"Земля лишних. Исход" - читать интересную книгу автора (Круз Андрей, Круз Мария)

Территория России, протекторат Русской Армии, Пункт постоянной дислокации 38 число 5 месяца, среда, 24:10

На сборы всё же ушло какое-то время — надо было переодеться, форма была вытащена из сумки, и пришлось её гладить. Подумал ещё, что надо заехать в «Военторг» и подкупить рубашек и белых трикотажных маек, которые надеваются под них и должны сиять первозданной белизной в вырезе воротника. Потом подумал да и прикрепил над карманом наградные планки. Пусть и из Старого Света награды, а всё равно мои, и не в штабе заслуженные. «За отвагу» и «Красная Звезда» всегда уважались — их одним присутствием в зоне конфликта не заработаешь.

Начистил ботинки до зеркального блеска, затолкал берет под левый погон. В это меня Николай посвятил — сказал, что так делают, чтобы не вынуждать отдыхающих рядовых честь тебе отдавать. У них береты в такой же позиции будут. На голове их носят только на службе. Завелись здесь уже свои, местные воинские ритуалы. Наверное, и Уставы переписали — почитать вообще-то следует.

Посмотрелся в зеркало в дверце шкафа. Вроде нормально, авось и местных Уставов не нарушаю. Вышел из своей спальни, той самой, что с душевой кабинкой, без ванны которая, спустился вниз. Мария Пилар, видимо, собиралась ещё, и я пошёл на веранду.

Собиралась Мария Bonita долго, тщательно. Когда её величество соизволили спуститься вниз, я чуть не рухнул. Всякой я её видел, но такой… что может сделать маленькое белое платье в обтяжку в сочетании с убийственной фигурой и смуглой нежной кожей, неброским мейкапом и гладкой причёской? Правильно, почти убить. Наповал. Подумал, что пойду я сейчас в ресторан с Марией Пилар, а там все и помрут от зависти. Пусть, думаю, и дальше Мария Пилар Родригез живёт в моём доме, даже и в другой спальне.

Отъехали от дома, и я позвонил из-за руля Немцову. Поздоровался. Он поинтересовался, как я устроился. Рассказал вкратце, что служу у Барабанова в хозяйстве. Немцов ответил, что так и думал, что этим кончится. Поздравил с капитаном, обрадовался, что буду проставляться. На мой вопрос, куда лучше сходить, он нам посоветовал ехать всё в ту же «Портупею». С его слов выходило, что там и вкусно, и прилично, и музыка живая, и с сослуживцами мне надо знакомиться, а уж Марию Пилар там показать сам бог велел. Пусть знают, говорит, что такие красавицы не только на картинках бывают. И найти клуб просто. Я поблагодарил его и отключился.

Рассказал Марии Пилар о предложении Немцова, она легко согласилась. Веди, говорит, посмотрим.

Центр городка выглядел оживлённо. Гуляли солдаты и офицеры в форме, компаниями и поодиночке, с женщинами и без. Было много гражданских, возле клуба под названием «Дикий остров» стояли группы подростков — не знаю уж, тут родившихся или тоже переселенцев. Изнутри клуба доносилась бухающая музыка, неподалёку стояла «тойота бандейранте» с мигалкой на дуге и надписью на борту «Комендатура». Возле машины топтались трое рослых солдат с красными повязками и в красных беретах, во главе со старшим сержантом лет тридцати с лишним. Чуть поодаль был ещё один клуб, мигающая надпись сообщала, что именуется он «70/80», а по музыке становилось понятно почему. Слышалось классическое диско семидесятых. Туда тоже заходили люди, но уже постарше, в возрастном интервале от лейтенанта до капитана, хотя им-то откуда древнее диско знать?

Интересно с ним получается — в те времена считал, что даже слушать его ниже моего достоинства, и увлекался исключительно хард-роком. А теперь вот нравится — весело, забавно. Белые костюмы с клешами и воротниками-«лопухами», длинные волосы, бакенбарды, туфли на «платформе».

Увеселительные заведения в городе были сосредоточены в одном месте, в пределах двух расположенных рядом больших площадей со сквериками и широкого бульвара между ними. Мы решили сначала просто пройтись, подышать воздухом, посмотреть на людей. Получилось, правда, что людям дали посмотреть на Марию Пилар, и люди такой возможностью воспользовались. Впрочем, Мария Пилар была к людям милостива и смотреть на себя не препятствовала — лишь мило улыбалась каждому, с кем встречалась взглядом.

Офицерский клуб «Порт-Тупея» находился на бульваре между площадями, и его вывеска изображала вовсе не наплечный ремень, давший клубу название, а погон, в котором вспыхивали сначала две маленьких звёздочки на одном просвете, затем три, четыре, появлялся ещё просвет и звезда побольше, и так вывеска последовательно повышала обладателя погона с лейтенанта до полковника, а потом погон почему-то взрывался, отказывая обладателю в генеральском звании, и всё начиналось снова.

На входе в клуб стояла небольшая компания офицеров с жёнами, о чём-то спорящих и показывающих руками в разные стороны. При виде нас… как сказал, а? Нас! При виде Марии Пилар, в общем, компания замолчала и только раздвинулась в стороны, освобождая проход. Мы зашли в двери, огляделись. Клуб действительно был интересный. Зала как такового не было. Широкий двор с небольшой сценой и площадкой для танцев был окружён по периметру сплошной крытой верандой, задняя стена которой образовывала наружную стену клуба, а изнутри крышу веранды лишь подпирали деревянные столбы. На веранде стояли круглые столики и довольно изящные стулья, столики были накрыты скатертями, на каждом горела маленькая лампа с абажуром.

К нам подошёл метрдотель, поприветствовал и провёл нас к столику у самого края веранды, с видом на сцену. На сцене сейчас никто не играл, зато местная аудиосистема выдавала переписанное со старой пластинки, судя по звуку, танго «В парке Чаир». Чудесно. Я вообще люблю старую советскую эстраду тридцатых — сороковых годов, люблю эту трогательную, немножко наивную музыку, под которую действительно хочется танцевать с девушкой на танцплощадке у тёплого моря, под звёздами, а потом целоваться на тёмной аллее, и даже, может быть, признаться в любви. «Разве забуду твою я улыбку? Разве забуду я песни твои?». И всё это голосом Погодина, да под оркестр Цфасмана. Порадовал меня клуб музыкой, порадовал. Были и Погодин, и Козин, и Лемешев, и Изабелла Юрьева рыдала «Если можешь — прости!», и Юровская про то, «что наделали песни твои». И Вертинский грассировал о плачущей Иветте и про сумасшедшего шарманщика, и кто-то, так и не узнал кто, пел про посиделки с Машей у самовара, с той самой Машей, чей «взор так много обещает», почти столько же, сколько и взор Марии Пилар.

Под «Утомлённое солнце» мы пошли танцевать, и я держал смуглую красавицу за нежную ладонь и гибкую, тонкую талию, и хотя я умею танцевать и вальс, и танго, и фокстрот, но Марию Пилар вести в танце было невозможно. Она просто плыла по этой музыке, порхала как мотылёк, улыбалась белозубой улыбкой, прикрыв длиннющими ресницами огромные глаза.

Мы танцевали потом под вальс «Шампанское» и прямо на площадке столкнулись с Владимирским. Он танцевал с удивительно милой девушкой с длинными рыжими волосами. Владимирский представил её как свою невесту. Невесту звали Катей, у неё был очень приятный голос и большие чуть удлинённые, зелёные, как у кошки, глаза. Они пересели за наш столик, девушки быстро разговорились друг с другом, и вскоре беседа разделилась на четверых, было весело.

Снова ходили танцевать, потанцевал и я с Катей, и Михаил с Марией Пилар, пили вино, причём — виноградное, из испанских областей Новой Земли, очень неплохое молодое вино. Кухня в клубе действительно была отличной, и не просто здоровой и свежей, а ещё и не без изысков.

Потом играл квартет музыкантов, играл старые джазовые композиции или эстрадные, вроде «Рио-Риты», клуб наполнялся всё больше и больше, всё больше и больше пар танцевало, слышался смех. Хорошая всё же штука — сутки в тридцать часов продолжительностью. Пусть и рабочий день подольше, но и ночь тоже, особенно если она такая, как сегодня.