"Полет Стрижа" - читать интересную книгу автора (Сартинов Евгений Петрович)

7

Выйдя из зала, Стриж сразу приметил метрах в тридцати, около киоска с импортной чепухой двоих в черном, на красивом мотоцикле. Он усмехнулся, здесь они его не тронут, милиция была как раз напротив.

Целый час он убил на то, чтобы зарегистрироваться и сменить справку об освобождении на паспорт. Он уже шел к выходу, когда здоровенный мент с торчащими, под Чарли Чаплина, усами и глазами навыкате перегородил ему путь.

— Стиш? Высел?

Анатолий же, увидев его, невольно развеселился.

— О, товарищ лейтенант! Я-то думал, вы уже полковник. Как же так?

История их отношений была комична до фарса. Десять лет назад новоиспеченный лейтенант Голома вышел в свой первый обход вверенного ему участка. Погоны со звездочками дались бедняге с громадным трудом.

Природа щедро одарила его физически — рост, вес, но чего-то не донесла до головы. Он был недалек, простоват, что в сочетании с амбициозностью и обидчивостью делало его просто глупым. И звание-то дали ему с отсрочкой на полгода, пожалели парня. Все-таки со своей школой милиции объездил пол-Союза, во всех горячих точках затычка.

В тот злосчастный для себя день он не шел — шествовал, надвигался на свой участок, неотвратимый, как статуя Командора. Усы топорщились, глаза навыкате горели жарким огнем собственного величия и чудовищного рвения. На нем были необъятных размеров галифе, синий парадный необмятый еще китель с новенькой, остро пахнущей кожей портупеей. Под мышкой покоилась папочка со стопкой белоснежных листов, по боку стучала кобура с приятной тяжестью пистолета. Все это благолепие было нарушено выбежавшим из-за угла парнем, буквально врезавшимся в лейтенанта. Тот только кхекнул от неожиданности, но на ногах устоял. Парень же, поняв, что перед ним не кто иной, как представитель власти, упал на колени и, задыхаясь от долгого бега, взмолился:

— Товарищ милиционер… спасите… он убьет меня!

В глазах его стоял неподдельный ужас, и Голома почувствовал себя еще более ответственным человеком.

Когда из-за угла выбежал Стриж, он уверенно шагнул вперед и, выставив вперед свою папочку, скомандовал:

— Стойте, гражданин!

Воспользовавшись случаем, отдышавшийся Вовуля, один из троих, кого искал в тот день Стриж, снова рванул вперед.

Анатолий затратил на разговор с ментом ровно две секунды: левой отбил руку с папочкой, а правой ударил прямым в челюсть. Сила этого удара была страшна. Вряд ли за свою боксерскую карьеру Стриж так бил.

Накопленная ярость предназначалась не Голоме, просто тому не повезло. Он еще услышал хруст собственной сминаемой челюсти, свет дневной померк, и синим мешком лейтенант навзничь грохнулся на асфальт. Стриж было бросился вперед, но Вовуля был довольно далеко, и ему пришла в голову другая мысль. Перевернув тяжелую тушу мента, он расстегнул кобуру и позаимствовал табельное оружие Голомы. Передернув затвор, прицелился и выстрелил, потом еще раз. Только на третьем выстреле Вовуля нелепо подпрыгнул и упал. Пуля раздробила коленную чашечку. Он хотел вскочить, но дикая боль снова опрокинула его на землю. Увидев, что Стриж бежит к нему, Вовуля попробовал отползти. Поняв же, что все напрасно, обернулся и, задыхаясь от боли и страха, начал кричать:

— Это не я, это все Мурай, это он. Я пьяный был, это он все предложил, Толян, прости, не хотел! Это Мурай, Мурай, он трезвый был, наколотый только!

Лицо Вовули побагровело от ужаса, он что-то подвывал, пробовал целовать ноги Стрижа. Откинув его пинком от себя, Анатолий сказал с ненавистью и презреньем:

— Сука, умри хоть как мужик!

И выстрелил.

Перевернув тогда Голому, Стриж этим невольно спас ему жизнь, иначе тот просто захлебнулся бы собственной кровью, осколками костей и выбитыми зубами. Милиционер пришел в себя только на следующий день. Полгода кудесники из травматологии колдовали над его челюстью. Даже на суде он не мог говорить, зато очень веселил публику своей пламенной жестикуляцией, с такой энергией кивая головой, соглашаясь с судьей или противореча ему, мыча что-то или размахивая руками, что присутствующие в зале еле сдерживались от смеха. "Прямо Чаплин!" — шепнул один заседатель другому.

Челюсть лейтенанту все-таки собрали, хотя дикция пострадала навсегда. Что поделать — все-таки пятнадцать вставных зубов. Хуже было с репутацией Голомы. Над ним смеялись, он обижался, ерепенился, лез из кожи вон, но никто не воспринимал его всерьез. Время от времени он проявлял инициативу и творил такое, что все покатывались со смеху, а начальство хваталось за голову и как можно дальше засовывала рапорты о присвоении ему очередного звания.

— Стиш! — снова начал Голома со своей изумительной дикцией. — Ты у меня по штунке ходить будес! Яшно?

— Вы бы лучше, гражданин лейтенант, в сторону отходили, если меня еще увидите, а то знаете, — Анатолий перешел на доверительный тон, — второй раз точно не соберут. Уж поберегите себя.

И, обойдя лейтенанта, Стриж пошел дальше, хохоча над собственными словами и покачивая головой.

— Стремно!