"Полет Стрижа" - читать интересную книгу автора (Сартинов Евгений Петрович)

25

И все-таки он не устоял, не выдержал. Все эти дни Мурая грызла только одна мысль — бросить все и бежать.

Так было и десять лет назад. То, что все приписывали уму и хитрости Мурая — поездку в Фергану после изнасилованя Оксанки — все это диктовал один ужас. Он ненавидел Стрижа, но еще больше его боялся. Мурай мог пойти один на двоих, на четверых, на какую угодно толпу. Но этот человек еще в детстве, в бесконечных уличных и боксерских боях, буквально вдолбил в него какой-то особенный безотчетный и панический страх.

Особенно часто Мурай вспоминал лицо Стрижа на танцплощадке, когда Анатолий сломал ему челюсть. Ведь он тогда и рукой не пошевелил, чтобы прикрыться. Вот почему, когда утром ему позвонил, а потом и прибежал довольный Бачун, Мурай воспринял его слова почти безразлично.

— Чему радуешься, дурак? Подумаешь, нашел. Ты убей его, тогда и радоваться будешь.

— А чего там? Сейчас возьму всех, зажмем в доме. Рыпнется, сожгем и всех делов.

— Дурак! — еще раз повторил Мурай. — У тебя сколько людей осталось?

— Ну, с десяток наскребу.

— Мало. Их четверо. Ты знаешь, что сегодня ночью они турбазу вместе с катерами сожгли? А там наших четверо было. Ладно, бери всех, если его не будет, оставь засаду. Да!..

Мурай остановил повернувшегося уходить рыжего.

— Слушай, если его не застанешь, а будет Ольга… убей ее. Так, чтобы он взвыл от ярости, понял? И жди его здесь.

Бачун посмотрел в мутные глаза хозяина, и внутри затрепетала какая-то слабая обида: "Опять мне самое грязное, а он в стороне".

— Хорошо, — кивнув головой, он покорно пошел к выходу.

Оставшись один, Мурай долго сидел в каком-то оцепенении. Потом очнулся, огляделся по сторонам. И выбоины на штукатурке, слепые рамы зеркал, убого обнаженные без хрусталя, ряды лампочек люстры — весь этот неуютный, постылый вид снова поднял в нем паническую волну страха. Мурай бегом выскочил из дома.

Его шофер, шустрый, вертлявый Семка, подняв капот, копался в двигателе. Он удивленно поднял глаза на хозяина, и его взгляд, как ни странно, отрезвил Мурая.

— Что там у тебя? — спросил он шофера.

— Да так, ерунда, масло меняю.

— Кончай! Мне машина скоро нужна будет, — Мурай повернулся уходить, но снова накатила мутная волна страха, и он решился. Стараясь говорить как можно небрежнее, бросил Семке: — Да, съезди к Рыку, пусть чемодан собирает.

И добавил, заметив вопрос, явно прорисовывающийся на шустрой мордочке Семена:

— И ты тоже собирайся.

Семка подпрыгнул от радости — он не любил подолгу сидеть на одном месте. А если брали еще и Рыка, значит, отлучаются надолго.

Эту пару Мурай всегда прихватывал с собой в Москву, на юг, в другие дальние поездки. Семка был хорош как шофер и незаменим на побегушках. Он не считал в тягость то, что других покоробило бы: сбегать за сигаретами или пивком, притащить на себе пьяного хозяина и вытереть за ним блевотину.

Рык был совсем другой, в чем-то даже полный антипод Семки. Здоровущий мужик лет за сорок, при первом взгляде, а затем и при втором, и при всех последующих поражающий своими габаритами. Рядом с ним даже

Мурай казался меньшим братом. Рык, в отличие от перекати-поля Семки, был человек степенный и семейный, имел двоих детей и такую же крупную, как и сам, далеко не красавицу, жену. Природа наделила его такой невероятной силой, что оторопь брала самых просвещенных в «железных» играх людей. В жизни не прикоснувшись к гире или штанге, он шутя поднимал за задок «жигули», пока меняли колесо, и еще никто не видел, чтобы он при этом уставал. На все попытки досужих людей заставить его поднять какую-нибудь штангу, чтобы выяснить наконец, сколько же он может рвануть, Рык неизменно отвечал одной фразой: "Ну, как же, нашли придурка!"

Так бы он и проработал всю жизнь грузчиком, если бы не Мурай. Того всю жизнь мучила одна проблема: в пьяном виде любил он покуражиться по кабакам, и если это сходило с рук в краях родных, то выходило боком в столицах и на югах. С Рыком же он был как за каменной стеной. Во-первых, тот никогда не пьянел, сколько бы ни вливали в него пойла, во-вторых, сохранял редкое хладнокровие в любой аховой ситуации. То, что он голыми руками мог разбросать какую угодно толпу, было не главное. Лишь он мог скрутить и успокоить буянящего Мурая. Поначалу он относился к поездкам с Мураем как к высокооплачиваемой, но нудной работе, но постепенно вошел во вкус и уже с удовольствием сопровождал хозяина по экзотическим для провинциалов барам и ресторанам.

…Ольгу разбудил требовательный стук в дверь. Во дворе заходился взбешенный Шарик. Ольга только уснула после ночной смены и соскочила с кровати взлохмаченная, долго не могла понять, в чем дело. Накинув халат и на ощупь найдя шлепки, вышла в сени.

— Кто там?

— Ольга, Витька умирает!

— Где он?! — закричала она и открыла дверь.

Дневной свет ослепил, и тут же чьи-то грубые руки выволокли ее на крыльцо, зажали рот. Мимо нее в дом проскользнули двое в черном. Прошло несколько минут, наконец в дверях показался один из «кентавров».

— Бачун, его нет.

— Ладно, заходим.

Ольгу протащили через зал, швырнули в спальню. Здесь к ней вплотную приблизился Бачун.

— Где он? — спросил рыжий, уставившись желтыми глазами и дыша в лицо гнилостным запахом давно не чищенных зубов.

— Не знаю, — тихо ответила Ольга, отводя глаза. Бачуна она не переносила еще с тех времен, как Витька начал пить. Мураевский помощник неизменно привозил поддатого Витьку со строек. С каждым днем тот был все более пьян, и если вначале его привозили на мотоцикле, то потом приходилось выгружать из машины.

Бачун схватил ее за подбородок и повернул к себе.

— А может, знаешь? — и, притянув к себе, попытался обнять. Ольга резко стряхнула с себя его руки, толкнула в грудь и отскочила в угол.

— Ах так! Ты что, сучка, думаешь, так просто уйдешь от меня?

Он попытался зажать ее в углу, но она неожиданно оказалась сильной, чего он никак не ожидал. Да и Бачун, в жизни не поднимавший ничего тяжелее ложки, был отнюдь не атлет. Он попробовал задрать ей халат, но

Ольга, развернувшись, влепила ему такую звонкую пощечину, что крысенок отлетел в другой угол небольшой комнатки.

— Ну ты об этом пожалеешь! Эй, двое сюда! Взять ее!