось счастьем.

— Четырех заговорщиков взяли, — объяснил он Киму свое хорошее настроение. — Один сейчас в лазарете, я ему ногу прострелил. Сбежать хотел, гаденыш. Остальных сейчас допрашивают. Пошли, Ким, пивка попьем…

Они сидели в баре и неспешно потягивали пиво, Фельдман рассказывал о подробностях проведенной операции. В принципе, все было достаточно просто. Капитану удалось внедрить своего человека в самое логово преступников. Около месяца тот исправно собирал и передавал ему информацию, а когда та иссякла, помог организовать захват банды. Правда, кое-кому все же удалось ускользнуть, но это ничуть не портило Фельдману настроения.

— Ты пойми, — говорил он Киму, — через этих четверых мы выйдем на остальных, возьмем их. А там и до главарей недалеко — похоже, эти гады работали на самого Седрика. Дело пахнет большими деньгами, Ким, и новыми звездами на погонах.

— Думаешь, они все расскажут? — несколько неуверенно заметил Ким.

Фельдман усмехнулся.

— Скажут даже то, чего не знают. Голан мастер на такие вещи.

— Кто это? — спросил Ким.

— Это великий человек… — Фельдман мечтательно закатил глаза. — Золотые руки. Не было еще никого, кто бы у него не раскололся.

— Ты говоришь о пытках? — В голосе Кима появилось напряжение.

— Мы называем это интенсивным допросом, — уточнил Фельдман. — Тебе, кстати, тоже придется этому научиться. Да не робей ты, Ким! Это же твари, нелюди. Помнишь, генерал-губернатора в прошлом месяце грохнули? Их работа. А выволочку устроили нам. Да этих гадов давить надо!.. — Фельдман нервно смял пустую жестянку от пива.

Ким ничего не ответил. Похоже, дурные предчувствия его все же не обманули.

Остаток дня он помогал Фельдману разбираться с документами, а точнее, с отчетами осведомителей. Ким уже уяснил, что работа в Отделе велась небольшими командами по два-три человека. Если того требовала ситуация, брали поддержку в штурмовом батальоне. Сейчас Ким помогал Фельдману, но со временем у него будет своя группа и свой фронт работы — как только наберется опыта.

Закончили они в шестом часу вечера.

— Все, Ким, хватит на сегодня. — Фельдман устало потянулся, собрал папки с бумагами и спрятал в сейф. — Да, кстати, не хочешь с Голаном познакомиться?

— Поздно уже, — неуверенно заметил Ким. — Может, в другой раз?

Фельдман засмеялся.

— Да не дрейфь ты, Ким… А к Голану нам все равно надо зайти, узнать, что удалось вытрясти. Пошли…

Пока они спускались в лифте, Ким думал о том, что завтра обязательно поговорит с Чалми. По крайней мере, запишется на прием. Одно дело — следствие, совсем другое — пытки.

Лифт остановился на самом нижнем подвальном этаже. Сюда пускали не всякого, поэтому Фельдман приложил ладонь к панели идентификатора. Двери лифта тут же открылись.

— Тебе надо зайти в двадцать пятый кабинет, чтобы твои отпечатки внесли в память. Сделай это завтра же с утра. Я их предупрежу.

— Хорошо, — отозвался Ким, все внимание которого было приковано к открывшейся ему панораме.

Как оказалось, нижние этажи были просто вырублены в скальной породе. Сначала Ким решил, что здесь будет на редкость мрачно и уныло, но быстро понял, что ошибся. Яркий свет, хорошая отделка, на полу ковровые дорожки — о том, что помещения вырублены в скале, свидетельствовали лишь сводчатые потолки да не всегда геометрически ровное расположение стен.

Ким шел следом за Фельдманом, думая о том, что здесь не так уж и страшно, когда где-то поблизости раздался жуткий крик. Или не крик даже, это был безумный вой терзаемого существа. Ким вздрогнул, его лицо мгновенно покрылось испариной.

Фельдман взглянул на побледневшего Кима и усмехнулся.

— Не робей, Ким, все в порядке. Это Голан работает.

Ким не нашелся что ответить, ему вдруг захотелось повернуться и бежать назад, к лифту. Но мысль о том, что Фельдман посчитает его трусом, заставила подавить страх и идти дальше.

Далеко идти не пришлось. Метров через десять коридор повернул налево, взору Кима открылась большая светлая комната, облицованная белым кафелем.

В комнате находились три человека. Первый, в форме капитана, сидел на стуле, закинув ногу на ногу. Второй, раздетый догола, был привязан к большому металлическому столу. Крик этого человека и слышал Ким. Но примечательнее всех был третий…

Среднего роста, слегка лысоватый, в темном рабочем халате с закатанными рукавами и фартуке, он не спеша перебирал инструменты в низком металлическом лотке. Его серые глаза были затянуты туманной дымкой, в них не было никакого выражения. По крайней мере, именно так почудилось Киму.

Судя по всему, это и был знаменитый Голан. Его длинные узловатые пальцы любовно касались полированной стали — казалось, тихий металлический лязг, издаваемый страшными орудиями пыток, доставлял ему удовольствие.

— Ну и как? — спросил Фельдман, подходя к сидящему офицеру. — Да, Ким, знакомься. — Он повернулся к Киму. — Это Терри, теперь мы будем работать вместе. А это Голан, наша знаменитость…

Терри, не вставая с места, пожал Киму руку. Что касается Голана, то тот просто взглянул на Кима, как бы приняв к сведению его появление, и снова углубился в работу.

— Ну и что он, молчит? — Фельдман снова взглянул на Терри.

— Пока упирается, но мы с ним только начали. А двое ничего, раскололись. Один, наверное, сдохнет, со вторым потом еще поработаем.

— В лазарет их отправил?

— Да, пусть оклемаются. А этот молчит, падаль… — Терри взглянул на часы. — Домой уже пора.

— Ну так оставь его до завтра, пусть подумает.

— Да я говорил, Голан не хочет.

Фельдман повернулся к Голану, тот в это время выбрал из своего инструментария длинную толстую иглу, примерился и стал медленно вводить ее в тело пленника.

Ким сглотнул подступивший к горлу комок. Хотел отвернуться — и не смог. С трепетом смотрел он за тем, как стальная игла медленно вползает под ключицу привязанного к столу человека.

Человек не кричал — стиснув зубы, терпел из последних сил. Его лицо покрылось потом, тело дрожало от невыносимой боли. Введя иглу, Голан с легкой улыбкой стал покачивать ее из стороны в сторону, пленник заскрипел зубами.

— Это только начало, — произнес Голан, нагнувшись к лежавшему перед ним человеку. — Тебе будет очень больно. То, что ты чувствуешь сейчас, ничто по сравнению с тем, что будет. Расскажи нам все, что ты знаешь, и я уйду. Пожалей свое тело.

Терри поднялся со стула и подошел к пленнику.

— Не упрямься, Виктор, — произнес он таким же проникновенным голосом. — Твои друзья и так уже все рассказали, с твоей стороны это не будет предательством. Нам просто нужно услышать все это еще раз от тебя. Потом я тебя отпущу, обещаю. Могу даже устроить тебе побег, никто ничего не узнает… Итак, Виктор, где находятся ваши базы? Когда и куда отправляется транспорт с оружием? Говори, Виктор…

Человек молчал. Улыбнувшись, Голан вынул иглу, затем положил на ранку смоченную голубоватой жидкостью ватку.

— Все, Голан, хватит, — твердо произнес Фельдман. — Поздно уже. Завтра с утра и начнем. Терри, позови охрану, пусть его уведут.

— Как хочешь… — Голан пожал плечами и стал складывать свои инструменты.

Фельдман повернулся к Киму.

— Пошли, завтра с ним разберемся. И не робей, скоро сам попрактикуешься. Это может даже понравиться. Особенно приятно работать с девками.

Ким молча кивнул, к горлу снова подкатил комок. Обратно он шел молча, думая о том, что завтра с утра обязательно встретится с Чалми. И если тот ему откажет, он его просто убьет.

К удивлению Кима, Чалми принял его почти сразу. Увидев вошедшего офицера, улыбнулся.

— Садись, Ким. Я ведь говорил, что мы еще обязательно увидимся. Только не думал, что так скоро.

Ким сел, на душе у него скребли кошки. Вряд ли Чалми выполнит его просьбу.

— Я хотел поговорить с вами, сэр. — Он взглянул на шефа.

— Я слушаю. — Чалми достал сигару, не спеша закурил. В его холодных глазах мелькнуло какое-то подобие удовольствия.

— Мне… Я хочу попросить вас об отставке.

— Ты хочешь уйти со службы? — Чалми в притворном удивлении вскинул брови.

— Да, сэр. И я прошу вас помочь мне в этом.

— Но ведь ты подписал контракт, Ким. На пять лет. Тебе служить еще почти два года.

— Я знаю, сэр. Поэтому и пришел к вам.

— Но Ким, ты же знаешь наши правила. Я не могу нарушить закон.

— Тогда переведите меня на другую службу, в любой другой отдел.

— Вакантных мест мало, Ким. Или ты хочешь назад, в Исполнители?

Ким ответил не сразу.

— Не хочу, сэр. Но согласен, если нет других вариантов.

— Тебе не понравилось в Отделе Дознаний? Тебя плохо приняли?

— Нет, сэр, не в этом дело… — Ким еще больше помрачнел. — Просто я никогда не смогу пытать людей. Не мое это.

— Ах, вот ты о чем… — Чалми улыбнулся. Глубоко затянувшись, выпустил к потолку облачко дыма. — Ты слишком серьезно все воспринимаешь.

— Да, сэр. Я не могу по-другому.

— Но ведь ты был Исполнителем, а это тоже что-то да значит. Так в чем же дело, Ким?

— Там совсем другое. Хотя и там мне было трудно. Но пытать людей… Я не люблю крови.

Чалми хмыкнул.

— Не любишь крови… Да ты знаешь, кто эти люди? Знаешь, чем они занимаются? Скольких наших они погубили? Это враги, Ким, а с врагами надо поступать соответствующим образом.

— Да, сэр. По закону. Насколько я знаю, в уставе ничего не сказано о пытках. Значит, это незаконно.

— Просто ты плохо разбираешься в ситуации, — медленно ответил Чалми. — В прошлом месяце эти люди убили генерал-губернатора Волкова. Подложили мину в его крейсер. Вместе с ним погибло около восьмисот солдат. А теперь представь, что пару месяцев назад ты бы взял человека, имевшего информацию о готовящемся взрыве. Ты считаешь, он бы тебе о нем рассказал?

Ким молчал.

— Не рассказал бы, — продолжил Чалми. — А вот в подвале у Голана он бы рассказал все. Да, под пытками. Потому что по-другому эти твари не понимают. И мы бы спасли Волкова и его людей. — Чалми внимательно смотрел на Кима.

— Да, сэр, я понимаю. — Ким едва заметно кивнул. — Но ведь есть какие-то другие методы. Еще сотни лет назад применяли специальные препараты, человек сам выкладывал всю правду. Но там, в подвале… Это же какая-то дикость, там у них все в крови.

— Голан — мастер своего дела, — произнес Чалми. — Его методы всегда дают результат. Еще не было случая, чтобы его подопечный не раскололся. Все другие методы не дают гарантии.

— Но ведь вы сами говорили о гуманности. Разве это — гуманно?

— А ты спроси об этом жен и детей погибших солдат. Знаешь, что они тебе скажут? Пойми, Ким, нельзя сейчас по-другому. Вчера вы взяли четверых из банды повстанцев, это большая удача. И можешь ты поручиться за то, что они не знают об очередном теракте? Неужели ты не хочешь спасти тысячи жизней, Ким? Ведь все очень просто — или они, или мы. Забудь о том, что перед тобой люди. Идет война, Ким, война!

— Это все так, сэр, — согласился Ким. — И все же я прошу вас перевести меня на другую работу. Или вернуть назад, в Исполнители.

— Я бы рад, Ким, но не могу. Твое место в Отделе Исполнений уже занято. Кроме того, ты нужен мне там. Там, понимаешь? Я ведь говорил, что все это временно, помнишь? Пройди через это, преодолей в себе глупую жалость и сострадание. И через год я возьму тебя в Особый Отдел. Вряд ли ты даже слышал о нем, Ким, в нем работает только элита. Даже Фельдмана я не пригласил туда — а тебя приглашу. Потому что ты другой, в тебе есть такие качества, о которых ты даже не догадываешься. Тебя многому научат, Ким, ты будешь работать в других мирах, облетишь все Внеземелье. Ты будешь планировать и проводить такие операции, о которых большинство офицеров может только мечтать. Не упусти свой шанс, Ким!

В голове у Кима все перемешалось. Он не придал значения словам об Особом Отделе, но упоминание о Внеземелье, о космических перелетах всколыхнуло в его душе давно позабытые чувства. Он будет летать. Он увидит другие миры…

Чалми едва заметно улыбался. Похоже, для него не были секретом мысли, охватившие и подчиненного.

— Мальчик мой, — тихо произнес Чалми, эти слова пробудили в памяти Кима образ дяди. — Поверь, через это должны пройти все. Должны, понимаешь? Ты должен научиться всему. Тогда я буду знать, что на тебя можно положиться, что в трудную минуту ты нас не подведешь. Что сможешь вытянуть из попавшего в твои руки подонка нужные сведения и спасешь этим кучу людей. Это ведь тоже мораль, Ким, тоже своего рода гуманность. Спасти многих — ценой одного. Разве я не прав? Пойми, за нами все человечество, а это десятки освоенных миров, сотни баз и поселений. Это наш долг, Ким, наша обязанность. Да, порой нам приходится заниматься очень грязной работой. Но ведь ее тоже кто-то должен делать. И разве справедливо перекладывать ее на чужие плечи?

— Да, сэр, я все понимаю. — Ким торопливо кивнул. — Просто очень трудно ко всему этому привыкнуть.

— Это моя ошибка, Ким. И ошибка Морриса. Тебе нужно было все объяснить, тебя нужно было ко всему подготовить. Ведь и Исполнителем ты стал не сразу. А Фельдман с ходу потащил тебя в подвал. Мне жаль, что так получилось, Ким.

Ким не ответил. Просто не знал, что можно добавить к сказанному Чалми.

— Давай сделаем так. — Чалми устало вздохнул. — Сейчас ты можешь пойти домой, я даю тебе выходной. Отдохни, расслабься. Завтра с утра подойдешь к Моррису, он даст тебе книги, видеофильмы. Позанимаешься немного, а там будет видно. А теперь иди, Ким. И помни, мы в ответе за человечество…

Домой Ким прилетел лишь через несколько часов. Он специально погнал глайдер прочь от города, туда, где никого не было. Долго летал над лесом, затем опустил машину на поляну близ небольшой лесной речушки. Выбравшись из глайдера, продрался сквозь кусты к воде, не спеша умылся. Вода текла сквозь пальцы на китель, но сейчас ему это было глубоко безразлично.

Он долго сидел на берегу, глядя на медленно текущую воду. Речные струи шевелили поднимавшиеся со дна реки пряди водорослей, их ритмичное движение завораживало и успокаивало.

«Чалми прав, — думал Ким. — Прав, как всегда. Если не мы, то кто? Должен же кто-то делать и грязную работу. На что была неприятна мне работа Исполнителя — а ведь как без них? Ведь никак не обойдешься. Должен, должен кто-то этим заниматься…»

В его сознании всплыл образ Шейлы. Хорошая девушка. Красивая. Надо ей позвонить…

Ким против воли усмехнулся. Получается, что он звонит ей в основном тогда, когда ему плохо. Так нельзя. Это может ее обидеть.

Он снял с пояса линком, набрал номер.

— Шейла? Это я…

Шел седьмой час вечера. Чалми удобно устроился в своем любимом кресле, в зубах у него, как всегда, была сигара. Напротив сидел его заместитель, генерал Моррис, верхняя пуговица генеральского кителя была расстегнута, потная лысина блестела в свете скрытых светильников.

— У тебя здесь слишком жарко. — Моррис с досадой взглянул на Чалми. — Надо открыть окно.

— Я не люблю сквозняков, — отозвался Чалми. — И отопление здесь включили специально для меня.

Моррис уныло кивнул, понимая, что спорить с шефом не приходится.

— Но вернемся к нашему разговору. Я по-прежнему считаю, что он не подходит для этой работы. Слюнтяй и размазня. Как его вообще приняли…

— Да, он слюнтяй и размазня, — согласился Чалми. — Но в наших силах сделать из него человека.

— А смысл? — Моррис явно был не в духе. — Зачем возиться? Что, других офицеров мало?

— У него хорошая нейрограмма, к тому же он достаточно умен. Ты же знаешь, нам не хватает толковых людей.

— Знаю. — Моррис в упор взглянул на Чалми. — Но с ним у нас ничего не получится. Он слабак.

— Ты не прав. Это как с самоцветом — сначала с виду бледный, грязноватый, вроде бы никуда не годный камень. Но если его как следует обработать… — Чалми стряхнул пепел с сигары и улыбнулся. — Немножко усилий, и он засверкает всеми гранями. У Кима есть талант, и это главное. А недостатки можно исправить.

— Я смотрел его нейрограмму, — кивнул Моррис. — Ты забываешь о том, что люди подобного типа склонны к суициду. Пока это не проявляется, из-за его слабости. Но в будущем могут возникнуть проблемы.

— У него есть недостатки, как и у всех нас. — Чалми выпустил в сторону Морриса облачко дыма. Моррис не переносил сигар, и Чалми это хорошо знал. — Но в данном случае они суть продолжение его достоинств. Если он не ценит свою жизнь, то чужие не ценит и подавно. Он ведь довольно легко стал Исполнителем. Что, к слову, лишь подтверждает его таланты.

— Ну не знаю… — Моррис еще больше нахмурился. — Боюсь, что с ним будет слишком много проблем.

— Вот тебе и придется проследить, чтобы этих проблем не было. Аккуратно, постепенно. Сначала книги, видео. Потом пусть Голан покажет ему свой инвентарь. Ведь все очень просто, не мне тебя учить.

— Я сделаю все, что нужно, — ответил Моррис. — Но все-таки мы совершаем ошибку.

— А вот об этом, мой дорогой Себастьян, предоставьте судить мне. — Чалми вновь выпустил облачко дыма и улыбнулся.

Ему нравилась Шейла. Глядя на девушку, Ким никак не мог понять, почему она до сих пор его не бросила. Ведь стоит ей захотеть, и весь мир будет у ее ног. Но вот она здесь, лежит рядом с ним, ничуть не стесняясь своей наготы. Разве он достоин ее?

Ким медленно провел ладонью по девичьему бедру, Шейла мягко улыбнулась:

— До чего же ты странный, Ким, — тихо сказала она. — Не такой, как все.

— Да, — ответил Ким с невольной грустью. — Таких, как я, действительно очень мало.

— Таких плохих — или таких хороших?

Она чувствовала каждый нюанс, каждую нотку в его голосе. Ничто и никогда не ускользало от ее внимания.

— Не будем об этом, — попросил Ким и поцеловал девушку.

— Значит, не будем… — Шейла снова улыбнулась, потом запрокинула голову и закрыла глаза, когда руки Кима коснулись ее груди.

Утро выдалось пасмурным, моросил мелкий дождь. Включив для безопасности радар, Ким вел глайдер и думал о том, что на словах оно, конечно, все хорошо, но вот как все будет обстоять на деле… Сама мысль о том, что ему придется изучать технологию пыток, казалась Киму кощунственной. Да, они в ответе за человечество, с этим никто не спорит. Но как совместить одно с другим, как убедить себя в том, что пытки людей, пусть даже самых отъявленных негодяев, могут пойти человечеству во благо? К тому же не берут ли они на себя слишком много, заявляя о своей ответственности за человечество?

Ким не знал ответа на эти вопросы. Чем больше он думал, тем больше запутывался и в итоге пришел к выводу, что надо просто верить Чалми. Это казалось самым простым и логичным.

Опустив глайдер на посадочную площадку, Ким направился в кабинет Морриса. Но увидеть своего начальника в этот день ему не довелось — повернув в нужный коридор, он едва не столкнулся с Фельдманом.

— О, а я как раз к тебе собирался. — Рик сунул ему в руки стопку книг и карточку-ключ. — Это Моррис тебе передал. Иди в семьсот десятую, там уже все приготовлено. У тебя в распоряжении три дня. Прочтешь все от и до, видеозаписи тоже просмотри полностью, ничего не пропускай. Тебя могут проэкзаменовать, так что будь внимателен.

— Да, Рик, я понял.

— Вот и умница. А сейчас извини, у меня дела…

— Постой… — Ким остановил готового было уйти напарника. — Я хотел спросить… Тот человек, который был в подвале. Он все рассказал?

— А куда бы он делся, — усмехнулся Фельдман. — Правда, Голану пришлось потрудиться.

— Он жив?

— Сдох этой ночью. Исполнителям будет меньше работы. — Фельдман снова усмехнулся, затем похлопал Кима по плечу. — Не переживай, на наш век этого добра хватит. Все, мне пора… — Рик повернулся и быстро пошел по коридору.

Ким задумчиво смотрел ему вслед, придерживая левой рукой книги, а в правой сжимая ключ. Когда Фельдман скрылся из глаз, Ким взглянул на карточку. Итак, семьсот десятый кабинет…

Нужный ему кабинет оказался в тихом полутемном коридоре. Разглядев номер кабинета, Ким провел карточкой по замку, открыл дверь и вошел внутрь.

Здесь было тихо и довольно уютно. Покрытый зеленым сукном стол, удобное кресло. Напротив стойка с видео. У самой стены примостился небольшой диванчик.

Ким положил книги на стол, здесь уже лежали три кристалла видео. Вместо надписей на кристаллах были порядковые номера — очевидно, просматривать их тоже следовало по порядку. Ким представлял, что на них могло быть, поэтому начать решил с книг. Так ему будет проще.

Через минуту он понял, что книги тоже пронумерованы, поэтому нашел первую, сел за стол и углубился в чтение.

Эта книга не содержала в себе ничего особо страшного и носила скорее просветительский, общеобразовательный характер. В ней давались философские и моральные основы допроса с пристрастием, ясно и логично обосновывалась его необходимость в современном цивилизованном обществе. Рассуждения неизвестного автора сопровождались реальными примерами из жизни Отдела Дознаний, Ким с интересом читал подробные комментарии к происходившим когда-то событиям. И все больше убеждался в том, что Чалми был прав. Особенно ему понравился один довод автора книги, там говорилось о том, что преступнику совсем необязательно терпеть боль, ведь он в любой момент может рассказать правду и этим закончить допрос,

На первую книгу у Кима ушло почти два часа, за это время он устал от доводов и размышлений, а потому был рад, когда взял из стопки следующий том.

В этой книге рассматривались вопросы физиологии и медицины, причем уже в сугубо практическом русле. Ким узнал, как надо вести допрос, чтобы пациент не потерял сознание от боли, — оказалось, что для этого существовала не только специальная методика допроса, но и особые препараты, так называемые стабилизаторы. В обычных условиях человек способен переносить боль до определенного предела, затем сознание отключается, спасая человека от мук. Стабилизаторы позволяли держать пациента на гребне боли неограниченно долго, что весьма положительно сказывалось на результатах допроса.

Вторым важным типом препаратов являлись активаторы. Сюда входили вещества, активирующие жизненные функции организма. В результате, даже после весьма интенсивного допроса, сопровождаемого большими потерями крови, травмами тела и внутренних органов, пациент сохранял жизнеспособность. А значит, появлялась возможность продолжать допрос до получения нужного результата.

Приводились и конкретные примеры подобной выносливости. Читая об этом, Ким снова ощутил у горла комок. Он и представить себе не мог, что с человеком можно сделать такое…

Собственно медицинские знания тоже не были обойдены стороной. Автор нацеливал их на то, чтобы по возможности продлить пациенту жизнь. Ким узнал, как бороться с кровотечением, как правильно накладывать жгуты и зашивать раны. Здесь же подробно описывалась техника ампутации, обычно она проводилась по суставу, спилу или излому кости. Вчитываясь в сухие строки, Ким приходил в ужас, понимая, что все Эти знания добыты на практике, что книга, которую он держит в руках, оплачена муками сотен и сотен людей. В конце концов Ким не выдержал и отложил книгу в сторону. Уж слишком все это было страшно.

Он подошел к дивану, лег и закрыл глаза. Ким понимал, что надо успокоиться, что все это в его же интересах. Ведь идет война, эти люди преступники — а значит, заслужили наказание. Нельзя сейчас быть мягким, нельзя. Или они, или мы. Другого не дано.

Не получилось… — Ким с грустью подумал о том, что не может убедить себя в правильности происходящего. Да, вроде бы все логично и складно. Но до чего омерзительно…

По коридору кто-то шел. Ким услышал шаги, вскочил и быстро сел за стол, рывком придвинул к себе книгу. Но человек прошел мимо, Киму стало стыдно. Господи, в кого он превратился…

Он снова вчитался в строки, стараясь вникнуть в таившийся за ними смысл, пытаясь заставить себя воспринимать это. Не получилось — прочитав около страницы, Ким вдруг поймал себя на том, что глаза скользят по тексту, а мысли заняты совсем другим.

Ему стало жарко. Ким расстегнул ворот, встал и распахнул настежь окно. В комнату тут же ворвался холодный ветер, зашуршали страницы книги. Сев за стол, Ким не стал искать прежнюю страницу — так было ближе к концу. В итоге он осилил и эту книгу, читая сначала через строчку, а в конце уже и вовсе через страницу. Почему-то был уверен, что все это ему не понадобится.

Осталось прочитать две книги. Вздохнув, Ким придвинул к себе очередной том.

После первых же страниц стало ясно, что на этот раз Ким добрался непосредственно до техники пыток. Начало было довольно спокойным, на цветном развороте приводились схемы человеческого тела, отдельно мужского и женского. Как оказалось, в пытках тех и других тоже имелась своя специфика.

Книга содержала около двадцати разделов, в каждом из них описывалась конкретная методика пыток с применением разного рода инструментов, от очень древних до современных, а также с использованием огня, воды, звука, электричества, разного рода кислот и прочих химических препаратов. Эту книгу Ким читал очень подробно — не потому, что это было нужно, а в силу каких-то необъяснимых внутренних причин. Ему казалось, что он все глубже и глубже погружается в пучину зла, и не противился этому. Порой его захлестывал ужас, но Ким продолжал вчитываться в строки, чувствуя, что вот-вот ему откроется некая тайна, что миг откровения уже близок. Наконец он понял, почему не отпускала его эта книга, — вникая в технологию пыток, он лучше понимал окружающий его мир. Мир Чалми, мир Морриса и Фельдмана. Мир, к которому принадлежал и он сам.

Последняя книга не содержала ничего принципиально нового. У Кима сложилось впечатление, что она просто написана другим автором. Наскоро полистав страницы, Ким отбросил ее в сторону. Не было нужды читать эту мерзость дважды.

Только сейчас Ким ощутил холод — окно все еще было открыто. Глянув на улицу, осознал, что уже вечер. Он просидел здесь весь день…

Закрыв окно, Ким вышел из кабинета, запер за собой дверь. Коридоры были почти пустынны, сотрудники Отдела Дознаний свято чтили часы досуга. Это он, Ким, задержался почти на два часа. Было бы из-за чего…

Дома он без всякого аппетита поужинал, потом больше часа смотрел видео. В новостях смаковали сообщение о гибели очередного танкера, доставлявшего топливо на одну из внешних баз, затем было зачитано срочное обращение Императорского Совета. В нем говорилось о том, что в связи с произошедшими событиями, с личного разрешения Императора, вводится режим чрезвычайного положения. А значит, запрещается то-то и то-то, специальным службам даются такие-то и такие-то полномочия. Граждане, что-либо знающие об обстоятельствах гибели корабля, могут позвонить по такому-то номеру, вознаграждение гарантируется…

Устав слушать эту муть, Ким пощелкал каналами, но так и не нашел ничего толкового. В конце концов он выключил видео, взял с полки одну из своих любимых книг и лег в постель. Но получить удовольствия от чтения не смог, в глазах все еще стояли те, другие, строки. Шуршание книжных страниц вызывало отвращение, Киму нестерпимо захотелось запустить книгой в стену. Однако он медленно и аккуратно закрыл ее, осторожно положил на край стола. Не виновата она в его бедах.

Новый день обещал быть теплым и солнечным. Ведя глайдер над городом, Ким с удовольствием смотрел на выползающий из-за горизонта оранжевый шар солнца. Вот ведь как — светит оно себе, светит. Несет тепло. Для всех одинаково, не разбирая правых и виноватых. И ничего не прося взамен…

Добравшись до своего корпуса, он торопливо прошел в семьсот десятую комнату — не хотел ни с кем встречаться. Закрыв дверь, облегченно вздохнул, затем с неприязнью взглянул на кристаллы видео. Сегодня их очередь…

Тем не менее, начинать не хотелось. Ким подошел к окну и несколько минут задумчиво смотрел на стены центрального корпуса, ничего другого отсюда видно не было. Даже солнца не было, все заслоняла эта мрачная серая коробка.

Наконец он отошел от окна, взял в руки кристаллы. Три штуки, на каждый входит до десяти часов записи. Оставалось надеяться, что они записаны не полностью.

Взяв первый кристалл, Ким вставил его в гнездо видео, затем сел в кресло и с затаенным страхом стал глядеть на экран.

Фильм был учебным, об этом ему сразу сообщила заставка. Предупредили Кима и о том, что фильм предназначен для служебного пользования, поэтому любая попытка несанкционированного копирования повлечет за собой суровое наказание.

Дальше на экране появился лысоватый пожилой человек, в котором Ким без труда узнал Голана. Не тратя времени на разговоры вокруг да около, тот сразу приступил к делу.

Пациентом был мужчина лет сорока. Его подвели к блистающей кафелем стене, раздели, затем приковали специальными наручниками, рядом поставили стойку с инструментами. Мужчина дрожал — то ли от холода, то ли от страха. Сухой и бесстрастный голос комментатора начал объяснять Киму, что происходит на экране.

Когда Ким читал книги, это было одно. То была теория, достаточно отвлеченные сведения о том, что и как надо делать, чтобы добиться такого-то результата. По крайней мере, Ким старался воспринимать их именно так. Но вот перед ним на экране живой человек. Живой и здоровый. Наверняка он на что-то рассчитывал, во что-то верил. Строил какие-то планы. И вот теперь он кричит от боли, рвется со своих цепей, затем бессильно виснет на них. Оператор дает крупный план, Киму хорошо видно искаженное болью лицо. В этот момент Голан трогает рычажок на пульте управления, цепи медленно ползут вверх, поднимая человека. Когда он едва дотягивается до пола пальцами ног, привод выключают.

Голан берет скальпель, делает на бедре пациента глубокий надрез, комментатор объясняет, зачем это нужно. Все остальное напоминает Киму кошмарный сон. Невыносимо медленно тянутся минуты, так проходит час, другой, третий. От пациента ничего не хотят узнать — скорее, на нем просто демонстрируют основные приемы работы. Он еще жив, введенные в нужное время и в нужном количестве препараты делают свое дело. Тем не менее это уже не человек. Нельзя назвать человеком то, что осталось от него после этих бесконечных часов.

Наконец запись кончилась, экран померк. Ким подождал несколько минут, но продолжения записи не было. Подойдя к стойке, Ким вынул кристалл, вставил новый, но включать запись сразу не стал и долго стоял у окна, думая о том, почему в этом мире столько жестокости. Затем, вздохнув, вернулся к стойке и включил запись.

Новый фильм, в качестве пациента средних лет женщина. Ее раздевают, кладут на металлический стол — Ким уже видел такой, фиксируют зажимами руки и ноги. Камера на этот раз укреплена сверху. Голос оператора за кадром объясняет, что и как будет происходить.

На первом кристалле было пять часов записи. На втором всего три, но эти три привели Кима в еще больший ужас. Не укладывалось это в его голове. Ким не мог понять, как можно делать такое с женщиной — а главное, ради чего. Шел уже шестой час вечера, когда он взглянул на последний кристалл. Он мог оставить его на завтра, но слишком велик был соблазн досмотреть все сейчас, а последний день из отведенных ему трех провести подальше отсюда. Поэтому Ким сунул кристалл в гнездо видео и нажал кнопку.

Этот фильм был достаточно долгим, однако не вызвал у него таких чувств, как два предыдущих. Возможно, Ким уже просто привык к человеческим страданиям, привык к виду крови. А может, дело заключалось в том, что здесь демонстрировались в действии разные* технические приспособления, поэтому руки Голана не касались своих жертв непосредственно. Здесь было все, начиная от банальных тисков до жуткого вида машины, ножи которой медленно, но неуклонно превращали человека в кровавое месиво. Все это работало, что Голану удалось весьма наглядно продемонстрировать. Когда арсенал технических средств был исчерпан, фильм закончился.

Шел десятый час. Еще раньше Ким предупредил дежурного, что задержится, поэтому его появление у выхода на стоянку не вызвало у охраны особого интереса. Забравшись в свой глайдер, Ким с места взял вверх, чувствуя радость от того, что улетает от этого мрачного уродливого здания. Если бы сюда никогда не возвращаться…

Ким летел над ночной Москвой, в сознании царил абсолютный покой. Не было мыслей, не было ничего — лишь безмолвная, ничем не нарушаемая тишина. И ему это нравилось. Мысли несли боль, заставляли мучиться и переживать. Без них он чувствовал себя гораздо лучше.

Это не могло длиться долго, и вскоре Ким осознал, что думает о Шейле. Точнее, о том, что больше ей звонить не будет. Недостоин он ее. Кроме того, он представить не мог, как теперь сможет дотронуться до женского тела — после того, что видел на экране.

Коротко пискнула система навигации, напоминая о том, что пора снижаться, Ким сбросил газ и плавно отжал ручку управления. Заложив вираж, глайдер скользнул вниз, чтобы через минуту неподвижно застыть в гараже. Выбравшись из машины, Ким медленно провел рукой по полированному боку машины. Ему казалось, что бескрылый аппарат тоже рад возвращению, рад тому, что серые корпуса Департамента Наказаний остались далеко позади.

Пройдя в дом, Ким не торопясь разделся, затем, подумав, достал пакет с едой и поужинал. Поел просто так, без аппетита — просто надо было есть. Потом прошел в спальню, завалился на кровать и выключил свет. Снов в эту ночь у него не было, чему Ким был только рад.