"Холивар. Квест "Проклятый город" - читать интересную книгу автора (Ник Демин)Глава 7. Мы не повернули обратно, но пошли параллельно Гномьему хребту. Так идти к мертвому городу было нельзя. Даже мы, когда выбирались туда, готовились в течении недели, двух. А с этим табором, у которого я решил поработать проводником, мы не дойдем вообще никуда. – Где же твоя деревня? – немного раздраженно спросил гном. – Потерпи. Еще чуть-чуть. – Твое чуть-чуть уже дня три тянется. По крайней мере, три дня назад ты заявил, что мы въезжаем в ближние охотничьи угодья, и здесь уже рядом, – продолжал ворчать гном. Я промолчал. Петлять я особо не стал, но мне необходимо проехать мимо поста. Может быть мне и удалось бы обмануть всех, кроме дроу и Седого. Поэтому смотреть, как они обмениваются понимающими ухмылками, было выше моих сил. Такое ощущение, что меня держали за мелкого салабона, которому разрешают творить всякие глупости, пока они укладываются в какую-то их взрослые норму. Типа: палкой по луже бить можно, но прыгать в неё мордой вниз – нет. Поэтому я особо и не гоношился. Подав сигнал, я уже смело вывел сани, на достаточно широкую речку, у поляны, где мы обменивались товаром с купцами. И мы поехали в верховья реки. Погода, последнее время, стояла теплая, практически весенняя, лед кое-где начинал таять. Светило солнышко и настроение у них было хорошее, ну и у меня тоже, не сильно плохое. К вечеру следующего дня мы свернули налево, по руслу небольшого ручья, такого узкого, что нависшие ветки стегали по краям сане и лошадям. Остановившись, я одел наглазники и закутал лошадей в некое подобие доспехов, сшитых из толстых шкур. Дальше приходилось править вслепую, чем хорошо, верховой здесь проехать бы не смог, его бы просто скинуло с лошади. – Интересно, как вас до сих пор не обнаружили, – поинтересовался гном. – Ведь по следам на снегу вас очень легко отследить. – Это элементарно, мой юный друг, – отозвался маг. "Юный друг", с бородой ниже колен и проживший раза в полтора больше, чем старый маг, обиженно насупился. Впрочем маг, со свойственной этому сословию рассеянностью, называемой иными самоуверенностью и пренебрежением, не заметил подобного пассажа и продолжил: – Я вам не скажу точно, но хочу заметить следующее, мы проехали так просто, скорей всего, что с нами находится лицо, которое знают в деревне, поэтому мы и проезжаем так спокойно. Седой прервал его: – Вы чуть-чуть ошиблись, "мой юный друг", – с непонятным сарказмом передразнил он мага. – В таких поселениях мало того, чтобы незнакомцы ехали с односельчанином. Есть еще несколько обязательных условий. Заинтересовавшийся Арни, да и, задетый за живое, маг, обратили на Седого все свое внимание. – Думаю, что наш проводник, если бы был один, быстрее бы добрался до своего дома. Это с нами ему пришлось немного кривулять. Скорей всего он подал сигнал, что едет не один, и в ход пошли инструкции, разработанные именно для таких случаев. Дроу хмыкнул и добавил: – Скорей всего, все передвижные ловушки убраны… – Дальше они уже выступали по очереди, а присутствующие озадачено водили головой от одного к другому. – А стационарные – обездвижены, – перебил Седой. – Провожают нас всю дорогу очень аккуратно… – Но все таки сопровождают… – Ну это и понятно, когда являешься исчезником… – Да и в обычные дни этот ручей не заметен… – И кроме того, – дроу смотрел в небо, как будто размышлял о чем то в слух, – я думаю, что простого сельчанина, даже если он выполнит все условия – вряд ли пропустят дальше первого защитного круга… – Для этого необходимо иметь право отдавать приказы… – Скорей всего нас бы положили… – Вернее, попытались бы положить… – Прямо здесь, возможно оставив одного в живых… – Ну, чтобы выяснить, каким образом убедили столь примерного во всех отношениях человека, провести их внутрь периметра… – Какие методы убеждения использовались… – Что именно пообещали и как он именно собирался это сделать… – Ну, а потом, убедившись, горько пожалеют непутевых купцов… – Ну, или не купцов, или миссионеров… – Или еще какую-нибудь безвредную скотинку… – Похоронят их как полагается… – Отпоют, конечно, службу отстоят, бабы, опять таки поплачут… – И забудут, до следующего раза… – Ага! А провинившегося односельчанина немного пожурят… – Если он конечно ни в чем не виноват… – Потому что если виноват… – То с ним, конечно, ничего не сделают, как же можно – он же свой, а не чужак… – Это с чужаками можно, а со своими нельзя, поэтому и приключится с ним, скорей всего. несчастный случай на охоте… – Ну или болезнь какая дикая, типа простуды со смертельным исходом, либо грибочками отравится,, опять таки до смерти… – Общество вдову не оставит, поможет всем. И детей вырастит, голодать не дадут, и воспитают. И гордиться отцом своим будут… – Вот такие правила в тихих местечках, вроде деревни Охотников. Повисшее, неловкое молчание я прервал первым. Не глядя на всех остальных, я пробурчал себе под нос что-то вроде: – Понапридумывают себе невесть что… И мы поехали дальше. Только негромко переговаривались Арни и маг. – Неужели все это правда? – Нууу, я не могу утверждать это наверняка, но и вы поймите коллега, в таких закрытых социумах, возможно возникновение самых разнообразных правил, которые и регламентируют выживание. Я думаю, что при недостатке информации, не стоит делать далекоидущие выводы. Давайте подождем встречи с аборигенами. – Мля! Сами аборигены! Так же ветки смыкались над головой, так же неторопясь трусили лошадки. Вечером, устроившись на ночлег, вели неспешные разговоры. Какое то непонятное ощущение посещало меня. Вроде бы ищут потерянный город, а вроде и не торопятся никуда. Непонятно. А как говорил дроу, я не люблю непонятное. Сегодня, например, разговор зашел о нас, Охотниках. Арни и сам знал немало, но его заинтересовало случайно оброненное слово – исчезники. – Расскажи, как вы стали исчезниками? – Вопрос простой, а ответ… проблематичный. Вмешался Маг: – Достаточно просто, – сказал он улыбнувшись, и продолжил лекторским тоном: – После Первой войны, в городе Мертвых Королей еще оставались люди. Монстры были повсюду и если не уметь хорошо прятаться, то просто напросто можно было не дожить до утра. Сначала люди просто прятались, страстно желая, чтобы их не обнаружил не один монстр или проснувшаяся нечисть. Прошу учесть, что все это происходило в условиях сильнейшего магического фона, который остался после осады и всех битв, говорят еще, что и оружие мертвых королей помогло в этом. Его непонятные эманации, тоже сильно влияли на окружающую обстановку. И вот, постепенно умение отлично прятаться и желание, чтобы его не заметили, дало толчок направленной мутации. За несколько поколений естественного отбора, этот признак стал одним из доминантных в генной структуре этого типа. Причем, что примечательно, он передается только зиготой с гаплоидным набором мужских хромосом. Можно сказать, что мы наблюдаем появление отдельного народа. Если не отдельной расы разумных существ, гуманоидного типа… Арни слушал, и все понимал (если судить по внешнему виду), зато гном слушал с открытым ртом, а потом спохватившись, достал бумажку и начал, что-то записывать, то, что изложил только что маг. – Вы заинтересовались моей коротенькой лекцией? – доброжелательно поинтересовался маг. – Еще бы! – с энтузазизмом воскликнул гном. – Таких ядреных ругательств я еще нигде не слышал. Даже дроу разулыбался. А про нас и говорить нечего. И вообще. Чем дальше тем больше мне нравились эти ребята. Они отличались от всех тех героев, которых я повидал на своем веку. В них был и суровый прагматизм и неистребимый идеализм. Они были своими больше, чем те с кем прожил до этого всю жизнь. Короче – они мне нравились, и я был рад, что судьба столкнула нас между собой. Легкий свист. – Тпрррууу. С силой натянув вожжи, я остановил Машку, та всхрапнула, задрала голову и остановилась. Маг моментально приготовился засветить файерболом в кусты, так что я едва успел остановить его. После того как эльфийку похитили прямо у него из под носа, он находился в постоянной боевой готовности, шмаляя по кустам, где шуршат крысы. Вот и в этот раз я его едва успел остановить: – Это свои! – Кто свои, – бдительно переспросил маг, не туша огненного шарика. – Свои, свои, – еще раз подтвердил я. Насторожившийся Седой тоже спросил: – А чего это свои не показываются? Как то подозрительно. Ты говоришь, что мы уже давно мимо ваших постов едем, а ни один из секретов даже голоса не подал, а тут вдруг нарисовался… Где логика? Я постарался объяснить как можно мягче: – Мы ехали по окраине, когда же увидели, что я вас везу в селение – то поинтересовались, не под контролем ли я. – И что ты ответил? – серебряным голоском полюбопытствовала эльфа. – Пока ничего. – натужно улыбнулся я. – Хотелось бы попросит вас ничего не предпринимать без моего разрешения. И не удивляться. – Да что случилось то!? – уже немного со страхом спросил Арни, – чего ты так боишься, Митрич? – Да я боюсь, что вы пообижать народ можете, а народ в отместку вас обидит… до смерти. – Ну нас так легко не обидеть, – глубокомысленно заметил Седой, – да и мы не из нервных. – Ну что ж, – нервно хихикнул я, – надеюсь. Я вообще то вас со своим вторым родным племяшом познакомить хотел. Их же двое у меня. Сергунька и Петька. Сергуньку то вы видали, а вот Петька специально нас встретить вышел, чтобы немного объяснить, да вас немного приучить. И еще, отдайте-ка ваши луки и арбалет. Я забрал арбалет Седого и луки эльфов. Пока я этим занимался, дроу озвучил общее мнение: – Ну, давай знакомь, не тяни. А то ты попариться сегодня обещал… Его голос прервался. Компания мигом развернулась в боевой порядок. В принципе было отчего. Высокий, красивый парень, со сплошным черным зрачком, полностью покрытый золотистой короткой шерстью и с, достаточно длинными, черными когтями. Появившись бесшумно практически посредине поляны, он застыл на мгновение, давая возможность разглядеть себя. Тенькнула тетива. Петруха, неуловимо изогнулся всем телом, пропуская мимо себя болт из гномьего арбалета. – Не стрелять, – сипло заорал я. Кому орал не понятно, то ли не хотел, чтобы эти уроды убили моего племяша, то ли наоборот, не хотел, чтобы охотники нашпиговали этих придурков. В общем явное раздвоение личности. Шизофрения, да еще небось отягченная сопутствующими синдромами. Слава богу, долго надрывать голос не пришлось, арбалет гнома (как же я забыл про этого придурка! Видно из-за того, что он им практически не пользуется) мгновенно очутился в руках у дроу, причем отставленный далеко в сторону. Не дурак, понимает, что против двадцати арбалетов, да еще против противника, про которого ничего не известно, нужно выступать очень осторожно. Седой, весь бледный, что-то шипел, впрочем оставаясь неподвижным. Арни инстинктивно прикрыл собой эльфийку, которой было ничуть не страшно. По крайней мере её любопытствующая мордашка, с блестящими глазами, выглядывала из-за его плеча. Маг! Как же я про него забыл! Развернувшись к нему я прикрыл глаза. Надо срочно гасить, под закрытыми веками, на месте мага медленно исчезал силуэт человека, а вместо этого клубилось облако багрово-черной тьмы. Боевого мага такой категории я видел первый раз (пожалуй что и единственный), магики попадались, причем тоже довольно таки сильные, а маги – нет. Метнув в него присоску, я бросился вперед, чтобы подхватить падающее тело. На секунду все застыло. Наконец дроу произнес кривовато улыбаясь: – Ну и как это понимать? Петруха, поднял руку вверх и медленно произнес: – Пока я стою с поднятой рукой, а вы остаетесь на месте – все живы. Как только одно из этих условий нарушается, то вы умрете. Я подошел к магу и легкими пощечинами привел его в чувство. – Как вы смеете, – вяловато пытался отбрыкиваться он, постепенно приходя в чувство. Наконец глаза его широко раскрылись, было видно, что он все вспомнил. – Хватит, – процедил он сквозь зубы, – я в норме. Он попытался встать, но пошатнулся. Весь его облик свидетельствовал о внезапно наступившей слабости. – Что вы со мной сделали? – ворчливым тоном спросил он. – А вы будете себя хорошо вести? – тоном заботливого доктора спросил я. Тот мотнул головой, то ли обещая, то ли возражая. Решив особо не привередничать, я решил, что это знак согласия. Подойдя ближе, я снял с мага налившегося магией клеща, размером с кулак. Маг со странным интересом посмотрел на него: – Любопытно… Наклонившись к нему поближе, он внимательно начал его рассматривать: – А какие у него функции, кроме как обездвиживать пошедших в разнос магов? – Ну, ет очень просто, потом мы енту енергию в мирных целях используем. А вообще это все пустяшные игрушки, – я хитровато посмотрел на мага, – пожалте-с в деревню-с. – Мы вам там и другие диковинки покажем… – С вами все нормально? – вмешался Седой в разговор, но маг не успел ответить. Эльфийка вылезла из-за спины и пошла на середину. Посмотрев на следы, оставляемые, вернее не оставляемые эльфийкой, мелькнула дурацкая мысль о том, что была ли уж такая большая необходимость в её спасении? Впрочем ладно, все проверили друг друга и то хорошо. Эльфийка обошла вокруг Петрухи. Аж отсюда было видно, что у парня дух перехватило от такой красоты. Напряжение немного спало. По крайней мере седой громко хмыкнул, а Арни покраснел и готов был броситься с кулаками на Петруху. Из кустов раздался смешок, я громко сказал: – Ничего смешного не вижу! Два полигона! Одинокое ворчание из кустов: – За что, два полигона то? Вчера только отработку закончили! Гном не сдерживаясь заржал: – Никак племяш твой? Сергунька? – Он самый. Олух царя небесного, – недовольно проворчал я, в душе естественно радуясь, что неминуемая стычка вроде бы закончилась. Еще более жалобным тоном, стоящий Петруха, спросил: – Дядько?! – Чегось тебе? – Можно мне уже руку опустить вниз, а то силов больше никаких держать её нету? Слыша этот жалобный тон, ржали уже все, с обоих сторон кустов. Эльфийка ушла обратно на сани, а я наоборот подошел ближе. Глядя в глаза Петрухе, продолжавшего под веселое ржание, спрашивать что-то очень жалобным тоном. А вот взгляд был мой, спокойный такой. И очень серьезный. Я подошел поближе и прикрыл глаза, на секунду помедлив, Петруха дважды, мне даже показалось, что со щелчком, моргнул. После этого я с сердитым ворчанием сказал: Ладно уж, отпускай. Чего людей то смешить? Петруха, с явным облегчением отпустил руку и смешно покрутил головой. Развернувшись, он пошел по направлению к первым саням, но споткнувшись, свалился в снег. Смех с обоих сторон стал гомерическим. Покрасневший Петруха (что при его особенностях смотрелось довольно таки и эффектно), невнятно бурча, прошел к первым саням. Все рассосались, вслед за ним, ко мне в сани впрыгнул дроу. Дальше поход продолжался быстрее, лошадки весело бежали по знакомой дороге. Маг ошивался в передних санях, чего то пытаясь добиться от Петрухи, тот недовольно бурчал, стесняясь послать настырного мага, прилипшего хуже банного листа. На других санях, сидели гном с Седым, что то вспоминая и негромко похохатывая. За ними ехали Арни и эльфийка, там тоже слышался разговор, но уже без смешков. Мы ехали последними. – Эх молодость, молодость, – сказал я умиротворенным голосом, любуясь то ли эльфийкой, то ли Арни, то ли Петрухой. Дроу согласно кивнул, а потом заметил, как бы между прочим: – Красивый спектакль. – Как-кой спектакль? – надеюсь легкое заикание в моем голосе не было сильно заметным – Который вы разыграли со своим племянником. Сколько этапов было в общении? Я насчитал пять. Кодовые фразы. Положение на поляне. Общение. Завершающие ваши и дублирующие, вашего племянника. – Я не знаю, даже что вам сказать на ваши слова! – воскликнул я не скрывая явной растерянности. – "Если ты не знаешь, что сказать, а противник сумел вывести тебя из эмоционального равновесия, то не скрывай этого. Наоборот, усиль свои эмоции и выплесни их на противника…", я думаю, что вы тоже знаете эту цитату. Ну конечно я знал эту цитату. От дроу не ускользнуло легкое покачивание головой, но он ничего не сказал, только усмехнулся. Я же, натужно кашляя, сказал: – Да ладно, что вы там себе напридумали. Вы увидели чего то там, где ничего не было. А про себя с досадой подумал: "Вот зараза! Ничего от него не скроешь!" Мы тихо, мирно доехали до деревни. Настроение у всех улучшилось, конец дороги близок, уже веяло домашним теплом. Вот последний поворот, и показалась деревня. Судя по полуоткрытым ртам попутчиков, он ожидали увидеть не совсем то. Вернее, совсем не то. Обычно при слове деревня у существ из цивилизованных мест возникает в мозгах изображение идиллической картинки. Знаете такой пасторальный ярмарочный лубок. Зеленая травка, ну или применительно к нынешнему времени года: далекий лес, над которым встает яркий месяц; на переднем плане небольшие домишки, засыпанные снегом по самые нехочу, с дымками, над белыми крышами; обязателен, покосившийся плетень, на котором одеты разные кастрюли, крынки, чугунки; мерцающие огоньки в окнах. От такой картинки прям таки несет добротой и умилением. Когда я еще служил Его Величеству, мы с нашими ребятами раз попали в такую деревеньку. Поэтому и описываю я по памяти. Мы когда из леса вышли аж на слезу многих суровых бойцов прошибло. А потом драпали, после полуночи. Нас из двух десятков четверо человек осталось (из нашего трое, а из ихнего – один). Так что с тех пор у меня твердое убеждение, что если поселение ничем не защищено, то непременно в нем какая то гадость прячется. Так что вот. А теперь представьте себе косогор, обнесенный высоким частоколом с бойницами наверху и часовыми, постоянно ходящими по помостам. Судя по заткнувшимся попутчикам и их опешившему виду – впечатление, что надо. – Слушай, я понимаю их стремление сохранять все в тайне. Сколько у вас население? – повернулся он ко мне. – Порядка около полутора тысяч человек. – Полторы тысячи человек, – потрясенно сказал Арни, – это либо очень большое село, либо маленький городок. – Да уже и немаленький, – подхватил гном. Я ничего не ответил, потому как мы подъехали к воротам и Петруха умчался разговаривать с охраной. Минут через десять мы въезжали в наше поселение. Попутчики крутили головой, пытаясь вобрать в себя как можно больше впечатлений, хотя по мне ничего необычного не было. Дроу, Седой и гном, старательно подмечали все вокруг. Высокие заборы хозяйств, образовывали узкие улочки, с резкими поворотами, с небольшими площадками, где очень удобно помахать мечами трое на трое. Хрипящие за заборами собаки, судя по всему спокойно бегающие по двору, и раздирающие глотку незваным гостям. Небольшие навесы, прямо над улочками, из которых, опять таки, очень удобно пустить несколько стрел в идиота, вздумавшего сунутся в этот лабиринт. Прямые улицы (пара штук у нас есть), тоже не производили впечатление незащищенных. Седой, тот вообще, принюхиваясь, смотрел под ноги, словно знал, что едет по не активированным стационарным ловушкам. Выкопанным глубоким ямам, с врытыми кольями на дне, обломками кос и другими остатками колюще режущих предметов, встречающихся в обиходе каждой деревни. Причем ловушки были хитрые. Одного человека – она пропустит, двух человек – пропустит. Но когда побегут, хотя бы человека три – четыре, то сработает. Возле каждого дома – своя ловушка, за которой обязаны следить те хозяева, на территории участков которых находится эта ловушка. Активизируют её обычно дети, каждый из которых с малолетства обучен делать гадости незваному ближнему своему. Каждый из жителей знает свое место при всех типовых видах опасности. В центре поселения – церковь, больше похожая на замок, нежели на дом божий. Узкие окна-бойницы, тяжелая дверь, окованная железными полосами – последний форпост жителей. В ней и большой амбар, где хранятся общественные запасы и пушной склад. Ежегодно, часть запасов расходится по семьям, а запасы этого года занимают на полках свои места. Пушную же продукцию – вывозим на рынок. Вся площадь перед церковью, состоит из сотен миниатюрных ловушек. Чтобы добраться до церкви в активном режиме, необходимо прямо от выхода на площадь начинать читать молитву, отбивая поклоны и двигаясь в определенном ритме. Для каждого из трех выходов на площадь молитвы – разные. Но особенно странно мои попутчики реагировали на сельчан. Дело в том, что у нас, у Охотников, сложилось так: если рождается не опасный – то человек, а если опасный – то монстр. А внешне и те и другие могут выглядеть одинаково, вот поэтому я Петруху и позвал нас встречать. Ну, чтобы посмотреть как среагируют на таких как он. Экзамен, вроде бы выдержали, а там посмотрим. Вот и сейчас они едут и смотрят, открыв рот, по сторонам. Мужикам, конечно, зазорно было показывать любопытство, но бабы, они везде бабы, да еще ребятня, которой все интересно и которая обязательно сунет нос в каждую дырочку. Вот на них мои попутчики и смотрели на стоящих около домов степенных матрон и молодых девушек. – Скажи, Митрич? – обратился ко мне Арни, – вот женщины у вас все красивые, а мужчины и дети… – тут он замялся, – несколько нестандартны, что ли… – Да ладно уж, – грубо хохотнул Седой, – говори прямо – уроды. Я поморщился, одно дело когда мы сам себя обзываем, а другое дело когда чужаки пытаются нас оскорбить. – Знаешь, – я не поворачивался к Седому, но обращался к нему, – я тебе хотел бы рекомендовать, чтобы ты немного следил за своим языком. Я то ничего, но если ты брякнешь что-нибудь подобное… то тебе даже вторая ипостась не поможет. У нас есть люди и пострашнее чем ты… Седой смутился. Извиняться он не стал, но видно было, что его задела моя отповедь. Я удовлетворено кивнул и продолжил: – Значит, мы друг друга поняли… И обратился к Арни: – Женщин нам приходится покупать на невольничьих рынках. Мы это не афишируем, но направляющийся в нашу сторону одинокий купец, везущий несколько красивых, а главное здоровых, девушек, обычно направляется к нам. Причем даже они не знают, кому предназначен товар. Большинство из них думает, что поставляет истинных красавиц какому-нибудь местному дворянину или нуворишу, для тайных утех. Некоторых совесть заставляет пытаться найти следы… – Но они их естественно не находят? – снова вмешался Седой. Я согласно кивнул: – Естественно не находят. Это заставляет подозревать самое худшее. Они начинают копать, пытаясь выяснить всю подноготную и иногда, некоторым, это даже удается. Посчитав создавшееся положение противоестественным, самые глупые (или самые честные) из них, считают себя обязанными прервать наши общие, очень выгодные для всех нас, дела и какие-либо сношения… – Вы их убиваете. Верно? – опять вмешался Седой. Я снова с неудовольствием посмотрел на него: – Скажем так, мы снимали свою защиту и нас ни в малейшей степени не интересует, что будет с ними происходить дальше… – Значит все таки убиваете, – себе под нос пробормотал Арни. Я, уже не обращая на них никакого внимания – продолжил: – Ну и, кстати, это одна из причин по которой мы решили вам открыться. Арни, в очередной раз подтвердив свой незаурядный ум, спросил: – Это, случайно, никак не связано с запретом продажи и покупки рабов на территории Империи? По-моему даже транзит рабов по территории… – Умный мальчик, – пробормотал дроу. Я же только кивнул: – Ты же знаешь, что женщины у нас рождаются очень редко, причем они все рождаются нормальными, в физическом плане… – А в умственном? – быстро вставил маг. Я немного помялся. Боюсь, что эта короткая заминка не ускользнула от внимательных глаз. Тем не менее я уверено продолжил: – И в умственном тоже. Более чем нормальные. – А сейчас есть рожденные у вас девочки, – с какой то жадностью поинтересовался Маг. – Есть, разумеется, – обиженно сказал я и больше ничего не успел добавить, мимо нас промчался пацаненок с острыми ушами, но только не эльфийским, а, скажем, рысьими; с черными острыми когтям; нос сросшийся со ртом и остро вынюхивающий незнакомые запахи. Бросив на нас мимолетный взгляд вертикальными зрачками, он со всей возможной скоростью почапал дальше. Однако эт ему не удалось. Из-за того же поворота вырулила запыхавшаяся обыкновенная девчонка. – Стой, Тигра! – звонко выкрикнула она. Пацаненок, услышав голос, вжал голову в плечи и наоборот, наддал так, что снег полетел из под простеньких зимних чунь. Мои гости, оторопев, наблюдали за открывшейся картинкой. Девочка прокричала еще раз: – Стой! Все папке расскажу, что ты ничего недоделав из дому убежал! Пацанчик, тем не менее, не обращал на нее никакого внимания, он почти добежал до того угла, около которого мы проезжали и такая надежда была написана на его лице, что невольно вспоминались приговоренные к смертной казни и ожидающие Королевского помилования. Поскользнувшись он почти вписался в поворот, когда девочка вытянула руку вперед и повела ею вверх. Ребенок повис в воздухе, очень похожий на котенка, взятого за шиворот. Был бы хвост, он бы поджал его между ног к груди. У гостей отвалилась челюсть. Маг бормотал что-то вроде: "Это невозможно. Так рано способности не могут просыпаться. Дети вообще не могут владеть магией". Девочка подошла за братишкой и независимо поздоровалась: – Здрасьте, дедко Митрич! – Здравствуй, пигалица! – с улыбкой в голосе сказал я. – И ничего не пигалица, – девчонка независимо повела плечиком, так же как делает взрослая женщина, означающий что-то типа: ах оставьте, ничего вы не понимаете в колбасных обрезках и в этой тяжелой жизни; и вообще… все мужики сволочи, а носить нечего. Вот ведь соплюха. Ведь никто их не учат, сами откуда-то умеют. – Ну не пигалица, – послушно согласился я. – Чего Тигру гоняешь? Али непотребство какое сотворил? – Ничё я не сотворил, – пробурчал висящий пацаненок, – я толь… Девочка моргнула и пацаненок замолчал, как-будто ему воткнули кляп в рот. – Он дрова не сложил и шкуры отказывается мне помочь в дом затаскивать, – наябедничала она, искоса поглядывая на незнакомцев. – Да, что ты говоришь!? – подивился я и повернулся к пацаненку. – А ты, что скажешь? Тот молчал, но было видно, что сказать пытается. Сурово посмотрев на девчоночку, я нахмурив брови указал на Тигру. Та опять независимо дернула плечиком, но блок сняла. – Япочтивсесделал, – торопливой скороговоркой зачастил он, практически не делая пауз между словами, – аонашкурыпомогиабатяпродровасказалчтобыквечеру былиасрочноничегонеговорилатутгостиавдругуедутяинепосматрю. Вот! – и он с опаской покосился на сестренку. Та стояла чересчур независимо, глядя в сторону и подрагивая пушистыми ресницами. Чувствовалось, что ей самой очень бы хотелось посмотреть на гостей и не будь она старшей, то ломанулись бы первой, невзирая на риск быть наказанной. Но то, что она старшая – меняло все, и естественно её до глубины души возмутила инициатива младшего брата, посмевшего слинять без её позволения. Я её понимал, понимал и мальчишку. Откашлявшись, я начал говорить. Попеняв им обеим на недопустимое поведение при гостях, при этих словах глаза у них сделались размерами с плошки, тем более что дроу и эльфа выпростали головы из капюшонов, явив на всеобщее обозрение свои необычные лица. При виде эльфы оба застыли в немом восхищение, а когда к ним повернулся дроу, девочка тихонько пискнула, а пацан смотрел огромными обалдевшими глазами. Такое ощущение. Что он сейчас скажет: "Дяденька, а можно вас потрогать?" Дроу улыбнулся, оскалив зубы, смотревшиеся белее снега на черном, как сажа, лице; я продолжил, не обращая на него никакого внимания. Упомянул о том, что дети такого славного Охотника, ведут себя хуже детей смердов; что нужно дружить, а не ссорится; что младшие должны всегда помогать старшим, но старшие не должны обижать; что все можно решить миром, всегда можно договориться, а драться нельзя. И завершил я словами: – Значит гостей вы повидали, значит надо вернуться и доделать все дела которые поручили вам родители. Нельзя бросать начатое дело на половине, – девочка вздернула нос вверх. – А ты не должна носится так за братом, в принципе он ведь был прав. Ты могла попросить, а он имел полное право не соглашаться, – на этот раз уже Тигра посматривал на сестренку с оттенком превосходства. – Но если он настоящий мужчина, то выполнит твою просьбу. С этими словами я отпустил детенышей и они чесанули назад вдоль улицы. Я был уверен, что встреча с гостями вскоре станет достоянием всех окрестных ребятишек, а затем и взрослых. Что поделать, поселок у нас небольшой, а посплетничать мы все любим. Мы же поехали дальше, Арни и эльфа спрыгнули с саней и пошли рядышком прислушиваясь к разговору. – Сколько, ты говорил, у вас поселений, – равнодушно спросил дроу. – Ну, во-первых, я нисколько не говорил, – сказал я. – А во-вторых: одно и несколько хуторов, где мы и принимаем гостей. – А воинов сколько, – так же равнодушно спросил Седой. – Много, – осклабился я. – Если кто сунется, то мало не покажется. Остальные понятливо закачали головами, соглашаясь с дебильностью вопроса Седого, тот пожал плечами, соглашаясь с тем, что вопрос дурацкий, но спросить он был обязан. Вдруг я бы оказался идиотом и ответил. А на хрена им знать сколько у нас чего? Чай не сродственники. Подъехав к дому старосты, который стоял тут же на площади, я сказал: – Ну что ж, гости дорогие! Сейчас сходим к старосте, отдохнем, соберем припасы, а завтра – послезавтра опять поедем. Так что – прошу, – и я указал протянутой рукой на вход в дом старосты. Семен, одетый в свою обычную кацавейку, принимал гостей. Он не приоделся, ни нацепил на себя побрякушек и мехов, просто стоял и смотрел с ухмылочкой на приближающихся гостей. – Интересно, – сказал дроу. – С одной стороны – он оказывает неуважение гостям, демонстрируя отсутствие видимых атрибутов власти и богатства при приеме гостей. – А с другой стороны, – подхватил Арни, – демонстрирует полное доверие своим видом. Мол можно не напрягаться, свои есть свои. – Только с чего бы такая доброта? – прищурив глаза поинтересовался Седой. – Кстати, а барон знает, сколько вас здесь? – Ты не волнуйся, – заботливо сказал дроу. – В любом случае такого сюрприза он не ожидает, это точно. Седой продолжил: – До сих пор охотников считали легендой. По простой логике вещей вам выгодней оставаться легендой и дальше. Мы с Семеном переглянулись в явном смущении: – Да вот, – начал мямлить Семен, – мы тут эта, типа подумали… – … в общем мы решили начать легализовываться, – пришел я к нему на помощь. – Сами видите – нас немало и надо прибиваться к какому-нибудь углу. В наше время одиночки не выживают. – Ну да! – обрадовался поддержке Семен. – Если сомневаетесь, то не волнуйтесь, есть тут вас никто не собирается. – Это точно, – подтвердил Петруха и зевнул, смачно лязгнув острыми белыми зубами. По моему, передернуло не только одного меня, но тем не менее все вошли в хату. В доме был накрыт шикарный стол, конечно, может и не по городскому, но слюной, да еще после недели на сухпайке, изойти можно было без особых проблем. На столе стоял чугунок с вареной картошкой, куда бросили баальшой кусок сливочного масла и посыпали сверху укропом. Горячая, домашняя колбаса, истекающая жиром, с так туго натянутой кожицей, что казалось, задень её и она лопнет по всей длине, явив темнокрасное, парующее мяско. Соленые бочковые огурцы, при взгляде на которые, даже еще не попробовав их, лицо начинало перекашиваться, как будто ты сожрал лимон. Маринованные помидорчики, небольшие, с очень тонкой кожицей, острые и соленые, на один жевок, как раз под закусь. Квашенная капустка, политая подсолнечным маслом, так и просилась, чтобы её взяли щепотью и закинули в рот, смачно захрустев, чтоб остальные обзавидовались. Соленые грузди, намешанные с резанным луком и опять таки в постном масле. Маленькие рыжики, размерами не больше ногтя большого пальца мужчины. Сало, порезанное по нашему, а не по городскому, толстыми ломтями, с розовыми прожилками, прозрачное на вид и такое вкусное, что слюна начинала выделяться при одном взгляде на него. Ватрушки с картошкой и творогом, пироги с малиной, с рыбой, с мясом, с яйцом и зеленым луком, с яблоками, с брусникой; причем слепленные не на продажу, когда ты с трудом находишь в подгорелом тесте слабый запах мяса или рыбы, а по нашему, когда ты берешь пирог,и чувствуешь, что он сейчас разорвется под тяжестью начинки. Моченые яблоки, соленая рыба, мелкая щучья икра – все стояла и звало себя попробовать. Посреди стола, королевой, стояла четверть, прозрачной как слеза, настоянной на травах, а потом еще раз перегнанной, самогонки Беспутого. Семенова баба наводила на столе последний марафет, недовольно ворча о том, что её не предупредили и дома ничего нет и бедно на столе. Семен, добродушно цыкнул на неё и проговорил: – Ну что гости дорогие!? Прошу отведать, что Бог послал! Мы не стали просить себя дважды и кочевряжится, а, помыв руки, проследовали к столу. Склонив голову, Семен прочитал короткую молитву. Все чинно ждали, захлебываясь слюной и теряя сознание от ароматов. Не став томить наше терпение, Семен подмигнул и, налив по рюмочке, поднял и сказал тост: – Ну!!! Будем!!! Все выпили и смачно захрустели, кто чем и до чего смог дотянуться. Семенова баба торжественно внесла большой чугунок с дурманящим запахом ухи, за ней девушка тащила большущую глиняную миску, с вареной рыбой. Получив тарелку густой, всю в желтых кляксах жира, ухи; а к ней огромный кусок белорыбицы, Маг шлепнул туда здоровенную ложку сметаны (хотя по моему зря, без сметаны вкуснее, но он же городской, а они там все диковатые), довольно крякнул и выжидательно посмотрел; сначала на Семена, а потом на рюмочку. Понятливо кивнув, Семен наполнил посуду и сказал вечный тост: – Ну!!! Чтобы муха не пролетела! Поначалу мы настолько активно работая веслами, блин, прошу прощения ложками, что напоминали гребцов на галерах. Но постепенно движение замедлялось. Выпив все по третьей (кроме гнома, который в промежутке, не стесняясь, успел выпить еще три стопарика и громогласно потребовать "нормальну посуду", из которой можно пить, а не только нюхать, пытаясь языком вылизать случайно не испарившиеся со стенок следовые количества спиртного). Шустрая девка, собрала тарелки и утащила их в кухонный закуток и притащила второе горячее. Здоровенные жаренные куски мяса, натертые специями, посыпанные зеленью и источающие такой аромат, что даже гном бросил свою кружку, а заурчав, как голодный кот, вцепился зубами в самый большой кусок. Дроу, аккуратно отрезавший небольшой кусочек, наклонился ко мне: – Что это за мясо. Митрич? Никак признать не могу. – Вкусно? – улыбнулся я. – Вкусно, – признался дроу. – Ешь и не спрашивай – тошнить не будет, – с этими словами я тоже с аппетитом стал наяривать мяско, тихонько посмеиваясь про себя. Секунду поколебавшись, эльф продолжил трапезу. Седой, поначалу недоверчиво нюхающий рюмочку, разошелся и опрокидывал один стопарик за другим. Если бы я не знал точно, что оборотни не пьянеют – я бы решил, что он хорошо закосел. Эльфийка, аккуратно пригубив первую рюмочку, отставила её в сторону, покушала горячего, а теперь налегала на пироги с брусникой, да соленые огурцы. Баба Семена, заметив, что та ничего не пьет, плеснула ей в большую кружку, из настоящего фарфора, фирменного морса. Кивнув, эльфийка благодарно улыбнулась, потом аккуратно попробовала морс. Глаза расширились, она неверяще посмотрела в кружку и залпом допила остатки. После этого наклонилась к Арни и что-то тихо сказала. Тот встал, во весь свой немалый рост, и передвинул кувшин с морсом почти вплотную к эльфийке. Та его очень плотно оккупировала, ревниво пресекая попытки остальных поживиться волшебным напитком. Гном, устроившийся ровно посредине стола, равномерно налегал на закуску и спиртное. Дроу ел аккуратно, выглядя при этом так, как-будто находиться на званом обеде у короля. Арни немного терялся. Он все время пытался отдать ложку с посудой, а потом судорожно выхватывая её из уносимой посуды. Но все хорошее рано или поздно заканчивается, вот и обед подошел к концу. И как не старался полупьяный гном запихнуть в себя еще хотя бы один кусочек, но это ему не удавалось. Гости с осоловелым, совершенно тупым выражением лица, отодвигались от края стола, попутно совсем расслабляя ремень, чтобы он не мешал набитому как барабан животу. Стол почти опустел. Оставив только пироги, девушки убрали остальное, изредка бросая заинтересованные взгляды в сторону Арни. Тот, когда умудрялся их поймать, начинал краснеть, что в принципе было странно, для одного из наследников престола. Следом, в середину, поставили большущий самовар. Плошки с вареньем: брусничным, малиновым, клубничным, черничным, ореховым; с медом нескольких сортов: липовый, гречишный, каштановый, цветочный, разве что верескового не хватало, да экзотики, типа розового; куски сот. Арни, уставившись на большой сладкий пирог, ткнул мага в бок и сказал: – Поправьте меня если я ошибаюсь, но это же вроде бы… – …торт, – закончил за него Семен. Я же пожал плечами: – А что такого? У нас конечно не столица, но вот Семенова жена – бывший кондитер королевского двора. Было бы странно, если бы она не умела выполнять свои прямые обязанности. Арни заинтересованно посмотрел на миловидную женщину средних лет, Вот и обед подошел к концу. Оставив Арни беседовать с кондитером, эльфу пристроили в отдельную комнату, эльф о чем то негромко разговаривал с Семеном, мага и гнома и Седого я развозил сам. Мага доставили первым. С недовольной миной, маг последовал за мной в дом. Миновав калитку, я пихнул ногой ластящуюся ко мне собаку и сказал: – Кстати, я Вам, достопочтенный, вроде бы диковины обещался показать? – спросил я. Маг поморщился, показывая, что оценил мое обращение "достопочтенный", но возражать не стал. Так обращаются только в Имперской Академии, к признанным авторитетам в какой-либо области. – Так вот! Это глорх! Тот аж рассмеялся: – Знаете, "достопочтенный", – с оттенком иронии ответил он, – я уже давно не ведусь на дурацкие розыгрыши и мистификации. Я щелкнул пальцами и собака начала частичное превращение в глорха. Чудесно было наблюдать одного из крупнейших авторитетов этого времени в такой… положении. Человек, всю жизнь считавший глорхов вымыслом, либо вымершими животными, столкнулся с ним в обычной деревне (ну, скажем, не совсем обычной, но тем не менее). Со словами: "Я должен это рассмотреть подробнее", двинулся ближе к зверю. Я едва успел его поймать: – Знаете, профессор, желательно не подходить к глорху в режиме трансформации, даже частичной. Да и не в режиме трансформации – тоже. Даже с хозяином. Тот недовольно посмотрел на меня, но возражать не стал, как ни странно. Условным свистом, я вызвал на улицу Беспутого. Тот выглянул на секунду, потом исчез. Потом снова выглянул, щелкнул снова на глорха, отчего тот забился в угол, и проорал: – Проходите в избу, не стойте на холоду. Еще немного и я освобожусь… Я вздохнул, больше по привычке, чем по необходимости. В этом весь Беспутый – ради своих опытов, готов позабыть все на свете. Но, тем не менее, человек для общества – полезнейший. Усмирив пса – мы прошли во внутрь. Не заходя в чистую половину, по привычке свернул в чулан, размерами, пожалуй, поболе избы. Маг следовал за мной, как привязанный. Зайдя в огромный не то чулан, не то амбар – он застыл в восхищении. Пробормотав что-то вроде: – Какое оборудование! У нас в Академии многого нет, – он зачарованно побрел вдоль стенки. Еще бы! Знал бы он сколько трудов для всего поселения стоила доставка этого барахла. Стараясь переорать шум, я позвал Беспутого: – Оставляю тебе Академика боевой магии Имперской Академии. Естествоиспытателя андемичных видов магического и натурального мира… Поняв по отсутствующему виду двух, оживленно беседующих, чудаков, что им до меня нет никакого дела, я сплюнул с досады и вышел на улицу. Проф отсюда своей волей никуда не пойдет. Да и не своей волей вытащить его будет проблематично. Вот же: встретились два одиночества. Выйдя на улицу, я поехал дальше распределять остальных по местам ночевок. Гнома, с недовольной пьяной рожей, требующего продолжения банкета, я завез через дорогу к Михасю, загодя предупрежденному мной. Подвыпивший гном орал, что никогда не покинет своих боевых товарищей и друзей, и сопротивлялся, не желая заходить. Завести нам его удалось только вместе с хозяином, при взгляде на которого вспоминались рассказы о великанах Черного Властелина. Затащив все еще сопротивляющегося гнома в дом, мы увидели стол, уставленный разносолами и способный накормить великана или гнома (несмотря на огромную разницу в размерах – жрут они совершенно одинаково). На столе выделялось ТРИ четверти и чинно сидели двое ближайших соседей Михася, не смогшие упустить такого случая, как посидеть и поговорить с гостем (НАСТОЯЩИМ, ЖИВЫМ ГНОМОМ). Стряхнув нас с себя неожиданным рывком, гном пробурчал: "Давно бы так, а то все как дети малые…", протянул руку и представился своим длинным и неудобоваримым полным именем, произнести которое, без риска сломать язык, мог бы только опытный специалист-лингвист, да и то не с первой попытки. "Михась…" – робко представился самый большой, сильный и самый добрый человек среди Охотников. Когда я заглянул к ним на обратном пути, все четверо сидели дружно обнявшись и орали в полный голос какую-то гномскую песню, без труда выговаривая куда более сложные гномские имена /сделать сноску про гномские песни, перечисление имен/, при этом звали гнома по ПОЛНОМУ имени, приятельски хлопая его по плечу. На столе стояло две полных и одна почти пустая бутыль. На мой недоуменный взгляд, Ирка, жена Михася, сказала, что первые три пузыря они уговорили, а это вторая перемена блюд. Я тихонечко ушел, чтобы меня не поймали, со словами: "Ты меня уважаешь?". Это, как вы понимаете, чревато. Седого отправил ночевать к Петрухе, у того тоже намечалось легонькое продолжение. Я понимал, что Седой собирался делать вид, что нажирается, для введения нас в заблуждения. Если бы не настойка Беспутого, настоянная на каком-то специализированном ягодно-травяном сборе и совершенно безвредная для нас (в смысле спирт из неё никто не убирал, просто, сбором этим, мы травануться не могли), но достаточно сильно действующая на оборотней, то у него бы все получилось. Ребята, конечно, серьезные, но немного странноватые. Не похожи они на тупых боевиков, нанятых прагматиками для выполнения задания, но и на прекраснодушных героев, занятых спасением человечества они не сильно похожи. Больше всего, пожалуй, похожи они на научную экспедицию, к которой был придан наш гвардейский корпус (если в соединение входит хотя бы одна гвардейская часть, то соединение называют гвардейским). Те же дебильные интересы, дебильные разговоры. Нас тогда, поскольку мы были из обычной пехоты, отправили на помощь этим уродцам – археологам (так они себя называли). Копали как проклятые, снимали "верхний слой", ну и использовали нас на других подсобных работах. До сих пор помню: "Ах, любезный, эти золотые монеты не представляют большой исторической ценности. Они есть не только в государственных хранилищах, но и во многих частных коллекциях, так что Вы уж, батенька, отнесите их в палатку к остальным не важным археологическим находкам…", а мы на золото жадными глазами смотрим. Золото для них так, фигня на постном масле, а глиняный черепок, или, вон, статуэточка маленькая – предел мечтаний. Ведь смотреть не на что, а они эти "сокровища" на стол выставят, да давай бухтеть между собой, да такими словами, что понять ну совершенно не возможно. Так и эти. Боевики – не боевики, герои – не герои, ученые – не ученые. Прямо как дети малые, из нормальных людей дроу да Седой. Извините, оговорился – существ. |
|
|