"Почему он выбрал Путина?" - читать интересную книгу автора (Мороз Олег)

КАНДИДАТ В ПРЕЗИДЕНТЫ

Невооруженным глазом было видно, что Примаков готовый кандидат в президенты. Солидный, основательный, немногословный. Хотя в советское время он дослужился лишь до кандидатов в члены Политбюро, но вполне мог бы быть и членом, так что его тщательно отретушированные портреты, среди прочих таких же, качались бы над головами народных масс, шествующих в праздничные дни по Красной площади.

Забавный, если так можно сказать, тестовый эпизод случился 20 октября 1998 года, вскоре после назначения Примакова премьером. В этот день известный в ту пору юрист и политик Сергей Шахрай довольно неожиданно стал его советником. Событие вроде бы малозначительное, но многие восприняли его как знаковое. Считалось, что Шахрай, благодаря своей безукоризненной интуиции и умению точно просчитывать развитие событий, всегда оказывался рядом с победителем, нынешним или будущим. В конце июня он, по-видимому, сознательно спровоцировал свой уход от Ельцина, с которым долго работал, и переметнулся к Лужкову. И вот очередная смена шефа. Об этом как будто неприметном событии знающие люди тогда оживленно судили и рядили. Президент Института стратегических оценок Александр Коновалов так его оценил:

Сергей Шахрай всегда работал с первым лицом государства, и его новое назначение свидетельствует, что сам Шахрай считает премьер-министра наиболее сильным, весомым, значимым и перспективным политиком современной России. Но интересно и другое. Тот факт, что премьер-министр взял на работу своим советником человека, которого всего несколько месяцев назад президент уволил за нелояльность, позволяет заключить, что и сам председатель правительства не исключает, что в ближайшее время ему придется принять на себя президентские полномочия.

В то же время сам Примаков вроде бы не собирался идти в президенты. Тут он вполне вписывался в замысел Ельцина, который хотел, чтобы на высшие государственные посты пришло более молодое поколение люди в возрасте до пятидесяти лет, в крайнем случае, немногим старше пятидесяти. На отсутствие у Примакова президентских амбиций, как мы помним, упирал, в частности, Юмашев, отстаивая кандидатуру Примакова в спорах со сторонниками других кандидатур в Администрации президента. И уговаривая самого Примакова занять премьерскую должность (как уже говорилось, тот не хотел даже этого), глава Администрации президента «соблазнял» его вовсе не перспективой обретения высшего государственного поста, а другой важной исторической миссией: вместе с президентом Ельциным тот будет подбирать претендента на роль главы государства из числа относительно молодых.

Между тем никакой особенной проницательности не требовалось, чтобы понять: положение премьера все более укрепляется в ущерб положению президента; и этот процесс «перераспределения политического веса» в дальнейшем будет идти по нарастающей.

Уже в начале своего премьерства Примаков осуществил ряд «знаковых» назначений на ключевые посты: первым своим замом, об этом уже говорилось, сделал того же Маслюкова, председателем Центробанка Геращенко… После обескуражившего всех дефолта это казалось естественным: Примаков был как бы призван на роль спасителя отечества. Все это еще укладывалось в рамки договоренностей с Ельциным, достигнутых при назначении Примакова. Однако затем новый премьер стал укреплять связи с силовыми министрами систематически с ними встречаться, задабривать и умащивать. Тесный контакт с силовиками уж это дело святое для каждого, кто планирует остаться у власти всерьез и надолго. Еще не известно, как повернется колесо фортуны. Формально силовики напрямую подчинялись президенту, но кто же станет возражать и против их добрых отношений с главой правительства? Сами силовые министры охотно откликались на предложение дружбы со стороны Примакова: то, что в недалеком будущем он сменит хронически нездорового, явно слабеющего Ельцина, представлялось более чем вероятным.

Нельзя сказать, чтобы Ельцину все это нравилось. С давних пор он привык руководителей Вооруженных Сил, МВД, ФСБ держать у себя под рукой. В какой-то момент он прямо заявил об этом, чтобы поняли все, кто не понимает:

Все силовые министерства подчиняются президенту, в том числе юстиции и налоговой полиции.

Но это мало что изменило. Слова они и остаются словами.

Примаков уверяет: у него нет президентских амбиций

Между тем Примаков не уставал уверять, что не претендует на пост президента России. Впервые во всеуслышание он сказал об этом в уже упоминавшемся телеинтервью 13 сентября 1998 года. То же самое, как заклинание, Евгений Максимович не раз будет повторять и в дальнейшем. Возможно, что в ту пору все эти уверения были вполне искренни. Хотя… Позже, оставив премьерский пост, в интервью «Московскому комсомольцу» Примаков сообщит, что уже через две недели после его назначения Ельцин пригласил его к себе и сказал: «Давайте думать о стратегических вопросах. Я мыслю вас на самом высшем посту государства!» Вряд ли после такого разговора мысли о возможном президентстве могли не посещать Примакова. Это при том, что сам Ельцин, возможно, сделал ему такое предложение и не вполне всерьез. Гайдар мне говорил по этому поводу:

У Бориса Николаевича была своеобразная манера, о которой мало кто знал. Он приглашал человека из административно-политического истеблишмента к себе в кабинет или на дачу. И говорил примерно следующее: «Вы знаете, я долго думал и пришел к окончательному решению: именно вы должны быть моим преемником. Давайте мы с вами обсудим, как нам сделать, чтобы это было реализуемо, как нам выстроить политический процесс». После этого человек выходил ошеломленный. У него был какой-то безумный взгляд… В его разговорах с ближайшими соратниками появлялась характерная фраза: «Но вы же главного не знаете!» Если бы мне не были известны, по крайней мере, два человека, которые примерно в таком состоянии выходили из кабинета Бориса Николаевича, мне самому трудно было бы в это поверить. Так он «проверял» людей, смотрел, как человек отреагирует на его слова о преемничестве, как будет себя вести, что говорить…

Возможно, одним из тех двоих, о которых говорил Гайдар, как раз и был Примаков.

Несмотря на отнекивания Примакова о его президентских перспективах говорили почти во все время его пребывания на премьерском посту. Так, восторженный поклонник Евгения Максимовича Аркадий Вольский, президент Российского союза промышленников и предпринимателей, расхваливая новое правительство на съезде Союза 20 октября 1998 года провозгласил с великим пафосом:

Впервые за годы реформ в туннеле зажегся свет: это не свет похоронной лампады, а луч надежды.

В общем «луч света в темном царстве».

Особенно по сердцу Вольскому пришлось то, что правительство проводит линию на «усиление роли государства в экономике». Было такое ощущение, что входящие в Союз промышленники и предприниматели это сплошь «красные директора», хотя на деле, естественно, все уже было давно не так.

Спустя несколько дней, по завершении съезда, Вольский заявил в таком же восторженном тоне, что Примаков будет работать долго: его поддерживает общество, его понимают.

По словам Вольского, позиции премьера «достаточно крепки» как в России, так и за ее пределами. В частности, сказал Вольский, Европейское сообщество, единодушно приняло и поддержало его во всех отношениях. Что касается его президентских перспектив… Если бы Россия вышла из кризиса достаточно безболезненно, то, по мнению Вольского, кандидатура Примакова была бы «одной из самых сильных» на президентских выборах 2000 года.

Ничего удивительного в восторгах президента РСПП не было: они с Примаковым как бы составляли пару политических братьев-близнецов схожие биографии, схожая психология, даже внешность и манера поведения схожие.

Вместе с тем, вслед за заверениями самого Примакова, Вольский по-видимому, с великим сожалением исключил, что Евгений Максимович будет баллотироваться на пост главы государства.

А если не Примаков, тогда кто? Как полагал Вольский, «существенные шансы» победить на предстоящих президентских выборах у московского мэра Юрия Лужкова. По данным Вольского, 69 процентов директоров промышленных предприятий и предпринимателей, то есть «контингента РСПП», предпочли бы видеть на посту президента России именно Лужкова.

В интервью «Известиям» от 20 ноября Примаков в очередной раз подтвердил, что не намерен баллотироваться в президенты в 2000 году.

Я исчерпал свое, согласившись на премьерство, сказал он. Бороться за президентство не намерен.

Повторю еще раз: возможно, и прежде, и теперь он все это говорил вполне искренне, памятуя о своей изначальной договоренности с Юмашевым: сам Примаков на президентство не претендует, вместо этого они Ельцин, Примаков, Юмашев сообща ищут подходящего кандидата из числа молодых.

И действительно в первые три месяца примаковского премьерства такой поиск шел довольно активно. Сам Примаков весьма энергично продвигал кандидатуру Сергея Степашина. За него же выступал и Анатолий Чубайс. Юмашев, хорошо знавший Степашина, хоть и считал его вполне приличным человеком, но одновременно чрезвычайно слабым, не способным принимать важные решения в сложной обстановке, а потому не годящимся на роль президента.

На первый взгляд, это довольно странная характеристика: генерал-полковник (перед этим — генерал-лейтенант госбезопасности) и слабый. Некоторые объясняли это тем, что он находился под сильнейшим, тотальным влиянием жены.

Кстати, потом, когда Степашин стал премьером, такое мнение вроде бы получило дополнительное подтверждение. По слухам, банк его супруги мгновенно пошел в гору. Она сразу же стала принимать у себя министров и других высокопоставленных чиновников. Со Степашиным вроде бы говорили по этому поводу, дескать, имей совесть, как-нибудь повлияй на свою супругу, но все бесполезно. Главный вектор влияния, по-видимому, был направлен в обратную сторону.

Впрочем, и независимо от этих слухов (однако, как представлялось, достаточно достоверных), многие при самом общении с Сергеем Владимировичем отмечали его слабость и нерешительность.

Наконец, сам Ельцин после бездарной операции в дагестанском селе Первомайское, где Степашин был одним из руководителей, относился к генералу весьма скептически.

Итак, первое время Примаков вместе с другими «заинтересованными лицами», как и договаривались, занимался поиском подходящего кандидата в преемники. Однако в какой-то момент в его настроении произошла неожиданная метаморфоза. Как часто бывает в подобных ситуациях, ему, по-видимому, очень понравилось располагать колоссальной властью, назначать министров, держать в руках все блоки экономики… Так или иначе, в какой-то момент он, по словам Юмашева, неожиданно заявил ему примерно следующее:

Валентин Борисович, я что решил: Степашин действительно слабоват. Поэтому давайте сделаем так: в 2000-м я пойду в президенты, а потом, года через два, могу уйти в отставку все-таки у меня уже возраст. К этому времени Степашин у нас вырастет как кандидат, наберется сил, так что я передам ему бразды правления.

Юмашев, естественно, удивился:

Евгений Максимович, мы с вами вроде бы так не договаривались…

Примаков сослался на то, что тогда, мол, была другая ситуация, а сейчас для него очевидно: кроме него, Примакова, претендовать на президентский пост некому.

Юмашеву вспомнилось, какие невероятные усилия пришлось ему приложить, чтобы уговорить Примакова пойти в премьеры. Когда тот, наконец, согласился, одним из его условий было, что глава Администрации во всем будет помогать ему. Однако способствовать, чтобы Примаков политически становился все сильней (а такое усиление и без того происходило, было очевидным для всех) и, в конце концов, въехал в Кремль на белом коне… По словам Юмашева, у него как бы возник внутренний конфликт: с одной стороны, он помнил о своем обещании во всем помогать Примакову, с другой у него не было ни малейшего желания это делать во внезапно изменившейся обстановке. Единственным выходом для себя он посчитал уйти в отставку.

Ельцину об истинной причине своего решения Юмашев не сказал. Объяснил его тем, что ситуация, мол, успокоилась и в его пребывании на административной работе более нет нужды.

Впрочем, возможно, и сам Ельцин к этому времени приблизился к решению, что на посту главы Администрации надо бы иметь человека той же весовой категории, что и Примаков, способного более эффективно противостоять премьеру.

По совету того же Юмашева, в качестве замены ему Ельцин выбрал «вполне приличного, вполне нормального» (по аттестации Юмашева) человека генерала Бордюжу. Валентин Борисович заверил президента, что Бордюжа, как большинство военных, исполнителен, и будет беспрекословно следовать всем указаниям президента.

В ту пору, в декабре 1998-го популярность Примакова в самом деле была достаточно высока. За неделю до Нового года, 24 декабря, Фонд «Общественное мнение» опубликовал список политиков, которых россияне выдвигают на получение почетного звания «Человек года». Этот список снова возглавил Примаков. За него проголосовали 19 процентов опрошенных. Далее следовали: Лужков (10 процентов), Явлинский (6), Зюганов (4), Кириенко (3), Лебедь (2), Старвойтова (2), Жириновский (2). Передовую десятку замыкали Ельцин и Черномырдин: у каждого по одному-единственному проценту.

Довольно скоро выяснилось, что таких достоинств, как генеральские погоны и армейская исполнительность, для главы президентской администрации недостаточно. Уже через пару недель стало ясно, что Бордюжа абсолютно не годится для этой роли. Выходец совсем из другой среды, он совершенно не понимал, как «разруливать» конфликты, то и дело возникающие во властных коридорах. В результате во время его недолгого, чуть более чем трехмесячного, администраторства произошло несколько довольно серьезных кризисов, каждый из которых, при наличии соответствующих навыков, вполне можно было бы погасить в самом зародыше.

К тому же у близких к президенту людей сложилось впечатление, что Бордюжа больше «работает» на Примакова, чем на Ельцина, считает, что Евгений Максимович будет хорошим президентом, который окончательно успокоит народ (как будто дело в одном только успокоении).

Тот же Юмашев через три с небольшим месяца и исправил свой промах, рекомендовав Ельцину заменить Бордюжу на Волошина. Эту рекомендацию поддержал Анатолий Чубайс. Президент последовал их совету. Волошин оставался главой Администрации президента рекордный срок − пять лет, почти день в день (в то время как продолжительность пребывания Бордюжи на этом посту оказалась самой короткой).