"Предел" - читать интересную книгу автора (Лобанова Елена)

Глава 8

Утро было прекрасным! Две девы, «уговорившие» вчера кувшинчик сидра были немного опухшие, но бодрые. И главное — ни каких айшаков. Сколько не искали. Все было бы совсем хорошо, если бы Вайола не начала рыдать по утраченному другу. Воительница сопливила плечо Пелли и причитала. Одно дело, когда орет невменяемое животное, и совсем — другое, когда — внушаемое существо. И Нэрнису пришлось внушать: что такая скотина сама не пропадет, что вернется и никуда не денется. Но Воительница никогда еще не лишалась своего «коня» и рыдала в голос. По её мнению, только очень могучий враг мог задрать её бесценное животное. Иначе Айшак явился бы на зов. Поэтому она всхлипывала, тискала Пелли, взывала к пониманию её горя и требовала вернуть ей любимое существо. «Только он меня любил, только он понимал, а вы все — скоты, даже, если принцы». Так можно было бы вкратце охарактеризовать содержание её стонов.

По мнению Вайолы, Айшак, обидевшись на предавшую его хозяйку, перегрыз путы и сбежал. То, что он перегрыз путы — не вызывало сомнений. И не только путы, но и ту акацию, из под обглоданных веток которой, Нэрнис еле выпутался. Но то, что это злобное существо задрали «волки- оборотни»… Во-первых — это более, чем мифические существа. Во- вторых, Нэрнис хотел бы посмотреть на ту тварь, которая отважится вступить в схватку с Айшаком (кроме Даэроса, а он — не тварь). В-третьих, надо посвистеть еще раз — и все образуется.

Свистеть не пришлось. Со стороны холма раздался голос Полутемного брата. Он плевался, рычал и злился.

— Скотина позорная! Гадюкин сын! Не смей ко мне лезть! Падаль! Убери свою слюнявую пасть! Убью!

Даэрос шел к стоянке, ведя в поводу Крысака и отбиваясь от боевого Айшака Вайолы. Ненормальное животное, видимо, размышляло о бренности бытия, пока подъедало акацию. Что оно там надумало — науке не известно. Но того, кто его смог побить и связать, возлюбило нежно и трепетно. Даэрос ругался и пинался. Айшак лез с нежностями — в его понимании: то есть, покусывал Полутемного за руки, норовил лизнуть в ухо со всего айшачьего наскока, теребил за плащ, в общем, заигрывал. И это бы было еще — ничего, но лошак пытался время от времени оседлать предмет страсти, (то есть — Даэроса). Предмет зверел и лягался. Айшак воспринимал эти пинки как игру и распалялся еще больше. Даэросу это надоело, и на стоянку он доволок задыхающегося в захвате Айшака, со словами: «Запрягай, его Воительница, а то — я себя не отвечаю!».

Вайола не стала ни спорить, не возражать. Предательство друга было для неё очевидно. А предавших друзей не жалеют. Айшак, несмотря на брыкания и сопротивление был взнуздан, на всякий случай оседлан, и всунут в хомут. Хочешь так скачи — хочешь понукай. И никто не сомневался, что Айшак за грядущий день познает все прелести лошачьей жизни. Нельзя предавать женщин. Они мстительные и буйные в своей мести.

Вайола не поехала на месте возницы. Она решила править Айшаком, как привыкла. Взгромоздилась верхом, ударила под бока пятками, пожалела, что нет шпор, и Айшак пошел вперед. Всем своим видом и телом, и опущенной репицей хвоста он показывал полное понимание своего греха. Виновато косился на хозяйку и нежно всхрапывал. Нэрнис даже пожалел его. Воительница не собиралась углубляться в такие дебри лошачьей сознательности. Малейшее промедление с его стороны каралось хворостиной, несмотря на то, что вполне разумный Айшак выбирал путь поровнее, тянул исправно, а седока в дополнение к хомуту воспринимал как должное.

Ели на ходу. Пелли жевала кусок жесткой свинины, Нэрнис на такой же кусок смотрел с тоской (это ни за какие стихи — не прожевать), Даэрос, зло и не глядя, откусывал и глотал. Воды было мало. Бурдюк, который он перелил в кофр, чтобы споить Крысаку содержал едва ли половину нормы для тяжеловоза. Оставалось надеяться на встречное жилье и колодцы. Ситуация усугублялась тем, что ни сам Даэрос, ни Нэрнис не могли появиться во встречном селе — только отсиживаться в «шалаше» телеги. Вайола, будучи в расстройстве, есть отказалась. Но, поскольку у женщин такое настроение наблюдается не более двух часов (Нэрнис нашептал), то мясо ей оставили. Вайола выдержала четыре часа. Айшак, а не — не женщина!

Когда спала дневная жара, и день уже грозился превратиться в вечер, ведомый на привязи Крысак, всхрапнул и пошел быстрее. Он раздувал ноздри и норовил обогнать телегу.

— Почуял жилье и конюшню. — Даэрос был как всегда прав.

Он успел утром, перед тем как отправиться спать в телегу, рассказать спутникам, что тот разрушенный постоялый двор, в котором он ночевал с мерином, был изничтожен, скорее всего, самими же караванщиками. Или по их заказу. Уж больно хорошее было место, чтобы распознать, кто с кем и с чем пересек степь. А лишние глаза никому не нужны. Если можно обойтись тремя лишними бурдюками воды для лошади — так и постоялый двор ни к чему. Восточные, почти вольные, окраины диктовали свои правила.

Крысака все сложнее было удерживать — он норовил подпустить веревку под колесо и «остаться без головы». Пришлось свернуть в ближайший лесок. Лесом эти редкие деревья назвать было нельзя, но — хоть какое-то укрытие. Нэрнис «почуял» воду и повозка, влекомая айшаком, почти рухнула в овраг. Если бы не Вайола и её друг-предатель, валяться бы всем в мутной жиже. А так — смогли вывернуть и встать боком к склону. Айшак тяжело вздымал бока и косил на Вайолу. Смог же? А? Воительница делала вид, что он ей знаком не более, чем все остальные айшаки на свете.

— А вот теперь, наша отважная Воительница, у нас будет к Вам просьба… Задание. — Даэрос даже не подумал приподняться или открыть глаза — он всю дорогу спал в телеге, и все полагали, что он, действительно, спит. — Вам надо будет найти то жилье, которое почуял Крысак и купить для нас еду. Пара лишних бурдюков с водой не помешает. Если Вы, любезная, еще и найдете колодец, в котором мы сможем их снова наполнить, то я назову Вас бесценной!

Вайолу это звание не прельстило. А вот обещание назвать её лучшим «Разведчиком» — да. За это она была готова перепахать животом все окрестности. Оставалось только прикрыть живот так, чтобы местные крестьяне не приняли её за порождение непотребного блуда. Юбок не было. И Даэрос, соизволив проснуться окончательно, весьма споро соорудил для Воительцы, (маскарад, да!) юбку из попон.

— А Пеллиэ… будет изображать служанку, чтобы вы могли донести весь груз. Нэрьо, встретишь дев у крайних деревьев. То есть будешь сидеть в засаде. Достойная Вайола! Сделайте вид, что Вы что-то забыли, вернитесь и купите еще один бурдюк. И еду. За один раз вы много не унесете. Нэрьо, ты будешь перетаскивать, а я лошадей подержу. То есть Крысака, и вот это отродье. А то он, по-моему, хочет телегу опрокинуть! Так… меди у нас немного, серебра тоже. Но такая Достойная Дева, может и золотом расплатиться. — Не успел Нэрнис потянуться к своему кофру, как Даэрос поднял рубаху, залез в поясной карман и вытащил горсть монет. Значит, золото у него все же было. — Новые не подойдут, а вот эта — старой чеканки, будет в самый раз. Кроме еды, прикупите себе платье. Да! Разведчик должен уметь переодеваться хоть в медведя! А попоны — не слишком приличная одежда для Достойного Разведчика. Разменных денег у них с золотого не будет… Возьмете всю медь, не считая. Попутно посмотрите, как дорога минует село. Обязательно посетуйте… Нет, Пеллиэ, лучше Вы посетуйте на вчерашнюю грозу, на испорченные вещи, на то, что Достойная госпожа оказалась без спутников, приличного ей коня, то есть, намекните охочим до слухов местным жителям, что Вы очень удачно угодили в служанки к заплутавшей в степи госпоже. Понятно?

Девы с заданием удалились по склону оврага.

— Даэр, а зачем нам рассказывать всем, что мы встретили Достойную Вайолу в степи?

— А ты представь Нэрьо, наши следы на просохшей дороге. Я бы даже назвал их слепками. Телегу тянет не конь, а судя по отпечаткам копыт — осел. Тяжеловоз идет в поводу. На захудалом постоялом дворе путники расплачиваются золотом. Все это наши «последователи» непременно узнают. И зададутся вопросом: «Чтобы это значило?». А я хочу, чтобы они вопросами не задавались. Вообще.

— Даэр, а ты сам разведчиком никогда не был?

— Ну, если не считать мое счастливое детство и частично юность, когда моей главной задачей было все знать, но как можно реже попадаться на глаза… то — нет. Иди к деревьям Нэрьо. Девы, конечно, придут не скоро. Но я слышу, что по дороге кто-то приближается. Верхом.

Нэрнис занял под наблюдательный пост самый раскидистый дуб. Пелли и Вайолу не было видно. Они уже свернули за лесок. А по дороге, с которой они все недавно съехали, приближался всадник. Он был в черном плаще и нахлестывал такого же, как и Крысак тяжеловоза, который бежал из последних сил. Светлый проследил, как всадник скрылся за поворотом дороги, послушал стук копыт, слетел с дерева и помчался в овраг с докладом.

— Даэр, беда! Там… там!

— Волки-оборотни?! Нэрьо, ты бы себя видел!

— Хуже, — один из этих, в плащах! Он на тяжеловозе, верхом. Седло из мешка с соломой, конь еле бежит, уже в пене. Он догнал наших дев. Я слышал, он остановился!

— А как дальше поскакал, слышал? Я слышал. Так что он поздоровался и поехал дальше. Не беспокойся. Конечно, жаль, что там нет меня в костюме Сорэада, но после того, что я видел и слышал — я имею в виду выступление Пелли при знакомстве с Вайолой, вот с этим вот «дитем свиньи в козьей поилке», я бы не стал так скоро печалиться. Давай-ка, распряжем Айшака. Если этот верховой надумает помочь девам донести-довезти снедь, нас тут быть не должно. Только уставшие животные и телега. Я уверен, наша Пелли справится с ситуацией.

— Ну, конечно. Ты на неё очень повлиял. — Нэрнис так сказал «очень», что сомнений в выводе «очень плохо» не оставалось.

— Ты не прав, брат. Пелли, конечно, не умеет считать, но она всю жизнь была служанкой. И не где-нибудь, а на постоялом дворе. Даже, если он и был похож на замок — все равно это был постоялый двор. В людях она, может быть, и не разбирается. Но она их «чувствует». И как себя вести, чтобы лишнего не сказать, а нужное добавить, знает на уровне инстинкта. Не обижайся за сравнение, но так себя ведет дворовая собака, которая на одного лает, другому хвостом виляет. А то, что «плащеносец» верхом — это очень хорошо! Понимаешь? Ну, зачем ему выпрягать лошадь и мчаться сюда, а?

— За водой.

— За водой, а уж они-то не с парой бурдюков выехали, можно было и на телегах доехать. А значит это, мой Светлый брат, что телеги не едут. По крайней мере, одна — точно. И из всего этого следует что?

— Что!?

— А то, что поломка такова, что ему нужно что-то купить. А еще он уверен, что его спутники с золотом никуда от него не денутся. Интересно, где они встали… Лошадь в пене, говоришь? Так… значит, мы шагом, он — галопом… Видимо, они все-таки въехали в непросохшую степь на том краю. Ладно, расспросим дев, когда вернуться. Кое-что меня гораздо больше беспокоит.

— Куда уж больше-то, Даэр! Я как представлю себе! Там — этот злодей. А Пелли — одна. Вайола не в счет, она — ребенок.

— Нэрьо, если кто-то надел черный плащ, то это еще не значит, что он — злодей. Пока они не подозревают, что мы так хорошо осведомлены о тарлах и золоте — их злодейство спит. Но где сейчас спят те, кого по их следу пустили гномы, а?

— Ага! Значит, это — один из врагов? — Воительница раздувала ноздри, глядя вслед удаляющемуся всаднику. — Эх, секира в телеге осталась!

— Нет, нет! Достойная…

— Зови меня просто Вайола. Все женщины — сестры!

— Вайола! Он не должен знать, что мы знаем, что он — враг. А еще — он не должен увидеть эльфов. Понимаешь? Помнишь усы и бороды? Вот!

— Ага! Значит мы — разведчики-засланцы! Отлично! Пеллиэ, ты можешь сделать вид, что ты — послушная и трусливая служанка? — Достойная Вайола, не представляла, как может изобразить покорность дева, которая собиралась остричь мечом, ей, могучей, косы…

— Да. Очень даже — да! Только я не могу понять — какого он сословия? Не слуга, конечно. Не нофер — точно…

— Какая разница? Будем считать его головорезом, который прикидывается новорожденным айшаком. — Воительница вздохнула. — Как будем принцев предупреждать, если этот убийца за нами увяжется?

— А… А, Вы, то есть, ты, кричи на меня. Громко. Ну, я на ногу наступлю тебе или на юбку. Ругаться умеешь? На слуг?.

— Ха! Да я нашей армией командовала! Только — не обижаться потом! Договорились?!

Вайола пошла чеканным шагом, подметая дорогу попонами, с намерением если не убить, то насмерть заморочить «врага». Всех врагов. Лучше, конечно, — побольше.

Ворота крайнего к дороге двора были гостеприимно распахнуты. Не иначе, «плащеносец» сообщил, что к местному трактирщику пожалуют еще гости. Этот «приют усталых путников» ничем особенно не отличался от тех крестьянских жилищ, что виднелись вдалеке за полями. Разве что, солома на крыше была свежая.

— Повезло же тебе девка! — Всадник снял пыльный плащ и развалился на лавке.

Чуть курносый, с темно-русыми волосами, близко посаженными хитрыми глазами-щелками. Пелли никак не удавалось рассмотреть, какого они цвета. Без плаща, мужчина лет тридцати, не производил зловещего впечатления. И это был не тот самый, который пугал Крысака свистом. Служанка вздохнула с облегчением. Жена трактирщика подбирала вещи для Вайолы. Из соседней комнаты доносился её угодливый голос и недовольный басок воительницы, которая ругала «деревенские тряпки». Поэтому все внимание всадника сосредоточилась на Пелли.

— У других собаки бывают приблудные, а тебе повезло на приблудную хозяйку! — хохотнул он — Ну и мастер, твой дядька! Значит, лошак работает на него, ты — на Достойную хозяйку, а за доставку её к жениху дядя еще и на барыш надеется! Как же это вы лошака-то в телегу впрягли?

— Ой! А как Вы догадались, что дядя, лошака запряг? — Пелли сделал круглые глаза, что было не сложно. Она, действительно испугалась такой проницательности.

— Следы, девка, следы ваши. Мы же за вами до Дрешта идем и в степь вчера с вечера въехали. Чтоб по холодку да после грозы. Знать бы, что там, в низинах грязь еще не просохла. — Уставший всадник, ополовинивший кувшин холодного пива, был в меру словоохотлив. — Дороги почти и нет. Я нынче по вашим следам выезжал. Сдохнет лошак-то!

— Дяде видней, Достойный господин. — Пелли решила поменьше болтать с проницательным следопытом.

— Ха! Это точно! Тонг рассказывал, как вы лошадь торговали. Не прибил, за лошадь и телегу, дядька-то?

— Ну…это… — Вздохнула «служанка» приблудной госпожи.

— Понятно-понятно. Значит прибил-таки. Не горюй. Вот выйдешь замуж, избавишься от своего дядьки. А что сам то не явился?

— Так лошак-то уже почти дохлый. А дядя хочет, чтобы он еще немного прошел. Да в овраг чуть не упали. И устали они. Спят. И к тому же хозяйка платит.

— А-а! Ну, конечно, хозяйка платит! Сама-то она из ноферов этих? Госпожа курятников? А?

Пелли гордо выпрямилась:

— Моя Достойная госпожа, это — моя Достойная госпожа!

— Ну ладно, ладно, ишь ты, гордая какая. А оно и правильно. Нечего мне чужих господ хаять. Н-да. А вот и припасы ваши.

Мужик, похоже — из местных деревенских, подвизавшийся на «службе» в трактире, втащил корзины. Потом вернулся в кухню и приволок еще две. И еще одну. «Бурдюки во дворе» — буркнул сизоносый «служка». Весь его вид демонстрировал, какую плату он получал, а устойчивый перегар не оставлял в этом сомнений. «Хозяин велел дотащить вам». Он выжидательно посмотрел на Пелли. Идти ему явно никуда не хотелось, а тащить такой груз — тем более. «Один медный».

— Даже если этот пропойца возьмет половину, вы же остальное не дотащите! — Всадник-без-плаща с сомнением осмотрел корзины. — Или твоя госпожа лошадь купить надумала?

Из двери в комнату вылетела Воительница. Никакая катапульта такой «снаряд» не потянула бы. Скорость Вайолы была вызвана только возмущением. Она с трудом переживала свой новый облик. Безразмерное платье, принадлежавшее по всей вероятности еще бабке трактирщика, приходилось задирать до подмышек. Чтобы объять Неуспокоенную по окружности, платье должно было принадлежать существу вдвое выше самой Воительницы. Когда-то это был праздничный наряд. О чем свидетельствовали блеклые, местами расползшиеся, кружева, нашитые на подол и ворот в три ряда. Бурое «нечто» с розоватыми оборками, придавало Достойной Вайоле вид дубовой колоды, покрытой плесенью.

— Да! Непременно коня! И еще… — Вайола, как всякая женщина собиралась потратить все деньги, чтобы никакая мелочь кошель не оттягивала.

— Приношу свои извинения, Достойнейшая! — «Плащеносец» соизволил подняться с лавки. Но единственную в этом хозяйстве лошадь, я уже временно обменял на своего мерина.

— Вы посмели, меня опередить? — Воительница нехорошо прищурилась.

— Вынужден был, вынужден Достойнейшая. Мой конь не пройдет обратного пути, а мои спутники рискуют оказаться завтра посреди степи под палящим солнцем. И мне следует немедля ехать обратно. Но, я готов помочь Вам с поклажей. Заодно поприветствую почтенного дядю Вашей служанки. Нет, я опередил Вас и обязан помочь!

— Тогда еще — ковер! Есть у вас тут ковры? — Вайола обращалась к трактирщику, который вернулся сообщить, что для гостя все готово: и новый обод, и гвозди, «и молот, все что заказывали, все, как приказывали в мешке, все самое надежное». — Ну, конечно, откуда здесь ковры! И половика-то нет! — Воительница была зла.

— А позволит ли моя госпожа, предложить купить перину? — Пелли нежно проворковала «предложение» и поправила оборочку на вороте. — Так Вам будет мягче ехать в телеге.

— Я! И в телеге?! Ну…. хорошо. Хозяин, есть ли у тебя перина? Есть? Неси!

— А нет ли в перине клопов? — Пелли продемонстрировала свои недюжинные познания в деле обслуживания господ и заодно заботу об этих привередливых господах. — Точно, нет? Я все же проверю.

Всадник, надевший свой зловещий плащ, ждал девиц во дворе.

Нэрнис сидел на ветке, когда на дороге появилась «процессия». Черный плащеносец держал перед собой на седле большую корзину. Позади седла колыхались связанные вместе бурдюки. Покачивающийся на ходу мужичок тащил еще две корзины, опустив их почти к земле. Воительница, с перекинутыми через плечо попонами гордо несла перед собой какую-то занавеску. Пелли… Несчастная Пелли кроме двух корзин была нагружена гигантских размеров свертком, который возвышался у неё за спиной, как толстый березовый ствол. Кажется, она что-то задела или на что-то наступила. Меньше всех груженая Вайола распекала «неумеху, растяпу и деревенщину». Нэрнис соскользнул вниз и бросился к оврагу.

— Даэр, они идут! И плащеносец с ними. Только у него другая лошадь. Еще какой-то мужик с ними — несет корзины. А Пелли…

— Так, понятно, у нас проблема!

— Да! Наши костюмы, накладные волосы…

— Нет, проблема не в этом. Ты наденешь сапоги, заляжешь в телегу, так, чтобы они наружу торчали. Да-да, вот эти мерзкие закостеневшие сапоги! Голову тебе укроем покрывалом. Ничего, что оно с запашком! Наша главная проблема — Айшак. Он слишком бодрый! А еще он может «поприветствовать» хозяйку. Смотри, уже насторожился!

Айшак не был бодрым — для Айшака, конечно. Скорее, грустным. Его никто не любил. Но для лошака, которого использовали вместо тяжеловоза, он был неприлично живым и здоровым. Когда Даэрос с нехорошей ухмылкой подошел к нему с яблоком, он еще и взбодрился. Но не надолго. В следующее мгновение ему стало очень не хватать воздуха. Полутемный коварно душил «ценный экземпляр».

Картина, которую увидел на склоне оврага «плащеносец» была почти идиллическая. То есть, тихая, мирная и вполне естественная. Телега стояла боком, лишь немного повернутая на выезд со склона. Но «Почтенный дядя» даже не подумал впрячь тяжеловоза, чтобы выбраться из оврага. Его ценный конь отдыхал. Работник спал в телеге, и, видно, был так измучен, что его не разбудил ни приход такой большой компании, ни хрип умирающего лошака. Несчастное животное лежало на брюхе ниже по склону, видимо там, где и пало в оглоблях, распластавшись и доживая последние минуты. «Не жилец. Прикончили бы, что ли?». А почтенного «дяди» нигде не было видно. Хотя… что-то черное, его голова, наверное, торчало в соседних кустах.

— Приветствую Почтеннейшего! — Всадник отдал Пелли корзину и вознамерился спешиться. Из кустов донеслось сдавленное кряхтение. А следом… звук. Звук вполне соответствовал важному занятию, для которого обычно отправляются в кусты. «Служанка» покраснела. «Госпожа» задохнулась от негодования. Деревенский мужик отнесся к происходящему с пониманием и невниманием — получив от Пелли медяк, он стащил бурдюки с коня плащеносца, плюхнув их оземь, и отправился в обратный путь к трактиру. Второй, не менее впечатляющий звук, подсказал всаднику, что дожидаться пока его посетит еще и запах — не стоит. А «дядю» вряд ли обрадует лишний свидетель его «трудов».

— Желаю вам доброго пути. И в первую очередь Вам, Достойная госпожа! — «плащеносец» не скрывал сарказма.

Когда его конь одолел подъем, всадник не стал терять понапрасну время. Дробный перестук копыт сообщил всем, даже Пелли, что «враг» решил не жалеть коня и гнать обратно галопом.

Даэрос поднялся во весь рост, скинул капюшон и перепрыгнул через кусты.

— Приношу свои извинения, девы! Это было вынужденной мерой. Маскировка…звуковая. Айшак, тебе — тоже. Прости, поганец. Вставай, не прикидывайся, ты не такой уж и дохлый. Ладно… Я тебя подниму. — Полутемный вполне бережно помог несчастному, дважды недодушенному Айшаку встать. Даже не дал упасть обратно. Даже предложил яблоко. Айшак шарахнулся в кусты. Он очень хорошо понял, что бывает, когда пытаешься съесть яблоко.

Нэрнис скинул сапоги, и как был босяком, отправился помогать Пелли. К счастью, её корзины оказались не такими уж тяжелыми, а «ствол» оказался туго скатанной периной. Поэтому он перестал обижаться на Воительницу. Пока крепили попоны, укладывали в телегу припасы и решали, где бы поудобнее устроиться на ночь, (не сидеть же на склоне), Даэрос бегал по кустам за Айшаком. Полутемный не был, на самом деле, жестоким. Просто — рациональным. И еще — справедливым. Если отвратительное животное («Сколько мне еще извиняться, тварь мерзкая!») пострадало без вины, то даже самое отвратительное существо надо приласкать и накормить. Объяснить напуганному Айшаку, что его придушили в «военных» целях, не смогла бы даже Вайола. Но о том, чтобы подманить скотину ласковым словом — не могло быть и речи. Скотина должна была просто слушаться: «Когда тебе говорят «стоять», ты стоять должен, тварь!» Но тварь больше всего хотела жить. Хлюпанье и чавканье доносилось уже из оврага. Даэрос загнал Айшака на топкое место и ловил его в густом ивняке. Наконец шум стих и послышался «увещевательный» голос: «Жри, давай! А я говорю — жри! На, смотри какое вкусное!». Похоже, что Полутемный на собственном примере показывал как надо «жрать» зеленые яблоки. «Тьфу! Рот вяжет! Ну, долго я тебя еще держать буду?!»

Пелли растрясла и взбила перину. Наконец-то доспехи Вайолы упокоились на дне телеги под мягкой подстилкой. Покрывало, расстеленное сверху, превратило телегу прямо-таки в королевское ложе. «Платье» решено было использовать, как вместилище для всех вещей и превратить в одну большую подушку. Когда в телегу взобралась сама Воительница в своих любимых штанах, а вокруг разместили кофры, сумки, бурдюки и корзины со снедью, то «королевское ложе» превратилось в гнездо. В центре гнезда, обложенная продуктами, сидела Бесценная Разведчица и мечтала отчитаться. А то, высокопоставленное лицо, которому следовало дать отчет, развлекалось в овраге с её Айшаком. Кормило предателя. Позор на все войско. Даже маленькое.

— Ну, если Принц Даэрос, ничем больше не интересуется… Пеллиэ, милочка, поехали! Принц Нэрнис, Вы как самый разумный мужчина, готовы узнать куда нам следует свернуть на ночь? Или хотите помочь Принцу Даэросу? А то у нас еще три яблока осталось. — Голос Воительницы сочился «культурным» ядом. Как и всякая благородная персона, Вайола с детства была обучена говорить гадости с высокомерной нежностью. И иногда, правда, крайне редко, этим навыком пользовалась.

— А мы очень спешим? — Даэрос бесшумно появился из оврага и нагнал телегу. — И Вы, Достойная, вполне можете рассказать нам все про окрестности, по дороге. Совершенно незачем для этого грузить телегу на склоне и утруждать Крысака. — Даэрос уперся в задник и помог тяжеловозу въехать наверх. Следом прискакал и Айшак с грязной мордой. Он не только съел яблоко, но и запил его… чем пришлось. Повеселевшее животное бодро шло, подняв хвост, но сохраняло почтительное расстояние между собой и своим любимым мучителем. Вайола тут же переключилась на предателя:

— А! Явился! Поздравляю, Вас, Принц Даэрос! Айшак, наконец-то определил, кто здесь главный жеребец! Он признал Ваше право…

— Вы потом объясните нам повадки айшаков! — Даэросу предыдущего обсуждения «самцов» вполне хватило. — А теперь — рассказывайте. Раньше, я на этой дороге по кустам не ночевал, так что я хочу слышать обо всем, что Вы увидели по обочинам.

И Воительница раскраснелась от счастья. Это был шанс показать себя.

— Сообщаю! — Вайола распрямила спину и стала похожа на очень и очень гордую несушку. «Не иначе от лебедя яичко высиживает. Тьфу, зараза!» — подумал Даэрос. — От места нашей вынужденной остановки до постоялого двора — три тысячи и еще сто шестьдесят четыре шага. Моих. То есть, около двух с половиной сатров. — Вайола наслаждалась молчанием попутчиков. Ну, этот Принц, ну хоть бы хмыкнул ободряюще…

Пелли и Нэрнис, сидящие на мешке, переглянулись. Пелли опустила глаза и горестно вздохнула. А воительница продолжала:

— Дорога делает два поворота. Достаточно густой растительности по обочинам не встречено. Возможных съездов для телеги — не обнаружено. За постоялым двором вдоль дороги — поля. Ширина полей от дороги не более трех четвертей сатра. Далее — за полями местное селение. С дороги просматриваются восемь строений типа «крестьянская халупа». Солома на крышах тусклая, прошлогодняя. Крепких заборов нет, выпасы для скота огорожены недостойно. В поселении лаяло: шесть кобелей, один, судя по голосу — мелкий. Мычала одна корова. Прочая скотина, вероятно, пригнана с полей и подоена. Вокруг поселения оборонных рубежей не замечено, рвов и засадных ям, скорее всего — не имеется. За поселением — лес. Похоже, что — густой. Для атаки потребуется…

— Достойнейшая! — Даэрос подавил разгорающийся пожар войны. — Мы мирные принцы, и не атакуем местных жителей. А что Вы можете сказать о постоялом дворе? Что купил наш «преследователь»?

— А… А я платье мерила. — Воительница стушевалась.

— А я расскажу. — Пелли возликовала. Сколько бы воительницы рвов не насчитали, а сообразить что к чему в хозяйстве, служанка всегда сможет лучше. — Пока Вайола была в другой комнате с хозяйкой, я как раз с ним и поговорила. Плащ у него был пыльный, и плащ он снял. Рубаха у него — не малернского покроя. В подмышках чудные такие вставки другого цвета. Ромбиком вшиты. Я видела, когда он руку поднял, волосы пригладить. Только — это не латка. Рубашка хорошая, новая, лиловая из крашеного льна, вставки тоже изо льна, но светлее. Я так понимаю — походная рубашка, а вставки — чтобы пот виден не был. — Пелли набрала побольше воздуха и застрекотала: — Никогда, нигде и ни на ком я таких рубах не видела. На штаны у него тоже наколенники нашиты. Кожаные. Штаны похоже из такой крепкой ткани, как на паруса идет. Только серым крашена. Сапоги яловые, очень хорошей выделки. Изнутри голенища порыжелые и потертые — вехами много ездил. Говор… говор такой… такой… с придыханием. Странный говор. Смеется много. Глаза щурил все время, поэтому цвет я не углядела. Волосы темно русые, но не выгоревшие. И лицо не так, чтобы уж очень загорелое. Нос — курносый такой! А вот еще — он назвал того, который на постоялом дворе Малка видел, как мы телегу покупали — Тонгом. Еще Дрешт поминал. И купил он новый обод, гвозди, молоток, две шпильки какие-то и что-то еще, что хозяин трактира ему в мешок положил. Но колесного обода… мы не видели. Так? — Пелли оглянулась на Вайолу. Колесный обод — слишком большая вещь, чтобы её не заметить.

— Ну, Нэрьо! Мы с такой разведкой не пропадем. Девы! Нет слов! Вайола, Достойнейшая, ночевать мы будем в том самом лесу за селением, и я не знаю, из чего в лесу соорудить орден. Пелли, с меня — серьги! И вот еще что — будем миновать постоялый двор, наполни наши бурдюки водой, и прикупи еще вина и сладкого. Тебе, да. Мед любишь? Вот! И, конечно, скажи трактирщику, что твой жадный дядя не желает платить за постой и ночевать мы будем в лесу. Нэрнис, ныряем в шалаш. Воительница, Вы позволите Вас потеснить? Нэрьо, уселся? А я… а мне-то куда? — Перина, конечно, была хорошей идеей, но места убавилось. — Ну… на коленки? К Вам? А Вам не тяжело будет? Вы — сама любезность. Конечно, бойцы должны помогать друг-другу, а выносить командира обязаны. Только я сяду боком. Тут есть замечательная дырка в попоне. Да, я буду следить. Я абсолютно доверяю Вам как разведчику, но я должен знать, когда вступить в бой. Айшак, не жри зелень! Вайола, Вы можете приказать ему не идти так быстро? Нет?! Придушу скотина! О! Сработало! Укроп любит? Ну да, они с ним почти родственники. Я хотел сказать, одного разведения. Почет и уважение Вашей Достойной матери. Да, Пелли и еще намекните, что Ваша Достойная Госпожа ни за что не станет ночевать в этом «курятнике».

Телега, направляемая гордой Пелли, миновала постоялый двор. Крысак, отдохнувший и бодрый, готов был идти и дальше, но его остановили. До него так явственно доносился запах овса, что тяжеловоз хотел было поворачивать. Пришлось Нэрнису высовывать руки из шалаша и, полулежа удерживать тяжеловоза от попыток куда-нибудь податься.

Пока Пелли покупала «сладкое» и ждала, чтобы хозяин наполнил бурдюки (его сизоносого слуги нигде не было видно) одиноко стоящая на дороге телега колыхалась и «шипела» на все голоса. В шалаше шла возня.

— Нэрьо, ты меня пинаешь, я сейчас порву попону и вывалюсь! Благодарю, Достойная Вайола, если бы не Ваша помощь, я бы выпал. Да, это я от природы такой, как Вы выразились, мускулистый. Нэрнис, стыдись, дева помогает мне как воин воину. Что значит, ты советуешь убедиться!? Нет, Вайола, не стоит, не надо, я не выношу щекотки! Тем более, что — не ребра! Я Вас не придавил? Не стоит меня держать. Я уже нормально сижу. Если Нэрнис не будет брыкаться… Нэрьо!

Пелли с первым бурдюком заглянула в шалаш и, возмутившись, плюхнула тяжелую ношу прямо на корзину. В шалаше сдавленно хохотал Нэрнис, а Даэрос красный от возмущения сидел, утонув между пышных коленок воительницы. Вайола притиснула его к себе, обхватив за талию. Полутемный яростно сверкал стальными злобными глазами. Кто сказал, что служанки ни на что не годны? Пелли прошептала, почти одними губами:

— Телега ходуном ходит. И вас слышно.

Оказывается, войском управлять можно и шепотом. Все разом притихли, и Пелли удалилась за вторым бурдюком. В довершение ко всему она принесла, как заправский грузчик — на спине за два угла — мешок овса. Вот теперь меди точно не осталось. И места в телеге — тоже. Поэтому Даэрос получил в руки бурдюк, который ему пришлось держать на манер «младенчика». Вайола решила, что из такого «самца» со временем выйдет прекрасный отец. Остается только позавидовать его будущей жене.

Вечер, как обычно, стремительно приближался, село миновали, а лесная опушка совершенно не располагала к ночлегу. Мимо них пошаркал уже качающийся сизоносый слуга трактирщика — не иначе — возвращался за «добавкой». Даэрос притих в объятиях Вайолы и был странно сосредоточен. Пелли подстегнула Крысака, и телега вкатилась в тихий, прохладный лес.

Издалека он казался густым, но даже в последних лучах солнца, рядами стоящие сосны никак не подходили для скрытной стоянки. Нэрнис, правда, заверил, что впереди будет березняк, а за ним, скорее всего — ельник. Решено было ехать к ельнику. Пелли разморило после походов, таскания бурдюков и мешков. Запах нагретой за день смолы и хвои струился вокруг и обволакивал, как шелковая шаль. Сзади Нэрнис подпирал её плечом, и жизнь от этого стала опять прекрасна. И как он елки от сосен отличает? Не глядя? На запах? А Вайолу она сегодня по части наблюдательности обставила. Ей же пообещали серьги. А не какой-то там «орден».

Деревья расступились, как будто шарахнулись от дороги, потянуло сыростью. Впереди и, правда, показался густой низкорослый ельник. По обочинам колыхалась трава. Крысак пытался дотянуться губами до медуницы. Пришлось спешиться и взять его под уздцы. Даэрос выскочил из телеги и маскировал «скошенный» ими проход в подлеске. Айшак топтался рядом и портил «всю маскировку». Ельник пришлось обогнуть, преодолевая корни, кочки, бугры и ямки. Между двух стволов телега чуть не застряла, и Полутемный, наконец, объявил привал.

Место оказалось не плохое. Пока девы выгружали снедь, распрягали и стреножили Крысака, Нэрнис натаскал сухих еловых веток и разжег костер. Даэрос смотрел в огонь, во всеобщей суете не участвовал, и, казалось, улетел в своих мыслях куда-то в грядущую ночь.

— Даэр! Ты бы помог, а?

— А? — Полутемный очнулся, но не до конца. Он встал, прошелся по кругу, подобрал косынку Пелли, расстелил и стал «накрывать на стол». По мере того, как он доставал из своей безрукавки предмет за предметом, взгляд его терял осмысленность, а Нэрнис, Пелли и Вайола, наблюдали за этим странным и бессмысленным действием. Хотя, Нэрнис больше удивлялся. И было чему. Из передней части жилета появились восемь серебряных вилок (четыре отправились обратно в карман), столько же ножей (тем же порядком), солонка цветного стекла (с солью), серебряные с чернью стопки, вставленные одна в другую, пара хищного вида стилетов, блиставших идеальной заточкой. Когда Даэрос выложил кольца для салфеток, Нэрнис не выдержал:

— Даэр! А где ты хранишь складной поднос и тарелки?!

— Нигде! — Полутемный встряхнулся. — Да, кольца — это лишнее. Так, давайте еду, вино, сейчас поедим и я вас огорчу. Айшак, яблок нет. Иди елки грызи. Пелли, если Крысак напился, дай ему овса. Вайола, не садитесь на этот ствол — трухлявый. Не ушиблись? Бурдюки и часть еды — обратно в телегу! Завтра уедем до рассвета.

Разбудили на свою голову! Пелли была расстроена. Теперь опять с мешком возиться. Раскомандовался! А такой был смирный и мечтательный — настоящий эльф. Как на картинке. У-у-у! Змея остроухая!

Нэрнис возражать не стал и пошел нагружать телегу. Вайоле, действительно, половины «ложа» для сна хватит. А они и так поспят — привычные. Уже. И, похоже, что его Полутемный брат до чего-то додумался. И это что-то их скоро огорчит. Ни дня без пакостей! Кажется, вечность миновала с тех пор, как он покинул Озерный Край. Там раз в сто лет шишка упадет не вовремя — уже событие. А с этим Полутемным братом — ни дня без шишек… шуток… То плащами швыряемся, то от стражи бегаем, людьми, опять-таки прикидываемся. Вот, Воительница попалась с тяжким недугом. Девы… то в обморок падают, то спасают, то опять в — обморок. Айшак елку жрет. Тьфу! Кушает, то есть. Красота… И впереди опять что-то намечается. Весело-то как! Надо начинать писать мемуары… «Однажды мы с братом угодили…»

— Нэрьо! Хватит радостно улыбаться телеге. У тебя — странный вид. Иди к нам. — Даэрос уже наливал вино девам.

Вайола отнеслась к совместному распитию вина слишком серьезно. Сидела прямо, гордо оттопырив пухлый мизинчик. Это же как раз то, о чем рассказывал отец! Сначала воины преодолевают препятствия, лучше, конечно, когда не просто преодолевают, а дерутся. Потом вместе пьют. Положено напиться… но таким наперстком — вряд ли удастся.

— Так! Сначала выпьем за то, что Создатель предусмотрительно завел нас в тот овраг. — Даэрос хлебнул из кувшина и передал вино брату. — Теперь — хоть что-то приятное для продолжения дня. — Он перевернул свой вместительный жилет и стал копаться в наспинных карманах. — Где…а, вот! Пеллиэ, как я и обещал, это тебе — серьги.

Пелли не поверила своим глазам. А Нэрнис открыл в изумлении рот. Даэрос протягивал Пелли серьги… Серебристо-синий нефраль украшали лунные тарлы редкой, чуть голубоватой окраски. Металл обнимал камни, струясь по их округлым бокам плавными волнами. Работа потрясала и искусством и изяществом. Даже завладевшая кувшином Вайола, забыла хлебнуть из него. Вряд ли Пелли, когда принимала в дрожащие ладони эту красоту, представляла, что такие украшения не погнушалась бы одеть сама Императрица. Нет, Озерная Владычица тоже не отказалась бы. А их стоимость… Нэрнис только спросил:

— Сам?

— Нэрьо, ну конечно, это — моя работа, из последних. Вайола, девы не пьют из кувшина. Воины — пьют, но не перед боем. А завтра бой будет! Нэрнис, я не шучу. Ешьте, сейчас объясню. — Даэрос долил девам вина и отставил кувшин подальше. — Наши разведчики… Вайола, я придумаю что-нибудь с орденом, обещаю! Хотя у меня есть кольцо… Орден? Хорошо! Подам прошение Повелителю, непременно. Итак, наши разведчики доложили обстановку весьма умело, и отличились наблюдательностью. Но они не заходили дальше постоялого двора. Через дырку в попоне я увидел следующее: когда мы огибали деревню, за нами следили из каждого двора. Нет, это — не любопытство. Любопытные селянки выходят к дороге. А ползущий по бурьяну селянин — это разведчик. Поля по обе стороны дороги давно пустуют. С них только траву на сено собирают. Дальше по дороге — сплошной овес. Солома на крышах — от того же овса. Хлеб здесь не сеют. А постоялый двор — всего один. Корова, похоже, тоже одна. На дороге были следы одной коровы и пара лепешек навоза. В селении даже запаха скотных дворов нет. Свинарников — точно нет. Спрашивается: чем живут местные жители? Мелкие огороды? И коней кормят овсом от нечего делать? Теперь: слуга трактирщика. Откуда он шел? Или от крайних домов или от леса. Скорее от того двора, из которого выполз разведчик. Сначала я его только слышал. Он шуршал в бурьяне как огромный змей. Пелли, это — просто сравнение, не бледнейте и выпейте еще! А вывод получается очень простой! Впереди у нас… дорога идет лесом на два дня пути. Причем, заворачивает все время вправо. Селяне живут грабежом редких путников. Когда едут хорошо охраняемые обозы, и — много, они вполне могут приторговывать овсом и казаться мирным селением. Но такая добыча, как одинокая телега… Конечно, они ни в коем случае не нападут рядом с деревней. Пожалуй, они срежут путь через лес, завалят дорогу, и будут ждать нас завтра после полудня в тихом месте. Идеально! Трупы в лес, лошадей — на мясо, награбленное — в подпол. Наверное, та золотая монета была не кстати… И отсутствие жадного Сорэада — тоже. — Даэрос промочил горло и продолжил. — Наши преследователи увязли в степи. Обод… скорее всего ему нужна была железная полоса на стяжку обода, а не сам обод. Шпильки… или сорвало или в грязи утонули. Сейчас, всадник, наверное, гонит изо всех сил, если не остановился на ночевку. Или сегодня ночью или завтра с утра, они починят телегу. Но до постоялого двора будут идти день — не меньше. Вторая лошадь у них теперь уставшая, да к тому же — не тяжеловоз, а обычная крестьянская кобыла. Можем выиграть два дня. — Полутемный отнял у Нэрниса кувшин. — План — такой. Завтра выезжаем до рассвета. Вы, Воительница, надеваете свои латы — хоть какая-то защита — и сидите в шалаше. Не спорить! Слушать мою команду! Вот, так лучше. Значит, Вы сидите в шалаше, с секирой. Пеллиэ, ты будешь, как ни в чем не бывало править телегой. Мы с Нэрнисом пойдем по обе стороны дороги лесом. Айшак пусть так бегает. Оседланный лошак может вызвать подозрения. О! Пришел, услышал… Не мажь меня хвойной слюной, чудовище! Вайола, приласкайте своего коня, а то неизвестно, как он себя в бою поведет. Я знаю, что Вы на него обиделись. Но завтра нам нужен Боевой кусачий и лягающийся Айшак, а не это грустное создание с тоской во взоре. Я хочу видеть прежнюю радостную тварь, способную на подлости. Хорошо, на подвиги. В его исполнении — это одно и то же. Всем есть на ночь. Перед боем — никакой еды. Пелли! Вы завтра будете… визжать. И — никаких обмороков. Айшак тихо будить умеет? Лягнет? А кого он лягнет? Главного самца? Понял. Продолжать эту тему — не стоит. Но выспаться надо всем. Все! Соображения и дополнения есть?

Спутники Полутемного предводителя ни соображений, ни дополнений, ни сомнений не высказали. Пелли боялась заранее. Особенно за Нэрниса — он же такой хрупкий! За себя она боялась не очень — на неё никто никогда не нападал, к тому же со слугами Малерны фар Бриск — никто обычно не связывался.

Нэрнис боялся за Пелли — она будет приманкой, а отбиваться ей нечем, да и не умеет. А… селян-разбойников придется убивать. По настоящему. Надо воззвать к Создателю. Может, Даэрос излишне подозрителен и ошибся?

Вайола ворочалась в телеге и не могла уснуть. Бой! Настоящий бой с разбойниками. Как благородно! Как отважно! Хоть бы разбойников было побольше! И секирой их, секирой!

Даэрос прикидывал возможное развитие событий: Пелли свалится в обморок, Вайола после первого промаха тяжелой секирой рухнет кому-нибудь под ноги (успеть прикончить этого «кого-нибудь»), Нэрнис если и поцарапает «селянина» своим высокохудожественным мечом, то все оставшееся время будет «изливаться» в кустах. Как и положено, согнувшись пополам и «рыча наружу». Надежда только на свои двенадцать стилетов, короткие даги и… буйство Айшака.

— Ну, что? — Он почесал за ухом вернувшегося к нему «скотину». — Повоюем завтра?

Айшак фыркнул и оскалил желтые зубы. За таким остроухим предводителем он бы и в огонь полез. На том и договорились.

Ближе к утру Даэросу приснилось, что Боевой Айшак улыбается ему во всю пасть, и тыкаясь в ухо бархатными губами, шепчет: «Прорвемся! Самцы мы или — кто?!». Айшак, конечно же, молчал. А вот ухо и вправду собрался пожевать. Щекотал губами и сопел. Небо с Востока уже посветлело. Солнце еще только готовилось взойти, но пора было собираться. Предводитель пошел будить «войско».

«Войско» просыпалось с трудом, а соображало плохо. Вчерашние страхи развеялись за ночь, и в предстоящую стычку в этом тихом лесу «бойцам» верилось плохо. Вайола от этого была уныла, Пелли сонлива, а на Нэрниса так некстати, нагрянула лень. Кое-как впрягли Крысака, сложили в телегу остатки ужина. Предстояло облачить Вайолу. Оказалось, что облачение в доспех девы — совсем не то, что облачение в доспех рыцаря мужского пола. Вайола посмущалась и объяснила, в чем — сложность. «Верхнюю часть тела» следовало правильно разместить внутри нагрудника…

Такое Даэрос видел впервые. Остальные — тоже. Воительница уложила переднюю половину своего доспеха на землю, легла сверху, опершись на руки, поерзала, потрясла плечами (утрамбовка!) и приказала:

— Теперь надо накрыть наспинником и стянуть по бокам.

И ни тени смущения!

Даэрос критически осмотрел эту «защиту»:

— Хоть бы набедренники были… и шея ничем не прикрыта.

Оказалось, что набедренники были тем, единственным, что пышная Воительница смогла снять с себя на степной жаре без посторонней помощи. Дотянуться до боковых ремней кирасы не позволил объем «железной» груди. (Или длина рук). Зато, по заверениям Вайолы, так она лучше могла поворачивать «корпус».

Нэрнис заплел косу. Пелли, конечно помогла. И опоясался ремнем. Меч в роскошных ножнах довершил облик. От бантика эльф отказался. Даэрос уступил ему еще и давешний нож.

То как экипировался Ювелир, все наблюдали молча. Безрукавка отправилась в телегу, а из сумки появился странный пояс. Пояс одевался не на талию, а на грудь… Из расположенных веером ножен, торчали рукояти стилетов — по шесть с обеих сторон. Пока Даэрос проверял, насколько свободно выходит из ножен каждый, Нэрнис рассмотрел, что никакой дополнительной отделки у них нет — ни дерева, ни кости, ни одной удобной накладки — металл лезвия переходил в рукоять только по форме. Если бы не четырёхгранная заточка клинка, их скорее можно было бы назвать метательными ножами. Чем они, как оказалось, и были. Дополнительные ремни, проходили через плечи и перекрещивались на спине. В наспинных ножнах размещались две даги. Длинная — с треугольной чеканной зашитой и прямыми дугами, и покороче — с загнутыми дугами. Рукоятки несколько нелепо торчали почти у самых ушей. Но Даэрос объяснил, что ему так удобнее. Вчерашние изящные стилеты отправились в сапоги. Оказывается, там имелись для них ножны. Волосы Даэрос подвязал кожаным ремешком в хвост, потом дважды подвернул его и перевязал еще раз. Так, чтобы никакие косы сзади не болтались. То есть, готовился со знанием дела. Оружие, кроме метательных ножей — все для ближнего боя. Примерно так должен был выглядеть, по мнению Нэрниса, убийца, подкрадывающийся к мирным селянам темной ночью. Или не к селянам. Разбойник. Ювелир…

Выбрались на дорогу. Пелли держала вожжи дрожащими руками. Во-первых, было прохладно, во-вторых, Даэрос был слишком серьезен. Помогли погрузиться Вайоле, которая, после такого представления, вдруг решила немного побунтовать — оседлать Айшака. Тронулись. Эльфы шли пока следом за телегой. Вольный Айшак бежал чуть впереди Крысака. Останавливался, как собака, поджидающая хозяев, и снова припускал вперед. На то он и Боевой, чтобы предчувствовать драку, скандал и прочие «прелести» жизни.