"Холивар. Квест "Проклятый город" - читать интересную книгу автора (Ник Демин)

ЧАСТЬ 2.
Глава 6.

Начальник Западного Патруля –

Лорду Керзону, Начальнику Высокой Башни

Западная сторона гномьего хребта.

Служебное донесение за номером…

Папка: срочные.

Серж, вкратце сообщаю тебе неутешительные новости. Эти сволочи, словно под землю провалились. Проверены ближайшие подходы к городу. Посланы разъезды, захватывающие территорию Охотников, а нам только с ними проблем не хватает. Около развалин старого города выставлен стационарный пост, усиленный магом-капитаном. Вглубь территории, до границ баронств, отправил рейнджеров. Я не понимаю, а когда я не понимаю, я начинаю нервничать. У меня дурацкое ощущение, что им кто то помогает. Прошу усилить мое подразделение, я чувствую, что ожидаются сюрпризы. Посылаю тебе прикрепленные донесения моих разведчиков, пусть аналитический отдел займется вплотную этим вопросом.

Да! Еще странно активизировались гоблины, но по приказу сверху мы стараемся их не задевать. Проверь по своим сводкам, что у них.

Директива командного аппарата Черного Властелина. Выдержки из письма Темному Лорду.

… В грядущем противостоянии ни в коем случае нельзя недооценивать силу союзных группировок противника. Занявшись после войны восстановлением разрушенных областей, мы совсем упустили из виду пиар нашей внешней и внутренней политики, что и привело к созданию нынешней ситуации…

…Для исправления существующего положения, необходимо принять несколько шагов, обеспечивающих нам приток новых союзников…

…как это не больно и не противоречит официально провозглашаемой нами доктрине, но необходимо направить значительные усилия на вовлечение в жизненное пространство Темной империи тех рас, народностей и групп разумных существ, невмешательство в дела которых, было нами официально провозглашено. Рекомендую обратить особое внимание на такие расы как: гоблины, пещерные тролли, дикие орки, также стоит вести легкую пропаганду среди рас, заведомо относящимися к светлым. Следует популяризировать образ темной стороны в бульварных романах…

Разработать Канцелярией по связям с общественностью меры в отношении таких рас, которые находятся в нейтральной оппозиции, к перемене курса на интегрирование в Темную Империю, как полноправных членов существующего сообщества. В качестве примера использовать положительный опыт в отношении недоминирующих в Темной Империи рас.

В случае явной враждебности, попытаться изменить отношение к нам на нейтральное. Использовать для этого любые, я повторяю, любые возможности. Вплоть до самых непопулярных…

Повязали нас тихо и скромно. Вот казалось бы, мы только улеглись, только выставили часового, только что я отстоял на часах свою очередь (вернее отсидел у костра), только что меня подменил дроу как раз – и все. Мне в рожу тычут короткими гоблинскими копьями и заставляют встать. Никогда не думал, что меня могут удивить гоблины, но им это удалось. Наш самый лучший воин и часовой, сидел около костра, задумчиво уставившись на огонь, причем его уши выражали особое внимание к окружающей обстановке и он ни черта не замечал. Не замечал деловито суетящихся вокруг гоблинов, пакующих наши вещи в свои мешки, рассматривающие стрелы дроу, вытащенные из колчана. Потом реальность поплыла, появились странные тени, меня куда-то волокли, возможно роняли, но я не воспринимал это как реальность. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Выступили мы вчера, за день прошли километров пятнадцать, стараясь никуда не торопиться и под вечер устроились на отдых, и надо же именно так, раз и сразу же нас повязали. Причем за весь день мы не разу не встретили ни одного гоблина и даже не встретили следов, указывающих на их присутствие.

Очнулся я уже в клетке. Когда я открыл глаза, я сначала не понял где я нахожусь. Темные давящие потолки из грубого камня, капающая вода и промозглая сырость, заставляющая осужденного раскаиваться во всех своих прегрешениях, а обвиняемого судорожно напрягать мозги в поисках доступного решения, с помощью которого он выберется отсюда, либо сократит срок заключения. Ей-богу каторга лучше, там есть возможность видеть небо, общаться с товарищами, а здесь можно сдохнуть не увидев больше ни одного человеческого лица. Зрение немного начало прояснятся, тут только мой затуманенный заклинаниями мозг начал вспоминать что произошло. Я с трудом оглянулся. Первое, что мне бросилось в глаза – это совершенно тупая физиономия… я не знаю кто это. Я знаком с полукровками, хотя и не одобряю, что они есть; это же чудо, судя по всему, намешало в себе кучу рас. При ближайшем рассмотрении, я насчитал пять-шесть, но поскольку я не знаю, как называется существо с такой богатой родословной, то буду называть его квартерон, типа в нем по четвертинке каждой крови.

Ну посудите сами: огромный рост тролля; втянутая в плечи голова гоблина; острые эльфийские уши; орочьи клыки; тяжелая нижняя челюсть, выступающая вперед и все это покрыто непрочной человеческой кожей. Плюс ко всему на меня, из глубоких провалов под кустистыми бровями, смотрели желтые глаза с вертикальными зрачками. Честно говоря, я даже не думал, что встречу такое. Можно сказать, что в этом существе, воплотился весь ужас борцов за чистоту крови.

– Ыыыы, – сказало чудовище и швырнуло мне миску с запеченной грязью сквозь решетку, после чего развернулось и удалилось, сотрясая пол своими тяжелыми шагами.

Брезгливо понюхав эту имитацию еды, я огляделся по сторонам. Дроу, по-прежнему находился в беспамятстве, его заплетенные волосы с сыромятными кожаными ремешками, держали его крепче всяких замков (один из старинных способов пленения эльфов /сделать сноску и объяснить/). Мы видели его через прутья решетки, он не реагировал на внешние раздражители, но, судя по легкой улыбке и мечтательному взгляду, он находился там, откуда ему совсем не хотелось уходить. Седой находился в серебряном ошейнике и своем доспехе, который разрисовали странными фигурками, которые жглись при попытке стереть их. Седой отвечал на вопросы редко, было видно, что его душит злоба и ненависть. Гном постоянно ворчал. Его раздели догола и отобрали сапоги, поэтому он постоянно сидел зарывшись в солому, как большой бородатый воробей. Единственный, кто был счастлив, так это Арни, который нашел свою потерю. Эльфа сидела в этой же пещерке, в отдалении от нас, а этот придурок, про которого я напел кучу дифирамбов о том, что он и предусмотрительный и умный и находчивый и сильный – смотрел на неё влюбленными глазами и пытался утешать её вполголоса. У меня в душе даже шевельнулась и немного поворочалась ревность. Впрочем, эльфийке, видимо, надоело все здесь больше нашего. Еще бы, она и сидела побольше, чем мы. Ругаясь как пьяный сапожник, она позвала придурка квартерона, тот естественно не пришел. Не было видно только мага. Видя, что я тоже пришел в сознание – мне объяснили расклад. Неутешительный.

Здесь мы часа три, по рассказу эльфы. Я очухался последний, не считая дроу, но его дожидаться не стоит, он заплетен. Никого, кроме этого урода, здесь никто не видел. Расшевелить его невозможно, но просьбы, не противоречащие его внутренней программе, он выполняет, надо только дозваться. Так, например, клетку он не откроет, но воды принесет. Смотри, и они начали орать:

– Эй ты! Алло! Иди сюда! Ээй!

Приперлось это чудо. Меня передернуло и я отвернулся. Квартерон остановился у края клетки и уставился на нас. Вдалеке с надрывом мяукала кошка, видимо просила пожрать. Арни среагировал быстрее всех:

– Слышь! У тебя ж кошка мявчит.

Квартерон: помесь гоблина, орка, человека и тролля; также тупо смотрел на нас, пытаясь понять, что мы хотим.

– Кусок мяса отрежь! – как полоумному объяснил ему Седой.

Лицо дебила просветлело и он утопал куда-то далеко. Мявканье затихло, мы облегченно вздохнули. Издалека заметался свет факела, бросающий уродливые тени на стены и потолок казематов. Наконец появилось это чудо, держа в руках кошку а в другой нож. Нерешительным голосом оно прогудело:

– Какой кусок отрезать? – примериваясь то к лапам, то к хвосту, то к голове. Беспомощный котенок, стиснутый в лапах, уже хрипел, прощаясь с белым светом…

С эльфой случилась истерика. Потом они всей командой пытались объяснить, что они имели ввиду, когда просили отрезать кусок мяса, потом пытались научить его ухаживать за котом. Я не вмешивался, только слегка покосился в их сторону, когда они пытались научить его гладить кошку. Кот перенес многое и многое вытерпел. Он вытерпел, когда его зажали в кулаке, пока несли к нам; он давился, когда его пытались кормить маленькими кусочками мяса, размерами с его голову, заталкивая их ему в рот, но терпел. Когда же, наученный моими славными попутчиками, квартерон пытаясь погладить кота, чтобы добиться от него "благодарного мурлыканья", с силой провел по коту своей лапой… мне стало смешно. Раздался громкий короткий мявк, переходящий в хруст, а от кота остался тщательно размазанное пятно из мяса, крови и кусочков шерсти на площади в полтора метра. Наступила громкая тишина, нарушаемая лишь бормотанием здоровенного олигофрена о маленькой спрятавшейся хорошенькой кошечки, и недовольно облизывающего окровавленные пальцы

Кого-то стошнило, мне же было неинтересно. Такие твари не должны иметь никаких прав на существование.

Прошли сутки.

День начинался как обычно. Эльфийку тошнило, Арни вполголоса пытался её утешить, гном глухо ворчал в совей соломе. Счастливый дроу с дебильной улыбкой на устах, сидел, уставившись вдаль. Ей богу, не хватало только тоненькой полоски слюны, висящей в уголке рта и говорящей о синдроме Дауна у объекта. Более менее адекватным оставался только Седой, ну и я, пожалуй; хотя у всех остальных мнения по поводу моей адекватности явно разделились. Эльфа с Арни, заступались, а остальные яростно оспаривали их мнение. Я же просто лежал на топчане, прислушиваясь к окружающему и готовясь непонятно к чему. Половину народа это раздражало, по крайней мере Седой, пытаясь меня разговорить, засандалил в мою сторону, кружкой, укатившейся куда-то вглубь коридора. Из-за этого ему пришлось пить из тарелки. Сидели мы здесь по моему третий день, так что сегодня должны были решиться наши проблемы, насколько я знал гоблинские обычаи. И я дождался.

Сначала раздался легкий шелест, подобный шороху океана, накатывающегося на обкатанную волнами гальку и норовящему унести её на глубину. Потом проявилось действие. К этому времени и остальные почувствовали неладное, молодежь прервав свой разговор, насторожено уставилась в проем по которому квартерон обычно приносил еду, Седой со своей звериной натурой, тоже давно учуял что-то непонятное, одному гному было наплевать абсолютно на все.

Вы видели когда-нибудь, как подступает вода при затоплении? Сначала тоже слышится шум. Потом появляется какая-то мутная струйка, а потом раз и все… Так вот, тут тоже получилось похоже: никого; потом неясные тени, а потом раз – и полная пещера мерзких гоблинов, которые шевелились, ворочались, шуршали и напоминали кучу тараканов, покрывшую собой хлебную крошку. Они молчали и мерзко шевелились. Вдруг они раздались в стороны, освобождая дорогу какой-то древней гоблинихе, уже почти коричневой, покрытой струпьями.

Эта тварь молча проковыляла в нашу сторону. Остановившись в середине небольшого прохода, она уставилась на стену и прокаркала в пространство:

– Кто вы есть.

В интонациях не звучало вопроса, в интонациях звучала какая-то безнадега, которая вызывала на откровенность лучше чем инструменты палача. Я встал и приблизился к решетке:

– Мы разные…

– Но гоблинов среди вас нет, – также с безнадегой прозвучал ответ.

– Нет, – осторожно ответил я, – но это не может помешать нам общаться…

Гоблиниха перевела мутный взгляд на меня. Легкий шорох пробежал по толпе, вроде бы ничего не поменялось, но глаза всех гоблинов уставились на меня. Неуютно, вот слово, наиболее полно отражающее мое состояние. Я сглотнул. Ставшей вязкой слюна, жестко процарапала горло, а я продолжил:

– Гоблины нарушили условия договора и вышли из лесов. Нам непонятно зачем была похищена эльфа.

– Вы сами вторглись в пространство вечного леса… наши пальцы остановили вас на территории племени Великой Мертвой.

Я сглотнул. Все плохо, очень плохо, кто-то прихлопнул одну из поганых старух этих коротышек. Гоблины могли убить даже за попытку приблизиться к Великой матери, а тут убийство:

– Мы не смогли бы оставить нашу маленькую Великую мать. И мы не знаем, почему вы решили, что мы к этому причастны.

Гоблиниха опять перевела взгляд в пространство, но глядела для разнообразия в сторону дроу:

– Эльфийская заговоренная стрела.

Мне снова поплохело. Все хужее и хужее. Как бы я сам не относился к гоблинам, но они всегда очень тщательно относились к порученной работе. Если они схватили нас, то значит в течении дневного перехода нет ни одного другого эльфа. Но даже в этом случае они не стали на нас нападать вне территории своих лесов. Как ни странно, эти недоноски очень щепетильно относятся к клятвам, данным от лица Совета Великих Матерей, под сенью священного дерева. Разумеется, что все остальные клятвы они нарушают. Еще хорошо то, что они не переносят вину конкретного существа на весь народ, племя, расу. Это сделал Петя Иванов и все, а не человечество зажимает бедных гоблинов. Так что свободы для маневра хватало. Я начал осторожно плести словесное кружево, попутно стараясь не отводить все увеличивающееся давление на череп, а как то наоборот, пропускать его через свои… не мысли, а образы. Немного легкого недоумения; страх за свою жизнь; постоянное, глухое отвращение, застарелое и потому привычное; общую лживость, но искренность в разговоре в тех местах, что касались задаваемых вопросов; и еще чуть-чуть уважения. Очень мало… но чувство для них не знакомое, поэтому сканирование продолжалось дольше, чем обычно нужно. Наконец они ушли, отступив, как отступает прибой, а я обессилено рухнул на шконку. Остальные требовательно смотрели на меня, предлагая рассказать, о чем я так мило беседовал со старой стервой. Я не собирался облегчать им жизнь, к тому же проговорить без остановки полтора часа, стараясь еще и контролировать верхние чувства… я элементарно устал.

– Ты не говорил, что ты можешь общаться с гоблинами, – обвиняюще прозвучал голос Арни.

Я ухмыльнулся, устраиваясь поудобнее, насколько это может быть удобно в каземате, и, не обращая внимания на остальных, уснул. На утро нас перевели наверх, в хижины гоблинов, лишив общества эльфийки.

Прошло три дня. Не скажу, что нам жилось очень плохо. Кормили нас из общего котла, если везло, то вылавливали кусочки мяса, не задаваясь вопросами о его происхождении. Это помогало. Единственное, что доставало, вернее, кто доставал, так это молодой. Он все время что-то бубнил и рвался спасть эльфу, а мы его постоянно одергивали. Вот типичный разговор, точнее его отрывок, один из многих, состоявшийся за последнее время:

– Не стоит туда идти!

– Это почему? Пока мы здесь разговариваем, её, может быть, съели.

– Вряд ли, даже гоблины понимают значение эльфийской принцессы.

Этот разговор не принес удовлетворение ни одной из сторон. Видимо ему удалось уговорить слабохарактерного гнома, они уединялись в уголке хижины, отведенной нам, со страшно таинственным видом, раздражающим нас своей нелепостью. Но я думал, что им хватит ума ничего не предпринимать. Тем временем я по поручению всех остальных (один хрен, никто из них не владел гоблинской мовой, а те, принципиально, не желали разговаривать на языках "животных") договаривался с Великими Матерями. Нам почти поверили. Причем нашу защиту я строил на логических построениях, свойственным самими гоблинам. Я упирал на то, что сопровождая одну из наших великих матерей (эльфу), мы не могли даже подумать о нападении на Великую мать народа гоблинов. В отличие от основной массы гоблинов, с матерями можно попытаться договориться. Они внемлют приводимым аргументам и они понимают, что эльфы, за одну из своих матерей, вполне могут смести одно из свободных племен с лица земли, что их не трогают, пока они не отсвечивают в новостях. Хотя они и говорят, что в своих лесах могут справиться с любыми агрессорами, но сами великие матери прекрасно понимают, что две полные руки старших эльфов, со своими пальцами, вместе с тяжелой доспешной пехотой и рейнджерами, могут раскатать все местные поселения. Все шло ожидаемо, переговоры велись со скрипом, но велись.

Посредине ночи раздался шум. Когда же мы попытались вылезти из хижины, предоставленной нам старейшинами, то в морду нам уперлось несколько плоских копий. Для нашей охраны, как сказали гоблинские старейшины, выделили полный отряд. Причем судя по количеству мышиных черепов вплетенных в грязные серые космы, воины подобрались не из последних. Впрочем, воинов у них нет. Даже в языке нет такого слова. Друг с другом они не воюют, а на остальных просто охотятся. Невдалеке раздавалось недовольное ворчание Седого и Гнома. Их сдерживал еще один отряд с парочкой шаманов. Вчера, за обедом, Седой сказал, что удивлен их силой. Они полностью гасят его способности. Дальний конец стойбища, куда нас не пускали, был освещен. Там бегали и суетились, что-то взрывалось, тени плясали на нашей стороне.

Кажется, что они к чему-то прислушиваются. Наконец сбросив с себя оцепенение, дружно делают шаг вперед. Один из них, знающий общий язык, как мы теперь убедились, командует:

– Спать. Крепко спать. Не мешать, – подкрепляя свои слова маленькими шажочками вперед и тыканьем копий прямо нам в морду. Ужас. Со стороны: толпа подростков, вооруженных колам, загоняет двоих взрослых дяденек. Дяденьки больше и сильнее, но им не справится с толпой, и они ворча и огрызаясь сваливают с территории.

Возникать пока, вроде бы не из-за чего, но тревожное чувство выворачивает желудок наизнанку. Все этой ночью не так. Несмотря на предварительно проведенные переговоры, и достаточно дружеское расположение (если такое можно сказать про гоблинов), есть неприятные моменты.

– Сука, – шепчет Седой. Один из очень редких моментов, когда я с ним согласен на сто процентов.

Перед нами стоят двое, без сапог и оружия, голые по пояс, избитые до фиолетовости. Пожалуй, когда кухарка в замке готовит отбивные, то им, в смысле отбивным, достается меньше, чем этим двум придуркам. Им видать было наплевать, что переговоры почти завершились, им хотелось совершить что-нибудь героическое, чтобы открыть дверь и сказать: "Я освободил тебя, прекрасная эльфийская принцесса!".

Нас загнали вовнутрь одной большой хижины, этих придурков в другую. Не ту, в которой мы сидели до этого. К тому же привели заплетенного дроу, а у меня не хватило ума оставить все как было. Со стороны это наверно смотрелось чересчур интимно, мужик, расплетающий дроу волосы, только ничего интимного здесь не было. Я не успел отпрыгнуть в сторону после расплетения.

Меня схватили за плечо и больно пребольно ударили спиной о стену, а локтем передавили горло. Разбив захват, я упал под ноги эльфу и постарался с ноги засандалить в чего-нибудь жизненно важное. Тот перетек в стойку, черт его знает какую, метнулись вперед плети рук, и я полетел в другой угол двора. Пока не отбили думалку, я быстро соображал, как сделать так чтобы меня не убили, но у меня, к сожалению, не было возможности, да и старый я уже, для таких выкрутасов. Вся надежда на Седого, но тот, однако, благоразумно не вмешивался. Но дроу уже видимо пришел в себя и остановился:

– Спасибо, – видно было, что это слово дается ему очень трудно.

– Не… стоит… благодарности… – с трудом отдышиваясь после беготни по стенкам, сказал я, согнувшись, уперев руки в колени и стараясь утихомирить бьющееся сердце, сказал я.

Дроу ничего не сказал. Внимательно окинул меня жестким взглядом и проследовал внутрь хижины. Седой последовал за ним, недовольно зыркнув в мою сторону.

После совещания в верхах, дроу вышел и нашел меня сидящим на завалинке.

– Ты знаешь, что это за домик?

– Разумеется, – я сплюнул, стараясь попасть в сучок на стене, – это загон. Для скота.

Дроу помолчал:

– Значит наша участь решена?

– Ну не факт, – осторожно сказал я. – Необходимо иметь ряд предложений, которые могли бы устроить гоблинский совет. Но надо учесть, что конечное решение все равно принимается Великими матерями, а не гоблинскими старейшинами. Матери же выйдут к нам только тогда, когда их заинтересует одно из предложений озвученных нами. Если же за все время переговоров великая мать к нам не выйдет, то нам остается только прорываться и умереть. Вырваться из центра гоблинского леса – нереально, даже для воина такого класса, как ты.

Судя по побелевшему лицу Седого и по безмятежному выражению дроу, переговоры зашли в тупик. На все наши предложения мирных инициатив, зеленые, сморщенные гоблинские старейшины отвечали отрицательным покачиванием голов. Нам не помогали ни щедрые обещания Седого, ни дипломатическая вкрадчивость дроу, не их угрозы. И еще: насколько я знаю самые отвратительные гоблинские обычаи, в племени ожидалась Большая Еда. Совершенно варварский обычай, сопровождаемый плясками, изрядными возлияниями золотого отвара мухомора, беспорядочным совокуплением, беседой с духами (обычно этим занимаются только шаманы, но на Большой Еде разрешено всем) и съеданием Большой Еды. Гоблины доставали огромные котлы под заунывные песни. Так что у нас есть два дня, чтобы остановить этот праздник. Если же не удастся, то приготовления к этому празднику примут неотвратимый характер, и не смотря на то, что я очень люблю бывать на любых вечеринках, как бы нашу группу не удостоили здесь королевской ложи. Т.е. главных гостей праздника. Для совсем тупых объясняю – в качестве Большой Еды. По крайней мере, два первых кандидата у них уже есть, и если скажут, что гномы невкусные и мясо у них жесткое и волокнистое, то нагло врут. Если суметь приготовить, то гном пойдет не хуже свинины, либо это такие привереды в еде, что боже ж ты мой. Когда захочешь жрать по настоящему – жесткость мяса гномов тебя не смутит. Что касаемо людей, то повсеместно известно, что их мясо одно из самых вкусных. Эльфятина конечно вкуснее, но она ядовита, и её обычно вымачивают в молоке. Я не знаю какие на вкус оборотни, но я думаю, что тоже ничего несъедобного в них нет. Извините – увлекся. Так что надо срочно придумывать, как же нам выбираться из этой дебильной ситуации, в которую нас загнали неутомимый энтузиазм ихних боевых товарищей и отсутствие консенсуса между старейшинами. Если они считают вероятной возможность, принять смерть в желудке гоблина, то мне там места явно нет.

Я знал, что Большую Еду, в случае убийства должен сопровождать тот, кто её убил. Поскольку сами гоблины считали нас виновниками, то моей задачей было переубедить их в этом. Только в этом случае нам предоставлялась всего лишь возможность покинуть племя живыми.

День я потратил на то, чтобы восстановить события. Я расставил всех точно так же как они стояли в тот день когда произошло убийство. Гоблины с большой неохотой повиновались… даже не мне, а двум морщинистым гоблинихам, старым как… Черный Властелин, наверное. Гоблины спокойно выполняли все требования старух. Но было видно, что им искренне непонятно, зачем заниматься совершенно ненужными вещами, когда на роль Большой Еды есть много вкусностей, припершихся сами собой, да еще нарушивших "гостевые правила". Я сбился с ног и совершенно осип, пока одна из гоблиних не прокаркала своим поганым голосом что-то вроде: "Немного чести посадить в котел пришедшего. Но истинная Большая Еда та, что послала подлую стрелу, которая прервала Нить Судьбы Старшей матери". Там было что-то еще: про скот, научившийся пользоваться хитроумными приспособами и выгнавший богоизбранных истинных детей в такие поганые места, но тут я притворился, что ничего не понимаю и дело пошло живее. Наконец мне удалось расставить всех приблизительно так же как в тот день. Прищурив глаза против солнца, я подал команду и все пошли повторяя последний день старшей матери. Я же наблюдал за ними. Все дело было в неверных предпосылках. Гоблины, да и мы тоже, решили что стрелу пускал эльф. Дело в том, что "поющая смерть" сильное заклинание… но только в руках эльфа. Раз "поющая смерть" – значит эльфы. Если такую стрелу пускает эльф, то стреляй он хоть в противоположную сторону, то смерть все равно найдет свою добычу. Другое дело, если такую стрелу пускает кто-то другой. В этом случае, стрела только немного скорректирует свой полет, да и то в пределах видимости жертвы. Следовательно, необходимо искать очень хорошего стрелка, который пользовался заговоренной стрелой, как обычной. Я точно знал, что мы этого не делали, значит это сделал кто-то другой. Был один единственный шанс, что стрелял не эльф и я собирался использовать его на всю катушку.

Все пошли на поводу у событий. Самое интересное, что даже дроу, говоря, что эльф не мог стрелять, не предполагал, что стрелу мог выпустить кто-то другой. Я ему почти поверил, ну а раз поверил, то можно попытаться найти настоящего стрелка. Вот поэтому я и теперь, я стоял рядом со старухами, выслушивая как они говорят, что я подбежал вот отсюда, а вот он оттуда, а старшая мать лежала вот так, а стрела торчала так… Выслушав порядка пятнадцати разноречивых показаний, я определил для себя небольшой сектор, из которого могла прилететь стрела. Дело в том, что гоблины хоть и маленькие зеленые уродцы, но в лесу могут дать фору тем же эльфам или лесным оркам. И они прекрасно знают как надо ставить домик, чтобы он не находился в секторе обстрела. Поэтому стрелять могли только из небольшого куска леса, где то с гектар. Такой кусок, тщательно обшарить, для гоблинов, как вместо вечерней прогулки. Кидая на меня недоверчивые взгляды, три отряда гоблинов пошли проверять указанное место, повинуясь дребезжанию, издаваемому второй старухой (как оказалось правнучкой Старшей Матери). Не прошло и часа, как все гоблины, стоящие недалеко, сорвались с места и ломанулись куда-то, не обращая внимания на оставленный без охраны обед:

– Может рванем? – спросил, облизав разбитые губы, Арни. – Пока все они смылись?

Гном тоже связанный, но помимо этого еще и с кляпом в зубах, с надеждой посмотрел в нашу сторону.

– Седой глянул на меня. Не знаю, что он там прочел в моих глазах, но сказал нехотя следующее:

– Хватит! Дорвались. Теперь сиди и не трепыхайся.

Правильно прочитал, повторюсь для особо одаренных, выбраться из центра гоблинского леса – невозможно. Это все равно, что в столице империи, взломать императорскую сокровищницу и попытаться прогулочным шагом уйти. Дроу поддержал меня:

– Убежали не все. Вон в тех сарайках, – и он показал глазами в сторону ближних к нам хижин, – сидят около тридцати гоблинов…

– … и к тому же эльфу свою, вы таким образом не спасете, – угрюмо добавил я.

Все согласно замолчали.

Нам оставалось только ждать. Часа через четыре, появились старшие гоблинов в сопровождении небольшого отряда. Старуха подойдя ко мне сказала:

Короший клаз. Далего змотрид. Окотник… – и еще кучу непонятных слов из которых однако все поняли основное – в качестве Большой Еды нас использовать не будут. Тварь! Она бы еще меня по щечке потрепала. Гоблиниха перешла на свой паршивый диалект. Все с облегчением вздохнули, только я с напряжением вслушивался в речь старухи и даже попытался возразить, но ничего не получилось. Гоблины окружили нас и, почти вежливо, начали подталкивать остриями копий в сторону хижины. Единственный плюс, нас не стали разделять и оставили всех вместе, выселив из загона для большой еды. Честно скажу, я не особенно переживал по этому поводу.

Развязав руки коллегам и вытащив кляп изо рта мы так долго выслушивали ругательства гнома, что мне захотелось воткнуть ему кляп обратно. Из его долгой и полностью ненормативной лексики был понятно только то, что гоблины:

– …сволочная зеленая мелочь, он [гном] вступал в интимные отношения и с ихними старейшинами, и с ихними Великими Матерями, и со всеми гоблинами, причем в особо извращенной форме; да и не только этого племени; что они являются ошибкой создателя, которого он тоже имел за то что тот допустил такую ошибку. Так же он нелестно отзывался об умственных способностях некоторых своих товарищей, в чем я был с ним полностью согласен. Так же слегка посетовал на свою доверчивость. Сделал несколько смелых заявлений, могущих вызвать напряжение в тесной компании разных разумных существ, причем это напряжение может вылиться не только в словесную перепалку. Так же было несколько далеко идущих прогнозов, описывающих дальнейшее развитие гоблинского племени, их вырождения и возникновения, в результате скрещивания с не самыми приятными представителями животного мира, совершенно новой расы, полностью неразумной и вызывающей отторжение у всех приличных разумных существ.

После этого он сделал вдох, чтобы прерваться, но ловивший этот момент Седой успел сунуть ему в руку кувшин со слабым гоблинским пивом, варенным из диких злаков. Гном недоуменно скосил глаза, потом обрадовано приник к кувшину и вылакал его весь, прервавшись только на секунду, чтобы пробурчать что-то вроде: "…гоблинская моча…", но тем не менее допил его весь. После чего обрадовано ухнул и спросил:

– Ну что!? Мы собираемся выручать принцессу?

– Мы собираемся! – с нажимом сказал я. – А всякие невыдержанные личности будут сидеть на месте и думать о своем плохом поведении.

Гном начал снова возмущаться, но Арни вроде бы понял и опустил голову. Дроу с любопытством посмотрел на меня:

– Что ты хочешь сказать?

– Если вы не дослушали, то назавтра нас предложили на подготовку Большой Еды. В знак благодарности…

– То есть если я правильно понял, – медленно переспросил Седой, – с нас вроде бы сняли обвинения в том, что мы убили Великую Мать?

– Да, – хмуро согласился я, – мы даже помогли найти стрелявшего, за это они делают такой жест доброй воли.

– Ну и что тут такого? – непонятливо спросил гном.

Все недовольно посмотрели на него.

– Ну что такого то? – взревел он обижено. – Если знаете – объясните и нечего издеваться…

– Никто над тобой не издевается, сочувственно сказал дроу, – завтра увидишь сам.

– Зрелище неприятное…

– Но зато мало кто может похвастаться тем, что он видел этот обряд и остался в живых… – бодрясь, заметил Арни.

– Знаешь, – заметил Седой, – как то твое, – он пощелкал пальцами – замечание, прозвучало несколько двусмысленно…

Арни, видимо, проговорил про себя предложение, потому что густо покраснел и начал что-то сбивчиво объяснять, что мол он совсем не то имел в виду, и он просил бы не понять его превратно, и так далее…

– Ладно уж, – грубовато прервал я его, – надо бы ложиться спать. Завтра будет видно…

И мы улеглись спать.

Растолкали нас часов в восемь утра и вытащили на площадь. Там уже собрались все действующие лица утреннего, детского, представления этого цирка. Между подобными праздниками у орков, людей, эльфов, гномов, оборотней и гоблинами – есть серьезное отличие.

В частности у орков, при захвате врага, начинается игра. Пленника привязывают к большому щиту, и начинают всаживать ка можно больше различных метательных (да и не метательных) снарядов. И позор тому воину, который случайно причинит вред пойманному врагу. Для особо ценных кадров, даже предусмотрен поединок со знаменитым воином стойбища. Пойманного врага выдерживают в таком напряжении несколько дней, не прерывая "пляску смерти" ни на минуту и доводят врага до такой степени, что он молит даровать ему смерть, а Воины решают, достоин он смерти или нет. Бывает, что враг сходит с ума, в таком случае, опять таки, Совет Воинов решает, убить его или отпустить. Во время войны иногда встречались такие сумасшедшие, которые выжили на щите. На них не было ни одной ранки, они были полностью здоровыми, за исключением разума. И это, кстати, больше всего пугало светлое воинство.

Или возьмем полярный обычай – эльфийский. У них, при поимке какого-нибудь особо важного врага, все обставлялось как праздник. Шились подобающие случаю наряды, невозмутимые и возвышенные эльфы буквально дрались за пригласительные билеты на подобное действо. Обязательно присутствует весь Высший Эльфийский Совет, который является судьей. Как все у эльфов, данное действо сопровождается морем музыки, смеха и веселья. В такие моменты сочиняются лучшие эльфийские песни, баллады, поэмы. Поты посвящают пойманному врагу свои вирши, в которых воспевается мужество честь и благородство (или наоборот его сила и низменные чувства), потому что, чем больше чести у врага и чем он знаменитее, тем больше чести и его судьям. Знаменитые эльфийские фейерверки, дождевые картины, состязания в стрельбе из лука (традиционный вид спорта у эльфов), все самое лучшее вытаскивается на свет божий, чтобы поверженный враг понял, чего он лишается. Самые красивые эльфийки, могут флиртовать с ним…

Да, забыл напомнить, что все это время, пойманный враг подвергается пыткам, которые тоже с непередаваемым искусством и красотой проводят эльфийские палачи. Чем дольше не умрет враг, тем искуснее мастер, сумевший показать пленнику весь спектр приемов и удержавший его сознание на грани сумасшествия, боли и удовольствия. В хрониках упоминается знаменитый Л`Ильсариель, державший свою жертву на грани в течении восьми суток, в течении которого продолжался эльфийский карнавал (кстати, распространенное проклятие – "чтоб ты попал на эльфийский карнавал" – является одним из самых страшных и в определенных кругах за такое пожелание можно проститься если не с жизнью, то со здоровьем, точно). Говорят, что к тому моменту когда враг умер, от него оставался хорошо освежеванный костяк, с тем минимумом органов, который позволял поддерживать жизнь в этом мясном обрубке. Это было по настоящему красиво, не зря об этом сложено три баллады с очень поэтичными названиями. Разумеется, таких мастеров было немного во все времена. Очень многие недоучки "отпускали" врага, т.е. либо он умирал от болевого шока, либо от ран, или сходил с ума от неестественной смеси боли и удовольствия. Что любопытно, действия и орков и эльфов в этом случае схожи. Эльфы тоже выпускали сошедшего с ума врага, только в отличие от орков, тот был изувечен до неузнаваемости. До сих пор таких уродов можно встретить в некоторых храмах. Уродства их так велики и в то же время так прекрасны, что люди не могут оторвать от них глаз. Все таки эльфы Великие Мастера, чего бы это не коснулось.

На их фоне человеческие пытки выглядят жалкой пародией, не дающей ничего ни уму ни сердцу. Казнь же в человеческих анклавах вызывает у понимающих существ только смех и угодна только на потребу черни, с удовольствием смотрящей на такие представления.

Гномы отказались от участия в пытках и казнях. Как проводится дознание в гномьих общинах, достоверно неизвестно. Известен один из видов казней, и то из ругательств гномов. Называется он каменный мешок. Судя по всему, врагу оставляли вдоволь еды и питья, и он жил там месяцами, наблюдая как день за днем смыкаются стены, которые в конце концов раздавят его. Выживших не бывает, поскольку, как вы сами понимаете, это механизм, и он не может остановить процесс. Все таки гномам чуждо чувство благородной мести, что существенно принижает их в глазах остальных рас. Для гномов достаточно просто убить врага в честном поединке и все.

Но все равно, любая из высших разумных рас, возвела вокруг акта мести свои обычаи, принимаемые остальными или полностью отторгаемые светлыми, но все-таки обычаи. Гоблины же, казалось, задались целью показать другим свою сущность. Нас вывели прямо к внутреннему кругу костров, туда же привели и пойманного. Им оказался высокий орк с обрезанными волосами. Хоть гоблины и наполовину животные, но они знают как унизить орка. Если они обрезали орку хвост из волос, значит это был настоящий Воин (орки собирают волосы на голове в хвост, самые лучшие в вертикальный, на самой макушке головы). Во внутреннем круге не было сборища гоблинов. Не слышались ритуальные барабаны, не метались тени от костров. Старшая Мать и совет из трех старух не смотрел холодным глазами, на беснующегося в путах орка. Ничего не было. Все происходило просто до омерзения. Привели орка, явно опоенного каким-то наркотиком, чтобы он поменьше сопротивлялся. Двое гоблинов, не охотники и не воины, а, я так понял, простые повара – приготовили нехитрый инструмент. Перерезали орку горло, собрав кровь в тазик (так делают некоторые любители свежей крови), раскроили брюшину, отрубили голову и руки ноги. Затем подвесили тушу, чтобы стекла кровь, тем временем занимаясь сортировкой внутренностей, причем среди них возник спор, по поводу печенки, но победила сила и старший повар забрал печенку себе, аккуратно завернув её в чистую тряпицу. На нас внимание не обращалось во все, как-будто нас здесь нет. Дальше у меня нет желания рассказывать. Кто хоть раз видел, как разделывают скотину, сможет рассказать вам это лучше чем я.

Разделав орка, повара стали варить еду, притащив для этого огромный котел. Тем временем стойбище понемногу просыпалось: ушли куда-то два отряда охотников (это я говорю, что отряда; реально они были похожи на беспорядочную толпу); выползли гоблинихи в коротких травяных юбочках, с отвисшими грудями, у некоторых такими длинными, что их можно было закидывать на плечи, чтоб не мешали при ходьбе. Щенки гоблинов ползали в некотором отдалении от нас, искоса наблюдая за нами. Мы сидели у костра, как не пойми кто. Иногда мне казалось, что мы пленники, иногда – почетные гости, иногда – запасное мясо, которое можно сварить, если на всех гостей приготовленного угощения не хватит.

Во главе стола сидел мертвец, помимо того, что уже начавший подванивать, так еще и совершенно голый! (Кстати, как правильно сказать, самка-мертвец: голый или голая?) Скажу, честно – и при жизни покойная не блистала особой красотой, а уж после смерти… Я считал, что прослужив в императорской армии, вернувшись к Охотникам, да и просто прожив такую длинную и наполненную событиями жизнь – видел многое и меня тяжело чем-либо удивить. И опять таки – я ошибался.

Покойницу усиленно кормили, запихивая ей в рот куски "большой еды". С помощью магии или еще чего-нибудь, мертвец глотал большие куски, старательно пропихивая их в свой большой пищевод. По мере поедания пищи, она раздувалась, до тех пор пока последний кусочек не исчез в казавшейся бездонной пасти.

Толстенный покойник, сидел во главе стола. Рядышком с ним сидела старая самка, которая командовала поисками виновника и подготовкой большой еды, а рядом усадили эльфийку. Видно было, что эльфе не по себе. Старуха прокаркала. Все замерло. Эти муравьи просто сидели и молчали, уставившись на старуху, а потом полезли толпой на стол. Они вырывали куски гнилого мяса из тела покойной и с жадностью их пожирали. То тут то там возникали спонтанные драки за право обладания особенно приглянувшимся кусочком. Клянусь, был бы я на месте покойника – я бы сбежал. Меня тошнило. После того, как от Большой еды не осталось даже костей, а гоблины уселись, с голодным видом, поглядывая в нашу сторону, я почувствовал пустоту внутри желудка и мысленно попрощался с жизнью. Но тут на стол стали подавать, так сказать вспомогательные блюда. Каких-то личинок, жирных и шевелящихся. Отваренное мясо, непонятного происхождения. Листья и корешки. Некоторые ядовитые даже по внешнему виду. После того, как животы наполнялись, глаза затягивались масляной поволокой, а ссор из-за куска еды становилось все меньше и меньше, подали "золотой отвар". Очень сильный галлюциноген, причем очень легко приготовляемый. Берутся хорошие. ядреные мухоморы и отвариваются. А дальше дело привычки и опыта. Хороший шаман варит грибы до тех пор, пока бульон не приобретает характерный золотой оттенок. Чем бульон золотистее, тем он галлюциногеннее и ядовитее. Нужно поймать момент, когда бульон можно выпить и не траванутся. Рано снимешь – не будет прихода. Поздно снимешь – умрешь. Но это к гоблинам не относится. Судя по цвету того напитка, который они пили, им было глубоко по барабану ядовитость мухоморов.

Мы сидели на этом празднике, как бедные родственники, зашедшие с черного хода полюбоваться на бал. Старуха, тяжело переваливаясь, подошла к нам, буквально волоча за собой эльфийку. Ноги у той были крепко стянуты веревкой, аж до синевы. Арни чуть не бросился на них, но дроу его удержал.

– Если веревки не снять, то она останется без ног. – рассудительно сказал он, указывая на белые до синевы ноги эльфийки.

Старуха не обратила на него никакого внимания. Так же как в прошлый раз, она глядя вдаль, прохрипела:

– Забирай свою Великую Мать, Охотник. Мы думали. И еще долго будем думать. Возможно ты прав и, действительно, пришло время перемен.

Она еще немного помолчала, я ждал, покорно склонив голову. Дроу распутывали ноги, плачущей от боли эльфы. Поворачиваясь и уходя, старуха бросила через плечо:

– У вас есть время до тех пор, пока пальцы не закончат поминки… – и ушла.

В двух словах, я объяснил ситуацию и мы начали протискиваться между обожравшимися гоблинами, к тому же пребывающими в царстве грез. Довольный возглас со стороны гнома. Он наклоняется и выпрямляется уже со своим арбалетом. Выйдя за пределы стойбища, мы напарываемся на молодого гоблина, с копьем в руках, который демонстративно не обращает на нас никакого внимания. За ближайшие полчаса мы проходим три кольца охраны нисколько не скрывающихся гоблинов. Теперь надежда только на скорость. Мне все больше происходящее напоминает изощренную пытку. Типа возможность спасения в ваших руках и фора по времени, а на самом деле дополнительное развлекалово для всего племени и возможность потренироваться молодняку. Мы просто бросились наутек.

Нужно было сотворить что-то типа вроде мы конечно хорошие но вот эльфы гномы – просто говно, да и людей лучше держать подальше, вот Охотники это да, но не получалось. Выбираться приходилось плохо. Бежать приходилось быстро, эльфийку периодически потряхивало. Пока гоблины не очухались, мы уходили. Дроу и Седой, бросившись в разные стороны, контролировали фланги. Я, гном и Арни, перли на себе эльфу. Зеленые тени изредка мелькали среди деревьев. Гном, не останавливаясь спустил арбалетный болт. Одна из теней исчезла. В ответ из глубины вылетел рой дротиков. Болезненный вскрик. На секунду оглянуться и бежать дальше.

– Куда мы бежим? – задыхаясь спрашивает Арни.

– Туда, – неопределенно мотаю головой.

С глубокомысленным видом он успокаивается. Ему легче всех. Он налегке, ноги длинные, молодость так и прет. А я старый, больной человек, меня девушки не любят…

Вырываемся вперед, на полянку за границей гоблинской территории, где мы оставляли своих лошадок и сани. Такое ощущение, что ничего не поменялось. Так же немного дымит костер, пофыркивают лошади, фигура Мага с высокоподнятыми руками. Как в дешевых приключенческих романах с рук срывается ветвистая молния, в кустах за нашими спинами, дикие вопли.

Мы остановились, пытаясь отдышаться и все еще не веря, что большинство проблем позади.

– … и вот после того, как мне удалось выпутаться из "липучки", – заканчивал, прихлебывая чай, Маг, – я ушел сюда обратно по следам. Для гоблинов я по-видимому не представлял интереса, или они просто не хотели, чтобы в центре их поселения был сильный маг. Убить же меня они просто не рискнули. Достаточно безболезненно убить сильного мага может только другой маг, либо равный по силам, либо несколько магов, объединивших свои силы. Добравшись до места нашей стоянки, я попытался ментально прощупать местность вокруг, но не смог пробиться сквозь щит. Немного подумав, я решил, что не буду торопиться, и устроился здесь ожидая развязки. Сегодня с утра я ожидал чего-нибудь этакого, – Маг неопределенно покрутил кисть в воздухе.

– А как вы это выяснили? – вскользь бросил я вопрос, делая шумный глоток.

Маг с удивлением посмотрел на меня:

– Просто сегодня началось возмущение магического фона с эпицентра защитного экрана, которое достигло своего максимума, а потом резко пошло на спад. Хочу сказать, что если бы я не отключился, то оно просто выжгло бы мои магические способности. Только спустя часа три, я начал очень осторожно сканировать окружающую местность, опасаясь залезать глубоко. Тут то я и обнаружил несколько знакомых аур, выбирающихся из леса. И кстати, хочу заметить, что гоблины не хотели вас убить, а просто выгоняли к этому месту. Они гнали вас, как загонщики гонят дичь, в совершенно определенную точку. Ко мне.